Текст книги "Где тебя нет (СИ)"
Автор книги: Sattira
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)
– У тебя температура, – глубокомысленно заметили рядом, пытливо вглядываясь в отсутствующее выражение лица Рамоса. Серхио раздражённо впивается взглядом в ублюдка. Да, он горит. Дать вам премию или какую-нибудь награду за такое фантастическое открытие? – Ты заболел.
Истинное утверждение. Я надеялся, что ты копнёшь немного поглубже.
А теперь отойди от меня, Модрич. Рядом с тобой голова болит только сильнее. Серхио всё пытается убедить себя, что прохладная рука, задержавшаяся дольше положенного на его лбу, причиняет ещё больше неудобств.
Но головная боль притухает, а лёгкий аромат карамели приятно вскруживает голову.
Модрич отстраняется сам и внимательно рассматривает «самолечение» Рамоса. Лёгкий пар выходит из кружки с мутным, растворившимся, но не размешанным порошком.
Выблядок недовольно цокает языком и темпераментно хватает кружку, выливая её содержимое в раковину.
Рамос не успевает даже как-то высказать своё раздражение по этому поводу, когда тонкие крепкие руки толкают его на табуретку за кухонным столом.
– Сядь, – коротко приказывает он и достает другую кружку. Заваривает новый чай, но добавляет туда не что-то из аптечки, а обычный мёд, который выуживает из буфета. Размешивает, неприятно ударяя ложкой о тонкие стенки кружки. От звона у Серхио плывет голова, и он прикрывает глаза.
Хочется спать.
Модрич курлычет что-то о том, что Серхио обязательно должен выпить всё до дна, а сам начинает шустрить по кухне, что-то доставая из холодильника, что-то убирая. Через пятнадцать минут маленькая кухня наполняется сладким ароматом жареного омлета, плавленого сыра и ещё чего-то пряного, видимо, из приправ. Серхио опирается рукой на стол и наслаждается ароматом. Аппетита все ещё нет, и он думает, как наиболее грубо сказать ублюдку, что тот не должен заботиться о Серхио. А тем более – пихать тому свою еду.
Ему не то чтобы неприятна забота со стороны Модрича – он не может найти мотивы его поступков, а оттого привычно бесится внутри. Он хочет ненавидеть его – а внутри расплывается тягучим удовольствием, когда перед носом плюхается тарелка с омлетом и какой-то овощной бурдой, а подстилка приземляется напротив и залипает в телефоне, отправляя какие-то сообщения.
Еда выглядит заманчиво, но вызывает тошноту. Рамос брезгливо отодвигает тарелку.
– Я не буду это, – хрипло шипит; Модрич даже не поднимает глаз, ловко орудуя вилкой в своем завтраке, – есть ни за какие коврижки.
– Будешь, – уверенно получает ответ напротив, – а ещё будешь делать то, что скажет Иван.
– Иван? – хмуро переспрашивает Серхио и пьет чай. Обжигающий. Но, блять, вкусный.
– Иван, – припечатывает.
Ну, хоть одна хорошая новость за это страдальческое утро – в Модриче не проснулось геройство, и он всё ещё планирует уйти и не досаждать Серхио своим присутствием.
Облегчение.
Рамос сможет остаться один.
Ракитич – это, в конце концов, не помеха. Он очень старательно впихнет в Серхио снотворное, а потом так же любовно свалит на работу, подоткнув бедному больному другу одеяло.
Спать, кстати, хочется и без постороннего вмешательства.
Когда Модрич наконец доедает свой завтрак и почти заканчивает с чаем, раздается дверной стук. Звонок так и не починен? Ладно, без разницы.
Модрич встаёт и быстро вливает в себя остатки чая. Он одет просто и по-домашнему – ещё не снятые пижамные штаны едва висят на тазовых косточках, лёгкая футболка и разноцветные носки, не подходящие друг к другу по паре. Волосы неаккуратно, небрежно уложены.
Ты зачем его рассматриваешь?
Серхио слегка краснеет и начинает злиться на самого себя. Утыкается в остывающий чай.
Из коридора слышится трескотня Ракитича и какие-то односложные ответы выблядка. Через пару минут в кухню впархивает Иван.
От Ракитича пахнет дорогим парфюмом, да и выглядит он так, как будто встал далеко не пару часов назад. Одет, ухожен, уложен – словом, готов к бою.
На лоб снова ложится ладонь, на этот раз ещё более холодная – Иван ведь с улицы.
– Ну-ну, Чехо, – Ракитич внимательно пробегает взглядом по всему Серхио, вжавшемуся в одеяло, – ну и чем ты, скажи мне, думал, когда гулял вчера под дождем? У тебя мозг высох, что ли, до состояния изюма, если ты позволяешь себе так относиться к собственному организму?
Рамос хочет огрызнуться в ответ. Знал бы ты, блять, ради чего, а точнее, ради кого я вчера торчал под дождем – не такими бы вежливыми словами заговорил и не в мою сторону. Модрич, между прочим, просидел под непогодой гораздо дольше – а выглядит вполне себе неплохо, даже умудряется улыбаться, сидя на табуретке и наблюдая за развернувшейся баталией.
В ответ удаётся прохрипеть что-то невнятное. Что сказал – не понял даже сам Серхио.
Голова всё ещё болит.
– Так, – нетерпеливо хлопает в ладоши Иван, – Серхи – отправляйся в спальню и сопи. Лука – беги в университет, в обед вернись домой, насколько я помню, у тебя сегодня нет работы в ресторане.
Модрич кивает и уходит в комнату, видимо, переодеваться и собираться.
– Я забегу к тебе в бар и скажу, что ты приболел. Куплю всё необходимое и дам Луке, чтобы он о тебе позаботился. Мне-то некогда сейчас… Я думаю насчёт того, чтобы уехать… Но не забивай голову.
Серхио не понимает и половины монолога, только что протараторенного Иваном, но кивает. Его начинает тошнить, причём конкретно. От запаха еды становится только хуже. Тарелка с омлетом остаётся нетронутой, но Иван даже не против.
– Тебе сейчас главное – много пить.
Когда Рамос успевает оказаться в спальне? Всё вокруг мутное и некрасивое. Очень хочется уснуть. Он с наслаждением валится на кровать, но за плечо его нетерпеливо треплет Ракитич.
– Лука вернётся в обед покормить тебя. Выпей это, – порывисто сметает всё с прикроватной тумбочки на ковер и ставит три литровые бутылки с чистой водой.
– Спасибо, – кивает Серхио. Рядом внезапно материализуется градусник. Иван остаётся ещё на пять минут, отнимает прибор от уже крепко спящего Рамоса и недовольно хмурится.
Температура не такая уж и маленькая, 38.4.
Серхио стоит быть осторожнее.
Иван уходит из квартиры и закрывает за собой дверь на ключ.
***
Лука в университете не вспоминает о Серхио ни разу до того момента, пока выходит на улицу. День с самого утра выдался ярким, солнечным, но морозным. Солнце слепит глаза, дует сильный холодный ветер, однако в целом погода замечательная.
Модрич заходит домой в начале третьего; там тихо, и приятно пахнет теплом. Не считая того аспекта, что где-то внутри этого комфортного убежища – Рамос, Луке нравилось абсолютно всё.
На кухонном столе он находит прозрачный пакет с купленными Ракитичем лекарствами, небольшой баночкой меда и сладким апельсиновым соком. Рядом лежит записка, в которой Иван просит по приходе домой приготовить Серхио что-нибудь из картошки и мяса, размороженного в раковине. Лука готовит не очень хорошо, но это, видимо, Ивана совершенно не волнует. В конце он подробно расписывает порядок принятия таблеток от горла и головы, а также призывает почаще следить за тем, сколько Рамос выпивает воды.
В самом конце – смайлик.
Лука невольно улыбается.
Переодевается в домашнюю одежду, забирает волосы назад, в небольшой хвост, и отбывает на кухню —покорять Рамоса кулинарными шедеврами. Последний, кстати, до сих пор спит – Лука осторожно просунул голову в дверной проём и убедился в этом собственными глазами.
Через несколько минут он наконец доваривает картошку и слегка неумело режет мясо. Пару раз путается и попадает по пальцам. Ругается.
Ладно. Пока все идёт как нельзя лучше. Если бы в плане не был намечен под главным пунктом Рамос – всё было бы потрясающе.
Варёная картошка и жареное мясо получаются… довольно сносными, учитывая изначальные навыки кулинарии Модрича. Он немного медлит с тем, чтобы принести тарелку в спальню Рамоса, и поэтому бесшумно плывёт по коридору, чтобы разбудить его.
Толкает дверь.
Лука с удивлением рассматривает спальню Серхио, – за половину сентября он так и не побывал тут ни разу. Комната большая и светлая. Все та же мебель из темного дерева, большой массивный шкаф на всю стену напротив двери, где хаотично перемешаны книги, вещи, безделушки и одежда. Почти везде понатыкана футбольная атрибутика: Лука успел насчитать по крайней мере три футбольных мяча, именную форму с фамилией Рамос на футболке, тонкие спортивные перчатки с открытыми подушечками пальцев и фотографии.
Фотографии, плакаты на стене, какие-то корявые рисунки, родившиеся точно не с помощью руки Рамоса – Лука с удивлением рассматривает, как Серхио стоит в окружении своей команды и улыбается; как он в момент фотографирования запрыгивает на спину Марсело, а последний громко хохочет; как он по-дружески целует в щеку вратаря своей сборной, а тот обвивает руками его торс.
На плакатах известные футболисты или всё те же его друзья. Лука смущается, когда видит на письменном столе небольшие прямоугольнички фотографий, где Серхио неизменно, искренне улыбается и обязательно кого-то тискает. Модричу немного грустно оттого, что он ни разу не видел, как Серхио улыбался именно ему.
Но он тут же отгоняет от себя эти мысли, когда замечает спящего Рамоса.
Серхио спит некрепко, сжимает пальцами простынь и постоянно облизывает во сне губы; температура мешает ему хорошо уснуть. Чёрные волосы контрастно выделяются на белом постельном белье, Серхио скомкал одеяло и то ли сильнее укутался в него, то ли наоборот преследовал цель скинуть его с кровати.
Лука подходит и аккуратно тормошит его за плечо.
– Рамос, живой? – терпеливо спрашивает, пока Серхио мгновенно отходит от беспокойной дремоты и сонно щурится, пытаясь осознать происходящее. Наконец понимает, что рядом с ним стоит Модрич и по привычке цепляет на себя раздражённое лицо.
– Что у тебя там? – он недовольно бурчит и стягивает с себя одеяло. Ему жарко.
– Сначала выпей это, – пихает в ладонь тонкими пальцами две белые таблетки, – потом съешь обед, я оставил его на столе. Если опять заболит голова, то можешь выпить вот это, но не запивай водой, а то плохо подействует.
– Всё-всё, понял, заткнись только, – Рамос определённо не может воспринимать информацию адекватно и в больших количествах. Луке приходится снизить планку до осознания того, что разум Серхио сейчас ничем не отличается от сознания маленького ребенка.
– Через двадцать минут проверю, – предупреждает Лука. Уходит из спальни, лопатками чувствуя недовольный, ужасно усталый взгляд Рамоса.
Он всё сделал правильно. Следовать инструкциям или нет – это дело Серхио.
Однако Рамос всерьёз задумывается над указаниями Луки, потому что на удивление последнего покорно бредёт на кухню. Даже из своей комнаты Модрич услышал, как Рамос рухнул на стул и взял в руку вилку.
Когда Лука заходит на кухню с учебным конспектом, чтобы тоже пообедать, он застаёт Серхио сердито сопящим в тарелку. Съедена ровно половина.
– Ты зачем тут ходишь? – у Серхио из-за, скорее всего, головных болей плохое настроение. Гораздо хуже, чем обычно.
– Рамос, – устало закатывает глаза Лука, – твои претензии в таком состоянии – это просто ребячество. Просто сиди и ешь.
– Я не буду есть, пока ты тут шляешься, – рычит Серхио и, кажется, хочет ещё что-то сказать. Лука не даёт ему и попытки.
– Прекрати. Сам же ведь устал, я вижу. Не волнуйся, сильнее любить тебя из-за твоей дурацкой болезни я не собираюсь. Наоборот – как вылечишься, я буду благодарен за то, что ты не свернёшь себе шею без посторонней помощи.
– Отлично.
– Отлично.
Рамос снова зло исподлобья глядит на Луку. Он не спеша ест, пробегаясь глазами по строчкам в тетради, а потом, вымыв тарелку и поставив её в сушилку, уходит к себе.
Серхио устало выдыхает.
Заебал ты меня, Модрич.
А я даже не знаю, чем.
***
Следующие три дня Серхио проводит с Пепе.
Друг заявляется к нему в полдень и говорит, что в баре без него адски скучно. У Серхио усталое, безэмоциональное лицо, поэтому он лишь спокойно пожимает плечами, говорит что-то вроде «если ты заболеешь вместе со мной – я не виноват» и пропускает Пепе в квартиру.
Сегодня четверг; они расположились в гостиной. Вопреки всем ожиданиям Рамоса, Пепе оказался еще той сукой – словно сговорившись с выблядком и Иваном, заставил Серхио съесть гору таблеток, а после издевательски накормил супом. Серхио матерился, но уже только по привычке – понимал, что от постоянного надзора и неукротимой заботы хотя бы кого-то из окружающих ему становится в разы лучше.
Сегодня он ощущал неприятную ломоту в ногах и слабость, поэтому, снова укутавшись в плед, пил горячий чай. Пепе, отдав весь диван в безлимитное пользование больному, сел на пол и прислонился спиной к кофейному столику. Серхио бездумно пялился в одну точку, когда Пепе наконец начал разговор.
– Ну тут и пиздец, конечно, пишут, – пробормотал он и, не отрывая взгляда от газеты в руках, загрёб правой рукой чипсы из тарелки, – глянь: неделю назад убили пару студентов из Японии… Бедные ребята просто оказались не в том месте и не в то время… А пару дней назад было совершено покушение на какого-то молодого пацана из Израиля… Ебать, у них фетиш какой-то на иностранцев или чего?
– О чём ты? – хмуро отозвался Серхио. Известия об убийствах, естественно, расстроили его, но Мадрид никогда не считался спокойным городом. В столице Испании постоянно что-то происходило, и за двадцать три года жизни здесь Рамос уже успел привыкнуть к шокирующим или даже ужасающим новостям.
Пепе отхлебнул из стакана с соком.
– Да всякое… Вот здесь, – тыкает пальцем в какой-то крупный заголовок, – пишут, что в «Мадриде совершаются массовые убийства студенток». Тут, – пальцы пробегаются по небольшой статейке, – за последние восемь месяцев было возбуждено порядка десяти уголовных дел, совершённых против жителей Мадрида.
Серхио молчал и задумчиво водил пальцами по кромке кружки.
– А тут, блять, вообще отличились… Ну послушай просто: «Группа психически больных людей обосновала секту в западной части Мадрида и совершает жертвоприношения во благо наркобаронам…» Господи, – Пепе заулыбался, – это было бы смешно, если не брать в расчёт, что люди и правда погибают.
– Думаешь, что там и правда что-то есть?
– Уверен. Если заглянуть в интернет, то за последние полгода и правда было совершено восемь убийств и еще четыре покушения, – Пепе ловко подкинул телефон в воздухе и поймал его одной левой рукой.
Серхио действительно всё лето слышал о каких-то подозрительных новостях. Началось всё вроде безобидно – обычные предупреждения, стандартные меры безопасности, а потом… В газетах раздували статьи и похуже, чем несколько минут назад зачитал Пепе – «группа психически больных людей» еще считалось за комплимент.
Пепе громко захохотал.
– Что там у тебя? – улыбнулся Рамос, зная, что если слышит смех друга – дело того стоит.
– Старая бабка из западной части города, где и происходят убийства, наговорила прессе, что это все «жертвоприношения во славу сатане», – умелым голосом передразнил Пепе, – чёрт возьми, а ведь эту туалетную бумагу читают вполне себе адекватные люди, и здесь – такое!
Видимо, нафантазировав в своей голове, как эти адекватные люди читают эту известную газету, он опять зашёлся приступом хохота.
– Сейчас в Мадриде и правда неспокойно, – меланхолично заметил Серхио, – если судить по голым фактам. Убийства, ограбления, насилие… Черт, мне немного страшновато, – он неловко передёрнул плечами.
– Спокойно, брат, – Пепе снова закинул горсть чипсов в рот, – если верить этой жёлтой газетёнке, то мы не в группе риска – убивают только западную часть города: там маньяк тусуется.
Серхио засмеялся.
– Ты прав. Кажется, нам и правда не о чем волноваться.
***
Лора Браун истошно рыдала.
– Нет… Пожалуйста, не надо, – слёзы душили горло, а спазмы сотрясали грудную клетку.
– Мы дали тебе время, – холодный мужской голос над ней заставил девушку вздрогнуть и поднять глаза, – у тебя был месяц, чтобы отдать нам наши деньги.
– Я же ведь отд-дала… По-половину…
– Этого мало, – мужчина безапелляционно отвесил ей сильную пощёчину. Кожу обожгло огнем, а голова бессильно дёрнулась. Шоколадные волосы растрепались.
– Если ты хочешь, чтобы мы не трогали твою семью и тебя – ты должна нам новую жертву.
– Ч-что? – Лора подняла голову, не в силах поверить в своё недолгое освобождение.
– Условия всё те же. Один человек равен одному месяцу отсрочки контакта. Месяц, чтобы набрать нужную сумму и заплатить. Смерть человека, – эти слова опалили уши, – за собственную выгоду.
Не может быть.
Ей дают ещё один шанс.
За месяц она сможет собрать деньги, чтобы оплатить долг.
– Кого ты хочешь? – Лора встала с колен и вытерла мокрые щеки от дорожек слез. – Я кого угодно поймаю, кого ты хочешь? – повторила вопрос.
– Ты знаешь мои предпочтения, – мужчина подошёл ближе и задумчиво покрутил прядь её мягких волос. – иностранцы, молодые. Парни, девушки – без разницы.
В глазах загорелся огонёк.
– Есть один, – лихорадочный блеск во взгляде, – двадцать два года, студент, хорватский студент.
– Пойдёт, – равнодушие, – имя и срок, за который ты сможешь привести его ко мне.
– Через три недели – можно?
Кивок.
– Имя?
Ты отправляешь этого человека на смерть ради собственной выгоды. Ради собственной безопасности. Эгоистично и отчаянно.
– Модрич, – Лора судорожно всхлипнула, – Лука Модрич.
========== 6. Всё и сразу ==========
Воспоминания превращаются в мечты,
Становятся запретными.
Я не хочу бояться;
Но чем глубже я погружаюсь,
Тем сильнее у меня захватывает дух.
Мягкие сердца, добрые души,
Сердце к сердцу, и глаза в глаза.
Разве это под запретом?
Panic! At The Disco, «House of Memories»
Я падаю вниз.
Я срываюсь со всех краёв.
Хотел выше птиц, но не попадаю в дверной проём.
Я опустился, куда бы с тобою не смог.
Я распустился, как ядовитый цветок.
Я – отрицательный герой.
Нервы, «Отрицательный герой»
***
Сегодняшнее утро проходит для Луки долгим, бесконечным, серым калейдоскопом. Все вокруг серые и картонные, что-то рассказывают Луке или друзьям; вот рядом стоит Криштиану со своей новой девушкой. Вот рядом Марсело с какой-то книгой что-то долго и увлечённо рассказывает. А вот рядом, прямо напротив Модрича, тарелка с гречневой кашей, которая выглядит намного лучше, чем сам Лука.
Утром он проспал, едва не сжёг завтрак и крышесносно поругался с Рамосом. Последний, кстати, вроде ничего такого и не сделал – он пил кофе и залипал в телефон, когда Лука с грохотом поскользнулся в ванной, ушиб локоть и пришёл обработать ранку. Серхио рассмеялся с кухни, сказал что-то обидное и ехидное о его бестолковости и неуклюжести, а Лука наговорил ему в ответ таких оскорблений, которых бы, казалось, в испанском языке и вовсе не существует.
Что ж, в любом случае, искреннее удивление в глазах Серхио от такого Луки того стоило.
Модрич с бешеным хлопком закрыл входную дверь и убежал в университет, всю дорогу думая о том, что если Рамос опять выбесит его до предела, то Лука выбросится из окна.
А сейчас, сидя на третьей по счёту паре, у Луки было мрачное выражение лица и такое же гнилое настроение. Он с унынием и безразличием записывал лекцию профессора, пока откуда-то сверху к нему не пришла записка от Марсело.
Лука, не скучай
Послезавтра вечеринка у моего друга
Он ужасно хочет грандиозное шоу, так что приглашены все
И ты тоже, я попросил
Модрич красными, слегка воспалёнными глазами пару раз перечитывает сообщение, хмурится, а потом размашисто пишет ответ.
Нет.
Не вздумай.
Украдкой передает аккуратно сложенный кусочек бумаги и мысленно возвращается на лекцию, носом утыкаясь в тетрадь. Следующая записка приходит гораздо раньше, чем он думал.
Я знал, что ты так ответишь, поэтому твое мнение не учитывается
Ты идёшь
P.S. Можешь взять какую-нибудь девушку, чтобы продолжить вечер в более интересной обстановке:)
Марсело.
Ты как всегда проницателен.
Обязательно искать себе пару на это бессмысленное дело? Может, сказать, что он плохо себя чувствует? Лука начинает мысленно перебирать варианты, что у него может заболеть и что не вызовет подозрений от редко ошибающегося чутья Марсело. Головная боль или боль в животе не в счёт, у Марсело особый конёк на это – он сразу поймёт, притворяется друг или нет. Можно сказать, что не выспался – но тогда футболист впихнёт в него литры кофе и скажет, что так даже лучше, чем было.
Придётся идти. И найти себе сопровождающую, такую же страдающую душу на вечер.
Лука комкает полученный листок и, улучив момент, поворачивается назад. В лукавых глазах Марсело – немой вопрос.
Модрич глубоко вздыхает про себя и поднимает большой палец вверх в знак согласия.
***
На работе не самый большой прилив посетителей, поэтому Лука с отстранённостью трёт морковь для салата, когда к нему подлетает Лора.
Она сегодня выглядит запыхавшейся и немного опухшей, будто плакала всю ночь. Модрич уже хочет задать вопрос или просто поздороваться, но девушка сама начинает разговор.
– Хей, Лука! – Лора мило подбегает с другого конца коридора и обнимает того со спины в дружеском жесте. Тут же отстраняется. Лука невольно начинает улыбаться, потому что девушка ему симпатизирует. – Рада тебя видеть. Тебя начальник искал, сказал, хочет прояснить пару моментов по работе.
– Прямо сейчас? – Модрич увлечён нарезанием несчастной моркови тонким слоем, поэтому немного не догоняет, что ему говорят.
– Нет-нет, это подождёт, – Лора эффектным жестом забирает назад немного мешающие каштановые волосы – она официант, – можешь зайти после того, как закончишь кромсать несчастный овощ вперемешку со своими пальцами.
Модрич переводит глаза на результаты своей работы, тихо смеётся и кладет тёрку на стол; он и правда немного задумался.
– Ладно, я побежала, – Лора уже отошла быстрым шагом довольно далеко, когда Лука вспомнил о данном другу обещании.
– Извини, вернись, пожалуйста, – подзывает её обратно, – у моего знакомого день рождения, и он устраивает вечеринку. Ты бы не хотела пойти со мной? Ну, знаешь, по-дружески? – Модрич выпаливает это совершенно без стеснения или волнения. Он же, в конце концов, не на свидание её зовёт.
– О! Да, знаешь, с удовольствием. Когда это будет? – Лора обаятельно улыбается, и Модрич забывается, засматриваясь.
– На выходных, в субботу, вроде.
– Сегодня уже пятница, а завтра у нас нет смены… Поговорим об этом после работы, окей?
– С радостью.
***
Лука с трудом дождался семи часов вечера. Зашёл к начальнику, который предложил ему более гибкий график работы для студента. Вопреки ожиданиям, он проторчал в кабинете гораздо дольше, но зато закончил рабочий день со спокойным сердцем.
На выходе он разговорился с Лорой. Девушка рассказала ему много интересного о себе и о своей семье. Модрич проводил её до дома, а около подъезда, прощаясь, Лора нежно поцеловала его в щеку.
Всю дорогу домой Луку обуревало непонятное, приятное чувство лёгкости. Лора поцеловала его. По-дружески. И это правильно, чёрт возьми.
В принципе, всё к этому и шло.
Её теплый жест расценился Модричем как не только дружеский, но и более чем любовный – Лука пару раз замечал, как девушка с увлечением наблюдает за ним со стороны или даже украдкой. Может быть, Лука ей действительно интересен, а может, из него спустя время получится неплохой друг.
В квартире тихо, свет не горит, а Рамоса нет дома. Это к лучшему. Лука, насвистывая веселую песенку, быстро сооружает себе пару бутербродов, наливает стакан сока и поглощает незамысловатый ужин.
Наспех учит конспекты, но все его мысли крутятся поочередно то вокруг Лоры, то вокруг ещё не вернувшегося Серхио. С чувством поражения откладывает тетради и ложится спать. Сон приходит мгновенно.
***
На следующее утро суббота, в университет или на работу Луке не надо, но он по привычке встаёт очень рано. Немного прибирается в комнате, ползает по гостиной, собирая раскиданные бумаги, книги и мелкие вещи. Рамоса в квартире до сих пор нет, если судить по мёртвой тишине за закрытой на ключ дверью его спальни.
Становится немного грустно.
На кухне Лука задумывается о том, что ему слегка некомфортно без хмурой, злой морды напротив обеденного стола.
После завтрака за ним заезжает Марсело, и они вместе едут в дом к его другу. Помогают составить закуски и еду, отправляются в магазин, чтобы докупить все необходимое, а потом, страшно довольные, возвращаются назад.
Марсело всю дорогу обратно спорил о том, что яблочный сок гораздо вкуснее виноградного и стоило купить первого побольше хотя бы на пару литров. Модрич упорно стоял на своём и в итоге скупил годовой запас апельсинового – просто потому, что цитрусовый сок любит гораздо больше.
Девушка Марсело, Клариссе, помогает приготовить обед, и они съедают его, сидя на полу – обеденный стол уже был вынесен в гостиную, и на нём стояли бутылки с алкоголем. Самого виновника торжества Марсело с визгом выпроводил из собственного дома «погулять», а Лука даже не запомнил его имени. Лишь увидел его мельком – приятный парень азиатской внешности, одетый в смешную футболку с котёнком и активно не понимавший, почему его выгоняют на улицу.
К вечеру дом был великолепен.
Небольшой, но крайне вместительный особняк мерцал в сумерках разноцветными огнями; повсюду были рукодельные украшения из бумаги, над которыми Лука с помощниками просидели не один час, фонари, играла пока ещё негромкая музыка. Весь масштаб мероприятия Модрич понял только тогда, когда приблизилось время официального торжества – люди прибывали и прибывали, нарядные и веселые.
Сам же Лука не стал так заморачиваться с выбором одежды – на нём прекрасно сидели чёрные джинсы и лёгкая, полуклассическая рубашка в едва заметную серую клетку. Он был невероятно доволен этим выбором, а Марсело наоборот лишь недовольно цокнул языком. «На тебя посмотришь и кажется, будто ты сюда кирпичи разгружать пришел, – фыркает он и добавляет, – умойся хоть и уложи газон на голове». Лука на пару минут обижается, а потом натыкается на Клариссе, которая делает из него вполне привлекательного молодого человека с помощью расчёски и пары хитростей с одеждой.
В восемь, когда начинается праздник, дом буквально бурлит изнутри. Громкая музыка, еда и весёлая атмосфера делают Луку разморённым и слегка опьянённым, хотя ничего крепче сладкой газировки он в руки не брал.
Рядом с ним постоянно крутилась Лора, одетая в потрясающее бежевое платье и увлеченно рассказывающая компании девушек смешную историю. Её волосы были потрясно завиты, уложены, и когда Лука увидел девушку, то первые пару минут просто не мог отвести взгляд.
Когда ночь почти началась, и Лука отошёл на кухню, чтобы налить себе обычной воды, он наконец заметил его.
Того, кого подсознательно вылавливал из толпы глазами.
Того, кто точно был на празднике.
Серхио выглядел впечатляюще. Образ Марсело, Лоры и других прекрасных девушек сразу вылетел из головы Модрича, потому что там был Серхио. И это сводило с ума.
Дорогие брюки, приталенная тёмно-бордовая рубашка, чистые волосы под разумным количеством лака.
Руки с массивными татуировками. Чёрные глаза, насмешливо скользящие по окружающим людям и слушающие рассказ именинника.
Рамос ещё не заметил Луку, поэтому последний мог позволить себе беспрепятственно пожирать глазами настолько красивого соседа. Серхио такой соблазнительный, такой горячий и такой сексуальный. Лука чувствует нахлынувшее на него возбуждение и даже не пытается отогнать от себя назойливую мысль, что этим же самым взглядом должен сейчас смотреть на Лору, свою названную девушку, и хотеть только её.
А он не хочет. Не хочет разглядывать вполне себе красивое тело, спрятанное под дорогим платьем. Рамос полностью завладел его вниманием; он великолепен, и он это знает.
Когда Лука переводит взгляд на Лору, то не чувствует ничего, кроме нежного, вежливого равнодушия. А вот от Рамоса внутри сворачивается горячий, тугой пучок желания, словно на ужин он съел комок живых змей.
Лука спешно отворачивается и уходит в другую комнату, потому что боится сорваться. Впервые он ужасно хочет первым дотронуться до Рамоса так, чтобы недвусмысленным намёком дать понять:
Я.
Тебя.
Хочу.
И мне плевать, что мы оба – парни. Что на нас сейчас могут смотреть десятки глаз. Что около меня стоит девушка и рядом с тобой, вообще-то, тоже – какая-то раскрашенная девица обернулась вокруг твоего локтя и иногда интимно поглаживает внутреннюю часть бедра. Ты обворожительно, широко улыбаешься и подтягиваешь её поближе к себе. И внезапно отводишь в сторону, чтобы поцеловать.
Рамос до сих пор не заметил, как на него с деланным, плохо скрываемым вожделением смотрит Модрич, поэтому глубоко целует свою спутницу и не думает вообще ни о чем. Красивая девушка обвивает его тело руками, гладит по спине, а у Серхио такое выражение лица, будто он лакомится запретным плодом.
Вдруг, не разрывая поцелуй, открывает глаза и смотрит точно на Луку.
Взглядом рвёт душу. Уверенно ведёт в своем поцелуе, не переставая мокро изучать глубину рта девушки, а сам впивается чёрными, усмехающимися глазами в Модрича. Словно унижая его.
Модричу даже кажется, что это его сейчас целуют, настолько непокорны нахлынувшие волнами сильные ощущения.
Лука борется с растерянностью и горьким чувством. Хочет показать безразличие и даже раздражение от происходящего, но понимает, что Рамос-то давно всё осознал. Что Серхио давно заметил его, давно начал игнорировать и давно понял, что Лука внаглую, открыто, при всех любуется им.
Неужели ты ревнуешь?
Нет, конечно, нет.
Модрич круто поворачивается назад и уверенно уходит, чтобы найти Марсело и сказать, что он хочет домой.
Сейчас. Сразу. Пожалуйста.
Но Марсело он не находит, поэтому решает просто взять и уйти. Он устал, безумно устал – и ведь это только от одной сцены поцелуя Рамоса с кем-то другим.
С другой.
Рамос целует девушек, должен целовать. Лука никак не может воспротивиться такой цепи событий, просто не имеет права.
– Лука? – он внезапно натыкается на какую-то девушку и обречённо узнает в ней Лору. Его девушка стоит и удивлённо смотрит, как он пытается грамотно смыться с заведомого гнилого мероприятия.
– Извини, я должен идти, – громко говорит Модрич, но не кричит – музыка позволяет комфортно общаться всего лишь на повышенных тонах. Однако Лора почему-то не настроена отпускать его на волю.
– Ты не можешь уйти домой прямо сейчас, – заявляет она, а Модрич почему-то даже не хочет разбираться, откуда в ней столько наглости и решимости.
– Почему? – безэмоционально интересуется он и внезапно понимает. Понимает, потому что Лора резко притягивает его за воротник рубашки и глубоко целует.
Нет.
Нет, стойте, так нельзя.
Модрич почти сразу хочет мягко оттолкнуть девушку, когда краем глаза замечает, кто на него смотрит.
