Текст книги "Замри и присмотрись (ЛП)"

Автор книги: Sara's Girl

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

– Ешь хотя бы своей вилкой, – вздыхает она, но затем сдается, слегка ссутулившись.

Впервые за долгое время Гарри понимает, насколько она устала. Под глазами у нее лежат тени, а обычно светящаяся кожа кажется бледной и натянутой. Гарри прикидывает, сколько часов она работала на этой неделе и сколько потратила на участие в домашнем хозяйстве и уходе за ребенком. Короткий миг Гарри чувствует боль от укола ее лицемерия, но затем ловит свое отражение в кухонном окне. Он выглядит ужасно – измотанным и выжатым, как лимон. Он смотрит на Рона, надеясь и одновременно страшась увидеть то же самое и в его лице и позе, но друг лишь пристально смотрит в ответ, выглядя при этом так же, как и всегда.

Почти так же. В голубых глазах плещется тревога, которая заставляет Гарри почувствовать себя маленьким и несмышленым. Его друзья устали от жизненных неприятностей. Разумеется, устали. Их жизнь – ничто без проблем и вызовов судьбы, но сейчас, сидя здесь, на кухне, за обеденным столом и пытаясь поужинать вместе с ним, они выглядят настолько обеспокоенными его состоянием, что Гарри чувствует, что вот-вот разрыдается.

– Папочка? – зовет Роза из дверного проема, и все они поворачиваются, чтобы на нее взглянуть.

Она привлекает внимание раскрасневшимся лицом и веснушчатыми руками, обнимающими ее дрожащее тело. Гарри улыбается ей и получает вымученную улыбку в ответ.

– Я на минутку, – говорит Рон, вытирая губы салфеткой и отодвигаясь от стола.

Он нежно обнимает свою дочь и ведет ее обратно в спальню, бормоча что-то о ловцах нарглов, которые заставляют Розу рассмеяться, а затем закашляться.

Гермиона вздыхает.

– Мы можем починить пробитый череп одним заклинанием, но не можем вылечить обычную простуду.

– Бедная Роза, – говорит Гарри, пытаясь вымыть руки максимально тихо. Последнее, что ему сейчас нужно – это какая-то болезнь.

– Знаешь, стресс – тоже болезнь, – говорит Гермиона, и не в первый раз Гарри задается вопросом, может ли она читать мысли.

Он кивает, сжимая вилку.

– Знаю.

– Мы тебя любим, и это ты тоже знаешь, верно? – говорит она, просверливая в нем дыру взглядом, а затем вытаскивает палочку и блокнот, которые она, очевидно, прятала под столом.

– Да… Погоди-ка, ты что, вмешиваешься? – спрашивает он, улыбаясь слегка нервно.

Гермиона улыбается.

– Называй это как хочешь, – говорит она, а затем комната заполняется мягким светом, пока ее диагностические чары обволакивают его, тянутся к чужой магии и гудят в ушах.

Гарри закрывает глаза. Он медленно и спокойно дышит, пытается расслабить плечи, руки и челюсть, и к тому времени, когда Гермиона просит его снова открыть глаза, ему почти удается убедить себя, что он спокоен.

– Ну? – спрашивает он настолько небрежно, насколько вообще способен.

Еще несколько секунд Гермиона продолжает писать в своем блокноте, а затем поднимает взгляд.

– Я впечатлена, – говорит она. – Твой сердечный ритм снизился на три удара в минуту. Остальные показатели без изменений. Мне жаль.

Гарри бросает вилку на тарелку с громким лязгом и откидывается на спинку стула, позволяя рукам свободно болтаться по швам те секунды, что он смотрит в потолок. Он хочет возразить, настоять на том, чтобы Гермиона проверила снова, чтобы дала ему второй или, возможно, третий шанс убедить ее, что он в порядке, но это бесполезно. Она права, и он… больше этому не удивляется.

Конечно, логика – это всегда хорошо, но она вовсе не помогает унять бешеный стук сердца в груди или отвратительное чувство холода, что воцарилось у него во рту, несмотря на все усилия специй Рона.

– Я был в поместье Малфоев, – говорит он внезапно, и слова, кажется, покидают его рот без предупреждения.

– Это было лишь вопросом времени, – говорит Рон, возвращаясь в кухню и снова опускаясь на свое место. – Она снова заснула.

Гарри смотрит на него.

– Что?

Хорошо, что Гермиона тоже выглядит несколько сконфуженной.

– Рон, ты о чем?

– Ой, да ладно вам, – бормочет явно раздраженный Рон. – Ты и Малфой? Вы не можете отлипнуть друг от друга на любом мероприятии, но никогда не бываете друг у друга в гостях или еще где? Это странно, приятель… Пора уже было пригласить тебя на чай.

Гарри смотрит на своего друга, наблюдая, как его уши розовеют, когда Гермиона начинает смеяться после его неожиданной реплики.

– На чай? – придушенно выдыхает она.

Рон пожимает плечами.

– Да, ну, знаешь… Заварка там, маленькие бутерброды и все такое прочее. Если кто и пьет так чай, то явно Малфой.

– Боюсь, мне так и не предложили чай, – говорит Гарри, разрываясь между желанием рассмеяться вместе с Гермионой и диким желанием встать и дизапарировать. Он не хочет говорить о Драко, и наблюдательность Рона абсолютно не помогает побороть то чувство, которое возникает, когда кто-то пытается вывернуть твой внутренний мир наизнанку.

– Как грубо, – говорит Гермиона, закусив губу.

– Это был не визит вежливости, – говорит Гарри. – Я буду строить ему…

Глаза Гермионы ловят его глаза, и он замолкает, осознавая ошибку слишком поздно.

– И что же ты будешь ему строить? – спрашивает она, приклеивая его к стулу взглядом, который требует голой, неприкрытой правды.

Он вздыхает.

– Ему нужен сарай. Причудливый такой. Он мне за него не заплатит, если тебе от этого станет лучше.

– Почему от этого мне должно стать лучше? – спрашивает она одновременно с вопросом Рона:

– Зачем кому-то, вроде Малфоя, сарай?

– Понятия не имею, – говорит Гарри в ответ на оба вопроса.

Хоть у него и нет объяснений для странной логики Драко, он не может заставить себя предать его доверие. В конце концов, это секрет.

– У него большой участок, – говорит он в конце концов. – Может, он ему нужен для каких-то… агрономических… целей.

– Ну что же, думаю, это неплохая идея, – говорит Гермиона, собирая тарелки и складывая их в раковину.

Гарри удивленно смотрит ей в затылок.

– Я думал, ты хотела, чтобы я бросил работать? Думал, ты рассердишься.

Гермиона пересекает кухню и обнимает его так крепко, что ему едва удается вздохнуть.

– Я хочу, чтобы ты притормозил. Просто… живи. Если для этого тебе нужно строить сарай на участке Драко Малфоя – пусть будет так.

Гарри с Роном обмениваются озадаченными взглядами поверх ее волос.

– Просто смирись, – секунду спустя советует Рон, поднимаясь и направляясь к чайнику. – Обычно она знает, о чем говорит. Чаю?

========== Четвертое декабря. Стопка горячих тостов с маслом ==========

Желудок Гарри рычит. Звук настолько громкий и неожиданный, что он прекращает проверять землю на пригодность и пытается вспомнить, завтракал ли он, прежде чем наведаться в поместье. Он решает, что, вероятней всего, забыл, и, когда он вытирает руки о джинсы и садится на корточки, шуршащий листвой ветер приносит с собой соблазнительный обволакивающий аромат. На этот раз, кажется, его желудок рычит одобрительно, и он поднимается на ноги, собирает инструменты, альбом и отправляется на поиски источника запаха, даже не задумываясь об этом.

После непродолжительных поисков он находит Драко, сидящего во дворе за мраморным столом, хмуро читающего письма и хрустящего горячим тостом с маслом. Гарри прислоняется к крыльцу и недоуменно наблюдает, как он занимается чем-то столь обычным. Но Гарри все еще слишком голоден, и возмущенные слова Рона о том, как редко они стали ужинать вместе, эхом раздаются у него в затылке. Он задается вопросом, стоит ли попросить Драко с ним поделиться или нет, когда из-за куста выбегает Гарольд и впечатывается в резиновые сапоги Драко.

По мнению Гарри, в очень хорошие резиновые сапоги, – крепкие и высокие, бледно-зеленого цвета, с парочкой ремешков и пряжками наверху. Такие сапоги мог носить какой-нибудь изысканный деревенский джентльмен, и, черт возьми, Драко именно так и выглядит. Образ, который Гарри пытался восстановить у себя в голове последние несколько дней, сразу же возникает перед глазами, и ему не удается сдержать смех.

С его взъерошенными волосами и вязаным джемпером, в твидовых брюках и этих причудливых сапожках Драко выглядит так, будто только что сошел с обложки журнала «Сельская жизнь», который Гарри частенько листал в приемной каждый раз, когда Дадли кашлял, а Петуния тащила их обоих по всем возможным врачам. Правда, он не видел того журнала уже много лет, но ему все равно удается ярко представить себе обложку, и для полноты картины Драко не хватает лишь блестящего лабрадора. Вместо пса у него, однако, есть обезумевший фазан, и эта мысль вызывает новую волну смеха.

На этот раз Драко поворачивается в его сторону и смотрит, приподняв бровь.

– Что с тобой, черт побери?

– Ничего, – обманывает Гарри, выходя из тени крыльца и делая шаг к столу.

Добравшись до него, он видит, что на столе стоит не только блюдо с внушительной стопкой тостов, светящееся от наложенных на него согревающих чар, но и поднос с чашками и чайником, точно как говорил Рон. Гарри пораженно опускается на стул напротив Драко, и его сразу же вознаграждают остервенелыми клевками штанины.

– Привет, Гарольд, – шепчет он, и птица издает мягкий вибрирующий звук в ответ.

– Ну же, угощайся, – говорит Драко, нахмурившись и кивая на блюдо.

Вздрогнув, Гарри подчиняется, откусывая кусочек и удовлетворенно вздыхая от идеального сочетания горячего хрустящего хлеба и соленого масла. Драко наблюдает за ним всего мгновение, а затем притягивает чайник к себе поближе, прежде чем снова вернуться к письмам.

– Откуда ты знал, что я тебя найду? – спрашивает Гарри, глядя на большую стопку тостов и поднос с двумя кружками в тонкую полоску.

– Я предположил, что ты пойдешь на запах, – отвечает Драко, не поднимая глаз.

Гарри смотрит на него, не зная, обижаться ему или восхищаться.

– Как свинья?

Драко встречается с ним взглядом, и уголки его губ слегка вздрагивают.

– Именно.

Гарри не находит, что на это ответить, поэтому съедает еще несколько тостов, с удовольствием запивая их чаем, когда ему протягивают кружку. Он задается вопросом, есть ли в поместье домовик или ему удалось опробовать кулинарные навыки самого Драко. И вроде нет ничего странного в том, чтобы в одиннадцатом часу утра прерваться на чай с тостами, но, как только Гарри начинает серьезнее об этом размышлять, вся ситуация начинает казаться непривычной и странной.

Когда он переводит взгляд на слегка подмерзшие газоны, то повсюду начинает видеть жизнь. По сравнению с постоянными шорохами и перешептываниями деревьев, эта часть участка до сих пор казалась ему довольно тихой и строгой, но теперь, внимательнее осматриваясь, он осознает свою ошибку. Крошечные птички прыгают по траве, клюют что-то на земле и переговариваются звонкими голосками; павлины величаво вышагивают вдоль живых изгородей, волоча за собой длинные изящные хвосты, а белки, кажется, виднеются вообще всюду, то и дело пробегая по земле быстрыми любознательными молниями.

Драко все еще погружен в чтение, когда к столу подбирается малюсенький воробей. Гарри не смеет даже шелохнуться. Дикие животные и птицы никогда не подходили к нему настолько близко, насколько решился подойти этот птенчик, чье любопытство и самоуверенность, кажется, в разы превышает размеры его тельца. Где-то под столом все еще прячется Гарольд, но воробей остается к нему безразличным, пристально глядя на Гарри яркими глазами, а затем выхватывает из травы крошку от тоста.

Гарри замирает. Пытаясь так и остаться неподвижным, он хватается за кружку и крепко ее сжимает, пока воробей прыгает ближе, на пробу клюет его обувь, а затем улетает, быстро махая маленькими коричневыми крылышками.

Он судорожно выдыхает, усмехаясь и не заботясь о том, что его мышцы снова панически напряжены.

– Многое можно увидеть, если не двигаться достаточно долго, – говорит Драко, не отрываясь от писем.

– Я в состоянии долго не шевелиться, – бормочет Гарри.

Драко окидывает его неверящим взглядом.

– Сколько я тебя знаю, это, пожалуй, самое долгое время, что ты провел без ерзанья, вертлявости и стука ногой.

– Я так не делаю, – спорит Гарри, но знает, что Драко прав.

Он ненавидит, когда Драко оказывается прав. Всегда ненавидел.

Он раздраженно хватает карандаш и открывает альбом, делая глоток холодного свежего воздуха и решая сосредоточиться на чем-то полезном. Теперь, когда у него есть все необходимые замеры, он может приступить к выбору строительных материалов, да и в самом дизайне нужно изменить несколько деталей. Он пялится на нарисованные линии, пока те не становятся похожи на бесполезные загогулины. Драко напротив него шелестит пергаментом и пьет вторую чашку чая. Сначала Гарри задается вопросом, должен ли он все еще этому удивляться, а затем – удивляется ли происходящему сам Драко.

Он ерзает на стуле, не позволяя ни одной части своего тела нервно дергаться, хотя его лицо и руки уже немеют от холода, и жует свой карандаш до тех пор, пока дерево не трескается, оставляя кусочки грифеля на языке. Драко вздыхает.

– Тебе обязательно так делать?

Гарри вытаскивает карандаш изо рта и крепко сжимает его в одной руке. Что-то в выражении лица Драко заставляет его сердце возбужденно ускорить свой бег, и он почти жалеет, что рядом нет Гермионы, которая провела бы очередной осмотр.

Это ты, Драко. Ты – причина, по которой я нервничаю, – молчаливо обвиняет Гарри, и хотя он знает, что это неправда, это ненадолго позволяет ему почувствовать себя лучше.

Вместо этого он складывает руки на столе и медленно дышит.

– Зачем ты так поступаешь?

– Ты слишком драматизируешь, – говорит Драко. – Я всего лишь попросил не хрустеть карандашом.

Гарри закатывает глаза.

– Зачем ты вот это все делаешь? – уточняет он, указывая на письма, землю и дорогу к питомникам, полным больных животных.

– А почему ты строишь сараи и зачаровываешь палатки для богатых людей? – спрашивает Драко, а его лицо замыкается.

– Мне нравится творить, – говорит Гарри простую правду.

– Природа меня радует, – говорит Драко, и что-то в его странном выражении лица заставляет Гарри продолжать давить, но он не станет этого делать.

Или, по крайней мере, он думает, что не станет, но следующий вопрос из его уст:

– Почему ты держишь это в секрете?

Драко смотрит на него в течение долгих секунд.

– Не лезь в это, Гарри, – говорит он почти шепотом, а затем собирает свои вещи и встает из-за стола. – Думаю, перерыв на чай окончен.

Он уходит в поместье, а Гарри, сердитый, заинтригованный и смущенный одновременно, смотрит ему вслед.

– Перерыв на чай окончен, – говорит он Гарольду, подражая отвратительному тону Драко.

Гарольд взлетает на стол и начинает собирать крошки с тарелки, время от времени поглядывая на дверь, чтобы убедиться, что Драко не идет обратно.

Чувствуя себя немного лучше, Гарри возвращается к работе, прикладывая усилия, чтобы не сжимать челюсть, сидеть прямо и выгнать из головы все, кроме шеда на краю леса.

Солнце опускается ниже верхушек деревьев, когда он, наконец, сдается и складывает вещи в рюкзак. Работа идет по плану, а еще он, кажется, подружился с Гарольдом, который не отходил от него с тех пор, как Драко вернулся в поместье. Пока Гарри потягивается и задается вопросом, нужно ли ему искать Драко или можно уйти молча, фазан бегает вокруг него, иногда останавливаясь, чтобы потянуть за шнурки.

– Тебе лучше проверить, что они все еще завязаны. Я однажды лицом землю пропахал, потому что он вытащил все шнурки, пока я не видел.

Гарри поворачивается. Драко стоит на крыльце, наполовину в тени, а наполовину – в мягком оранжевом свете.

– Спасибо, – говорит он, подавляя желание подняться по ступенькам и присоединиться к нему. Вместо этого он закидывает рюкзак на плечо и наклоняется, чтобы затянуть узлы шнурков потуже.

– Увидимся вечером, – неожиданно неуверенным голосом говорит Драко.

Желудок Гарри сжимается, когда он понимает, что совершенно забыл предупредить Драко, что в этом году не будет участвовать в министерском Фестивале.

– Я не иду… Длинная история, – вздыхает он.

В глазах Драко мелькает что-то интересное, и он, кажется, слегка облокотился на каменную колонну.

– Ясно.

Гарри смотрит на Гарольда, на закат, на бескрайнее чистое небо и улыбается.

– Увидимся утром.

– В девять часов, – говорит Драко, и если бы Гарри не сомневался, что дело лишь в игре света, то поклялся бы, что Драко улыбнулся.

========== Пятое декабря. Каменный камин с медными оковками ==========

В субботу утром Гарри отправляется в поместье Малфоев, особо над этим не раздумывая. На самом деле, он решает, что не думать об этом в его интересах. Важно лишь то, что там его ждет работа – одобренная Целителем Грейнджер работа, – да и перспектива провести день скитаясь по заброшенному особняку на Гриммо кажется куда менее привлекательной.

По-прежнему натянутые нервы сопровождают его весь путь до маленькой строительной площадки, но что-то в бесконечном чистом небе над головой его, кажется, успокаивает, и он часто поднимает взгляд, глубоко вдыхая воздух с запахом мха и магии.

Стремясь сидеть спокойно и, по возможности, привлечь к себе как можно больше удивительных существ, Гарри пытается найти себе место все утро, передвигаясь по площадке с альбомом в руках. По какой-то причине каждая смена положения дарит ему новый всплеск чего-то, смахивающего на умиротворение, что помогает ему в следующий раз дергаться и напрягаться несколько меньше.

– Итак, как все прошло ночью? – спрашивает он со своего места на холодных плитах, прямо через дорогу от зоны восстановления, где Драко проверяет животных.

– Прошло что? – нерешительно уточняет Драко, осторожно просовывая ладонь под брюхо форели и получая водопад брызг в лицо от удара мощного хвоста. – Вот спасибо.

Он не убирает руку, а просто замирает, пока большая злая рыба не успокаивается, а затем ведет кончиками пальцев вдоль ее крапчатой кожи. Судя по всему довольный результатом, он вытаскивает руку, отряхивает ее от воды и смотрит на Гарри с выжидательным выражением на лице.

Гарри моргает, пытаясь найти слова у себя в голове. Хотя бы какие-нибудь.

– О, – говорит он наконец. – Вечеринка в Министерстве. Как оно было? Скучал по мне?

Драко хмурится и отворачивается.

– Ничего необычного, – говорит он, а следующие слова почти не удается расслышать, потому что Драко со скрипом открывает следующую конуру и исчезает в ее глубине. Гарри умудряется уловить «стейк-соус с блестками» и «Селестина, мать ее, Уорбек», но остальной рассказ слишком тих, чтобы что-то разобрать. Он не переспрашивает. Его воображение и само прекрасно справляется.

В течение следующих нескольких минут Гарри сидит в полной тишине, положив альбом на раздвинутые колени, наблюдает за тем, как Драко выполняет свою каждодневную работу, и размышляет. Он думает о публичном Драко – холодном, резком, с иголочки одетом человеке, который последнее десятилетие был его компанией на каждом важном мероприятии. А затем думает о человеке, который сейчас перед ним – это, разумеется, все тот же Драко, но он теплый, пусть и раздражительный, странный, но абсолютно точно не заключающий себя в какие-то рамки поведения. Гарри не может решить, кто из них – настоящий Драко Малфой. Или, возможно, они оба всего лишь грани одной личности.

Как бы то ни было, что-то в Драко привлекает его внимание, уверяя, что он будет наблюдать за ним хотя бы все то время, что будет строить обещанный шед. Он уверен, что должно быть что-то в том, как он относится к животным, как добр к Гарольду, который всюду его преследует и часто в него врезается, и в абсолютном терпении, которое он проявляет к существам, требующим ухода.

Поросята с энтузиазмом хрюкают, когда он стоит на коленях у края их конуры и отвлекает их угощением, чтобы поднять и осмотреть их прищуренными глазами. Мать-свинья все еще без сознания, но уже проверена серией заклинаний, а поросята забираются на нее сверху, протягивая рыльца к Драко в надежде на дальнейшую щедрость. Через какое-то время Гарри понимает, что рисует уже не развертку конической крыши, а группу поросят, у каждого из которых копна светлых волос и знакомая, поднятая вверх мордочка. Он вздыхает.

– Ты что-то сказал? – поворачиваясь и хмурясь, спрашивает Драко.

– Тебе послышалось, – говорит Гарри, поднимаясь на ноги и разминая замерзшие и задеревеневшие руки и ноги.

Драко с сомнением смотрит на него, а затем взмахивает палочкой, бросая резкое, но осторожное отталкивающее заклинание в Гарольда, который перелез через ограждение и пытается забраться к кабанам. Фазан с пару секунд сопротивляется магии, а затем летит в сторону дома вместе со своими друзьями, которые его снова преследуют. Гарри предпочитает следовать за ними, ускоряясь, когда холодные, жалящие капли дождя начинают падать вокруг него. К тому времени, как он добирается до крыльца, его волосы и одежда промокают, и ему приходится засунуть альбом под свитер, чтобы защитить его от воды.

Он вскакивает на крыльцо и оглядывается на дорогу, но Драко позади него нет. Вздрогнув, он отходит от края, пятясь до тех пор, пока его плечи не прижимаются к холодному камню. С минуты на минуту дождь блестящей простыней накроет землю, превращая ее в серо-зеленое болото и поднимая в воздух лучший в мире запах. Гарри осторожно сушит альбом и очки заклинанием, а затем просто расслабляется, вдыхая все это и пытаясь вспомнить, когда он в последний раз смотрел на обычный дождь, как на что-то, отличное от неудобства.

– Так и собираешься стоять здесь и выглядеть идиотом, или все-таки зайдешь? – спрашивает Драко.

Голос слышится откуда-то очень близко к Гарри, и он вздрагивает. Драко стоит на расстоянии пяти или шести футов слева от него и тянет огромную медную ручку входной двери.

– Эм… Конечно, – говорит Гарри и следует за Драко в поместье.

Он удивляется, когда они идут не по одному из величественных коридоров, а пересекают фойе, спускаются по нескольким лестничным пролетам и выходят на огромную кухню, отделанную камнем. Окон здесь нет, и у Гарри складывается ощущение, что они находятся не только под поместьем, но и чуть ли не в самом его центре. Несмотря на отсутствие естественного освещения, в кухне светло благодаря горящим настенным факелам, множеству светящихся и парящих магических шаров и бушующему огню в огромном камине, который занимает всю заднюю стену.

Он инстинктивно приближается к очагу, отогревая замерзшие руки и замечая поблескивающие ряды лошадиных оковок, прибитых к трубе дымохода. В последний раз он видел нечто подобное в старомодном магловском пабе, где он был с Гермионой и ее родителями, и есть что-то крайне забавное в том, чтобы встретить их здесь, в самом сердце поместья Малфоев. Он задается вопросом, есть ли у Драко какие-нибудь медные кувшинчики, заполненные сухими цветами, или полотна собак, играющих в покер.

– Они принадлежат моей матери, – говорит Драко, поставив чайник на огонь и становясь возле Гарри. Он смотрит на оковки со странной смесью презрения и ласки. – Отец их ненавидел. Считал вульгарными. Когда его не стало, она собрала их все и принесла сюда. Это ее любимая комната. Она прямо в центре поместья, поэтому здесь она чувствует себя…

– …в безопасности? – предлагает Гарри, когда Драко замолкает.

– Да.

– Я не знал, что она по-прежнему живет здесь, – признается Гарри, глядя в огонь и давая Драко возможность собраться с мыслями. Кажется, он сказал больше, чем когда-либо намеревался, и теперь выглядит так, будто хочет забрать слова обратно.

Драко делает длинный, глубокий вдох.

– Она предпочитает не покидать поместья. И она, и ее друзья отдают предпочтение проводить время здесь.

– И я их не виню, – говорит Гарри, рассматривая низкий бревенчатый потолок, полки, заставленные банками и бутылками интригующего содержания, медные кастрюли, мерцающие в мягком свете. – Здесь здорово, – добавляет он, и это правда. Он чувствует себя как дома, чего он никогда не ожидал почувствовать в месте вроде поместья Малфоев.

– Я рада, что вам здесь нравится, мистер Поттер, – говорит кто-то, и Гарри резко оборачивается, чтобы увидеть Нарциссу Малфой, замершую в дверном проеме, одетую в темную элегантную мантию и окруженную тем, что кажется маленькой армией кошек.

– Здравствуй, мама. Чашечку чая? – спрашивает Драко, видимо, ничуть не смутившись куче белого, черного, оранжевого и полосатого меха, которая теперь клубится у его ног.

– «Дарджилинг», пожалуйста, – говорит она, слегка улыбаясь Гарри и садясь за стол. – Не хотите присесть, мистер Поттер?

Вздрогнувший Гарри слишком долго колеблется, и Нарцисса поворачивается к сыну.

– Драко, ты не предложил мистеру Поттеру присесть?

Драко устало переводит взгляд на Гарри, а затем многозначительно смотрит в глаза матери.

– Мы только вошли. На улице дождь. Гарри может сесть, если захочет.

Гарри отрешенно смотрит, как Драко достает второй заварник для матери, а затем выбирает стул напротив Нарциссы. Не ждать, пока предложат дважды, кажется ему правильным решением.

– Драко рассказывал, что заказал вам проект здания, – говорит она, откидываясь и позволяя маленькому шотландскому котенку устроиться на коленях.

– Громко сказано, – смеется Гарри. – Так, небольшой домик. Шед, если быть точным.

– Не нужно скромничать, мистер Поттер. Я с интересом слежу за вашей карьерой, и ваши угри заработали отличную репутацию, – говорит Нарцисса, произнося название фирмы Гарри точно так же, как и Драко.

Разрываясь между смехом и удивлением ее интересу, пару мгновений он просто на нее смотрит. Она смотрит в ответ, светло-голубые глаза загораются теплом, совершенно не свойственным ее жесткой осанке, а пальцы зарываются в мягкую кошачью шерсть. По правде говоря, Гарри понятия не имеет, что сказать.

– Спасибо, – говорит он в конце концов. – Ваши кошки… Ну… Они очень красивые.

Нарцисса, кажется, надувается от гордости, оглядываясь на свое окружение, и Гарри становится интересно, не они ли – те самые друзья Нарциссы, о которых Драко говорил ранее.

– Ты все-таки это сделал, – бормочет Драко, ставя поднос на стол. – Никогда не говори про кошек, – советует он, но выражение его лица беззлобное и совсем не соответствует голосу.

Гарри понятия не имеет, как он мог избежать разговора о кошках. Кажется, он их насчитал шестнадцать, хотя трудно быть точным, когда они постоянно двигаются, бегают друг за другом и катаются по полу. Насколько он помнит, за эти десять лет они с Нарциссой и словом не обмолвились, но она, кажется, рада кому-то новому, с кем можно обсудить своих любимцев. Гарри совсем не против, но он не может не думать, сколько времени прошло с тех пор, как она видела кого-то, кроме Драко, или о том, чем же ее так пугает внешний мир. Однако он не собирается об этом спрашивать, потому что Драко, похоже, не очень-то любит вопросы, а Гарри хочет и дальше оставаться… на этом неожиданном островке безмятежности, которую приносят ему поместье и его обитатели.

Подробно рассказав о каждой кошке, о радостях и горестях проживания с ними, Нарцисса наливает себе еще одну чашку чая и расспрашивает Гарри про его жизнь и работу, будто он какой-то высокопоставленный гость. Это странно, но не неприятно, даже учитывая сидящего рядом и закатывающего глаза Драко, кошку на столе перед ними, кошку на коленях и кошку, трущуюся об лодыжки и мурчащую в надежде на ласку.

– Вы встречаетесь с кем-нибудь, мистер Поттер? – спрашивает Нарцисса поверх своей чашки, а Драко давится чаем.

– Зовите меня Гарри, – говорит он, покраснев. – И нет, не встречаюсь. Я один. Дело не в том, что что-то… не так.

– Мама, хватит, – говорит Драко, откашлявшись.

Нарцисса вздыхает.

– О, Драко, не будь таким скучным. Гарри не обижается, правда ведь, Гарри?

– Нет, никаких обид, – говорит Гарри, хотя его лицо все еще горит, когда он несколько минут спустя встает из-за стола и извиняется. – Рад был с вами повидаться, миссис Малфой.

Она кивает, почесывая за ушком кошку, которую потревожил его уход.

– Пожалуйста, прости мою маму, – говорит Драко, поднимаясь вместе с ним по лестнице. – Она, видимо, считает, что пожилой возраст дает ей право задавать неуместные вопросы каждый раз, как ей вздумается.

Гарри смеется.

– Драко, я думаю, она очень милая дама. Очень милая дама с армией кошек.

– Это моя вина, – вздыхает Драко. – Я принес ей котенка сразу после того, как мы вернулись в поместье. Я и не думал, что это вызовет одержимость. К счастью, она более чем рада держать их всех в доме, чтобы они не мешали остальным… И на том спасибо.

Выражение его лица настолько наигранно печальное, что Гарри хочет потянуться и обнять его. Разумеется, он этого не делает, а когда попрощается с Драко и апарирует обратно на Гриммо, то задается вопросом, откуда вообще взялась эта мысль.

Комментарий к Пятое декабря. Каменный камин с медными оковками

Бэнг-бэнг-бэнг-бэнг, Нарцисса в здании!)))

Не знаю, как вы, мои дорогие, а я в восторге от этой женщины.

========== Шестое декабря. Татуировки на руках и фиолетовые шпильки ==========

– Ты точно уверен, что доволен? – спрашивает Гарри, поворачиваясь, чтобы взглянуть на Драко, который смотрит через его плечо на эскиз в альбоме. – Потому что как только я закажу материалы и приступлю к постройке, будет весьма сложно что-то…

– В пятый раз говорю, что да, – перебивает Драко, выпрямляется и складывает на груди руки. – Ты всегда такой дерганный? Разве я дал тебе повод подумать, что я собираюсь испортить тебе жизнь?

Гарри отворачивается от мраморного стола и с недоверием смотрит на него.

– Это бы случилось не в первый раз, не так ли? – спрашивает он, и какое-то мгновение Драко просто смотрит на него, а затем коротко смеется.

– Не знаю, о чем ты. Я – воплощение… Ох, а вот и она.

Гарри разворачивается, чтобы увидеть яркую фигуру, спешащую к ним по дороге.

– Кто это, черт возьми? – бормочет он себе под нос.

– Ветеринар.

– Что? – Гарри переводит взгляд на Драко, а затем обратно на приближающуюся ведьму.

Драко хмурится.

– Это Сандрин. Ветеринар.

– Оу, – говорит Гарри, совершенно неспособный применить эти слова к женщине, которая почти до них дошла.

Когда он услышал о Сандрин, ее имя каким-то образом вызвало у него в голове картинку старомодной, суровой маленькой ведьмы, одетой в серые, строгие мантии, вышедшие из моды в прошлом веке. Та же женщина, что шагает к ним на головокружительных фиолетовых шпильках, выглядит так, будто готова в любой момент размазать предубеждения Поттера одним точным, хорошо поставленным ударом. Ее ноги выглядят такими же крепкими, как и все остальное тело, и каждый шаг заставляет алый подол парадно-выходной мантии, сидящей по фигуре, выставлять напоказ замысловатые татуировки драконов на предплечьях.

Драко машет ей рукой, и ее грозный вид мгновенно смягчается, стоит ей улыбнуться и помахать в ответ.