Текст книги "Еретик (СИ)"

Автор книги: слава 8285

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

– Самцы сильные, но медлительные. А омеги, несмотря на толстоту, очень проворны, но слабее, – пояснял Змей.

– Они сейчас так и будут жить вместе, втроем?

– Нет. Они ненавидят друг друга и сходятся только, чтобы спариться, а потом сразу расходятся. Эти две молодые самки, скорее всего, недавно ушли из стаи. Может быть, не поделили что-то с главной самкой, а может, просто так сильно захотели самцов, что решили поискать их отдельно.

Вообще, омеги живут стаями. Во главе у них самая старая и опытная самка, вокруг нее с пяток молодых самок, крепких и плодовитых. Ну, и плюс еще подростки, дети. Девочки обычно остаются, а когда мальчики созревают – их изгоняют.

Овладев бесконечным задом, волосатый стал двигаться быстро-быстро, и не успел Тим ничего понять, как все закончилось. Волосатый, сделав дело, отвалился, а толстая омега была даже не в состоянии подняться и так и растянулась на земле.

– А едят они чего?

– Ну, так-то они всеядны. Правда, альфы больше мясо предпочитают. Едят они все – и людей, и зверье, и свежак, и падаль, и траву, и мед, и грибы. Рыбу жрут, ягоды – да все, что найдут. Альфы смело выходят на людей, а омеги людей не любят, боятся и стараются обходить стороной. Ну, а так-то, в основном, консервы ищут и их жрут.

– Это что такое?

Лицо Змея потемнело:

– Коконы…

– Коконы?

– Если ты не видел, то тебе не объяснишь, – и Змей замолчал.

Волосатый схватил молодую омегу и поволок ее в сторону. Бросил на землю, и она охотно встала на четвереньки, прогнула спину и выставила в его сторону задницу. Волосатый стал пристраиваться к ней, но она вдруг вывернулась и оцарапала ему лицо. Волосатый вскочил, пнул ее и, наступив на голову, вдавил лицо в мягкую прибрежную землю. Омега затихла. Волосатый опять подошел к ее заду, поднял ее, овладел и так на весу и оплодотворил. Бросил, лег на воду и стал жадно пить.

Тим вздохнул и лег на спину. «Весна, – подумал он. – Все вокруг трахаются, а я непонятно где, непонятно с кем. В каком-то лесу! Вечно мне не везет!»

И он стал вспоминать Ника и весь ушел в этот поцелуй. Такой первый, такой сладкий… Такой единственный. Он так увлекся, что даже рот приоткрыл.

– Ушел! – прошептал Змей. – Готовься!

Тим открыл глаза. Уже темнело, и алый закат засыпал, укладываясь в тайгу. Волосатого и вправду не было. Старшая большая омега все так же лежала на спине. Молодая напилась из озера, встала и вдруг посмотрела прямо на Тима.

– Учуяла! – ахнул Тим.

– Спокойно. Наш запах не может учуять никто. Ни собаки, ни люди, ни великаны. Он так слаб, что мы вообще почти ничем не пахнем. Успокойся.

Молодая омега вздохнула, потянулась и улеглась на траву.

– За мной! – скомандовал Змей и стал спускаться к озеру.

Сердце Тима колотилось так, что он не слышал собственных мыслей. Здесь, в низине, было прохладнее и темнее, чем наверху. Повсюду он ощущал резкий запах волосатого самца. Острая, пахучая смесь силы, злобы и секса. Пот, шерсть, мочевина, что-то еще… тяжелое, похотливое желание.

Змей подошел поближе к спящей горе и натянул лук. Стрела, выпущенная с дюжины шагов, пробила омежью голову и вошла в мозг по самое оперение. Несчастная даже не шелохнулась. Хищно улыбаясь, Змей натянул еще одну стрелу:

– Ты ж моя девочка! – возбужденно прошептал он и вогнал вторую стрелу в ухо. – Все хорошо! – обратился он к Тиму. – Сейчас поможешь мне напугать молодуху. Как я скажу, начнешь долбить в котел со всей силы.

Тим кивнул, снял с себя сверток великаньей кожи, треногу и веревку. Взял лопату и котел. Змей быстрым шагом подбежал к спящей на берегу молодой омеге, махнул рукой, давая знак, и взревел страшным ревом. Тим принялся, не жалея рук, долбить в котел. Омега подорвалась, вскочила, споткнулась, кое-как поднялась и бросилась в воду. Переплыв озеро, она, не останавливаясь, ринулась в гору в сторону леса.

– Она нам лишняя. Надеюсь, он ее обрюхатил. Пусть бежит и плодится. Зарежем ее потом, – великодушно заявил Змей. – А теперь быстрее, пока кровь не свернулась!

Они вернулись к мертвой гигантше, и Змей вручил Тиму лопату.

– Копай яму – да побольше, метра в полтора в глубину. Вот тут, у головы, чтоб голова свешивалась. Да не стой ты, реще!

Схватив лопату, Тим принялся копать. Сначала он сомневался, что сможет выкопать так быстро большую яму, но пока он сомневался, яма уже оказалась готова. Прохладная и свежая, в нее как раз свешивалась простреленная голова омеги.

Змей залез на труп, достал нож и пробил дыру под подбородком великанши. Потом просунул туда веревку, вытащил ее изо рта и завязал узлом в районе зубов.

– Держи веревку. Как отсеку голову, сразу вытащишь, да смотри, чтоб не упала в яму. Нам нужна только кровь!

Вручив Тиму веревку, он застелил шкурой великана яму, отряхнул руки и взял меч:

– Готов?

Тим кивнул. Змей выставил вперед меч, примеряясь, и вмиг отсек голову. Сначала Тим испугался, голова была огромна и весила как здоровенная свинья, но, как ни странно, он без особого напряга вытянул ее из ямы.

В темноте ночи кровь казалась неправдоподобно черной, густой поток ее стремительно заполнял яму.

– Колбасу кровяную делать будем, что ли? – улыбнулся Тим.

– В крови содержится железо, – не оценив шутки, начал Змей. – Если выжать тебя, то со всей твоей крови выйдет металла на гвоздь. Железа в крови этой туши тебе хватит на меч и два ножа.

– А зачем мне столько? Нож… Меч… да я и не умею.

– Так положено. Так учил меня Хинган. У каждого стального человека должно быть черное оружие.

Тим понимающе кивнул и опять прислушался к шумящему кровавому потоку.

– Вытащи стрелы из головы. Там черные наконечники, нельзя их терять! – скомандовал Змей.

Тим подошел к голове и стал тянуть стрелу за оперение. От мысли, что вот прямо сейчас стрела проходит сквозь мозг, ему стало скверно.

Первая стрела вышла удачно, а вторая обломилась на середине.

– Растяпа! Ладно. Иди сюда.

Тим подошел, но Змей даже не обратил на него внимания, занимаясь своими делами. Он сначала терпеливо ждал, а потом отвлекся, изучая тушу исполина. Змей согнул ножищи гиганта в коленях, и Тим прошел сквозь правую ногу, как через арку, и уставился великану между ног. Его член и вправду оказался маленьким. Из толстых складок жира торчала только одна головка, спрятавшаяся в темной коже.

– Я так и не могу понять, это он или она? – спросил Тим.

– С виду – это самец, ну, а по сути – самка, – отозвался Змей.

– А член ему зачем?

– Ты на это не обращай внимания, член ему просто чтобы ссать.

– И яиц нету… – присмотревшись, проговорил Тим.

– Они ему и не нужны.

– А если он самка, то где у него… ну это… главный женский орган?

– У них все через жопу, – усмехнулся Змей, похлопав гиганта по бескрайней ягодице.

– Да ладно… – отступил Тим. – И прям рожают оттуда?

– Ну не через рот же!

– Какая мерзость… – Тим отошел от тела. Голова немного кружилось, рот наполнялся слюной.

Змей с любопытством осмотрел расширенный покрасневший анус великанши:

– Как он ее. Конечно! Такой-то дубиной! Наблядовала, потаскуха! Эх, шалава! Порезвилась под конец! – осклабился Змей. Потом он вскочил на расплывшийся живот великана, прошел к шее, увидел, что кровь уже почти не течет, попрыгал на груди и опять позвал Тима. – Иди сюда, это интересно.

Подойдя, Тим увидел, что яма почти полна кровью. Змей достал из-за пазухи полупрозрачный камень, похожий на смолу, но красного цвета, и отколол кусок. – Особый кровавый концентрат, – пояснил он, пряча остаток. – Нужно, чтобы началась реакция, – он швырнул отколотый кусочек в кровавую яму, и кровь тут же начала пениться, бурлить пузырями и дымиться. – Ну, вот и все. До утра она вытянет из крови весь металл, и утром мы получим прекрасный кусок черного железа. Врубился? – Тим кивнул.

Змей спрыгнул с груди великана на землю, достал меч и подошел к правой ноге исполина. Распрямил ее, примерился и одним метким ударом отсек ногу у колена. Дошел до конца и так же молниеносно оттяпал ступню.

– Тебе нужна форма для отливки. Эту форму ты выдолбишь сам из кости. Поэтому что тебе сейчас надо сделать?

– Ч… что сделать?

– Очистить мясо от кости! Соображаловку-то включай! Вот тебе нож мой, и чтоб в скором времени кость была белая, чистая и гладкая, усек?

– Угу.

И Змей оставил Тима одного. Поначалу, разглядывая бревно плоти перед собой, Тим опешил, но руки сами стали кромсать мясо. Сначала он старался особо не думать о том, что делает, но в скором времени поймал себя на мысли, что движения его стали быстрыми, голодными, и что рот так сильно наполняется алчной слюной, что он не успевает ее сглатывать. «Мясо! Это ж сколько тут мяса!» – дрожала горячая мысль.

В какой-то момент он не удержался и впился зубами в сочную мякоть…

Он не то чтобы никогда не пробовал ничего подобного, но даже и не представлял, что такое вообще бывает! Нежнейшее, сладчайшее мясо растворялось на языке. Он вгрызался в него с закрытыми глазами, слушая свое возбужденное дыхание и даже стоны наслаждения. Он жевал его и не мог напитаться этим соком. Он рвал его, упиваясь сладостью, и весь мир пропал для него, остались только этот вкус и запах. Казалось, в его желудке бушует огненная печь, а съедаемое мясо – это просто щепочки, которые падают в огонь и тут же сгорают.

Прогрызаясь к берцовой кости, он с восторгом думал, как же хороша и прекрасна жизнь! Как много в жизни счастья и как все прекрасно на свете!

Он проснулся прямо на рассвете. В туманной тиши Змей заканчивал очищать здоровую белую кость. Закончив, он вертикально воткнул ее в землю и достал длинную стальную струну.

– Держи крепче, – скомандовал он и протянул один кусок Тиму. Накинул струну на верх кости, и они распилили ее вдоль на две равные половины. – В одной выдолбишь форму для меча, а во второй – формы ножей. Один боевой, другой бытовой. Бытовой делай узким, а боевой – пошире, побольше. Усек?

Тим кивнул, хотя и не представлял, как это все воплотить в жизнь. Получив две стамески, толстую и узкую, он почесал затылок и осмотрелся. Было уже светло. Густой туман стоял над озером. Солнце должно было вскоре подняться. Туша великана казалась уже какой-то обыденной, абсолютно нормальной, как охапка дров.

Все утро он увлеченно работал над обеими половинками кости. Вышло не совсем то, что он хотел, но, в принципе, тоже неплохо. Меч он представлял длиной с руку, от кончиков пальцев до плеча. Обоюдоострый, шириной пальца в четыре.

Заготовка для боевого ножа ему тоже понравилась. Он должен был быть широкий, с лезвием немного длиннее ладони и крепкой ручкой.

А вот заготовкой для хозяйственного ножа он остался недоволен. Ему все казалось, что он получится слишком узким и коротким.

Пока Тим возился с заготовками, Змей выловил стальной булыжник и промыл его в воде. Вытащил и шкуру из ямы, смыл с нее кровь и разложил сушиться. Потом наколол дров, запалил костер, положил черный металл в котел и подвесил его на треноге. Вырезал с бока великанши здоровый кусок жира и сел рядом с костром. Тут же к нему подошел и Тим.

– Херня… – сморщился Змей, осмотрев формы для оружия. – Но для тебя на первый раз сойдет. Главное – отлить болванки. Вернемся в погреб и там уже на наковальне обработаем все как надо.

Змей отрезал увесистый кусок желтого сочного жира и подкинул в огонь. Взметнувшееся синее пламя опалило Тиму лицо. Змей усмехнулся.

– Жир у них чудо! Горит лучше всего на свете. Тут и дров не надо!

Тим отсел от костра и вдруг увидел большого светло-серого зайца на другом берегу.

– Дай лук. Хочу подстрелить его на обед, – попросил Тим.

– Никаких обедов у тебя больше не будет, – строго сказал Змей. – С сегодняшнего дня, как вкусил ты крови и плоти великанов, вся остальная пища для тебя будет ядовита.

– Ты говоришь об этом только сейчас?! – ахнул Тим. – Это что же мне, по три раза на день нового великана валить?!

– Я ем раз шесть в год, – задумчиво проговорил Змей. – Раза два за весну, один раз летом, один раз осенью и раза два-три зимой. Вот и все.

– И никакой другой пищи?

– Никакой. Ни хлеба, ни воды, ни овощей, ни браги, ни меду, ничего – ни травы, ни грибов. Только плоть и кровь гигантов.

– А почему?

– Организм ничего другого не принимает.

– И если даже воды попьешь просто, то умрешь?

– Ну, умереть не умрешь, а траванешься здорово. Рыгать будешь дальше, чем видишь.

Тим поник и затих, пытаясь переварить услышанное.

Тем временем кусок железа расплавился полностью. Змей зажал палками котел и аккуратно залил все три формы. Когда формы остыли, Тим промыл их водой, они собрались и они двинулись в обратный путь.

– Скажи госпоже спасибо! – усмехнулся Змей, похлопав великаншу по оставшейся ноге. – Сегодня ночью она сделала тебя мужчиной!

Тим дрогнул и отвернулся, а Змей расхохотался.

В лесу они наткнулись на волосатого огроменного альфу, уже другого самца. Змей замер и решил обойти его. Пришлось делать немалый крюк.

Ближе к вечеру они вышли на высокий, могучий тополь. Когда-то в него ударила молния, и он раскололся пополам, но, даже потеряв половину своей длины, он все равно имел внушительный вид.

Глядя на мертвое, сухое, обугленное дерево, в самой чаще леса, на закате, Тим поежился и внутренне сжался. Жутковато тут было. Он не удивился, если бы в этом мертвом дереве, как в гробу, жила ведьма. Того и гляди сейчас на тебя из кустов выпрыгнет что-то дикое, злобное, лохматое; и, завизжав, начнет царапать лицо.

Он так засмотрелся на сухой голый ствол, что не заметил и налетел на большой круглый камень. Отскочив в ужасе, он огляделся и заметил за этим гигантским каменным яйцом еще одно, и еще…

– Какая-то целая кладка, – прошептал Тим. – Откуда они? Откуда тут эти камни?

Змей долго молчал, не желая говорить:

– Это консервы. Яйца. Коконы.

– Там кто-то живет? Какие-то звери?

– Звери… – фыркнул Змей. – Там люди.

Ледяные муравьи вгрызлись Тиму в затылок:

– Люди? Но зачем?

– Откуда я знаю!

– Типа могилы? В такую штуку поместится много тел.

– Пошли! – оборвал его Змей, и Тим засеменил за ним.

– Они там мертвые или живые?

– Ну, вот сейчас они там как мертвые. А если разбить скорлупу, то они оживут.

– А зачем они туда залезли?

– Я же говорю – я не знаю. Ты чем слушаешь?

– А давай… а давай, разломаем один. Интересно же – кто там! Может, кто-нибудь красивый. А?

– Давай, но только без меня. Ты уж сам как-нибудь.

– Интересно же с ним поговорить, расспросить его обо всем. Долго они в этих штуках сидят?

– Долго, – сплюнул Змей. – Ничего они тебе не расскажут. Они ничего не помнят.

– А ты откуда знаешь?

Змей, не обращая на него внимания, шел вперед.

– Ну, а ты-то откуда знаешь?

– Если я скажу тебе – ты отстанешь?

– Ну… ну да.

– Я там был. И ваш мудак Единственный тоже из вот такой вот штуки, – и Змей пошел дальше.

Тим замер с открытым ртом, а когда пришел в себя, бросился его догонять:

– Но как так? А как там внутри? Так это вот эти консервы ломают и жрут великаны? Их много, этих яиц. И в каждом по человеку? И они все живые там? И не умирают?

Змей встал, и Тим налетел на него. Он уже опять раскрыл рот для вопроса, но Змей прожег его таким злобным взглядом, что Тим замолк навсегда.

Всю ночь Змей провозился, обрабатывая заготовки. Стучал по наковальне, остужал раскаленное железо в воде, потом опять правил молотом.

Тим покорно сидел рядом. Следил за костром, постоянно подкидывал куски желтого жира в ненасытное голубоватое пламя.

Украдкой он все поглядывал на Змея. Его лицо теперь не казалось ему таким жестким и грубым. Вернее, оно было все то же, но теперь его жесткость и решительные черты не пугали его, а даже нравились. Глядя, как блики огня играют на его черных бровях, на широкой челюсти, на хищном орлином носу, он ощущал, что хочет узнать его поближе. Хочет порадовать его. Чтобы Змей похвалил его.

Хочет сделать что-то такое, чтобы он улыбнулся, показав полный рот белых зубов.

К рассвету меч и два ножа были готовы. Осталось доработать ручки и наточить. Змей выдал Тиму точило, а сам разделся и полез в туманную утреннюю воду узкого озера.

– Еще тебе один совет, – выбравшись на берег, начал Змей. Дико покраснев, Тим старался не смотреть на его член. – Сделай себе одежду из кожи великана. Срежь со спины, там сразу тебе хватит и на куртку, и на штаны. Человечья одежа не выдержит твоего ритма жизни. Да и от людского оружия великанья кожа защищает прекрасно.

На ноги ничего не делай. Ходи всегда босый – и зимой, и летом. Холод тебе не страшен, не бойся, не обморозишься, но лучше собственных ступней обувки не найдешь.

Тим вдруг испугался, увидев, что Змей готовится уходить.

– Куда ты? – вскочил Тим.

Змея позабавил его страх:

– Я ухожу. Я… – помолчал, оглядывая просыпающийся лес, – пойду теперь своей дорогой. Я буду и дальше искать таких, как мы – стальных людей.

– А… А я?

– Ты тоже будешь искать. Так хотел Хинган. Мы должны искать друг друга, создавать семьи… ну… чтобы… в конце концов создать свое поселение.

– Но я… Я не знаю ничего! Я не могу один.

Змей с улыбкой посмотрел на него:

– Ты сможешь. Ты хороший парень. Тем более все, что я знал – я все рассказал тебе. Невелика наука.

Пока живи в свое удовольствие. Привыкай к своему новому телу. Жрать ты захочешь только ближе к осени. К тому времени уже поднатаскаешься, заматереешь. К людям не ходи. Живи в лесу. Слушай, нюхай, привыкай. Следи за великанами, – Змей пожал плечами. – Ну, даже не знаю… Так-то вроде и все. Когда поймешь, что готов, набери великаньей крови в бурдюк и иди проверять людей. Расскажи им все, что знаешь.

– Я не справлюсь! – вскрикнул Тим.

– Ты хороший мальчик. Ты справишься. Если сам не научишься – никто тебя не научит…

Змей положил ладонь Тиму на левую щеку и нежно похлопал.

– А ты? – тихо спросил Тим.

Змей улыбнулся и большим пальцем отогнул его нижнюю губу:

– Ну, и я тоже. Я буду искать дальше… других. И ты будешь искать. И нас будет все больше и больше.

– Я не справлюсь без тебя… – прошептал Тим.

Змей схватил его за задницу и рывком притянул к себе:

– Справишься, – с улыбкой прошептал он в самые губы Тима и кошкой скрылся в утреннем березовом лесу.

========== Глава 11 ==========

Комментарий к Глава 11

Данная глава представляет из себя флэшбэк. (Как и глава № 9)

Тут афтор попытается показать первые шаги Единственного в качестве правителя и бога, а так же расскажет откуда есть пошли Чистый и Грязный город)

– Давай! Давай шибче! Шибче! Не жалей ее! Во!

Грубые хриплые голоса вспыхивали то тут, то там. Сосны стояли молча, непоколебимо, сплошной темной стеной. Густая темная ночь накрыла весь мир.

– Во – трещина! Суй туды клин! Да глубже! Глубже давай, хрен похарукий! Долби сильнее. А! Свали! Дай кувалду, как баба беременная! Ну-ка!

Высокая худая рыжая женщина внимательно следила за работой. Четверо мужиков обступили каменный кокон и вот уже несколько часов долбили его стальной кувалдой. Металл плющился, но кокон не поддавался. Умаявшись, они разожгли под боком кокона костер, долго палили его и в какой-то момент окатили почерневший бок холодной водой. И только после этого по каменной скорлупе проскочила трещинка.

Сейчас они разбили ее порядочно, так, что можно было всадить в нее толстый стальной клин.

– И еще! И еще! И еще давай! Ну! Разок еще слабо?

– Вух, упрел че-то!

– Дай-ка!

Трещина дрогнула, и из нее с шипением вышел газ. Мужики засуетились. Рыжая не двигалась. Факелы нервно мельтешили среди бесконечных черных стволов.

Мужики стали впихивать в щель лом, потом еще один. Долбили кувалдой.

Кокон нехотя поддавался.

– Дайте-ка мне, что ли!

Один мужик взобрался на кокон и начал долбить его кувалдой сверху. Трещина никак не реагировала, как вдруг в какой-то момент яйцо раскололось и развалилось на две части. Вместе с жижей из кокона выплеснуло и обнаженную женщину. Мужик, не устояв, упал на спину.

К женщине тут же подбежали. Она не дышала. Облили ее водой, стали грубо вычищать рот. Она наконец закашляла, лицо ее порозовело.

Рыжая подошла к ней вплотную и опустилась на корточки:

– Посвети, – тихо распорядилась она, и один из мужиков осветил факелом сытое, лощеное лицо с длинными светлыми волосами. – Имя! – громко сказала рыжая. – Ты помнишь свое имя?!

Белобрысая обессиленно покачала головой. Рыжая кивнула.

– Темные силы посадили тебя в эту тюрьму. Ты была там мертва. Но Единственный, наш великий бог, спас тебя, – рыжая подняла женщину на ноги. – Ты должна решать сейчас, принимаешь ли ты Единственного своим богом или выбираешь тьму и смерть?

Блондинка страдающим взглядом осмотрелась по сторонам. Вокруг нее были только таежная ночь, нечесаные рожи мужиков и шипящие факелы.

Она ахнула, обняла рыжую и немощно опустилась на колени.

– Я принимаю. Я верую в Единственного… – прошептала она.

Рыжая достала круглый медальон с вертикальной перекладиной посередине:

– Целуй священный символ и клянись!

Блондинка дрожащими губами дотронулась до медальона и без сил повалилась на землю.

– Отведи ее в общий барак, – распорядилась рыжая. – Выделите ей одежду и накормите. Утром пусть выходит на работу.

– А куда ее? – спросил бородатый мужик, поднимая блондинку с земли.

– На кухне вроде люди нужны. Не забивай мне голову всякой ерундой! Там сами разберетесь.

Бородатый кивнул и поволок женщину в сторону низких и длинных бараков.

Рыжая уже хотела отойти от пустого кокона, как на нее из темноты ночи налетел здоровый мужик.

– Мать! Мать, стой, Мать. Там. Он имя помнит. Помнит паскуда имя свое…

Рыжая устало оглядела подбежавшего. Пузатый, плечистый, заросший страшной черной бородой, он запыхался от бега и прислонился к половинке кокона.

– Мужик? – спросила рыжая.

– Мужик, мужик! – закивал бородач и тут же отлип от кокона и повел рыжую за собой.

– Почему с бабами никогда проблем нет? – вслух рассуждала рыжая. – Бабы – они вообще самые верные, самые доверчивые. Сказали ей – бог, значит бог. Поклонилась и пошла работать…

– Атеист, говорит… Свободный, говорит… Все, говорит, знают вашу бредятину сектантскую. Говорит, филосОфы уже доказали, что нету богов-то…

– ФилосОфы… говоришь? – прошептала рыжая.

Под сосной, у догорающего костерка, на коленях стоял голый молодой человек. Длинный, тощий, черноволосый. Несмотря на шок, он держался весьма уверенно, даже несколько вызывающе.

– … на страхе и на принуждении все держится! – громко говорил парень. – Государство религией порабощает граждан!

– Вот тебе религия! – не выдержал один из мужиков и пнул парня в грудь.

Парень завалился в сосновые иголки и скрючился.

– Не надо… – тихо проговорила рыжая и присела на корточки перед парнем. Помогла ему подняться и пристально всмотрелась в его большие карие глаза. – Как тебя зовут? – ласково проговорила она.

– Най.

– Най… – прошептала она и провела ладонью по его щеке. – Най. Вот посмотри, Най. Видишь… видишь, откуда ты вылез? Что это по-твоему?

Парень осмотрел и ощупал свой бывший кокон:

– Я не знаю. Но есть… должно быть научное объяснение.

– Ты не знаешь, а я знаю. Это демонский кокон. Демоны поработили тебя и заточили в этот кокон. А Единственный спас тебя.

– Это все больное воображение… это безумие…

– Дай-ка я ему! – вспыхнул чернобородый.

– Спокойно, – осадила его рыжая. – Я же тебе и объясняю. Демоны-великаны заточили тебя в этот кокон. А Единственный спас. Вот тебе и вся наука. Ты же умный мальчик. Скажи мне. Что ты выбираешь? Жизнь и свет, служение Единственному или смерть и демонов?

– Я не понимаю! Я отказываюсь! Я не верю в эти бредни! Я свободный, образованный человек.

Рыжая вздохнула и поднялась:

– Ну, как знаешь. В яму его!

Потные волосатые мужские тела стиснули голого парня с двух сторон.

– Как в яму? В какую яму?!

– В обыкновенную…

– Но за что?!

– Как за что? Я тебе же говорю. У нас война. Мы – воины света, бьемся против демонов-великанов. Наш бог – Единственный. Ты в него не веришь, отказываешься признавать. А если ты не за нас, значит ты за Тьму. Я бы рада тебя отпустить, да не могу. Сейчас нападут демоны, а ты примкнешь к ним. Если ты нам не друг – то ты нам враг. Вот поэтому и в яму.

– Но это произвол! Бандитизм! Это варварство… – сильный удар коленом под дых оборвал его возмущение.

– Харэ базарить! Все с тобой и так ясно! – пробурчал один из бородачей. Парень задохнулся, обмяк, и его уволокли в сторону бараков.

– Взяли моду: верю – не верю! Ишь ты, выискался хер с бугра! Все кругом одни только филосОфы, лишь бы языками чесать, а как работу работать – так некому! – бурчали мужики, утаскивая парня.

Рыжая молча проводила их взглядом. Глубоко вздохнула свежий ночной воздух. По всему лесу блуждали огоньки факелов, горели костры. Часто с тяжелым шумом валилась спиленная сосна. Топоры звенели. Стройка бурлила постоянно, не засыпая, не отвлекаясь на обед.

– Перекурите, и до рассвета нужно вскрыть еще один кокон, – объявила рыжая измученным мужикам, сидящим на земле.

– До рассвета? – ахнул кто-то.

– Да. Уж вы постарайтесь, а я выбью вам двойную порцию похлебки! Хорошо?

Мужики нехотя согласились.

Она уже хотела было идти в свой маленький домик-времянку, где жила, пока строился основной большой дом, но все же решила сходить на ямы.

Тут, на полянке, было вырыто штук пять ям, метра три глубиной и пару метров шириной. Почти все они были заняты.

Возле ям стояла землянка надсмотрщика. Из землянки торчала дымящаяся труба. Пахло жареной картошкой с салом.

Возле лаза в землянку стоял небольшой столик с лавочкой под навесом, и рыжая устало опустилась на край скамьи. На столе лежала шишечка. Рыжая взяла ее в руки и осмотрела.

– Пожалста… мне нужно… нужно… откройте! – кто-то ныл из первой ямы.

– Чаво? Чаво надо? – забурчал Ваха, дед-охранник. Это была его землянка, и картошка с салом тоже были его.

– Нужно… нужно в туалет. Выпустите…

– Что такое туалет? – подойдя к ноющей яме, спросил Ваха.

– Нужно… Выпустите на минуточку.

– Что такое туалет?

– Это… Выгребная яма!

– Яма! Вот! А зачем тебе в яму, если ты уже в яме сидишь?

– Но как же! Как же… То же…

– Молчать в первой яме! Молчи, падлюка! Хочешь гадить – гадь под себя! – и Ваха топнул ногой по крышке.

Рыжая вздохнула и выбросила шишку.

За все то время, что она, как старшая жрица, руководила вскрытием коконов, она четко усвоила одну закономерность – если «новорожденный» помнит свое имя, то с ним всегда будут проблемы. Те, кто не помнили, сразу клялись в верности Единственному. А вот кто помнил, те начинали выкобениваться… требовать… наглеть. Они не помнили больше ничего, просто имя, но все равно имели наглость что-то там требовать, просить.

Вот таких вот атеистов и сажали в ямы. Поначалу их пытались перевоспитывать, но быстро смекнули, что яма меняет мировоззрение человека куда быстрее и эффективнее. Человека не нужно было пытать, его просто нужно было посадить голого в яму в осеннем лесу, и через сутки-другие он становился верным работником коммуны.

– Все лютуешь? – усмехнулась рыжая.

– Ох, моя светлая госпожа! – ахнул Ваха. Он не заметил, как она подошла, и тут же поклонился ей. – Хотите чаю, светлая госпожа?

– Ну… давай, что ли?

– Ага… да… сейчас!

Дед полез в землянку и тут же вернулся с глиняным чайником и стальной кружкой. Запах мяты поплыл над беседкой. Рыжая взяла кружку двумя руками и нагнулась над ней.

– Госпожа… госпожа… – вдруг ожила другая яма.

Рыжая молчала. Грела руки о кружку, дула на дымящуюся поверхность. Все же… осенняя тайга – это не шутка. И до рассвета еще так далеко.

– Госпожа, пожалуйста, госпожа! – ныла средняя яма.

– Заглохни, шалава! – и дед ударил по крышке увесистой палкой.

– Не лютуй, Ваха. Открой-ка!

– Ага. Сию минуту, госпожа, – дед стал спешно вскрывать замок на цепи. Открыл крышку, спустил лестницу, и вскоре пред ними предстал крупный коротко стриженный мужчина. Грязный и дрожащий от холода. Затравленно оглядевшись, он на коленях пополз к рыжей.

– Госпожа… умоляю вас… я все… я верю… верю… госпожа!

– Во что ты веришь? – устало спросила рыжая, смотря в кружку.

– Во все. Во все, что надо. В богов. В…

– Бог один, – оборвала его рыжая. – Я не пойму тебя. Когда мы освободили тебя из кокона, ты говорил, что не веришь в богов, в бога, в высшие силы, а сейчас говоришь, что веришь. Как же тебя понимать? Когда ты лгал?

– Всю жизнь он лжет, антэист поганый!

– Нет! Я верю… Я верю… А тогда… тогда меня помутили демоны.

– Госпожа, – начал Ваха, – не тратьте вы на эту погань свое время! Дайте, я опять загоню его в яму!

– Нет! Умоляю вас – нет! Умоляю! – мужчина кинулся в ноги рыжей. – Если я туда опять вернусь, я умру! Умру! Я там сойду с ума! Я там уже чуть не умер! Двое суток… голый… в сырой яме! Осень на дворе! Без воды, без еды! Умоляю! Я верю! Верю! Я докажу! Я все буду делать! Дайте мне возможность доказать, что я верный служитель… верный! – и так странно было видеть детские слезы на этом широком грубом лице.

– Ладно. Единственный – великодушный бог, он даст тебе второй шанс. Но смотри, если опять с тобой будут проблемы, ты вернешься в эту же яму и будешь сидеть там до смерти! Больше тебе никто не поверит, и никто тебя не выпустит!

– Госпожа… госпожа… – мужик кинулся целовать ее ноги.

– Отведешь его к Кабиру, – обратилась рыжая к Вахе, отставив пустую кружку, – пусть даст ему одежду и похлебку, и пусть выходит на работу. И скажешь, что он до первого снега на испытательном сроке. Понял? Пока снег не пойдет, пусть присматривают за ним.

– Все будут сделано, светлая госпожа! – Ваха поцеловал ей руку и погнал мужика в лес.

Оставшись одна, она еще отдыхала какое-то время в тишине – и уже поднялась уходить, как из ночной тьмы на нее вышла фигура.

Это был аккуратный стройный мужчина. Среднего роста, с густыми темно-русыми волосами и седыми висками. Тонкие черты лица, тонкие губы и умные пронзительные глаза холодного голубого цвета. Он был облачен в теплую черную рясу до пят и двигался бесшумно.

– Повелитель! – ахнула рыжая и опустилась перед ним на колени.

– Как идет работа? – тихим вежливым голосом поинтересовался он.

– Сложно. Очень тяжело разбивать коконы. Людей не хватает. Инструмента нет.

– Я могу разбить кокон одним ударом…

– Ваша сила божественна, о Величайший! Кто мы такие по сравнению с Вами?

– Да, это верно, – задумчиво прошептал он во тьме. – Ты была вторая, кого я освободил, – холодно улыбнулся он и погладил рыжую по щеке. – Первым освобожденным тоже была женщина, но она оказалась недостойна. А вот ты… ты – другое дело.

– Когда вы проверите меня? Когда испытаете меня Кровью? – ахнула она.

– Всему свое время. Наберись терпения, – он замолчал и посмотрел на факелы в лесу. – Сначала я был один, потом нас стало двое… трое, пятеро… Теперь у меня уже целый народ, и мне не нужно самому вскрывать эти каменные яйца, – он замолчал, думая о своем. – Сколько вскрыли за прошедшие сутки?