Текст книги "The White Tiger Extrapolation (СИ)"
Автор книги: sister of night
Жанры:
Фанфик
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)
Пенни схватила его за плечи и буквально вытолкала вон из своей комнаты, со стуком захлопнув у него перед носом дверь.
Леонард постоял перед ее закрытой дверью несколько секунд, ошеломленный, а потом нетвердо пошел вперед по коридору и остановился только у самой лестницы. Там он сел прямиком на пол, облокотившись спиной о стену, и бессмысленно уставился на свои дрожащие руки.
Он не знал, сколько просидел там вот так, не думая ни о чем, но алкоголь выветривался все сильнее, уступая место сожалениям, и с каждой секундой до Леонарда все отчетливее доходило, что он вел себя, как идиот. Он наговорил Пенни ужасных, дурацких вещей, и не представлял себе, как это теперь можно было исправить.
– Какой же я все-таки придурок, – пробормотал он, уткнувшись лицом в колени, чувствуя злость на себя, на Родстейна, на Майкла Дауэлла, на Пенни, Шелдона, Раджа и Говарда, вместе взятых, чувствуя злость вообще на весь мир.
– Привет? – неуверенно позвал чей-то голос.
Леонард вскинул голову. Перед ним стояла девушка, невысокая, рыженькая, как лисица, и смущенно ему улыбалась.
– Простите, я хотела спросить, у вас нет зажигалки или спичек? – она неловко указала ему на сигарету, зажатую в руке. – Ни у кого не могу найти, даже смешно.
Леонард поднялся на ноги.
– Да, вообще-то, у меня должны быть спички, – пробормотал он, припоминая, что брал их в дорогу в составе той части своего барахла, которая носила пространное наименование «на всякий случай». – Но не с собой, в комнате, тут недалеко, я могу принести.
Девушка дошла с ним до его комнаты и, пока Леонард копался в ящиках в поисках коробка со спичками, она уселась в кресло, с любопытством осматриваясь по сторонам.
– Я смотрю, ты тут постоянный гость?
– Да, – рассеянно отозвался Леонард, просматривая нижний ящик комода. – По правде говоря, я и мои друзья сейчас в некотором роде работаем у Эвана Родстейна, в лаборатории.
– Так ты один из его ученых, о которых он рассказывал. Что ж, тебе повезло. Держу пари, остановиться погостить у Эвана – просто мечта.
– Ты даже не представляешь себе, какая, – пробормотал Леонард.
Он наконец-то нашел спички и зажег одну, протянул огонек девушке, помогая ей закурить. Она сделала затяжку с явным наслаждением и расслабленно откинулась на спинку кресла, бросив на Леонарда долгий взгляд из-под длинных накрашенных ресниц.
– Кстати, я Мэган, – представилась она.
– Леонард.
Он сел на кровать, неуверенный, что ему делать дальше. Мэган все не торопилась уходить, со вкусом куря свою сигарету и сбрасывая пепел в небольшую металлическую пепельницу, обнаружившуюся на журнальном столике.
Докурив, она затушила окурок и неторопливо подошла к Леонарду, одним гибким слитным движением вползла на кровать, поставив колени по обеим сторонам от его бедер, так что если бы она присела еще немного ниже, то оказалась бы сидящей на нем верхом, обхватила тонкими руками его шею и поцеловала, окутывая его терпким запахом ментоловых сигарет и приторно-сладких духов.
Той частью мозга, которая еще была способна мыслить, Леонард успел подумать, черт возьми, почему бы и нет. Он так долго ограничивал себя в этом, давал от ворот поворот всем красоткам, что подсовывал ему Родстейн, но сейчас, после всего, что он натворил, вряд ли это могло бы внести существенное отличие. Он был так давно лишен того, что с такой легкостью предлагала ему эта девушка, что Леонард послал все к чертям и впервые за долгое время позволил себе просто взять.
Потом они лихорадочно скидывали друг с друга одежду, путаясь в пуговицах, молниях и застежках, касаясь жадными пальцами обнаженной кожи. После напряжения этого дня Леонард чувствовал такое бешенное, лютое возбуждение, которого не испытывал уже давно.
Когда они оба оказались без одежды, Леонард ощупью выудил из прикроватной тумбочки презерватив и распаковал его, не отводя жадного взгляда от тела девушки. Она положила свою руку на его и медленно провела по его члену сверху вниз, помогая надеть презерватив до конца, и Леонард не удержался от низкого горлового стона. Затем девушка легла перед ним на спину, бесстыдно раскинув изящные ножки в стороны, показывая ему всю себя. Но Леонард покачал головой и перевернул ее, поставив на четвереньки, заставил низко и непристойно прогнуться в пояснице, надавив ладонью на спину, а потому взял ее таким образом, каким не брал еще никого прежде. Он ворвался в нее без предупреждения, и только когда мягкое податливое тело изогнулось под ним, болезненно дернувшись, когда девушка издала короткий вскрик, а сумасшедшая теснота сжала его член с такой силой, что это почти причиняло боль, Леонард приостановился, давая ей привыкнуть, стиснул зубы, борясь с острым желанием толкаться в эту ошеломительную тесноту снова и снова.
Постепенно напряженное тело расслабилось под ним, судорожно сжавшиеся мышцы ослабили свое давление, так что член Леонарда погрузился немного глубже. Выждав еще секунду, Леонард на пробу толкнулся вперед, и, не ощутив сопротивления, продолжил продвигаться в невероятно тесный проход до тех пор, пока глубже стало уже просто некуда. Девушка под ним издала долгий стон наслаждения, когда он несильно качнулся назад и еще раз вперед, и начала потихоньку двигаться в одном темпе с ним, коротко постанывая от удовольствия, постепенно наращивая скорость, и Леонард подумал, что такая поза, должно быть, не была для нее в новинку.
А потом мысли вылетели у него из головы все до единой, и Леонард только врывался в ее тело короткими глубокими толчками, не замедляясь ни на секунду, полностью растворившись в ощущении того, как тугие мышцы внутри ее тела обхватывают его член теснее, чем что-либо до того в его жизни. Девушка бесстыдно вскрикивала и стонала, активно подмахивая ему, и Леонард зажимал ей рот рукой, потому что не желал слышать эти стоны, и в конце концов зажмурил глаза и кончил бурно, как никогда, в эту невероятную тесноту, чувствуя себя при этом просто хуже некуда.
Позднее, ночью, лежа в кровати рядом с этой незнакомой девушкой и слушая ее ровное дыхание, Леонард подумал, что этот дом, что он разрушал их, он разрушал каждого из них. Он предлагал им все, что только можно было себе вообразить, обещал немедленное выполнение любого желания, любого каприза, и тут не было места колебаниям и стыду. Это затягивало их, как болото, и Леонард вдруг понял, что они увязли в этом болоте по самую макушку, как и предупреждал их Джефф в их самый первый день. Никто не остается только на уик-энд, так он тогда сказал. Они провели здесь пока что всего неделю, но все уже катилось к чертям собачьим, и Леонард задавался вопросом, если так пойдет и дальше, хватит ли у них вообще сил вырваться из этого дома хоть когда-нибудь?
*
Когда Леонард открыл глаза, полоска дневного света пересекала всю его комнату наискосок, а это означало, что солнце уже стояло высоко в небе. Он осторожно огляделся по сторонам и выдохнул с облегчением, потому что вчерашней незнакомки с ним не было, она, очевидно, предпочла ускользнуть, пока он спал, и Леонард был благодарен ей за это.
Позднее они завтракали, все вместе, и этот завтрак сопровождался самым отборным чувством неловкости, которое Леонард когда-либо испытывал. За столом как всегда оказались какие-то непонятные полуголые девицы, лица которых он уже давно перестал различать, но с которыми Воловитц, вероятно, был каким-то образом знаком, если судить по тому, как старательно он избегал смотреть в их сторону. Сам Леонард пытался не встречаться глазами с Пенни и Шелдоном, Пенни старалась не встречаться глазами с ним, Воловитц по каким-то причинам избегал взгляда Кутраппали, что было взаимным, Шелдон вообще ни на кого не смотрел, и один только Родстейн болтал, как ни в чем не бывало, строя планы на день.
– Я тут подумал, – говорил он, – куда можно сводить группу людей вроде вас, чтобы было весело? И мне пришла в голову одна идея, которую вы, пожалуй, оцените. Итак, что насчет парка аттракционов?
Никто ему не ответил, и Родстейн обвел их взглядом.
– Я понимаю, что у всех похмелье, но более чем уверен, что вы оклемаетесь. Итак… Шелдон, что скажешь? Ты хотел бы пойти в парк развлечений?
Шелдон вздрогнул, когда Родстейн назвал его имя, и поднял на него взгляд.
– Там будут поезда? – спросил он, секунду поколебавшись.
– Обязательно будут. Там будет практически что угодно, эти ребята знают толк в развлечениях, вам понравится.
– Полагаю, что мог бы прокатиться на поезде, – кивнул Шелдон, обдумав эту мысль.
– А я давно не каталась на американских горках, – добавила Пенни, и остальные тоже покивали с разной степенью энтузиазма.
Так уж сложилось, что на завтрак они обычно спускались в чем попало, так что перед поездкой в парк аттракционов все разошлись по комнатам, чтобы переодеться, а те, кто перебрал накануне – чтобы хоть немного оклематься и прийти в себя.
У Леонарда не заняло много времени, чтобы переодеться в джинсы и футболку, и после этого он направился к Шелдону, чтобы проведать его, как он себе говорил. Но на самом деле, Леонард не мог отрицать глубоко внутри, что делал это, чтобы попытаться поговорить с Шелдоном и хоть немного смягчить ту чудовищную неловкость, которая повисла между ними после вчерашнего.
Когда он постучался и вошел, то обнаружил Шелдона складывающим свою одежду в шкаф аккуратными и абсолютно симметричными стопками. Он уже был одет в плотную футболку и рубашку, обхватывающую шею, чересчур тепло для местного климата, на взгляд Леонарда. И, кроме того, его сегодняшняя футболка определенно не была одной из обыкновенных шелдоновских воскресных футболок. Каким-то образом Леонард это помнил, наравне с кучей другого подобного барахла, вроде того, какую еду и напитки и по каким дням Шелдон предпочитает, что он любит и что не любит из сладостей и каким образом его лучше всего остановить, когда он начинает прилюдно себя позорить.
Шелдон вскинул на него взгляд, когда он вошел, но ничего не сказал, словно после того, как всю неделю Леонард то и дело заглядывал в его комнату, Шелдон бросил свои попытки отстоять ее неприкосновенность от посторонних.
– Что случилось с бэтмэном и суперменом? – вскинул брови Леонард, намекая на то, что Шелдон собрался в парк аттракционов и так и не надел одну из своих футболок с тематикой супергероев, что было для него более чем странным.
Шелдон молча потянул высокий ворот рубашки немного вниз, демонстрируя здоровенный синяк на ключице и горле, который за ночь только расползся вширь, и ничего не сказал, потому что все было ясно и без слов. Лицо у него при этом было совершенно нечитаемым.
Леонард сглотнул и сделал несколько шагов вперед, ошеломленный, события вчерашнего вечера обрушились на него в одно мгновение. Фраза «я тебя предупреждал» намертво застряла у него в горле, так что Леонард не смог бы ее произнести, даже если бы попытался. Он машинально потянулся к синяку на ключице Шелдона рукой, желая выразить хоть как-то, что он все понимает и что ему жаль, но наткнулся на колючий взгляд Шелдона, такой, словно стоило Леонарду закончить движение и прикоснуться к нему, и он тотчас же расползется трещинами вокруг того места, до которого дотронется рука Леонарда, и развалится на куски.
Леонард бессильно опустил руку, неожиданно больно задетый его недоверием, хотя после того, что случилось вчера, он этого заслуживал. Он замер на месте, беспомощный и сожалеющий, но через какое-то время Шелдон, казалось, взял себя в руки: напряжение постепенно ушло из его взгляда, он будто бы расслабился и поднял ворот рубашки обратно вверх, скрывая синяк.
– Что ты намерен делать? – спросил Леонард, стараясь, чтобы голос звучал нейтрально.
Шелдон пожал плечами:
– Я еще не решил.
– Но теперь ты понимаешь, о чем я тебе говорил, верно? – уточнил Леонард. – О том, что Родстейну не следует доверять?
В глазах Шелдона появилось так хорошо знакомое Леонарду упрямство.
– Возможно, я просто неправильно объяснил ему себя, – возразил он. – Ты же знаешь, у меня бывают проблемы в общении, так что Эван мог неправильно понять мои намерения с самого начала. Так или иначе, я долго думал об этом и предположил вот что. Смотри, если разделить человеческие взаимоотношения на координатное поле из нескольких квадратов, в котором каждый квадрат будет соответствовать определенной стадии человеческих взаимоотношений, то квадрат один можно назвать стадией знакомства, квадрат два можно определить как стадию дружбы, квадрат три – это та стадия, когда вы видели приватные части друг друга без одежды, ну и далее по списку. Что касается меня, то, как ты мог заметить, я наиболее комфортно ощущаю себя с людьми максимум во втором квадрате. Получается, все, что мне нужно сделать, это переместить наши с Эваном отношения из квадрата три, куда мы нечаянно попали, обратно в квадрат два, и все наладится.
– И как ты собираешься это сделать? – скептически поинтересовался Леонард. – Стереть из его и из своей памяти ту часть воспоминаний, где вы видели друг друга без одежды?
– Не будь дураком, Леонард, – закатил глаза Шелдон. – Тебе прекрасно известно, что это невозможно. Нет, я собираюсь с ним просто поговорить.
– О, я хотел бы послушать этот разговор, – фыркнул Леонард, но Шелдон никак на это не отреагировал.
– Возможно, ты задаешься вопросом, в каком квадрате находимся мы с тобой? – вместо этого спросил он, и Леонард едва не поперхнулся, шокированный, что Шелдон вот так вот запросто поднял такую тему.
– И в каком же? – осторожно спросил он, переведя дыхание.
– Стоит отметить, ты видел меня без одежды, – без тени смущения начал Шелдон, и Леонарду снова пришлось приложить усилия, чтобы не зайтись кашлем. – Но, вместе с тем, мы должны принять во внимание, что я находился под воздействием препарата, одурманивающего сознание, а твои порывы были исключительно альтруистичными. В совокупности это уверенно приводит нас во второй квадрат.
Шелдон триумфально ему улыбнулся, а Леонард искренне пожалел, что в нем самом не было той же уверенности насчет того, в каком же все-таки квадрате находились они с Шелдоном.
*
Поездка в парк аттракционов проходила все в том же неуютном молчании, которое они ощущали за завтраком. На этот раз Родстейн вез их на своем модном внедорожнике, Шелдон занял переднее сиденье рядом с ним, а они вчетвером разместились сзади. Пенни сидела с ним бок о бок, но с тех самых пор, как Леонард пробормотал ей неловкое «Доброе утро», когда они столкнулись в столовой, а Пенни не удостоила его ответом, они не сказали друг другу больше ни слова, и исходящее от нее напряжение, казалось, можно было резать ножом.
Родстейн будто бы намеренно поддразнивал Шелдона: когда они только сели в машину, он сказал, что ремень безопасности на пассажирском сидении немного заклинивает и сам пристегнул Шелдона, мимоходом прошедшись рукой по его животу, и после этого всю оставшуюся дорогу Шелдон сидел напряженный, словно натянутая струна.
И, кроме того, Говард и Радж, сидевшие вплотную друг к другу, то и дело раздраженно ерзали, пытаясь отодвинуться подальше, и Леонард мог только гадать, какая муха укусила этих двоих.
– Прекрати жаться ко мне, ты потеешь, как свинья! – шипел Воловитц, а Кутраппали ничего не отвечал, потому что в кои-то веки с тех пор, как попал в Майами, похоже, не был пьян и не мог разговаривать при Пенни. Но угрюмые взгляды, которые он бросал время от времени на Воловитца, говорили за него лучше всяких слов.
Пенни, которая в результате этой потасовки оказалась еще сильнее притиснута к Леонарду, только стоически морщилась, а сам Леонард не знал, куда деться от смущения.
– Как насчет музыки? – спросил Родстейн, бросив на них взгляд в зеркало заднего вида.
– Да! – воскликнули Леонард, Говард и Пенни практически одновременно.
Родстейн достал диск и поставил его в плеер, который находился со стороны Шелдона, так что Родстейну пришлось перегнуться через него, положив вторую руку ему на бедро для опоры.
– О, Господь Всемогущий! – раздраженно пробормотал Шелдон, возведя очи горе и напрягшись всем телом, и выдохнул с явным облегчением, когда Родстейн врубил свою музыку и отодвинулся назад, прервав физический контакт.
Шелдон бросил на Родстейна негодующий взгляд, но тот только пожал плечами в ответ, словно был совершенно ни при чем, и невинно улыбнулся ему во весь рот.
Парк аттракционов оказался огромным и впечатляющим, они все издали изумленный вздох, увидев его издалека, и даже забыли на время про свое недовольство друг другом. Было воскресенье, так что народу было предостаточно, но парки аттракционов входили в тот ограниченный список мест, в которых Шелдон чувствовал себя комфортно, даже невзирая на людские столпотворения.
Они оглядывались по сторонам, оглушенные шумом работающих механизмов, гомоном толпы и зазывающими криками владельцев тех или иных аттракционов, присматриваясь, куда можно пойти.
– Мое первое предложение – вот это, – сказал Родстейн. – Потом можете делать, что пожелаете.
Они перевели взгляд туда, куда указывал Родстейн, и их лица вытянулись почти непроизвольно.
– Это что, шутка? – спросила Пенни, бросив взгляд на большой, прямо-таки огромный пруд, располагавшийся в тени деревьев в некотором отдалении от остального парка, так что там создавалась иллюзия уединения. По спокойной воде неторопливо скользили катамараны, рассчитанные на двоих, большинство из которых было занято, что уж там гадать, влюбленными парочками.
– Я вполне серьезен, – заверил ее Родстейн. – Пойдемте, все за мной.
Как это обычно бывало с Родстейном, в следующую секунду они обнаружили себя послушно следующими за ним к пункту проката катамаранов, хотя никто из них еще не успел с ним согласиться.
– Постой! – воскликнула Пенни, когда они уже подошли почти к самому озеру. – Эти лодки – они же для влюбленных, будет просто нелепо, если мы в них залезем.
– Эти лодки не только для влюбленных, – возразил ей Родстейн. – Они – для уединения. То, что нужно, чтобы как следует поговорить. Не знаю, как вы ребята, а я наелся вашей радужной атмосферой еще в машине и не собираюсь терпеть ее на аттракционах. Итак, все по лодкам, похоже, нам всем есть, что друг с другом обсудить. Шелдон, ты поедешь со мной, – добавил он как ни в чем не бывало, приобретая у сотрудника парка, дежурящего на причале, билеты на шестерых.
Так что Леонард не успел до конца понять, что же все-таки произошло, как они с Пенни уже скользили по гладкой поверхности озера на катамаране, выполненном в форме лебедя. Шелдону и Родстейну достался катамаран, похожий на парусник, а Говард и Радж с огромным смущением крутили педали катамарана в виде гротескного розово-алого сердца.
– Пенни, мне нужно с тобой поговорить, – неуверенно выдохнул Леонард, вращая педали и не глядя на нее.
– Интересно будет послушать, – холодно ответила она, что отнюдь не прибавило Леонарду уверенности.
Он глубоко вздохнул.
– Ладно, послушай… Я вел себя, как идиот. У меня не было ни малейшего права рассуждать о твоих отношениях с Майклом, с моей стороны было глупо и опрометчиво предположить, что ты встречаешься с ним только из-за карьеры в шоу-бизнесе. Полагаю… – он слегка запнулся, но продолжил: – Полагаю, что мне в какой-то степени было проще принять это в таком ключе, думать, что он тебе даже не нравится по-настоящему. Но я не имел права говорить тебе то, что сказал, я был расстроен и пьян, но даже это не является достаточным оправданием моему поступку.
Если это и не было лучшим извинением в жизни Леонарда, то определенно входило в десятку лучших. Он замер, смиренно ожидая приговора.
Губы Пенни дрогнули в улыбке, и Леонард облегченно выдохнул.
– Ладно, на этот раз, ты, так уж и быть, прощен, – сказала она, и Леонард не смог удержаться от облегченной улыбки в ответ. – Только смотри, можешь считать, что получил желтую карточку.
Леонард сделал озадаченное лицо:
– Это что, какая-то метафора, связанная с футболом?
Пенни закатила глаза.
– Да, в футболе желтая карточка означает последнее предупреждение игрока, прежде чем он будет удален с поля.
– На самом деле, я знаю, что такое желтая карточка, просто решил тебя поддразнить, – ухмыльнулся Леонард, и Пенни окатила его водой.
Как ни странно, предложение Родстейна действительно сработало. Пенни снова разговаривала с Леонардом, что для него уже было более чем достаточным успехом, да и Говард и Радж заметно присмирели, они уже не бросали друг на друга неприязненных взглядов, и Воловитц снова пересказывал все, что шептал ему на ухо Кутраппали, который не мог говорить в полный голос в присутствии Пенни.
– Итак, я рад, что вы снова стали самими собой, – объявил Родстейн, оглядывая их небольшую группу, они смущенно переглянулись друг с другом от его слов. – Что скажете, куда мы направимся теперь?
Спрашивая это, он положил руку на плечо Шелдона, а тот только сильнее ссутулился и немного втянул голову в плечи, явно чувствуя себя неуютно, но не отстранился. Леонард вопросительно вскинул брови, наблюдая за этими двумя и гадая, о чем говорили они во время прогулки по озеру, но тут Пенни воскликнула, что первым делом они должны пойти на американские горки, и они двинулись в направлении аттракционов.
*
– Это было сногсшибательно! – восхищался Воловитц, когда они уже выходили из парка аттракционов, вдоволь им насладившись, и на ходу уплетали мороженое и сладкую вату. – Жаль только, что Шелдон запретил нам пойти в комнату страха, и мы так и не увидели страшилок.
Парк развлечений в Майами действительно впечатлял. Они провели великолепный день, пробуя любые аттракционы, на которые только попадал глаз. Они побывали на американских горках, железной дороге, колесе обозрения, на ярмарке, в тире, на батуте и перепробовали кучу других аттракционов, которым Леонард зачастую даже затруднялся дать человеческое название.
Камнем преткновения стала цыганская гадалка-предсказательница будущего, к которой хотела пойти Пенни и по отношению к которой Шелдон был настроен весьма скептически. В конце концов, их совместными усилиями Шелдона удалось если не переубедить, то перекричать, так что к гадалке Пенни попала. Вторым камнем преткновения оказалась комната страха, и вот туда Шелдон отказался идти уже наотрез, что ему теперь и припоминали.
– Прошу прощения! – возмущенно воскликнул он, останавливаясь и с вызовом глядя на Воловитца. – Если мы не увидели страшилок, как ты выразился, то как ты можешь назвать тот кошмарный ужас, который атаковал меня в магазине сувениров?
– Шелдон, это был всего лишь клоун в коробке, – рассудительно напомнил Леонард.
– Позволь мне сделать дополнение. Это был страшный клоун в коробке.
– Вовсе нет. Пятилетняя девочка, которая открыла коробку, не испугалась. Она, конечно, удивилась, когда ты завопил и спрятался под стол, но не испугалась.
– Именно поэтому я посоветовал ее отцу проверить ее на Урбаха-Вите.
– Проверить на что? – подняла брови Пенни.
– На Урбаха-Вите, – более отчетливо повторил Шелдон. Выражение ее лица не изменилось, и он добавил: – Ах, прости, все время продолжаю забывать, что имею дело с низшим разумом. Болезнь Урбаха-Вите – редкое генетическое заболевание, спровоцированное разрушением миндалевидного тела и выражающееся в сильно подавленном или отсутствующем чувстве страха. Я посоветовал ее отцу проверить ее.
– Именно поэтому ты получил в нос, – заметил Леонард.
– О, я готов это снести, – легкомысленно отмахнулся Шелдон. – Я получил в нос, потому что стоял за истину. На протяжении человеческой истории многие из тех, кто стоял за истину, нередко получали в нос. Хочу отметить, как правило, они бывали куда умнее, дальновиднее и образованнее своих недалеких драчливых современников. Коперник, Галилей, даже Эйнштейн… Все они так или иначе получали в нос.
– Ты хотел сказать, фигурально выражаясь.
– Большую часть времени, не отрицаю, фигурально. Но иногда – вполне реально, прямо как я сегодня.
– Ладно-ладно, мы поняли, – закатил глаза Леонард. – Ты у нас просто гений, и потому получил в нос.
– Ну, раз уж ты так говоришь, что я могу тут добавить? – пожал плечами Шелдон. – Полагаю, со стороны виднее.
Леонард скорчил раздраженную физиономию, но в глубине души был рад, что Шелдон продолжал вести себя как ни в чем не бывало. Какая-то его часть боялась, что вчерашнее окажется слишком для него, но было похоже, что Шелдон нашел какой-то способ переварить это в своей голове.
Они провели в парке аттракционов весь день, так что когда пришло время возвращаться в машине домой, город уже объяла мягкая и ароматная тропическая ночь. Они лениво провожали взглядами уже ставшие привычными огни ночных клубов и казино, которые проносились мимо них сияющими вспышками, сливающимися в непрерывные неоновые линии. За этот день они выиграли кучу мягких игрушек и накупили другого барахла, часть из которого пришлось поместить в салон, так что в машине стало еще теснее, чем прежде. Но на этот раз это их не раздражало, все они были немного утомленными насыщенным событиями днем, но вполне довольными.
– Не могу не отметить, что это куда более вписывается в концепцию хорошего времяпровождения, чем все, что мы делали здесь до этого, – сказал Шелдон.
Родстейн усмехнулся, никак не прокомментировав это заявление, и Шелдон повернулся со своего переднего сидения к ним четверым.
– В действительности, у меня еще не было возможности спросить, как вы находите Майами?
– Что? – переспросил Воловитц, вскидывая голову и сонно моргая.
– К примеру, ты, Говард. Тебе нравится гостить у Эвана?
– Ты шутишь? Это лучшее место в мире!
Шелдон кивнул, принимая к сведению, и перевел взгляд на Кутраппали.
– Радж?
Тот широко улыбнулся и показал ему большой палец, неспособный как-либо еще выразить свое расположение к Майами в присутствии Пенни. Шелдон еще раз кивнул и серьезно сказал:
– Хорошо, поскольку система жестов является международной, за исключением нескольких стран, я приму это за утвердительный ответ. – Он повернулся к Пенни: – А ты, Пенни, что насчет тебя? Тебе тоже лучше здесь, чем в Пасадине?
Она рассмеялась:
– Брось, Шелдон, к чему эти вопросы? Что здесь может не нравиться? Давай признаем, в Пасадине у меня была только паршивая работа официантки, куда я даже не позвонила, прежде чем пропасть здесь, потому что о такой паршивой работе никто по-настоящему не беспокоится. Ах, да, еще мечты о карьере актрисы, но на мечты, как выяснилось, ты не можешь себе купить и пары туфель. Здесь у меня есть почти все.
– Вполне справедливо, – кивнул Шелдон и отвернулся от них, ничего больше не добавив.
Они переглянулись между собой, недоумевая, к чему это было, и Леонард со смешком обратился к Шелдону:
– А что насчет тебя, Шелдон? Тебе нравится Майами?
– Это нерелевантно, – последовал ответ. – Но да, пожалуй, мне нравится лаборатория Эвана.
*
Следующая неделя выдалась на удивление спокойной. В понедельник утром Родстейну кто-то позвонил, и выяснилось, что ему нужно уехать на несколько дней в Нью-Йорк по делам, связанным с семейным бизнесом. Он возмущался и негодовал, жаловался, что его отец ведет себя как последний мерзавец, постоянно заставляя его бросать все свои дела и улаживать какие-то спорные вопросы с партнерами по бизнесу или с конкурентами, что, Леонард не сомневался, должно было получаться хорошо у скользкого типа вроде Эвана Родстейна. Но, несмотря на все возмущения, уже в понедельник вечером он собрал кое-какие вещи и уехал, оставив в их полном распоряжении дом, слуг, автомобили и все остальное и сказав напоследок, чтобы они ни в чем себе не отказывали и чувствовали себя как дома.
Они вернулись к своему нормальному режиму, насколько это было возможно. Во вторник утром Шелдон встал в шесть тридцать утра и разбудил Леонарда своим отвратительным троекратным стуком с монотонным повторением его имени, а когда Леонард распахнул перед ним дверь и разъяренно поинтересовался, какого хрена Шелдону от него нужно, тот сказал, что они должны поехать в лабораторию пораньше, чтобы наверстать прошедшую неделю. Недовольно ворча, Леонард тем не менее умылся, побрился и оделся, готовясь выехать в лабораторию.
Он не был уверен, поедут ли с ними Говард и Радж, поэтому решил спросить это у них самих. К его удивлению, комната Воловитца оказалась пуста, а кровать выглядела так, словно ее даже не разбирали. Недоуменно пожав плечами, Леонард направился к Раджешу. Тот ответил на стук, но когда Леонард вошел в его комнату, то обнаружил, что он был не один, рядом с ним лежала красавица Беатрис и безмятежно спала, ее роскошные темные волосы волнами разметались по подушке.
Раджеш сел на кровати и шумно высморкался в носовой платок, прежде чем посмотреть на Леонарда мутным взглядом.
– Извини, что разбудил, – сказал Леонард. – Я только хотел спросить, ты поедешь в лабораторию?
Тот покачал головой:
– Нет, неважно себя чувствую, наверное, простудился. Лучше останусь здесь.
Леонард бросил осторожный взгляд на Беатрис, гадая, в чем было дело: мог ли Радж говорить в присутствии спящих девушек, или он каким-то образом оказался пьян аж в семь часов утра?
Встряхнув головой, он спросил:
– Ты случайно не знаешь, где Говард? Его комната пуста.
– Он вряд ли поедет в лабораторию, – сказал Радж, а потом добавил нечто совсем уж странное: – Но если ты хочешь его найти, то возможно, тебе стоит поискать в комнате Джеффа.
Леонард задался вопросом, были ли его последние слова какой-то странной шуткой, но, тем не менее, остановился возле двери в названную комнату и замер в нерешительности, слишком отчетливо припомнив, чему они все стали свидетелями в этой комнате, когда только приехали в дом Родстейна. Тем не менее, он осторожно приоткрыл дверь и заглянул внутрь.
Похоже, кровать в комнате Джеффа не просто казалось бесконечной, она на самом деле была бесконечной. У Леонарда в глазах зарябило от обилия лежащих на ней спящих тел, полностью обнаженных или едва прикрытых простынями. Он насчитал человек, наверное, семь, не считая Говарда и Джеффа, и все они были девушками: беленькими, японками, мулатками, была даже одна афроамериканка.
Не издав ни звука, Леонард осторожно вышел обратно в коридор и прикрыл за собой дверь.
– Ты узнал у Раджа и Говарда, они поедут с нами? – спросил Шелдон, когда Леонард спустился в столовую к завтраку.
Леонард покачал головой:
– Нет, Шелдон, они не поедут, снова только мы с тобой.
Шелдон сокрушенно вздохнул, не в силах принять такое наплевательское отношение к науке, и в лабораторию они снова поехали вдвоем.
Следующие несколько дней очень напоминали их прежнюю жизнь в Пасадине. Они каждый день работали в лаборатории, вечером ужинали, правда, не дома, в основном в ресторанах или закусочных, но Шелдон, по крайней мере, вернулся к своему обычному расписанию еды. Затем они возвращались домой и играли в World of Warcraft, Doom или Halo, иногда к ним даже присоединялись Говард и Радж, если не были заняты сексом с девушками или пьянством. В лабораторию эти двое по-прежнему не ездили. Говард был слишком изнеможен своей бурной личной жизнью: Леонард, который время от времени проходил мимо неплотно прикрытой двери в семь часов утра, собираясь в лабораторию, то и дело обнаруживал в бесконечной кровати варьирующееся количество обнаженных тел. Что касалось Раджа, то его насморк за неделю только усилился. Шелдон даже приказал ему по возможности не дышать, когда Радж находился в одной комнате с ним, чтобы снизить риск того, что Шелдон подхватит от него инфекционную простуду, осложненную, как он выразился, какой-нибудь редкой индийской заразой.
