Текст книги "Еретик (СИ)"

Автор книги: слава 8285

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

Тим в сторонке в припадке бился головой о сосновый ствол.

Фио лупила Мая, и он слегка отбивался, но вдруг замер и побелел.

В дождливых сумерках он углядел шапку густых золотых волос. Он до последнего не хотел верить, но вот уже появилось бледное лицо с широко расставленными, огромными темными печальными глазами.

Май попятился назад, сжал нож, вскочил и осмотрелся.

Когда щуплая фигурка подошла к нему, он со злобой и ужасом полоснул ножом по тонкой шее. Золотоволосая голова дрогнула, и из раны потекла белая кровь.

С криком на бледного кинулась Фио и как кошка вскочила ему на спину и стала драть когтями. Но бледный легко, одной рукой сорвал ее с себя, швырнул на землю и пинком в бок отбросил на несколько метров.

Тут же на него опять налетел Май с ножом, но бледный спокойно левой рукой схватился за лезвие, а правой страшным ударом опрокинул Мая на землю. Осмотрев отключившегося парня, бледный перехватил нож и уже занес руку для удара, но в следующий миг на него налетел Тим, схватил его и вместе с ним рухнул с обрыва.

Пролетев пару десятков метров, они упали на берег, прокатились немного, и могучее течение реки подхватило их.

Сначала бледный еще отбивался, но потом замер, отцепился и пошел ко дну.

Как ни странно, но ледяная вода немного ослабила ломку, и Тим потихоньку выгреб к берегу, хотя его и отнесло уже далеко.

Хрипя, он выполз на берег и затих. У него было такое ощущение, что при падении с обрыва у него внутри что-то лопнуло. Дышать было тяжеловато. Он посмотрел в ту сторону, где они попали в воду, и в сгущающихся сумерках увидел тощую бледную фигурку, выходящую из воды. Фигурка встала, потрогала горло, осмотрелась и пошла по берегу против течения реки.

========== Глава 32 ==========

Вэн вышел из березового леса и замер, осматривая простор осенних полей.

Погода была солнечная, ветреная, даже теплая. Утром навалились тучи, но быстро разошлись, и выглянуло солнце.

Вэн, тяжело дыша, стоял с закрытыми глазами и втягивал носом воздух.

Ничего не было. Осенний воздух был пуст. Он сжал зубы, стиснул их до скрипа, развернулся и пошел прочь, но вдруг не выдержал и закричал, вложив в крик все отчаяние, страх и ярость. Птицы испуганно вспорхнули в небо. Вэн зажал лицо ладонями и повалился на колени в жухлую траву.

Все теперь для него было кончено. Он знал это. Он чувствовал это, даже когда двое суток назад выходил из деревни на поиски гигантов – никаких гигантов он не найдет…

Он завалился на спину, горько засмеялся и вдруг заплакал. Опять ему вспомнился тот мертвый альфа, его последний гигант, тушу которого он случайно нашел ночью. Накинувшись как одержимый, он жрал сладковатую падаль, рычал и рвал куски, а потом долго еще лежал на земле и молился, чтобы живот принял нехорошее мясо, чтобы его не вырвало…

Тогда ему казалось, что великаны еще объявятся, что все будет хорошо.

Но чуда не случилось. Великанов не было, и голод подошел уже вплотную. Ломка должна была начаться завтра-послезавтра. Он уже чувствовал ее приближение. Всем телом ощущал, как медленно, но верно его сжимают скользкие ледяные лапы боли.

Вэн вскочил на ноги, как-то остервенело вытер лицо кулаками, дернул головой и пошел домой.

– Помнишь, как мы познакомились? – тихо улыбаясь, спросил Ник.

Они сидели вдвоем, в лесу, у Ледяной речки. В глазах Ника блестело пламя. Укутавшись в бобровую шубу, он постукивал палочкой по горящим поленьям.

– Да, – кивнул Вэн. – Я пришел тебя лечить – тебе спину порвали, – Вэн надолго задумался. – Я их всех ненавидел… – смотря сквозь пламя, прошептал Вэн. – Они все были ублюдками. Мелочными мразями. Издевались над слабыми, лебезили перед сильными. Как это ни странно, но Единственный был самый достойный из них всех. Хотя и он тоже был… – Вэн не договорил почему-то и замолк.

Ник взял его за руку:

– Я бы никогда не сделал тебе больно, – прошептал он.

– Я знаю.

Вэн встал на колени, взял лицо Ника в ладони и стал целовать. Потом повалил его на спину. Стянул штаны и лизнул головку.

– Ах, да, Вэн, да! Пожалуйста! – выдохнул Ник и взял его за волосы.

Вэн принялся ласкать его. Не спеша, сосредоточенно, полностью отдаваясь процессу.

– Вэн! Я не смогу! Я не могу! Я не выдержу! В… М-м! – застонал Ник и так стиснул волосы Вэна, словно бы хотел оторвать клок.

Замерев, Вэн выждал сколько нужно, потом отвернулся, сплюнул, облизал губы и натянул на Ника штаны. Вжался лицом в его живот, положил голову на грудь и прошептал:

– Ник, я очень сильно тебя люблю.

– Я знаю. Я тебя тоже! – с закрытыми глазами улыбнулся Ник и стал гладить его по голове.

– Прости меня, пожалуйста.

– Прощаю, а за что?

– Я не знаю… Просто… За все…

– Да, конечно. И ты меня прости.

Они надолго замолчали, вдыхая сырую осеннюю ночь.

– Пойдем домой? – спросил Ник.

– Нет. Давай заночуем здесь. Ты хорошо одет? Не замерзнешь?

– Не замерзну. У меня шуба и есть еще тигриная шкура. Хорошо. Как скажешь, давай заночуем.

И Ник вдруг закрыл лицо ладонями и засмеялся от счастья.

А потом Ник и сам не заметил, как уснул. Он спал без сновидений и долго не мог проснуться, когда Вэн тряс и звал его.

– Послушай меня… У меня мало времени! Пожалуйста!

Ник наконец-то пришел в себя, проморгался и уставился на Вэна. Он был странный, болезненно-бледный.

– Ник. Ты слышишь? – Вэн сглотнул. – Послушай меня. Я хочу… хочу сказать тебе спасибо! Ты… ты единственный человек из них всех, ты единственный, кто относился ко мне по-человечески! Ник! Только ты один любил меня! Только ты делал мне добро. Ты… Ты ухаживал за мной! Ты заботился… ласкал меня. Ник!

Нику сразу не понравились этот голос и вид его лица. Он нахмурился, потрогал лоб Вэна и тут же ужаснулся – такой нечеловечески-холодный он был.

– Что ты… что случилось? – с нарастающим ужасом в голосе прошептал Ник, встал на колени и осмотрелся. Руки его угодили во что-то холодное, черное и вязкое. Он тронул Вэна за плечо и вдруг увидел, что вся его левая рука, от локтя до запястья, распорота в страшной ране.

– Ты порезался! Когда ты успел? – вскричал Ник, вскочил и принялся рвать рубаху на лоскуты.

– Ник! Не надо! Ты послушай! Послушай меня! У меня мало сил… я хочу сказать тебе… что ты… Подойди ко мне! – и Вэн стиснул его руку. – Великанов больше нет. Ломка скоро начнется. Меня один раз уже ломало, и я не выдержу еще раз. Да и смысла нет мучиться. Это все, Ник, ты прости меня, но это конец! Я хотел только сказать тебе – спасибо! Ты был единственный у меня. Единственный, с кем мне было хорошо. Кто любил меня! Меня никто никогда не любил! Никто никогда не ласкал меня, не ухаживал! Только ты! И я хочу сказать тебе спасибо! Я тебя никогда не забуду! Никогда!

– Хватит нести всякую хрень! – плача, зло отозвался Ник. – Давай я перевяжу тебя! Пойдем домой. Мы найдем твоих великанов! Давай! Помоги мне!

– Иди… – уже еле слышно прошептал Вэн. – Возьми Олли, и идите к Тиму. Она его сестра, он обязан помочь. А в деревню не ходите, не оставайтесь там. Этот мор – он не спроста. Ты слышишь меня? Ты все понял?

– Я ничего не буду делать один! С тобой вдвоем – да! Что угодно! Но один я никуда не пойду!

Вэн молчал. Взгляд его застыл.

– Пойдем! Пойдем домой! – завязывая его рану, шептал Ник. В темноте он долго возился с полосками ткани, пока не понял, что Вэн уже никак не реагирует на его прикосновения.

Ник вскочил и схватился за голову. Он пошел куда-то в лес, но вдруг замер, побежал назад, бросился на землю, стал собирать вещи. Опять замер. Вскочил и бросился к Вэну.

– Вставай! Помоги мне! Давай! – шептал он, поднимая безжизненное тело Вэна. – Пойдем домой! Там все решим! Дома в нормальной обстановке мы решим, что нам делать! Ну, давай же!

Ник уже почти поднял его, но не удержал, и тело Вэна опять завалилось на землю.

– Предатель! – вдруг в ужасе закричал Ник. – Ты предатель! Ты меня предал! Мы должны быть вместе! Должны были быть всегда вместе! Всегда! Что ты наделал?! Что?! Как я теперь один?! Без тебя! Как?!

Тут Нику на глаза попался черный нож. Он сжал его и приставил лезвие к своему горлу.

– А я и не буду один! – глядя на тело Вэна, прошептал Ник. – Не буду! Ты не хочешь жить – тогда и я тоже не хочу жить! Не хочу и не буду!

И он напрягся и вжал лезвие в горло, но все никак не мог собрать силы для последнего рывка. Он вскрикнул, дернулся и приставил кончик ножа к груди, туда где сердце. Тяжело дыша, он стал собираться с силами, но вид тела Вэна, лежащего на земле, ослабил его, испугал, и руки его опустились. Ник завалился на траву и заплакал.

– Вставай, Вэн! Пойдем домой! – рыдая, завыл Ник. – Ты же уже один раз оживал, давай, вставай и сейчас! Ну пойдем! Мы найдем твоих великанов! Ты только живи! Ты же не оставишь меня одного, Вэн! – Ник вжался лицом в его грудь. – Это сон! Это все просто сон! – зашептал он. – Нужно лечь спать… а завтра… завтра я пойму, что это все ночной кошмар! – и Ник вжался в тело Вэна, закрыл глаза и затих.

========== Глава 33 ==========

Утро было пасмурное, темное и тихое. Дождливые серые тучи цеплялись за золотые березы.

Олли проснулась поздно и долго еще валялась в кровати. Делать было нечего, Вэн с Ником ушли куда-то еще вчера, и дом совсем опустел.

Она долго ворочалась. Потом еще дольше смотрела в окно, как мокрый ветер бесшумно колышет ярко-желтые кроны берез и вечнозеленые верхушки сосен.

Наконец встала и оделась. Было прохладно. Вэн вообще не чувствовал холода, да и Ник был не из мерзлячих, а вот ей всегда было прохладно.

Взяв на руки здорового спящего кота и грея об него пальцы, она спустилась вниз и зашла на кухню.

Дом Бога был пугающе пуст и тих. Они жили тут вшестером: Ник с Вэном, Олли, тетка-повариха и две половых девки. Но девки заболели и уже несколько дней не появлялись. А со вчерашнего дня Олли не видела и повариху. Это ее не пугало. Она всегда заботилась о себе сама. Даже пустота и одиночество не тяготили ее. Она никогда не видела от людей ничего хорошего, и поэтому одиночество ей было даже приятно.

Положив кота на стол, она достала кусок холодной телятины, хлеба, молока, масла и меда. Дала кусочек мяса коту. Кот понюхал его и опять уснул.

Но все же это было странно… такая тишина. Она знала, что пришла болезнь какая-то в деревню, и что многие болеют, и много уже померло. Но ей все казалось, что это пройдет, взрослые решат все вопросы. Она не волновалась. Единственный сделал такие запасы в погребах, что они за все два года жизни тут не съели и половины. А скоро придет зима, вся холера застынет, мор отойдет. Так всегда было.

Наевшись мяса, она напилась молока с медом и задумалась. Нужно было придумать себе какое-то занятие.

Она обошла весь дом – пустые большие комнаты, но ничего не придумала. На верхних этажах она села на подоконник и уставилась в окно. Крохотная божья коровка сонно ползла по оконной раме. На улице просветлело. Синие облака сменились белоснежными, и Олли решила пройтись погулять.

Но как только она оделась и вышла, опять пошел невидимый дождик. Возвращаться в дом ей не хотелось, и она решила все равно выйти за ограду.

Прогуливаясь не спеша, она все никак не могла понять – откуда у нее такое неприятное ощущение на душе. Она словно боялась чего-то, но чего – сама не знала. Великанов давно уже не видели, а больше бояться было некого.

Подойдя к воротам, она увидела первую странность – стражников не было.

Вэн извел немало нервов, пытаясь уничтожить старые порядки, но деревенские так и не дали ему этого сделать. И по сути, как он ни старался, все осталось, как и было при Единственном. Просто поменялись слова – названия должностей.

Деревенские так объясняли произошедший переворот. Единственный вышел сразиться с двумя могучими демонами, которые приняли облик парня и рыжей девки, но погиб. Однако в мире мертвых дух Единственного отдохнул и, набравшись сил, вернулся в мир живых и вселился в парня по имени Вэн. Узнав, что Единственный снова вошел в силу, приняв человеческий облик, поганая парочка бежала в лес, но Единственный нагнал их и убил, но и сам был ранен – получил шрам на все лицо.

И вот теперь деревенские стали поклоняться Вэну так же, как поклонялись Единственному, и никакие уговоры, законы или штрафы на них не действовали.

Жрецов Вэн запретил, но со временем естественным образом их места заняли Старшины. И все пошло, как и прежде. Люди сами, без жрецов, справляли культ божеству, так же платили налог с печки, так же кланялись. Единственное, что изменилось – так это опустел дом бога. Раньше тут было много парней, собранных для забавы Единственному, а сегодня остались только Ник, Вэн и Олли.

Она шла по пустым улицам, пугаясь самой себя, звука своих шагов. Небо опять потемнело.

В ближайшем доме в открытую дверь намело желтых листьев. Во дворе, в густой некошеной траве, лежала дохлая собака.

Задохнувшись от страха, Олли прошла мимо. Она все жаждала увидеть людей или хотя бы человека, но никого не было. Только грязная раскисшая улица, холодные крыши домов и пустые темные окна.

На противоположной стороне улицы ей все же попалась женщина с ребенком, сидящая прямо на земле и, видно, просящая милостыню. Она подошла вплотную, но нищенка согнулась, уткнулась лицом в колени и, кажется, спала. Олли сняла с плеч теплый пуховый платок и набросила нищей на плечи. Сгорбленная фигура качнулась и завалилась набок. И женщина, и ребенок были мертвы. У обоих синюшные лица и запекшаяся кровь на губах.

Волосы Олли заледенели на загривке. Она отпрянула в ужасе и попятилась назад.

Она могла поклясться, что чувствует, как в нее залезает зараза. Проникает под ногти, проползает в рот…

Она знала, что в деревню пришел какой-то мор и что многие больны, но чтобы… чтобы вот так… мертвые, на улице!

Болезнь начиналась обыденно – просто кашель. Но шли сутки за сутками, лекарства не помогали, а кашель усиливался. Вскоре приступы кашля были так сильны, что вызывали рвоту. Больной начинал харкать кровью, и в конце концов грудь и горло сводил такой спазм, что человек синел и задыхался насмерть.

Она только слышала об этом. В Доме бога в Чистом городе, закрытом от людей, она спокойно жила себе, отгороженная от заразы высоким забором.

– Ну чего ты встала посеред дороги, курица тупая! Давай уж или туды, или сюды! – наехали на нее две здоровых мордатых тетки с носилками. Олли очнулась от ужасных мыслей и поняла, что стоит в проходе длинного дома. Тетки, в грязных ватниках и с повязками на лицах, заносили в дом носилки с девушкой и уперлись в нее. Олли метнулась, и хоть и не хотела заходить в холодную темноту дома, но все же шагнула внутрь, пропустив теток.

Пошел стеной холодный дождь.

В нескольких просторных комнатах не было никакой мебели, и все заволокло холодным полумраком. На полу, на тюфяках или просто на голых досках, в ряд лежали люди.

Постоянно кто-то заходился в удушливом кашле. Многие лежачие были накрыты с головой. Один мужик, кое-как пережив приступ кашля, сплюнул кровью и, стеная, принялся пить из кружки.

Один парень, красивый, светло-русый, лежал с синюшным лицом и смотрел на Олли мертвыми кровавыми глазами.

Олли скрючило от ледяного ужаса, и она бросилась прочь из дома.

Вырвавшись на волю, она бежала, пока не задохнулась. Выбежала на песчаный берег, согнулась и упала на колени. В глазах потемнело.

На уши давил какой-то шум. Сначала она не понимала, что это, но потом увидела ребенка, плачущего сидя на коряге. Девушка – наверное, мать, не обращая на него внимания, ходила по берегу хмурой темной реки и собирала камни в карманы. Олли даже забыла о страхе, уставившись на нее.

Когда карманы ее оттопырились от тяжести, девушка взяла ребенка и пошла с ним в реку.

– Куда ты?! Куда?! – завопила Олли. – Не пущу!

Ребенок закричал еще сильнее. Девушка упрямо шла в воду.

– Ребенка-то не губи, дура! – вцепилась в нее Олли. – Отдай ребенка!

Но девушка свободной рукой достала камень из кармана, разбила Олли бровь и кинулась в воду. В первое мгновение девушка с ребенком еще виднелись на поверхности, но тут же исчезли в холодной воде и пошли ко дну.

Олли вылезла на берег, постоянно трогая рассеченную горящую бровь.

– Ник! – вдруг закричала она. – Ник!

Но весь нескончаемый берег молчал.

Визг ребенка еще давил на уши, хотя на берегу не было никого, кроме ветра и холодного песка.

– Куда они пошли? Куда? – стонала Олли. – На Ледяную речку! – вспомнила она. – Сволочи! Ник! Вэн! Сволочи!

К полянке у Ледяной речки она подошла уже в сумерках. Тяжелая осенняя ночь почти рухнула на землю. Их костер уже давно остыл. Вещи – одежда и еда – валялись как попало. В сумку с хлебом забралась рыжая белочка.

То, что Вэн мертв, она поняла почти сразу. Это было видно по тому, в какой неестественной позе он лежал, совсем не двигаясь. Ник скрючился рядом с ним. Олли позвала его и испугалась собственного голоса в ночи леса. Ник молчал, и она ясно осознала, что если и он тоже мертв, если получится, что она одна – одна живая душа на весь лес и всю вымершую деревню – то сердце ее лопнет от ужаса!

Она упала на колени и принялась трясти Ника. Она трясла его до тех пор, пока он не пришел в себя, и тогда уже зарыдала и бросилась ему на грудь.

Ник лежал словно разбитый параличом, потемневшее лицо его ничего не выражало. Не обращая на Олли внимания, он встал, но, увидев тело Вэна, заплакал и опять упал на землю.

Все было тихо. Ночь молчала, не замечая их горя. Олли замерзла и развела костер.

Ник долго лежал без движения, но потом все же встал и съел краюху хлеба, страшными глазами смотря в пустоту.

– Деревня… вся вымерла! – дрожа у слабого костерка, застонала Олли. – Ты знал об этом? А Вэн знал?!

Ник молча ворочал челюстью.

– Люди вымерли, Ник! Вы говорили, что все будет хорошо! Ник! Ответь мне хоть что-нибудь! Ник! Мне страшно!

Ник начал шарить руками по земле и нашел черный нож Вэна.

Олли вскрикнула и заплакала. Не обращая на нее внимания, Ник опустился на колени и стал колоть ножом землю.

Сначала она не понимала, что он хочет, но потом сообразила, нашла палку, села рядом и стала помогать.

Ножом и палкой они выцарапали неглубокую могилу в земле. Когда спустили тело Вэна, Ник заплакал опять. Олли все время думала только об одном – чтобы Ник не сошел с ума от горя и не убил себя.

В четыре руки, не жалея ногтей, они засыпали могилу, и Ник опять заплакал, упав на холодный холм. Он плакал там до тех пор, пока не лишился сил и не уснул.

Олли тоже так устала и замерзла, что уже не имела сил на страх. Тихо ноя от боли и горя, она прошлась по лесу, собирая хворост, а потом у ожившего костерка провалилась в сон.

Она проснулась на рассвете от дикого холода и голода. Эти чувства были так сильны, что ей казалось – она умрет в следующий миг, если не согреется и не съест хоть чего-нибудь.

Пальцы уже не гнулись. Заледеневшими губами она раздула и оживила костер. Глядя на веселое пламя, вгрызлась зубами в замерзший хлеб. Сделала мужественный глоток темного пива. Раскусила перламутровую головку чеснока.

Большое желтое, словно древний идол, солнце уже появилось на горизонте.

Дрожа, она все вгрызалась в кусок буженины, прихлебывая пива. Голод и холод не отступали. Разбитая бровь припухла и ныла. Ник лежал, скрючившись у самой могилы. Олли хотела разбудить его, но тут увидела призрака среди стройных сосен.

Ей показалось, что это была девушка. Тонкая, худенькая и ужасно бледная. С огромными синими грустными глазами и шапкой золотых волос.

Олли уставилась на нее, позабыв про голод и холод.

Призрак тихо, почти бесшумно вышел из леса и подошел к могиле. Олли бы испугалась, но у него были такие печальные глаза, что она просто смотрела, прожевывая остатки мяса.

Призрак молча, не обращая ни на кого внимания, подошел к могиле, нагнулся и втянул носом воздух. Он долго нюхал сырую землю, а потом встал и посмотрел на Олли. Теперь во взгляде его была просто скука. Повернув голову, он осмотрел скрючившегося Ника и ушел в лес.

– Ник! – жуя с дикими глазами, зашептала Олли, провожая призрака взглядом и тормоша Ника. – Ник! Вставай! Кто это, Ник?!

Ник долго не обращал на нее внимания, а потом вдруг вскочил и засунул ладони под мышки. Потом схватил флягу с густым темным пивом, выпил все, засунул руки в карманы, втянул голову в плечи, нахохлился и пошел куда-то.

– Ник, ты куда?! Ник!!! – в ужасе закричала Олли.

Ник шел, не оборачиваясь. Она догнала его и рванула на себя.

– Ты куда?!!

– Он сказал идти к Тиму. Я иду к Тиму… – бесцветным голосом выдал он, вырвал у нее плечо и пошел дальше.

Олли кинулась собирать вещи.

– Ник! Стой! Ник, подожди меня! Ник! Не оставляй меня одну! – кричала в злобе и ужасе Олли, запихивая в мешок остатки еды и одежду. – Ник! Я тебя ненавижу, стой!

Собрав все, она бросилась в погоню, а Ник даже и не остановился.

========== Глава 34 ==========

Хрипя, не в силах надышаться, Тим лежал на берегу. Кисти рук покраснели и опухли. Каждый вздох царапал глотку, обжигая холодом. И только одна мысль билась в голове: «Когда я уже потеряю сознание?»

В глазах темнело. Мир то и дело норовил сползти набок, опрокинуться и исчезнуть.

Тим повернул голову и увидел, что тощая бледность идет прямо на него.

Тим издал страшный хрип, завалился в воду, оттолкнулся от дна и поплыл, отдавшись течению. Золотоволосый зашел по колено в воду, остановился и проводил его взглядом.

Увидев темное бревно, плывущее в воде, словно речное чудище, Тим подгреб к нему и повис.

Бледный молча пошел за ним по берегу.

«Вроде пока попустило… Но до следующего приступа мне нужно выбраться на берег! В воде я точно его не переживу! – тоскливо думал Тим. – Что это за мразь такая? Что ему нужно?!»

– Что тебе нужно?! – выкрикнул Тим в сторону берега. – Чем я тебя обидел? Мы не встречались раньше! Давай разберемся и все решим!

Но бледный даже не посмотрел на него. Он просто шагал по берегу, не отставая от плывущего Тима.

– Да и будь ты проклят! Чтоб ты сдох, сука! – устало прошептал Тим, опустил лицо в воду и начал пить мутную речную воду.

Желудок взвизгнул, в глазах все пожелтело, он застонал и начал рыгать, возвращая выпитую воду обратно реке.

В какой именно момент золотоволосый исчез с берега, Тим не помнил. Он отрубался несколько раз, терял сознание и проваливался в темное небытие. И когда посмотрел на берег, то песчаная полоса была пуста и безлюдна. Тим оттолкнул бревно и начал загребать к суше.

Береговая кромка тут была узкая, скользкая, глинистая. Прямой стеной стоял высокий песчаный обрыв, наверху которого мрачно шумел сосновый лес.

Тим уже коснулся ногой глинистого дна, как вдруг услышал свой стон. Его скрючило всего, вывернуло наизнанку, и желтая пена поползла с бледных губ. Он не мог даже кричать, так силен и неожиданен был этот новый прилив боли. Его словно бы насадили на ледяной кол и стали проворачивать, наматывая на холодный штырь все внутренности. Тим катался по скользкому жесткому глиняному берегу, бился головой и пытался кричать.

«Нужно было остаться на берегу! – визжала мысль в огненном вихре боли. – Чтобы он убил меня! В миг оторвал голову, и все! Зачем я поплыл?! Зачем?! Убей меня, Господи! Убей меня! Хватит! Ну хватит же! Хватит!!!»

И он понял, что может думать. И он понял, что может кричать. И он понял, что приступ отхлынул…

Воя, как умалишенный, испуская слюну и чувствуя, что обмочился, Тим пополз по берегу, как тюлень, и схватил первый попавшийся увесистый острый камень.

Тело его уже знало, что нужно делать.

Он полон боли. А почему он чувствует эту боль? Потому что он жив! Проклятая жизнь засела в его теле – как клещ! И он должен выцарапать ее из себя! Мерзкая Жизнь! Гнусная штука! Сейчас! Сейчас он!..

Тим встал на колени, положил левую кисть на глину и занес над ней правую руку с камнем.

Кровь! Жизнь в Крови! Он выпустит Кровь, и Жизнь уйдет! Вот так вот он обманет проклятую Жизнь! Вот так он выскользнет из ее цепких лап!

«Мучай другого! Сраная Жизнь! А я уйду! Уйду! Уйду!!! Навсегда…»

– Выкуси, сука! – оскалился Тим и двинул острым краем камня по ладони.

Ухмылка сползла с его оскалившихся губ. Он захрипел. Камень раскололся и рассыпался. Он забыл, что он стальной! В нем была стальная жизнь! Стальная!

Тим завыл и зубами стал грызть левую кисть, но тут в глазах потемнело, и его вывернул новый приступ боли.

Он скатился в воду, и река послушно понесла его дальше.

«Мама! Где ты?! Помоги мне! Пожалуйста! Мамулечка! Спаси меня!»

Но никого не было…

В глазах была то мутная ледяная вода, то хмурое холодное небо.

Жгучий холод реки успокаивал боль. Вернее – боль от холода отвлекала на себя боль от ломки, и от этого становилось будто бы легче. И поняв это… Осознав, что он может опять думать – Тим понял, что приступ отхлынул.

Ноги коснулись каменистого дна. Тим поднял голову и увидел уже новый пейзаж. Песчаная стена обрывистого берега осталась позади. Тут берег был широкий, пологий. Неохватно раскинулось еще зеленое поле.

«Господи! Я знаю, что натворил много нехороших и страшных вещей! Много всего мерзкого! И я заслужил эту боль! Но я умоляю тебя – хватит! Сжалься! Ты все можешь! Сотвори для меня чудо! Пусть приступов больше не будет! Я тебя умоляю! Пожалуйста! Пощади!»

И появился Ник. Красивый Ник. С густыми вьющимися черными волосами. Он сел рядом с Тимом, положил его голову к себе на колени и стал гладить, успокаивать. И Тим плакал во сне. Плакал от счастья.

– Тебе нужна Кровь, – прозвучал теплый голос Ника у него в голове. – Кровь – это Тепло. Кровь – это Жизнь. Кровь – это Пища. Ешь Кровь!

Тим вскрикнул, проснулся и вскочил на ноги.

– Жрать! – выдохнул он, и руки его затряслись от холода.

К воде подходила красивая отъевшаяся лиса в роскошной рыжей шубе, и он напугал ее.

Тим опустился на колени и протянул к лисе трясущуюся руку. Лиса стала медленно трусливо подходить. Тим погладил ее по голове непослушной, онемевшей рукой. Карие глаза лисы заглядывали ему в душу и просили: «Не надо! Пожалуйста!»

Лиса все понимала.

Тим погладил ее еще и свернул шею. Дрожащими руками поднес труп к лицу и вырвал зубами кусок шерсти. Хрипя и дрожа, он принялся пить теплую кровь. Кровь потекла по лицу, подбородку, по шее. А он, дергаясь и постанывая, сосал кровь из раны. Потом дернулся и упал на спину.

Тима охватил страх. В желудке что-то происходило. И он лежал, ожидая, что в любой момент его разорвет от боли, но ничего не случилось.

Он проснулся посреди ночи и испугался от того, что лисы могло не быть рядом. Но лиса была. Он застонал от счастья и принялся рвать ее зубами и давиться мясом.

Луны не было. По черной глади воды шла рябь от невидимого ветра.

Он съел все и на два раза обглодал кости.

Поднявшись на ноги, он задышал, открыв рот и прикрыв глаза. По всему телу, волна за волной, струилось горячее Счастье. Улыбаясь с закрытыми глазами, Тим медленно провел пальцами по шее… и ниже, по груди, животу.

– Пища… Счастье… Нет боли! Я люблю пищу! Я люблю Счастье! А боли не будет больше никогда! – Тим улыбнулся в ночи. – Я люблю себя! Я люблю свое тело! Я люблю Ника! Я люблю всех! Я люблю мир! Я люблю свое настоящие и будущее, а прошлого уже нет, и оно никогда не вернется! – Тим замолчал.

– Господи! – вскрикнул он и упал на колени в воду. – Спасибо! Спасибо-спасибо-спасибо-спасибо!

Серебряная луна вышла из тучи, осветив тайгу на том берегу.

– Я люблю и тебя – Боже! Безмерна Милость Твоя! – воскликнул он, заплакав.

Тим поклонился. Встал и опять поклонился. Шмыгнул носом и утер слезы.

Легко прошагав поле, он зашел в березовый лес и увидел гигантскую медведицу. Медведица склонилась перед ним, фыркая и тяжело дыша. Он стал гладить ее словно дворового щенка. Потом левой рукой потрепал ухо. Сжал правую в кулак, замахнулся и ударил, проломив медведице голову и завалив ее на землю. В левой руке у него остался кусок уха. Нетерпеливым движением он содрал со зверя шкуру и, рыча от удовольствия, накинулся на жирное мясо.

Он ел, и ел, и ел, и ел, покуда сон не сморил его. Он уснул тут же, прислонившись к медвежьей голове.

Тим проснулся, когда уже рассвело. День был пасмурный, ветреный. Он засмотрелся на почти голое деревце черемухи, на котором осталось всего несколько желтых листьев, как вдруг увидел Ники. Мальчик шел, палкой рубя папоротник.

– А ну стоять! – весело крикнул Тим.

– Тим! – обрадовался Ники. – Мясо! – он подскочил и оторвал кусок мякоти в пару килограмм и запустил в него белые зубы. – Ты пахнешь по-другому… – жуя, объявил Ники.

– Как по-другому?

– Не знаю. Не пойму пока. Но не как раньше, это точно. Раньше ты пах как бабушка, а сейчас… сейчас как Май… как все мы, чистокровные. И глаза. У тебя голубые глаза.

– Голубые?

– Да. А были карие.

Тим пожал плечами. У самого Ники глаза были четырехцветные. Большие детские глаза, радужка которых была поделена на ровные четыре части: голубой и изумрудный, золотой и красный.

– А где ты был? Мы тебя искали. Мы думали, ты утонул. Ты же болел, как и бабушка Инга, – Ники вздохнул. – Жалко бабушку…

Тим промолчал.

– Бледную суку больше не видели?

Ники замялся и покраснел.

– Что такое?

Ники замялся еще больше.

– Колись! – Тим пихнул его в бок.

– Он очень красивый… – прошептал Ники и вспыхнул бордовым огнем.

– Бледный? – не поверил Тим и оторвал себе кусок медвежатины.

Ники кивнул и покраснел еще гуще:

– У него такие волосы. И такие глаза. Он мне ночью приснился… – щеки его приобрели какой-то и вовсе невероятный огненный цвет. – Почему он так ведет себя? Кто его обидел? Если бы с ним можно было поговорить. Почему он всегда молчит? Разве он не красавец?

– Валить его надо! – отрезал Тим. – И чем быстрей, тем лучше!

Ники вздохнул, и какое-то время они ели молча.

– А ты как тут оказался?

– Да это гадкая дура Эйла! – тут же затараторил Ники. – Я начал делать плот. А она подходит и говорит: «Ты дурак, и плот твой дурацкий, и ты вместе с ним утонешь!»

Ну, я еще в первый раз сдержался! Говорю только: «Раз так – ты на него не сядешь!» И что ты думаешь? Сделал я плот! Мы целый день с Мьют катались, а на утро прихожу, а плота нет! Смотрю – а эта идиотка на нем плавает, катается! Ну, я и не выдержал! Выдрал у нее клок волос! Да пнул еще. Да и так… А она побежала и наябедничала Маю. А Май двинул мне по голове. Прям вот подзатыльник такой, что я упал. Ну, я и убежал. Вообще хотел убежать далеко, чтоб жить одному, но потом… как-то… передумал… – Ники вздохнул. – Дурак он, этот Май, да?

– Я с ним поговорю, – улыбнулся Тим и обнял Ники. – Не бойся, я тебя в обиду не дам.

– Правда?

– Угу! – Тим потрепал его по макушке. – Ладно. Пойдем домой.

Они доели медведицу и не спеша пошли домой.

========== Глава 35 ==========

Увидев Тима, Май замер, удивленно приоткрыв рот.

– Где ты был? – спросил Май, обнимая его. – Мы думали, ты умер!