Текст книги "The White Tiger Extrapolation (СИ)"

Леонард не мог бы сказать наверняка, в чем была причина, но начиная с выходных и всю последовавшую за ними неделю напряжение в доме, казалось, росло. Может быть, дело было в Кутраппали, у которого начались перепады в настроении, которые, как Леонард знал, были неизбежным последствием употребления кокаина. Как бы там ни было, теперь очень часто за закрытой дверью его комнаты можно было слышать его шумные ссоры с Беатрис, а иногда они не стеснялись устроить сцену даже в столовой. А может, проблема была в Пенни, у которой наконец-то начались съемки в новом фильме Майкла Дауэлла, и которая находилась под большим давлением и то и дело съезжала с катушек по совершенно пустяковым поводам. Возможно, дело было в Шелдоне, который отгородился ото всех, кроме Родстейна, и замкнулся в себе еще сильнее, чем прежде, и теперь Леонард едва видел его даже на работе. В общем, что-то было не в порядке. Даже Воловитц, казалось, начал пресыщаться своим распущенным образом жизни и в четверг попросил Леонарда взять его с собой в лабораторию, чтобы немного поработать.

На самом деле, в конечном итоге было не так уж важно, что или кто именно создавал эту гнетущую атмосферу, но к концу недели Леонард был сыт этим по горло.

В пятницу вечером он все еще работал над своей несчастной статьей по механизмам взаимодействия лазерного излучения с веществом, но не слишком-то в ней продвинулся. Иногда он задумывался, может быть, он действительно был настолько бездарным ученым, каким обыкновенно пытался выставить его Шелдон.

Ближе к полуночи Леонард утомленно откинулся на спинку стула и закрыл ноутбук, молчаливо признавая поражение и решив домучить статью завтра. Он потянулся, разминая затекшие мышцы, и уже двинулся к постели, когда в его дверь раздался знакомый троекратный стук.

– Леонард, – негромко позвал голос Шелдона.

Он замер на месте, думая, что после того, как они почти не виделись всю неделю, Шелдон оказался неожиданно легок на помине.

Стук повторился.

– Леонард.

А потом еще трижды.

– Леонард.

Леонард подошел и распахнул дверь.

На пороге его комнаты стоял Шелдон. Несмотря на поздний час, он был по-прежнему одет в свои обычные футболку и брюки, что говорило о том, что Шелдон еще не ложился и что его режим, скорее всего, слетел окончательно.

Леонард более внимательно вгляделся в его лицо и с некоторым беспокойством отметил, что выглядел Шелдон паршиво: он был бледен, под его глазами залегли болезненные круги, словно он постоянно недосыпал, и Леонард почувствовал себя виноватым из-за того, что не заметил этого раньше. Возможно, ему не следовало пускать все на самотек, неожиданно подумал он.

Шелдон посмотрел на него исподлобья и спросил:

– Я могу войти?

– Да, конечно, – Леонард оторвался от размышлений и поспешно посторонился, давая ему пройти, затем закрыл дверь и повернулся к Шелдону. – Что случилось? Уже почти полночь, я собирался ложиться спать. Это не может подождать до утра?

Шелдон без приглашения присел на его кровать и стиснул колени руками, будто бы нервничал.

– На этот вопрос можно ответить по-разному. Полагаю, все зависит от того, с какого ракурса посмотреть, – он на секунду задумался, затем покачал головой: – Нет, Леонард, я положительно не думаю, что это может подождать.

– Ладно, чего ты хочешь?

Леонард приподнял очки и утомленно потер ладонью веки, зажмурившись. После многих часов за компьютером глаза болели, и по большому счету Леонарду хотелось только спать, а не выносить какой-нибудь очередной бред от Шелдона.

Когда он снова надел очки и открыл глаза, то обнаружил, что Шелдон поднялся с кровати и осторожно приблизился к нему. Он бросил на Леонарда неуверенный взгляд, сделал еще один шаг вперед, сдержанный и напряженный, словно принуждал себя к этому, потом вздохнул, немного склонил голову вниз и легко коснулся губ Леонарда своими.

Это был короткий, неловкий, почти детский поцелуй, и когда Шелдон выпрямился и выжидающе посмотрел на Леонарда, тот был настолько ошеломлен, что не мог найти слов.

– Шелдон, какого черта ты делаешь? – наконец спросил он, и это было самое приличное из всех высказываний, приходивших ему на ум.

– Это был поцелуй, – пояснил Шелдон.

– Я знаю, что это был поцелуй! Я спрашиваю, какого хрена тебе потребовалось целовать меня? – Он коснулся губ кончиками пальцев, пытаясь разобрать, что во всем происходящем смущало его даже больше остального, и недоверчиво спросил: – Ты что, выпил?

– Всего один глоток, – ответил Шелдон так, словно оправдывался перед ним. – Это позволило мне набраться храбрости, чтобы прийти к тебе.

– С каких это пор тебе нужно набираться храбрости для того, чтобы прийти ко мне? Тебе не требовалось этого раньше, не так ли?

Шелдон пожал плечами:

– Раньше я не приходил с намерением тебя поцеловать.

Леонард на секунду закрыл глаза и вздохнул, чувствуя, что с каждым новым объяснением Шелдона абсурдность происходящего только возрастает.

– И это возвращает нас к исходной точке, – терпеливо сказал он, выжидающе глядя на Шелдона. – Какого черта тебе потребовалось меня целовать?

– Ты помнишь тот раз, когда говорил мне, что в любой момент можно сказать «нет», и тогда все прекратится? – неожиданно спросил он.

Леонард почувствовал внезапную сухость во рту, догадываясь, к чему клонит Шелдон. Он медленно кивнул, не доверяя своему голосу.

– Так вот, ты оказался неправ, – по-прежнему спокойно продолжил Шелдон, хотя Леонарда от его слов будто бы окатило ледяной водой. – Но ты сказал кое-что еще. Ты сказал, это не обязательно должно быть так. Я поцеловал тебя, потому что хотел, чтобы ты показал мне, действительно ли это может быть по-другому, или ты оказался неправ дважды.

Леонарду казалось, что часы на стене тикали так громко, словно взрывались бомбы, но его сердце грохотало еще громче. Он смотрел на Шелдона, не в силах поверить, что тот действительно сказал то, что сказал. Шелдон смотрел на него в ответ спокойно и внимательно, и Леонарду хотелось одновременно наорать на него и рассмеяться ему в лицо, потому что он был совершенно немыслимым.

Но это был Шелдон Купер, напомнил себе Леонард, его ненормальный сосед, у которого в голове творился такой бардак, что если бы ученые изобрели прибор, который позволял бы проникать в чужие мысли, и кто-нибудь решился бы сунуться в голову Шелдона, то этот кто-то непременно поседел бы раньше времени.

Словом, Леонарду приходилось быть терпеливым.

– Шелдон, ты не можешь просить людей о таких вещах, – сказал он. – По крайней мере, потому, что это неприлично. На самом деле, ты даже не представляешь себе, насколько это неприлично. Ты приходишь ко мне в спальню посреди ночи и предлагаешь мне что – переспать с тобой, чтобы сравнить этот опыт с тем, который был у тебя с Родстейном?

Леонард фыркнул, не выдержав абсурдности этого предположения, но Шелдон оставался вполне серьезным.

– Это в целом верно, – кивнул он. – Я не понимаю, ты чем-то недоволен?

– Да, черт возьми, я недоволен! – взорвался Леонард, едва веря своим ушам. – Ты подумал на секунду обо мне, Шелдон? Хочу ли этого я, будет ли это странным для меня – целоваться со своим лучшим другом, который хочет сравнить меня со своим бойфрендом? Ты просто приперся и вывалил это на меня. Надеюсь, я объяснил тебе достаточно доходчиво, что твое поведение неприемлемо? А теперь я хочу, чтобы ты убрался туда, откуда пришел!

Он указал Шелдону на дверь, и тот посмотрел на Леонарда с недоумением и будто бы с обидой.

– Прости меня, если я ошибаюсь, но у меня на секунду сложилось такое впечатление, что, в действительности, ты был бы не против.

С этими словами Шелдон снова склонил голову, утыкаясь в его губы своими, мягкими и неумелыми, и на них определенно чувствовался вкус бренди, теперь Леонард смог это распознать. От неожиданности Леонард на миг задохнулся, приоткрыв рот, и Шелдон тоже осторожно выдохнул. Его дыхание было теплым и на одну долгую секунду смешалось с дыханием Леонарда, заставляя его сердце подпрыгнуть в груди.

Затем Леонард перехватил Шелдона за шиворот и оттащил от себя, испытывая такую ярость, какой не испытывал уже давно.

– Я сказал, чтобы ты убирался! Ты не понял, что я имел в виду, Шелдон, скажи мне? Тебе этого недостаточно?

Он оттолкнул Шелдона от себя с силой, которая удивила его самого. От удара Шелдон налетел на стену спиной и остановился, не сводя с Леонарда пристального взгляда, и так ничего и не сделал, когда Леонард шагнул вперед и зло вцепился в воротник его футболки, намереваясь вышвырнуть его вон.

Сминая воротник футболки Шелдона в кулаках, Леонард дышал тяжело и прерывисто, намного громче, чем тикали часы на стене, даже громче, чем ухало в ушах его собственное сердце. Но Шелдон смотрел на него в ответ совершенно спокойно, почти доверчиво, и Леонард почувствовал, что под этим внимательным взглядом у него внутри словно расползается трещина, все шире и шире с каждым вздохом, заполняя его целиком, так что становилось едва возможно дышать. Каким-то образом Леонард знал, что это означало его полное и безоговорочное поражение, и оттого чувствовал горечь, гораздо более сильную, чем горечь бренди на губах Шелдона, которую он ощутил, когда все-таки сдался окончательно и потянул ворот футболки Шелдона вниз, вынуждая его склонить голову, и сам накрыл его губы своими.

Шелдон слегка приоткрыл рот, послушный и мягкий, и Леонард скользнул внутрь языком и застонал почти против воли, внезапно осознав, что уже слишком долго в этом нуждался.

Они так и не выключили свет, и Шелдон не сводил с него взгляда, неотрывно наблюдая за каждым его движением, пока Леонард бормотал проклятья, пытаясь одновременно целоваться, приподнимаясь на носках, чтобы добраться до теплых губ Шелдона, и расстегивать ремень его брюк. Это было странным – целоваться с кем-то, кто не закрывает глаз и смотрит на тебя в ответ. Леонард бы даже назвал это неуютным, если бы к тому моменту у него не снесло крышу настолько, что ему было плевать почти на все.

Леонард торопливо снял с себя рубашку, потому что Шелдон, похоже, не намеревался помогать ему с одеждой, а потом стянул футболку с самого Шелдона – тот только послушно поднял руки, позволяя ему снять ее без усилий. И Леонард догадывался с самого начала, что снова увидит на бледной коже засосы. Он мог бы совершенно точно сказать, по какой причине Родстейн так любил оставлять их: эти отметины как нельзя лучше свидетельствовали об обладании, о том, что кто-то заявил на это тело свои права.

Но он совершенно точно не был готов увидеть больше царапин от ногтей и синяк в виде сомкнутых пальцев на плече Шелдона, свидетельствовавших о бурном темпераменте Эвана Родстейна, и при взгляде на них Леонарда окатило сожалением.

Он выдохнул, замедлившись, перестав наконец срывать с Шелдона одежду с такой силой, словно сгорал в лихорадке. Вместо этого Леонард сделал небольшой шаг вперед, прижимаясь к телу Шелдона, горячему и податливому, своей обнаженной кожей, прислоняясь ладонью к его груди и мягко целуя ямку над ключицей. Когда он осторожно провел пальцами другой руки по синяку на его плече, не в силах выразить, как ему жаль, Шелдон слегка вздрогнул и напрягся под ним.

Несмотря на видимое спокойствие, сердце у него билось часто и неровно, и Леонард поднял голову, сталкиваясь с ним взглядом.

– Ты можешь говорить, что ты хочешь, чтобы я сделал, – вполголоса сказал он. – И можешь сказать мне «нет», если почувствуешь, что не хочешь продолжать.

– Все в порядке, Леонард, – сказал Шелдон, впрочем, его голос звучал слегка напряженно. – Я думаю, что могу тебе доверять.

Это было достаточным подтверждением от Шелдона, чтобы продолжить. Невольно затаив дыхание, Леонард провел руками по его груди и животу, исследуя непривычные изгибы, ладонями впитывая исходящий от его тела жар. Затем он несильно надавил Шелдону на шею, заставляя его еще раз склонить голову, чтобы поцеловать его губы, которыми он никак не мог насытиться. Шелдон подчинился, и Леонард прижался ртом к его губам, нежно лизнул, вынуждая разомкнуть их, и снова погрузился языком в восхитительную теплоту. Шелдон пытался отвечать ему, немного невпопад, явно не слишком хорошо владея техникой, и от этого Леонард почти полностью потерял способность соображать.

У него уже стоял с такой силой, что он едва мог связно мыслить, он словно сходил с ума, все больше с каждой секундой, и он так сильно, так невероятно сильно этого хотел.

– В постель, – выдохнул он в теплый рот Шелдона, с усилием оторвавшись от него. – Пожалуйста, пойдем в постель.

Они сделали несколько неловких шагов в сторону кровати, по-прежнему не переставая целоваться, и вместе рухнули на покрывало. Леонард добрался руками до брюк Шелдона и стащил их вниз вместе с бельем. У Шелдона стоял, причем стоял весьма и весьма, так что Леонард непроизвольно выдохнул от облегчения, потому что какая-то его часть продолжала опасаться, что Шелдону, возможно, не нравилось происходящее, что он делал все это только ради какого-то дурацкого эксперимента.

Он обхватил член Шелдона ладонью и провел сверху вниз и обратно. Шелдон беззвучно охнул и выгнулся на постели, его широко распахнутые глаза остановились на Леонарде.

– Все хорошо, – сказал Леонард, почему-то чувствуя, что должен его успокоить. – Это не зайдет дальше, чем ты хочешь, чтобы это зашло.

Не прекращая ласкать член Шелдона правой рукой, слегка неловкими пальцами левой он расстегнул собственный ремень и на секунду прервался, стаскивая с себя остатки одежды. Потом он потянул Шелдона немного наверх, вытягивая из-под них одеяло, и когда Шелдон лег головой на подушку, он медленно опустился на него сверху, чувствуя, как с каждым следующим сантиметром кожи, соприкасающейся с кожей Шелдона, все его тело словно пронзают электрические разряды.

Опустившись до конца, так что они соприкасались каждой крошечной клеткой кожи, а их возбужденные члены столкнулись друг с другом, посылая по телу дрожь, Леонард натянул одеяло на них обоих и сглотнул, выравнивая дыхание, глядя Шелдону в лицо. Тот неотрывно смотрел на Леонарда в ответ, этот пристальный взгляд затягивал его все глубже. Где-то на самой границе разума, еще способной думать о чем-то, кроме того, как сладко изнывал его член, призывая тело двигаться назад и вперед в древнейшем ритме во Вселенной, на этой крошечной, исчезающей границе разума Леонард успел отстраненно удивиться, каким это гребанным образом они успели зайти так далеко.

– А теперь – поехали, – пробормотал Леонард и толкнулся немного, приподнявшись на руках, скользнув членом вдоль члена Шелдона.

Наслаждение прошибло его вдоль позвоночника, острое и внезапное, как удар кнута, так что он задохнулся на секунду, выждал немного и толкнулся снова. Ему пришла в голову дикая, однако абсолютно правдивая мысль, что какого-то хрена просто тереться о Шелдона Купера оказалось занятием более приятным и возбуждающим, чем что-либо, что он делал прежде в своей жизни. Он стиснул зубы и толкнулся еще раз, а за ним еще один, а потом Шелдон откинул голову назад, сильнее упираясь затылком в подушку, и простонал, и в следующий раз Леонард почувствовал, как Шелдон толкнулся ему навстречу, а после этого не думал уже вообще ни о чем.

Их кожа стала влажной от пота, а дыхание превратилось в прерывистую череду нечленораздельных всхлипов и стонов. Шелдон подавался ему навстречу, что-то бессвязно бормоча, издавая время от времени низкие гортанные звуки, от которых у Леонарда все дрожало внутри, и хотелось двигаться еще быстрее и сильнее, потому что сдерживаться уже не было сил.

В какой-то момент, повинуясь инстинкту, Леонард надавил коленом между ног Шелдона, вынуждая их разойтись в стороны, смочил указательный палец слюной и опустил руку вниз, осторожно касаясь входа в его тело, в который больше всего на свете хотелось ворваться, чтобы проникнуть до самого конца, а потому двигаться назад и вперед до тех пор, пока Вселенная вокруг них не взорвется окончательно.

Но Шелдон сжался, напрягшись всем телом, со страхом посмотрел на него, и Леонард тут же дал обратный ход.

– Мы не будем делать ничего, что ты не хочешь делать, – негромко напомнил он Шелдону и вместо этого обхватил рукой оба их члена, двигая ею вверх и вниз быстро и уверенно, потому что вряд ли смог бы вытерпеть значительно дольше.

Увидев, что Леонард не собирается делать ничего пугающего, Шелдон снова расслабился под его весом, но по-прежнему наблюдал за ним, не отрываясь, и Леонард чувствовал на себе его взгляд, даже когда плотно зажмурился, кончая. Шелдон достиг разрядки всего секундой позже, коротко вскрикнув и приоткрыв рот, так что Леонард не сдержался и снова прижался к этому мягкому рту губами, в последние несколько раз провел сомкнутой в кулак рукой по члену Шелдона, пока тот не выплеснулся до последней капли.

Потом он откатился в сторону, вытирая руку о простыни, и они оба лежали некоторое время рядом на кровати, пытаясь отдышаться, и у Леонарда в голове не было ни единой связной мысли.

– Я всегда думал, что секс упрощает людей, – негромко сказал Шелдон некоторое время спустя, прочистив горло. – Я имею в виду, что человек может быть непроходимым тупицей, не способным решить простейшего квантового уравнения, а может быть истинным гением, чей разум не знает границ. Но кем бы гениальным он ни был, в момент совокупления он непременно оказывается низведен до бессмысленного лепета, всхлипов и стонов, оказывается низведен до уровня примата.

Леонард повернул голову к нему. Говорить было лень, по правде сказать, лень было делать почти все, но он все же спросил:

– Так к чему ты клонишь? Теперь ты считаешь, что это не так?

– Если бы, – вздохнул Шелдон, – теперь я окончательно убедился, что это так. Просто никогда не предполагал, что каким-то образом это коснется лично меня.

Губы Леонарда против воли расплылись в улыбке.

– Но это было приятно, не так ли? – спросил он, широко ухмыляясь.

– В процессе, соглашусь, некоторые моменты вызывали сильные эмоции, – не стал спорить Шелдон. – С другой стороны, лежать после соития в кровати, покрытой разнообразными жидкостями, не слишком-то приятно. Сказать по правде, не думаю, что смогу выносить это слишком долго. На самом деле, с меня хватит уже сейчас, – поспешно закончил он и выскочил из-под одеяла, со всех ног ломанувшись в душ.

Леонард фыркнул от смеха и попробовал двинуться следом, но Шелдон захлопнул перед ним дверь.

– Да ладно тебе, Шелдон, открой, мне тоже нужно в душ! – крикнул ему Леонард через закрытую дверь.

– Будет совершенно неуместно, если ты пойдешь в душ вместе со мной, – приглушенно отозвался Шелдон из-за двери, и Леонард в неверии покачал головой.

– Можно подумать, что залезть ко мне в постель не было неуместным, – пробормотал он себе под нос, но настаивать не стал.

Пока Шелдон плескался в душе, Леонард накинул халат и проскользнул в соседнюю гостевую комнату, которая пустовала, так что ничто не помешало Леонарду принять душ там. Затем он вернулся к себе и наспех сменил постельное белье, расценив, что Шелдон был, в сущности, прав: даже если Леонарда и накрыло внезапное помешательство, объяснения которому он не находил, спать на простынях, покрытых спермой, причем не только своей собственной, он все-таки не собирался.

Покончив с этим, Леонард обнаружил, что совершенно не способен усидеть на месте. Чтобы хоть чем-то занять руки, он собрал свою одежду, в беспорядке раскиданную по комнате, и убрал ее в шкаф, затем сложил стопкой одежду Шелдона и устроил ее на комоде, старательно повторяя себе, что это было, в сущности, нормальным, что ничего непоправимого не произошло и что это никак не разрушит их дружбу.

Шелдон все не выходил из ванной, и Леонард начал беспокоиться. Он постучался внутрь и спросил на пробу:

– Шелдон, я что-то сделал не так? У тебя приступ паники?

Он спрашивал это главным образом потому, что сам, похоже, приближался к приступу паники. Но Шелдон выглядел спокойным, когда наконец-то вышел из ванной комнаты в белом гостевом халате и посмотрел на Леонарда.

– Нет, все в порядке, – ответил он. – Я просто задумался.

– И о чем же? – с осторожностью полюбопытствовал Леонард, вскинув брови.

– Похоже, ты был прав. Это может быть по-другому, – ответил Шелдон, и Леонарду не было нужды уточнять, о чем он говорил.

– Что ж, я надеюсь, плюс двадцать девять процентов к Нобелевской премии того стоят, – пробормотал он, отводя взгляд.

Шелдон нахмурился.

– Ты думаешь, по этой причине я провожу время с Эваном? – уточнил он.

– А разве нет?

– О, я хотел бы, чтобы все было так просто, – вздохнул Шелдон. – Да, если бы в этом уравнении было меньше переменных, это могло бы помочь.

Он, казалось, задумался, уставившись куда-то в пространство, и Леонард в очередной раз схватился за голову, пытаясь понять, что же так крепко переклинило в мозгах Шелдона.

– Что еще за переменные, Шелдон? – спросил он почти с отчаянием. – Это, черт побери, твоя жизнь! Если дело не в твоих исследованиях, то какого черта ты продолжаешь торчать здесь, когда мог бы уехать?

– Я уже сказал тебе, тут нечего обсуждать, – сказал Шелдон после короткой паузы, и вид у него при этом был такой, что становилось ясно, что он считает тему закрытой.

Леонард утомленно встряхнул головой, уже устав от этого разговора, который, казалось, никогда не переставал идти по кругу.

– Полагаю, уже достаточно поздно, – сказал Шелдон, разрывая молчание, и бросил быстрый взгляд на дверь, однако не сделал к ней ни шагу.

Леонард вздохнул. Он знал, что так или иначе Шелдон нуждался в людях. Даже там, в Пасадине, он то и дело продолжал жаловаться, что не может позволить себе снимать квартиру самостоятельно и потому вынужден делить квартиру с Леонардом. Но правда заключалась в том, что он не съезжал из этой квартиры по той же самой причине, по которой нормальные люди обычно женятся и заводят семьи: Шелдон не мог быть один. И тем более он не мог быть один теперь, когда был растерян и напуган, и, возможно, это было той самой причиной, по которой он пришел этим вечером к Леонарду, в первую очередь.

Леонард бросил на Шелдона внимательный взгляд и приглашающе откинул уголок одеяла в сторону.

– Давай спать, Шелдон, уже поздно, – предложил он, и Шелдон покосился на кровать с некоторым любопытством.

– Ты предлагаешь спать вдвоем в твоей кровати? – уточнил он.

– Почему бы и нет? – пожал плечами Леонард. – Какого черта, это будет не самым странным, что мы в ней сделаем вдвоем. Забирайся.

Шелдон, казалось, колебался.

– Чтобы сразу расставить все точки над i, – начал он. – В нормальных обстоятельствах я предпочитаю спать один.

– Кто бы сомневался, – закатил глаза Леонард, но Шелдон его проигнорировал.

– Однако, – продолжил он, – учитывая, что прошедшей ночью Эван пришел ко мне в комнату, хотя никто не может находиться в моей комнате, и оставил без внимания мои настоятельные пожелания остаться там в одиночестве, я склонен принять твое предложение. Погоди, я только возьму пижаму.

Он достаточно бодро прошел к двери и открыл ее, но остановился на пороге, настороженно вглядываясь в темный коридор.

– Хочешь, я провожу тебя? – спросил Леонард, поняв, что он не собирается идти дальше.

– Я не стал бы возражать, – кивнул Шелдон, и они вместе отправились за его пятничной пижамой.

Когда Шелдон переоделся в пижаму и они вернулись в спальню Леонарда, Шелдон кивнул на правую часть кровати и сказал:

– Это будет моя половина кровати.

– Как угодно, – не стал спорить Леонард и забрался под одеяло слева.

Они выключили свет, и некоторое время Леонард прислушивался в темноте, как Шелдон сопит и ворочается, укладываясь, и думал о том, что это было, наверное, самым странным вечером в его жизни.

– Мы можем поменяться местами? – спросил Шелдон какое-то время спустя. – Мне кажется, твоя половина кровати все же лучше.

– Ради Бога, Шелдон! – раздраженно проворчал Леонард, но тем не менее покорно поднялся с кровати и обошел ее кругом.

Шелдон переместился на другую половину постели, и Леонард скользнул под одеяло рядом с ним.

– Спокойной ночи, Леонард, – пробормотал Шелдон, завернувшись в одеяло, словно в кокон.

– Спокойной ночи, Шелдон, – отозвался Леонард.

Дыхание Шелдона постепенно выровнялось, и Леонард тоже расслабился, начиная засыпать. Уже проваливаясь в сон, он успел подумать, что самым диким во всем произошедшем было то, что за все время с тех самых пор, как они приехали в Майами, этой ночью его впервые не терзало иррациональное чувство, словно все вокруг было неправильным.

*