Текст книги "Замри и присмотрись (ЛП)"

Автор книги: Sara's Girl

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

– И кто же именно самый главный в мире магл? – спрашивает Гарри, усмехаясь.

Драко пожимает плечами и пинает гравий.

– Откуда мне знать?

– ТЫ БЫЛА В SKYE? В ИХ РЕСТОРАНЕ ПОДАЮТ ЛУЧШИЕ ДЕСЕРТЫ, ЧТО Я КОГДА-ЛИБО ПРОБОВАЛ, – кричит Рон, и бедная Сандрин слегка отшатывается, когда идет рядом с ним.

С тех пор, как начался их разговор, его голос становился все громче, и теперь он достиг точки, когда Гарольд, который всю дорогу бежал за ними, пулей унесся в кусты.

– Нет, – говорит Сандрин куда более цивилизованно. – Но я люблю шотландскую кухню. У них готовят кранахан**? Обожаю его. Особенно когда добавляют виски.

– Я ЛЮБЛЮ ВИСКИ! – кричит Рон, и Гермиона смотрит за Сандрин извиняющимся взглядом.

– Это все его двоюродная бабушка Мюриэл, – объясняет она Гарри и Драко. – Она носит эту огромную большую воронку и настаивает на том, что плохо слышит, но я думаю, ей просто нравится кричать на людей и заставлять их повторять по несколько раз… Рон! Не кричи, просто говори четко!

Рон поворачивается, чтобы с удивлением на нее взглянуть.

– Простите. Прости, – добавляет он, снова оглядываясь на Сандрин, которая знаками отвечает «Не страшно» и улыбается ему. – Это все моя двоюродная бабушка Мюриэль виновата… У нее есть такая огромная воронка…

Комментарий к Четырнадцатое декабря. Рождественские кексы

*Нетбол появился как разновидность баскетбола и со временем превратился в самостоятельный вид спорта для женщин.

**Кранахан – традиционный шотландский десерт из взбитых сливок, виски, меда, малины и обжаренных овсяных хлопьев.

========== Пятнадцатое декабря. Глинтвейн ==========

– Куда собрался, колченог*? – спрашивает Драко, заставляя Гарри вздрогнуть и выронить костыль.

Он медленно поворачивается к Драко, который сидит на стуле и смотрит на него с выражением деланного безразличия на лице.

– Я просто хочу проверить площадку и попытаться перерисовать чертежи до того, как забуду, как они должны выглядеть, – говорит Гарри, наклоняясь, чтобы поднять костыль, и стонет, когда рюкзак пытается его задушить. – Тебе правда нужно сидеть здесь и подкарауливать меня? Я тебя даже не видел.

– Знаю, – говорит Драко, поднимаясь со стула. Он медленно идет по дороге к поместью и рукой манит Гарри за собой. – Идем.

Гарри некоторое время колеблется, а затем сдается, протаскивая себя по гравию, и недовольно ворчит себе под нос. Он все еще сражается с костылями, и необходимость делать лишние шаги находится не слишком высоко в списке его приоритетов, но предчувствие чего-то хорошего витает вокруг Драко и вызывает у него любопытство. Как только он затаскивает себя на крыльцо, на его лицо падают первые капли дождя, и он ковыляет быстрее, решая, что чего бы там не придумал Драко, это, по крайней мере, убережет его от промокания.

Драко останавливается на лестнице, ведущей на кухню, и выжидающе протягивает руки.

– Дай их сюда, – говорит он.

Гарри вздыхает и передает свои костыли.

– Что-нибудь еще? Может, одежду? Мне «звездочкой» не попрыгать? – спрашивает он.

– Понятия не имею, о чем ты, – говорит Драко, но взгляд, которым он смотрит на Гарри, посылает дрожь по его телу. Он разворачивается и спускается по лестнице, и Гарри идет за ним, руками опираясь о каменные стены и подтаскивая за собой ногу в гипсе.

На кухне никого, но весьма уютно. В камине трещит огонь, а оковки Нарциссы поблескивают в свете нескольких огоньков. Гарри садится за стол до того, как его туда усадят насильственно, и рассматривает различные предметы, которые там находятся. Рядом с большой медной кастрюлей стоят несколько стеклянных банок с пряностями, корнем имбиря и две слегка пыльные бутылки красного вина. Гарри почти спрашивает Драко, что он задумал, когда ему вручают острый нож, маленькую серебристую терку и тяжелую деревянную разделочную доску.

– Петуния смотрела программу по телевизору, вроде этого, – говорит он, нахмурившись, когда Драко достает большой апельсин и кладет его перед ним. – Гости приносили странный набор продуктов, а шеф-поварам приходилось готовить из них блюда.

– Мы не готовим еду. Мы варим глинтвейн, – говорит Драко, поднимая одну из бутылок и торжественно стирая с нее пыль.

– Сейчас девять часов утра, – удивленно говорит сбитый с толку Гарри.

– Я сказал «варим», а не «пьем», – говорит Драко. – Сегодня пятнадцатое декабря, и мы делаем глинтвейн. Так принято.

– Возможно, в вашем семье, – говорит Гарри, выжимая апельсиновый сок, пока выражение лица Драко не останавливает его. – Я в жизни не делал глинтвейна. Что особенного в сегодняшнем дне?

Драко смотрит на него так, что у Гарри создается впечатление, что раньше никто и никогда об этом не спрашивал.

– Ну, до Рождества остается всего десять дней, и… – он делает паузу, колеблясь. – Я всегда так делаю. Обычно мне помогает мама, но сегодня ей нездоровится. Ничего страшного, если ты тоже откажешься.

Кажется, он сутулится, отставляя бутылку вина и оглядывая продукты на столе в молчаливом замешательстве.

– Прости, – говорит Гарри, чувствуя себя так, будто кто-то обвязал сердце колючей проволокой. – Дело не в том, что я не хочу помочь. Просто я немного теряюсь, когда ты ведешь себя, как герой шпионского романа. Ты же знаешь, что можешь просто попросить… Мы же теперь друзья, да?

– Конечно, – с чувством говорит Драко, смотря на Гарри, и несколько секунд ни один из них не отводит глаз.

Гарри сдается первым, берет ближайшую банку и открывает ее, пряча сбившееся дыхание за глубокими вдохами. Запах гвоздики, теплый и праздничный, успокаивает дрожь внутри него до тех пор, пока он снова не сможет взглянуть на Драко.

– Я не герой шпионского романа, – говорит он.

Гарри смеется.

– Боюсь, именно он и есть. Но неважно… Давай сварим этот глинтвейн.

– Ты думаешь, это глупо, – говорит Драко, и Гарри не может понять, спрашивает он или нет.

– Это традиция, – говорит он, рассматривая лезвие ножа и решая не проверять его остроту на пальце, как делает у себя дома. – Традиции иногда странные, иногда совершенно необъяснимые, но всегда важные. Я серьезно, Драко. Что бы тебе от меня ни потребовалось… Я сделаю все возможное, договорились?

Драко с нечитаемым выражением лица смотрит на него, кажется, очень долго, а затем кивает и берет медную кастрюлю.

– Мне нужны сок и цедра апельсина, – говорит он, ставя кастрюлю на огонь и накрывая крышкой. Взмахом палочки он отправляет на стол несколько стеклянных баночек. – А после можешь очистить и нарезать парочку дюймов имбиря.

– А что будешь делать ты? – спрашивает Гарри, ухмыляясь, когда Драко поворачивается, чтобы стрельнуть в него сердитым взглядом.

– Глинтвейн – это искусство, Гарри, – говорит он, наполняя кастрюлю водой с помощью палочки. – Получаешь столько же, сколько вкладываешь.

– И что ты вложишь? – спрашивает Гарри, соскабливая апельсиновую цедру теркой и выпуская сочный аромат в воздух.

– Дух Рождества, разумеется, – говорит Драко, опрокидывая в воду сахар и специи, а затем оборачивается, чтобы проверить, не закончил ли Гарри с апельсином.

Гарри начинает работать теркой быстрее.

– Бренди? – пытается догадаться он. – Виски?

– Мне хватит бренди до самого нового года после одного кекса Уизли, – говорит Драко, морща нос. – И нет, дурень, я говорю не про алкоголь. Я имею в виду ощущение сезона. Праздничность. Глинтвейн похож на зелье – ты можешь все делать идеально и с верными ингредиентами, но если зельевар не в настроении, то зелье не получится.

– Ладно, – говорит Гарри, соскабливая с пальцев цедру и потянувшись за соковыжималкой. – В этом есть смысл.

– Но?

Гарри улыбается.

– Но не могу сказать, что представлял тебя воплощением духа Рождества.

Драко опирается на плиту и тяжело вздыхает.

– Я и не думал, что представлял. Но я люблю Рождество. Как по мне, так оно несет надежду.

– Надежда важна, – говорит Гарри, скорее самому себе.

Он сцеживает сок в миску с цедрой и протягивает ее Драко. Кончики их пальцев встречаются на кратчайшее мгновение, и, когда Драко отворачивается, Гарри улыбается оранжевым палпинкам, разбросанным по его разделочной доске, с переполненным эмоциями сердцем. В течение некоторого времени духу Рождества не удавалось затронуть его, но, когда Драко увеличивает огонь и наполняет кухню теплыми ароматами фруктов, специй и сахара, внутри него разгорается огонек праздничного настроения. Он позволяет этому чувству расти, очищая корень имбиря и довольно поглядывая на огонь камина, пока дождь за окном барабанит по земле и не трогает обитателей маленького кармашка тепла.

Здесь нет браконьеров или металлических ловушек, никаких вычурных официальных мероприятий или мятежных сотрудников, никаких встревоженных друзей с блокнотами и кучами тестов. Здесь есть только Драко, и нет необходимости беспокоиться о том, что это может означать. Гарри понимает, что это значит, и не хочет этому противиться. Он хочет плыть по течению, хотя он и боится того, что может произойти (а, возможно, именно потому, что боится). Он смотрит на Драко и понимает, что все ответы – в его глазах, даже когда он оглядывается на Гарри и молчаливо призывает его заняться нарезанием гребаного имбиря.

Гарри улыбается и спешит закончить, передавая миску Драко и откидываясь на спинку стула. Он слушает бурлящую смесь, пока она превращается в ароматный сироп, и наблюдает за тем, как Драко передвигается по кухне, вытаскивая необходимое с полок и бросая таинственные ингредиенты в кастрюлю, пока пар не начинает светиться мягким светом.

– Что это было? – наконец спрашивает Гарри.

– Это секрет.

– Где-то я это уже слышал.

Драко фыркает.

– Ладно. Но на этот раз это и правда секрет. Этот рецепт перешел мне от бабушки – матери отца, – и я действительно верю, что она восстанет из могилы, чтобы наказать меня, если я разболтаю его кому-нибудь.

– Это, возможно, того не стоит, – говорит Гарри.

– Нет. Мама однажды сказала, что этот рецепт – единственное хорошее, что есть у той части семьи, – говорит Драко, медленно помешивая варево. – Разумеется, она была в очень плохом настроении, когда это говорила, но, думаю, она была права.

– Мне жаль, что она плохо себя чувствует, – говорит Гарри, не желая комментировать ценность семьи Малфоев.

– Ничего серьезного, но она расстроится, что все пропустила, – говорит Драко и смотрит на Гарри через плечо. – Она определенно более умело обращается с ножом, но я ценю твою помощь. И компанию.

Чувствуя, как краснеет, Гарри трет шею.

– Уверен, тебе многие раньше помогали.

Драко весело фыркает, открывая бутылки вина и медленно выливая их в кастрюлю.

– Не пойми меня неправильно, меня окружают замечательные люди, но мама, и Сандрин, и Вильгельмина…

Гарри понимающе смеется.

– Слишком много женщин?

– Я люблю их всех, Гарри, – говорит Драко, смотря на дверь, как бы проверяя, не стоит ли там его мама со своей армией кошек. – Но их численное превосходство ощущается весьма остро.

– Могу себе представить.

– А теперь у меня, кажется, есть еще и Гермиона, – говорит Драко, очевидно, думая вслух. – У меня возникает странное ощущение, будто она приняла решение возникнуть в моей жизни, и с этим ничего нельзя поделать.

Гарри пожимает плечами.

– Может быть. Тебе не кажется странным, что ты зовешь ее Гермионой, но Рона – все еще «Уизли»?

– Нет, – легко говорит Драко. – Я называю Гермиону по имени, потому что долгое время называл ее отвратительными словами и принял осознанное решение это исправить.

– После войны, – говорит Гарри больше для себя.

Драко на мгновение переводит на него взгляд.

– Задолго до того, как она закончилась. Это было одним из многих обещаний, что я дал себе, пока сидел в тех лесах. Уизли остается Уизли, потому что он всегда был Уизли, потому что это ему подходит, и потому, что, как мне кажется, он будет звать меня «Малфоем» до конца жизни.

– Может быть, – говорит Гарри. – Но ты всегда можешь сломаться первым.

Драко на мгновение перестает мешать.

– Тебе обязательно говорить именно так?

– Да, – говорит Гарри. – Да, обязательно. И если ты закончил тестировать мои навыки шинковки, я попытаюсь перерисовать свои чертежи.

– Твои навыки шинковки вполне удовлетворительны, – говорит Драко, и Гарри решает принять это за поощрение к тому, чтобы он вытащил карандаши, пергаменты и измерительные приборы.

Он только начинает зарисовывать каркас фундамента, когда порыв холодного ветра проносится по дымоходу и сдувает остальные пергаменты, лежащие на столе. Гарри вздрагивает, смотря за страдальческое мерцание огня в камине и на мгновение чувствуя благодарность за возможность быть внутри. Он думает о выздоравливающих животных в своих теплых будках, а затем о павлинах и белках, которые, без сомнения, спрятались по кустам и изгородям, укрываясь от стихии.

– У Гарольда есть, где спать? – бормочет он, отрешенно взмахнув палочкой и собирая разбросанные пергаменты в руку.

Драко отворачивается от плиты.

– Что?

– Гарольд, – повторяет он, воображая глуповатого фазана, мокнущего под дождем. – Питер, Чейз… Где они спят?

– Где захотят, – говорит Драко. – Почему ты спрашиваешь?

Гарри открывает рот, чтобы ответить, а затем снова его закрывает. Он достаточно долгое время задавался вопросом, что он может подарить Драко на Рождество, и теперь, кажется, у него есть неплохая идея. На данный момент его способность строить полноразмерный шед с чарами расширения внутри несколько ограничена, но нет ничего, что могло бы ему помешать построить что-то поменьше – например, что-то достаточного размера для селезня, клубкопуха и несчастного фазана.

Улыбаясь самому себе, он начинает набросок. Драко продолжает мешать глинтвейн еще минуту или две, а затем спрашивает:

– Что рисуешь?

– Это секрет.

Драко вздыхает.

– Настоящий?

– Да, – говорит Гарри, отгораживая от него альбом рукой.

– Тогда не получишь глинтвейна, – заявляет Драко, выключая огонь под кастрюлей и поворачиваясь к Гарри со сложенными на груди руками.

– Ты не серьезно.

– Думаю, ты все же помог, – неохотно говорит Драко. Делает паузу. – Как думаешь, половина десятого – не слишком рано, чтобы его попробовать?

Гарри закрывает альбом и встречается взглядом с Драко.

– Определенно нет.

Комментарий к Пятнадцатое декабря. Глинтвейн

* Колченогий – имеющий укороченную или больную ногу; хромоногий.

========== Шестнадцатое декабря. Украшение праздничного стола ==========

Комментарий к Шестнадцатое декабря. Украшение праздничного стола

another_step, ты – мой ангел-хранитель ♡ Спасибо тебе огромное за терпение, понимание, помощь и поддержку ♡

Дождь залетает на крыльцо и капает на голые руки Гарри, когда он, стиснув зубы, медленно движется от одного края к другому, а затем обратно, пытаясь идти в одном темпе с движениями костылей и удержать себя в вертикальном положении. Он едва замечает капризные капельки, пока не делает паузу, чтобы дать отдохнуть рукам и подмышкам, и когда он наконец останавливается, то наслаждается прохладой воды на разгоряченной коже.

После трех дней тренировок он все еще находит ходьбу на костылях весьма изнурительной, но он полон решимости не допустить, чтобы его победили какие-то хреновины, и теперь, когда планы по строительству шеда разрушены ливнем, он использует огромное каменное убежище в целях тренировки.

Он знает, что Драко наблюдает за ним с того самого момента, как он вышел из фойе, но не останавливается, пока не заканчивает обходить крыльцо.

– Что ты делаешь? – спрашивает Драко, а в его голосе слышатся веселые нотки.

– Пытаюсь овладеть навыком, – бормочет Гарри, облокачиваясь на холодный камень и позволяя костылям сползти на пол. Его взгляд скользит на глаза Драко, и он улыбается. – Тем более, сегодня очередь Гермионы готовить ужин, и я, возможно, захочу уйти поскорее.

Уголок губ Драко приподнимается.

– Не может быть все настолько плохо.

– Сам узнаешь. Вопрос времени, когда они пригласят тебя в гости, а Рон готовит только половину времени, – говорит Гарри. – Не знаю, почему она так на этом настаивает. Ей готовка, кажется, не приносит никакого удовольствия, и то, что она готовит… не очень удачно выходит.

– Типичное гриффиндорское упрямство, – предполагает Драко, прислонившись к дверному косяку и копируя позу Гарри. Его глаза теплые и яркие, и все, что может сделать Гарри – это состроить ему рожицу.

– Думаю, она ненавидит саму мысль о том, чтобы не вносить свою лепту, – говорит он через мгновение.

Драко приподнимает бровь.

– Разве они не приходят на ужин к тебе? Ты умеешь готовить? Пользуешься своей кухней?

Что-то скребется в желудке Гарри от чувства вины, и он хмурится, когда капли дождя разлетаются от удара о ближайший каменный столб.

– Я пользуюсь кухней в основном для приготовления кофе и тостов, но да, я умею готовить, и нет, они уже давно не ужинали у меня дома, – признается он.

– Почему? – спрашивает Драко.

Гарри вздыхает.

– Я не знаю. Может быть, потому, что им проще быть дома, с Розой… Может, потому, что мой дом кажется заброшенным? Дело не в том, что я якобы не хочу гостей. Это… это просто странно, и не думаю, что я осознавал это до сих пор.

– Ты не дал себе достаточно времени, чтобы это осознать, – говорит Драко, и голос его мягче, чем, по мнению Гарри, он заслуживает.

– Ты прав, – вздыхает он, поднимая руки, чтобы потереть лицо. Он чувствует, как начинает болеть голова, и заставляет себя расслабить плечи, глубоко вздохнуть прохладным, влажным воздухом, и позволить рукам свисать по бокам. Драко наблюдает за ним с пониманием, заботой и спокойствием. – Сегодня приглашу их на ужин к себе, – внезапно говорит Гарри. – И ты приходи, если хочешь. Я собираюсь сделать мой дом похожим на дом, приготовить нечто вкусное, и вам придется все это съесть. Что думаешь?

Улыбка Драко отражается в его взгляде.

– Думаю, звучит неплохо. И я принимаю приглашение, даже если оно весьма скоропалительно.

– Эй, это была твоя идея, – усмехается Гарри. – Надо было думать раньше, если хотел получить официальное приглашение.

– Как ни странно, когда я это предлагал, то не подумал, что ты решишь сделать это немедленно, – говорит Драко.

Гарри смеется, и звук эхом разносится по пустому крыльцу.

– Напомни-ка мне еще раз, как давно мы знакомы? – поддразнивает он. – Я все время хотел это сделать. На самом деле это именно то, что я собираюсь сделать. Прямо сейчас.

– Сейчас? – спрашивает Драко, в изумлении поднимая брови к челке.

– Да, – Гарри поднимает рюкзак, водружает его на плечи, а затем поднимает костыли. – Погода неумолима; я вряд ли смогу сделать сегодня что-то полезное на стройке, да и ты сказал, что заколебался бездельничать, потому что Сандрин сегодня нет, и с животными ничего не надо делать.

– И если ты уйдешь, мне будет еще сильнее скучно, – раздраженно говорит Драко, а затем его лицо просветляется. – Но, думаю, раз ты собираешься готовить для меня ужин, я могу и потерпеть.

Гарри смеется.

– Хорошо. Увидимся в шесть.

Он отворачивается и дизапарирует, и плитка поместья Малфоев сменяется булыжниками Косой Аллеи. На долю секунды Гарри кажется, что он сейчас упадет; мешаются костыли, и он никак не может восстановить равновесие, но затем на плечо опускается рука, которая поддерживает его, и балансировка прекращается. Желудок все еще неприятно сжимается, но Гарри поворачивается, чтобы поблагодарить своего спасителя, и видит низенькую старушку, которая смотрит на него из-под шляпы с полосками вызывающего цвета.

– Осторожнее, милый, а то поранишься, – бормочет она, сжимая его плечо, и уходит прочь, прежде чем Гарри успевает удивиться, как такой хрупкий маленький человечек сумел удержать его на ногах.

Он внимательно наблюдает за толпой, прежде чем взгромоздиться на костыли и отправится в мясную лавку. Его последний визит на Косую Аллею и возникшая в результате него паника все еще свежи в его памяти, и, хотя он контролирует свое дыхание настолько, насколько это возможно, он чувствует, как растет его беспокойство по мере того, как вокруг него сгущаются орды покупателей. К счастью, в мясной лавке тихо, и он может потратить столько времени, сколько пожелает, рассматривая, а затем отвергая ту или иную вырезку или сорт мяса. Сам мясник дружелюбен и, похоже, рад помочь Гарри выбрать четыре толстых бифштекса для его импровизированного званого ужина и засыпать советами о том, как их лучше готовить.

К тому времени, как он покидает магазин и возвращается в толпу, Гарри чувствует себя спокойнее, решительнее и даже слегка возбужденно, когда покупает овощи, специи и вино из бузины в дополнение к стейкам. Когда он заходит в магазин бытовых товаров, чтобы запастись чистящими средствами, его взгляд падает на витрину с Рождественскими украшениями. Он машинально берет несколько веревочек маленьких белых огоньков и тщательно продуманное украшение для стола из мерцающих белых и серебряных шариков, выстроенных в грубую пирамиду и скрепленных вместе цепочкой маленьких зачарованных звезд. Он не помнит, чтобы когда-нибудь покупал нечто столь легкомысленное, но это красиво, и он это хочет, и он несет украшения на кассу и оплачивает до того, как успеет передумать.

Апарировав в дом номер двенадцать, он вытирает влажные волосы и кожу грубым полотенцем, а затем отправляет Рону и Гермиону сову с письмом, сообщающим об изменении планов. Роза, разумеется, может прийти с ними, и Гарри, сомневаясь, что она будет заинтересована в его стейках, и зная, что ее самое любимое блюдо – тартинки с грибами, прихватил пару особо симпатичных шампиньонов специально для нее.

Он принимает восторженное согласие Гермионы, разбирая кучу непонятных документов на полу гостиной. Он улыбается, читая, что она с нетерпением ждет встречи с Драко и хочет рассказать что-то новое об охоте на браконьеров, а затем снова оглядывается вокруг и возвращается к работе.

Небо начинает темнеть, а дождь продолжает барабанить в окна, пока Гарри разгребает, сортирует и раскладывает все по места до тех пор, пока его гостиная, кухня и прихожая не выглядят прибранными. Все эти действия даже расслабляют его, и он уничтожает целые стопки мусора, который привык считать жизненно необходимым. К тому времени, как он начинает подметать и протирать полы, он напевает себе под нос, и, несмотря на костыли, довольно приятно проводит время.

Это только начало, – говорит он себе, вспоминая о многих других комнатах, которые тоже нуждаются в уборке, но начать – это больше, чем он мог от себя ожидать, и больше, чем он позволял себе в течение долгого времени. В камине потрескивает огонь, в гостиной витает запах свежего лака для дерева, а на чистой и теплой кухне Гарри с легким чувством удовлетворения готовит соус и овощи.

Он очень хочет, чтобы Драко увидел, что его дом – или, по крайней мере, некоторая его часть, – не всегда выглядит таким нелюбимым. Ради того, чтобы Драко, Рон и Гермиона впервые разделили ужин, ради того, чтобы Драко услышал новости Гермионы о проблеме с браконьерами, ради того, чтобы Драко… Просто ради Драко, думает он, улыбаясь самому себе и останавливая нож до того, как закончится морковь, и начнется его палец.

В духовке томятся овощи, и Гарри под аккомпанемент аромата вина и соуса сервирует стол почти одинаковыми столовыми приборами, лучшими тарелками и праздничным украшением. Он возвращается из душа, влажный и одетый в элегантную рубашку и новые джинсы, и видит в пламени камина образ Драко.

– Прости, давно ждешь? – спрашивает он, хватая костыли и спеша к камину.

– Нет, – говорит Драко, и выражение его лица заставляет сердце Гарри замереть. – Боюсь, я не могу придти на ужин, который, кстати, потрясающе пахнет.

– Нет проблем, – говорит Гарри, сохраняя беспечный тон голоса, несмотря на разочарование, сворачивающееся у него в груди.

К его удивлению, сожаление Драко кажется столь же сильным, и он не очень-то старается его скрыть.

– Это из-за мамы, – говорит он, и Гарри внезапно чувствует себя эгоистом и идиотом.

– Она в порядке?

– Вчера, когда я сказал, что она плохо себя чувствует… По правде, дело в ее патологии. Был плохой день, и сегодня днем у нее случился легкий приступ паники, – говорит Драко. – С ней все будет в порядке, но сейчас она очень нестабильна, и я не хочу оставлять ее одну. Надеюсь, я не сильно тебя расстроил.

– Конечно, нет, – говорит Гарри, чувства беспокойства и облегчения смешиваются внутри него, и он чувствует себя немного неуверенно. – Иди и будь со своей матерью. Я уверен, что Рон найдет место для твоего стейка.

Драко стонет.

– Ты издеваешься. Пожалуй, я и правда пойду, пока ты не сказал, что Гермиона выпьет мое вино, а Роза съест мой десерт.

– Конечно, нет. Увидимся завтра, – говорит Гарри.

Драко кивает, а затем исчезает. Почувствовав себя вымотанным, Гарри смотрит на свой красиво обставленный стол. Главное украшение сверкает в отблесках огня и бросает странные, кривые тени на скатерть и посуду. Стейки разложены и ждут, когда их приготовят, а печеные овощи наполняют весь первый этаж своим восхитительным ароматом.

Его дом выглядит лучше, чем выглядел многие годы до этого. Драко Малфой любит свою мать. Не все потеряно.

Когда появляются Рон, Гермиона и Роза, их настолько потрясают перемены гостиной и прихожей Гарри, что их приходится выталкивать на кухню, где весь процесс осмотра и изумленного бормотания грозит начаться сначала.

– Дядя Гарри, а здесь мило, – говорит Роза настолько удивленно, что Гарри думает, что по-хорошему должен бы обидеться.

Вместо этого он смеется и ерошит ее ярко-рыжие волосы.

– Спасибо, Роза. Все потому, что я сделал уборку.

– Если бы ты иногда прибиралась в своей комнате, там тоже могло бы быть мило, – говорит Гермиона, и Роза в изумлении открывает рот.

– Мамочка, я всегда прибираю. Я же не виновата, что она снова разубирается.

Гермиона вздыхает и принимает протянутый Гарри стакан бузинного вина.

– Спасибо. Здесь и правда замечательно.

– Я думал, что это мы опоздаем… Но где Малфой? – спрашивает Рон, оглядываясь, как будто ожидая, что Драко выпрыгнет из одного из кухонных шкафчиков.

– Он не смог придти, – говорит Гарри, объясняя ситуацию, когда он разливает напитки по бокалам Рона, Розы и наливая себе.

– Я с нетерпением ждала ужина, чтобы рассказать ему обо всех достигнутых мною успехах, – говорит Гермиона, нахмурившись, а затем берет себя в руки. – Неважно. Я расскажу тебе, а ты сможешь потом передать ему. Важно то, что мы определенно продвинулись.

– Здорово, – говорит Гарри, ожидая, пока они все не усядутся за стол, а затем скачет к духовке, чтобы проверить овощи. – Драко проявил снимки.

– И как они? – спрашивает Гермиона.

Гарри кидает взгляд на Розу, которая полностью поглощена изучением центрального украшения стола.

– Жутко, – говорит он с чувством. – Когда их рассматриваешь, не возникает никаких сомнений, что травмы нанесены капканом.

– Они же не двигаются, да? – спрашивает Рон.

– Фотографии? – смеется Гарри. – Нет. Заурядные, совершенно не магические фотографии. Мы же не хотим напугать маглов, верно?

– Я не знаю… Драко мог бы, – говорит Рон, и Гермиона посылает в него озлобленный взгляд. – Не в том смысле, – продолжает он, взглядом извиняясь перед Гарри. – Я имел в виду, что он любит выводить людей из себя, понимаешь?

– Понимаю, – говорит Гарри, но Рон, похоже, не верит.

– В смысле, он круто изменился… не только с тех дней, но и за последнее время. Теперь он кажется другим. Больше смахивает на нормального человека, хотя он, очевидно, все тот же Малфой, и, похоже, ты ему нравишься. Может быть, поэтому он… Пожалуй, мне лучше заткнуться, – говорит Рон, замечая, как Гарри с Гермионой на него смотрят, и предпочитая глотать свое вино.

– Рон прав, конечно, – говорит Гермиона через мгновение. – Он изменился, особенно сильно с тех пор, как вы начали проводить столько времени вместе. Думаю, вы хорошо подходите друг другу.

Гарри отворачивается к духовке, смутившись их откровенности, и раскладывает стейки по противню.

– Ну, он всегда маячил на заднем плане, не так ли? – говорит Рон, нарушая самолично данное обещание молчать менее чем через минуту.

– На заднем плане чего? – спрашивает Гарри, разворачиваясь к нему.

– Твоей жизни, – величественно говорит Рон, салютуя своим бокалом. – А теперь он выбежал вперед, как… Я не знаю, собака или деревянная тележка с сеном. Если вы понимаете, о чем я.

– Ну кто-то же из нас должен, – говорит Гермиона, но она улыбается, и Гарри неожиданно тоже.

Ему не нужно долго разговаривать о Драко с его лучшими друзьями. Ему не нужно ничего объяснять, потому что вот они, рядом с ним, все сами понимают, любят, поддерживают и бросаются странными метафорами об искусстве, которые на самом деле не имеют смысла.

Медленно, осторожно выдохнув, он возвращается к плите.

– Как господа хотят свои стейки?

– Средней прожарки, пожалуйста, – говорит Гермиона.

– А мне специальную среднюю прожарку с кровью, – говорит Рон. – И если тебе нужно, чтобы кто-нибудь съел стейк Малфоя, то я готов.

Гарри улыбается, разжигая огонь под решеткой.

– Я не люблю стейки, дядя Гарри. Не хочу показаться грубой, но они странные, – вставляет Роза.

– И что с ними не так? – спрашивает Гарри, поднимая шампиньоны к глазам и делая самое страшное лицо, которое заставляет Роза так заливисто смеяться, что Гермионе приходится хлопать ее по спине, чтобы она не задохнулась.

– Как думаете, с ней все в порядке? – спрашивает он, когда Роза уходит в уборную. Он бросает стейки – свой и Гермионы – на решетку и с удовольствием слушает шипение мяса на раскаленном металле.

– Конечно. Просто небольшой мочевой пузырь, – беспечно заявляет Гермиона, потягивая вино.

Гарри смеется.

– Нет, я про… Это может прозвучать глупо, но я волновался, как бы она не расстроилась из-за того, что я не брал ее к Драко раньше. Не хочу, чтобы она считала меня нехорошим дядей.

– Черт подери, – говорит Рон, качая головой. – Точно нет. Она не прекращала говорить о поместье Малфоев с тех пор, как мы вернулись оттуда. «Ферма Драко» то, «Ферма Драко» се, «Папа, ты видел, как эта птица за мной бегала?».

Гермиона кивает.

– Она в восторге, Гарри, и она в восторге от всех мест, куда ты с ней ходишь. Но она не будет помнить о тематических парках, музеях и прочих заумных вещах, когда вырастет. Она будет помнить, как ты читал ей, или водил ее в обычный парк или отвел туда, где она смогла покормить поросенка. Тебе правда не о чем волноваться. Она тебя любит.

– Гермиона права, – говорит Рон. – Я знаю, что это не совсем то же самое, но когда я думаю о своей бабушке, я вспоминаю выпечку тортов и игру в «Подрывного дурака». Я уверен, что мы не только этим занимались, но это все, что я запомнил. Обычные вещи, понимаешь.

Гарри переворачивает стейки в задумчивом молчании.