Текст книги "The White Tiger Extrapolation (СИ)"

Автор книги: sister of night

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

За какую-то секунду случившееся накануне промелькнуло перед его мысленным взором во всех своих ошеломительных и совершенно необязательных подробностях, и Леонард со стоном уткнулся лицом в собственные согнутые колени, мечтая провалиться сквозь землю со стыда. Какая-то его часть твердила ему, что он сделал то, что сделал, только потому, что Шелдон сам его спровоцировал, и что в случившемся не было его вины. С другой стороны, Леонард должен был знать лучше. В конце концов, Шелдону могло прийти в голову все, что угодно, и это было задачей Леонарда – оценить, было ли это социально приемлемым или хотя бы допустимым.

Сейчас что-то подсказывало Леонарду, что то, что он сделал прошедшей ночью, не было ни приемлемым, ни допустимым. Шелдон был растерян и пришел за утешением, теперь, когда Леонард обдумывал случившееся, это становилось вполне ясным. Он выбрал дурацкий предлог для визита, но, тем не менее, он пришел к Леонарду, потому что доверял ему больше, чем остальным. Теперь Леонард не был столь уверен, что заслуживал его доверия.

Когда Леонард неуверенной, виноватой походкой спустился в столовую, то на мгновение остолбенел на пороге, потому что в кои-то веки они собрались там прежней компанией: Пенни, Шелдон, Говард, Радж – они все сидели вокруг обеденного стола, как в старые добрые времена, неторопливо разговаривая друг с другом, так что на секунду Леонард позволил себе поддаться теплому чувству, что у них все было по-прежнему. Пенни еще завтракала, остальные уже закончили и теперь, похоже, просто наслаждались обществом друг друга. Шелдон читал книгу, расслабленно откинувшись на спинку стула и слушая разговор лишь краем уха. Радж держал в руке бутылку пива, но Леонард был готов чистосердечно признать, что пиво с утра было альтернативой все же лучшей, чем кокаин.

– Кто это превратился в соню и продрых до десяти? – поддразнила его Пенни, увидев на пороге.

Леонард хотел ответить, что у него была насыщенная событиями ночь, но прикусил язык.

– Где все остальные? – спросил он вместо этого, проходя вперед и усаживаясь за стол.

Он взял с тарелки тост и налил себе черный кофе из небольшого фарфорового кофейника, бросил осторожный взгляд на Шелдона, пытаясь понять, что изменила между ними минувшая ночь. Но Шелдон выглядел обычно, за исключением бледности и теней под глазами, которые Леонард заметил у него еще вчера. Он не смотрел на Леонарда, но было непохоже, чтобы он избегал встречаться с ним глазами намеренно или чувствовал себя неуютно. В нем не ощущалось внутреннего напряжения, казалось, он был просто увлечен книгой. Придя к такому выводу, Леонард отвел от Шелдона взгляд, понемногу позволив себе расслабиться.

– Смотря кого ты хочешь увидеть, – пожал плечами Говард, отвечая на его вопрос. – Эван наверняка еще спит, он вообще редко просыпается раньше полудня.

– А Беатрис не осталась на ночь, мы вчера повздорили, – сообщил Радж, поморщившись.

– Майкл поехал на съемочную площадку, осматривать там все к новой сцене, а мое присутствие там, как выяснилось, необязательно, – с плохо скрываемым раздражением произнесла Пенни и отхлебнула апельсинового сока.

– Джеффа, кстати, тоже можно не ждать. Мы вчера так укатали тех аргентинских цыпочек, что он вряд ли выйдет раньше двенадцати, – как бы между прочим добавил Воловитц, не без самодовольства рассматривая свои ногти.

Леонард обвел их взглядом и неожиданно ухмыльнулся.

– Значит, как в старые дни, только мы? – спросил он.

Они переглянулись между собой и тоже расплылись в улыбках.

– Как в старые дни, – подтвердила Пенни.

– Кстати, пользуясь случаем, давно хотел спросить, – начал Радж, ухмыляясь и глядя на Говарда, – какой тебе прок снимать девчонок с Джеффом? Уверен, когда дело доходит до постели, они все напрыгивают на него.

– Ты так думаешь? – запальчиво спросил Воловитц. – Полагаешь, они не могут найти привлекательным меня?

– По сравнению с Джеффом? – переспросил Кутраппали с величайшим сомнением.

Они с Леонардом и Пенни обменялись взглядами и фыркнули от смеха, Воловитц негодующе сложил руки на груди.

– По правде сказать, техника Говарда имеет смысл, – подал голос Шелдон, не отрываясь от чтения.

– Спасибо, Шелдон, – сказал Воловитц немного удивленно, явно не ожидав обрести поддержку в его лице.

– Это напоминает мне симбиоз рыбы-прилипалы с акулой, – продолжил Шелдон, отложив книгу в сторону и глядя на них. – Будучи довольно маленькими по размеру, рыбы-прилипалы испытывают трудности с тем, чтобы добывать пищу самостоятельно. И во многих случаях они увязываются за акулами, питаясь объедками их пищи и используя акул как средство передвижения. Для самих акул они почти не представляют пользы, поэтому это взаимодействие можно описать как комменсализм. Говард, на случай, если тебя смущает термин, комменсализм – это способ совместного существования двух разных видов живых организмов, который можно трактовать, как нахлебничество. Если акула попадает на большую стаю рыбы, прилипалы могут самостоятельно поохотиться, но всегда возвращаются назад, потому что в одиночестве их шансы найти пропитание ничтожны.

На этом моменте Радж и Леонард не выдержали и расхохотались в голос, Воловитц обиженно насупился.

– Как я сказал, весьма обоснованная тактика, молодец, Говард, очень умно, – серьезно похвалил Шелдон и вернулся к своей книге.

Разговаривая с друзьями и обмениваясь привычными колкостями и подшучиваниями, Леонард чувствовал себя расслабленным и спокойным, он совершенно потерял счет времени. Он недоумевал про себя, как они умудрились настолько отдалиться друг от друга, сознательно лишая себя такого времяпровождения, и видел по лицам друзей, что они думали о том же самом. Но, наверное, прав был тот мудрец, который сказал, что за любым удовольствием неизменно следует расплата, потому что их расплата не заставила себя ждать.

Родстейн появился в столовой неожиданно и представлял собой мягко говоря необычное зрелище. Его одежда была в беспорядке, глаза были немного мутными, словно он чересчур много выпил накануне, а темные волосы, которые Родстейн отпускал немного длиннее, чем большинство мужчин, и обыкновенно откидывал назад, сейчас спадали ему на лицо, придавая его красивым чертам довольно-таки хмурый вид.

Когда он остановился на пороге столовой, окидывая их мрачным взглядом, они все одновременно замолкли и уставились на него. Леонарду пришло в голову, что магия этого утра была безвозвратно испорчена, но тогда он еще и представить себе не мог, насколько.

– Доброе утро, Эван? – неуверенно произнесла Пенни, но он не отреагировал на ее приветствие.

Ищущие глаза Родстейна остановились на Шелдоне, который спокойно смотрел на него в ответ, похоже, совершенно не подозревая, что близится буря.

Неожиданно для всех них и по-прежнему не говоря ни слова, Родстейн вдруг налетел на Шелдона и стремительно стащил его с места, швырнул на стену спиной и сделал шаг вперед, приближаясь вплотную к нему, не оставляя между ними расстояния вовсе. После этого он схватил Шелдона за запястья и зафиксировал его руки над головой в грубом захвате, наклонился к его лицу и прошипел с угрозой:

– Ты ничего не хочешь мне рассказать, а, Шелдон?

Родстейн явно не церемонился, стискивая руками его запястья, так что Шелдон болезненно вскрикнул, его глаза были совершенно ошарашенными. Но Родстейн задушил его слабый протест, подавшись головой вперед и накрыв губы Шелдона своими в жестком и грубом поцелуе. Его суженные от ярости глаза были устремлены на Шелдона, не закрываясь ни на секунду, Шелдон ошеломленно смотрел на него в ответ, и в их поцелуе не было ничего, хотя бы отдаленно похожего на романтику. Родстейн втиснул свое колено между ног Шелдона, вжимая его в стену всем телом, сильным и гибким, чтобы подчеркнуть свое доминирующее положение. Шелдон попытался отвернуться в сторону, но Родстейн не позволил ему: он оставил на его запястьях только одну руку, а второй цепко сжал его подбородок, мешая повернуть голову, и прихватил его нижнюю губу зубами в качестве наказания.

И хотя за предыдущие недели они все молчаливо приняли странные отношения Родстейна и Шелдона и старались не заострять на них внимание, отделываясь лишь редкими шуточками, довольно-таки неловкими, раз уж на то пошло, потому что по-прежнему находили тему слишком странной для обсуждения, к подобному зрелищу они оказались совершенно не готовыми. Они были настолько шокированы происходящим, что никто из них ничего не сделал. Они просто продолжали пялиться на Шелдона и Родстейна широко распахнутыми глазами, прямо как тогда, неожиданно подумал Леонард. Как тогда, когда Шелдон тонул, и никто из них не сделал ни шагу, чтобы его спасти.

Прежде, чем успел осознать, что делает, Леонард уже в один стремительный прыжок подлетел к Родстейну со спины и дернул его за плечо с силой, неожиданной для него самого, вынуждая отцепиться от Шелдона и развернуться лицом к нему.

– Оставь его в покое! – прокричал он.

– Заткнись, Лео, – холодно сказал Родстейн, окинув его взглядом сверху вниз. – Что бы ты ни думал, на самом деле, ты не имеешь к этому никакого отношения. Я хочу поболтать с Шелдоном, и я хочу, чтобы мне при этом не мешали, что скажешь?

– А я хочу, чтобы ты отвалил от него, как насчет этого? – свирепо спросил Леонард и добавил: – Он тебе не принадлежит.

Брови Родстейна поднялись в насмешке.

– Так кому тогда, по-твоему, он принадлежит, Лео, скажи мне, – с намеком на интерес спросил он. – Может быть, тебе?

– Никому! – рявкнул Леонард, не помня самого себя от гнева. – Шелдон никому не принадлежит, он сам по себе!

– Ты ошибаешься, – покачал головой Родстейн, и в его насмешливых глазах промелькнул вызов.

Он обернулся к Шелдону, который по-прежнему растерянно стоял у стены, задыхаясь, словно бежал кросс, и не сводя настороженного взгляда с них обоих. Родстейн потянулся вперед, цепко хватая Шелдона за запястье, и сказал:

– Пойдем, Шелдон, нам нужно поговорить.

Леонард тоже сделал шаг вперед и от души ударил Родстейна по руке, вынуждая его выпустить запястье Шелдона. Шелдон вздрогнул от неожиданности, а Родстейн поднял взгляд на Леонарда, и его губы растянулись в неторопливой, ленивой усмешке. А уже через секунду, без какого-либо перехода и без малейшего промедления, его темные глаза внезапно сузились от гнева, и он схватил Леонарда за ворот рубашки, стиснув его в кулаках с такой силой, что у Леонарда перехватило дыхание. Красивое лицо Родстейна исказилось от ярости, и Леонард был практически уверен, что тот собирается его ударить. И действительно, Родстейн уже занес кулак, так что Леонард отвернулся в сторону, насколько было возможно, ожидая удара в любой момент.

Но в этот миг в столовой как нельзя более кстати появился Джефф, который оценил ситуацию за какую-то секунду и мгновенно оказался возле них, схватил Родстейна под руки со спины и оттащил его от Леонарда.

– Джефф, пусти, черт тебя дери! – в ярости воскликнул Родстейн, сверкая на него глазами, но тот не двинулся с места и отрицательно покачал головой.

– Ты переходишь черту, Эван, – негромко сказал он.

– Это я, по-твоему, перехожу черту? – взвился Родстейн и дернулся со всех сил, пытаясь вырваться.

Джефф перехватил Родстейна сильнее, заломив ему руки за спину, и все так же молча выволок его прочь из столовой, игнорируя вопли и проклятия, в изобилии летящие в его адрес. Они в громовой тишине слушали, как снаружи хлопает дверь ванной комнаты, а потом до них донесся приглушенный плеск воды.

После этого они все как по команде повернулись к Шелдону. Тот по-прежнему стоял у стены, ошеломленный и растерянный, его грудь часто вздымалась и опускалась. Он посмотрел прямиком на Леонарда, затем окинул взглядом остальных, тяжело сглотнул и, не говоря ни слова, направился к выходу из столовой.

– Шелдон, пожалуйста, постой, – начал Леонард и попытался перехватить Шелдона за руку, когда он поравнялся с ним, но тот отшатнулся от него так, что едва не врезался в стену, и торопливо выскользнул за дверь.

Леонард вздохнул, чувствуя себя совершенно опустошенным, рухнул на стул и спрятал лицо в ладонях.

– Какого хрена только что произошло? – озвучил общую мысль Воловитц, и они все переглянулись между собой.

– Нам, наверное, нужно будет поговорить с Эваном о том, что случилось? – нерешительно предположила Пенни.

– Я это сделаю, – коротко сказал Леонард, и все посмотрели на него. Леонард сжал руки в кулаки. – Я поговорю с мерзавцем о том, что ему следует лучше держать себя в руках, иначе мы все уезжаем отсюда сегодня же.

– Постой-постой-постой! – торопливо воскликнул Воловитц. – Не пори горячку. Мы даже не знаем, что у них произошло. Тебе не кажется, что нужно как следует выяснить, что случилось, прежде чем делать какие-либо выводы? Я имею в виду, – он замялся под их недоверчивыми взглядами, – бывают же разные ситуации…

Кутраппали посмотрел на него с недоумением.

– Чувак, мы говорим о Шелдоне, ты помнишь? Я имею в виду, мы сразу можем отбросить в сторону предположение, что он изменил Эвану с кем-то другим, а в остальном… что я могу сказать? Это Шелдон. Он может быть раздражающим в тысяче аспектов, но Эван знал, на что шел, с самого начала, так что это не повод психовать.

Леонард на секунду задумался и пришел к выводу, что в рассуждениях Раджа был здравый смысл. За исключением той части, в которой измена Шелдона по умолчанию признавалась невозможным вариантом, потому что она-то как раз и была исходным событием, запустившим эту неприятную сцену.

– Он не имел права, – тем не менее твердо сказал Леонард. – Что бы ни произошло, он не имел права налетать на Шелдона подобным образом.

И, кроме того, что-то внутри Леонарда кричало о том, что Родстейн был сам виноват в случившемся. Это по его вине Шелдон чувствовал себя так плохо, что заявился к Леонарду посреди ночи с намерением узнать, могут ли отношения не причинять боли. Это чертов Родстейн сломал и испортил его настолько, что такая идея вообще пришла Шелдону в голову.

– Я собираюсь поговорить с Родстейном прямо сейчас, – сказал Леонард, стиснув челюсти, и никто из друзей не остановил его, когда он поднялся и вышел из столовой.

Родстейн по-прежнему был в ванной комнате. Леонард понял это потому, что из-за закрытой двери все еще доносился шум воды, а у двери стоял Джефф, прислонившись к ней спиной, словно был телохранителем Родстейна. Поколебавшись, Леонард облокотился на стену рядом с ним, хмуро сложив руки на груди и как никогда более остро ощущая собственную низкорослость рядом с двухметровым Джеффом. У него промелькнула мысль, что рядом с этим парнем Говард действительно был рыбой-прилипалой.

– Я собираюсь поговорить с ним, когда он закончит, – пояснил Леонард, увидев, что Джефф не сводит с него вопросительного взгляда.

Тот вздохнул, неуютно переступив с ноги на ногу.

– Он неплохой парень, ты знаешь, – сказал он несколько секунд, а может быть, минуту спустя, когда неуютная тишина начала давить на уши.

– Родстейн? – уточнил Леонард, и Джефф кивнул. – Прости, но после произошедшего только что, я едва ли могу с тобой согласиться. Он вел себя, как самый настоящий придурок.

– Он не всегда знает, где остановиться, – пожал плечами Джефф. – Иногда его заносит, и, да, еще в нем есть эта черта, он постоянно пытается купить людей, которые ему нравятся, или манипулировать ими, а когда что-то идет не по плану, у него срывает крышу. Иногда мне кажется, он просто не знает, что отношения можно строить как-то иначе. Но ты не относился бы к этому таким образом, если бы знал его так, как знаю я. У него непростая жизнь.

– У Родстейна – непростая жизнь? – переспросил Леонард, не в силах поверить, что у него хватило наглости произнести подобное вслух. – Черт подери, тебе вообще известно значение этого словосочетания? У него есть все, о чем только можно мечтать, а он все равно ведет себя, как ублюдок.

Джефф бросил короткий взгляд на дверь, из-за которой по-прежнему доносился ровный шум воды, и, поколебавшись, кивнул Леонарду в сторону гостиной. Он сел на диван, а Леонард занял кресло напротив и сложил руки на груди, готовый выслушивать дальнейшие оправдания Джеффа в пользу Родстейна и уверенный совершенно точно, что какими бы ни были эти оправдания, им не под силу изменить его мнения.

– Я знаю Эвана с самого детства. Его мать умерла, когда ему было девять, – начал Джефф. Выражение лица Леонарда не изменилось, и он продолжил: – Его отец – не самый мягкий человек. Эван никогда толком об этом не говорил, но я знаю, что в детстве он половину времени проводил, пытаясь заслужить его одобрение, а другую половину – переваривая его бесконечную критику. После смерти матери об Эване никто по-настоящему не заботился, у его отца на первом месте всегда был бизнес, поэтому они могли не видеться месяцами. Эван был один большую часть времени, и постепенно этот страх одиночества засел у него на подкорках. Он все время пытается окружить себя людьми и заставить их остаться с ним, но фокус в том, что он не умеет делать это правильно.

– Ладно, ты говоришь мне, что у него неразрешенные детские комплексы, – раздраженно начал Леонард, когда Джефф замолк. – Но, черт побери, у нас у всех есть неразрешенные детские комплексы. Это не дает ему право обращаться с другими людьми так, словно они ему принадлежат.

Ради Бога, это не дает ему право ранить Шелдона, вертелось у него на языке, и Леонарду приходилось дышать глубоко и размеренно, чтобы не прокричать это Джеффу в лицо.

– Послушай, я поговорю с ним, ладно? – поспешно предложил Джефф, когда шум воды в ванной затих. – Я поговорю с ним сам, один, а потом поговоришь ты, хорошо? Дай ему остыть.

Леонард пожал плечами:

– Как скажешь. В таком случае, буду ждать Родстейна на разговор.

Первым делом после этого он пошел к Шелдону. Он постучался и повернул ручку двери, но дверь не поддавалась. Это было странным, потому что Леонард хорошо помнил, что двери, ведущие в гостевые комнаты, не закрывались на замок. Вероятно, Шелдон чем-то подпер дверь изнутри, скорее всего, стулом. Леонард представил, насколько Шелдон, должно быть, был напуган, чтобы сделать подобное, и у него сжалось сердце.

– Шелдон, это я, Леонард, – сказал он. – Пожалуйста, открой. Мне нужно с тобой поговорить.

Из-за двери не донеслось ни звука, и Леонард дернул ручку еще раз.

– Шелдон, пожалуйста! Ты не можешь просто спрятаться от этого, ради Бога!

– Уходи, – глухо раздалось из-за двери. – Я не хочу сейчас разговаривать.

Леонард обессилено сполз по стене вниз, облокотившись о дверь спиной.

– Ты ведешь себя по-детски, – заметил он.

– Если под детским поведением ты подразумеваешь стремление к уединению с тем, чтобы осмыслить что-либо в тишине и относительном спокойствии, то ладно, я веду себя по-детски, – возмущенно отозвался Шелдон из-за двери.

– Тут нечего осмысливать, – возразил Леонард. – Родстейн вел себя с тобой недопустимо. Я поговорю с ним и скажу, что мы уезжаем, и я хочу, чтобы ты собрал свои вещи.

За дверью послышалась какая-то возня. Леонард едва успел подняться на ноги и отступить в сторону, прежде чем дверь отворилась.

На пороге стоял Шелдон, он смотрел на Леонарда исподлобья, упрямо стиснув челюсти, но грозное впечатление несколько портил понемногу начавший проступать синяк на подбородке, ровно там, где его стискивали пальцы Родстейна.

– Мы не можем уехать! – возмущенно сказал он. – И почему, в первую очередь, ты решаешь за всех?

– Шелдон, позволь мне войти, – попросил Леонард дрогнувшим голосом.

Тот раздраженно закатил глаза и посторонился, позволяя Леонарду войти, а затем вызывающе уставился на него, сложив руки на груди. В комнате, при полноценном дневном освещении, свежий синяк на его подбородке бросался в глаза еще сильнее, и Леонард испытал такую ярость на Родстейна, что едва мог дышать.

– Ты в порядке? – спросил он единственное, что имело значение, когда почувствовал в себе силы выдавить из себя хоть слово.

Шелдон немного пожал плечами, разом теряя оборонительную позицию, и неожиданно посмотрел на Леонарда тем же пустым и безэмоциональным взглядом, который Леонард замечал у него все чаще в последнее время.

– Полагаю, что да. Мне не был нанесен значительный физический ущерб, если ты об этом, – ровным голосом сказал он.

Черта с два Леонард говорил об этом. Он тяжело сглотнул, глядя на губы Шелдона, все еще покрасневшие и опухшие после того, как их терзал Родстейн, и ему мучительно хотелось накрыть их своими, чтобы стереть тот ужасный поцелуй, чтобы залечить рану, которую Родстейн нанес Шелдону и о существовании которой сам Шелдон, похоже, не подозревал.

– Какого дьявола, Шелдон? – выпалил он почти невольно. – Я же просил тебя провести черту.

Шелдон удивленно моргнул, глядя на Леонарда.

– И я сделал это, – сказал он. – Ты будешь удивлен, Леонард, однако я пришел к любопытному заключению, что чем сильнее ты впутываешься в социальные взаимодействия, тем дальше отодвигается граница максимально терпимого уровня оккупации твоего личного пространства.

Леонард в неверии покачал головой.

– Это не то, что я имел в виду. Я не хотел сказать, что ты должен принуждать себя к чему-либо, что тебе приходится терпеть, Шелдон, откуда ты вообще взял эту чушь? И если ты все еще сомневаешься, я скажу тебе, что черта пройдена, и пройдена довольно-таки давно. Мы возвращаемся в Калифорнию.

– Не тебе решать, возвращаемся мы или нет, Леонард, – упрямо повторил Шелдон.

Леонард тоже вздернул подбородок, копируя поведение Шелдона. В конце концов, он тоже мог быть упрямым.

– Но я могу решать за себя, – веско сказал он. – Что, если я скажу, что хочу уехать, Шелдон?

– Возможно, когда ты обдумаешь эту мысль как следует, то захочешь пересмотреть свое решение, – непонятно ответил Шелдон. – Кроме того, что ты скажешь насчет Воловитца, и Кутраппали, и Пенни?

Леонард пожал плечами.

– Едва ли им будет позволено остаться здесь, если ты уедешь, так что это зависит от тебя. Они поедут с нами, Шелдон. В любом случае, они вернутся с нами в Пасадину, и все станет по-старому.

Во взгляде Шелдона стояло сомнение, и Леонард не знал, было ли оно вызвано тем, что Шелдон по-прежнему был намерен остаться, или же он сомневался, что все когда-либо может быть по-старому. Сказать по правде, сам Леонард тоже в этом сомневался.

Они так и не закрыли дверь, так что когда из-за спины Леонарда раздалось деликатное покашливание, взгляд Шелдона метнулся куда-то за его плечо, и всего на секунду, но Леонарду было достаточно, чтобы заметить, в его взгляде промелькнул испуг. Леонард обернулся, неосознанно закрывая Шелдона своим телом, и увидел на пороге Эвана Родстейна. Его влажные волосы были разделены на аккуратный пробор, он выглядел как обычно, сдержанным, спокойным и самую малость отстраненным, и ничто не говорило о его недавней вспышке.

– Леонард, я могу отозвать тебя на пару слов? – спросил он, прочистив горло, и это был первый раз, когда он назвал Леонарда как положено, полным именем.

Удивленный, Леонард кивнул ему и сделал пару шагов к выходу.

– Шелдон, я хочу извиниться перед тобой за свое поведение, – официально добавил Родстейн, бросив на него короткий взгляд через плечо Леонарда. – Я хотел бы поговорить с тобой позднее, если ты не возражаешь.

Леонард возражал, но решил пока что не озвучивать этого вслух.

Они с Родстейном расположились в плетеных стульях на просторной летней веранде. Вокруг них летали крупные тропические бабочки, которые нравились Леонарду и которых обыкновенно боялся Шелдон, в свисающих гроздьями цветах прятались экзотические птицы, и Леонард подумал, что человек перед ним совершенно не заслуживал всей этой красоты, будь хоть трижды прокляты его детские комплексы.

Родстейн неторопливо налил себе апельсинового сока из графина, стоявшего на круглом садовом столике, искоса посмотрел на Леонарда и неожиданно усмехнулся. Эта усмешка выбила Леонарда из колеи даже прежде, чем Родстейн заговорил.

– Тебе, конечно же, прекрасно известно, почему я сорвался этим утром, – сказал он. – Я не собираюсь тебя обвинять, потому что знаю, как сложно бывает устоять перед искушением. Но мне любопытна одна вещь. Скажи мне, Лео, почему сейчас? Я имею в виду, вы жили с ним бок о бок долгие годы под одной крышей, но ты, совершенно очевидно, ни разу к нему не прикоснулся: он был девственником, когда впервые оказался в моей постели. – Леонард вздрогнул от этой фразы, но не перебил его. – И я только хотел узнать, почему ты решился именно сейчас, в моем доме? Ты что, рассудил, почему бы и не поиграть с этой игрушкой, раз уж я уже открыл коробку за тебя?

На его губах играла ухмылка, но взгляд оставался острым и холодным, словно он в самом деле полагал, что имел право на эти обвинения.

– Он сам пришел ко мне, – выпалил Леонард прежде, чем успел подумать, и нахмурился. Это прозвучало неправильно, словно он оправдывался, хотя совершенно точно знал, что ему не в чем было оправдываться перед Родстейном.

Впрочем, тот выглядел слегка удивленным.

– Сам? – переспросил он. – Это занятно.

– Да, сам, – немного увереннее подтвердил Леонард, выпрямившись на стуле, чтобы казаться более внушительным. – Оказалось, ты напугал его прошедшей ночью, когда не убрался из его комнаты, несмотря на то, что он просил об этом. Поэтому Шелдон пришел ко мне.

Леонард смотрел на него с вызовом, но Родстейн только откинулся на спинку кресла, расслабленный и самоуверенный, и улыбнулся уголками губ.

– Прошедшей ночью, – повторил он. – Да, на самом деле, я вспоминаю, что он возмущался. У него есть эта прихоть, он вечно отказывается заниматься любовью в своей комнате. Более того, он никак не желает оставаться у меня на ночь, ты знаешь? Все время ускользает к себе, будто бы эта комната стала его чертовым убежищем от меня, и я решил, что пришло время с этим заканчивать.

Леонарда тошнило, почти физически тошнило от его слов. Но прежде, чем он успел сказать хоть слово в знак протеста, а говорить, он знал, пришлось бы долго, Родстейн подался ближе к нему и сказал:

– Ты знаешь, Лео, я чертовски недоволен, что ты с ним переспал, но не хочу, чтобы это становилось между нами. Все совершают ошибки. Разумеется, я не потерплю повторения, потому что, черт подери, я добивался его слишком долго, чтобы с кем-то делиться. Вместе с тем, я не имею ничего против того, чтобы ты продолжал жить в моем доме, и я по-прежнему буду считать тебя своим другом, и, черт возьми, просто скажи мне, чего ты хочешь, Лео. Скажи, чего ты хочешь, кроме Шелдона, и, клянусь Богом, мы сможем договориться.

Леонард смотрел на Родстейна и чувствовал, что что-то не сходится. Он видел, что был ему неприятен, но по какой-то причине Родстейн торговался, почему-то он был готов продолжать терпеть его возле себя и возле Шелдона, даже после того, что случилось прошедшей ночью. Леонард задался вопросом, в чем была причина такой странности. В конце концов, Родстейн был самовлюбленным подонком, который привык поступать, как ему вздумается, но в этом отдельном случае он по какой-то причине был готов пойти на компромисс.

И стоило Леонарду как следует задуматься об этом, как в его голове словно что-то щелкнуло, и он понял с необыкновенной ясностью то, о чем не переставал твердить ему Шелдон все эти недели, с тех самых пор, как они приехали в Майами.

– Это были мы, все это время, – выдохнул он, ошеломленно глядя на Родстейна.

Всего мгновение, Родстейн выглядел озадаченным.

– Что, прости?

Леонард запнулся и помедлил секунду или две, пока смутная картинка у него в голове окончательно не обрела смысл.

– Мне нужно поговорить со своими друзьями, – коротко сказал он, поднимаясь с места, и ему было совершенно наплевать, что это было не слишком-то вежливым по отношению к Родстейну. Он уже дошел до входной двери, когда обернулся через плечо и серьезно добавил: – И, Эван, мы уезжаем обратно в Калифорнию сегодня же.

*

Неожиданная догадка объясняла поведение Шелдона как нельзя лучше, но, вместе с тем, в глубине души Леонарду мучительно хотелось, чтобы она оказалась неверной. Они все, Говард, Радж, Пенни, Шелдон и сам Леонард, собрались в маленькой гостиной на третьем этаже, в южной части дома. Леонард пережил не лучшие двадцать минут своей жизни, вытягивая Шелдона из его комнаты, словно улитку из раковины, но, в конце концов, тот согласился пойти с ними.

Теперь он независимо стоял к ним спиной, сложив руки на груди и уставившись в окно, выходившее на поле для гольфа, в то время как остальные сидели в мягких диванах и креслах и время от времени бросали на него взгляды, очевидно, не в силах выбросить из головы утренний инцидент.

– Леонард, если тебе есть, что сказать, не тяни, – поторопила его Пенни, и Леонард встряхнул головой, отвлекаясь от размышлений.

Он прочистил горло и окинул их взглядом.

– Собственно говоря, я собрал вас всех здесь, чтобы предложить вернуться обратно в Калифорнию, – напрямую сказал он, и они одновременно уставились на него, даже Шелдон повернулся к ним лицом, по-прежнему держа руки скрещенными на груди.

– Скажи мне, что я ослышался, – взмолился Говард. – Ты собирался поговорить с Эваном, чтобы все уладить, а следующее, что мы слышим – что нам нужно уехать?! Он что, выгоняет нас всех? Леонард, клянусь Иисусом, ты худший переговорщик в мире!

– Он не выгоняет нас, – терпеливо сказал Леонард, и возмущение в их взглядах несколько поугасло. – Но, черт подери, будь я проклят, если хоть кому-нибудь из нас лучше здесь, чем было в Пасадине.

– Постой, Леонард, – авторитетно вмешался Шелдон, и все они испытали определенные трудности с тем, чтобы смотреть ему в лицо и не пялиться при этом на проступающий на подбородке синяк в виде стиснутых пальцев. – Я припоминаю, что спрашивал у Пенни, Раджа и Говарда, находят ли они Флориду более предпочтительной по сравнению с Калифорнией, и получил однозначно положительные ответы.

Леонард бросил на него внимательный взгляд.

– Именно поэтому ты так настаивал на том, чтобы остаться здесь, верно, Шелдон? – негромко спросил он.

Шелдон независимо передернул плечами и промолчал.

– Скажи мне, – более настойчиво повторил Леонард, но затем не выдержал и попросил: – Пожалуйста, Шелдон, я должен… мне нужно услышать это от тебя.

Секунду или две Шелдон, казалось, колебался, но потом пришел к определенному выводу.

– Полагаю, это не так уж и важно, – наконец сказал он. – Дело в том, что некоторое время назад мне было указано на тот факт, что я уделяю своим друзьям недостаточно внимания. Оказалось, общественные конвенции предполагают, что человек, который заботится о своих друзьях, должен время от времени оказывать им знаки внимания и действовать в их лучших интересах, даже если этому будут сопутствовать определенные трудности. Поэтому я спросил у вас всех, предпочли бы вы остаться в Майами вместо того, чтобы вернуться в Пасадину, и получил от каждого из вас утвердительный ответ. Таким образом, мы остались здесь.

Назад к карточке книги "The White Tiger Extrapolation (СИ)"