Текст книги "Мост над бездной"

Автор книги: Sgt. Muck

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 29 страниц)

Пограничные бастионы, возведенные с таким трудом, ныне стояли пустыми. Варвары проникли в империю вдоль всей границы. И что теперь окажется труднее: отогнать их обратно или просто удержать на занятых ими равнинах? В надежде отвести дурное предзнаменование, Ршава плюнул в снег, словно отвергая Скотоса.

Ингер вернулся к отряду.

– Оставайтесь здесь, – приказал он. – Не поднимайтесь на вершину холма, чтобы вас не заметили вонючие кочевники. Вы меня поняли, чародейные господа?

Кубац и остальные маги кивнули. Ршава решил, что ему лучше поступить так же.

– А что помешает хаморам самим подняться на холм и обнаружить нас? – спросил один из магов.

– Что ж, такое может случиться, но, думаю, не скоро. Похоже, их овцы разгребли снег и обнаружили под ним отличную кормежку. А хаморы часто – да почти всегда, клянусь благим богом – движутся в ту сторону, куда направляются их стада. Если их овцы счастливы, то и степняки счастливы. И поэтому, чародейные господа, я бы сказал, что сейчас дело за вами.

– Мы сделаем все, что сможем, – ответил Кубац. Никто из коллег не возразил и не попытался оспорить его старшинство. Они признавали, что он лучший из них. Когда чародеи не жаловались на то, как высоко расположены у лошадей седла или какой стоит мороз, на пути из Скопенцаны они вели профессиональные разговоры. Ршава кое-кто знал о магии. Лишь немногие из образованных священников ничего в ней не смыслили, а один из монашеских орденов даже специализировался на магии, управляющей погодой. Эта магия включала также астрологию, а может, и астрономию, но тут Ршава уже не все понимал. Когда эти маги говорили о законах подобия и законах сродства, он улавливал ход их рассуждений достаточно хорошо. Но когда они углублялись в подробности, то с тем же успехом могли говорить на языке халогаев.

Ингер спешился, один из охранников взял поводья его коня. Открыв седельную сумку, Ингер достал белую накидку с капюшоном, надел ее поверх одежды и зашагал по снегу к вершине холма. Приблизившись к ней, он накрыл голову капюшоном и пополз на животе. Накидка и капюшон сделали для него то же самое, что белые перья для куропатки и белый мех для зайца, хорька и лисицы: охранник стал невидим на фоне снега. И теперь он мог следить за хаморами, оставаясь незамеченным.

Кубац тоже спешился и первым делом почесал седалище. Ягодицы Ршавы горячо одобрили этот поступок.

– Мефодий! – окликнул Кубац более молодого чародея.

– Что вам нужно? – уточнил Мефодий.

– У тебя хорошо получается разведывать охранные чары. Попробуй выяснить, какого рода защиту используют степняки.

– Сейчас. – Мефодий достал из седельной сумки камень со вставленной в него толстой иглой. – Магнетит, – пояснил он товарищам.

Кроме отверстия для иглы, в камне имелось и другое, для тонкой серебряной цепочки. Мефодий принялся покачивать камень на цепочке то в одну сторону, то в другую. Одновременно он бормотал заклинание и делал пассы свободной рукой.

Внезапно Ршаве показалось, что магнетит начал покачиваться сам, без помощи Мефодия. Он стал описывать в воздухе сложную траекторию. Мефодий и стоящие рядом с ним маги следили за этой траекторией с напряженным – и даже восхищенным – вниманием.

– Как интересно! – заметил один из магов, и одновременно другой воскликнул: – Как необычно!

Независимое движение камня заинтересовало и Ршаву, но он не мог сказать, было ли оно необычным.

– Ну? – поинтересовался Кубац через минуту.

– Могу сказать, что какие-то охранные чары здесь есть, – доложил Мефодий, и другие маги, следившие за магнетитом, кивнули. – А вот насколько они сильны… Этого я, боюсь, точно сказать не могу. Будь это видессианская магия, оценить было бы легче. – Он снова взглянул на магнетит. – Мне кажется, что магическое действие, которое мы запланировали перед отъездом из Скопенцаны, должно сработать.

– Превосходно! – Вместе со словом изо рта Кубаца вырвалось облако пара. – Я тоже так считаю. Как могут любящие Скотоса варвары надеяться устоять против нас, когда на нашей чаше весов не только владыка благой и премудрый, но и добытые тяжким трудом профессиональные знания и мудрость?

– Хорошо сказано! – Ршава хлопнул в ладоши.

Поскольку руки у него были в рукавицах, звук получился глухим. Секунду спустя прелат сообразил, что это и к лучшему. Звонкий хлопок могли услышать хаморы-пастухи за холмом.

– Спасибо, святейший отец. – Кубац поклонился Ршаве. – В таком случае мы станем действовать так, как запланировали и обсудили. У меня с собой амулет.

Он извлек его из-под толстой шерстяной туники, которую носил под плащом из волчьей шкуры, придававшим ему некоторое сходство с кочевником. Блеснули золотой солнечный диск и два из трех вставленных в него камней: изумруд, зелень которого привела бы в отчаяние луговую траву, и радужно переливающийся опал. По контрасту с ними третий камень выглядел маленькой стекляшкой. Указав на него, Ршава спросил:

– Что это за камень и почему вы придаете ему такое большое значение?

– Этот, святейший отец? – Кубац тронул пальцем невзрачный камешек. Прелат кивнул. – Это настоящий алмаз. Знаю, что смотрится он не очень эффектно, но причина тому проста: он настолько твердый, что его нельзя отполировать или придать ему форму. Никакой другой камень не может его даже поцарапать – на такое способен только другой алмаз. Полагаю, во всей Скопенцане этих камней не больше трех-четырех.

В это Ршава тоже был готов поверить. Даже в столице алмазы были исключительно редки – и ценились за редкость гораздо больше, чем за красоту. Это прелат понимал: на вид в алмазе не было ничего необычного.

– В чем его особое достоинство? – спросил он. – И раз уж мы об этом заговорили, каковы магические достоинства остальных камней?

Кубац слегка улыбнулся:

– Так вы хотите стать чародеем?

– Только не я. Но будьте любезны, расскажите хотя бы то, что может знать человек, не посвященный в ваши тайны.

– Расскажу, и охотно. Алмаз, который, как видите, закреплен на левой стороне амулета, хорош против врагов, безумия, диких зверей и злодеев. Изумруд отгоняет врагов и делает их слабыми. Опал способствует одолению противников.

– В таком случае камни выбраны хорошо, – согласился Ршава. – Да придаст Фос удачу чарам, которые вы почерпнете из этих камней!

– Спасибо. Молитесь за нас.

И Ршава стал молиться. Фос наверняка будет на стороне тех, кто почитает его и выступает против степных дикарей.

– Благословен будь, Фос, владыка благой и премудрый, пекущийся во благовремении, да разрешится великое искушение жизни нам во благодать.

Он повторял символ веры снова и снова, выделяя «нам». Почему бы не напомнить благому богу о том, кто его истинные последователи? Фос, разумеется, и так об этом знает, но все же не стоит пускать дело на самотек.

Кубац положил амулет не на снег, а на квадратный лоскут голубого шелка, уголки которого тщательно направил по сторонам света. Ршаве не было нужды спрашивать, что символизирует этот квадрат. Разумеется – небо, по которому путешествует солнце. Кубац встал к югу от квадрата. Другие чародеи заняли места на оставшихся углах, и все вместе начали распевать заклинания.

Когда зазвучали их голоса, в воздухе запульсировала магическая энергия. Ршава ощущал ее так же, как мог предвидеть рождение молнии во время грозы, еще до того, как она ударит. Руки чародеев совершали быстрые и сложные пассы – иногда в унисон, а порой каждый из магов играл собственную роль, помогая создать более объемное и мощное целое.

Маги, не принимавшие непосредственного участия в колдовстве, пристально за ним наблюдали. Возможно, четверо поющих черпали их силу невидимым для Ршавы способом; либо то были ученики, глядевшие на работу мастеров. Мефодий следил за происходящим внимательнее всех. По сравнению с этим продемонстрированная им магия казалась игрушечным домиком на фоне императорского дворца в столице.

Кубац заметно сосредоточился.

– Сейчас! – воскликнул он и метнул всю мощь заклинания на запад.

Все четыре мага сразу зашатались, а один даже упал на снег. Чародеи обладали большим могуществом, но за него им приходилось дорого платить.

– Что магия могла сделать, она сделала, – сказал Ршава. – Пусть владыка благой и премудрый благословит ваши усилия и увенчает их успехом.

– Да будет так. – Голос Кубаца прозвучал еще более устало, чем выглядел маг; такой голос мог принадлежать дряхлому старику. Несмотря на мороз, лицо его блестело от пота. – Еды. Вина. Что угодно, лишь бы восстановить силы.

– И спать, – пробормотал упавший на снег чародей, с трудом поднимаясь.

Кубац и остальные двое кивнули.

Кроме магических принадлежностей, чародеи привезли с собой медовые лепешки и вино. Они знали, что тем, кто творит подобную магию, потребуется быстро прийти в себя. Все четверо магов набивали рты сладкими лепешками и глотали крепкое вино с такой жадностью, словно боялись, что завтра его запретят пить.

– Отличная работа, клянусь благим богом! – сообщил чародеям Ингер, спустившись с вершины холма. – Пастух рванул отсюда с такой прытью, будто за ним гонится демон. И овцы его тоже сбежали.

Мефодий, занимавшийся более скромным чародейством, чем остальные, сохранил больше сил. А поскольку он был озабочен тем, какие охранные чары есть у хаморов, возможно, его магические чувства были уже настроены на кочевников. Не прошло и минуты после слов Ингера, как глаза молодого чародея вновь распахнулись, но теперь уже от удивления и тревоги:

– Контрзаклинание! – выдохнул он.

– Да ты с ума сошел, – сказал кто-то из магов. – Они никак не могли… – Он вдруг смолк, и на его лице появилось такое же выражение, как у Мефодия. – Фаос! – ахнул чародей. – Они смогли!

– Мы должны их сдержать. – Кубац едва стоял на ногах, но голос его не утратил решимости. – Не знаю, как они это делают, но мы можем это остановить. Должны остановить. Мы…

Он зашатался, как будто ему нанесли тяжелый удар. Причиной тому была не слабость после только что совершенного магического действия. Удар нанесли чары, нацеленные на него – и на всех видессианских магов, их охранников… и на Ршаву.

Его затопил страх. Прелат пытался с ним бороться, но не смог, как не может сопротивляться кубок, когда в него наливают вино. Ршава задрожал. У него застучали зубы. По спине прокатился ледяной поток. И все это продолжалось и продолжалось. Страх не кончался, как это произошло бы со страхом, вызванным естественной причиной. Краешком сознания Ршава понимал, что этот ужас искусственный, что он вызван магией… Но легче от этого не становилось.

Те из чародеев, кто оставался верхом, ударили своих лошадей пятками по бокам. Перепуганные лошади разбежались во всех направлениях – многие в сторону Скопенцаны, – но не все. Некоторые заржали от удивления и боли. Кое-кто из магов тоже кричал.

Несмотря на слабость, Кубац лучше остальных мог сопротивляться хаморскому колдовству. Все еще пошатываясь, он схватил амулет, с помощью которого они наслали видессианские чары на кочевников. Чародей вцепился в него, как утопающий хватается за обломок корабля. Обломок может удержать на плаву потерпевшего кораблекрушение; но Кубацу, похоже, амулет совершенно не помог.

– Как они это делают?! – воскликнул чародей. – Как, во имя благого бога? – Его полный отчаяния взгляд встретился со взглядом Ршавы. – Благим богом молю вас, святейший отец, заставьте их прекратить!

Ршава счел чудом уже то, что не сбежал вместе с большинством магов и охранников. Даже на то, чтобы просто оставаться на месте, уходили все его силы до последней капли. Он вознес Фосу еще одну страдальческую молитву. Насколько он мог судить, пользы она не принесла. Страх, насланный шаманами хаморов, продолжал его терзать.

Испустив низкий, полный ужаса стон, Кубац вскочил на лошадь и ускакал. Он стал последним из чародеев, кто еще оставался на месте. Охранники тоже сбежали. Ингер продержался дольше остальных, но лишь немного дольше. И Ршава остался в полном одиночестве.

На мгновение его охватил гнев – настолько горячий, что прелат едва не преодолел магически насланный страх. Как хаморы посмели нанести ответный удар, с явным пренебрежением не только к империи Видесс, но и к владыке благому и премудрому? Как они посмели?! Это оскорбление!

То, что это было оскорбление, не делало его менее реальным. Гнев Ршавы угас, как и положено естественной эмоции. Страх остался. И даже усилился. Ршава понятия не имел, как хаморы это проделывают. Если на то пошло, даже Кубац не представлял, как они это делают и как их остановить.

Храбрость прелата, точнее, его сопротивление контрзаклинанию шаманов в конце концов рухнуло. Он ударил лошадь пятками, тронув ее с места. Если бы животное решило побежать на запад, Ршава попал бы к кочевникам и для него бы все закончилось. Но оно побежало на восток – в сторону Скопенцаны; и прелат, хотя и сломленный, избежал гибели.

* * *

Лошадь Кубаца тоже мчалась галопом на восток, и Ршава через некоторое время догнал мага.

– Почему мы так напуганы? – спросил Ршава. Зубы у него до сих пор стучали, как будто он пролежал некоторое время голым в снегу.

– Потому что они заставили нас бояться. – Лицо Кубаца походило на маску ужаса. – Я даже помыслить не мог, что на свете есть чародей, способный нагнать на меня страх. Не мог, но я ошибался.

– Как нам спастись от этих чар?

– Если бы знал, то сказал бы. Нет – если бы знал, то сделал бы это.

По мере приближения к Скопенцане страх ослабевал, хотя и очень медленно. Ршава сделал из этого логичный вывод:

– Они не могут запугивать нас вечно.

– Не могут, но с меня и этого хватило. – Кубац натянул поводья. И вовремя: если бы он этого не сделал, его лошадь вскоре упала бы от усталости.

Лошадь прелата была не в лучшем состоянии. Он тоже остановил ее. Из кроваво-красных, почти раскаленных ноздрей запыхавшегося животного вырывались длинные струи пара.

– Как? – вопросил Ршава, испытывая почти физическую боль. – Как смогли кочевники, варвары, проделать с нами такое?

– Не знаю. – Голос Кубаца наполняли ужас и ярость. Они были направлены не на Ршаву, а на себя. – Все, что мы сделали, сработало должным образом. Их охранные чары не казались чем-то особенным. Наши чары… Наши чары, святейший отец, были в своем роде идеальным образцом. Мы не допустили ошибки при подготовке амулета. Чародейский обряд тоже прошел без единой помарки. Но теперь я могу сказать, где мы ошиблись.

– Где?

– Мы думали, что чары будут достаточно сильными, чтобы отогнать хаморов, и настолько сильными, что у них не будет возможности ответить. Похоже, тут мы немного не рассчитали. – Маг визгливо и почти истерично рассмеялся. – Да, самую чуточку, клянусь благим богом.

– Но благой бог должен был оберегать нас, не допустить, чтобы нас постигло такое, – промямлил Ршава.

Кубац рассмеялся еще более судорожно:

– То, что должно было случиться, – это не то, что случилось, святейший отец. Возможно, вы это заметили. Да, пожалуй, заметили. Если вы пожелаете обсудить это с Фосом, когда будете разговаривать с ним в очередной раз, надеюсь, вы окажете мне любезность и передадите, что он вам поведал на этот счет.

Такой сарказм граничил со святотатством, если уже не пересек опасную черту. В любой другой день Ршава указал бы на это Кубацу. Но после только что испытанного сокрушительного поражения прелату было не до того.

– Я не увидел никаких знаков того, что владыка благой и премудрый отверг мои молитвы, – сказал он.

– Никаких? – Маг иронично приподнял бровь. – Наши чары были рассеяны. Мы в панике сбежали. Если бы мы не находились достаточно далеко, то, полагаю, я просто умер бы от страха. Это вам ни на что не намекает?

Несмотря на подавленное состояние, такого Ршава вынести уже не мог:

– Если вы утверждаете, что сила Фоса не правит миром, чародейный господин, то вы тем самым говорите, что им правит Скотос. Вы это сказали? Других вариантов я не вижу.

– Нет-нет, такого я не говорил, – поспешно отступил Кубац. – Может быть, благой бог наказывает нас за наши грехи… Но каковы бы ни были его причины, он позволил хаморам восторжествовать над нами.

– Каковы бы ни были его причины… – повторил Ршава.

Ему сразу вспомнилась гражданская война. Если бы возмечтавший о славе генерал не восстал против его родственника, ничего из этого не случилось бы. Из пограничных фортов не отозвали бы солдат, чтобы бросить их в схватку… И у кочевников не появилось бы шанса хлынуть из степей в империю.

– Тут мы ничего не можем поделать, – угрюмо сказал Кубац. – Проклятые кочевники творят в наших краях все, что хотят. Кто может их остановить? Кто может хотя бы замедлить их нашествие?

– Отчаяние – один из грехов, который Фос никогда не простит. – Этими словами Ршава попытался поднять дух и себе, и чародею.

Неужели империя настолько переполнилась грехами, что заслужила такое масштабное нашествие варваров? И неужели кочевники были настолько добродетельны, что заслужили право на грабежи и добычу, которую они возьмут в Видессе? В такое он поверить не мог.

Но Фос делает то, что пожелает, а не то, что просят у него простые смертные. Ршаве пришлось напомнить себе об этом. Мысль оказалась сдерживающей. А когда Ршаву сдерживали, он любил это не больше любого другого человека.

Кубац взглянул на него так, словно никогда прежде не видел:

– Вы действительно в это верите?

– Каким бы я был священником, если бы не верил? Воистину жалким, можете не сомневаться. Так мы поедем в Скопенцану и сделаем все, что сможем, чтобы подготовить город к обороне?

– Полагаю, ничего иного нам не остается. Хотя не думаю, что от этого будет большой прок.

– Вы это говорите как человек или как предсказатель?

– Как человек. Я не пытался заглянуть в будущее. Иногда лучше его не знать. – Теперь Кубац взглянул на Ршаву иначе, с любопытством. – О чем вы спросили беднягу Элада, когда он упал мертвым, пытаясь ответить на ваш вопрос?

– О чем бы я ни спрашивал, надеюсь, что он перешел Мост Разделителя и теперь наслаждается вечным блаженством с Фосом. – Ршава очертил на груди солнечный круг.

Воспоминание об ужасе, застывшем на лице Элада в последние секунды его жизни, пересилило даже страх, навязанный прелату и его спутникам хаморскими шаманами.

Кубац хмыкнул:

– Вопрос имел отношение к гражданской войне?

– Конечно нет. – Ршава постарался ответить так, чтобы чародей по интонации понял, насколько оскорбительно его предположение. – Любому, кто пожелает заглянуть в будущее автократора, полагается отрубить голову, – продолжал прелат. – По-моему, это хороший закон и справедливый. Я его не нарушал.

– Хорошо, святейший отец. Не сердитесь на меня, пожалуйста. – Кубац сделал примирительный жест, но взгляд его остался настороженным и острым. Чародей не мог похвастаться большой физической силой, зато ума и проницательности ему было не занимать. – Значит, вы не собирались нарушить закон?.. Вы решили обойти его?

Ршава ответил не сразу. Но, ответив не сразу, он осознал правоту пословицы. Тот, кто мешкает, – проигрывает.

– Каким бы ни был мой вопрос – это мое дело, а не ваше, чародейный господин, – ответил он наконец после слишком долгой паузы.

– Ага… – протянул маг. Ршаве еще не доводилось слышать такого несогласного согласия. – Благодаря вам оно стало и делом Элада, не так ли? Но только Элад заглянул в будущее, и этот взгляд оказался для него последним.

– Вы этого не знаете. И я этого не знаю. – Ршава пытался убедить скорее себя, чем Кубаца. – С ним могло случиться что угодно. И это вовсе не обязательно имело отношение к… тому, что я спросил.

– Ага, – повторил Кубац еще более ехидно. – Элад был здоров как лошадь. Уж это я точно знаю.

– Лошади тоже умирают, – возразил Ршава. – Кстати, наши только что едва не сдохли.

– И мы тоже, – заметил чародей. – Но не просто так. Кто-то постарался, чтобы такое случилось. Эти проклятые хаморские шаманы… Так вы утверждаете, что не верите, будто что-то погубило Элада?

Уже не впервые Ршава пожалел, что плохо умеет лгать. Он с удовольствием ответил бы Кубацу, что не считает, будто одно как-то связано с другим. Ответил бы… но не смог.

– Так о чем вы его спросили? – рявкнул Кубац.

– Стану ли я вселенским патриархом. – Ответ сам сорвался с губ. Уж не использовал ли маг какие-нибудь небольшие чары, чтобы вытянуть его?

Судя по тому, как моргнул чародей, такого он услышать не предполагал.

– И он ответил до того, как умер?

– Нет. – Ршава покачал головой. – Может быть, он увидел ответ, но не произнес его.

– Жаль, – буркнул Кубац.

– Да, я тоже так думаю, – согласился Ршава.

Вопрос не давал ему покоя с того момента, когда Элад скончался в его кабинете. Что увидел предсказатель? Станет ли Ршава патриархом? Или не станет? Какое несчастье произойдет в зависимости от любого из ответов?

Он подумывал о том, чтобы предложить золото другому предсказателю. Возможно, смерть Элада лишь совпадение. Возможно. Как Ршава ни пытался, он не мог заставить себя в это поверить. Жители Скопенцаны предположили, что смерть Элада была совпадением. Они перестанут так думать, если и второй предсказатель умрет при таких же обстоятельствах.

Тяжело вздохнув, Ршава тронул лошадь с места. Кубац поехал следом. Они почти не разговаривали весь остаток пути до Скопенцаны.

Слезы жгли глаза Ршавы. Пусть Скопенцана не столица: ни один город в мире не мог соперничать с Видессом, даже Машиз, столица Макурана. Ршава был уверен, что сам макуранский Царь Царей не стал бы это оспаривать. Пусть Скопенцана не родной город прелата, который тот оставил, – все равно это аванпост цивилизации.

По стенам города вышагивали мужчины в шлемах, с копьями на плечах. Они не были воинами в полном смысле этого слова. То были городские ремесленники, раз в неделю на полдня оставлявшие свою обычную работу для поддержания иллюзии, будто в Скопенцане есть гарнизон. С расстояния они походили на солдат – тех, что ушли на гражданскую войну. Может быть, хаморы посмотрят на них, решат, что Скопенцана готова отразить любую атаку, и отправятся разорять близлежащие деревни и фермы. В этом случае городское ополчение сможет считать, что свою задачу оно даже перевыполнило.

Но что если варвары не уйдут?

Станут ли ополченцы сражаться? Вероятно. Будут ли они сражаться храбро? Некоторые, несомненно, будут. Смогут ли они сражаться настолько хорошо, чтобы не пустить врага в город? Кто сможет ответить на этот вопрос, пока ополченцы не проявили себя в деле?

Ршава пробормотал молитву Фосу, слегка выделив «пекущийся во благовремении» и «великое искушение жизни». Он произносил ее и в ту минуту, когда Кубац с остальными магами нацеливали чары на хаморов. Пользы от молитвы для него и для чародеев не оказалось никакой. А теперь он молился о том, чтобы благой бог пощадил Скопенцану, на которой лежала лишь малая часть (если вообще лежала) грехов за то, что творилось на юге.

Ворота оказались закрыты, и на душе у Ршавы от этого немного полегчало. Кто-то – скорее всего, Зауц – воспринял ситуацию всерьез. Тяжелые створки приоткрылись ровно настолько, чтобы впустить прелата и мага. Затем, покряхтывая от натуги, стражники-любители снова закрыли их и неуклюже опустили на место громоздкие запорные брусья.

– Как прошло дело, чародейный господин? – приветливо окликнул Кубаца один из ополченцев.

Ршаве он был знаком, во всяком случае в лицо. Он делал глиняные тарелки и горшки. Это у него получалось мастерски. А вот какой из него получился солдат?.. Это уж совсем другой вопрос.

Прежде чем ответить, Кубац быстро и вопросительно взглянул на Ршаву. Прелат кивнул – едва заметно, но четко. Если Кубац не скажет правду сейчас, она все равно всплывет, и довольно быстро.

Вероятно, поняв это сам, Кубац вздохнул и ответил:

– Боюсь, дело кончилось совсем паршиво. Варвары не только отбили наши чары, но и ударили в ответ так сильно, что мы не смогли отразить. Плохой оказался день, и кочевники даже сейчас движутся к городу.

– Да как такое могло случиться? – изумился гончар.

– Легче, чем любой из нас мог представить, – ответил Ршава. – Легче для них.

Кубац печально кивнул, соглашаясь.

Стражники у ворот заговорили между собой, и затем другой из них – столяр, знаменитый в городе не только прекрасной мебелью, но и веслами, спросил:

– Но если это так, что нам теперь делать?

Прелат и чародей переглянулись.

– Молиться, – ответил Кубац, опередив Ршаву. – Молиться и надеяться, что хотя бы молитвы нам помогут.

– Если не помогут молитвы, не поможет ничто и никогда, – заявил Ршава.

Кубац не пожелал уступить в споре. Если учесть катастрофу, постигшую чародеев и их спутников, его слова, пожалуй, прозвучали не так пугающе, как могли бы при других обстоятельствах:

– Я бы так сказал, святейший отец, – ответил он. – Судя по тому, что мы видели, есть вероятность, что не поможет уже ничто.

– Что молитва может сделать, она сделает, – сказал Ршава. – Я и весь наш город будем молиться так, как не молились никогда.

* * *

У Ршавы имелось немало поводов жаловаться на Скопенцану. Зима здесь была таким ужасом, о котором он и понятия не имел, пока не приехал на дальний север. Город, казалось прелату, отстал от времени на много лет. Даже местный акцент был старомодным. Суть большинства жалоб Ршавы сводилась к тому, что Скопенцана не столица. Однако на набожность горожан он не жаловался никогда.

Не мог он на нее пожаловаться и сейчас. Хотя после зимнего солнцестояния дни пошли в рост, они все еще оставались короткими и очень холодными. Тем не менее люди начали приходить в главный храм (и другие храмы города) задолго до восхода солнца. Ршава мог быть недовольным архитектурой главного храма: по сравнению со столичными он был и провинциальным, и архаичным – но не численностью и энтузиазмом прихожан.

Когда он направлялся по центральному проходу к алтарю, люди кланялись и очерчивали на груди солнечный знак Фоса. Ршава был облачен в свое самое роскошное одеяние – почти целиком из золотой парчи, богато украшенное рубинами, изумрудами, сапфирами и жемчугом. Пожалуй, оно было слишком роскошным для провинциального прелата – такие одежды подошли бы вселенскому патриарху.

(Он не будет думать об Эладе. Не будет… кроме тех случаев, когда не сможет не думать.)

Заняв свое место в центре, как он уже многие годы был в центре событий в Скопенцане, Ршава воздел к небесам руки и взгляд. Прихожане повторили его жест. Вместе со всеми он нараспев произнес символ веры:

– Благословен будь, Фос, владыка благой и премудрый, пекущийся во благовремении, да разрешится великое искушение жизни нам во благодать.

Видессиане произносили символ веры настолько часто, что иногда делали это формально, выговаривая слова, но не особенно прислушиваясь, не вдумываясь в их смысл. Но не здесь. И не сейчас. Каждый звук, вылетавший из каждого рта, наполнялся мучительным смыслом. Все в городе знали, что случилось с магами, выступившими против хаморов. После Ршавы и Кубаца лишь несколько из них вернулись в Скопенцану. Остальных в городе так и не дождались. Об этом тоже следовало задуматься.

Ршава опустил руки, и прихожане уселись на скамьи.

– Владыка благой и премудрый, – начал он проповедь, – мы знаем, что мы не безгрешны. Мы – мужчины и женщины, и поэтому Скотос искушает нас и делает хуже, чем нам следует быть.

Он повернул голову и сплюнул. Слушатели аккуратно сплюнули под ноги, чтобы не попасть на сидящих рядом.

– Но мы также знаем, о Фос, что всегда помним о тебе и что благость твоя написана на вратах наших сердец. И мы знаем, что дикие варвары, которые ныне терзают наши земли, не признают ни имени твоего, ни благости, что столь щедро проистекает из сердца твоего. Он творят зло ради зла. Они мучат нас и для развлечения своего, и во имя зла. И потому, если на то будет воля твоя, не подпускай их к нам. Отврати их к границам земли нашей, обратно в их бездорожную степь, где им самое место. Да будет так, о владыка благой и премудрый, если услышишь ты молитвы наши.

– Да будет так, – эхом отозвались прихожане.

Ршава продолжил молитву с искренностью и страстностью, каких никогда прежде не достигал. Он знал, что питает эту страстность, – страх. Отчасти этот страх предвидел то, что может произойти, если хаморы ворвутся в Скопенцану, а отчасти питался воспоминаниями о том, что сделали шаманы степняков с прелатом и видессианами, выехавшими на магическое сражение.

Если не считать Кубаца, Мефодия, Нигера и горстки других, жители Скопенцаны не разделяли – просто не могли разделить последний из его страхов. Они счастливцы, подумалось Ршаве. Но каждый человек в храме наверняка боялся осады. Уже многие годы Скопенцана не подвергалась нападениям. Однако боязнь врагов, готовых хлынуть в город через стены и ворота, жила глубоко в душе любого горожанина в Видессе.

Помня об этом, Ршава произнес:

– И мы молим тебя, о владыка благой и премудрый, чтобы укрепил ты десницы наши, дабы смогли мы оборониться от хаморов и отогнать их, воющих от поражения своего, коли хватит у них безрассудства напасть на нас. Да будет так, о Фос.

– Да будет так, – снова отозвались прихожане и осенили себя знаком благого бога.

– В доброте своей и милосердии, пошли нам помощь в горе нашем. Да наступит быстро конец раздору, вспыхнувшему в империи Видесс. И пусть автократор видессиан, наместник твой на земле, быстрее пошлет солдат, дабы избавить нас от варваров и защитить от всего зла. О благой бог, о свет вселенной, да будет так!

– Да будет так! – воскликнули прихожане.

Вслед за Ршавой они воздели глаза и руки к небесам в надежде, что Фос обратит на них внимание.

Когда служба закончилась, Ршава вышел в притвор к прихожанам, которые хотели поговорить с ним. Кубац серьезно поклонился ему:

– То, что молитва могла сделать, святейший отец, она, несомненно, сделала.

– Благодарю, – ответил Ршава.

– Стоит ли меня благодарить – это, наверное, уже другой вопрос, ибо кто знает, что может сделать молитва.

Произнеся эту загадочную фразу, Кубац снова поклонился и вышел из храма.

К прелату протолкался Зауц. Глаза эпарха блестели от восхищения.

– Вы умный человек, святейший отец, умнейший, – сказал он.

– Благодарю вас за доброту, почтеннейший господин, – ответил Ршава.

Зауц усмехнулся, как будто только что поймал жирную муху, принесенную ветерком.

– «Пусть автократор видессиан быстрее пришлет солдат», – процитировал он. – Воистину, пусть он поторопится! А вы ухитрились попросить его об этом, не называя имени. Хорошая работа! Воистину отличная!

– Как родственника Малеина, меня весьма заботит, кто именно правит империей. Но как прелата Скопенцаны, которой грозит опасность, меня это совершенно не волнует. Кто бы ни правил империей, пусть он пришлет солдат как можно скорее.