Текст книги "Еретик (СИ)"

Автор книги: слава 8285

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

Между деревьев он увидел множество сверкающих глаз. Волки притихли. И тогда Тим со слабым интересом протянул им руку. Немного погодя к нему нерешительно вышел вожак – огромный черный волчище. Он единственный подошел, обнюхал его пальцы и стал покорно вылизывать их своим шершавым языком. Остальные, поджав хвосты, толпились кучкой в сторонке.

Вожак быстро наскучил Тиму, и он убрал руку, повернулся к Инге, обнял ее и закрыл глаза.

И волки ушли своею дорогою…

========== Глава 21 ==========

Проснувшись утром, Тим понял, что ночью шел снег. Вокруг все было белым-бело. А они так и проспали всю ночь на опушке, голые, в обнимку, даже не меняя позы.

Лежа в тишине, Тим смотрел, как по небу летят хмурые синие облака.

Все тело его было укрыто мокрым снегом. Волосы, руки – но он чувствовал только запах снега. Сырой запах талой воды. Снег был как пепел – не холодный и не теплый.

Неощутимый.

Огненные волосы Инги в снегу смотрелись красиво, и ему вновь захотелось ощутить ночные удовольствия. Это было сильно и даже грубо – и хотелось еще. Он пристроился к ней получше и запустил ладонь промеж ног. Тело ее было горячее, горячее, чем у него, и хоть золотые ручейки в ней погасли, прикасаясь, он чувствовал их, их пульсирующую силу, и ему опять загорелось испробовать это удовольствие, но она вывернулась. Тим был удивлен, но настаивать не стал и лег.

Но просто так лежать было скучно. Инга все спала, а ему спать надоело. Он встал и пошел к озерцу.

Вода в озере была черная и абсолютно недвижимая. Низкие рваные тучи неслись быстро и озлобленно. Синие и серые, казалось, они предвещают что-то недоброе.

Тиму вдруг за все время лесной жизни захотелось попробовать человеческой пищи. Это была не физическая потребность, а скорее ностальгия. Легкая тоска по горячему хлебу коснулась его сердца, но так же легко и ушла.

Лес молчал, и Тим молчал. И так, в молчании, он медленно обошел озеро. Долго стоял на другом берегу, изучая запахи, принюхиваясь. Но все везде вокруг было тихо и пусто. Снег усыпил всех. Но Тим знал, что это еще не зима. Это только звуки ее приближающихся шагов. Этот снег еще растает, и следующий растает тоже. Он чувствовал погоду по запаху.

Настоящая зима придет тогда, когда снег будет валить не переставая несколько дней и ночей подряд. Когда небо опустится на землю, и уже будет непонятно где что, где верх и где низ, а будет один только снег повсюду.

А когда снежная атака кончится, небо просветлеет, и появится солнце, и все заледенеет в трескучем морозе – вот тогда придет настоящая зима.

Тим зачерпнул горсть черной ледяной воды и втянул ее запах. Ему все же хотелось испытать ночные чувства еще раз. Он хотел Ингу.

Тим бросился в озеро, и этот резкий звук осквернил царство талой тишины. Выйдя из воды, он подошел к Инге, лег на нее и припал к шее.

– Нет, Тим, нет… – прошептала она, но он не слушал. – Нет! – она взяла его за волосы. – Я сказала нет, Тим! Нет! – она схватила его за горло и отодвинула от себя.

Тим заметил, что ее голубые глаза сейчас превратились в серо-стальные, и инстинкт подсказал ему, что она озлоблена и не шутит.

Он отстал, сел рядом и осмотрел ее хмурым взглядом.

За ночь она изменилась каким-то невероятным образом. Она была такая, как и прежде, но вместе с тем изменилась немыслимо.

И главным образом – ее кожа. Если вчера кожа ее лица была маняще-сияющей, то сейчас она стала болезненно-серой, и Тим ощутил, что больше не испытывает ночного желания. Ингу как подменили. И было понятно, что с вот этой – новой – Ингой у него и вправду ничего не получится.

Это расстроило его. Он хотел прежнюю Ингу. Сияюще-вкусную Ингу. Ингу, которая сама ласкала его и позволяла ласкать себя.

– Я вся в твоем запахе, – обнюхивая свои руки, с усмешкой шептала Инга. – Твоего запаха во мне так много, что я даже не чувствую своего собственного! И я без понятия, как от него избавиться. Ведь он же внутри! – она рассмеялась, но вдруг побелела, выгнулась и выблевала на тающий снег какую-то желтую пену. Прокашлявшись, она перестала смеяться, заплакала, закрыла лицо ладонями и отвернулась.

На третью ночь Инга разродилась во сне, даже не проснувшись. Спал и Тим, но нос его моментально уловил новый запах в ночном воздухе и разбудил хозяина.

Инга спала на спине, немного постанывая во сне, словно бы у нее был заложен нос.

Тим сначала не понял ничего, не понял, что разбудило его, но тут же почувствовал новый запах. Это очень возбудило его, он был хозяином этого места, Землянки на Озере, и все здешние запахи были под его контролем.

Этот новый запах был сильный, но абсолютно неописуемый. Пахло чем-то… чем-то очень сильным, живым, требовательным. Он сел и увидел на траве, между ее ног, слабое золотое свечение.

Не в силах описать это, он просто сидел и смотрел.

Перед ним на темной жухлой траве лежало нечто невероятное, неописуемое… Человеческий детеныш, размером с большой палец на ноге, созданный весь из живого золота, которое и светилось в темноте густым тусклым светом.

Тим взял это существо в ладонь и увидел головку, ручки, ножки и даже немыслимо крошечные ноготочки на пальчиках. Он хотел принюхаться к запаху, но живое мягкое золото разогрелось до такой степени, что у него зашипела кожа на ладони, и Тим вернул существо на место.

Запах был. Пахло Жизнью. Точнее сказать было нельзя, золото нагревалось все сильнее и сильнее, и жар уничтожал все нотки аромата.

– Тим! – жалобно позвала Инга. Она уже проснулась, села и протянула ему на ладони еще одно светящееся существо. – Вот… Тим. Еще!

«Как она может так просто держать это в ладони? Почему ее не обжигает? – подумал Тим. – Хотя она их родила…»

– И сколько у тебя таких еще? Куда мы их девать-то будем? – спросил он вслух.

Инга вздохнула.

– Как ты? – посмотрел на нее Тим.

– Слабость и тошнит немного… Нормально… – и она опять легла.

Лежа на земле, Тим разглядывал эти два золотых светлячка, пытаясь найти в голове хоть какую-нибудь мысль, но голова была пуста.

Трава вокруг золотых детенышей нагрелась так сильно, что начала дымиться.

– Им нужно мясо, Тим! – умоляюще проговорила Инга и запросто взяла малышей в руки.

Тим согласился. Инстинкт шептал ему то же самое. Он встал. Проверил свой нож в ножнах, взял в землянке моток веревки из волос гиганта и уверенно ушел в тьму леса.

Запахи вокруг ничего не говорили ему, но сердцу милее был северо-восток, и он, перейдя на легкий бег, не мешкая отправился туда.

Он бежал и бежал с закрытыми глазами, довольствуясь только черно-белой картинкой в голове, и вскоре так привык к ней, что она стала для него ничуть не хуже «обычного зрения». Не чувствуя усталости, легко перепрыгивая через гнилые березы, он жадно ловил великаний запах, но в округе не было даже крупного зверья.

Наконец запахи приближающегося морозного рассвета принесли ему и запашок молоденькой омеги, сладкий и нежный.

Тим встал, принюхался хорошенько и рванул вперед.

Вскоре он и вправду увидел могучие бока отъевшейся на зиму молодухи. Трехметровая гора нежного сала не спеша шла меж берез, выходя на опушку. Тим притаился, пригнулся, достал нож. Омега встала, глубоко вздохнула, осмотрелась и, держась левой рукой за березу, присела на корточки. Тима тут же хлестанул густой запах омежьей мочи. Этот запах ему всегда нравился. Его не с чем было сравнивать, он был такой один в своем роде, но ближе всего к нему стоял запах забродивших ягод. Хмельной, терпковатый, сладкий, духняный. Этот аромат в одно мгновение отшибал альфам последние мозги. Он подействовал даже на Тима, у него слегка закружилась голова, и в сердце появилось радостное желание.

Но все это были глупости. Сжав нож до белых костяшек, он метнулся к урчащей омеге, запрыгнул ей на спину и по рукоять вогнал кинжал в ухо. И тут же еще раз, и еще.

Мягкая, жирная, ароматная гора ослабла и повалилась на бок.

Средь берез начался слабый, больной рассвет.

Тим с удовольствием обошел гиганта вокруг, хозяйски облапал откормленные бока и улыбнулся.

– Молодая омежка, нежная, жирная! Самый смак! – сказал Тим вслух, и голос его прозвучал странно в еще черном, морозном лесу.

Обвязав веревку вокруг шеи туши, он накинул ее на плечо и легко поволок несколько тонн мяса домой.

Когда он вернулся, то уже рассвело. Инга увидела его издалека и, не выдержав, побежала к нему. Бледная и похудевшая, она положила золотых детенышей на могучую грудь омеги. Кожа великана тут же зашипела. Тим стащил веревку с шеи и аккуратно смотал ее.

– Ну, как вы тут? – спросил он, но Инга не ответила.

Она молча кинулась к великану, откусила кусок от его шеи и принялась жадно сосать кровь.

Тим достал нож и рассек омеге правое бедро. Взяв детенышей и превозмогая жгучую боль, он опустил их в эту мясную щель. Ароматное сочное мясо тут же зашипело, и он увидел, как золотые существа всей своей кожей стали впитывать окружавшую их плоть и кровь. Повалил дымок, свечение живого золота усилилось, и Тим мог поклясться, что прямо у него на глазах они увеличились на несколько сантиметров.

Он долго смотрел на них, а потом подошел к Инге. Но и Инга ни на миг не оторвалась от кровавой раны. Острый подбородок ее и белоснежная кожа шеи – все было в кровавых подтеках.

– Ну дай мне-то! – улыбнулся Тим и в шутку попытался отодрать ее от горла. – Я его тащил-тащил, а сам еще даже не пробовал.

Инга проворней кошки вывернулась в его объятиях, повернулась к нему лицом, вцепилась и повалила на землю. Тим видел только ее глаза, светящиеся изнутри, и залитые кровью рот, подбородок и шею.

– Сейчас! Сейчас! Сейчас… – шептала она, зацеловывая его. Потом вскочила и опять набросилась на тушу.

Напившись от поцелуев великаньей крови вперемежку с Ингиной слюной, Тим успокоился и встал.

Слегка постанывая, Инга, не отвлекаясь, сосала кровь. Из раны на бедре великана уже валил красноватый кровавый пар.

– Я… пойду прогуляюсь… – проговорил Тим. Ему никто не ответил, и он опять ушел в лес.

Ближе к вечеру он вышел из леса, и бескрайние поля окружили его. Он пошел прямо, просто прямо. Ему хотелось идти и ни о чем не думать.

Ночью он лежал в поле под звездным небом и не спеша размышлял о своих чувствах.

«Кто я? Кем я был и кем стал? Какую жизнь я веду? Инга… Теперь, получается, она мне жена. Жена… Навсегда… (его немного испугало это слово). И что ждет меня в будущем? Лес и Инга. (И ему представился бесконечный океан леса и Инга рядом.) А как, интересно, дела у Ника? И как там Олли? Они, наверное, думают, что я умер. (Тим вздохнул, ему стало немного грустно.) И что же? Покориться судьбе и жить, как живется? Или попробовать что-то новое?»

Он сел и посмотрел в бескрайнюю черно-синюю даль. Бесконечная свобода пьянила кровь и кружила голову. Он знал, что может уйти куда угодно. Ему не нужно ничего: ни еды, ни воды, ни дома, ни даже одежды. И при любом раскладе раз в несколько месяцев он сможет легко завалить выверка.

Ушла ночь, и день промелькнул, а он так и не сдвинулся с места. Солнце, закатываясь в холодное облако, принесло ему мысль идти дальше. И он встал и пошел.

Поля не кончались. Морозные звезды освещали перед ним всю вселенную.

В полдень следующего дня он почувствовал запах реки. Подумав, Тим решил дойти до реки, посмотреть на нее и вернуться к Инге.

Сосновый лес окружил его. И когда он уже увидел обрыв и светлое речное пространство между деревьев, сердце его замерло; и когда начало стучать вновь, то пошло уже совсем по-другому. Резкое желание развернуться и уйти укололо его, но тут же и исчезло. Сосны резко оборвались, и он вышел на крутой песчаный берег. Темная, быстрая, хмурая река важно несла свои воды, и далекая тайга на том берегу притихла и осунулась.

Сердце Тима разошлось пуще прежнего. Умоляя самого себя уйти, он вместе с тем знал, что никуда не уйдет. Он пошел вдоль обрыва – вниз под горку, в низину, на полянку – там, где берега почти не было. И спускаясь, он с восторгом ощутил, что знает, чей это запах.

Спустившись, он спрыгнул на полоску холодного песка и пошел по берегу, но вдруг остановился и замер. Прямо по курсу был Змей, и Тим сам удивился той радости, которая вспыхнула в его сердце при виде этой черноволосой поджарой фигуры.

Обнаженный Змей лежал на берегу, на спине, приподнявшись на локтях, почти полностью уйдя в воду, и абсолютно не замечал Тима.

Со стонущим сердцем Тим смотрел на эти черные короткие волосы, черные усы и бородку, жесткие, решительные черты и хищный крючковатый нос, наглую челюсть и горящие черным масляным огнем глаза.

– Ну и как ты?! – с ужасом услышал Тим свой голос. – Много нашел стальных людей?! – он почему-то начал так, словно бы они даже не расставались.

Змей снизошел до взгляда и усмехнулся.

– Значит, ты все это время тоже был рядом, поблизости? Или ты недавно пришел сюда? И много ты нашел? Скольких? Разбивал яйца и искал? Или проверял живых людей?

Змей никак не реагировал на его слова, наслаждаясь водой и видом.

– Ну скажи мне хоть что-нибудь! – не выдержал Тим.

Змей повернул голову и смерил Тима невыносимым взглядом. И глядя на него, ощущая его всем сердцем, Тим наконец-то осознал нечто очень простое, скучное и невероятное одновременно.

– Ты никого не искал! – ахнул Тим и достал нож. – Ты не искал никого! Ты и не думал!

Змей усмехнулся и опять посмотрел на реку.

– Ты врал мне! – и Тим направил на него нож. – Ты мне наврал.

Змей улыбнулся.

– Ты и не искал никого… а я-то… я думал… Лжец! Ты – врун! – вскрикнул Тим.

– Я тоже рад тебя видеть, мальчик, – с удовольствием глядя на него, проговорил Змей. – Твою мать! Да я даже, можно сказать, скучал!

– Ты врал мне! – зашипел Тим, угрожая ножом и подходя ближе. – Врал! Но почему?

Змей застонал и окатил голову водой.

– Врал… это очень сильное слово, – не сводя с него своих черных глаз, с удовольствием проговорил Змей. – Я просто… просто не говорил тебе всего. Тем более я и вправду тогда думал… что… что поищу… кого-нибудь… немного…

– Ты все всегда врал мне! – оборвал его Тим. – Зачем? Почему ты никого не искал?

Змей мотнул головой и обжег Тима взглядом:

– Я ненавижу людей! Я ненавижу их мысли, ненавижу слова, запахи, ненавижу их уродскую сущность! Я их не выношу физически! Они омерзительны в своей ничтожности, мелочности, тупости, слабости!

– Но ты сказал…

– Ты вздумал поймать меня на слове, мальчик?! – оборвал его Змей.

– Нет… – тихо сдался Тим.

– Это была мечта Хингана, но не моя. Он хотел мальчика из деревни, и я достал ему мальчика из деревни! А на большее меня не хватило. Я не борец за идею, я просто хочу хорошо пожить для себя, вот и все…

И Змей резко замолчал. Чувствовалось, что он не хочет говорить на эту тему. Но, помолчав немного, он переменился и улыбнулся:

– Подойди сюда, мой мальчик.

– Я не твой мальчик! – буркнул Тим.

– Вот так новость! А чей же? Не успел я отойти от тебя, как ты завел себе другого папочку, а, мальчик?

– Я не мальчик!

– Ну, значит будешь девочкой, я не против, – и Змей обжег его взглядом.– Подойди сюда. Ко мне! – проговорил он раздельно и внушительно.

Тим сделал шаг вперед.

– Ближе! Еще ближе! – и Змей с молниеносным проворством схватил Тима за руку, притянул к себе, повалил на спину и навис сверху. – Ты что, боишься меня?

– Боюсь… – прошептал Тим, с замиранием сердца осознавая, что попался.

– Отчего же? Разве я когда-нибудь обижал тебя? – разглядывая его лицо, Змей крепко схватил Тима за задницу.

– Н… нет… – тихо ахнул Тим.

– Делал когда-нибудь тебе больно? – продолжал Змей. – Что это за запах у тебя? – Змей принюхался. – Ох ты! Да это же девушка! Нашел себе стальную деваху! И что-то еще… чьи-то еще запахи, не могу разобрать.

– Не твое дело! – трепеща в его руках, выдохнул Тим. – Ты меня бросил, я и нашел себе… других!

Змей засунул руку ему в штаны и с силой сжал член:

– Ты обиделся на меня за это?

– Да… – прошептал Тим, чувствуя, как в кулаке Змея встает его член.

– Ты обиделась… моя глупышка… – Змей стянул с Тима штаны и стал не спеша целовать ему живот. – Моя маленькая обиженная девочка.

Спустившись ниже, Змей принял член Тима в рот. Он сделал это простым и естественным движением, как мужик, который колет дрова или косит траву. И Тим бы, наверное, умер от страха и восторга, но вот эта обыденность и естественность спасла его.

Царапая холодный песок и сжимая его в кулаках, Тим держался, чтобы не вскрикнуть.

– Ты такой чувственный мальчик, – отвлекшись, проговорил Змей. – Так хорошо все чувствуешь, реагируешь на каждое прикосновение…

Тим не мог отвечать. Он только приподнял пах, упрашивая Змея продолжить, и Змей опять опустил голову.

Как только Тим задышал, тяжело и горячо, Змей ввел ему палец в зад, и вот тут Тим застонал в голос. Застонал хрипло и плаксиво, и тогда Змей добавил еще один палец. Такого Тим не ожидал. Он вскрикнул и дернулся пару раз, а потом обмяк и затих. Змей, лежавший в воде, встал на колени и по-хозяйски перекинул Тима на живот. Поставил на четвереньки и звонко шлепнул по заднице, оставив четкий красный отпечаток руки. Положил член на щель между ягодицами и постучал им по булкам. Раздвинул их хорошенько и плюнул в пугливо сжимающуюся покрасневшую точку. Тим закрыл глаза ладонями и прижал лицо к мокрому песку.

Он чувствовал только сильную, горячую, наглую силу Змея и полностью сдавался ей. Он плыл и растекался, и если бы крепкие, жесткие руки не держали его за пояс, он бы упал на песок. Ему казалось, что сама река подхватила его и понесла. Повлекла за собой маленького беззащитного Тима. Сердце его изнемогало, свои подвывания он слышал как в тумане, иногда он хотел подняться на руки – но руки не держали его. Поначалу у него еще были силы, и в те моменты, когда Змей разгонялся не на шутку, он вскрикивал и выгибался, стараясь уползти, но Змей держал его крепко. А потом у него осталось только огромное чувство грусти и тоски по прекрасному, несбыточной тоски по идеальной любви. И, содрогаясь от толчков, он жалел себя. Яркой вспышкой всплывал в памяти Ник, и он жалел Ника. Он плакал вместе с ним. И Тим вспоминал сестру. Вспоминал, как Инга похудела и устала. И он любил весь мир и, видя, как мир страдает, страдал вместе с ним.

– Поплачь! Поплачь еще немного, детка! – обхватив Тима и притянув его к себе, шептал Змей. – Поплачь еще немного! – запыхавшись, нашептывал Змей в самое ухо.

Но Тим уже не мог говорить. Неустанно работая кулаком, Змей довел Тима до полного исступления; и Тим все кончал и кончал, и кончал, содрогаясь в его крепких руках – и Змей кончал вместе с ним.

А кончив, он бросил Тима, и тот шлепнулся в беспамятстве. Валяясь на песке, Тим ощущал только слезы на глазах и слезы в сердце, и как печет зад, а ни на что другое уже не было сил. Он лежал так, как его бросил Змей, будучи даже не в состоянии улечься получше. Он не мог даже открыть глаза. А вот на слух силы были не нужны, звуки прилетали сами, и Тим просто слушал.

Шорох ветра в деревьях и всплеск мелких зябких волн о глинистый берег. И тихие звуки, которые издавал Змей. Редкие и негромкие, они усыпляли. Тим не видел Змея – чтобы увидеть его, нужно было перевернуть голову, а на это не было сил. Он понял только, что Змей опять полез купаться. Потом надолго затих. А потом Тим уснул. Он проспал всего ничего, день все так же продолжался, но Змея уже не было. Тим плюхнулся в воду и позволил реке просто нести себя вниз по течению. Он лежал на спине и смотрел на монументальную серость облаков глубокой холодной осени.

А потом ветер принес ему запах человечины.

Тим вылез на берег и огляделся. Прошел пляж и вышел на жухлую траву. Прямо перед ним лежали бескрайние поля жрецов. Он испугался, что человеческий запах нарушит сладкую тоску в его сердце, и пошел в гору – туда, где на самом верху густел сосновый лес.

Когда он поднялся, то уже стемнело, и далеко внизу, в бараках, зажглись крохотные огоньки.

Прислонившись к сосне, он с тоской смотрел на эту унылую долину, погружающуюся в сумерки. Он не слышал людей, но прекрасно чуял все их запахи. Запахи земли и нестиранных потных одежд. Тяжелые запахи работящих тел. Пахучесть вареной картошки и свежих огурцов. Табак и самогонка.

«Люди несчастны… – с тоской подумал Тим. – Они мучаются, и некому помочь им. Они всю жизнь работают на дядю. И я должен помочь людям. Помочь назло Змею. Он не хочет, а я помогу! Я расскажу людям правду. Я дам им свободу, чтобы они работали только на себя, на своих детей… И чтобы не было господ… Чтобы люди были тоже счастливыми… как и я…»

К землянке он пошел напрямую и уже утром вступил в знакомый березовый лес. Ветер разогнал облака, и засветило яркое холодное солнце. Тим остановился и прислушался к затаившемуся молчанию.

– Выходи! – сказал Тим громко.

Чаща нерешительно колебалась, но в конце концов из-за березы появился мальчик. Он молча посмотрел на Тима и обнял тонкий белый ствол. Тиму показалось, что он уже где-то слышал этот запах. Тим медленно подошел и опустился перед ребенком на корточки.

Мальчику на вид было лет шесть, и ростом он выходил Тиму до пояса. Короткие, прямые, каштановые волосы, белая кожа, тонкие черты лица. Тонкие губы и острый носик. На мальчике были штаны из великаньей кожи и курточка. Тим не удержался, взял его за узкие плечи и притянул к себе. Мальчик как-то близоруко моргнул, дрогнул и затих.

Тим жадно обнюхивал его волосы. Где-то он уже слышал этот запах, но никак не мог вспомнить где. Что-то очень знакомое, но что именно?

Тим почувствовал, что и мальчик в свою очередь с интересом обнюхивает Тима.

– А ты Тим, я знаю. Мама говорила! – просто сказал мальчик.

Тим поднялся и, убирая каштановые волосы с его белого лба, задрал мальчику голову. Глаза у него были серые, ясные.

– А еще что мама говорила? – улыбнулся Тим.

– А еще мама говорила, что, когда ты появишься, она тебе голову разобьет!

Тим сглотнул. Мальчик взял его за руку.

– Ну что ж… придется идти, – вздохнул Тим. – Ты мне поможешь, если что?

– Помогу, – пожал плечами мальчик, – но не знаю, справлюсь ли.

И они не спеша пошли по утреннему лесу к озеру.

========== Глава 22 ==========

Рано утром пришла туча и навалила снега. Но потом налетел ветер, и все стало медленно таять.

На поляне возле землянки Тим увидел девочку лет четырех. Она стояла на коленях на снегу и, напевая, катала снежный ком для снеговика. Снеговиков вокруг было уже много.

Как только Тим с мальчиком вышли из леса, девочка унюхала их, поднялась и замерла. Из всей одежды на ней был только роскошный лисий хвост, накинутый на шею. Кожа такая же благородно-бледная, как и у Инги. Прямые короткие волосы ярко-морковного цвета и огромные лазурные глазищи.

Тим осмотрелся. За эти несколько суток лагерь изменился невероятно. Он стал больше, гораздо больше – и совсем чужим, не Его…

Все вокруг было в следах, темные следы босых ног виднелись повсюду. Обглоданный скелет омеги грустно притих под снегом. Ветерок гонял клочки лисьего меха.

Сама Инга сонно копошилась на берегу. Тим молча подошел к ней и сел рядом.

Мальчик подбежал к одному из нескольких снеговичков и пнул его ногой.

– Ма-ма! – во всю глотку закричала девочка.

Мальчик хихикнул и спрятался за белые заснеженные кости грудной клетки великана.

– Май! Не лезь к ней! Сколько раз говорить?! Получишь по башке у меня! – повысила голос Инга.

Тим с интересом смотрел за Ингой. Теперь она выглядела хорошо, как и всегда. Худоба ушла, и бледность стала не болезненно-слабой, а как обычно – сияюще-нежной. Он все ожидал, что она начнет атаковать его вопросами, но Инга была расслаблена и как-то даже безразлична.

Она села рядом, вздохнула и положила голову ему на плечо.

– Мне снился сон… – беря его за руку, тихо начала Инга. – Эти дни мне постоянно снятся очень яркие сны. Мне снился дом – весь в свежей голубой краске, и палисадник, засаженный тюльпанами – красными и желтыми, очень красивыми. И повалил вдруг снег. Вчера была жара, а сейчас повалил снег, и я стояла и смотрела, как белые хлопья заметают цветущие тюльпаны. И это было так странно… Что вот в мае и пошел снег, – Инга замолчала, глядя на воду. – И я назвала его Маем.

Девочка тем временем незаметно подошла к Тиму со спины и, полюбовавшись, стала прикладывать к его голове богатый лисий хвост.

Май раздавил еще одного снеговичка, но это ему наскучило, и он змейкой стал лазить по скелету съеденного гиганта.

– Они выросли в один миг, ночью, – посмотрев на девочку прикладывающую хвост к голове Тима, продолжила Инга. – Подходят ночью: «Мама-мама!». Я чуть с ума не сошла, – Инга зачерпнула горсть снега и вытерла им руки. – Говорить сразу начали… и ходить, и все понимать. И зубы сразу выросли коренные, – Инга опять посмотрела на девочку, которая напевала одной ей известную мелодию и все старалась найти лучшее место для лисьего хвоста на голове Тима. – Но сутки уже не растут. Не знаю почему, может, потому что мясо кончилось. До этого они только ели и спали, и вот пока всю тушу не обглодали – не начали ходить и говорить. Ну, а ты где был? – спросила она Тима.

– Что ты делаешь с моей головой? – усмехнулся Тим.

– Украшаю! – пояснила девочка и вдруг, как мать, взяла горсть чистого снега и стала жевать.

– Стой! Что ты! Нельзя, живот заболит! – ахнул Тим, но девочка только непонимающе моргнула.

– Им можно, – пояснила Инга. – Им уже все можно есть и пить. Ниче им не делается! – тут с разбега в воду, пробив тонкую ледяную корку, бухнулся мальчик. – Они вон только что, перед рассветом, лису задрали. Да? – спросила Инга громко у мальчика.

– Чего? – радостно отфыркиваясь, спросил мальчик из озера.

– Задрали лису? Съели? Не дали поспать маме?

– Это он ел. Я не ела! – начала девочка.

– Ела! – пригнул на нее мальчик.

– Нет, не ела!

– Нет, ела! Ела-ела!

– Мама! – опять вскрикнула девочка.

– Это вот от нее? – спросил Тим, оглядывая хвост на своей шее.

– Да, это то, что осталось.

Тут девочка подошла к Тиму со стороны плеча, прислонилась и заглянула в глаза:

– Тим, сшей мне платьице, – попросила она, заморгав ресничками.

– Это, наверно, лучше к маме. Я никогда ничего не шил.

– Мама сделала Маю, а мне не сделала.

– А ты потому что недоношенная, тебе не полагается одежды! – радостно влез мальчик.

Девочка намертво вцепилась ему в волосы.

– Мама! Мама, скажи ей, а то я ее ударю! Мама! – запыхтел мальчик.

– Ты – отпусти его, а ты не мели своим языком всякую чушь!

Девочка отцепилась от волос и опять прижалась к Тиму:

– Ну сделай мне платьице или хотя бы рубашечку. Маленькую-маленькую. У всех есть одежда, а у меня нету.

– Инга… – начал Тим.

– Нет. Я сегодня уже устала, – отмахнулась Инга.

– Ну походи пока так, сделаем тебе платьице, – Тим погладил девочку по плечу.

– Ты ей дай лучше имя, – нашлась Инга. – Не могу ей имя придумать.

– Плакса! – засмеялся мальчик, повиснув вниз головой на березовом суку. – Плакса-макса-шмакса! Вот так ее и будем звать!

Девочка показала ему язык и опять прильнула к Тиму.

Тим с интересом изучал большие, лазурные, голубовато-зеленые глаза девочки, а девочка с любопытством смотрела на него.

– Фио! – улыбнулся Тим.

Девочка засмеялась и засмущалась.

– Фио. Пойдет тебе? – спросил Тим.

– Мама, пойдет? – спросила девочка.

Инга была не против.

Тим встал и решил осмотреть землянку. Тут все вроде было нормально, он не заметил ничего особенно ужасного или возмутительного. В какой-то момент ему на глаза попался наконечник копья из черного – кровавого – металла. Он понравился Тиму, и Тим решил сделать рогатину.

Инга лежала у воды. Дети успокоились и вместе лазили по костям съеденного гиганта. Походив немного, Тим нашел хорошую ровную палку и не спеша и основательно закрепил наконечник. Он уже заканчивал работу, как почувствовал звериный запах совсем рядом. Дети остановились и замерли, Инга приподнялась.

Май рванул в лес и вскоре вытянул на полянку здорового, довольно упитанного тигра.

Тим удивился такому событию, хоть и знал уже, как все звери робеют и подчиняются стальным людям. Вот и тигр спокойно позволил вытащить себя из леса и лег на снег.

Май, ликуя, оседлал зверя, схватил его за широкие уши и пришпорил грязными пятками бока.

– Но, киса, но! Это будет моя киса.

Девочка сначала игралась с хвостом зверя, но потом ей тоже захотелось посидеть:

– Дай мне, я тоже хочу! – потребовала она.

– Уйди! Я первый нашел кису, она моя, она будет моим боевым скакуном! Но! Но!

Тигр устало завалился на правый бок. Май слез с его спины и пристал к морде.

– Какие клыки! И язык шершавый! А когти! Я тоже себе хочу такие когти.

– Мама, а зачем ему усики? – Фио потянула тигра за усы.

– Не надо кисе ничего отрывать! – ответила Инга и подошла к Тиму. – Они его сейчас до смерти затискают!

– Мама! Мама, иди сюда! – закричала Фио. Инга не реагировала, и тогда девочка подбежала сама и потянула ее за руку. – Мама, смотри!

– Ну, чего тебе?

– Вот, я из этого хочу платьице! – и девочка рукой провела по тигриной шкуре. – Красиво, правда? Сделай мне из этого платьице.

– Ну… я думаю… киса будет против.

– Я хочу… вот… – и девочка улеглась на тигриный бок.

– Ну… кисе же будет больно…

– А клыки у нее здоровые! – уцепившись за крупный желтоватый клык, объявил Май.

– Ладно. Все! Пусть киса идет домой!

– Пусть еще побудет! Ну, пожалуйста!

– Нет. Ее ждут детеныши, – Инга взяла детей за руки. – У кисы еще дела… Ей пора. Идите лучше искупайтесь.

Дети побежали к воде, а Инга похлопала тигра по полосатому боку.

– Все! Кыш, пошел, кыш!

И тигр тут же прыгнул обратно в чащу.

Инга долго и с удовольствием купалась с детьми. Они плескались, баловались. Потом вылезли на берег, легли под березу, обнялись и уснули.

Тим тоже хотел поспать, но сон так и не шел. Он просто лежал с закрытыми глазами, и сердце уже начало проваливаться в сон, но вдруг выпрыгнуло и глухо стукнулось.

Тим открыл глаза и вдохнул человеческий духан. Он подполз к спящему Маю, закрыл ему рот ладонью и сказал:

– Ц-с-с-с-с…

Май открыл глаза, и зрачки его почти полностью почернели, настолько они расширились.

– Фу! – поморщилась девочка, тоже проснувшись и потирая глазки. – Что это протухло? Это что-то протухло, а потом… еще раз протухло… Откуда это?!

– Это люди, и близко! – вскинулась Инга. – Что им тут нужно? – она с тревогой посмотрела на Тима.

– Это люди?! – ахнул Май.

– Мама, это люди? Почему люди так воняют? Это не заразно? Мама! – заговорила девочка.

– Тихо. Пойдем посмотрим, – прошептал Тим.

Инга взяла в землянке лук и стрелы, а Тим – свою рогатину. Все вчетвером они прошли лесок, перешли поле и вышли к сосновому лесу на обрыве. Внизу один за другим шли шестеро мужчин – хорошо вооруженных и основательно одетых в сапоги, шапки и ватники.

– Почему они такие противные? – спросила девочка, зажимая нос.