Текст книги "Паутина Белого Паука (СИ)"
Автор книги: Синчан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)
38 глава
Все происходившее было для Евы словно дурной сон. Казавшийся непобедимым Измаил, теперь скованный льдом, власть враждебно настроенной Мириам, два изуродованных мужчины – изуродованных Ильей! То, как он раздробил противнику колено, будет преследовать Еву до конца ее дней.
Да, они вампиры, их раны, вероятно, заживут быстрее, чем у людей, но легче от их стонов девочке не становилось. Господи, один из них до сих пор был в сознании!
А были еще слова брата. Его признание.
«Люблю ее».
«Люблю».
«Люблю».
«Люблю».
«Влюблен, если угодно».
Мог ли это быть обман с целью, например, смягчить или отвлечь Мириам? О, какие-то мгновения Ева позволила себе закрыть на все глаза, отдавшись надежде. Но Илья сказал:
«С ней я счастлив. Вот и все».
Он сказал это спокойно, но все же не смог скрыть обреченность в голосе. И этому голосу, этим глазам она поверила – всецело и без остатка, какой бы трагедией не обернулось услышанное в будущем.
Ева стояла, дрожа от холода, чувствуя на шее ледяные пальцы Мириам, и таращилась на брата, что так просто и будто бы даже обыденно признался ей в любви.
– Не надо, – прошептала она, но слезы-предатели все же скатились из глаз, больно резанув обмороженные щеки. Илья сделал шаг к ней, с пальцев его правой руки капала кровь, и у Евы вдруг перехватило дыхание. Это была почти осязаемая сила, марево, что напоминало движение воздуха над костром. И оно двинулось от Мириам к Илье, через Еву, не причинив ей никакого вреда. Однако на груди брата расцвел белоснежный цветок чистейшего инея. Илья вовремя среагировал, переместившись в сторону, и лишь это спасло его от участи Измаила.
Оборотни быстрее. Быстрее любого другого вампира. Такова правда.
– Не с места, мальчишка! – прошипела княгиня, грубо дернув на себя заложницу. – Не сопротивляйся мне, признай мою власть, и вас с сестрой не тронут.
– Да? А что будет?
– Я отправлю вас ко двору царицы Светланы. В столице у вас будет все.
– Но перед этим ты, как следуешь, попробуешь ее кровь? – мрачно уточнил Илья и сделал один глубокий вдох: – Я чую твою алчную, злобную жажду. Ты хочешь причинить Еве боль – это сложно скрыть.
– Ошибаешься, – мурлыкнула Мириам, рука ее соскользнула с горла девочки к виску, длинные пальцы впутались в пряди волос и дернули, обнажив линию шею. – Мне наплевать на нее. Все, чего я хочу сейчас, это заставить страдать Ишмаэля. Он будет видеть, как я забираю то, что для него столь свято, как я сошлю его ненаглядную игрушку к царице, где она будет ему недоступна. Он пожалеет, что бросил мне вызов!
– Не тебе меня наказывать, Мириам, – с невинной насмешкой прошептал знакомый Еве голос. Мириам рывком развернулась, едва не вывихнув девочке плечо, и обе они столкнулись с улыбкой блаженного и конченного психа.
– Как ты… – договорить княгиня не успела. Со спины к ней подобрался Илья и, перехватив ее за кисти рук, освободил Еву. Та, не долго думая, отскочила от группы вампиров на добрые десять шагов.
– Ишмаэль! – зарычала Мириам, и ее хорошенькое лицо исказила злобная гримаса. Губы оттянулись, оскалив клыки, кожа натянулась, обострив скулы, и стала почти прозрачной – проступили очертания черепа. Красота княгини спала, словно вуаль, обнажив личину живого трупа, в ком не было ничего человеческого.
Княгиня дернулась один раз, второй, но освободиться из хватки оборотня не смогла. И тогда она успокоилась. Глядя прямо в смеющиеся глаза своего возлюбленного, Мириам призвала холод, мороз такой силы, что крошит металл и мгновенно убивает все живое. Холод, что поселил в ее сердце мужчина перед ней.
Но прошло мгновение, а там и вся минута. Измаил все улыбался ей – сочувственно и мягко, как несправедливо обиженному ребенку. Илья все удерживал ей руки – крепко и больно. И не было холода, и под ногами таял лед.
– Почему? – прошептала Мириам, не веря. Он же был в ее руках. Они все были в ее руках! Так почему, почему сейчас ее сила не слушалась свою повелительницу?!
Измаил наклонился к ее лицу и шепнул доверительно в ухо:
– А птичка все поет, все надрывается, и голос, уж, свой сорвала. Да никто ее не слышит, птичку глупую. Позабыла птичка, что родилась безмолвной бабочкой. И не ветви вокруг, а одна паутина. Глух паук к ее песням. Потому как не птичка ты, а всего лишь бабочка.
– Н-нет…
– Не птичка ты, всего лишь бабочка в сетях паука.
Казалось, Измаил ничего более не сделал и не сказал. Но Мириам закричала. Замерев, она кричала от ужаса в улыбающееся лицо возлюбленного, не в силах пошевелить и пальцем.
– Шш, Мириам, – приложил он палец к губам, и голос покинул женщину, словно перетянуло горло. – Моя милая Мириам, разве я не обещал, что не убью тебя?
Некогда гордая княгиня таращилась на него, и больше не было любви в ее глазах, один животный ужас.
– Я – паук, ты – бабочка, – ласково взял Измаил ее лицо в чашу своих рук, – так что все хорошо. Я не убью тебя. Лишь, – приблизился он к ее губам, – съем.
И снова Ева ничего не увидела. Измаил поцеловал Мириам, она безучастно позволила ему это, Илья все еще удерживал ее руки, не доверяя то ли ей, то ли ему. Но когда Измаил отстранился, когда Илья разжал пальцы, Мириам, могущественная княгиня, хозяйка своей территории к югу от Агарта, пала на колени. И вроде невредимая, но она скорчилась на полу, руками жалко и беспомощно заслонив голову и лицо. Из нее словно выдернули стержень, сломили дух. Но как, когда?
– Что с ней? – не двигаясь с места, спросила Ева. Холод ушел, будто его и не было, но девочку не оставляла дрожь. С причиной этой дрожи нельзя было справиться, просто повысив температуру.
– Ева задала вопрос, – обратился к Мириам Измаил. Он присел рядом с ней и нежно провел тыльной стороной ладони по ее волосам: – Говори.
Мириам вздрогнула всем телом, всхлипнула громко, надрывно, замотала головой, отчаянно пряча лицо.
– Мириам. Говори.
Смотреть на эту психологическую пытку Ева не могла. Она уже хотела попросить Измаила оставить вампиршу в покое, когда та что-то негромко пробормотала. Остановилась, повторила громче. И громче, пока до Евы не донеслось обреченное:
– Ре… Рефаим. Ишмаэль Рефаим. Рефаим. Рефаим! Рефаим!!
…
И вновь Ева сидела в темном зале клуба «Зов», полный призрачного света звезд, музыки и алкоголя, веселящихся людей и сумрачно напряженных вампиров.
Измаил никак не объяснил то, что сотворил с Мириам. Ева поняла только, что именно так проявляет себя его суть, сила: она лишает противника… чего-то. Кажется, Мириам не смогла применить свою власть над холодом, а потом и вовсе утратила контроль над собственной волей. Вампирша казалась Еве сломленной – полностью и окончательно.
Вскоре появился Ной с несколькими подручными. Уделив княгине краткий, бесстрастный взгляд, он доложил Измаилу о начале операции. Людей Мириам по одному отлавливают, аристократов из ее круга, кто мог бы создать серьезные проблемы, уже задержали. Все ждали, чем закончится вызов Измаила.
– Лидерам ее круга мы должны продемонстрировать твою силу, – склонил голову в уважении Ной. – Ее смерть поставит точку в вашем противостоянии.
– Нет, – Измаил бережно подхватил на руки бормочущую Мириам и повернулся с ней к своим людям. – Взгляни на нее. Разве смерть сотворит нечто лучшее?
– Не сотворит, – помедлив, согласился Ной. Он научился скрывать эмоции, но даже его пробрало от жалкого вида действительно могущественной княгини. – Да, согласен. «Это» хуже смерти.
– Ты не одобряешь? – любезно спросил Измаил, любуясь притихшей женщиной в своих руках. Его веселый тон не оставлял свободы для ответа. Если отвечавшему, конечно, не чуждо было чувство самосохранения.
– Ты – мой князь, – немедленно преклонил колено Ной. Вслед за ним тенями опустились помощники. Измаил перевел взгляд на Еву, на Илью, остановившись, в конце концов, именно на парне.
– А что скажешь ты, Илия?
– Работа монстра, – усмехнулся тот, но не сказать, чтобы радостно. – Убить могут многие, но сделать «такое»… – указал он рукой на Мириам и покачал головой в смешанных чувствах: – Если выбирать, труп не так пугает. Это с ней навсегда?
Впервые на памяти Евы Измаил слушал одного из ее братьев с полным вниманием. И ему явно пришлись по душе слова Ильи.
– С ней, – выделил он, – навсегда.
– Тогда на месте ее людей, я бежал бы от тебя, куда глаза глядят.
– А на своем месте? – улыбнулся Измаил. Илья посмотрел на Еву. К князю он обратил уже совершенно иной, жесткий взгляд.
– Я постарался бы убить тебя раньше.
Ева едва не поддалась панике, боясь за безопасность брата, но Измаил вновь ее удивил, громко, от души рассмеявшись. На этом князь отпустил их обоих, попросив не покидать общину, пока зачистка и волнения не закончатся. Ради их же блага.
– Если устанете, воспользуйтесь любой свободной квартирой, – предложил он на прощание. – Ной объяснит остальное.
Ной проводил Илью и Еву обратно в клуб, по дороге раздав распоряжения своим людям. Одного он оставил с ранеными Ильей подручными княгини. По пути провожатый не проронил ни слова, пока все трое вновь не оказались в шумном, заполненном людьми зале. Сдав ребят с рук на руки администратору, он перепоручил приказ Измаила именно ему. Тот, представившись Самиром, клятвенно заверил, что пожелание князя будет исполнено в точности.
Илья и Ева вернулись за свой столик, перед ними поставили бокал пива и сладкий коктейль и, к ужасу девочки, оставили наедине.
Вцепившись в свой напиток, Ева уставилась на сцену. Там, в свете прожекторов, зажигательно танцевали три пары в ярких, красно-черных нарядах. Гости клуба, что на танцполе, напрасно пытались повторить их грациозные, отточенные движения. Ева вдруг сообразила, что все танцоры на сцене – вампиры, и удивилась тому, что поняла это. Казалось бы, они ничем не отличались от людей, никаких сверхфокусов, но что-то в том, как они двигались, дало подсказку.
«Прекрасно, – уныло подумала девочка, – я начинаю в этом разбираться».
Мысль отчего-то не внушала ничего, кроме дискомфорта.
– Долго еще будешь дуться? – спросил Илья, и Ева дернулась от неожиданности, слишком глубоко уйдя в свои мысли. Она подняла на брата озадаченный взгляд, но вдруг смутилась и снова стала гипнотизировать бокал в руках. Незаметно для себя, она выпила почти половину. Сквозь приторную сладость сиропа язык покалывало от горчинки цитруса и алкоголя.
– Ты о чем? – как можно небрежнее отозвалась Ева, сглотнув вязкую слюну. Но глаз так и не подняла. Их столик был столь небольшого диаметра, что Илье не пришлось даже наклоняться, чтобы заключить ладони сестры в свои. От его прикосновения она вновь напряглась, крепче стиснув бокал.
Руки брата казались огромными в сравнении с ее. Так было всегда, с раннего детства. Отвешивал ли он ей щелбаны или помогал залезть на дерево, катал ли на велосипеде или отбирал игрушку – эти руки всегда были большими и родными, несмотря ни на что.
А теперь этими руками он перечеркивал все шестнадцать лет воспоминаний.
Потому что был «влюблен». Влюблен!
– О, только не говори, что мои слова настолько тебя шокировали, – насмешливо проговорил Илья, настойчиво ловя забегавший взгляд сестры. – Ты же видела, как мы изменились. Изя и тот сказал это вслух.
– А ты сказал, чтобы я его не слушала, – угрюмо откликнулась Ева и все-таки высвободила руки, опустив их на колени.
– Ну да, – припомнил Илья тот вечер. – Не слушай его. Слушай меня, – выкрутился он с победной усмешкой – старой и знакомой до слез. – И я говорю, что буду за тобой ухаживать и всячески тебя соблазнять.
– Ты дурак? – воззрилась на него девочка, не выдержав. Щеки ее пылали пунцовым румянцем до боли в голове. – По-твоему, это смешно?
– Ну, я смирился, что извращенец и псих, педофил и вообще полный вампир, – пожал он плечами. – И ты меня хочешь.
– Что?!
– Ну, не прямо сейчас, – не смутился парень. – Но в целом…
– Прекрати.
– Что прекратить? – облокотился на руки Илья, ближе к Еве. – Прекратить о тебе думать? Прекратить чуять твое желание, когда мы вдвоем? Прекратить…
– Прекрати говорить! – взвыла девочка, зажав ладонями уши. – Господи, поверить не могу, что слышу от тебя такое!
Илья фыркнул, закатил глаза. Вдруг Ева обнаружила себя в его руках. Немыслимо быстро он перегнулся через столик, обхватил ладонями ее лицо – и вот уже целовал, лаская короткими, воздушными прикосновениями губ. Ева вздрогнула, воспротивилась, но поцелуй лишь углубился. Клыки давили на нежную кожу, угрожая в любой момент пустить кровь.
Ева сама допустила ошибку: она дернулась, стоило ощутить влажное давление его языка.
Крохотная ранка вспыхнула мимолетной искрой боли. Но ее хватило, чтобы в голове девочки щелкнуло и зародилось тепло. Чувство возбуждения пришло пугающе быстро, подобно приливу. Оно словно парило где-то на поверхности, ждало легчайшего толчка и, вырвавшись, смело все сомнения, все страхи и сопротивление.
Ладони Евы, что упирались в грудь Илье, дрогнули, соскользнули ему на талию и нерешительно обняли. Разум затуманился, тело млело и дрожало от желания дать больше крови и получить больше удовольствия.
Это было так хорошо. Так хорошо!
Но Илья прервал поцелуй, напоследок слизнув кровь с ее нижней губы.
– Н-нет…
– Что «нет»? – спросил он ласково, заглянув в замутненные глаза сестры. У Евы дыхание перехватило от его взгляда. Грудь заныла от силы, с которой сердце колотилось внутри, словно рвалось на свободу, к нему. Илья глубоко вдохнул и удовлетворенно констатировал: – Видишь? Ты хочешь меня. И ты любишь меня. Еще возражения будут?
39 глава
– В чем дело? – спросил Ной у Рюрика, вампира, что он оставил приглядывать за ранеными подчиненными Мириам. Тот, вопреки его приказу, отчего-то находился не внутри помещения, а за ее закрытыми дверями, и вид имел крайне обеспокоенный.
– Князь пожелал… остаться с ними наедине, – прохрипел Рюрик, не сразу подобрав слова. Видимо, хотел сказать нечто более точное, но вовремя вспомнил, что Измаил мог его услышать.
Разумно.
– Оставайся здесь, – коротко распорядился Ной, войдя в двери. И тут же их закрыл, едва увидел, что сотворил его князь.
Считается, что есть лишь три надежных способа умертвить вампира: огонь, обезглавливание и уничтожение сердца. Однако, Измаил мог бы существенно дополнить этот список. Например, если вампиру вырвать позвоночник, это так же приведет к окончательной смерти. Среди прочих, Измаил находил этот способ наиболее приемлемым для казни предателей и приспособленцев, потому как считал, что понятие «безхребетник» придумано не просто так.
Глядя на то, что осталось от двух помощников Мириам, Ной предположил, что оба или один из них попытались подлизаться к победителю. Лизоблюдов и перебежчиков Измаил не любил.
– Двор Мириам притих, – доложил глава по безопасности, аккуратно обойдя кровавые ошметки на полу. – Их аристократы признали, что ты был в своем праве. Мириам официально мертва.
– Кого выбрали заместителем? – не обернулся к нему Измаил, в этот момент укладывая бормочущую Мириам в принесенный специально для нее гроб из бронестекла – прозрачный, но надежный.
Совсем как изо льда.
Бывшая княгиня была абсолютно покорна, не проявляя ни страха, ни маломальского сопротивления. Лишь повторяла, словно механическая кукла, снова и снова: «Рефаим. Рефаим. Рефаим».
– Ну-ну, тише, – приложил Измаил ей палец к губам. – Пора спать, Мириам.
Рот вампирши послушно остановился. Следом медленно, почти неохотно, она закрыла глаза, словно и правда уснула. Но Ной знал лучше. Однажды и он испытал на себе власть Измаила. Да, его тело тоже не двигалось, послушное приказу, но разум не спал. Ной все слышал, все ощущал.
И кричал – безмолвно, в собственной голове.
Со стороны он выглядел умиротворенным, спящим. Так ему сказала Агарь, когда заставила Измаила освободить его.
– Матео, – отбросив мрачные воспоминания, ответил Ной на вопрос своего князя. – Он…
– Да, Матео. Сторонник прагматичного подхода, – захлопнув крышку гроба, повернулся Измаил. Руки его были в свежей крови – казненных, вероятно. – Перевези гроб к остальным и приведи ко мне Матео. Думаю, мы с ним быстро договоримся.
– Пригласить его в тронный зал?
Измаил откровенно поморщился:
– Сюда. Ни к чему разводить пустые церемонии.
Ной поклонился. И остался стоять.
– Что еще? – начал терять терпение князь. Ноя, одного из своих вернейших и полезнейших подчиненных, он терпеть не мог. Если бы не клятва, что он дал Агарь, судьба того была бы поистине ужасной.
– По поводу Евы.
– Да?
– Самир сообщает, Илия позволил себе лишнее с ней. Он…
– Не вмешивайтесь.
– Нет?
– Он ее брат, в конце концов, – лукаво улыбнулся Измаил. – Он или они оба загонят ее в угол и заставят действовать.
– Или сломают.
– Так или иначе. Ей не убежать от этого. Как и им.
…
– Видишь? Ты хочешь меня. И ты любишь меня. Еще возражения будут?
Ева закрыла глаза – еще чуть-чуть и слезы покатятся. Она не знала ни что сказать, ни что сделать с собственными ощущениями – такими яркими, чувственными, жаркими до одури. Она горела, плавилась. От собственных мыслей было мучительно больно, сладко, стыдно.
Как тут остановиться, когда знаешь, что лучшее впереди?
Нежданным ответом на плечо девочке опустилась рука и дернула назад, вынуждая отступить от Ильи на пару шагов. Подавившись вздохом, Ева раскрыла глаза, уже зная, кого увидит.
– Я забираю ее, – загородив сестру спиной, сказал Исаия тихо, почти хрипло от ярости. Илия, видевший его приближение, не был застигнут врасплох, однако досады скрывать не стал.
– Не выйдет. У Измаила разборки. Еве нельзя покидать общину, пока все не утихнет.
– Знаю, – процедил Исаия. – Мы переночуем здесь. А ты, – двинулся он на брата, – свали к чертям собачьим.
– Ну да, строй из себя святошу дальше, – и не подумал отступать Илья. Взгляд Исаии упал на его рот, и Илия осклабился: подушечкой большого пальца он провел по губам от одного уголка до другого, посмотрел на результат – кровавый мазок – и с удовольствием его слизнул. – Да, – протянул он издевательски, – строй святошу, а я покажу ей, что есть вещи поинтереснее.
С коротким полузвериным рыком Исаия бросился на него. Ева успела увидеть, как Илья встретил брата, выставив руки, а потом они повалились на столик. Сцепившись, близнецы скатились на пол, не столько обмениваясь ударами, сколько активно стараясь добраться клыками до глоток друг друга. Человеческого в этом было еще меньше, чем в звуках, что срывались с их губ.
Ева в панике огляделась. С разных сторон к ним уже спешили трое мужчин. Но не успела она этому порадоваться, как тут же задалась вопросом, что будет, если среди спешащей помощи окажется хотя бы один человек? Ее братья-вампиры просто разорвут его.
Картинка того, как Илья раздробил кулаком колено подчиненному Мириам, заставила Еву сдвинуться с места. Она себе не простит, если они навредят кому-то постороннему. В ужасе от собственной смелости девочка подбежала и запрыгнула на спину одному из близнецов. Держась ногами, она одной рукой обхватила его шею, другую же выставила между их лицами.
– Хватит! – потребовала Ева придушенно, чувствуя, что братья все еще борются, а ее саму вот-вот сбросят, а то и придавят. – Хватит! Прекрати немедленно! Идиоты! Убить меня хотите?!
В суматохе она не поняла, кто из них поранил ей руку – случайно или нет. Но пролилась кровь, и запах ее ударил парней, словно хорошая оплеуха. Секунду-другую Ева боялась, что от нее они окончательно озвереют, но вышло наоборот. Братья замерли, оцепенели. Замерла и она, стараясь дышать не слишком громко.
Но даже сквозь шум в ушах Ева почувствовала, как кто-то к ним подходит. Повернув голову в сторону приближавшегося, девочка панически заговорила:
– Нет! Стойте! Не подходите пока, пожалуйста!
– Не буду, – успокаивающе пообещал Самир, администратор клуба. – Вижу, Вы справились сами.
– А?
Исаия, тот, в чью спину вцепилась Ева, без слов подхватил ее под коленями и медленно и осторожно выпрямился, поднявшись на ноги, а после позволил ей самой встать на твердую почву. Илия облизал рот, куда попала кровь Евы, и тоже встал – подчеркнуто неторопливо.
Ни первый, ни второй продолжать драку явно пока не собирались.
Вокруг их троицы собралась небольшая толпа зевак, среди которых были и вампиры, и служащие клуба. Ева постаралась не обращать на это внимание.
– Возьмите, – вручил ей Самир два одиночных ключа с пластиковой биркой на каждом. – Это от ближайших к клубу квартир. Александр вас проводит, – подошел огромный, хмурый мужчина с квадратным лицом охранника. – Не стоит привлекать излишнее внимание, – намекающе добавил администратор.
Намек Ева поняла. За драку их не оштрафовали, но из клуба все же попросили. Девочка сжала в ладошке ключи.
Всего два.
Итак, кто будет третьим лишним?
…
Вопрос решился, неожиданно для Евы, быстро, если не сказать, легко. Ей достаточно было попросить, чтобы Илья покорно взял один из ключей.
Хотя, откровенно говоря, Ева куда как охотнее забрала бы этот ключ себе одной, но, во-первых, ей этого никто не позволит из опасения за ее безопасность, а во-вторых, она сама не осмелится оставить братьев наедине.
Личное пространство девочки трещало по швам, грозя эмоциональным срывом, но она снова и снова отказывалась от личных нужд в пользу окружающих.
А как иначе?
Голова раскалывалась от сумасшедших событий, ноги не держали под тяжестью ответственности. С тихим вздохом Ева опустилась на край кровати, единственной, что была в комнате. Но здесь же находились диван и кресло, предположительно раскладывающиеся, так что двуспальная постель ее не взволновала.
Ее сейчас мало что могло взволновать. Эмоции и нервы достигли своего апогея, окончательно перегорев, оставив девочку онемелой и опустошенной. Она едва уделила внимание обстановке – обоям на стенах с растительным орнаментом, туалетному столику из светлого дерева с круглым зеркалом, парочке картин местной природы и постеру с Дамианом Янгом.
«Квартира явно принадлежала девушке», – это все, о чем подумала Ева. Думать ей не хотелось. Да и жить, откровенно говоря, тоже не особо… Будущее виделось туманным и мрачным.
– Душ примешь? – от вопроса Исаии, оказавшего вдруг прямо перед ней, Ева вздрогнула. Сердце ухнуло куда-то в район желудка и забилось там, словно рыба на крючке.
Молча и не поднимая глаз, Ева покачала головой. Она очень надеялась, что Исаия оставит ее в покое, но брат не был бы собой, если бы отпустил ситуацию без своих извечных въедливых вопросов.
– Илия сделал что-то еще? – спросил он, присев на корточки, чтобы заглянуть ей в глаза, не прикасаясь лишний раз.
Словно ему было противно.
От пришедшей на ум аналогии Ева почувствовала себя совсем плохо. Она была грязной, испорченной, извращенной малолеткой, что сама подставляет шею под клыки братьев, лишь бы получить маленькую дозу заоблачного удовольствия, что они приносили.
Ева не узнавала себя. Во что она превратилась, на кого стала похожа? Оправдывает себя заботой о них, а сама…
«Видишь? Ты хочешь меня. И ты любишь меня. Еще возражения будут?»
Да, она видела. Да, хотела. И любила, конечно. Вот только думать так, даже просто допускать такую возможность – кощунство. В ушах, как никогда отчетливо, звучал голос бабушки, снова и снова повторявший: «не ходи при братьях в таком виде. Не смей, пока не случилось что-то нехорошее».
«Что-то нехорошее» случилось. Бабушка не зря опасалась. И это всецело вина Евы. Неудивительно, что Исаие теперь противно.
– Эй, ну, чего ты? Скажи что-нибудь.
Ева покачала головой. Не в силах выносить собственный стыд, она спрятала горящее лицо в ладонях, ощущая, как кожа на шее, вокруг укуса Ильи, неприятно натянулась, пока еще едва зажившая.
Грязная. Грязная, грязная, какая же она грязная!
– Ев?
– П-простиии, – слово, выдавленное сквозь ком в горле, оцарапало изнутри, резануло по глазам, сдавило сердце, смяло легкие.
Истерика накатила стихийно, бушующим водоворотом.
Вдруг стало нечем дышать. Ева начала задыхаться, ловя ртом воздух слишком быстро и слишком отрывисто, ее бил озноб и опаляло кипятком, внутренности крутило, руки тряслись – так сильно все, так больно, ужасно, грустно, нечестно, противно… «нехорошо».
Как она могла! Как допустила!
Влажный всхлип ударил по ушам, и девочка поспешила зажать рот обеими руками, чтобы из него не вырвалось что-то еще, похуже.
В этот момент меньше всего Ева ожидала, что Исаия сгребет ее с кровати в свои руки, прижмет к груди, обнимет так крепко и сильно, что плечи перестанут дрожать, и зашепчет, что все хорошо, что ничего страшного, что, пока он рядом, с ней больше ничего не случится, что он оторвет голову любому, кто ее обидит, пусть только скажет кому.
Ева качала головой, не находя сил для иного протеста, ведь это из-за нее все пошло не так. Она не заслужила его слов и его заботы, она ничего не заслужила, кроме осуждения. Но Исаия не обращал внимания, продолжая шептать, не отпускал и гладил по голове. Он делал это так долго, что Ева сама не заметила, как притихла. Ей по-прежнему было плохо и муторно на душе, но в руках Исаии становилось спокойнее, легче.
Еще долгое время Ева тихо роняла слезы, вцепившись в него, как в последнюю реальную вещь в этом мире. Остальное было столь зыбким, столь незнакомым и непонятным, что и думать об этом было больно.
Однако пришло время, и кончились даже слезы.
Ева, наконец, заметила, что у нее затекли плечи и ноги. Но пошевелиться боялась, боялась вынырнуть из облака спокойствия, и снова искать оправдания своим действиям, разбираясь в том хаосе, что стала ее жизнь.
– Рубашку потом мне постираешь, – негромко хмыкнул Исаия, и Ева неуверенно кивнула, не зная, что последует за этой полушуткой. – Стало легче?
Ева снова осторожно кивнула. Тогда Исаия стал отстраняться, чем вызвал у девочки панику. Она тут же снова вжалась в него, уцепившись пальцами за материю рубашки.
Исаия замер. Поднял голову, издав полувздох-полустон, и снова опустил лицо в сгиб ее шеи.
– Ев, отпусти, – попросил он, но Ева лишь отчаянней стиснула пальцы. – Эй. Я ведь тоже не железный.
Ева не понимала, о чем он. Не хотела понимать. Не сейчас.
– Лучше отпусти, если не хочешь, чтобы и я на тебя набросился, – сдавленно процедил парень из последних сил, но сам уже водил носом по линии ее шеи, там, где был след от укуса Ильи, где кровь была особенно близка к поверхности.
Да, ее кровь. Но куда охотнее Исаия сейчас взял бы нечто иное. Ее губы, ее дыхание, вкус ее кожи – влюбленность чистая и одержимая, желание на грани помешательства, горечь ответственности и дикая зависть к Илии, отбросившему груз морали – все это породило в Исаие бурю из чувств и мыслей, пробудив где-то на самой глубине нечто темное и тяжелое, дикое и простое.
Зверя.
Волна жара хлынула по его телу, очищая от ненужных размышлений, сомнений, страхов. Зверь вдохнул аромат ее кожи и крови, зверь хотел окунуться в этот запах, оставить свою метку, вобрать его в себя. Он потерся о шею Евы, лизнул мочку ее уха, непроизвольно изгибая пальцы так, чтобы надавить когтями, которых не было. Пока еще не было.
Из глотки донесся урчащий звук, полный довольства. Она здесь, с ним. Он может чувствовать ее, пробовать, обладать. Она только его.
– Исаия?
– Моя, – произнес зверь и удивился тому, что осознает сказанное. Исаия засомневался, зверь недовольно заворочался. С заминкой, но пришло понимание, что зверь – это Исаия, а Исаия – это зверь. Это успокоило обоих.
– Ты хочешь есть? – спросила Ева. Голос ее звучал изможденно, с толикой страха. Она не понимала.
Исаия хотел ее успокоить, и зверь тоже. Урчание усилилось, прокатилось дрожащей волной по ее телу, утешая, баюкая. Они не понимали, почему Ева их боится. Она не должна. Только не их. Они любят ее.
– Не бойся, – сказал Исаия, зверь лизнул в щеку и потерся лицом. – Это не… не плохо.
Хотела бы Ева понять, что имел в виду Исаия. Она уже открыла рот, чтобы спросить, но именно в этот момент зверь сомкнул клыки на ее шее. Он питался. Он делился. Он хотел, чтобы Ева была счастлива с ним.
