Текст книги "Шестой прыжок с кульбитом (СИ)"

Автор книги: Сербский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 26 страниц)

Глава 5

Глава пятая, которая должна быть первой. Так вышло. Но лучше поздно, чем не туда. А наш рассказ пойдет о событиях перед Новым годом.

Николай Уваров был зол. Это ясно читалось на его хмуром лице. В замшевом пиджаке цвета марсала, с накладными карманами и пижонскими заплатками на локтях, он расхаживал по кухне, чего-то бормоча. Галстука при нем не наблюдалось. Зато имелся шейный платок – видимо, чтобы подчеркнуть тщательно лелеемый образ босса мафии. Шелковый аксессуар, повязанный нарочито небрежно, выглядывал из-под ворота черной стильной рубашки.

На угловом диване сгорбилась Лёля в розовом банном халате. Со скорбным лицом она забилась в самый угол. На коленях девушки вольготно устроился горный лев. Не просто так, а по делу: с урчаньем и упоением зверь вкушал молочную смесь. Выпущенными когтями он цеплялся за край миски, и прочие пустяки, вроде переговоров людей, его беспокоили мало.

Овчарка Мальчик с порога кухни внимательно наблюдала за перемещениями незваного гостя. Создавалось впечатление, что войти в квартиру ему дали, а вот выйти будет нелегко. Вплоть до того, что пиджак может обзавестись новыми заплатками.

У кофемашины Уваров задержался, чтобы плеснуть себе очередную порцию капучино, уже третью. Покосившись на собачку, поджал губы.

– Чего уставилась, как Ленин на буржуазию? А ведь я со всей душой. Щеночка твоего скоро возьму, на даче сторож очень нужен. А там знаешь, какой простор? Три участка. А скоро весь квартал будет наш!

Овчарка на это презрительно зевнула. И настороженный взгляд не отвела: нас не проведешь. Мол, мели Емеля, твоя неделя.

– Давай еще раз, с самого начала, – обернулся Уваров к девушке. – Только спокойно, Лёля, без слез. И по порядку.

– Хорошо, – блондинка послушно кивнула, а затем припала к коньячному бокалу. Она еще не отошла от потрясения, выглядела бледно. Однако говорила внятно, хотя и заторможено. – Рано утром мы вышли из подъезда во двор, дошли до подворотни. Светало, было пустынно и тихо. Собачка побежала вперед, и вдруг началась стрельба.

– Сразу?

– Да, только перед этим Антон Михалыч толкнул меня в лужу. По ноге ударил больно, гад такой. Теперь синяк неделю желтеть будет! Садист противный.

– Лёля, это важно, конечно, – мягко заметил Уваров. – Но ты не отвлекайся, ладно? Попробуй сухо, как для протокола.

– Хорошо, – она встряхнула влажными растрепанными волосами. – Я упала, смотрю: в руках Антона Михалыча откуда-то взялся автомат. Толстый такой, незнакомой модели. Когда из дому выходили, вещей не брали, это точно… Он присел на колено, и выпустил три очереди с отсечкой по три патрона. Быстро, одну за другой. Из черного автомобиля марки «Геледваген» ответили длинной очередью, практически одновременно.

– Ишь ты, шустрые какие ковбои, – пробормотал Уваров. – Прямо вестерн на диком Западе. И что, не было никаких переговоров? Никто не подходил с вопросами и угрозами?

– Да они даже из машины не вышли, козлы! Я же говорю, сразу палить начали. У меня над головой пули так и просвистели! Буквально по волосам чиркнули. А в Антона Михалыча несколько раз попало, я это слышала. Он захрипел и упал лицом в лужу, – блондинка всхлипнула и гулко глотнула из бокала.

– Так-так, – Уваров отхлебнул из чашки. – Значит, в воздухе свистели пули и пулеметы. Хм…

Мысль закончить не удалось, в кармане у него загудел телефон. Отвернувшись, Николай Сергеич отошел к окну. Послушал, изредка вставляя краткие междометия. Завершив разговор, остро взглянул на девушку:

– Звонили из больницы. У Бережного касательное ранение мякоти бедра, кость не задета. Зашили. Ну и ушиб грудной клетки. Сломано два ребра, тут бронежилет выручил. Наложили плотную повязку. Так что все в порядке, больной спит.

Блондинка шумно выдохнула, а потом перекрестилась. Уваров добавил:

– Думаю, через пару дней будет бегать быстрее прежнего.

– Так быстро? – поразилась она. – Я имела в виду, после ранения долго лежат.

– Плохо ты Михалыча знаешь, – усмехнулся Уваров. – Его палкой не убьешь, даже если захочешь.

– А когда можно навестить?

Категорическим тоном Николай Сергеич отрезал:

– Не надо этого, Лёля. Подумаешь, царапина на ноге. Самое лучшее в твоем положении – это поспешить в аэропорт. На Мальдивах глупых вопросов никто не задаст. Разве что спросят, какое блюдо ты желаешь к ужину. Ладно, вернемся к нашим баранам. Больше никто не стрелял?

Глаза у Лёли затуманились, но она собралась:

– В нас больше не стреляли. Но невдалеке хлопали пистолетные выстрелы. Скорее всего, стреляли двое. Потом с улицы забежал мужчина с пистолетом в руке. У меня сердце в пятки ушло!

– Чего так?

– Я подумала: а вдруг он намеревается ограбить меня и лишить девичьей чести, угрожая оружием?

– Так ты еще девица? – поразился Николай Сергеич. – Хм…

– Не надо понимать так буквально, – уклончиво ответила Лёля. – Это фигура речи.

– А можешь обойтись без фигур?

– Конечно. Буду говорить как бы под протокол. В общем, испугалась я, что он меня изнасилует. А у меня с собой, как назло, ни пистолета, ни газового баллончика. И Антон Михалыч лежит трупом.

– Успокойся, – буркнул Уваров. – Насильники в луже не работают. Они тащат жертву куда-нибудь в укромное местечко. Как он выглядел?

– Среднего роста, в серой куртке и бейсболке. Обычное худощавое лицо, ничего особенного. Лет тридцати. Он нагнулся, развернул Антона Михалыча. Потом потряс и попросил очнуться. Так и сказал: «Михалыч, очнись».

– И что?

– Антон Михалыч очнулся. Закашлял. Сказал «Мальчик, домой» и еще что-то буркнул сквозь кашель, вроде «валите отсюда, ребята». Потом он схватил меня, и мы почему-то оказались в спальне, на кровати. В грязной одежде и обуви, представляете?

– Да уж, – согласился Уваров. – А как вы там оказались?

– Не помню, – прошептала она. – Временное помутнение разума нашло. Вообще непонятно, как по лестнице на третий этаж поднялась. Черная пелена перед глазами мелькнула, а потом раз! – и лежу на кровати. И грязная вода с меня течет, прямо на шелковое покрывало. Антон Михалыч рядом лежит, такой же мокрый. Хрипит.

– Так-так.

– И тут на пороге спальни появилась Анюта. Это бывшая Антона Михалыча.

– Я знаю, – кивнул Николай Сергеич.

– Она с ходу начала орать на Антона Михалыча. Такие фразы вульгарные, вроде «что же это такое», и «сколько можно, когда уже это кончится». Еще сказала «свинья грязь везде найдет». Нет, в чем-то она права, ведь мы всю постель изгваздали. Но зачем грубить? Потом она заявила мне очередную гадость.

– Что именно?

– Повторить?

– Если помнишь.

– Ну, слова-то я запомнила: «Иди в душ, кошелка в ботах. Только здесь разденься, чтобы грязь по квартире не носить. И сиди тихо, носа не высовывай. За тобой придут». Эта рыжая змея как в воду глядела, вы пришли.

– Он пришел, я уже здесь, – Уваров хмыкнул, и захрустел печеньем. – Что еще сказала?

– Обидное прошипела, будто я волчица старая и мерзкая притом. Это кто волчица, еще разобраться надо! Я не успела слова вставить, как эта рыжая коза нагнулась, чтобы схватить Антона Михалыча. И они оба исчезли! Видимо, грязь мне в глаза попала. Когда протерла, их уже след простыл. Здоровая кобыла, господи прости.

– Так-так. Это все?

– Еще она сказала «Мальчик, присмотри здесь». И теперь собачка таскается за мной следом, как привязанная. Но не трогает.

– Ладно, это лирика, – Уваров покосился.

Овчарка сидела на прежнем месте. На косой взгляд она ответила улыбкой – показала зубы и плотоядно облизнулась.

– Ну, я помылась, одежду кое-как отстирала. А меховое манто испортилось. Дорогое, блин, манто. Норка натуральная… Жалко.

– Если натуральная норка, после химчистки будет как новенькая, – Уваров взялся за подбородок. – Какой у тебя план на сегодня? Дела в городе есть?

– К чертям все дела, кроме химчистки! Потом надо домой заскочить, чемодан забрать. Ну и свет отключить, газ выключить.

Николай Уваров подошел к окну.

– Зимы ждала, ждала природа. Снег выпал только в январе, – пробормотал он задумчиво. – Снег выпал и тут же растаял.

А во дворе творилось черти что, настоящее столпотворение. Шастали служивые люди в форме и штатском, щелкали фотовспышки. В сторонке сгруппировалось начальство, все как один с телефонами на ухе. Возле полосатой ленты ограждения шептались жильцы, жадно прислушиваясь к происходящему. Кого-то из них опрашивали под запись в планшет.

– Значит так, Лёля, – после паузы решил Николай Сергеич. – Курточку мы тебе подберем из запасов Михалыча. Будет велика, конечно, но ничего. Мешковатая одежда сейчас в моде, фишка называется «стиль оверсайз».

К проблеме выбора нарядов женщины относятся строго, но Лёля отреагировала спокойно, без фанатизма:

– Фигня вопрос, добежать домой можно в чем угодно. Фриков без меня на улице хватает.

– Выходим по одному, сначала ты, потом я, – Уваров начал излагать план действий. – С деловым видом чешешь на улицу Соколова. Там у гостиницы стоит «Порше Кайен». Меня не ждешь, ныряешь внутрь. Водителя я предупрежу по телефону. Через пять минут буду сам. Если тебя кто-то вдруг опознает и позже это всплывет, не отнекивайся. Скажешь, что действительно была здесь, заходила в «Пятерочку».

– Понятно, – кивнула она, махнув рукой: – Подайте тарелку, вон ту, с резаной курицей.

Из кучки мелко резаных кусочков Уваров выбрал ломтик покрупнее, заплямкал губами:

– Сварено без соли и специй… Кошерное питание?

Блондинка слабо улыбнулась:

– Типа того. Диетическое блюдо для котенка, он любит домашнюю курочку.

Уваров продегустировал еще один кусок.

– Хм… Простая вроде курица, а во рту тает, – прошамкал он. А потом перевел взгляд на девичьи колени: – Для котенка зверь слегка великоват, а для льва дюже мал. Не боишься, что хватанет?

Лёля улыбнулась шире, вытягивая руку:

– А он грызет, когда играет. Видите царапины? Но лучше здесь сидеть, чем по улице ходить. У людей зубы куда острее…

Глава 6

Глава шестая, в которой дайте мне «Месть Королевы Анны», ветер в паруса и смесь номер пять

Сны приходят ко всем живым. Диапазон выбора широк: от сладкого и безмятежного до беспокойного и мертвецкого. В ассортименте с дурным сном всегда идет ком в горле, озноб и онемение. Ужас во сне дело известное, рядовое. Все, кому не лень, когда-нибудь это переживали. Панический страх от собственной смерти – самое посещаемое кино.

Остатками разума в глубине сна я понимал абсурдность ситуации: как можно бояться смерти, если уже умер? Вроде бы все уже позади. Но именно от гибели во сне я безмолвно закричал. Дурацкое состояние, когда не можешь ничего. Мычишь будто кукла из ваты, упакованная в поролон. Размытый неведомый враг тянет к тебе крючковатые руки и ты, заходясь от ужаса, поделать ничего не можешь. А что тут сделаешь, если уже умер? Разве что умирать второй раз. И так до бесконечности, раз за разом, пока кинопленка сновидений не порвется. А что снится мертвым, не знает никто. Народная молва невнятно упоминает некий «вечный сон». Только ничего хорошего, сдается мне, там не показывают.

Однако разбудил меня не кошмар, а песня «Bad Guy» девицы Беляш. Спасибо ей, иначе бы эта пытка смертью никогда не прекратилась. Исполнялась песенка как бы незамысловатая, с проникновенным посылом: «Вот я – плохой человек, и чо?! Я сильна лишь в том, что умею быть плохой». Текст в тему. Ирония всегда многослойна, только мы не всегда слышим то, что говорят. И скрытый смысл понимаем превратно. Мудрая девочка часто упоминает свои сны и кошмары, недаром ее первый альбом называется «Когда мы все засыпаем, куда мы отправляемся?».

Тем временем трек завершился и начался другой. Здесь тоже царила ироничная печаль: «Я шагнула с Золотых Ворот, никто не плакал. Никто даже не заметил. Я видела, как они стояли там, и поняла, что им все равно». В своем творчестве Беляш четко выдерживает образ депрессивного подростка – прямо гимн самоубийцы во сне, господи прости. Что удивительно, молодежь фанатеет от песен Билли. У певицы как-то спросили: «А что ты слушаешь, когда едешь в машине?». «Себя, в основном, – ответила кумир, и развела руками, предугадывая удивление. – Ну мне же нравится моя музыка!».

Хмыкнув, я заворочался. Тупая боль давила грудь, а правое бедро пекло огнем. Повернул голову на звук – в углу палаты заседала Алена, увлеченно поедая что-то из глубокой миски. Музыка звучала, скорее всего, из телефона. Привычная картинка, гораздо лучше смертельных сновидений. Прикид Алены показалась мне знакомой. Блин, да это моя любимая футболка и мои любимые шорты!

Девушка ощутила взгляд. Подняла колдовские глаза, улыбнулась ослепительно:

– Здравствуйте вам!

– Приветики, – пробормотал я. – Опять мои шмотки нацепила?

Она мигом подскочила с бутылочкой воды:

– А почему я должна ухаживать за вами в собственной одежде?

Что ж, логично. Тут не поспоришь.

– С наступающим Новым годом! Ну, как мы себя чувствуем, Антон Михалыч?

– Нога болит, грудь болит, – честно сообщил я. – В голове каша.

– А Катя сказала, что вы будете спать еще час.

Хлебнув, я передохнул, дышать было трудно.

– Не угадала твоя Катя, низачет. Давай рассказывай, что со мной.

– Фигня вопрос, – она вытерла мне капли на подбородке. – Рану на ноге почистили и зашили, синяки на груди помазали.

Эта деталь заинтересовала:

– И сколько там синяков?

– «И на груди его сияла медаль за город Будапешт». Но это в песне так, а у вас на груди сияют две синих медали. Но больших. Посмотреть нельзя.

– Почему?

– Там повязка, ребра поломались. В смысле, парочка треснула. Ничего страшного, легкие не проткнулись.

– Хм… Понятно, – оценив ситуацию как терпимую, я задал главный вопрос: – Что с Антоном?

– Он дома. Там Верка и Анька, так что все под контролем. Кровищи было… Но они замыли. Анька так сказала: раз вам ногу заштопали, нечего мальчика в больничку таскать. Шов и так у него появится.

– Появился?

– А то, куда он денется? Девки Тоше грудь намазали чем надо, тугую повязку наложили.

– Что Вера еще сказала?

– Сказала, что ждет вас с нетерпением.

В ехидной интонации я ощутил какой-то подвох:

– Зачем это?

– Мечтает на новогоднюю ёлку вас подвесить. На самую верхушку, вместо звезды.

– Вера вредна, – печально сообщил я. – Вера вреднее вина.

– Чего? – слегка опешила Алена.

– Это не я сказал. Это лозунги атеистов. А они врать не будут.

– Атеисты не попы, – согласилась она. – Зачем им врать?

Меняя тему, я перешел к следующему главному вопросу:

– А где Лёля?

Алена прищурилась:

– В самолете летит ваша кошелка. В направлении Мальдив. Повезло же какой-то дуре… Вместе с двумя другими дурами.

Неласковый тон показался мне чрезмерно агрессивным:

– Хм… Мне кажется, среди них дур нет. Женщины вообще отличаются бо̀льшим умом, чем мужчины.

– Не знаю, – хмыкнула она. – Лично не общалась. Но вкус у вас, Антон Михалыч, разнообразный: одна светленькая, другая темненькая, а третья лысая. Бороздите просторы местных красоток?

Развивать эту тему мне показалось неуместным. Я снова заворочался, подтягивая халат со спинки кровати:

– Помоги встать.

– А вам нельзя, – всполошилась она. – Катя велела постельный режим!

– Ничего, мы ей не скажем. В коридор соваться не стану, всего лишь в туалет пойду, – в подтверждение своих слов я показал пальцем на дверь, что белела в трех шагах. – С костылями на одной ноге дошкандыляю.

– Смотрите, Антон Михалыч, – бросила она предупреждение мне в спину. – Если у Тоши шов разойдется, плешь вам проедать не станут. Верка сразу прибьет.

М-да, реальная угроза. Но путь недолгий, всего несколько прыжков. И два притопа, три прихлопа. Будем ползать аккуратно, не спеша. Из туалета я вернулся в благодушном настроении и умытым. Нога ныла, однако в рамках приличия. Модная девица Беляш продолжала вещать из телефона. Теперь она исполняла песню, где речь шла о лжи и предательстве. «Я должна была догадаться: уйду в одиночестве. И это лишний раз доказывает, что кровь, которой ты истекаешь, это просто кровь, которую ты задолжал». Хм, опять эта вахластая и угловатая девчонка попала в точку.

Алена на прежнем месте уплетала то, что раньше не доела, какой-то салат. Неторопливо допрыгав до стола, я присел рядом и вытянул ногу. С переходами справился легко, навыки работы с костылями никуда не делись. Полезная это вещь. Я поискал глазами еще одну полезную вещь, но не нашел:

– А где мой телефон?

– Кирдык вашей мобиле, – прошамкала она. – Сначала ее прострелили, а потом она утонула. А симка вон там, в пакетике.

Плохая новость вызвала огорчение и досаду. Проклятые злодеи! Новый аппарат купить несложно. А если симка повредилась и контакты улетели? Геморрой и головняк в одном пакете. Пришлось прерывать концерт певицы Беляш и вспоминать номер соседки Риты. Память не подвела, и соседка оказалась доступна. К огромному облегчению, она пребывала в моей квартире, где занималась важным делом, уборкой и кормежкой зверинца.

– Меня Анечка попросила, – сообщила она. – С собачкой я уже погуляла, цветы полила, грязное белье в стиралку закинула.

С сердца прямо камень свалился. Нет, Анюта это нечто! Никогда с ней не рассчитаюсь. Из беды вытащила, и все мелочи предусмотрела.

А Рита внезапно добавила:

– Антошик, Аня разрешила мне кушать, что захочу.

– Да кушай ради бога! Только ничего особенного там нет.

– Да как это нет? – возразила Рита. – Она наготовила тебе кучу закусок, на столе стоят. Вкуснятина! И холодильник всякой всячиной забила.

Мне оставалось только поражаться.

– Зачем? Я же здесь.

– Сказала, ты не любишь болеть, и очень скоро сбежишь из больницы.

Неожиданно! Проницательность Анюты зашкаливала, именно это я и собирался сделать. В конце концов, постельный режим можно дома соблюдать. Между тем Алена забрала телефон, и придвинула мне тарелку с манной кашей.

– Ваша диета.

Можно долго спорить, какая манная каша лучше: густая или жидкая. Но если она комками, разговаривать тут не о чем. Подавив отвращение, я произнес проникновенным голосом:

– Алена, вы с Аней который раз ты меня выручаете. Спасибо большое!

– Ерунда, – отмахнулась она вилкой, продолжая жевать вслух. – Я к маме на Новый год приехала, делать особо нечего. Зато вас повидала заодно. И потом, Анька когда просит, отказать трудно. Умеет она задабривать вкусными взятками.

– А что ты ешь?

– Оливье.

– Хм… – я вытянул шею. – Обычная штука. Ты еще не наелась салатов с майонезом?

– Именно это – мировой закусон, – вилка неутомимо скребла по дну глубокой тарелки. – Офигительно! В кремлевском буфете его готовят по старинному рецепту, с настоящим соусом провансаль.

Мне оставалось лишь сокрушенно покачать головой. Опять Анюта принялась за свое. Вслух осуждать хулиганку не стал, воздержался. Прежде чем дразнить тигрицу, следует сначала здоровье излечить – на одной ноге далеко не убежишь.

– Мировой закусон, говоришь? Ну-ка, ну-ка, расскажи.

– Все то же самое, что обычно кладут. Только вместо вареной колбасы здесь была буженина, раковые шейки и телячий язык. Классной фишкой мне показались ломтики жареных рябчиков, что выложили сверху. Креативное решение!

Да уж… Необычного вокруг полно, только успевай подмечать. К примеру взять шотландских горцев. Они всю жизнь пьют свой прокопченный виски и не болеют инфарктами. Загадочные люди в необычной одежде. Какую тайну они скрывают под килтом?

–… А сверху этот салат посыпали черной икрой. И вкус получился более пикантный, чем у обычного оливье, – закончила Алена свой доклад.

Она сыто икнула и снова расцвела ослепительной улыбкой. И я не удержался это отметить:

– Солнце мое… Если скажу, что ты чертовски хороша, то выйдет бледно и пошло.

– Да? – она заинтересованно наклонила голову. – А как не бледно?

Я приосанился, чтобы соответствовать поэту, читающего стихи в позе полета:

– Ты сладкий миг, распарывающий в клочья вечность. Небесный ангел во плоти. Сказочная фея и пери моих снов. Такое нельзя понять, пока не увидишь, даже потрогать страшно.

Алена украсилась польщенной улыбкой:

– Ах, Антон Михалыч, вы только обещаете. Делать когда будете?

– Ладно тебе, – я тут же дал задний ход. – Это так, комплимент красивой девушке. Правду в глаза говорить несложно.

Сдавая назад, я резко сменил тему:

– Как поживает Володя Путин?

Она пожала плечами, а потом лукаво усмехнулась:

– Нормально поживает. Учится хорошо, дома все в порядке. Послезавтра идем на подпольный концерт в ДК Энергетиков. Это где-то на окраине Ленинграда. Кстати, вы не знаете, где?

– А айфон на что? – удивился я. – Включи навигатор.

– Вы что?! – она расширила глаза до невероятных размеров. – У нас же режим конспирации!

– Ах да, – признал я правоту. – Мы часто отдаемся на волю уносящих нас ветров. А это ошибка. И кто дает концерт?

– Там будет несколько ансамблей, но самое прикольное чудо – группа «Аракс». Они так смешно перепевают Дип Перпл! Анька раскопала в инете старые записи, дала послушать. Абалдеть! Тащусь и ржу одновременно.

Обсудить околомузыкальные домыслы и новинки рок-музыки помешал айфон. Девушка взглянула на экран, хмыкнула. Затем двинула по нему тонким пальчиком с розовым ноготком, оформленным в стиле «конфетти»:

– У аппарата!

– Эй, чем вы там занимаетесь?! – Анюта орала в стиле боцмана, слышно было за два метра.

– А что такое? – Алена съёжилась. Видимо, опасалась, что из телефона сейчас вылезет грозная рука и даст ей подзатыльник.

– У Антошика повязка закровила! – продолжала бушевать Анюта. – Сильно! Как бы шов не разошелся!

Алена метнулась ко мне, и бесцеремонно распахнула халат. Осмотрела повязку со всех сторон. В завершение медицинского осмотра ткнула пальчиком в бедро так, что я дернулся. Потом доложила в телефон:

– У Антона Михалыча чисто, крови нет.

– Он очнулся?

– Да, только что.

– Спроси, как самочувствие.

На молчаливый вопрос Алены я кивнул.

– Нормально. Хотелось бы лучше, но дальше некуда, – выдохнула она мою присказку. – Лежит в постели.

– Точно лежит? – в голосе Анюты слышалось подозрение. – Эй, коза, не ври мне!

Глаза Алены забегали. Она покосилась и почесала шею. Азбука невербального общения указывала на явную ложь. Самый яркий признак обманщика: человек трогает губы или подбородок. Врун частенько трет глаз или шею. Второй признак: взгляд вверх и вправо. Именно так смотрят, когда собираются соврать.

– Лежит в постели! – она посмотрела на меня, и снова вильнула взглядом вправо.

Да, опасения блондинки поняты. Боевыми искусствами не владеет, а вот Анна Швец может любого прибить, рука у нее тяжелая. Про Чака Норриса говорили, что он способен убить ток, засунув два пальца в розетку. Думаю, Анюта круче. Она не только чует мою боль на расстоянии, в гневе может и не такое совершить, причем издалека.

Тем временем Анюта сбавила тон, но слышимость хуже не стала:

– Видимо, у него кожа толще, чем у носорога. Впрочем, так оно и есть. А у Тоши кожа тонкая, молодецкая… – она помолчала и приказала: – Вызывай Катю. Пусть разматывает бинт и перешивает. Только тщательно! Скажи ей, вечером буду. Как обещала, с окороком и копченым салом. Пусть делает с Антоном Михалычем что хочет, но чтоб крови больше не было, понятно? Верке волноваться нельзя.

Конец отповеди я не слышал, скакал к постели. Надо успеть, пока не примчалась Катя, чтобы выполнить долг по вышиванию и штопке. Полежу немного, а потом слиняю домой. Нечего мне тут делать, Новый год на носу.