Текст книги "Где тебя нет (СИ)"

Автор книги: Sattira

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

Рамос так и не отправил эту чёртову СМС, но настроения разговаривать вообще нет. Зато желания похлеще унизить своего дружелюбного соседа хоть отбавляй.

Не осознавая, что он творит, Рамос встаёт и старается бесшумно подойти к двери, где сейчас находится Модрич.

Дверь в его комнату приоткрыта; можно даже увидеть настежь распахнутое окно, сквозь которое доносятся звуки раскатистого грома. Гроза приближается.

Серхио осторожно толкает дверь.

И чего он нарывается?

Ты же так его ненавидишь, а сейчас просто сходишь с ума от желания увидеть его и наговорить как можно больше гадостей.

Чтобы рассмотреть в его глазах злость. Сломать его. Чтобы подстилка больше не думала, что ей можно всё, даже, например, залезть к Серхио в голову и не вылезать оттуда.

Омерзительно.

В комнате не горит верхний свет, только неясная подсветка ночника освещает треть комнаты. Модрич животом лежит на кровати и что-то увлеченно выписывает себе в тетрадку. Аккуратно, со знанием дела.

Это бесит.

Раздражает, окатывает ледяной кромкой, заглушает остальные чувства. Но Серхио спокоен. Пока что.

– Эй, уёбок.

Модрич испуганно вздрагивает всем телом и садится на постели. Он обеспокоен тем, что Рамос сам нашёл дверь в его комнату, вы только посмотрите – замер с недобрым огнём в глазах в дверном проёме, словно туча, которая сейчас нависла над Мадридом и грозится вот-вот упасть с проливным дождем.

Рамос похож на бурю, опасную и непредсказуемую.

– Ты чего тут забыл? – почти сердито лепечет он и, кажется, мысленно начинает придумывать пути отступления, чтобы избежать конфликта наиболее гуманным путем.

Не получится.

Рамос взбудоражен предстоящей битвой.

– А тебя разве не учили, что двери нужно закрывать, м-м? – опасно мурлычет Рамос, подпирая дверной косяк. Подстилка смотрит этим самым взглядом. Глазами, которые говорят тебе – я все понимаю, но не могу найти объяснения, зачем ты это творишь.

– Я закрыл дверь, – серьезно заявляет он. Недовольный. Сжимает пальцы, комкая плед.

Злись, сука. Это хорошо. Мне нравится осознавать, что ты страдаешь от нашего соседства больше, чем я или ещё кто-нибудь другой. Хотя тут, как ты заметил, кроме нас двоих никого нет.

– А как же я тогда оказался здесь? – с насмешкой отвечает на фразу Серхио.

– Не замечал за тобой такого напряжённого отношения с дверьми.

Модрич смышлёный. Не промах – точно знает, куда ударить побольнее, как ответить покрепче, а отразить выпад в свою сторону понадёжнее. Именно это в нём и раздражает.

– Ты бесишь меня, – неожиданно даже для себя заявляет Серхио. Модрич встаёт с кровати и скептически хмыкает. Наверняка, он был готов чему-нибудь в этом плане, – ты, и твоё грёбаное неумение затыкаться.

– Ты придираешься, Рамос, – сквозь зубы цедит подстилка. Надо же, он запомнил, как его зовут – а Серхио даже не может уловить его имя (Ракитич пару раз произносил его, но Серхио, естественно, не слушал). Впрочем, не хочется вспоминать.

– Надо же, – ноги все ещё гудят от физических нагрузок, но Рамос даже не замечает этого и наконец плавно отходит от двери, – киса показала зубки.

Модрич молчит. Таращится, он установил прямой контакт глаз прямо как с опасным голодным животным в неволе и никак не отводит взгляд.

Серхио продолжает.

– Эй, мерзавец, – почти ласково выплёвывает он, – ты ещё меня слушаешь? Это все из-за тебя, понимаешь? Если бы ты тихо сидел в своей хорватской норе, то я бы не боролся сейчас с желанием тебя убить.

И это желание очень высоко, хочет добавить Рамос, но осекается, замечая что подстилка застыла, словно каменная статуя, и что-то судорожно обдумывает в своей лохматой голове.

– Я ненавижу тебя так же сильно, как и ты меня. Ты это хочешь услышать? – на чистейшем хорватском, кристально ясно отвечает Модрич. Рамос, естественно, теряется.

Непривычный, слегка грубоватый язык немного сбивает его с толку. По тембру и интонации можно, конечно, догадаться, что это был далеко не комплимент, но Серхио всё равно неприятно, что его сделали таким нестандартным способом.

Затишье перед бурей. Громовые раскаты затихают где-то в стороне, а первые капли начинают громко стучать по листьям деревьев и асфальту. Рамос медленно и тягуче начинает двигаться в сторону Модрича.

– Ну-ка, ещё. Раз. На испанском, – обманчиво нежно, певуче просит Рамос. Лука наконец отводит взгляд и сосредотачивается на точке где-то под кадыком Серхио. Он обречён.

– Не твоего ума дело, – огрызается Модрич.

Рамос недоволен.

– Повтори! – он делает последний шаг и едва не задевает выблядка. Тот испуганно шарахается и неосознанно делает шаг назад. Теперь боится по-настоящему. – Да не волнуйся, я тебя не трону. Вовек не отмоюсь, – выплевывает Серхио.

Видимо, подстилку это крайне сильно задело, потому что в следующие секунды он собирается, выпрямляется и утыкается довольно грозным взглядом в черные, злые глаза Рамоса.

Последнему довольно забавно наблюдать за таким Модричем. Искусство, поистине. Если забыть о том, что перед ним именно этот человек, то Серхио мог бы с натяжкой сказать, что ему нравится происходящее.

Доминирование. Ощущение превосходства. И эта непоколебимая гордость, сконцентрированная в худом Модриче и сейчас впивающаяся своими медовыми глазами прямо в его возбуждённые.

Постойте-ка. Нравится?

Их лица разделяет пара жалких сантиметров; они настолько близко, что Лука может прочертить взглядом контур губ Рамоса, а Серхио, если, конечно, захочет – сосчитать ресницы Модрича.

Модрич неощутимо ниже, и это совершенно не мешает ему прожигать потенциального соперника взглядом.

За окном вовсю бьёт в подоконник ливень. Комната постепенно наполняется запахом ночного дождя, свежестью ветра и полутёмной предночной дымкой. Вдохнув в себя поглубже воздуха, Модрич немного забывается – дождь и аромат одеколона Рамоса смешиваются, придавая воздуху вокруг просто убийственный аромат.

Да и сам Рамос выпадает из реальности на пару мгновений, когда в лёгкие начинает просачиваться, словно яд в воде, карамельный запах Модрича.

Чертов… Блять, чертов…

Пока Рамос пытается безуспешно справиться со своими мыслями, Лука немного двигает головой и совершенно неожиданно для них обоих осторожно дотрагивается до чужих губ своими.

Не закрывает глаза и видит, как в замедленной съёмке – черная радужка полна изумления, охуевания чистой воды. Рамос настолько понимает, что происходит, и не понимает, зачем Модрич это творит, что даже не может найти в себе силы оттолкнуть Луку.

Модрич всё ещё слегка напуган – он помнит, что нельзя прикасаться к Серхио Рамосу, потому лишь легонько цепляется руками за рукава короткой футболки, надетой на Серхио. Рамос кажется таким близким – вытяни пальцы и ощути тепло его тела, – и в то же время он невероятно далеко.

Блять…

Карамельный воздух отравлен.

Глухо ворчит гром; сильный ветер гонит сквозь окно маленькие капельки дождевой воды, и это отрезвляет и без того взмыленный разум Рамоса.

Модрича тащит, натурально тащит, как самого настоящего мазохиста или наркомана. Он прекрасно знает, что огребёт за это по полной, но не отстраняется.

Рамос выдыхает и, пока ещё не осознавая здравым умом, что делает, проводит кончиком языка по верхней губе Модрича. Резко отстраняется.

– Что ты, блять… – пытается найти слова, но их просто нет. – Что ты делаешь, блять…

Модрич стоит такой же, лохматый, ничего не понимающий, вдыхающий капельки воды, растворённые во влажном воздухе, и даже не пытается скрыть удивление. Пялится крупными медовыми глазами.

От карамели Рамосу кружит голову, и он отстраняется ещё больше, пятясь обратно к двери.

Но так и не находит слов, объясняющих хоть малую толику чувств, обуревающих его сейчас.

Лука не поднимает на него взгляд, хотя определённо осознает, что смерть уже близко. Но – о чудо! – Рамос выскальзывает в коридор и скрывается в своей спальне.

Блять…

Не может быть…

Ебучий Модрич просто взял и…

Рамос порывисто подходит к окну и открывает его. Через несколько минут холод позволяет обдумывать происходящее трезво и не замечать тугой горячий узел внизу живота.

Блять, у него встал.

И на что, блять?

На эти лохматые патлы, огромные птичьи глаза, блеклые скошенные плечи.

Модрич, сука.

У него встал от того, что даже поцелуем назвать нельзя.

Не может быть, блять.

Убирайся вон из моего дома.

Из моей жизни.

Проваливай!

***

– Участились убийства в западной части города. Подозреваемые не найдены, ведётся уголовное дело. На-на-на… Ну, тут дальше глупости какие-то… Эй, Лука? Передай мне красную ручку.

– Нет, ты пропустил вот здесь… Да нет же, Криш, сюда смотри – вот эту девушку…

– Что? А, ты об этом. Марсело, блять, отдай мне красную ручку, я тебе сам покажу…

– Вот же она пишет, – Марсело поудобнее выхватил газету из рук Криштиану и начал громко читать, – молодая девушка из западного пригорода Мадрида дала нам небольшое интервью. По понятным причинам она просила сохранить анонимность… Тут неинтересно… Ага, ну вот же! Я гуляла со своим псом в небольшом парке, когда Ида, – странноватое имя для собаки, не так ли? – …Когда Ида вырвалась у меня из рук и убежала. Я начала подзывать её обратно и побежала в кусты, где она спряталась. Меня испугал странный мужчина, одетый в черные джинсы, такой, знаете, с некрасивой бородой. Я стала отступать, но моя Ида больше ко мне не прибежала…

– Да, как-то неудобно получилось – чувак просто зарезал собаку; психопат. Лука, что думаешь? …Модрич, блять, ты там вообще живой?

– Что? – до Луки наконец-то дошло, что с ним пытаются разговаривать.

Он сидел в столовой университета; слева от него примостился Криштиану, пьющий фруктовый сок из пластикового стаканчика, а напротив развалился Марсело, одногруппник Луки, и читал газету.

Лука чувствовал себя словно бы не в своей тарелке; все пары он провёл как в тумане, а сейчас, на обеде, у него появилось чувство, что его всю ночь кто-то жевал. После воскресенья, пролетевшего в один миг, у него не было никаких сил с кем-то разговаривать или чем-то заниматься. Лука был эмоционально вымотан.

И дело было совсем не в том, что Рамос не вернулся домой.

После того злополучного вечера субботы, когда Модрич (не желая признаваться себе в этом, естественно), ведомый неизвестным чувством, чуть не поцеловал Серхио, последний вышел на улицу и пропал на два дня. Лука догадывался, что тот ушёл ночевать к кому-нибудь из футбольных друзей, но ему всё равно было довольно не по себе. Мало ли что?

Лука не волновался за Рамоса; он чертовски устал от него.

Модрич не может убедить себя, что это было нечаянно, это было всего на один раз и больше никогда не повторится. Он не знает, что его ждёт, когда он столкнется с Серхио вновь, и от этого ожидания сносит крышу.

Но не может же он, в конце концов, попросить Ракитича разрулить ситуацию? Иван с вероятностью в девяносто девять целых и девять десятых либо сделает только хуже, либо пошлёт все на самотёк.

– …Лука!

Точно, не отвлекаться.

Марсело с другой стороны стола смотрит обеспокоенно, нетерпеливо постукивает костяшками пальцев по столешнице. Криштиану изловчается и вырывает из его рук газету.

– А вот… знаете, что я думаю? Это всё – полнейшая ерунда, – комкает газету и одним точным броском попадает бумагой в мусорку, – Девчуля потеряла собачку и устроила из этого настоящее представление. Ведь нет точных доказательств, что пса убили? Нет. Соответственно – поводов для паники тоже не будет.

Лука уныло смотрит в свою тарелку с макаронами и отчего-то отчаянно начинает им завидовать.

Криштиану встаёт.

– Пожалуй, я пойду… Я недавно познакомился с милашкой из параллельной группы – закачаетесь… Лука, не скучай!

Марсело задумчиво глядит на Модрича, пока тот довольно неумело расправляется с макаронами.

– Знаешь, Лука, – медленно начинает он, – если у тебя какие-то проблемы, то ты просто можешь…

– Я знаю, – Модрич наконец вспоминает, что с друзьями надо разговаривать, – если у меня что-то случится, я обязательно расскажу.

Марсело дружески похлопывает его по спине, прощается и уходит, закинув рюкзак на правое плечо. Лука отстранённо смотрит ему вслед, переводит взгляд обратно на свой обед, и его внезапно начинает мутить.

Хватит. Пора бы это уже прекратить.

За соседним столиком какой-то парень мокро целует свою девушку; Модрич невольно краснеет и вспоминает события позапрошлой ночи.

Всё случилось настолько быстро, что Лука даже не успел сориентироваться – просто в один момент влажного дождливого воздуха, чёрных глаз и приятной интимной темноты оказалось достаточно, чтобы побудить его на такой сомнительный подвиг. Дрожь и колкость в пальцах, рваные выдохи и вдохи воздуха, которые ощутимо чувствовались на холодных и пересохших от страха губах, сама ситуация в целом…

(Сначала ты стоишь в трёх метрах от него и орёшь что-то о том, что ты его ненавидишь; ты ждёшь, пока он свалит из этого дома, и тебе становится легче.

Потом ты не можешь дотронуться до него, потому что он запрещает. Блять.

Теперь ты стоишь прямо перед ним, осторожно прижимаешься своими прохладными губами к его горячим, а он проводит тебе по верхней губе влажным языком, и ты почему-то таешь).

Так не бывает.

А сегодня Рамоса почему-то мало, не в физическом смысле, не в психологическом, его просто нет. И Луке кажется, что ему немного больно от таких мыслей.

Будет лучше, если Рамос не вернётся ещё хотя бы пару дней. Пару недель, месяцев, а может, и вообще исчезнет из его жизни.

Наверное, после поцелуя ты всегда начинаешь чувствовать немного за двоих.

Но ведь и поцелуя-то не было.

Мимолётное касание – нельзя даже сказать касание, потому что Рамос даже не дал к себе дотронуться, – и вот ты уже слегка не в себе и ошалело смотришь по сторонам, стараясь оценить ущерб и осознать, что изменилось.

А ведь ничего не поменялось. Просто ты поцеловал сво…

Нет. Никто никого не целовал. Это было ошибкой.

Такой грубой маленькой ошибкой.

Внезапно Луке захотелось хоть как-то дотронуться до Серхио, чтобы узнать – что он почувствует?

А что ощутит сам Рамос?

Будет ли он опять кривить губы от отвращения? Или оттолкнет и скажет что-то вроде «не смей приближаться ко мне»? Или, может, что-то уже изменилось, и у Рамоса в голове теперь совершенно другие мысли?

Лука не слепой и обладает довольно чувствительным телом. И Лука хорошо знает, что у Рамоса на него встал.

Да что говорить о Серхио – и сам Модрич почувствовал томную тяжесть в паху, отдавшуюся истомой наслаждения. Хотя бы от одурения, от ощущения того, что он может прикоснуться к Рамосу и не получить от него за это по лицу.

Хотя кто его знает – вполне может быть, что, когда Модрич вернётся домой, Серхио успеет поменять замки и выкинуть все его вещи вниз с третьего этажа.

Это вполне в духе Рамоса.

Надо прекращать думать об этом.

Лука хочет выкинуть эти мысли из головы, поэтому наконец встаёт из-за стола и уходит из здания. На улице прохладно, утром Модрич думал, что к обеду солнце разогреется, но ошибся – наоборот, оно скрылось за тучами, а в лицо дул неприятный ветер.

У выхода его нагнал Марсело.

– Модрич, да ты конкретно с ума сошёл? Там же холодрыга, черт возьми, – Марсело стягивает с себя белоснежный шарф с какими-то надписями и укутывает Луку.

Получается довольно неловко, но Марсело вполне доволен собой.

– Потом вернёшь. Не хочу, чтобы ты простудился, – Модрич наконец улыбается, тепло благодарит друга и уходит по направлению домой.

День постепенно улучшается.

***

У Серхио Рамоса все пошло по пизде.

Воображаемый Модрич смеётся над ним.

Стоит посередине поля; сегодня холодно, а он снова в этих блядских пижамных штанах и старой застиранной футболке. Босой. Он просто стоит и улыбается.

Подстилка.

Уёбок.

Патлатая мразь.

Серхио размахивается и ударяет по мячу – тот, естественно, пролетает сквозь Модрича и попадает в штангу ворот. Рамос отправляет ещё три мяча вдогонку (два из которых всё-таки коснулись сетки) и оседает на землю.

Больно, блять.

Больно думать о выблядке, а забыть его уже нахуй не получается.

Серхио бездумно моргает, а через несколько минут встаёт и идёт заканчивать тренировку душем. Стоит и смывает с тела мыльную пену дрожащими, ещё до конца не прогревшимися пальцами.

Воображаемый Модрич стоит рядом.

Серхио закрывает глаза и накрывает требовательной рукой напряжённый член.

Невесомо проходится пальцами по всей длине, слегка сжимает головку, а в мозгу уже вспыхивают картинки, – вот он – Модрич, вот он перед ним.

Вспоминает, как в их первую встречу подстилка пыталась сделать подобие минета, и сейчас это не вызывает никаких эмоций, кроме щемящего возбуждения. Серхио прикусывает нижнюю губу и тихо стонет.

Сука.

Мокрые волосы лезут в глаза, но Рамос заводит их назад, глубоко выдыхая. Выблядок иногда делает точно так же.

Воспоминания накатывают с головой, и вот уже Серхио почти не замечает, что вокруг – там, в его голове, Лука Модрич делает ему самый что ни на есть охуительный минет в жизни, такой, который не сможет повторить ни одна девушка мира.

Тощие ключицы. Худые плечи. Распахнутые медовые глаза.

– Сука…

Серхио Рамос хочет увидеть, как он ведёт себя во время секса. Но сейчас об этом думать не стоит, это неинтересно. А вот представлять, как Модрич стоит, упираясь острыми коленками в горячий и скользкий от воды кафель захватывает дух. Как он смотрит на него снизу вверх, одной рукой заводя отросшие волосы за уши, а другой поглаживая чужие бедра.

Серхио кончает и окончательно смывает с себя напряжение. Ему тепло, ему хорошо.

Маленькая патлатая сука.

Рамос отстранённо думает, что при следующей встрече было бы совершенно неплохо разбить подстилке лицо.

========== 4. Трещины ==========

Задержи дыхание на миг, ощути какая глубина —

В моей голове идет война.

Я не принимаю ничего из того, что чувствую сейчас,

проводив тебя в последний раз.

Нервы, «Самый дорогой человек»

Выдох за выдохом, фильтр за фильтром —

Моторчик потрёпанный бьется в ритм.

Злобный кашель режет трахею опасной бритвой.

ATL, «Фильтр»

***

– Сломался дверной звонок.

Молчание.

– Рамос, ты меня слышишь?

Нет ответа.

– Ну, может, ты что-нибудь всё-таки скажешь?

– Нет, не скажу. Иди нахер. Тебе надо – ты и чини вопилку.

Информативный разговор.

Это их совместное утро. Не совсем их, не совсем совместное. Но утро.

Они сидят на кухне. Серхио хмуро уставился в скатерть, потягивая что-то, совсем недавно напоминавшее кофе, а Модрич через раз уныло жевал овсяную кашу. Нервы были на пределе.

Он снова сидит, подтянув коленки к груди. Видимо, его любимая поза – как бы часто Рамос ни наталкивался на выблядка, последний постоянно сворачивался в этот блядский клубок, во время которого сквозь тонкую футболку на спине просвечивали крепкие позвонки.

Да, Рамос завел интересную игру – рассмотри-Модрича-во-всех-местах. И не сказать, чтобы он был этим особенно доволен. А точнее – он был совершенно не доволен.

Наконец Модрич доедает завтрак, встаёт, медленно передвигает ногами в сторону раковины и моет тарелку. Кидает быстрый, непонятный взгляд на Рамоса и скрывается в глубине квартиры.

Замечательно. Проблемой меньше.

Лука около десяти минут шуршит одеждой в своей комнате, потом неслышно чертыхается и гоняет по квартире, как сумасшедший – опаздывает. Наспех одевается, открывает дверь и исчезает. В квартире становится тихо и пусто.

У Серхио на сегодняшнее утро не запланировано никаких важных дел – разве что тренировка после обеда, но до неё ещё долгие полдня, поэтому он размеренно заканчивает свое непомерно длинное и скучное утро и отбывает в гостиную. Там полный хаос – несмотря на то что Рамос почти на бессознательном уровне отметил, что Модрич довольно аккуратен и порядочен, когда дело касается вещей, сейчас комната представляла собой абсолютно геометрическую противоположность ожиданиям.

Распиханные наспех книги; тетради, ручки и канцелярия на кофейном столике (Серхио против воли вспоминает, как и сам закончил университет полгода назад), рюкзак, открытый настежь и броско выделяющийся своим содержимым.

Рамос чисто из любопытства садится на пол, рядом с портфелем, и вытаскивает оттуда шмотки Модрича.

Да, конечно, мама учила его не лазать в чужих вещах, не брать без спроса – но Серхио просто не мог не унять свое любопытство: так без чего же этот придурок и дня протянуть не сможет?

Всё те же книги, тетради, карандаши… На дне портфеля обнаруживается чёрно-серая футболка в шашечку с гербом.

Гербом Хорватии, видимо.

Что ж, любви к родине выблядку не занимать – Серхио с интересом разворачивает мягкую ткань. Футболка выглажена, идеально подобрана по размеру, но почти новая, так зачем же постоянно носить её с собой? Рамос отправляет этот вопрос себе в голову в папку «как-нибудь на досуге разозлить Модрича и спросить об этой ерунде». Небрежно кладет футболку слева от себя.

На самом дне портфеля – белоснежный шарф.

Да, сейчас и правда холодновато, середина сентября в Мадриде. Осень, видимо, выдастся крайне неприятной, потому что со вчерашнего дня моросит неприятный дождь, иногда переходящий в довольно крупный ливень, и в окна бьёт ветер. Как пользоваться шарфом выблядок, безусловно, тоже знает, но Рамоса привлекает не это.

На шарфе по обеим сторонам от концов – футбольная символика и герб клуба, за который играет сам Рамос.

Подстилка точно не интересуется футболом, не занимается спортом и, тем более, никак не связан с клубом Рамоса. Откуда шарф? Где этот подонок стырил настолько качественную вещь?

Такая атрибутика присутствует только у непосредственных игроков, иногда у персонала и очень редко – у фанатов.

Да ведь выблядок и на рьяного фаната не очень-то и похож.

Вещь аккуратная, чистая, надпись Real Madrid очень чётко проступает на белоснежном полотне. Синие полосы, опрятная бахрома на концах. Неужели Модрич умудрился даже здесь влезть туда, куда его уж точно не просят?

Вопрос с шарфом отправляется вслед за вопросом, касающимся хорватской футболки. Сама же вещь оказывается бережно сложенной (как бы не так – Серхио всё-таки любит свой клуб и то, чем он там занимается) и возвращённой на свое прежнее место.

В книгах и записях Рамос не заинтересован, поэтому с досадой отпихивает от себя рюкзак – и чего он, спрашивается, ожидал?

Нужно заняться чем-нибудь действительно полезным. Вот только чем?

***

Лука сидит на работе и с усталостью смотрит на стрелки часов. 17.48. Время течёт невыносимо медленно.

В шесть конец смены – можно будет уйти домой, но эти блядские двенадцать минут не хотят проходить вообще, и Лука сдаётся. Посетителей в ресторане мало ввиду присутствия омерзительной погоды, поэтому Модрич скучает без дела уже практически два часа ровно.

За окном всё такая же дрянь, какую он застал утром, – мелкий быстрый дождь, холодный ветер и уныние вокруг. Сентябрь неуютен, если проводить его, отсчитывая двенадцать рабочих минут.

Когда минутная стрелка едва-едва пересекает рубеж, Лука может наконец-то вырваться на свободу.

Одевается потеплее, зная свою нелюбимую суперспособность подхватывать простуду в самые неподходящие моменты. С грустью вспоминает, что оставил теплый шарф Марсело дома – он бы сейчас очень пригодился.

Выходит на улицу и, когда уже мужественно собирается ползти домой под неприятной изморосью, замечает рядом с собой свою недавнюю знакомую.

Лора стоит и безуспешно пытается открыть зонтик – продрогшие, озябшие пальцы соскальзывают с мокрой кнопки, а кожа на подушечках пальцев заметно покраснела от постоянных попыток. Лука просто не может пройти мимо и не помочь.

– Здравствуй. Позволь, – он мило улыбается и одним ловким движением открывает зонт. Лора удивлённо распахивает свои шоколадные глаза.

– Лука!

– Он самый, – шутит Модрич. Лора стряхивает нечаянно попавшие на внутреннюю сторону материи капли дождя и аккуратно утягивает Модрича к себе поближе, под зонт. Она немного ниже его, но это совершенно не мешает ей перехватить Луку под локоть и ненавязчиво уводить за собой.

Как же она мила. Ее глаза смеются.

– Я знаю, что у тебя нет зонтика, так что, может, проводишь меня до продуктового за углом? Мне надо купить кое-какие продукты, чтобы испечь торт сестре. На выходных ей исполняется двенадцать лет.

– Да, конечно, – Луке некуда спешить, в конце концов, он всегда может отдать шарф и завтра. А пока можно немного расслабиться после трудового дня в хорошей компании, – что тебе нужно найти?

– Эм… Кажется, клубничный мусс и шоколадную крошку. Она ужасно влюблена в эту сахарную химию, особенно в шоколад.

Через несколько минут они уже стоят внутри большого универмага. Слева и справа – большие стеллажи, заставленные яркими упаковками. Лука удивлённо поворачивает голову, осматриваясь по сторонам.

– Раньше я никогда здесь не был.

– Да, потому что его открыли недавно, – Лора с деловитым видом полезла в сумочку и вытащила оттуда маленький кусочек бумаги. Видимо, это было списком покупок, – а пока помоги мне найти отдел с мукой.

Как итог, Лука не только не помог милой девушке найти все необходимые ингредиенты, но ещё и потерялся сам – Лора нашла его около отдела с кофе, где он увлечённо залипал на состав одного из сортов.

– Любишь кофе?

– Не очень, но эту марку пьет мой сосед по квартире, – машинально отвечает Модрич, не отрываясь от изучения темно-зеленой банки, – пытаюсь понять, чем же этот отличается от других? Он явно не самый дорогой.

– Дай-ка сюда, – длинные виртуозные пальцы легко вытянули упаковку из рук. Кажется, Лора была неплохим знатоком по части кофе. В любом случае, только такая мысль пронеслась в голове у Луки, когда девушка начала внимательно изучать состав.

– Все ж ясно.

– Что ясно? – слегка не понял Модрич

– Твой сосед любит сладкое?

Лука пожал плечами и постарался припомнить: Рамос пьет кофе с сахаром или без? Как часто в навесных шкафчиках самостоятельно появляются конфеты, кроме тех случаев, когда у них дома возится Ракитич? Такие мелочи, которым обычный человек не придает особенной важности.

А вот Модрич заметил: Рамос всегда пьёт кофе горячим и никогда туда ничего не добавляет.

– Не думаю, что он вообще в курсе, для чего существует сахар.

Лора смеётся с его шутки.

– Тут написано, что кофе с ароматом карамели, – тычет пальцем в одну из строчек с мелкими буковками. Лука смиренно улыбается.

– Видимо, ему нравится карамель.

– Видимо? Ты его плохо знаешь, или вы плохо ладите?

– Уж скорее и то, и то, – Лука шустро проходится перед стеллажами, пока его коллега по работе рассматривает две абсолютно разные упаковки с пищевыми красителями.

– Он из другой страны, так же, как и ты? – с толикой заинтересованности спрашивает Лора и одновременно рассматривает глазами соседние ряды с декоративными сладостями.

– Нет, он испанец. Самый что ни на есть настоящий испанец.

– Расскажешь о нём побольше? – учтиво бормочет Лора, но, кажется, слушает уже вполуха, потому что читает состав какого-то разноцветного мармелада. Вежливо улыбается.

Лука неловко замолкает. Ему как-то нечего рассказывать о Рамосе, да и не хочется – сейчас он слишком хорошо проводит время, чтобы задумываться о своём нервном соседе.

После недолгих секунд неуместного молчания Лора всё-таки отрывает взгляд от пластиковой упаковки. Внимательно смотрит в глаза Модричу.

– Извини. Я, наверное, сказала что-то не то?

– Нет-нет, все в порядке, – спешит исправиться Лука, – просто… У него довольно трудный характер, – уклончиво отвечает он.

– Оу. Ладно. Пойдем на кассу, кажется, это всё.

Лука помогает Лоре донести тяжёлые пакеты до самого дома. Она не сопротивляется, но шутливо ворчит, что справилась бы и сама. На улице до сих пор дождь, Лора предлагает зайти к ней и выпить чаю, но Модрич отказывается. Она протягивает ему зонт, чтобы дойти до дома и не промокнуть, но Лука привирает, ответив, что его заберёт друг на машине.

Предложенный зонт напоминает ему о том, что он так и не отдал шарф Марсело, поэтому, когда Лора исчезает в темноте подъезда, Модрич звонит другу.

– Лука? – на звонок отвечают уже после второго гудка. Голос Марсело немного усталый, но страшно довольный.

– Привет, – щебечет Модрич, – я так и не отдал тебе шарф, помнишь? Когда тебе будет удобно его забрать?

– А приходи сейчас, – неожиданно предлагает Марсело, – у нас тут тренировка закончилась, почему бы тебе не заскочить? Я бы тебя с ребятами познакомил.

– Нет, не надо, – улыбается Модрич. У Марсело присутствует постоянное желание перезнакомить всех своих друзей друг с другом так, чтобы они путались в новых именах, – если тебе неудобно…

– Давай, Лука, подгребай к нам, адрес знаешь. Я буду ждать тебя у самого входа.

Марсело сбрасывает трубку, а улыбающийся и повеселевший Лука быстро бежит домой, чтобы забрать несчастный шарф и не успеть сильно промокнуть на улице.

***

Марсело и правда стоит под козырьком крыши и задумчиво смотрит куда-то в сторону, пока на горизонте не начинает маячить фигурка Модрича.

– Лука! – тепло улыбается футболист и крепко сжимает в объятиях друга. – Ты все это время шёл под дождем? Сильно промок?

– Все нормально, – Модрич устало стряхивает невпитавшиеся капельки воды с волос и заходит следом за Марсело внутрь.

Внутри тепло и светло. Лука был здесь несчитанное количество раз, но очень давно, когда у Марсело не было машины и ему была необходима компания для сопровождения домой. С тех пор, как футболист купил себе вполне неплохой автомобиль, потребность в Луке пропала, и Модрич прекратил сюда заходить.

– Садись на диван, – Марсело утягивает друга вслед за собой на кожаную мягкую мебель, – нам нужно подождать моего друга. Я проиграл ему сегодня желание, и поэтому придётся отвезти его домой.

– Что за друг? – Модрич с любопытством облизывает пересохшие губы. Друзья у Марсело – всегда разные, уникальные и часто появляющиеся. Как ему удается держать столько связей – непонятно, и Лука крайне удивлён его неиссякающим дружелюбием.

– О, он великолепный! – спешит рассказывать Марсело. – Чехо весёлый, жизнерадостный и разговорчивый парень. Уверен, вы бы подружились.

Желудок Модрича где-то внутри сделал кульбит. Пальцы резко закололо, а улыбка искусственно приклеилась к лицу.

Погодите-ка. Ему не послышалось?

– Извини, что ты сказал? – неестественно тянет Лука, наивно надеясь, что ему просто послышалось и что людей с прозвищами Чехо на улицах Мадрида можно встретить за каждым углом.

– Эм… Вполне себе разговорчив…

– Нет, имя! Как зовут твоего друга?

– А, ты про это? Его имя – Серхио, он будет готов уже через минуту, могу позвать, если ты спешишь…

Модричу вдруг становится холодно и неудобно. Может, попроситься уйти домой пешком? Но это будет крайне невежливо по отношению к близкому другу, который до сих пор что-то вещает об, определенно, Рамосе и думает, что Лука его внимательно слушает. Нет. Лука сидит и нервно сжимает пальцами кожаную обивку дивана под собой.