Текст книги "Секвенция (СИ)"

Автор книги: Scarlet Heath

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

Сегодня она тоже волнуется до дрожи в голосе и тоже из-за него. Они так давно не видели друг друга, и пусть Софи и не отдавала себе в этом отчета, но все эти годы, играя в чужих городах и странах, она каждый раз представляла себе, что в зале сидит Александр Анатольевич. Не было ни одного выступления, чтобы она не спросила себя: а понравилось бы это ему? Не слишком ли я затянула паузу? Не слишком ли резко играла? А может, всё-таки стоило изменить финал сонаты?

Тишина.

Что если сегодня он спросит: «Почему же ты так долго не приезжала, София?». «Потому что боялась разочаровать Вас», – скажет она, и это будет самый глупый ответ, который только можно придумать.

Но ещё хуже будет, если он вообще ничего не спросит, даже не подойдёт к ней после концерта. И подумав об этом, Софи пришла в такой ужас, что схватилась за волосы и взвыла:

– О нет! Только не это! Я тогда просто умру! А-а-а-а!

Как раз в этот момент молоденькую девушку парикмахера угораздило заглянуть в гримёрку, и, наверное, она ещё долго будет вспоминать этот день как самый страшный в своей жизни.

Ещё бы, ведь никак не ожидаешь увидеть знаменитую пианистку в одних трусах и в расстегнутой рубашке, с взъерошенными волосами, чёрными пятнами туши под глазами и с диким выражением на лице.

– Прошу прощения за то, что приходится торопить, но ваш выход уже через двадцать минут… – прошептала девушка.

– Да знаю я! – взревела Софи, но увидев ужас в глазах девушки, смягчилась: – Извини… Просто я немного нервничаю, хе-хе… – и она натянуто рассмеялась. – Ты пришла сделать мне причёску?

– Д-да, – девушка сжала в руках расческу, словно готовясь обороняться, если придётся.

– Отлично! – обрадовалась Софи. – А я как раз подумала, что одна не справлюсь с волосами! Проходи, не стесняйся! Я сейчас надену костюм…

Софи долго возилась с брюками и никак не могла застегнуть рубашку, а парикмахер словно бы и хотела ей помочь, но в то же время не решалась.

«Теперь она всем расскажет, что я чокнутая», – с грустью подумала Софи и села в кресло.

– Как вас причесать? – спросила девушка, и Софи прочитала в зеркале её имя на бейджике наоборот «анаскО». Оксана, стало быть.

– Как-нибудь, чтобы волосы не мешали, – ответила Софи.

– Тогда я попробую забрать их назад. Конечно, они коротковаты, но я думаю, должно получиться…

– Отлично. Мне всё равно, если честно.

Оксана робко поймала её взгляд в зеркале и тут же отвернулась. Софи боялась увидеть в этом взгляде любопытство, но к собственному удивлению заметила участие.

«Может, сегодня всё будет не так уж и плохо?» – подумала она и закрыла глаза, словно испугавшись этой мысли.

Юный парикмахер ловко управилась с её волосами, и, наверное, если бы не круги под глазами, Софи себе даже понравилась бы.

– Спасибо, очень хорошо вышло, – Софи тепло улыбнулась.

Девушка просияла. Кажется, она окончательно пришла в себя и даже осмелилась спросить:

– Эти пятна от туши… Вы хотели сделать себе макияж?

Софи фыркнула:

– Да уж, хотела! В кои-то веки решила накрасить ресницы, обычно я таким не занимаюсь, а тут вдруг решила… Видимо, это была не очень удачная мысль.

Оксана усмехнулась, прикрыв рот ладошкой.

– Если позволите, я могла бы помочь вам справиться с этой маленькой проблемой.

В мгновение ока Оксана вытерла пятна ваткой и легко накрасила Софи ресницы. И глядя на себя в зеркало трельяжа, Софи снова подумала, что, быть может, сегодняшний день не так уж плох.

– Спасибо, Оксана! Ты меня просто спасла! – воскликнула Софи со всей искренностью.

Смущённая до смерти девушка ушла, чуть не забыв расческу, а Софи снова осталась одна, решив эти последние пять минут провести в тишине.

Через пять минут она окунётся в мир звуков, громких аплодисментов. Через пять минут ею будут восторгаться люди, которых она совсем не знает. А она будет улыбаться им, будет играть, будет снова и снова раскрывать перед ними душу.

Через пять минут она снова встретится со своим прошлым.

Но сейчас она ещё сидит в тишине и слушает лишь музыку дождя за окном. У неё есть ещё пять минут, чтобы побыть самой собой.

8

Зал оперного театра был полон, и, казалось, тонул в голосах, перешептываниях, смехе и чьих-то восторженных жестах. Крис сидела на третьем ряду рядом с отцом и теребила плетёные верёвочки на платье. Третий звонок уже прозвучал, гул голосов начал затухать.

Крис чувствовала, как непонятное, но приятное волнение покалывает кончики пальцев. Она улыбалась сама себе. Все тревоги, преследовавшие её целый день, словно закрыли плотным занавесом.

Однако Крис не была полностью поглощена своими чувствами, и от её внимания не укрылось волнение отца. Он смотрел вперёд немигающим взглядом, таким же, как смотрел на пианино, когда Крис застала его в комнате над раскрытой крышкой. Крис уже знала этот взгляд. Он значил, что отец сейчас в прошлом. «Астральные путешествия» – так девушка называла это про себя.

– Так странно, – сказал вдруг Александр. – С момента её выпускного концерта в консерватории прошло семь лет, а мне кажется, что она всё та же девчушка, не осознающая в полной мере свой талант, робкая и чутко прислушивающаяся к моему мнению. С тех времен так много всего изменилось, и мы оба уже не те, а мне сейчас всё равно кажется, что я попал в тот день, когда София выпускалась.

Крис попыталась вспомнить, что было семь лет назад, но это давалось с трудом. Ей тогда было всего тринадцать. Она не знала, что сказать. А отец продолжал:

– Если мне не изменяет память, то ты даже видела Софию однажды.

– Правда? – изумилась Крис.

– Кажется, я приводил тебя одиннадцатилетнюю на занятия в консерватории. И тогда у меня как раз был урок с Софией, а ты заглянула в класс и пошла шататься по зданию.

Глаза Крис расширились:

– Вот это да! Я совсем этого не помню!

– София тогда сказала, что ты очень милая. Я запомнил это. Может сейчас, увидев её снова, ты вспомнишь.

В этот момент в зале погас свет, и все разговоры разом смолкли. Отец Крис тоже замолчал. Сама же девушка была настолько поражена этой неожиданной информацией, что ещё несколько секунд пыталась совершить «астральное путешествие» к себе одиннадцатилетней.

Занавес открылся, Крис приложила руку к сердцу и почувствовала его учащённое биение. На пустой сцене стоял один лишь чёрный рояль, а рядом с ним – София в чёрном строгом костюме и белой рубашке.

Зал взорвался аплодисментами, и Софи улыбнулась, слегка поклонилась и произнесла в микрофон:

– Огромное спасибо всем, кто пришёл сегодня послушать мою музыку! Я очень рада снова вернуться в родной город и сыграть для вас после столь долгого перерыва. Вынуждена извиниться, что так вышло. Спасибо, что не забыли меня.

Очередной взрыв аплодисментов.

А Крис не могла хлопать вместе со всеми, её руки словно застыли, онемели, и девушка не могла двинуть и пальцем. Её взгляд был прикован к одной точке, и этой точкой была фигура Софии на сцене. Сторонний наблюдатель мог бы подумать, что Крис чем-то очень напугана, но на самом деле она была просто потрясена. Ещё до того, как Софи села за пианино и начала играть, Крис уже всё поняла. Пусть ещё смутно и неосознанно, но она всё равно знала.

А потом она услышала эту музыку, и образы поплыли в голове, то замедляя, то ускоряя темп в немыслимом танце. Крис смотрела на Софию, её безошибочные пальцы, не сомневающиеся ни секунды, чуткие и чувственные. Иногда Софи прикрывала веки, и губ её касалась лёгкая улыбка. Крис никогда не видела ещё такого проникновенного исполнения. Она сама то улыбалась, то ощущала слёзы, текущие по лицу. Она всё ещё держала руку на сердце, словно боясь вновь отпустить что-то только что вернувшееся.

Крис вспомнила, что видела во сне все эти понедельники. Она видела Софию, эту пианистку. Но видела её не такой, как тогда в одиннадцать лет, а такой, какой София была сейчас. Раз за разом Крис видела её играющей на фортепиано, именно такой, как сегодня, в этом костюме, играющей эту музыку, которую Крис услышала впервые не сегодня, а в своих снах.

А в прошлый понедельник этот сон дополнился ещё одним образом. Фортепиано вдруг исчезло, и они с Софией оказались одни в просторной комнате, залитой светом, проникающим через витражные стёкла. Потолок был настолько высоким, что взгляд терялся в нём. Они словно стояли внутри собора, окружённые лишь тишиной и этим разноцветным светом.

А потом София обнимала её, а Крис почему-то плакала и шептала:

– Не могу тебя отпустить.

– Иногда нам приходится делать выбор, – говорила София. – И может быть, когда-нибудь мы встретимся снова, и тогда всё будет иначе.

– Когда?! – плакала Крис.

– Не знаю, – отвечала София тихо.

И свет лился из окон, и они тонули в его очищающем сиянии. И всё уплывало и снова таяло, теряя чёткость, исчезало, затихая, как последние аккорды.

В тот понедельник Крис проснулась на подушке, мокрой от слёз. Но она уже не помнила, что ей снилось, и почему она так плакала во сне. Кристина лишь сжимала слабыми пальцами простынь, и ей казалось, что она упустила что-то самое важное в своей жизни.

«Но как же так может быть?», – спрашивала она себя сегодня в темноте зрительного зала. Как получилось так, что ей снилась музыка, которую она раньше никогда не слышала, снилась женщина, которой она не знала и место, где никогда не была? Словно в тот момент, во сне, это была и не она вовсе, и в то же время она, ведь Крис ощущала себя собой, только какой-то другой собой. И это было так странно, и в то же время естественно, что Крис совсем растерялась.

Ощущение той утраты, испытанной во сне, вернулось снова во всей полноте, и Крис плакала и не могла остановиться. Она всё ещё смутно понимала, почему плачет – может, просто это было слишком сильное потрясение для неё.

И хотелось безумно только одного – вернуться и всё изменить, чтобы было иначе, как говорила во сне София. И чтобы не было этой пульсирующей боли в области сердца.

Несколько минут, затерянных в потоке времени. Несколько минут, равных двум упущенным жизням.

9

Когда концерт закончился, Крис казалось, что всё это ей снится. С того момента, как она вспомнила свой сон, тонкая грань между ним и реальностью начала истончаться, и девушка уже с трудом понимала, что происходит.

Сначала аплодисменты, громкие, почти яростные, от которых закладывает уши. Потом шумная толпа выносит её вместе с отцом из зала, и Крис идёт на негнущихся ногах. Отец что-то говорит ей, но она не понимает, только смотрит на него, и, как это часто бывает во сне, не может сказать ни слова.

Они прошли за кулисы, и только тогда Крис поняла, что отец ищет Софию, хочет поговорить с ней. В тот момент на Крис словно вылили ведро ледяной воды, и зыбкая вязкость сна исчезла. Крис осознала, что сможет увидеть эту женщину прямо сейчас, наяву, и даже вблизи. Сердце колотилось. Какие ещё потрясения её ждут? Крис вытерла взмокшие ладони о юбку, смяла ткань подрагивающими пальцами.

За кулисами Софии уже не оказалось. Александр здоровался со своими коллегами и знакомыми, улыбался, делился впечатлениями от концерта. Наконец, кто-то сказал ему, что София уже в гримёрной.

К этому времени Крис окончательно «отошла» и теперь лихорадочно соображала, что придумать. Она была уверена, что не может всё это так просто оставить. Кто угодно оставил бы, но только не она! Крис должна выяснить, как такое возможно, и почему она видела эту женщину во сне.

Александр постучался в дверь гримёрки, и услышал приглушённый голос Софии:

– Спасибо, но я справлюсь сама! Не нужно помогать мне с одеждой!

Отец помолчал секунду и произнес:

– София, это я, Александр Анатольевич.

Тишина за дверью, не слышно даже шороха или звука шагов. А потом дверь неожиданно распахнулась. Несколько долгих секунд все молча смотрели друг на друга. Александр и Крис – на Софию, она – на него. Казалось, присутствия Кристины София не замечала. В этот момент Крис могла позволить себе изучить эту женщину свободно.

Невысокая, худая, с острыми плечами в строгой рубашке. Короткие, недостающие до плеч тёмные волосы в беспорядке, видимо София только что вынула из них шпильки. Кожа неестественно бледная, на левой щеке две крошечные родинки. Уши маленькие, с аккуратными сережками-гвоздиками. На шее серебряная цепочка, и неясно, что на ней, крестик или подвеска, а может, и вообще ничего. Губы чуть приоткрыты, словно бы с них готовится сорваться не то вздох, не то вопрос. На лице нет следов макияжа, лишь чуть подкрашены и без того густые и длинные ресницы, оттеняющие взгляд. Взгляд… Крис казалось в тот момент, что взгляд этой женщины преследовал её все годы жизни, начиная с детства. Словно она жила с этими глазами, не подозревая об их существовании. Тёмные глаза, почти чёрные при таком освещении, сверкающие, чуть прищуренные, высасывающие душу без права на возвращение. Глаза, при взгляде в которые в первую секунду ощущаешь холодный ужас. К этому взгляду сложно привыкнуть, но привыкнув однажды, уже не суждено забыть или отпустить. Невозможно разлюбить.

И Крис пришлось принять, окончательно свыкнуться с мыслью, что она знает эту женщину. Знает непостижимым образом. Что все эти черты знакомы ей до боли в груди, до ощутимого покалывания в кончиках пальцев – все эти ощущения не известные раньше, и вместе с тем, как будто пережитые.

– Извини, я сегодня без цветов, – сказал Александр и неуверенно улыбнулся.

София улыбнулась в ответ, и взгляд её сразу смягчился, словно ожил:

– Да и не надо! Вы бы видели, сколько мне их надарили, всю гримёрку занимают!

– Стало быть, ты их заслужила.

Софи смутилась на секунду, опустила взгляд, а потом предложила им войти. Кристину она как будто по-прежнему не замечала, будто та была какой-нибудь китайской вазой или другим примелькавшимся предметом интерьера.

Они вошли в гримёрную, и отец наконец-то спросил:

– София, ты помнишь мою дочку Кристину?

На какой-то миг у Крис мелькнула мысль: «А что если она тоже знает меня? Что если она почувствует то же самое?», но эта мысль увяла, не успев распуститься, когда Софи скользнула по ней приветливым, почти нежным, но не выражающим совершенно никакого беспокойства взглядом.

– Не может быть! – воскликнула Софи.

«Это уж точно», – подумала Крис.

– Неужели я превратилась в такую старуху? – обратилась Софи к Александру.

– Это ты-то? – он рассмеялся. – Тогда представляешь, каково приходится мне?

Софи засмеялась, и смех её был такой приятный и заразительный, что Крис не удержалась тоже. Ей вдруг стало хорошо и спокойно.

Софи снова посмотрела на Крис, на этот раз с большим интересом, чуть прищурившись.

– А ты помнишь меня, Кристина? – спросила она.

«О, да! И Вы даже не представляете себе, насколько хорошо я Вас помню!», – едва не проронила Крис, но удержалась. Ей стоило больших усилий придать своему голосу бодрую небрежность.

– Очень смутно, – она улыбнулась. – Отец только сегодня рассказал мне, что мы с Вами виделись когда-то. Мне ведь тогда было всего одиннадцать. Кстати, можно просто Крис. Кристина – слишком официально.

– Тогда и ты называй меня Софи, и без всяких «Вы», хорошо? – она улыбнулась в ответ. – А то я и так сегодня пережила шок, увидев тебя такой взрослой!

– Хорошо, как скажешь, Софи, – непослушными губами произнесла Крис.

– Вот и отлично! – вмешался отец, безумно довольный тем, что его любимая дочка и лучшая ученица так мило общаются. – Предлагаю отметить нашу сегодняшнюю встречу и твой успех, София! Сегодня вечером весь театр будет в нашем распоряжении.

– Давайте! – просияла Софи. – Мне как раз подарили коробку конфет!

– А у меня припасено вино, – Александр Анатольевич кивнул на свою большую сумку.

Софи быстро защелкнула замок на двери гримёрной.

– Чтобы не мешали всякие фанаты, – подмигнула она.

Крис улыбалась. Ей было приятно видеть Софи такой весёлой, счастливой, полной противоположностью её собственной пронзительно-грустной музыки. В тот момент девушка подумала, что, наверное, София – очень разносторонний человек, и очень интересный.

А в какой-то момент Крис даже показалось, что Софи чем-то похожа на неё.

10

Софи действительно оказалась очень интересным человеком, а главное очень весёлым. Крис делила людей на три категории: скучнейшие в мире грустные зануды (к коим относились староста её группы Василий и её друг Максим), пустые весельчаки, которым лишь бы развлекаться (этих людей Крис просто избегала, хотя на её потоке и были подобные объекты), и, наконец, интеллектуальные интеллигентные и в то же время простые и веселые в общении люди (к коим Крис относила и себя саму, только никому не говорила об этом, конечно). Так вот Софи тоже относилась к третьей категории, Крис поняла это сразу. Её шутки были остроумные, она была начитанным человеком, она постоянно попадала в какие-то забавные ситуации, и что самое (большой восклицательный знак) самое-самое главное – София была выдумщицей. У неё было богатое воображение, а если Крис находила человека с богатым воображением, то спастись ему уже не удавалось – он был обречен на регулярное общение с Крис.

И если бы Кристина не была сейчас так увлечена изучением этой женщины, а обратила внимание на своего отца, она бы увидела озадаченное выражение его лица и чуть растерянную улыбку. Александр тоже заметил это. Заметил, что его дочь выросла очень похожей на юную Софию, на ту, какой она была когда-то. Хотя, конечно, выдумщица-Софи до сих пор жила во взрослой Софии, она никуда не исчезла, просто стала как будто тише.

Они пили белое вино из пластиковых стаканчиков и ели тёмный бельгийский шоколад из большой коробки. София рассказывала о том, где побывала за эти пять лет, и о том, где ей понравилось больше. Они много говорили с отцом о музыке, и Крис тогда почти не вслушивалась в их болтовню, потому что все эти музыкальные термины ничего ей не говорили, но из уст Софи казались чем-то волшебным. Крис часто слышала раньше, как отец говорит о тех же вещах со своими коллегами, но всё это было так далеко от неё, а теперь вдруг словно коснулось самой её души, стало таким близким, до дрожи реальным и ощутимым. Ей хотелось слушать и слушать дальше.

– А, знаете, можете мне не верить, но мне так часто хотелось, чтобы Вы были на моих концертах, – произнесла Софи тихо. – Вся эта незнакомая публика незнакомых стран, там мне так не хватало Вашей поддержки.

Александр посмотрел на неё серьёзно.

– Я видел почти все записи твоих концертов за эти пять лет, разве я не говорил тебе об этом в письмах?

Софи посмотрела на него так, словно он только что сообщил, будто на Землю упал гигантский метеорит и снёс добрую половину планеты.

– Вы правда видели их?!

– Да, и твой первый концерт в Праге тоже. Ты тогда была такой грустной, и, кажется, очень волновалась, всё смотрела в зал. Но сыграла как всегда безупречно. Помню, именно тогда я подумал, какая же ты молодец, и что твои родители безусловно гордились бы тобой. Ведь они хотели, чтобы ты стала именно такой. И помню, я тоже ощутил прилив гордости, как будто… – он не смог произнести «как будто я был твоим отцом» и опустил голову. Эти слова никогда не давались ему, даже когда были нужны Софи больше всего на свете. Александр только надеялся, что она и так знает, что он чувствует к ней.

Софи улыбнулась. Её глаза блеснули, и она прошептала:

– Спасибо. Спасибо вам. За то, что были там хотя бы мысленно. Я никогда этого не забуду. Мне очень жаль, что все так вышло… Я просто, я сама не знаю… Я должна была вернуться…

– Да брось, дорогая. Ты ничего не должна. Не оправдывайся. Я очень рад, что сейчас ты здесь, и что я дожил до того дня, когда ты осуществила свою главную мечту.

Они посидели ещё с полчаса, а потом Александр вспомнил, что хотел оставить Машины клавиры на вахте, чтобы не тащить их обратно домой. Что угодно, но только не это.

– Скоро вернусь! А вы пока можете посекретничать, девочки! – и он подмигнул обеим, выходя.

Крис растерялась. Она никак не ждала, что останется с Софией наедине, она даже не придумала, что сказать. А сказать что-то было очень нужно, иначе эта встреча раз и навсегда потеряется в потоке жизни. Но Софи опередила её. Она поставила пустой бокал на трельяжный столик и улыбнулась.

– Твой папа сказал, что ты любишь книжки.

Крис энергично закивала.

– Я тоже очень люблю, и всегда читаю, когда появляется свободное время, – сказала Софи, внимательно глядя на нее. – А какие книжки ты любишь?

– Волшебные, – ни секунды не задумываясь, ответила Крис. – Я люблю добрые и необычные истории со счастливым концом.

Софи склонила голову, и что-то мелькнуло в её взгляде, и Крис снова на миг показалось, что это заинтересованность.

– А знаешь, я тоже больше всего люблю сказки. В юности мне говорили, что я читаю их слишком много и поэтому вижу то, чего нет. А я так любила придумывать!

Крис ощутила внезапную сухость в горле.

– Мне тоже так говорят, – отозвалась она механическим голосом робота.

– У тебя богатое воображение? – улыбнулась Софи.

– Не то слово! – Крис усмехнулась слегка нервно. Она подумала: «Сейчас или никогда! Если не скажу этого сейчас, шанс будет упущен!». – Софи, тебе когда-нибудь снились необычные сны?

– Да сколько угодно! А что?

Крис набрала в грудь побольше воздуха и выпалила:

– Мне приснился сегодняшний концерт ещё до того, как я увидела его. Он снился мне каждый понедельник, и каждый раз во сне я слышала твою музыку, хотя даже ещё не знала её.

Улыбка застыла, губы Софи дрогнули. «Ну вот, сейчас она подумает, что я чокнутая, и всё будет кончено», – обречённо решила про себя Крис.

Но в глазах Софи был только интерес и никакой насмешки или снисходительности.

– Это очень необычно, – произнесла она. – Когда-то мне тоже снились вещие сны, но никогда они не повторялись, как у тебя. Да ещё и по понедельникам! Как думаешь, что это значит?

Крис на секунду опешила. Она мне поверила?

– Вот это мне и хотелось бы выяснить, – ответила она.

– Буду рада, если смогу тебе помочь, – подмигнула ей Софи.

И в этот момент, как это часто бывало в историях, которые Крис читала, её мир перевернулся.

И в то же время она допускала мысль, что Софи относится к этому несерьёзно и просто любезничает, чтобы поддержать разговор. В этом не было ничего плохого, просто София была обычным взрослым человеком, и…

– У тебя на завтра есть какие-нибудь планы? – спросила Софи, легонько теребя серебряную цепочку на шее.

– А? Что? – Крис так задумалась, что на несколько секунд просто выпала из реальности. Такое часто с ней бывало, и окружающие уже привыкли к этой её странности, а вот для Софи это было в новинку, поэтому она рассмеялась:

– Планы на завтра, спрашиваю, есть?

– Н-не знаю, то есть нет-нет, вообще-то, нет! – выпалила Крис, смутившись.

– Тогда разреши попросить тебя об услуге?

– Да, конечно! – Крис просто не верила своей удаче. На самом деле воскресенье она собиралась провести с Максимом, они договорились об этом ещё в пятницу, но в тот момент Максим со всеми их совместными планами был так далёк, что Крис решила, что ничего страшного не случится, если кое-что поменяется. Ничего страшного, ведь правда?

– Я так давно не была в родном городе, наверное, за это время здесь многое изменилось. Я даже не узнала аэропорт, когда прилетела… Может, погуляем завтра? И ты мне здесь всё покажешь… просто со старыми знакомыми я порвала всякие связи, так уж вышло, а налаживать их нет никакого желания. А брат мой занят семьей, ему тоже не до меня. Поэтому было бы здорово… – Софи, казалось, и сама вдруг смутилась от своих неожиданных и смелых слов. – В общем, неплохо было бы устроить завтра выходной. Заодно можем обсудить твои сны!

Крис всё ещё не верила своему везению, и боялась одним неверным словом спугнуть его.

– Это действительно было бы здорово! Я буду очень рада.

На какой-то миг Крис даже ощутила гордость. Ещё бы, известная пианистка выразила желание провести с ней, с маленькой Кристиной, свой выходной, предпочтя её всем своим знакомым и родственникам. Но тут же Крис решила, что это нехорошие мысли, и завтрашний день нужно провести с пользой. Завтрашний день будет (просто обязан быть!) очень интересным!

В этот момент дверь открылась – вернулся Александр.

– О! Какие у вас счастливые лица! Я пропустил что-то хорошее?

– Александр Анатольевич! Завтра я собираюсь похитить вашу дочку и устроить с ней прогулку по городу! Вот так-то!

Александр заулыбался:

– Отлично! Я только рад, если Кристина подышит свежим воздухом, а то обычно она целыми днями сидит над книжками. Да и вам, наверняка, будет о чём поговорить!

«Даже не сомневаюсь в этом», – подумала Крис, глядя на свою новую-старую знакомую и ощущая, как какое-то тёплое и светлое чувство поднимается в ней. Она почти забыла ту страшную вторую часть сна, она думала только о «здесь и сейчас». Она думала: «Как было бы здорово, если бы мы с Софи подружились!».

========== 11-20 ==========

11

Когда Софи снова осталась в гримёрной одна, часы показывали половину двенадцатого. Разум подсказывал, что нужно вызвать такси и отправляться в отель, но Софи так устала, что все эти телодвижения казались ей просто невероятными.

– А не заночевать ли мне в театре? – воскликнула она, и в тот момент эта идея показалась ей гениальной, как, впрочем, и все остальные её дурацкие идеи.

Софи накинула шарф и открыла окно, чтобы наконец-то покурить. Ей приходилось сдерживаться всё то время, что с ней были Александр Анатольевич и его дочка, потому что Софи ни за что не призналась бы учителю, что курит, и даже под гильотиной отрицала бы этот факт, стиснув сигарету в зубах и клятвенно заверяя, что она туда случайно попала, ну, мало ли, может, ветром задуло.

Софи улыбалась, и ночные огни словно подмигивали ей. Слова Александра Анатольевича не шли у неё из головы. Слова похвалы, слова, которых она так ждала, на которые так надеялась, и, услышав которые, почувствовала себя по-настоящему счастливой, возможно, впервые за эти годы. Она улыбалась, посмеивалась себе под нос, плакала, не удерживая горячих слёз, и курила. Возможно, в тот момент она была похожа на ненормальную, но, конечно же, ей было на это наплевать.

А потом она вспомнила, что завтра её ждёт долгий и интересный день, выспаться перед которым было бы совсем не лишним. Она вспомнила Кристину, эту необычную девушку, чем-то так похожую на неё саму, на ту, какой она была когда-то. Софи даже сама себе удивилась, когда пригласила Крис погулять завтра – такое поведение было совсем на неё не похоже. Возможно, она была немного пьяна. А возможно, просто хотела новой жизни, новых впечатлений, возможно, она была так счастлива в этот вечер, что ей всё казалось возможным. А может, ей просто очень понравилась эта девушка, дочка Александра Анатольевича, и её странные сны. А может, всё это вместе.

Всё в тот вечер имело значение, всё было важным и огромным. Всё было красивым и сияющим, и горизонт зазывал огнями, манил и дарил надежду.

12

Возможно ли такое, что с возрастом человеку всё меньше требуется для счастья? В молодости Александру хотелось свернуть горы, ни больше, ни меньше. Ему хотелось покорить все возможные вершины, забравшись на самую высокую, и издать победный клич, воткнув в землю свой флажок. Ему хотелось признания и славы, успешной карьеры, хотелось реализоваться как пианист и как педагог, да и ещё оставить время на хобби и саморазвитие, хотелось семью и много детей, быть хорошим мужем и отцом, хотелось, чтобы все его любили и уважали. Ему казалось, что только тогда он сможет быть счастлив, точнее позволит себе, наконец, быть счастливым.

Сегодня же он был счастлив, если дочка получала хорошую оценку или просто обнимала его ни с того ни с сего. Он был счастлив, когда видел красивый рассвет, настолько красивый, что хотелось просто заплакать и не стесняться быть сентиментальным стариком. Он был счастлив, когда гладил кошку или встречал на улице смеющегося ребёнка. В молодости он просто не замечал этих простых и радостных вещей в погоне за флажком.

Александр лежал на диване и смотрел, как плывут по комнате причудливые длинные тени от ночника. Уже давно пора было спать, а он всё вспоминал себя молодым, вспоминал того далёкого человека, каким он когда-то был, ещё при жизни Маши. И определённо, тот человек был ему не очень-то симпатичен. Слишком много было в нём амбиций и эгоизма.

Но определённо, он начал меняться, когда в его жизни появилась девочка по имени София. Александр был знаком с её родителями – оба очень любили музыку и сами учили дочь играть, но, когда Софии исполнилось десять, они решили отдать девочку на обучение к известному и талантливому пианисту, к Александру, то бишь. Александр и по сей день задавался вопросом, почему он недолюбливал её родителей? Что в них было не так, что вызывало эти противоречивые чувства, эту неприязнь? Он думал, что, возможно, дело было в их зацикленности на совершенстве. И самый острый прилив этой неприязни Александр испытал, когда впервые увидел Софию – маленькую, худую и забитую девочку с мозолями на пальцах. В первую минуту он подумал, что здесь какая-то ошибка, ведь он ждал увидеть десятилетнего ребенка, а вместо этого видит девочку не старше семи.

Но Софии действительно было десять. И проблема была не в ней. Проблема была в её родителях, которые вымуштровали девчушку до такой степени, что она думала о нотах даже во сне. Все свободное от учебы время девочка посвящала игре на фортепиано. По её бледному лицу было видно, что на свежем воздухе девочка бывает только по пути из школы и обратно.

На первом занятии София сыграла очень сложное для своего возраста произведение, но в конце всё-таки ошиблась, и Александр увидел ужас в её огромных глазах:

– Только пожалуйста, не говорите маме и папе! Мы с ними так долго разучивали это, они будут очень расстроены, если узнают!

Александр был поражён, вихрь смешанных чувств поднялся в его душе. Он был ещё слишком молод, ему недоставало опыта, да и своих детей у него ещё не было, но сердце подсказало ему, что эта девочка в беде. И что если и дальше так пойдёт, сильнейшее нервное расстройство на всю жизнь ей обеспечено.

– Ну что ты, Софи! Ты сыграла прекрасно! Попробуй с этого места ещё разок, и у тебя получится лучше!

И у Софии действительно получалось всё лучше и лучше. Хоть в одном её родители не ошибались – девочка действительно имела огромный талант, требующий бережного обращения.

Александр потратил много сил и терпения, пока отучал Софию бояться ошибок. А поначалу, всякий раз, когда у девочки что-то не получалось, её глаза вновь и вновь наполнялись страхом.

– Я могу лучше! Я должна сыграть лучше! – упрямо повторяла она, зарабатывая новые мозоли.

Александр пытался внушить ей, что не нужно так бояться разочаровать родителей, что играть она должна прежде всего для себя, а не для кого-то, но его попытки усложнялись тем, что сознание девочки уже было искалечено совсем другими «истинами».