Текст книги "Где тебя нет (СИ)"
Автор книги: Sattira
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)
Серхио картинно поднимает бровь. Лука улыбается краешком губ.
– Тебя что, целоваться не учили? Ты так со мной тренироваться решил? – уколол его Серхио, но Модрич поправляет рукав толстовки и убирает назад мешающие волосы.
– Не-а, – ехидно улыбается снова, – тебе показалось.
– Маленький поганец, – притворно устало информирует его Серхио, а потом встаёт и первым выходит из кабинета, больно задев плечо Луки. Тот непроницаемо смотрит вслед.
Пусть так. Пусть помучается, ему на пользу пойдет.
Модрич обиженно сверлит взглядом дырку где-то повыше его правой лопатки.
***
Весь воскресный вечер Лука лежит и бездумно пялится в телевизор.
Зомбоящик совершенно не привлекает его, но заняться больше нечем – в университете октябрьский ступор, учить ничего не хочется, Ракитич уехал в Хорватию на праздники, чтобы отдохнуть, а Рамос сидит в своём логове весь день, скорее всего спит после морально тяжёлого матча. Лука около двадцати минут рассматривает бегающие картинки, совершенно не втыкая в смысл фильма или сериала, но ему так легче – можно думать ни о чём.
После Серхио вообще ни о чём думать не хочется.
Он спит, кажется, уже весь день, и Лука безмерно рад этому – когда он собрался и с решительностью притащился, чтобы как-то поддержать Рамоса с его маленькой болезненной «неприятностью», Серхио отреагировал настолько неожиданно, что Лука просто не смог оценить ситуацию здраво. Он поощрил? Или, наоборот, порицал порыв? Что вообще происходит в его голове?
Где найти ответ на вопрос: «Что чувствует Серхио Рамос к Луке Модричу?»
Рамос – блядский лесной кот, кот, который сам по себе, которому никто не нужен – Луке кажется, что он никогда, ни в жизни не сможет его понять, потому что как только ему кажется, что он хоть на немного приблизился к разгадке (а именно, что у Рамоса в башке в тот или иной момент), он всё время оказывается проигравшим, выбравшим не тот вариант, не тот путь, не тот способ достижения цели – его бесит, тысячу раз бесит, что он не может найти разгадку к это головоломке, что он не знает, как подступиться к злоебучему Рамосу.
Что делать с влюблённостью, которая пришла не вовремя и не к месту?
В коридоре что-то шуршит, и Лука испуганно поворачивает голову в сторону выхода – в гостиную медленно входит подозрительно счастливый Серхио, облачённый в домашнюю футболку и штаны. Он двигается немного скованно, видимо, из-за ноющих мышц, но расслабленно, потому что выспался.
– Модрич, – зазывно урчит и плавно подходит, мельком заглядывая в телевизор.
– Пришёл поржать – дверь в той стороне, – меланхолично замечает Лука, поудобнее располагая голову на диванной подушке. Рамос обаятельно улыбается.
– Успокойся, и так вижу, что твой вкус в плане фильмов просто омерзителен, – кивает головой в сторону телевизора, Лука показательно, скептически хмыкает, намекая, что мнение Рамоса никто не спрашивал.
– Мне, может, нравится, – упрямо гнёт свою линию и смотрит, как на экране в каком-то диком тропическом лесу, среди лиан и тёмных листьев, бежит девушка, а за ней гонится страшный монстр со светящимися четырьмя глазами.
– Не сомневаюсь. Ты ведь даже не в курсе, о чём сюжет, не так ли? Ужастики – не твоё.
– Нахуй иди, – огрызается Лука и упрямо всматривается в происходящее. Бред. По закону подлости девушка спотыкается и падает, монстр настигает.
Монстр настигает?
Рамос стоит прямо позади него, опаляя кожу горячим дыханием.
***
Модрич стоит, уперевшись в столешницу, и тяжело дышит. Вся эта обстановка, блядское присутствие Рамоса так непозволительно близко и слишком идеальная атмосфера уюта кружат голову.
Лука медленно закрывает глаза и вслушивается в рваный ритм собственного сердца. Руки едва заметно дрожат, ногти впиваются в тыльную сторону ладони, ноги чуть ли не подкашиваются.
И невозможно понять, что и как делать дальше.
Как поступать с этими так некстати появившимися чувствами, мягким теплом разливающимися в груди, где-то там, до безумия глубоко?
Как жить с постоянными навязчивыми мыслями о Серхио, занявшим, кажется, всё пространство в крохотном и без того хрупком мире Луки?
Как двигаться дальше, осознавая собственную зависимость и беспощадную влюблённость?
Модрич не знает. Не имеет ни малейшего представления, если честно.
С головой окунувшись в мысли, Лука и не замечает, как в комнату заходит Рамос. На лице Серхио – довольная и загадочная улыбка. Быстрым шагом сокращая расстояние, Рамос приближается к Луке со спины.
Модрич вздрагивает и открывает глаза, устремляя взгляд в одну точку. Невозможно даже шелохнуться. Серхио запредельно близко.
– Ты ушёл так неожиданно, – Рамос подаётся вперёд и накрывает ладони Луки своими, аккуратно сплетая их пальцы, – я соскучился.
Модрич замирает, ощущает тепло тела Серхио, чувствует исходящее от него желание.
Адская смесь.
– Не стоит бежать от меня, Модрич, – горячее дыхание Рамоса опаляет, отрезвляет и возвращает в реальность, – я ведь всё равно тебя найду.
И, сказав это, Серхио одним резким движением разворачивает Луку к себе лицом. Модрич стоически держится, внешне не подаёт особых признаков волнения, на самом деле сгорая в тысячный раз.
Рамос берёт Луку за подбородок, заставляя запрокинуть голову и смотреть в глаза. Не отводить взгляд. Модрич всматривается в омуты напротив и теряет последние остатки здравого смысла. Просто подаётся вперёд, встаёт на носочки и целует Серхио. Медленно. Нежно. С особой лаской.
Рамос звереет на глазах, исходящая от Модрича инициатива порождает в голове ураган эмоций. И Серхио, решая не издеваться над Лукой с особенной страстью, отвечает на поцелуй.
Вплетает пальцы в мягкие волосы, притягивает Модрича к себе, целует глубоко, жарко, требовательно, оттягивая нижнюю губу, кусая.
Лука стонет в поцелуй, нерешительно оглаживая сильную спину Рамоса, перемещаясь на плечи. Модрич очень хочет ощутить всего Серхио целиком, без остатка.
Жадно втягивая носом воздух, Лука спускается ниже, просовывая руки под домашнюю футболку Рамоса.
Модрич перемещается на торс Серхио, кончиками пальцев исследуя горячую кожу. Касаться Рамоса вот так, абсолютно беспрепятственно – подарок небес.
Серхио определённо нравится происходящее, и он, разрывая такой необходимый сейчас поцелуй, поднимает Модрича под бёдра и усаживает на столешницу.
Теперь их лица располагаются на одном уровне.
– Серхио, я… – Лука хочет что-то сказать, но Рамос не позволяет, нежно прикасаясь губами к тонкой коже на шее, проводя по ней языком.
– Нет, молчи, не говори ничего, – Серхио заглядывает в огромные глаза Модрича и видит в них безумие, – просто доверься мне. Почувствуй.
И Лука слушается, расслабляется и отдаётся в умелые руки Рамоса. Шумно выдыхая, Модрич откидывает голову, открывая Серхио ещё больший доступ.
Рамос наслаждается беззащитностью Луки, сейчас он полностью подчинён. Его шея – в плену губ Серхио. Его ноги – скрещены за сильной спиной. Его руки – под футболкой Рамоса, исследуют каждый миллиметр желанного тела.
Модрич не может сдержать шумного вздоха, когда Серхио втягивает фарфоровую кожу, оставляя на ней бордовую отметину.
Это заводит ещё сильнее.
У обоих уже крепко стоит, организмы нещадно требуют разрядки, и Рамос решает не медлить.
– Встань на колени, – Серхио аккуратно приподнимает Луку, сжимая мягкие ягодицы, и ставит его на пол.
Трясущимися руками Модрич вцепляется в накаченные плечи и заглядывает в тёмные глаза Рамоса, ища в них поддержку.
Серхио улыбается, проводит большим пальцем по щеке Луки, даря нежные прикосновения, от которых внутри разливается сладкое тепло.
– Будь умницей, детка, – Рамос прижимает Модрича к себе, ладонью пробираясь под резинку домашних штанов, оглаживая, а затем царапая тонкую кожу, – сделай папочке приятно.
Твою мать.
Услышав последнюю фразу, Лука чуть не давится воздухом.
Это так интимно. Так пошло. Так возбуждающе.
Сказанное Рамосом производит нужный эффект, и Модрич неторопливо опускается на колени и смиренно опускает взгляд.
Я весь твой, Серхио. Делай со мной всё, что хочешь.
– Прекрасно.
Рамос расстегивает ширинку, спуская домашние штаны до колен, и стягивает с себя боксеры, вынимая истекающий естественной смазкой член.
Лука тянется вперёд, аккуратно касаясь подушечками пальцев внутренней стороны бедра Рамоса.
Кажется, что сейчас нет ничего правильней происходящего в этой комнате. Модрич уже стоял на коленях перед Серхио, уже делал ему минет, но тогда всё было по-другому.
Это было так недавно, но одновременно так давно.
– Открой ротик, – Лука беспрекословно подчиняется, обнажая ряд белых зубов. Его плечи едва заметно подрагивают, а сам Модрич неловко ёрзает, стараясь унять болезненное напряжение в члене.
Рамос касается нижней губы Луки, оттягивая её. Модрич обхватывает палец Серхио губами, начиная медленно посасывать его. Через пару мгновений Лука подключает язык, аккуратно облизывая.
– Хороший мальчик, – Серхио ухмыляется, вынимает палец и приставляет член к губам Модрича.
Лука понимает, чего от него хотят, и открывает рот, медленно заглатывая.
Рамос издаёт гортанный стон, когда Лука начинает неторопливо обводить языком головку, задевая уздечку. Кажется, что от таких неумелых, но до безумия возбуждающих ласк Рамос готов кончить в эту же секунду.
Модричу хочется доставить Серхио неземное удовольствие, поэтому, убедившись в собственной готовности, Лука одним резким движением насаживается до упора.
И тут же сходит с ума.
Слёзы непроизвольно текут из глаз, воздуха становится невыносимо мало, а желание отстраниться растёт в геометрической прогрессии.
Но Серхио не позволяет. Он насильно притягивает Луку к своему паху, надавливая, не давая возможности отпрянуть. Модрич давится, ему невероятно тяжело, но он держится. Стоически держится.
– Ну, детка, – Серхио подаётся вперёд, начиная размеренно входить в узкое горло Луки, – ты же не хочешь, чтобы папочка был разочарован?
Эти слова отрезвляют, бьют по затуманенному сознанию Модрича, заставляют мигом прийти в себя.
Нет, он абсолютно точно не хочет, чтобы Рамос был разочарован в нём.
Поэтому, собрав всю свою волю в кулак, Модрич начинает самостоятельно насаживаться на член Серхио, заглатывая до основания.
Боже, как же больно. Боже, как же приятно.
По подбородку Модрича течёт слюна, смешанная с предэякулятом Рамоса. Лука давится, рефлексы берут своё, но всё равно стремится доставить Серхио удовольствие, отбрасывая собственный комфорт и атрофированное чувство достоинства в дальний угол.
Рукой Модрич помогает себе, проводя по всей длине члена Рамоса, спускаясь к яичкам.
Серхио сносит крышу. Он срывается на бешеный ритм, с каждой секундой всё активнее входя в Луку.
Хлюпающие звуки заполняют маленькую комнату, Рамос чувствует, что он уже на грани. Поэтому, решив, что от ситуации нужно брать всё, Серхио зажимает Модричу нос, абсолютно перекрывая доступ кислорода.
Это действие, конечно, должно было испугать Луку или, как минимум, заставить предпринять хоть что-то, запротестовать. Но здравость давно покинула Модрича, поэтому он, как умалишённый, продолжает вбирать в себя член Рамоса, втягивая щёки, создавая ещё более тесный контакт, хотя, казалось бы, куда теснее.
– Да, детка, ты просто чудо, – Серхио на грани, чтобы кончить, ему не хватает одной маленькой детали.
Вторую руку, до этого момента остававшуюся непричастной к происходящему, Рамос располагает на шее Модрича, плавно, но ощутимо сжимая, слегка надавливая на кадык.
Теперь Серхио может ощущать, как его член ритмично трахает глотку Луки.
Это просто невозможно описать словами.
Последний раз входя до упора, Рамос бурно изливается в рот Модрича.
– Ты был великолепен, – Серхио убирает руку с шеи Луки и перемещает её на макушку, едва заметно прижимая.
Модрич и без слов понимает, что ему нужно сделать. И он делает. Сглатывает всё до последней капли, абсолютно не стесняясь. Это – приятно. И это – правильно. Порочно, но, чёрт возьми, правильно.
– Папочка очень тобой доволен, – Рамос наконец позволяет Луке отстраниться, и тот медленно поднимается на ноги, слегка пошатываясь. Серхио тут же обхватывает Модрича за плечи, не давая возможности рухнуть.
Лука отрывается от разглядывания пола и нежно, почти невесомо целует Рамоса в уголок губ.
Серхио очень трудно себе признаться, но горячий, почти животный секс с Модричем вызывает в нём столь же сильную бурю эмоций, сколь и робкие поцелуи на пару с тёплыми объятиями.
Раньше у Рамоса такого не было. Ни одну из своих многочисленных любовниц Серхио не хотел трепетно целовать в макушку или держать за руку.
Рамос никогда не покажет этого, не скажет, не поведает огромному миру вокруг, что с ним происходит. Но в самых недрах своей души он знает – Лука чертовски особенный. Неповторимый. Незаменимый.
Модрич стоит перед ним, такой покорный, смиренный, ловит каждый взгляд, каждый вздох, каждую эмоцию.
Организм Луки тоже требует разрядки, но Модрич и не думает прикасаться к себе, не смеет делать что-либо без разрешения Серхио. Не сегодня. Не сейчас.
– Тебе это нужно, позволь, – Рамос ловко проникает ладонью под резинку боксеров, словно читая мысли Луки.
Модрич извивается, когда рука Серхио проводит по всей длине члена, сжимая у основания, придавая чувствам стократ большую окраску. Рамос – искуситель, он знает, как заставить Луку молить о продолжении.
– Прошу, Серхио, – Модрич закусывает губу и опускает голову Рамосу на плечо, втягивая терпкий аромат чего-то приятного и едва заметный – парфюма.
Рамос медленно ласкает Луку, искушает.
– Как ты сказал? – Серхио останавливается, когда ощущает, что Модрич почти достиг пика.
– Прошу, – Лука знает, что именно он должен сказать, – прошу, папочка.
И Рамос не может не дать Модричу то, что ему так необходимо. Серхио совершает ещё пару размашистых движений, и Лука кончает, пачкая ладонь Рамоса. Тяжёлое дыхание Модрича смешивается с нездоровым сердцебиением Серхио.
Это – тотальный пиздец.
Серхио мягко отстраняет от себя Луку, бессознательно задерживая свои ладони на нём немного дольше, чем полагается. Возвращается в гостиную и наконец-то позволяет себе расслабиться, ложась на живот и вытягиваясь в полный рост на весь диван. Ему слегка хочется спать, снова спать – но это вполне естественно, ведь организм получил такую необходимую сейчас разрядку и наконец-то угомонился.
Модрич выходит через пару минут, почти смущённый произошедшим. Не показывая на лице каких-то эмоций, которые могли бы описать его отношение к Рамосу, он скептически оглядывает подтянутое тело и приземляется на ковер, поворачиваясь лицом к телевизору. Упорно смотрит на бегающие картинки, хотя чувствует пристальный взгляд, мягко жгущий волосы где-то на затылке.
– Так не терпится получить продолжения? – сыто улыбается Серхио и подкладывает руку под подбородок, устраиваясь поудобнее. Другой аккуратно дергает Модрич за прядки волос, поддразнивая. Лука в знак протеста легко мотает головой, а потом всё-таки отвечает:
– Рамос, много чести.
– Надо же, – истинное восхищение сквозит в словах, – у тебя ещё и остаётся гордости шутить?
– Нет ничего постыдного в том, чтобы порадовать кого-то, кто тебе не безразличен, – меланхолично замечает Лука, пытаясь донести до Серхио скрытый смысл сказанного, но, к сожалению, беспросветно – Рамос его даже не слушает, а закрывает глаза и бешено треплет хорвата по макушке, как домашнее животное. Домашнее животное, кстати, до ужаса возмущено и пытается вывернуться головой из-под сильной руки. Модрич не может удержаться, – я знал, что ты гормонально сбившийся придурок, но не думал, что настолько – извращенец.
Серхио лениво смеётся.
– Папочка? Да что у тебя вообще в глупой маковке творится, если ты до такого додумался? – укоряет Лука.
– Я знал, что ты всё равно не поймёшь, не дорос ещё, мелкий, – в Серхио летит диванная подушка, до этого сиротливо лежащая на полу. Модрич охвачен праведным гневом.
– Эй! – возмущённый вопль, злой взгляд снизу вверх; Рамос довольно щурит темно-карие глаза, упиваясь деланной обидой в медовых напротив. – Я ниже лишь на пару сантиметров!
– Да ты не только ущербный, а ещё и с невероятно убого развитым внутренним миром, – Серхио легонько хватает его за шею теплыми пальцами, Модрич ускользает сквозь них и вновь поворачивается, злясь на происходящее, – ты хоть представляешь, что смотришь? Видел главного героя?
– Что в этот раз не угодило твоему непомерному альтер-эго? – цедит Лука и совершенно не хочет слышать ответ.
– Там весь состав актеров ебанулся на голову. А рекламу к этой продажной ссанине видел? Лично я ничего щепетильного не почувствовал. Надо же!.. «Сегодня все актеры этого фильма, которые стесняются своей улыбки, опозорятся по полной…»
– Рамос! – рявкает Лука и поднимается с пола. Серхио смеётся и думает, что если маленький хорват захочет, то действительно повесит его на шторах, как настенное украшение. В гневе он выглядит довольно неприлично. – Если ты внутри – чёрствый чурбан с эмоциольным диапазоном чайной ложки, то меня это никак не ебёт. Нахуй иди, – огрызается, скидывает ноги Серхио с дивана и валится рядом, больно толкая в бок.
В чём-то Рамос прав – Луке совершенно наплевать, что там крутят по ящику, он даже не в курсе, зачем смотрит эту еботню, не помнит название, но отлично знает одно – если Рамос так и продолжит безнаказанно сосуществовать рядом с ним и неплохо функционировать, то Модрич пойдёт и выпорхнет ласточкой из окна. Заебал ведь.
Завязывается нешуточная словесная потасовка, в которой Модрич душевно называет Рамоса козлиной, долбоёбом и укурком в целом.
У Рамоса вопросов к происходящему нет – Модрич вышел на контакт, а это означает, что можно пользоваться безнаказанно предоставленной возможностью лишний раз облапать худое, сильное тело. Поднимается шквал воплей.
Серхио думает, что проводить день вот так – тиская маленького хорвата в объятиях и драке – оказывается, очень приятно.
***
– Марсело, – улыбается другу Лука, запрыгивая в машину. Внутри пахнет ментолом.
– Да не за что, – улыбается ему Виейра и, заводя мотор, спрашивает, – куда тебе?
– На работу, помнишь куда?
– М-м? Да, конечно. Ливень обещали, если что – позвони, я тебя до дома докину.
Лука смущённо улыбается.
– Нет, я… потом не домой.
– Правда? – друг подозрительно блестит глазами и улыбается. – Нашел девушку?
– Она… – Лука неловко чешет затылок, стараясь подобрать слова. – Она просто подруга. И я помогаю её сестре с домашней работой.
– Ага, – хмыкает Марсело, – понятно. Помогай.
Время пролетает незаметно, и Лука совершенно не помнит, как прощается с другом, вылезает из машины и идёт внутрь ресторана. Там, в раздевалке для персонала, его встречает крепкими объятьями Джессика и Лора.
Модрич не сразу замечает, что у неё ужасно заплаканные глаза и жалостливый взгляд.
========== 12. Как прекрасны были те цветы (часть 1) ==========
Иногда я ускользаю без слов, ничего не говорю,
Медленно теряю себя вновь и вновь.
Впитываю кожей блаженство бесконечное количество раз,
Я сдаюсь в плен своих желаний навечно.
Я растворяюсь в доверии,
Я буду с радостью петь,
Ведь в итоге я всё равно стану пылью —
Я в раю.
Depeche mode, «Heaven»
Не бойся терять, не бойся ничего.
Кто хочет стрелять – стреляет без предупреждения.
В изнеможении тело и руки дрожат.
Успокойся, это не ад.
Это только начало, мой брат.
Не срывайся, ведь все кричат.
Молча знай свою правду.
Нервы, «Знай свою правду»
***
Утром Серхио плохо настолько, насколько это вообще возможно.
Он совершенно не выспался, у него ужасно болит голова, и вообще ему кажется, что весь сегодняшний день будет чьей-то жестокой неудачной шуткой, потому что сначала ему надо на работу, потом на блядскую тренировку, а потом помочь с чем-то Пепе – друг орал благим матом в трубку, потому что Серхио что-то забыл, что-то недоделал, что-то недосдал – и вот у него уже просранный комок нервов, дикая усталость во взгляде и полное отсутствие желания жить. Серхио думает, что он вообще не спал этой ночью – он просто лежал, уставившись в потолок и рассматривая темноту над ним, потому что голова болела адски и болит сейчас, ударяет о черепную коробку ещё сильнее, чем обычно. С чем это связано, Рамос абсолютно не имеет понятия, поэтому сидит, не смотрит на включённый телевизор – тишины успел уже наслушаться, за восемь-то часов – и просто прожигает скатерть взглядом.
Кофе сегодня пахнет особенно отвратительно, хотя Серхио всегда нравился его запах. Сегодняшний день вообще несчастное исключение из правил. Серхио барабанит пальцами по столу, думает, что через несколько минут должен проснуться Модрич, и его обдает слабой волной то ли тошноты, то ли желания.
Нахуй абсолютно всё.
Пассивная агрессия принимает недюжинные обороты. Серхио очень хочется вернуться обратно в постель, хотя он точно знает, что это бесполезно, потому что даже если сейчас каким-то невъебенным чудом отменятся все его планы, он заснуть не сможет – слишком раздавленным себя чувствует. Серхио не знает, что может ему помочь, и от этого на душе становится ещё более паршиво.
Он был абсолютно прав в своих размышлениях – в шесть тридцать он слышит звук шагов в коридоре, и входит заспанный Модрич. На нем лёгкая хлопковая футболка, в которой он, очевидно, спал, мягкие спортивные штаны, от него пахнет свежим кондиционером для одежды. Серхио бессознательно рассматривает абсолютно все мелочи во внешности своего соседа, потому что ему ужасно хочется отвлечься от невесёлых мыслей, пусть даже и таким образом.
К его удивлению, Лука не спешит пожелать доброго утра и чего-то ещё – он смотрит таким же заёбанным взглядом, осторожно дотрагивается до стенки чайника рукой, боясь обжечься, а потом, когда убеждается, что он горячий, наливает в кружку кипяток. Его руки слегка дрожат, будто он плохо спал ночью.
Модрич валится напротив, подтягивает коленки к груди и просто замирает, застыв взглядом на столешнице. Серхио настолько знакомо его состояние, что он даже не видит смысла спрашивать о самочувствии.
Сейчас они оба абсолютно измотаны.
– Плохо спал ночью? – небрежный голос Рамоса сипловат, но Лука даже не обращает на это внимание. Он что-то нечленораздельно мычит себе в сгиб локтя, где спрятал нос, и дёргает рукой, чтобы подать неопределённый знак.
Серхио абсолютно забивает на него, именно сейчас, в этот момент ему очень хочется взять и выкинуть соседа из окна, хотя причины для этого поступка нет никакой. Он бьёт пальцами по кружке, удовлетворяется недовольным звоном керамики, а потом встаёт и, проходя мимо хорвата, легонько толкает его в плечо кулаком.
Лука никак не реагирует, но Серхио может поклясться, что пару секунд спустя он поправляет в привычном месте длинные волосы, устраивает ещё не успевшие остыть от долгого сна ступни поудобнее и кладёт голову на руку по-другому, потому что шея начала затекать. Это стало настолько привычным, что Серхио немного удивился бы, если бы этого не произошло.
Рамос умывается долго и тщательно, холодная вода действует безотказно и быстро приводит в чувство. Рамос вглядывается в своё усталое отражение, находит его гораздо менее привлекательным, чем обычно и поправляет волосы. Прядки всё равно не слушаются, лезут в глаза и спадают на лоб, Серхио отстранённо думает, что постричься – не самая идиотская идея, но вначале можно попробовать под покровом ночи лишить как минимум четверти густой шевелюры своего соседа – только чтобы увидеть омерзение на его лице утром. Серхио невольно улыбается своей шутке, отражение в зеркале копирует зловещий оскал, и Рамос отворачивается – не хочет расстраиваться ещё больше.
Он возвращается на кухню, забирает свой телефон и уходит, не обратив никакого внимания на тело, сидящее на стуле. Несколько минут спустя Модрич тоже выползает из кухни, он это слышит, пока застёгивает рубашку на пуговицы в своей спальне. К его удивлению, Модрич нетерпеливо ёрзает около его двери, распахивает её пошире, и недоумение на лице Серхио проступает всё чётче. Модрич скованно плетётся к нему, а потом с робостью обнимает, утыкается носом в шею – сон ещё не отпустил его.
– У тебя с самого утра эти приступы? – немного насмешливо спрашивает Серхио, хотя сам он озадачен таким поведением соседа. Модрич поудобнее устраивается, Серхио ничего не остаётся, как обнять его в ответ – рубашку застегнуть до конца теперь никто не даст.
– Какие ещё приступы? – как-то лениво отвечают ему, Рамос шаловливо дёргает его за волосы, но Лука никак не реагирует.
– Неконтролируемой нежности, – Серхио пока не может определиться в своих чувствах – нравится ли ему утреннее объятие, или Модрич всё равно должен отправиться в долгий полёт из окна? От него так приятно пахнет кондиционером. – Тебе надо что-то с этим делать.
– Не-а, – Лука поднимает голову и смотрит внимательным взглядом в тёмно-карие глаза напротив. Внутри у Серхио что-то переворачивается.
Рамос не выдерживает, сдаётся первым – ласково прижимается к губам соседа, но не углубляет поцелуй, а лишь чувственно ласкает его рот. Модрич медленно отвечает, наслаждается каждым мгновением, его руки поглаживают спину Рамоса. Серхио почти сразу отрывается от губ, чтобы прошептать очевидное, крутящееся на языке:
– Свинти, Модрич, не хочу опоздать на работу.
Лука нехотя отстраняется.
В Рамосе, видимо, постоянно жила эта черта самовыражения, которая заставляла его запарывать абсолютно все романтические моменты, так кропотливо созданные Лукой, и тем самым несказанно обижать несчастного. Рамос не может объяснить, зачем он бегает от своих собственных чувств, когда хочется, уже до боли в пальцах хочется, а он всё равно отталкивает маленького хорвата от себя – будто чего-то боится. Он знает, что может доиграться с этим, но ничего не может поделать с собой.
Лука уходит, тихо прикрыв за собой дверь, а Серхио остаётся в крайне противоречивых чувствах. Модрич ему доверился, подошёл первым – наступил на гордость? – не захотел получить от Серхио чего-то, но пожелал отдать. Это не было призывом к сексу, это была именно та черта характера, которая толкает людей на заботу по отношению к окружающим. Серхио думал, что он выше и сильнее этого, что для выражения своих чувств ему не нужны постоянные объятия и совершенно бесполезные поцелуи.
Чёртов Модрич мастерски доказывает обратное.
Рамос не знает почему, но он видит какое-то личное утешение в тёплом карамельном запахе, ласковых и умных медовых глазах, всей его натуре, гордой и непоколебимой. Рамос думает, что если он не слаб, то должен был давно признаться самому себе (и, хотелось бы, Модричу), что он поменял своё отношение к нему на прямо противоположное. Но он не знает, как подступиться, как найти слова, поэтому продолжает сторониться, продолжает отталкивать.
Входная дверь захлопывается, и Рамос резко поднимает глаза на коридор, виднеющийся через открытый проём. Модрич ускакал на учебу, а Серхио, вообще-то, уже как четыре минуты должен шагать по направлению к бару, но он этого почему-то не делает. Серхио быстро хватает вещи – он думает, что быстро, но на самом деле он проверяет, на месте ли одна и та же вещь по нескольку раз – запирает дверь и бежит вниз по ступенькам.
***
Пепе даёт о себе знать только днём – сегодня не его смена, но он всё равно приходит, одетый в лёгкую толстовку – на улице наконец-то потеплело после необычного для Мадрида неприятного сентября. Друг мрачнее тучи, и Серхио готов выслушать любые оскорбления в свою сторону.
– Быстро собирайся, – цедит Пепе, нетерпеливо барабанит пальцами, пока Серхио шнурует кроссовки, – позвони своему дружку и скажи, чтобы немедленно тащился домой.
– Чего? – хмурится. – В смысле – позвонил? У меня…
– …Нет его номера? Рамос, тебе башка для чего? – Пепе щетинится, сидящие вокруг люди с интересом, исподлобья поглядывают на вспыхивающий конфликт. – Блядь, ты хоть помнишь, какое сегодня число?
– Десятое октября, вторник, – не догоняет Рамос. Пепе смотрит на него одним из своих фирменных взглядов, мысленно прожигающих собеседника насквозь. Рамоса осеняет, – ты же не думаешь, что Модрича захотят забрать именно сегодня?
По напряжённо сжатой челюсти и хмурым чертам лица Серхио понимает, что именно так Пепе, к сожалению, и думает.
– Не может быть, – они выходят на улицу и движутся к машине Пепе, – ещё рано, ещё два дня.
– Рамос, – у Пепе такое лицо, будто его заставили проглотить лимон целиком, – неужели ты действительно не знаешь, как это работает? В смысле, кто и когда вообще обращал внимание на рамки?
Серхио сжимает переносицу и ничего на это не отвечает.
Они подъезжают к университету Луки, Рамос впервые рассматривает огромное здание из четырёх этажей и думает, какого чёрта он тут забыл и как вообще искать бледного тощего хорвата прямо в гуще людей. Ответ, к счастью, находился у самого входа.
Ответ был крайне растерянный и переступал с ноги на ногу, пока Пепе грозно приближался к нему, таща за собой Рамоса, словно бы тот был на поводке.
– Так, – Марсело выглядел крайне комично, особенно если учитывать тот факт, что он не понимал происходящее от слова «вообще». Рамос был с ним абсолютно согласен, – что происходит? Почему ты спрашивал о Луке? Где он?
– Где он? В смысле, ты тоже не знаешь? Разве он не приходил сегодня на пары? – взглядом Пепе можно было гнуть ложки. Рамос, пребывая в полнейшей прострации, даже не успел собраться и сделать угрюмое выражение лица, потому что не мог прочувствовать ситуацию и сконцентрироваться. Марсело тоже особенно не преуспевал в этом деле.
– Нет, он был… Мы вместе решали самостоятельную на первой паре, но после третьей он куда-то запропастился… Я думал, он просто домой ушёл, ещё удивился, что он ничего не сказал…
– Цыц, стоп, нет, – Пепе активно замахал руками и случайно ударил какую-то девушку. Та недовольно обернулась, но друг Рамоса не обратил на это никакого внимания, – ты видел, что он куда-то уходил? С кем уходил? Почему ничего не сказал?
– Домой, вроде, я не знаю, – Марсело в полнейшем изумлении от обилия вопросов разводил руками. Ему до ужаса хотелось узнать, почему вокруг его лучшего друга поднимают такую шумиху, почему это так волнует Пепе, с которым они пересекались не так часто и всегда вместе с постоянно сопровождающим их Рамосом.
Марсело мельком бросил взгляд на друга, но тот ответил ему не менее умными глазами. Один Пепе нервно дёргался, сжимал локти друзей, заставляя их лавировать сквозь толпу и надеясь, что Модрич просто выскользнул мимо ищущих взглядов и он прямо сейчас покажется, целый и невредимый. К сожалению, его фантазии оказались неосуществимыми.
– К тебе. В квартиру. Быстро, бестолковый, – неожиданно принимает решение Пепе, и Рамос удивлённо поднимает на него отчего-то провинившиеся глаза. Он чувствует себя виноватым, в груди как-то гадко саднит, потому что утром… Потому что утром, как обычно, напроисходило хуйни, а Модрич просто оказался рядом, – Марсело, куда собрался? – он хватает несчастного студента за плечо. – Ты едешь с нами.
