Текст книги "Еретик (СИ)"

Автор книги: слава 8285

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

– Запах странный, но какой-то даже интересный! – прошептал мальчик.

Тим только сейчас заметил, что он с Маем переносят человечий запах гораздо легче, чем Инга и девочка.

– А зачем они надели на себя эти шмотки? – спросила Фио.

– Потому что им холодно, – отозвалась Инга, отвернувшись от людей.

– Что значит холодно? Как это – холодно? – спросила Фио.

– Летом они могут ходить по траве босиком, но по снегу – нет. Когда снег – они должны надевать на себя много одежды, иначе их тело будет болеть, и они могут умереть.

– Но почему? – спросил Май. – И почему мы встали? Мы не спустимся? Мы не попробуем людей?

Тим и Инга переглянулись.

– Нет. Людей есть нельзя, – заявил Тим.

– Почему? – искренне удивился Май.

– Потому что они вонючие, дурак! – влезла девочка.

– Потому что… потому что… – Тим старался придумать хоть какое-то объяснение. – Потому что они прокляты.

Мальчик замер:

– Кто их проклял? Зачем? Почему? Когда?

– Один очень хитрый колдун, уже давно. Они что-то не поделили, или люди его обидели… я уж точно не знаю. Но он проклял их, и они стали слабыми, болезненными и вонючими.

– А где сейчас этот колдун?

– Он живет в городе вместе с людьми.

– Почему они не убьют его?

– Он сильный, а они слабые. Они его боятся.

– А нас он может заколдовать?

– Не думаю. Нет.

– А кто сильнее, ты или он?

Тим вздохнул:

– Я думаю, мы с ним равны.

– И куда они идут?

– Они охотятся на почемучек! – и Тим сцапал мальчика.

– Пообещайте, что без разрешения не подойдете к людям, не будете говорить с ними, не будете их слушать и вообще не покажетесь им на глаза! – строго сказала Инга.

– Я не буду, мама, не буду, а Май будет, он всегда не слушается! – быстро начала девочка.

– А они похожи на нас… – прошептал мальчик, провожая взглядом отряд людей.

– Только внешне! – отрезала Инга.

– Мама! Ну я посмотрела уже на людей, они нехорошие, пойдем отсюда, ну пойдем, мамочка! – прицепилась девочка к Инге.

Они тихо поднялись и пошли прочь.

Возвращались они уже другой дорогой. Дети вели себя тихо, как вдруг по лесу прокатился сильный удар, будто кто-то столкнул друг с другом два огромных валуна.

– Это альфа! – подпрыгнул Май. – Там! Настоящая альфа! Ну хоть альфу-то мы попробуем?! Ну, пожалуйста!

– Я бы поела… – заявила Инга, беря в руки лук.

Не сговариваясь, они пошли на запах и вскоре увидели между сосен молодого альфу. Напрягшись и подняв один кокон, он обрушил его на другой, но тот только еще глубже ушел в землю. Рядом валялось еще одно яйцо, уже расколотое и выеденное.

Инга решительно выпустила стрелу, и она засела в горле у великана. Здоровый, светловолосый, он метнулся в одну сторону, во вторую, пытаясь бежать. Инга выпустила вторую стрелу, но промахнулась.

– Дай-ка! – отодвинул ее Тим, размахнулся и метнул рогатину.

Копье пробило грудь выверка насквозь. Он выгнулся, харкнул кровью, сделал несколько шагов, запутался в отказавших ногах, стал оседать и рухнул рядом с коконом.

– Ураа-а-а-а! – закричал Май, но Инга шлепнула его по губам, и радостный клич оборвался.

– Тихо! Лес шума не любит!

Когда они подошли к туше, Тим сделал надрез в бедре великана, и Май принялся сосать кровь.

– А это что у него за висюлька? – спросила Фио, указывая на член.

– Это… это уж тебе пускай мама объясняет, – нашелся Тим и с радостью соскочил с вопроса.

Фио подошла к Маю:

– Я тоже хочу, я тоже хочу немножко! – стала просить она.

– Отстань! – оттолкнул ее запыхавшийся Май.

– Ма-ма! – пронзительно закричала Фио, и Тим сделал еще один надрез специально для нее.

Пока дети были заняты, они вдвоем с Ингой проворно срезали несколько огромных пластов мяса.

– Все готово, идите! – позвал Тим.

Девочка уселась на колени к матери, и та ела сама и кормила ее. Май, вцепившись зубами, начал валять сочный, килограммов в пять, кусок мякоти по траве.

– Возьми нормально, руками! – сказала Инга.

– Я ем нормально, руками, – тут же влезла девочка.

– Я зверь! – рычал Май. – Звери едят без рук! Они рвут мясо зубами! Р-р-р-р!

Тим молча и быстро жевал роскошные филейные куски.

– Мама, а это что за камни такие? – спросила Фио, кивая на коконы.

– Ты кушай, золотко, кушай! – Инга пригладила ее морковно-рыжие волосы и поцеловала в макушку.

Пир был в самом разгаре, как вдруг затряслась земля, и темная громада показалась среди деревьев. Стройные сосновые стволы начали трещать и рушиться, и тут же на полянку с коконами вылетела озверевшая фигура взрослого альфы.

Инга отскочила в сторону и оскалилась, глаза ее стали синими, блестящими, со стальными вспышками. Май тенью прыснул в кусты. Тим, подхватив Фио, отбежал на безопасное расстояние.

Выверк взревел, обломил пару сосен, топнул ногой и начал хватать лапами заросли папоротника в надежде поймать хоть кого-нибудь, но вся семья уже была далеко. Убедившись, что он один, выверк подошел к своему молодому «товарищу», свернул и оторвал ему голову. Вырвав нижнюю челюсть, он откусил сочный язык. Потом высосал глаза и, расплющив череп, выхлебал мозги. Отбросив голову, великан стал отрывать куски мяса с груди недоеденного альфы.

– Мы убьем его? – поинтересовался Май, когда они спрятались в засаде.

– Нет. Не думаю… – вяло отозвался Тим. – Хватит с нас великанов на сегодня. Пойдемте домой.

Фио устала от впечатлений, закапризничала, и Тим взял ее на руки.

– Надо было убить этого альфу! – петушился Май. – Съел нашу добычу! Прибежал на все готовенькое – наглая морда!

– Вот когда вырастишь, тогда и убьешь, – отозвался Тим.

– А я уже вырос.

– Ты еще мелкотня.

– Это ты мелкотня!

– Ты в два раза ниже меня – поэтому ты мелкотня!

Май задумался и наконец-то нашелся:

– А ты меньше великана – поэтому ты тоже мелкотня!

Сытые и полные впечатлений, они возвращались домой. Фио спала на плече у Тима, и далекое красное солнце не спеша тонуло между бесконечных сосновых стволов…

========== Глава 23 ==========

На рассвете, когда все спали, к Маю подлез рысенок. Он долго и с интересом обнюхивал Мая, а потом стал лизать и игриво покусывать ступни.

Май проснулся моментально и тут же принялся играть с зверьком. Эти широченные лапы, длинные ноги, кисточки на ушах и обрубок хвоста заинтересовали Мая невероятно.

Проснулась и Фио. Сначала она смотрела на все со стороны, но потом не вытерпела и тоже присоединилась к игре.

По застывшему сумеречному лесу они бегали за рысенком, играли в догонялки, гладили его, ласкали и опять весело гонялись друг за дружкой.

Человечий духан Май уловил уже давно, но подумал, что все обойдется, и они не выйдут на людей. Тем более он хорошо чуял, что до людей еще далеко, и они были в стороне, левее, и игра с рысенком была в самом разгаре…

Вскоре псина (как Май про себя назвал эту вонь) стала так велика, сильна и объемна, что Май перестал понимать, в какой стороне люди – тянуло сразу отовсюду. И он уже подумал, что надо бы остановиться и призадуматься, но тут же вылетел на полянку у березового леса, где шестеро крупных фигур жгли костер.

Фио вскрикнула, а Май замер, приоткрыв рот. Он никогда не видел ничего подобного: костер, вещмешки, лапти, шапки, мечи. Мужики были страшные, грубые, бородатые, вонючие. Две мохнатых собаки, что были рядом, увидев Мая, заскулили, поджали хвосты и попрятались. Мужики нехотя обернулись. Один из них – здоровый, со страшной рыжей бородой – нахмурился и встал. При виде обнаженной девочки и босого мальчика в одних штанах и легкой курточке он замер и выдохнул пар изо рта. Худое лицо его побелело, а глаза стали дикими.

– Как ты ходишь… босый… по лесу? Кто ты? – достав кинжал, проговорил бородач.

– Одержимые! – крикнул чернобородый. – Демоны вселились в них, и они уже ничего не чувствуют! Хватай их! Единственный разберется!

И тут же седой мужик протянул две своих темных лапы и схватил белое тельце девочки. Она в омерзении отрыгнула темную кашицу, вывернулась и откусила седому большой палец на правой руке. Седой взревел страшно и выронил Фио.

– Стоять! – крикнул косоглазый и схватил Мая за волосы.

Май ударил мужика по руке. Кости хрустнули и, пробив кожу, вылезли наружу. Мужик завыл, и Май бросился в кусты. Несколько стрел довольно больно клюнуло его в спину, но это лишь придало ему ускорение.

Когда они поняли, что погони нет, то остановились и осмотрелись.

– Все провоняли человечиной! – застонал Май, обнюхивая свои руки. – Мамка наваляет! Обтирайся иголками, может, перебьем запах?! – и он начал рвать пучки иголок с молоденьких сосен.

– Отстань! Это ты пошел к людям! Мама говорила не ходить, а ты пошел! – закричала Фио.

– Я играл с рысенком! Обтирайся елками!

– Отстань! – она начала отбиваться, не рассчитала и довольно сильно двинула ему по лицу.

Май вспыхнул и шваркнул ей затрещину. Фио ошпарила его диким взглядом, полным слез, и заревела на весь лес:

– МА-МА-А!

Оттолкнула брата и побежала домой.

– Вот теперь меня мать точно убьет… – тоскливо прошептал Май.

Мать, предчувствуя нехорошее, уже встречала их. Май видел, как Фио прибежала первая, получила по заднице и побежала в землянку. В испуге Май залег между берез.

– Майчик! Мальчик мой, иди сюда ко мне! – холодным голосом проговорила Инга, увидев его, и пошла прямо на березу, под которой он прятался.

В последний момент Май кинулся бежать, но Инга оказалась проворнее и, схватив его за вихры, задрала голову.

– Люди… – зло прошептала она и рванула голову сына, таская его за волосы. – Где… люди?

Май указал рукой направление.

– Иди в землянку, и сидите там оба тихо! – прошептала мать ему на ухо. – Я накажу вас, когда вернусь!

Она отшвырнула его на мертвый муравейник и решительно двинулась в лес.

Стремительно наваливались морозные сумерки. Мужики снимались со стоянки. Потушили костер. Остановили кровь и перебинтовали седому четырехпалую кисть. Наложили шину и сделали повязку на переломленной руке косоглазого.

Они уже накидывали вещмешки на спины, как из леса, не останавливаясь, на них вышла стройная рыжая девушка, босая и почти обнаженная. Они стояли к ней спиной и не видели ее. Рыжебородый был ближе всего к ней. В самый последний миг он обернулся, услышав ее приближающиеся шаги, и она одним движением руки вырвала ему нижнюю челюсть. Стоящий рядом с ним гнилозубый плешивый мужик открыл рот, чтобы ахнуть, но рыжая одним ударом кулака пробила его насквозь – и тулуп, и грудную клетку. Невысокий крепкий чернявый парень вскрикнул, с лязгом вытаскивая меч из ножен, и, размахнувшись, рубанул Ингу по шее, чтобы разрубить ее наискось от правого плеча до левой груди, но каким бы страшным ни был удар, он оставил на ее шее лишь красноватую бескровную царапину. Инга схватилась за клинок, вырвала меч и, так и держась за край меча, вогнала дужку крестовины ему в голову. Он закатил глаза и так и рухнул с мечом в голове. Одноглазый в расстегнутом тулупе попятился, но она нагнала его и одним взмахом руки выдрала у него горло.

Теперь мужиков осталось только двое. Четырехпалый седой что-то шептал, не сводя с нее глаз, и, подойдя, она стиснула его кровоточащую искалеченную кисть. Мужик завыл и упал на колени.

– Чего тут бродите? – нахмурившись, ледяным голосом спросила Инга. – Кого ищете? Чего высматриваете?! Отвечай! – и она стиснула кисть его руки, переламывая все кости. Седой заверещал, и Инга, поморщившись от его крика, с одного удара вдолбила его нос прямо в мозг, и седой затих навсегда.

Последний оставшийся косоглазый мужик с перебинтованной рукой попятился от нее, но споткнулся о корень, упал на спину и, отталкиваясь ногами, стал уползать прочь. Инга подошла и поставила ему на лицо правую ступню.

– Чего искали тут? Чего хотели? – спросила Инга тихо.

– Одержимая сука! – в ужасе выл косоглазый ей в ступню. – Дикая блядь поганая!

Инга вздохнула, надавила ногой, и голова косого треснула и расплющилась. Еще раз удрученно вздохнув, она с омерзением осмотрела лагерь. У нее появилась мысль обыскать вещи убитых, но вонь тел была так велика, что она просто пошла назад домой.

Когда она вернулась, дети послушно сидели в землянке. И когда она спустилась к ним, маленькая Фио удачно спряталась в углу и осталась незамеченной. Май же хотел спастись и проскочить между фигурой матери и земляной стеной, но Инга схватила его и начала лупцевать тяжелой медной ладонью по чему придется, и, только хорошенько отхлестав и оттаскав его за волосы, позволила сыну сбежать.

Выбравшись из землянки, она долго стояла в темноте и дышала, успокаиваясь, а потом зашла в воду по пояс и начала мыться.

Тим с самого утра ушел в Грязный город. Из-за детей он уже и позабыл то обещание, которое дал самому себе, смотря на бараки рабочих; но, увидев отряд мужиков, вспомнил и дал себе слово, что пойдет на разведку в самое ближайшее время.

И вот он сидел на толстом суку высокого старого дуба, росшего на берегу, и смотрел на дома людей. Шло время, но он все не двигался и даже не думал ни о чем. Он чувствовал только, что людской духан он переносит гораздо легче, чем Инга – да, он был противный, но вполне терпимый. Прислонившись к широченному темному стволу дуба, он смотрел на редких прохожих, на крыши, дорогу и сизые дымки из печек. Поначалу у него вообще не было никаких мыслей, но, глядя на людей, он понял, с чего начать. Все люди были зачем-то замотаны в меха и овчины, в шерсть и сукно, и он сначала не понимал, зачем они это делают, но потом вспомнил, что зима на пороге, и все люди одеты, потому что холодно. Из этого открытия и родился первый шаг – нужна одежда. Ему нужно замаскироваться, чтобы пройти через весь Грязный и Чистый город и дойти до Единственного.

Он спрыгнул с дуба и крадучись побежал к дому, где когда-то жил. Дворовые соседские собаки, увидев его, начинали лебезить перед ним и покорно ложиться на спину.

В самом доме было темно и почти так же прохладно, как и на улице. Мать спала в своей комнате не раздеваясь на деревянной кровати без постели, и он неприятно дрогнул, увидев ее фигуру. Стараясь не шуметь, он взял два мешка и засунул один в другой. Потом нашел лапти, которые когда-то носил, и свой кроткий, по колено, сермяжный кафтан. Долго искал шапку, но так и не нашел. В конце концов плюнул и решил уйти. В своих одних штанах он бы точно привлек внимание, а так… лапти есть, кафтан он накинет на голое тело… а шапка – ну нету, слетела, обронил, это не так уж и важно, не мороз же.

Чтобы подойти к матери, посмотреть на нее – он об этом даже не думал и наоборот был рад, что не встретился с ней.

Выскочив из деревни, он спрятал мешок с одеждой и, порыскав по округе, завалил косулю. Выпотрошил ее и, разрубив на куски, сложил во второй мешок.

Уже стемнело и сильно похолодало, когда Тим с мешком на спине пролез в ограду дома дяди Ешты. Он остановился, прислушался и, услышав плескание воды, подошел к крыльцу.

Тетя Ария на ступеньках крыльца мыла горшок. В окне горел свет, печка топилась.

Он не знал, что сказать, и просто подошел и поставил перед тетей мешок, наполненный свежим мясом косули.

– Здравствуйте… – тихо сказал Тим.

Тетя даже не посмотрела на него, с каким-то нервным усилием продолжая шоркать горшок.

– Я принес мясо, – пояснил Тим. – А где дядя?

– Чего тебе надо? – дрогнувшим голосом спросила тетя. В темноте ее лицо казалось ему особенно больным и постаревшим.

– Я пришел в гости. Принес мясо… – стал оправдываться Тим.

– Ничего нам не надо! Иди куда шел! – и тетя выплеснула воду из горшка, чуть не обрызгав его.

– Я хочу проведать. Я был недалеко…

– Ну и шел бы своей дорогою! Че ты здесь забыл? Мы тебе не нужны – и ты нам не нужен!

Тим смутился и отступил.

Тетя всхлипнула:

– Все лето где пропадал?! Не мог весточку послать? Не мог зайти? Не мог? Забыл? А щас че приперся?!

Тим тяжело вздохнул и тупо повторил:

– Я принес мясо…

– Не нужно нам твое мясо! Сами уж без тебя как-нибудь! – отрезала тетя, но все же уволокла мешок в дом. Тим тоже хотел зайти, но она вышла, прикрыв за собой дверь.

– А дядя где? – спросил Тим, чтобы спросить хоть что-то.

– Нету дяди… – дрогнула тетя Ария и достала платок. – Еще в начале лета, как ты пропал, поднял он чурку какую-то, и прихватило у него сердце. Зашел домой, лег отдохнуть, уснул и больше не проснулся! – и тетя тихо заплакала в платок.

Тим вздохнул. Весь тоскливый ужас для него состоял в том, что он не чувствовал ничего, кроме какой-то легкой тоски и неудобства: нужно было как-то утешить тетю, а он совсем не знал как.

– А Олли тут? Я хочу ее видеть.

– Нет! Не пущу! Разбудишь. Только уснул ребенок. Простыла где-то, болеет – не ходи, не тревожь!

– Но она мне будет рада, я хочу просто посмотреть! – запротестовал Тим.

– Не пущу! Разбудишь! Хочешь посмотреть – придешь завтра днем, как все нормальные люди, и посмотришь! Все!

Тим отступил и замолчал.

– Ладно, – сказал он наконец. – Мясо я вам принес. Ладно… – повторил он и шагнул во тьму.

Уже выйдя за пределы Грязного города, он остановился и обернулся. Деревня, придавленная морозной ночью, мелькала редкими огоньками. Даже большие дома жрецов почти не давали света.

– Завтра, – прошептал Тим. – Я приду сюда завтра и убью ЕГО!

Слова эти, произнесенные вслух, улетели во вселенную и стали ее частью. Для него это стало как клятва, теперь он чувствовал, что обязан. Должен!

Убить человека. Убить Повелителя. Теперь, тут, находясь в ЕГО владениях, Тим почувствовал, что это будет не так-то просто. Раньше он никогда не убивал людей. Как это будет? Найти ЕГО, биться с ним и убить ЕГО, видеть глаза ЕГО, слушать стон. А если не получится? Если Единственный победит? Тогда пощады не будет. Но Тим меньше всего думал об этом.

Страх перед убийством человека показался ему странным. Он думал, что после всех этих убитых им выверков душа его воспримет эту идею спокойно.

О выверках он вообще не думал. Даже сейчас, убивая косулю, он и то испытал больше чувств, чем при убийстве последнего альфы. Выверки были для него как овощи или ягоды. Когда ты объедаешь спелый куст малины, разве ты думаешь, что причиняешь кусту боль или смерть? Ты просто лакомишься, и все.

Но убить человека…

Тим дошел до мешка с вещами и, забросив его на спину, выпрямился, вдохнул морозный воздух и опять произнес вслух:

– Я должен – и будь что будет!

Инга ждала его у озера. И когда он подошел к ней, она так двинула ему по лицу, что ногтями расцарапала щеку.

– На детей твоих напали! Где ты шляешься вечно? – грозно спросила Инга.

Несмотря ни на что, Тим почему-то улыбнулся, потрогав пылающую разодранную щеку.

– Что случилось? Где они? – спросил Тим.

– Уже нигде! Уже без тебя все решили!

– Я был в Грязном городе, ходил на разведку. Завтра, думаю, пойти и убить Единственного. Освободить людей, сказать им правду.

Инга фыркнула:

– Вот эти шестеро мужиков, что мы видели, это его люди?

– Откуда ж я знаю?! Но, скорее всего, его. Тут я других поселений не знаю.

– А что они хотели? Кого искали?

– Это ты меня спрашиваешь? – сострил Тим.

Инга молчала.

– Ты поможешь мне, ты согласна? – спросил Тим.

Ига осмотрела его с ног до головы.

– Единственный этот ваш хорошо устроился. А он точно один стальной, вдруг их там целая компания?

– Нет. Один. Один стальной, это точно, так бы люди знали.

– Ну, раз один – значит, вполне реально. Я думаю, нам будет лучше, если его не станет. Хорошо, – согласилась Инга. – Пойдем, наведем там шороху! Так значит, завтра? Точно?

Тим кивнул.

Инга ушла к девочке, спящей под голой березой, обняла ее и уснула.

Оглядевшись, Тим нашел Мая. Он сидел поодаль, в маленьком овраге. Прятался. Он чувствовал, что сегодня натворил что-то страшное, роковое, непростительное, и теперь был в горьком отчаянии. Он ощущал, что нужно как-то вернуть потерянное доверие матери, каким-то чудесным образом опять влюбить ее в себя, чтобы все было, как раньше, доказать ей, что он хороший, но как это сделать – он не представлял абсолютно и мучился.

Тим подошел к нему и сел рядом. Обнял и прижал к себе, откинувшись спиной на траву. Эти объятия успокоили Мая, и он уснул. А вскоре заснул и Тим.

========== Глава 24 ==========

Погода разбушевалась. Жгучий ветер сбивал с ног. Рваные синие снежные облака неслись по небу. Все заледенело и притаилось.

Парадная дверь в доме бога открылась, и на крыльцо вылетел мальчик лет десяти. Заливаясь в истеричном крике, он пополз в угол, но тут же вышел Единственный, схватил ребенка за шиворот и поволок во двор. За ним вышли несколько крепких парней-прислужников и опрятный, красивый, как пряник, Лин.

Единственный разодрал одежду на мальчике и, всем телом впитывая его заходящиеся визги, швырнул на землю и стал пороть розгой. Мальчик визжал и извивался под ним. Розга вскоре сломалась. Единственный схватил палку, но, сделав пару ударов, остановился и сказал парню-прислужнику:

– Нет. Я его убью, а он мне еще нужен живой. Секи его ты!

Парень поклонился, взял новую розгу и принялся хлестать корчащегося мальчика.

Лицо Единственного было спокойным, как и всегда. Только глаза застыли и сверкали колючим огнем.

Парни-прислужники жались от шквалистого ветра, и только Лин стоял позади господина с легкой улыбкой на миловидном лице.

Все были увлечены криками и поркой и не сразу заметили возню у ворот. Стражники сцепились с каким-то оборванцем, но побирушка не хотел уходить и рвался увидеть Единственного.

– Повелитель! О, мой великодушный повелитель! Позволь… – ветрище обрывал и гасил голос убогого.

– Кто это? Пропустите! – крикнул Единственный. Мальчик к тому времени уже потерял сознание, и его поволокли обратно в дом.

Стража отстала от оборванца, и он, сгибаясь и кланяясь, засеменил вперед.

– Господин-повелитель! Владыка! Позволь… умоляю… страшные вести!

Единственный с интересом посмотрел на сгорбленную фигуру в стоптанных лаптях.

– Змей…

– Как ты смеешь произносить имя этой мрази в моем присутствии?! – вскипел Единственный. Парни бросились на оборванца, но он отмахнулся от них, и они встали.

– О, величайший! Я был в лесу, собирал хворост и увидел Змея! Это поганый вольнодумец и террорист! Негодяй и подлая личность! – нищий сгорбился, постоянно кланяясь.

– Что он сказал тебе? Где ты его видел?

– Он рыщет, этот неугомонный шакал, рыщет по Вашей земле и строит против Вашего Величия козни! Но он… он велел передать вам…

– Что велел передать? Говори! Давно это было? – Единственный схватил бродягу за плечо.

– Он велел предать… – нищий дрожащими руками достал из-за пазухи какой-то сверток. – Велел сказать лично вам! Велел передать… – нищий умолк и выпрямился… – Привет тебе, сука! – и, прошипев это сквозь стиснутые зубы, пырнул Единственного в бок кинжалом.

В самый последний момент Единственный схватился за лезвие и остановил удар. Горячая резвая кровь побежала с его кулака на землю, и земля задымилась.

– Что это значит?! – отказываясь понимать, прошептал побелевший Единственный.

– Сдохни ты! – зарычал Тим и замахнулся для удара, но Единственный двинул ему лбом в нос, и Тим попятился назад и упал.

Единственный, тяжело дыша, осмотрел разрезанную ладонь и отшвырнул кинжал.

– Как ты смеешь?! Я – бог твой! – все еще не веря в происходящее, ахнул Единственный.

– Ты никакой не бог! – вскрикнул Тим, подымаясь на ноги. – Ты сука и лжец! Жрешь великанов и запугиваешь этих несчастных!

Единственный кинулся на него, нанося удары в голову. Тим стал уходить из-под ударов, но Единственный схватил его шею в замок, прижал к себе спиной, и зашипел на ухо:

– Да! Да! Пахнет этой змеиной сукой! И еще какой-то девкой! Сколько он вас наплодил таких? Сколько?!

Тим двинул ему затылком по подбородку и вырвался.

– Но то не важно! – сплюнув кровью, прохрипел Единственный. – Я убью вас всех! Всех вас убью!

Тим бросился на него, но Единственный удачно блокировал его удары и обрушил сначала на четвереньки, а потом пнул ему по ребрам.

Схватив Тима за волосы, он прошипел в его разбитое лицо, с каждым разом повышая голос и в конце переходя на крик:

– Это мое царство! Мое царство! Мое!

Оттолкнув Тима, он обошел вокруг него и опять пнул в бок:

– Наши силы равны, но я все равно сильнее! У меня опыта больше! – и подбежав, Единственный схватил Тима, поднял его на вытянутых руках над головой и обрушил оземь.

Лин хотел было подбежать на подмогу господину, но Единственный замахал на него рукой, не желая, чтобы он мешал. Яростным движением скинув с себя мантию, которая стесняла его, он, сделав круг, опять подскочил к Тиму и пнул его по лицу.

– А знаешь, что меня бесит больше всего? – оскалившись, выдохнул Единственный. Тим барахтался на спине, уже не в силах подняться. – То, что ты пришел один! Один! Против меня! А это уже оскорбление!

И, схватив Тима за волосы, он поднял его перед собой на колени – только затем, чтобы ударом кулака снова уложить на землю.

– Я не… я… я… – истекая кровавой слюной, пыхтел Тим. – Я не…

– Что? Что? Чего ты там?!

Кое-как встав на колени, с трудом удерживая голову и пуская кровавые слюни, улыбнулся Тим:

– Я… не… один…

– Что?! Давай! Скажи свое последнее слово!

– Я не один… – прошептал Тим и вдруг кинулся и обхватил Единственного руками и ногами.

Единственный вырвался бы, на это ему требовалось всего несколько секунд… но времени у него уже не было.

Рыжая молния мелькнула за его спиной.

– Он не один, мразь! – оскалилась Инга и одним взмахом меча снесла Единственному единственную голову.

Тим отцепился от безголового тела, и оно, истекая кровью, грузно осело на траву.

Инга, ощетинившись мечом, осматривалась вокруг. Парни-прислужники жались друг к другу, как стадо баранов. И только один побледневший Лин, растолкав всех, вышел вперед и, подбежав к телу, упал на колени. Тим, тяжело дыша, морщась и постанывая, встал, но тут же согнулся и уперся ладонями в колени.

Белые пятна ужаса расплывались по щекам Лина. Дрожащими руками он принялся шарить по телу господина.

«Стальной! – зло подумала Инга. – Так Единственный не один, получается? Сколько их тут еще? Ну Тим!»

Уткнувшись лицом в грудь Единственного, Лин затрясся, задышал и издал страшный сдавленный крик. Обливаясь слезами, он только сейчас увидел, какая лужа крови успела набежать из шеи. Глаза его остекленели, и он принялся ладонями загребать густую кровь и пить ее.

– Дурак! – испугавшись, крикнул Тим.

– Стальной жрет стального! Интересно, что будет… – прошептала Инга.

Судорожно глотая кровь, Лин вдруг дернулся и, вскочив на ноги, схватился за голову, словно бы на него высыпали целый муравейник. Отмахиваясь руками и крича, он побежал куда-то, но вдруг встал, согнулся и стал рыгать, но ничего не выходило из него. Пальцами царапая язык, он упал на колени и издал невозможный рёв.

Язык его дымился. Кожа стала стремительно краснеть и в один миг стала бордовой. Рыча, он разодрал на себе одежду – и вдруг бросился на Тима. Тим не успел подобрать кинжал, как Лин напрыгнул на него, сшиб на землю и одним ударом напрочь вышиб сознание. И он уже поднял руку для второго – смертельного – удара, но замер. Его начало корежить. Он закричал, широко открывая рот и показывая белые зубы и черный, обуглившийся язык. Изо рта его повалил дым. Бордовая кожа стала почти черной.

Инга что было сил рубанула его по виску мечом, но он даже не заметил этого и, просто отмахнувшись, ударил Ингу в живот. Рыжая пролетела несколько метров и, упав, скрючилась и зашлась в кашле. Лин вскочил. Кожа его стала отслаиваться от внутреннего жара, и с лица его начал опадать пепел. Подбежав к Инге, он схватил ее за волосы правой рукой, а левой двинул в висок. Инга выдержала удар, но поплыла. Лин поднял лицо к синему небу. Глаза его уже выгорели, и теперь в глазницах сиял только ослепительный жар. Кожа слетала хлопьями, обнажая огненные вены.

Он замахнулся во второй раз, чтобы добить Ингу, и ударил ее в висок, но рука его треснула от удара и рассыпалась на тлеющие угли.

Тим, придя в себя, схватил Ингин меч и бросился на сгорающего Лина, проткнул ему бок и, все еще плохо владея своим телом после нокаута, завалился вместе с ним на траву.

Инга поднялась и помогла подняться Тиму.

Лин успел перевернуться на спину и теперь уже затих навсегда.

Тело его почернело и обуглилось, а там, где проходили крупные артерии, и вовсе растрескалось, и он весь покрылся жутким огненным узором пылающих вен. Глазницы потухали, и ветер тут же сносил дым, что исходил от его тела.

Тим наконец-то оправился и выпрямился.

Что-то изменилось вокруг него. Собрались люди.

«Люди! Теперь вы свободны! Единственный лгал вам! Он не бог – и никогда им не был! Он эксплуатировал вас! Он запугал вас и держал как рабов! Но вы свободны! Вы теперь все свободны! Теперь не будет господ и ложных богов! Теперь будет только справедливость! Вы теперь будете работать только на себя! Все, что вы вырастите, будет принадлежать вам. И никто не посмеет ничего у вас отбирать и ничего не будет вам приказывать! Живите, люди! Растите детей! Богатейте! Вы теперь свободны!»

Вот что хотел провозгласить Тим. И он уже открыл рот, но тут Инга вышла вперед и громким голосом объявила:

– Вот ваш новый бог! Теперь ему будете молиться!

И люди опустились на колени.

========== Глава 25 ==========

«Нет! Я совсем не то хотел сказать! – встрепенулся было Тим, но тут же отступился. – Хорошо, я побуду божеством. Я дам указания, устрою все, как хотел, и тогда уже уйду и сложу с себя все полномочия»

– Приведите мне сюда жрецов для суда! Я хочу судить их, чтоб уже никогда больше не было жрецов! – распорядился Тим, и парни-прислужники бросились выполнять его приказание.

«Как они ревностно служат мне! – подивился Тим. – Хотя нет… не мне, не лично мне, а божеству они служат. Старое божество мертво. Я – новое божество, теперь нужно поклоняться мне, все логично.»

Инга насадила голову Единственного на кол и воткнула его посреди двора, чтобы все видели.

Тим огляделся и заметил симпатичного румяного парня со странным длинным шрамом на лице.

– Послушай, – обратился к нему Тим, – есть парень такой, Ник зовут. Он учится у одного жреца, но я не знаю у какого. Найди мне его, скажи: «Тим пришел», хочу видеть его.

– Господин… простите… но Ник тут, в доме бога, – поклонился парень.

– Тут? Он уже стал жрецом?

– Нет… он… Пусть лучше он сам вам все расскажет… Он наверху, в самой дальней комнате.

Поднявшись на последний этаж и увидев комнату в конце коридора, Тим вдруг испугался и замер.

Он помнил Ника сияюще-красивым, нестерпимо красивым. А сейчас? Каков он будет сейчас? Дрогнет ли сердце? Или промолчит… не отзовется…

Тим хотел уже спуститься, но все же заставил себя и вошел в комнатку.

Увидев Тима, Ник побелел, вскочил с кровати и прижался к стене у окна.

– Привет… – чувствуя, что от Ника первых слов не дождешься, хрипло сказал Тим.

– Здравствуй… – прошептал Ник, глядя на остатки не смытой крови на лице Тима и белея все более и более.