Текст книги "Секвенция (СИ)"
Автор книги: Scarlet Heath
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)
========== 1-10 ==========
Секвенция (музык. термин) –
повторение мотива или фразы на другом высотном уровне.
Жизнь – как фортепиано. Белые клавиши – это любовь и счастье. Черные – горе и печаль. Чтобы услышать настоящую музыку жизни, мы должны коснуться и тех, и тех… (с)
1
Отпустить прошлое – все равно что открыть клетку. Прошлое взвивается к необъятному небу подобно истомившейся птице, и клетка остаётся пустой. И ты стоишь и прислушиваешься, ожидая привычных шорохов и звуков, но их нет. Не слышно абсолютно ничего. Отпустить прошлое – значит не оставить себе ничего, кроме пустоты.
Александр стоял у раскрытого окна и курил. Холодный воздух октябрьского вечера касался рук, лица и незащищённой шеи, но Александр не обращал на это внимания. Уже почти совсем стемнело. Александр ждал, когда вернется из института его дочь.
Его взгляд был обращён к огням далёких высоток, и, казалось, эти огни отражались в его глазах. На подоконнике перед ним лежала стопка запылённых клавиров и нотных тетрадей. Александр думал, что он почти решил, что с ними делать, наконец-то решил, и он говорил себе, что завтра же отнесёт их в театр и отдаст какому-нибудь знакомому концертмейстеру. Оксане, например, или Виктору. Он уже представлял себе их вопрошающие лица: «А тебе самому они разве не нужны?». Не нужны. Не нужны. Больше.
Он думал, что решил.
Он думал, что у него хватит сил так поступить, даже если взамен не останется ничего кроме пустоты.
Александр затушил сигарету и закрыл окно. Какое-то время он тупо смотрел на эту зловещую стопку нотной бумаги, а потом резко задвинул штору, словно отсекая клавиры от себя.
Вот так. Вот и всё. Так будет правильно. Не видеть их до завтрашнего вечера, а потом убрать в полосатый пакет с кричащей эмблемой какого-то магазина и унести из дома прочь.
Но оставалось ещё кое-что. Оставалось пианино. Оно по-прежнему стояло в углу комнаты, возвышаясь чёрной скалой, и его нельзя было так просто отпустить, это уж точно. Александр посмотрел на пианино “Petrof”, купленное когда-то его женой, и зажмурился, открыл глаза и зажмурился снова. Он словно надеялся, что это заставит неподвижную махину исчезнуть.
Время беспощадно. И почему-то это пришло Александру в голову только сейчас, когда ему исполнилось сорок девять, и когда он провел ладонью по крышке пианино и заметил на пальцах сероватый налет пыли. Именно сейчас, а не когда Кристина пошла в школу и даже не когда он увидел кровь на ее постели. Александр осознавал, что его дочь растёт, но неумолимость времени заметил только сейчас, когда понял, что это пианино только зря занимает столько места в их и без того не большой квартире, потому что Кристина всё равно не будет на нём играть. После смерти жены Александр ещё медлил с продажей, хотя деньги были необходимы катастрофически, но он всё же подумывал о том, что Кристине мог передаться талант матери. Да и как память это пианино тоже было очень дорого. А сейчас оно смотрелось как инородное тело в этой комнате, где было столько новых вещей, никак не связанных с прошлым. Это было всего лишь старое пианино, и если когда-то Маша и извлекала из него чудесные звуки, то сейчас при нажатии на клавиши из него вырывался не то хрип не то стон, и, конечно, оно уже не напоминало о ней. Оно вообще ни о чем не напоминало. Разве что о том, что ему явно нужен настройщик. А еще лучше, покупатель.
Кристина часто его спрашивала: «Пап, а почему ты сам не играешь на нём? Тебе не кажется странным, что такой известный пианист как ты никогда не пользуется собственным пианино?».
И часто Александр не знал, что на это ответить. Он и сам себе не мог этого объяснить.
«Просто в этом инструменте живут древние духи, и я боюсь пробудить их. Только твоя мама умела укрощать этих духов, а я не умею. Боюсь, что они просто съедят меня!» – отшучивался Александр, и когда Кристина была маленькой, эта сказка шла на ура.
«Пап, а ласскажи ещё пло пианинных духов!», – просила она.
Но дочка росла, и обманывать её становилось всё труднее.
А в конечном счете ты просто обманываешь сам себя.
– Пап? Ты чего делаешь?
Он вздрогнул и только сейчас заметил, что сидит на табурете перед открытым пианино, положив пальцы на клавиши.
Он не заметил, как вернулась Кристина и теперь смотрела на него своими огромными глазами. На её щеках алел румянец, а под мышкой она держала какую-то толстую книжицу.
Александр невольно улыбнулся. Ему казалось в тот момент, что комната осветилась, и тёплые лучи коснулись его кожи. В тот момент он подумал, что, быть может, отпустить прошлое – не так уж страшно. Быть может, он ошибся насчет всеобъемлющей пустоты. В тот момент, когда его дочь вошла в комнату, Александр подумал, что там, где по его мнению, осталась одна пустота, было ещё кое-что. Что-то невесомоё и тёплое.
Любовь.
2
Когда Крис вошла в прихожую, первое, что она отметила – это непривычная тишина в квартире. Она подумала, было, что отца нет дома, но потом заметила в зале свет. Крис разулась, положила на тумбочку торт, перевязанный красной лентой, невольно улыбнувшись при воспоминании о смешной заботливой продавщице, которая просила обязательно, ну вот прямо обязательно (большой восклицательный знак) передать поздравления её отцу.
– Пап! – позвала девушка.
Нет ответа. Крис заглянула в комнату и увидела отца склонившимся над старым пианино её матери. Сразу что-то внутри неприятно похолодело и сжалось.
– Пап? Ты чего делаешь?
Отец поднял на неё удивлённые глаза, словно меньше всего ожидал увидеть дочь в их квартире, и вдруг улыбнулся.
– Папа? Ау?
– Ах… Я и не заметил, как ты вошла… Ты что-то спросила, дочка?
– Ну… просто мне любопытно, почему ты сидишь перед открытым пианино с лицом индийского йога, который только что вошел в контакт с высшим разумом.
– О? Я правда похож на йога?
– Очень похож. А я купила торт, здорово?
– Чудесно! Можем начинать праздновать! В нашей маленькой семейной компании, – отец тепло улыбнулся, и Кристина немного успокоилась, решив, что отец просто снова задумался о прошлом. А если это так, то её задача сегодня – растормошить его и ни в коем случае не позволить грустить в его собственный День рождения.
– Мне попалась такая весёлая продавщица! – быстро заговорила она, на ходу снимая шарф и плащ. – Всё просила, чтобы я обязательно поздравила тебя и пожелала здоровья! Говорит, что всегда ходила на твои концерты, а её дочка, оказывается, обучалась у тебя музыке, представляешь? А ещё она перевязала торт красивой красной лентой просто так, от себя. И сделала скидку! Это так мило, да?
– Наверное, это мама моей Насти, которая закончила в прошлом году. Помнишь, я рассказывал тебе, что она работает продавщицей в кондитерской? Очень добрая женщина.
– Да, кажется, припоминаю! Ты как-то принёс домой пирожные, которые достались тебе бесплатно!
– Ага. У самой этой женщины совсем нет слуха, и она боготворит всех, кто связан с музыкой. Надо будет зайти на днях в кондитерскую, поблагодарить за поздравления.
Крис в этот момент достала из холодильника заранее приготовленные салаты и блинчики.
– Может быть, приготовить что-нибудь ещё? – озадаченно спросила она, заправляя за ухо выбившуюся прядь тёмных вьющихся волос. – Я вчера успела только это, а сегодня…
– Ну что ты! – быстро одёрнул её Александр. – Наедимся тем, что есть! Не стоит так хлопотать из-за своего старика!
– Ну какой же ты старик? – Крис рассмеялась и обняла отца. Он легко и ласково провел широкой ладонью по её волосам, вдохнув сладкий запах её шампуня и уличной свежести.
– Тебе исполнилось только сорок девять! Это даже ещё не пятьдесят!
Александр усмехнулся. В уголках его глаз заиграли морщинки.
– Интересно, а что ты скажешь на следующий год?
Она хихикнула, и в глазах её зажглись искорки, те самые, за которые Александр когда-то полюбил её мать.
– Кстати, не понимаю, почему ты не пригласил сегодня никого из своих приятелей? Неужели не скучно отмечать день рождения в компании своей дочки, которая даже не разбирается в музыке? – Крис ловко поставила сковородку с блинчиками на плиту и достала из посудного шкафа две тарелки.
– С тобой мне никогда не бывает скучно, – ответил Александр. – Ведь ты такая выдумщица!
– Правда? А, по-моему, я просто зануда. Во всяком случае, так все думают про тех, кто изучает литературу.
– Пусть те, кто так думает, засунут это своё мнение сама знаешь куда. И пусть завидуют твоему воображению!
Крис снова нестерпимо захотелось обнять отца. Она часто думала, как сложилась бы её жизнь, если бы не его поддержка, и всякий раз приходила к выводу, что фигово сложилась бы.
– А как же моя наивность? Друзья говорят, что нельзя быть такой доверчивой, как я.
– Нет ничего плохого в том, чтобы быть слегка наивным. А верить людям – тоже очень полезное качество. Главное, чтобы доверчивость не вредила тебе. Знаешь, я всегда так волнуюсь за тебя, когда ты возвращаешься домой по темноте, – Александр вздохнул и сразу словно постарел.
Крис поспешила успокоить его:
– Не волнуйся, сегодня Максим проводил меня, – сказала она и тут же смутилась. Она всегда почему-то некстати смущалась, произнося его имя.
– Так-так! – Александр мигом преобразился и подмигнул дочери. – Я вижу, этот молодой человек проявляет к тебе незаурядный интерес!
– Да ну тебя! – отмахнулась Крис, и на щеках её расплылся румянец ярче того, что был, когда она только пришла с улицы.
– Он тебе нравится?
– А что это за ехидная улыбочка? – Крис подняла в воздух горячую сковороду, и вид у неё при этом был весьма угрожающий. – Лучше скажи, это ведь тебе он нравится, да?
Со смехом Александр примирительно поднял руки.
– Ладно, сдаюсь. Я этого Максима и видел-то всего пару раз, и выглядел он очень серьёзным.
– Вот именно. Слишком серьёзным. Слишком серьёзным для меня. Ведь ты же меня знаешь! – её гнев сразу сдулся, и Крис с кислой миной вернула сковородку на плиту.
– Но послушай меня, мышонок! Разве это плохо – быть серьёзным? Ведь в наше время очень редко можно встретить серьёзного парня.
– Да знаю я всё это… А скажи, пап… Каким ты представляешь моё будущее?
– Каким? Ну, прежде всего, мне хотелось бы видеть тебя счастливой. А для меня счастье – это спокойствие. Я представляю твое будущее спокойным и безбрежным теплым океаном. Мне хотелось бы, чтобы у тебя была именно такая теплая семья. Чтобы ты не знала никаких забот. Чтобы любимый не причинял тебе боли. Чтобы он был надежным человеком, которому можно доверить даже такую важную, я бы сказал даже, самую важную вещь, как воспитание твоих детей. И если этот Максим именно такой, надежный и серьёзный, то я был бы только рад. Рядом с таким человеком тебе будет спокойно.
– Я вообще-то пока не думала о семье… Мне хотелось бы успеть сделать в жизни что-то важное. А семья – это не то. Я и спокойный домашний очаг – вещи несовместимые.
– Ох… – Александр вздохнул. Тяжело. Обреченно. – Я просто боюсь, что когда ты поймешь, насколько все это важно, будет уже слишком поздно.
– Э! Как это поздно?! Мне ведь всего двадцать!
– Время не стоит на месте. Я только сейчас это понял.
– Да. Ты, прав, конечно. Просто сегодня мне совсем не хочется думать об этом. Пойдём лучше есть! Я такая голодная, что, кажется, могла бы съесть целого бегемота!
3
За столом отец и дочь тщательно избегали серьёзных тем. Крис рассказывала о горестях и радостях обучения на филологическом факультете, о прочитанных книгах и героях, которые полностью завладели её сознанием. Поначалу Александра беспокоило, что дочь так много читает и живёт несуществующими мирами, но когда он понял, что эти миры – неотъемлемая часть её существа, он решил не препятствовать. Ему казалось, что и Маша поступила бы так же, если бы была жива.
Внезапно Александр вспомнил, чему посвятил целый час своего свободного времени сегодня утром.
– Как твой сон? – спросил он. – Не снился больше?
Крис покачала головой.
– Сегодня ведь пятница. А сон снится только по понедельникам, забыл?
Крис вздохнула, вспоминать про свой «повторяющийся понедельниковый» сон ей не хотелось. Даже её исключительное воображение не могло объяснить и удержать его в памяти. Сон был ярким, красочным и мимолетным – это все, что Крис знала о нем. А еще там было много света, слепящего глаза, разбрызганного меж миллионов ярких полутонов и хитросплетений цветов. Там всегда было тепло, как бывало в детстве, когда Крис засыпала на руках у матери. И ощущения эти дарили столько светлых эмоций, что когда Крис просыпалась, ее нисколько не волновало отсутствие каких-либо более-менее связных воспоминаний о происходящем во сне. Ей вполне было достаточно этого спокойствия, тепла, уюта и хорошего настроения. А вот отца такие сны беспокоили. Когда Крис, ероша копну растрепанных волос, появлялась на кухне и каждый понедельник сообщала, что снова видела во сне что-то «удивительное», но ничего не помнит, он сначала шутил, что надо ее загипнотизировать, чтобы вызвать утраченные воспоминания, потом, когда число таких понедельников увеличилось втрое, заговорил о походе к врачу-специалисту, а потом заявил, что это уже попахивает чем-то сверхъестественным и мистическим. Ну, потому что не может человеку каждый понедельник сниться одно и то же!
– Я покопался сегодня в Интернете… – начал Александр. – Искал информацию о повторяющихся снах.
Крис вскинула брови. Она не ожидала, что отец настолько обеспокоен её случаем, чтобы лезть в Интернет, который всегда предпочитал обходить стороной и пользоваться старой доброй библиотекой.
– И каков улов? – спросила она, отправляя в рот кусочек торта. – Только, пожалуйста, без дедушки Фрейда.
– Да, знаешь, если честно, полная ерунда. Какие-то псевдоученые объясняют этот феномен каждый на свой лад. Но была там одна статья… Я подумал, что тебя она может заинтересовать. В ней автор описывает так называемый феномен «незавершённого прошлого».
– Чудесно. И что это значит?
– Терпение, мышонок. Автор статьи пишет, что часто наше подсознание посредством снов пытается сообщить нам о чём-то. И когда сны повторяются – это значит, что человек что-то не закончил в своём прошлом. Какое-то нерешённое дело, которое засело в его подсознании и теперь мучает человека в одних и тех же снах. И что если решить это дело, довести до конца, то и сны, якобы, перестанут сниться. Также, как я понял, автор верит в прошлые жизни и заикается о том, что это самое нерешенное дело могло остаться из наших прошлых воплощений, но для меня это уже фантастика какая-то…
– Да, действительно интересно! Но что делать, если я даже не могу вспомнить свой сон? Как тогда быть? Как я пойму, какое незаконченное дело осталось в моём прошлом, если даже не могу запомнить содержание этого сна?
Александр пожал плечами.
– А вот этого, дочка, я не знаю. Остаётся только надеяться, что, если сон тебе снова приснится, ты его запомнишь. Но лучше, конечно, чтобы он вообще не снился тебе больше.
Крис промолчала и, казалось, целиком ушла в свои мысли.
Тема снов была исчерпана, тарелки опустели, и оба, отец и дочь, почувствовали, как сильно они сегодня устали.
– Пока не забыл, перед тем, как пойдёшь спать… – сказал Александр. – Завтра в театре будет концерт моей лучшей ученицы, известной пианистки Софии Логиновой. Она снова вернулась в родной город после тура по Скандинавии и даёт здесь первый за долгое время концерт. Не хочешь сходить со мной?
– Софии? – переспросила Крис. – А почему не Софьи?
– Её мать была из Болгарии, отец – русский. Мать назвала её так в честь любимой столицы, кажется.
– София… – повторила девушка. Это имя казалось ей воздушным и мягким, как лёгкий шёпот, тихий вздох.
– Так ты пойдёшь? У Софии очень необычный стиль, её музыка заворожила уже многих людей в мире, и тут такая честь – выступление в нашем театре.
– Да, я схожу с удовольствием. Ведь хоть я и не играю на пианино, но очень люблю фортепианную музыку!
– Тебе понравится, я уверен. Мне кажется, София – единственный человек, которого я знал, чьё воображение не уступает твоему. Именно поэтому её музыка удивительна.
– Ты говоришь о ней с такой теплотой, – Крис улыбнулась. – Похоже, вы были близко знакомы.
– Да, ты права. Говорят, у преподавателей не должно быть любимчиков, но я ничего не мог с собой поделать и питал к этой девушке слабость. У неё был необычный талант и необычная судьба. Её родители погибли, когда Софии было одиннадцать лет, и это наложило отпечаток на всю её жизнь. Я как будто ощущал свою ответственность за это, думал, что должен помочь ей всем, чем смогу.
– Это очень грустно, – посерьёзнела Крис. – Наверное, она будет рада увидеть тебя.
Что-то промелькнуло в глазах Александра, и он поспешил закончить разговор:
– Значит, договорились! Концерт завтра в шесть. А сейчас пора спать, мышонок. Я помогу тебе помыть посуду.
– Хорошо, пап. Но посуду я помою сама. Тебе не положено, у тебя сегодня особый день, – и Крис звонко чмокнула отца в колючую щёку.
4
Крис лежала в своей постели, и раскрытая книга лежала у неё на коленях. Чарльз Диккенс «Холодный дом».
Девушка следила за тенями, плывущими по потолку, и понимала, что сосредоточиться на чтении она не может. Такое бывало с Кристиной не часто, обычно она умудрялась настолько погрузиться в созданный писателями мир, что всё окружающее просто переставало существовать, как бубнящий где-то в другой комнате телевизор. Крис читала на переменках в институте, читала в столовой и на скучных лекциях. Одногруппники шутили, что если бы случился конец света, и всё вокруг начало рушиться и гореть, Крис бы этого даже не заметила. Она улыбалась в ответ на эти незлобные шутки, а друзья легонько хлопали её по плечу со словами: «Какая же ты смешная, Тина!».
Но сегодня вечером неповторимый мир Диккенса не увлекал девушку. За ужином отец растревожил её память всеми этими разговорами о феномене «незавершённого прошлого», прошлых жизнях и прочих странных вещах. И снова она лежала, пытаясь вспомнить хоть что-то из того сна. Может, ей действительно стоит обратиться к врачу?
Обычно сон повторялся, но в прошлый понедельник что-то изменилось. Крис не могла объяснить, что именно, просто к привычным ощущениям примешивалось какое-то новое и не очень приятное чувство утраты, бесполезности, упущенного шанса, причем шанса настолько важного, словно от него зависела вся ее жизнь. Или ее счастье, ее будущее. Что-то, настолько важное для нее, что мысль о том, что она это потеряла, вызывала ледяные мурашки и превращала стоящий на полу рюкзак в скрюченную собаку с головой крысы.
Крис села на постели. Брови ее сошлись на переносице в напряженной попытке вспомнить хоть что-то, но единственное, что смогло удержать ее сознание, это всполохи красок теплых и холодных оттенков, перемешанных в диком вихре эмоций, ощущений, воспоминаний и невысказанных когда-то слов. Когда-то… Теперь… И это «когда-то» было в том сне, а это «теперь» было здесь и сейчас. И между ними лежала пропасть ровно в одно упущенное воспоминание, по своей важности равное целой жизни.
Сначала Крис думала, что ощущение утраты как-то связано с её матерью. Это был единственный близкий человек, которого она потеряла, хоть это и случилось больше десяти лет назад. И если уж и была в её «незавершённом прошлом» какая-то утрата, то она должна быть связана с матерью. Должна. Но не связана. Крис ясно чувствовала это.
Другой человек уже давно бросил бы думать об этом и ломать голову, но только не Крис. Её пытливый ум привык добираться до истины во что бы то ни стало. «Если Кристина хочет что-то выяснить, её и танк не остановит!», – говорил отец. И был прав.
«Лучше бы ты была такой же упорной в плане учёбы!» – говорил староста их группы Василий (иначе как Василий он себя называть не позволял).
Но Крис бывала упорной только если что-то представляло для неё подлинный интерес, а если казалось скучным – она предпочитала не тратить на это драгоценного времени. Поэтому оценки Крис по некоторым предметам оставляли желать лучшего. И вместо того чтобы внимательно слушать преподавателя и в поте лица корпеть над контрольными, как некоторые её сокурсники, она читала книгу или смотрела в окно, и один Бог знал, что бывало в этот момент у неё в голове.
Крис закрыла томик Диккенса, положила рядом с собой и снова легла. Как только она решила для себя, что дознается, в чём тут дело, ей сразу полегчало.
– Завтра же я всё выясню! – сказала она решительным шёпотом, и её брови сошлись на переносице, как бывало всегда, когда Крис принимала важное решение, но тут же снова разгладились, и лёгкая улыбка тронула её губы.
Крис закрыла глаза, чтобы спать и видеть сны.
5
Как много света было в этих чужих окнах. Как много далеких и прекрасных огней, рассыпанных осколками на этом черном холодном небе. И крыши высоток, тонущие где-то в темноте непостижимой выси, поглощающей свет и тепло.
А потом наступит утро и зажжет пламя, и темноты больше не будет. Не будет ничего, о чем можно думать поздно вечером, когда совсем не хочется спать и одна только мысль об очередной ночи обрывочных видений, растворяющихся в тишине комнаты и мерном тиканье часов, вызывает нечто наподобие приступа астмы.
– Пьёшь таблетки? – послышался приглушённый голос Серёжи из комнаты.
– Просто снотворное… – ответила Софи, и взгляд её стал рассеянным. Да, она пьёт таблетки. Вот только они все равно не помогут. И сна все равно не будет.
– Да ещё и куришь к тому же! Ну и вонь! – Сережа возник в проёме балконной двери. – Что с тобой стало за эти годы?
– Именно поэтому я и не захотела останавливаться у тебя, – Софи слабо улыбнулась и затушила сигарету. – У тебя теперь семья, нехорошо, если в добропорядочный дом придёт такая жуткая тётка, как я.
– Язвишь? В этом вся ты.
– Нет, что ты!
– Жуткая ты или нет, но ты действительно тётка, которая даже ни разу не виделась с собственной племянницей!
– Ну-ну, не шуми, – Софи подмигнула брату, и он сразу растаял и смягчился. – Лучше постой здесь со мной. Знаешь, так красиво!
– И холодно! – Серёжа передёрнул плечами.
– А ты куртку накинь.
Ничего не оставалось, кроме как подчиниться.
– Ты случайно не знаешь, почему я всегда иду на поводу у своей младшей сестры? – проворчал он, когда вернулся уже одетый.
– Потому что ты любишь меня, а я люблю тебя, разве не так?
– Ты всегда так легко говоришь о любви…
– Я люблю любовь. А что в этом плохого? – София обезоруживающе улыбнулась.
– Плохо то, что ты как будто относишься к любви несерьёзно.
– А ты порой слишком серьёзен, тебе не кажется? – и она со смехом стукнула Серёжу по плечу.
– Больно! – заорал он.
– Это чтобы ты не напрягался из-за ерунды!
– Н-да, иногда мне кажется, ты никогда не повзрослеешь.
Софи отвела взгляд и сразу как будто закрылась.
– Ты не прав. Я давно повзрослела.
– Тогда почему ты до сих пор одна?
– Мне ещё рано…
– Издеваешься?! Тридцать два – это не рано, а скорее поздно!
– Не занудствуй. Ты же знаешь, у меня нет времени на серьёзные отношения.
– Да, у тебя есть время только на твою музыку, – вздохнул Серёжа, и на лице его было написано крупными буквами «Она безнадёжна!».
– Моя музыка – это единственное, что по-настоящему важно, – Софи непроизвольно потянулась к пачке за новой сигаретой. Это значило, что она начинает нервничать, и разговор ей не нравится.
– Господи, Софи, от чего ты бежишь? От чего или от кого?
Софи посмотрела, наконец, в глаза своего брата и увидела в них отражение ночных огней.
– Что ты имеешь в виду?
– Ты знаешь, что я имею в виду! Софи, ты не была в родном городе пять лет, и мы общались только по письмам и редким звонкам. Ты даже не приехала на мою свадьбу, не приехала, когда у меня родился ребенок. Ты словно полностью выключила прошлое из своей жизни, предпочла сделать вид, что ничего не было! Я же не полный кретин! Я вижу, что ты убегаешь, убегаешь от чего-то изо всех сил!
– Вот ещё, – Софи отвернулась. – Я ведь уже извинилась за то, что не смогла тогда приехать, у меня были очень важные дела. К тому же сейчас я все-таки вернулась.
– Надолго ли?
– Это уже как получится.
Серёжа наклонился к ней и понизил голос до шёпота:
– Ты всё ещё винишь себя?
Софи резко мотнула головой, так резко, что брат отшатнулся от неё.
– Нет. Всё это давно закончилось, и я надеялась, что сегодня мы не будем вспоминать об этом. Вообще никогда не будем вспоминать.
– Ладно, как скажешь…
Они помолчали какое-то время, глядя, как в окнах один за другим гаснут огни, а потом Серёжа спросил:
– Помнишь, как в детстве мы фантазировали о будущем? Тогда нам казалось, что всё возможно, и теперь мне иногда кажется, что мы словно подвели тех детей, какими когда-то были.
Софи кивнула. Её тонкая рука пианистки дрогнула.
– Помню. Это ведь нельзя забыть. Но, по-моему, то будущее, которое ты себе подарил, не так уж плохо. И что из того, что ты так и не стал знаменитым писателем? Зато ты стал хорошим отцом, что, быть может, куда более важно.
Серёжа улыбнулся.
– Ты даже помнишь о том, что я хотел стать писателем?
– Конечно. Я помню всё.
– Тогда я спрошу тебя ещё раз, как много лет назад. Каким ты представляешь своё будущее теперь, Софи? Какой видишь себя через год? Через десять лет?
Непроизвольный вздох вырвался из её груди. Она не ждала этого вопроса, она слишком давно не думала об этом. Какой она была бы через год? Да все такой же, наверное. А действительно, что бы изменилось? Она продолжала бы разъезжать по миру с концертами. Она мечтала побывать в Париже, потому что Франция – единственная страна Европы, где она еще не была. А после этого можно было бы и сделать перерыв. Просто остановиться. Где-то остановиться.
– Так и знал. Ты понятия не имеешь, да?
Софи посмотрела на брата, и в глазах её стоял бесконечный холод потерь, такой опустошающий, что Серёжа ужаснулся. Однако этот холод быстро сменился равнодушием.
– Я просто думаю, мало что изменится. И я по-прежнему буду играть.
– Ладно, давай больше не будем об этом! – Серёжа попытался улыбнуться, уже сто раз пожалев, что спросил. – Поздно, и мне пора в своё семейное гнездышко. Да и тебе надо отдохнуть с дороги. Постарайся поспать, хорошо?
София улыбнулась и кивнула.
– Конечно. Спасибо, что зашёл.
– Увидимся завтра!
– Угу.
– Я правда люблю тебя. И я правда очень скучал все эти годы.
Софи подняла на него удивлённый взгляд.
– Знаю. Я тоже. Думала о тебе намного чаще, чем ты можешь себе представить.
Проводив брата, она посидела ещё какое-то время на балконе. Мысли и предчувствия не отпускали её, не гасли вместе с огнями засыпающих домов.
Софи нахмурилась. Её пальцы сминали пустую пачку, и на миг она пожалела о том дне, когда снова начала курить. Привычка слабых. Привычка людей совсем не тех, на кого она хотела быть похожей когда-то давно.
Будущее. Это ведь всегда что-то далекое. Почему же оно наступает так неожиданно? Вчера ты еще о нем и не думал, а сегодня понимаешь, что вот оно, это будущее, которого ты ждал, откладывая все важные решения, которые теперь скопились в неподдающуюся разгребанию кучу. И с этим нужно что-то делать.
А каким она вообще всегда представляла свое будущее? Таким как сейчас? Или в нем всегда было место для чего-то еще? Для чего? Она не знала, но то, что она видела перед собой сейчас, было таким обычным и невзрачным, что поневоле вставал вопрос: а то ли это, о чем ты мечтала в детстве? То ли это, о чем ты мечтала, когда еще могла мечтать?
Пошел дождь. Софи встала и вернулась в комнату снятого на ночь номера, и шум дождя преследовал её по дороге, преследовал всю ночь, когда она просыпалась ни с того ни с сего и смотрела в темный потолок, нависающий плотным коконом. Всю ночь ей снились какие-то неясные обрывочные сны, которые она никак не могла вспомнить наутро.
6
Кристина наклонилась к экрану компьютера так близко, что казалось, он вот-вот поглотит её.
– Зрение испортишь! – простонала над её ухом Катя.
– Да подожди ты! Кажется, я нашла кое-что интересное…
– Кто бы сомневался! Мы опоздаем на пару!
– Иди без меня… – Крис не отрывалась от едва заметно мерцающих строчек.
– Ты что, дома не можешь вылезти в инет?
– Мне нужно прямо сейчас. Это очень важно. И чем скорее, тем лучше.
Разум подсказывал Крис, что на самом деле не так уж это и важно, и что она сама всё это себе придумала. Но разум не был первым в списке сигналов, к которым Крис прислушивалась.
Поиск выдал множество ссылок на её запрос «повторяющиеся сны», и Крис могла лишь выхватывать нужную информацию обрывками.
«Современные психологи считают, что повторяющиеся сновидения показывают нечто очень важное в нашей жизни.
И все-таки, почему некоторые сны возвращаются к нам? Ответ каждый раз индивидуален, и каждый символ нужно соотносить с конкретными событиями вашей жизни. Только сам человек может попробовать разобраться в подлинном значении своего сна, так как никому не дано знать лучше, что происходит у него в душе».
«Легко сказать, – подумала Крис. – Если бы я ещё знала сама, что мне снится!».
«Если сон вызывает очень яркое впечатление, если он повторяется, – это первый признак того, что сон важный и требует от вас особого внимания. Повторяющиеся сны напоминают о тянущихся из прошлого проблемах, которые необходимо разрешить. Ваше подсознание просит о помощи.
Такие сны требуют серьезного анализа: постарайтесь понять, откуда исходят эти проблемы. Чаще всего это связано с глубоким детством».
Прочитав ещё несколько страниц подобных умозаключений, Крис вконец расстроилась и закрыла браузер. Всё-таки никто не сталкивался с таким случаем, как у неё. Что же делать, если сон повторяется, но сюжета его ты не помнишь, а помнишь только свои ощущения, связанные с ним? Где ей искать ответы?
На пару она всё-таки опоздала. Подруга уже ушла, и Крис даже не заметила этого. Извинившись, Крис как тень проскользнула за последнюю парту у окна. В её взгляде стояли вопрос и сожаление, когда она смотрела, как тополь за окном роняет последние листья.
По-прежнему ничего. И всего одна ночь до понедельника.
Крис смотрела в окно, и мысли её были далеко от широкой душной аудитории и монотонного голоса лектора. Её голова единственная не склонилась над тетрадью.
Она вдруг вспомнила про сегодняшний концерт, и на какой-то миг неясная тревога отступила. Крис хотела, чтобы этот вечер наступил как можно скорее.
7
Софи хотела, чтобы концерт начался как можно скорее и скорее закончился. Когда она думала о том, что ей предстоит, её колени дрожали, словно она опять превращалась в выпускницу, а пальцы тянулись в карман за сигаретами.
У Софи был большой опыт игры на сцене, если учесть, что свой первый концерт она дала в восемь лет. С того момента её выступления исчислялись сотнями, и был всего один концерт, на котором она позволила себе нервничать – выпускной в консерватории. Тогда она нервничала не столько из-за себя, сколько из-за Александра Анатольевича. Это его, своего учителя, она боялась подвести в тот день.
