Текст книги "Замри и присмотрись (ЛП)"

Автор книги: Sara's Girl

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

– Правда? – светлеет лицом Гермиона, сжимая блокнот.

Драко садится на скамейку рядом с Гарри.

– Если вы полны решимости совершить этот замечательный, безумный поступок ради меня, то я был бы идиотом, если бы начал вас отговаривать, – говорит он, и Гарри не думает, что должен удивляться, когда Гермиона его обнимает.

– Спасибо, – бормочет она, прижавшись лицом к его плечу.

– Кажется, это вы мне оказываете услугу, – говорит Драко, озадачено выгибая бровь и похлопывая Гермиону по спине.

– Ну, может быть, – говорит Гарри, пожав плечами. – Но у меня предчувствие, что и мы сами будем в восторге.

Гермиона оборачивается и изумленно смотрит на Гарри.

– Без сомнений, но, Гарри… нам столько нужно продумать.

– Внутри, – говорит он, поднимаясь и балансируя на костылях. – Мы можем продумывать все в Норе, где мы не замерзнем, и где Молли не станет волноваться, как бы нас не съели волки.

Драко и Гермиона следуют за ним по снегу к дому, где в гостиной Молли и Артура, под хаотичным миганием сотен рождественских огней, они организовывают временный командный центр. Драко, может, и не собирается идти с ними завтра, но это не мешает ему помогать с разработкой плана, и вскоре со своими идеями к ним на ковер садится Рон. К тому времени, когда Гарри идет на кухню за чашкой чая, голова оказывается перегруженной, а пол усеян кусками пергамента и прочим содержимым безразмерной сумочки Гермионы.

Он находит Молли за кухонным столом, сжимающую дымящеюся чашку и смотрящую на Розу, которая выстраивает игрушечных животных на плитке в порядке, который понимает лишь она одна.

– Ничего, если я налью еще чашечку? – спрашивает он.

– Конечно, Гарри. Мне стоит знать, чем занимаются Гермиона с Драко?

Гарри улыбается и набирает воду в чайник.

– Скажем так – они ищут справедливости. Если хочешь узнать больше, лучше спросить у них.

Молли смеется.

– Буду иметь в виду. Как бы то ни было, он кажется очень порядочным молодым человеком.

– Да, он… правда? – Гарри поворачивается к ней, и она качает головой.

– Тебе не стоит так удивляться, Гарри. Прошлое – это прошлое, ты и сам это прекрасно знаешь, и он тебе явно нравится. А ты очень хорошо разбираешься в людях, – говорит она, и что-то в выражении ее лица не позволяет ему не согласиться.

– Спасибо, – говорит он. – Я рад, что ты так думаешь.

– Конечно, Рон рассказывал мне, что вы подружились, но он никогда не говорил мне, что вы – пара, – говорит Молли, укоризненно глядя на Гарри.

– Ну, мы… – Гарри колеблется, а сердце колотится, пока он обдумывает описания всех видов отношений, какие может вспомнить, и не находит подходящего под их случай. Его взгляд останавливается на большом портрете Фреда, который висит на кухонной стене, и Фред усмехается ему из рамы, а затем подмигивает. Гарри поворачивается к Молли. – Мы вместе.*

Комментарий к Двадцатое декабря. Заснеженный пейзаж, пруд и мост

* В оригинале автор говорит «He’s with me» – дословно «Он со мной». В английском языке выражение «to be with somebody» означает:

1) романтические отношения;

2) совместное участие в кампаниях, миссиях, пр.;

3) совместное членство в собраниях, группах, пр.;

4) в некоторых случаях означает понимание говорящего, а в некоторых (чаще в форме вопроса) используется для привлечения внимания («Эй, ты еще со мной/ты еще здесь?» = «Ты меня слушаешь?»).

Потрясающее выражение, не считаете? Идеально описывает ВСЕ их с Драко отношения.

Люблю английский язык. ♥

***

Свиязь – одна из наиболее благополучных водоплавающих птиц северного полушария, относится к роду речных уток. Гнездится в северной Палеарктике от Исландии на западе до Чукотки и побережья Охотского моря на востоке. Зимует в Восточной Африке, Южной Азии, Индокитае, в меньшей степени на юге умеренных широт.

Чирок – самая маленькая из речных уток, считается обычной и одной из самых многочисленных в пределах границ своего обитания. Гнездится в северном и умеренном климате Евразии, в том числе почти на всей территории России.

Мускусные утки – крупный вид уток, дикие популяции которой распространены в Мексике и Южной Америке. Одомашнена там же и завезена в другие части света, в том числе в Англию, теоретически – во время «Московской торговой компании» Елизаветы 1, отчего уток иногда называют «московскими».

========== Двадцать первое декабря. Ручка и блокнот ==========

– Где Гермиона? – спрашивает Драко, прищурившись от утреннего солнца, пытаясь разглядеть что-то в конце дороги.

– Уверен, она скоро появится, – говорит Гарри. – Хочешь посмотреть на мое горестное выражение лица, пока ждем?

Драко поворачивается к нему, приподняв бровь.

– Ты тренировался?

– Конечно, – жизнерадостно говорит Гарри, и Драко не обязательно знать, что на самом деле он провел несколько минут, смотря на несчастного себя в зеркало, прежде чем покинуть дом. Он медленно моргает, позволяет уголкам губ опуститься и обмякает на костылях. – Как тебе?

– Очень печальное. Пожалуй, даже слишком много горя, – говорит Драко, задумчиво потирая подбородок. – Не стоит переигрывать.

– Как насчет этого? – спрашивает Гарри, снова пробуя и угрюмо сжимая губы, когда Гарольд и Чейз пробегают по крыльцу между его ног, а через несколько секунд к ним присоединяется и Питер.

Успокоившись, он делает третью попытку, а затем четвертую и пятую, в то время как Драко по большей части конструктивно его критикует. Гарри пытается воплотить в жизнь излишне сложные советы относительно положения его бровей, когда слышит шаги Гермионы по гравию. Он поворачивается в ее сторону и усмехается.

– Только посмотрите на нее!

– О, избавь меня от этого, мне и так стыдно, – ворчит она, но Гарри ничего не может с собой поделать.

Прошло много времени с тех пор, как он видел ее в чем-то отличном от джинсов и медицинских халатов, и в строгом темно-сером костюме она выглядит совершенно другим человеком. Ее непослушные волосы убраны с лица, а блестящие туфли с острыми носами делают ее походку несколько неуверенной, но прибавляют несколько дюймов роста, из-за чего она смотрится довольно внушительно.

– Гермиона, да у тебя ноги есть, – смеется Гарри, и она неохотно улыбается.

– Я в колготках, – говорит она, сморщив нос. – Они неудобные.

– Выглядишь очень по-деловому, – говорит Драко. – И немного пугающе.

На этот раз Гермиона смеется.

– Наверное, спасибо. Я так долго носила халаты, что совершенно забыла, насколько сковывают все эти штуки. Гарри, ты тренировался выглядеть несчастным?

– Уже несколько лет как, – говорит Драко, и Гарри ухмыляется, когда Гарольд вопит что-то в ответ и врезается ему в голень. Драко вздыхает, а затем скользит взглядом между Гарри и Гермионой. – Вы уверены?

– Да, – решительно отвечает Гарри одновременно с Гермионой, которая говорит «Конечно», и Драко чопорно кивает.

– В таком случае, желаю удачи. Надеюсь, вам удастся заставить их почесаться.

Гарри встречает взгляд Гермионы и подавляет улыбку. Явно удивленная, она берет его за руку и напоминает крепко держаться за костыли. Он закрывает глаза, готовясь к броску апарации, и, когда снова их открывает, они оказываются в начале короткой каменной дорожки и смотрят на обветшалый дом с несколькими хозяйственными пристройками.

– Они фермеры? – бормочет Гарри, смотря на участок и груды навоза.

– Не настоящие, – говорит Гермиона. – На участке живут несколько животных, но, согласно моей информации, люди, которые здесь проживают, владеют в городе каким-то бизнесом, связанным с автомобилями. И они весьма состоятельны – у них нет необходимости воровать чужих животных.

Она с каменным выражением лица пристально смотрит на дом. Гарри приобнимает ее за плечи и на мгновение прижимает к своему боку. Он может видеть, как внутри дома движутся люди, и его сердце, кажется, пытается выпрыгнуть через горло, но ему все равно. Он может это сделать. Он сделает это ради Драко, Брианы и ее матери, и остальных животных, пострадавших из-за этих людей.

– Пойдем, – говорит он, отпуская ее и опираясь на костыли. – Пойдем, прежде чем они выйдут и спросят, что мы делаем посреди их лужайки.

Гермиона кивает, и вместе они двигаются к дому. Гарри медленно ковыляет по неровной дороге, но Гермиона идет в том же темпе рядом с ним, пока они не добираются до первой пристройки, и тогда она прикладывает палец к губам и проскальзывает внутрь. Гарри, не говоря ни слова, ждет, и покрасневшая Гермиона выходит и ухмыляется ему.

– Ловушки, – шепчет она. – Точно такие же, как та, в которую попал ты.

Гарри возвращает ей улыбку, а затем приклеивает свое печальное выражение на лицо. Гермиона же изображает суровость, и они идут к входной двери. Она делает глубокий вдох и трижды стучит по окрашенному дереву. Пока они ждут, она барабанит пальцами по своему новенькому деловому портфелю, все быстрее и быстрее, до тех пор, пока Гарри не начинает думать, что его голова вот-вот взорвется. Наконец дверь распахивается.

– Да? – спрашивает высокий мужчина с темными волосами и косматыми черными бровями.

– Вы – мистер Гаррет? – спрашивает Гермиона, приосаниваясь. – Мистер Кристофер Гаррет? Дата рождения – семнадцатое апреля одна тысяча девятьсот семьдесят второго года?

– Да, – повторяет он, хмурясь и сжимая широкой ладонью край двери. – Что вам нужно?

– Меня зовут Джин Прюэтт, я из адвокатской конторы «Грейнджер и Грейнджер», – говорит она, открывая портфель и вытаскивая папку бумаг, а также нечто, похожее на ее записную книжку. – Это – мой клиент, мистер Поттер.

Мужчина смотрит на Гарри, который уныло обмяк на костылях и избегает его взгляда.

– Боюсь, здесь какая-то ошибка, – говорит мужчина, продолжая хмуриться.

– Боюсь, что нет, мистер Гаррет, – говорит Гермиона, и когда она показывает ему обложку своей записной книжки, с его лица пропадают, кажется, все краски.

– Я не понимаю, – говорит он, прислонившись к косяку и покачав головой.

Гарри хочет сказать ему, что это ненадолго, но вместо этого продолжает сутулиться и хмуриться.

– У нас есть доказательства того, что вы вторглись на частную землю и установили ловушки с целью сначала поймать, а затем забрать животных, которые не являются вашей собственностью, – говорит Гермиона. – Мистер Поттер попал в одну из таких ловушек и получил серьезные повреждения стопы и голени. В результате у него зафиксированы переломы трех костей и множественные разрывы мягких тканей. Можете взглянуть, у нас с собой больничное освидетельствование…

Она протягивает несколько листов в руки мистера Гаррета, а затем продолжает.

– В нашем распоряжении также имеются несколько ловушек, в том числе та, в которую попал мой клиент. Вот некоторые ее фотографии и снимки травм мистера Поттера. Могу вас заверить, что их подлинность установлена, а потому они могут рассматриваться в суде как улики.

Гермиона передает фотографии, и мистер Гаррет молча их забирает. Гарри незаметно следит за ним, когда он смотрит на каждую фотографию поочередно. Лицо мистера Гаррета сереет, а пальцы начинают дрожать.

Гермиона продолжает наступать, жестоко и неумолимо.

– Также мы собрали доказательства того, что этими ловушками владеете вы, и я уверена, что вы в достаточной степени осведомлены о незаконности их использования.

– У меня таких нет, – слабо говорит мистер Гаррет, кивая на ужасающий снимок капкана с кровью Гарри на ней. – Я не использую такие ловушки.

– Вы уверены? – спрашивает Гермиона. – Раз так, то мы ничего не найдем в ваших пристрой…

– Вам туда нельзя, – перебивает он. – У меня есть права!

– Разумеется, мистер Гаррет, – говорит она обманчиво мягким голосом. – Я просто прошу вас поразмыслить над альтернативами. Я уже объяснила своему клиенту, что у него есть серьезное основание подать на вас в суд, и высока вероятность того, что вас обяжут выплатить ему пятизначную компенсацию за причиненный ущерб.

– И более того, ничто не мешает мне заявить в полицию, – говорит Гарри, и мистер Гаррет судорожно выдыхает, как будто удивляясь тому, что он вообще говорящий.

– Все верно, – говорит Гермиона и с прохладной улыбкой забирает документы.

Мистер Гаррет скользит взглядом широко распахнутых глаз с Гарри на Гермиону и обратно, в панике сжимая дверь и качая ее взад и вперед, пока Гарри не начинает думать, что он планирует захлопнуть ее у них перед носом.

– Крис, кто там? – кричит кто-то из дома, и мистер Гарретт вздыхает.

– Никого, просто… проповедники, – отвечает он. Он поворачивается к Гермионе, понижая голос до отчаянного шепота. – Слушайте, я не… моя жена ничего об этом не знает. Я не знал, что земля кому-то принадлежит, и не думал, что человек… Может, мы могли бы как-нибудь договориться, не привлекая власти?

Гермиона и Гарри обмениваются взглядами. На мгновение ему кажется, что она скажет мистеру Гаррету, что встретится с ним в суде, но она глубоко вздыхает, успокаиваясь, и убирает документы обратно в свой портфель, восхитительно небрежно достает серебристую ручку и открывает блокнот.

– Мистер Гаррет, если вы готовы дать письменное заверение о том, что больше не ступите в эти леса, уничтожите оставшиеся ловушки и сделаете пожертвование в организацию по защите животных, которую выберет мой клиент, то, возможно, мы сможем обойтись без судебного иска, – говорит она, и Гарри приходится подавить улыбку, полную чистейшего самодовольства.

Мистер Гаррет бросает взгляд вглубь дома, а затем еще один на блокнот Гермионы. Он мрачно кивает и берет ручку, чтобы подписать все документы, которые она, кажется, извлекает из ниоткуда.

– Замечательно, – говорит она, забирая бумаги, прежде чем он может передумать. – Мы сохраним документы у себя, а я вернусь через несколько дней, чтобы обсудить детали.

Мистер Гаррет ошеломленно кивает, смотрит на гипс Гарри, а затем переводит, кажется, извиняющийся взгляд на его глаза.

– Теперь вы уйдете? – тревожно спрашивает он.

– Разумеется, – легко говорит Гермиона. – Счастливого Рождества!

Мистер Гаррет, смерив ее недоверчивым взглядом, захлопывает дверь. Гарри отворачивается от дома и отбрасывает напускную печаль. Он ухмыляется Гермионе и ковыляет так быстро, как только может, по подъездной дорожке, подальше от глаз, и сотрясается в беззвучном смехе.

– Гермиона, это было потрясающе, – радостно вздыхает он.

– Я думала, что в обморок упаду, – говорит она, прислоняясь к чьему-то забору и закрывая глаза. Она улыбается, и последние черты женщины-адвоката пропадают с лица и из позы. – Неужели я и правда это сделала?

– Сделала, и сделала просто изумительно. Он был сражен! Что, черт побери, ты такого ему показала в начале? Я думал, что это он в обморок упадет, – говорит Гарри.

Гермиона открывает глаза.

– Свою записную книжку, – говорит она, вытаскивая уже обычную книжицу в кожаном переплете. – Я заколдовала ее таким образом, чтобы она казалась ему тем документом, который он сочтет наиболее устрашающим.

– Чертовски умно, – говорит Гарри.

Когда он ее обнимает, Гермиона дрожит в его объятиях, и принятие решения, что ей нужно немедленно присесть и выпить большую чашку чая, отнимает у него всего мгновение. Прижав ее ближе, он оглядывается в поисках свидетелей, а затем дизапарирует их обоих на кухню Гриммо. Уже там он отбрасывает костыли и ковыляет к чайнику, все время ожидая, что его пожурят за неаккуратность, но когда он ставит его на огонь и поворачивается к Гермионе, она стоит точно там же, где он ее оставил, и по-прежнему прижимает ладони к своему лицу.

– Ты в порядке? – спрашивает он, ероша собственные волосы в попытке избавиться от адреналина, который бежит по венам.

Гермиона убирает руки от лица и обхватывает ими себя, краснея и усмехаясь.

– Да. Думаю, да. Раньше мы, не раздумывая, рисковали куда большим… Наверное, я старею.

– Ни слова об этом, – настаивает Гарри. – Я почувствовал себя лет на шестнадцать, пока смотрел, как ты до усрачки пугаешь этого идиота. Это было блестяще. И, кроме того, мы никогда ничего не делали, не подумав. По крайней мере, пока ты была рядом.

Гермиона смеется.

– Думаю, это правда. Мне уже не приходится напоминать вам с Роном не прыгать куда-то перед тем, как посмотреть, куда, собственно, собираешься прыгать.

– Не могу говорить за Рона, но мне ты регулярно не даешь совершать идиотские поступки, – говорит Гарри, взмахивая палочкой, чтобы отодвинуть стул для Гермионы. Она опускается на него с недоверием на лице. – Я серьезно, – говорит Гарри. – У тебя и своих причин для волнения предостаточно, так ты еще находишь время, чтобы и обо мне позаботиться. Ты потрясающая, и я собираюсь сделать тебе чашку чая. И, возможно, тосты, если в этом доме найдется хотя бы кусочек хлеба.

Гермиона несколько минут сидит тихо, пока он шаркает по кухне. Он чувствует, как она взглядом следит за его передвижениями от шкафа к шкафу и погружениями в кладовку, где он не находит хлеба, но отыскивает потрепанный пакет с шоколадным печеньем. Когда он ставит поднос на стол, она берет свою чашку и сразу окунает в чай печенье.

– Спасибо, – говорит она через мгновение, отряхивая крошки с кончиков пальцев и фиксируя на Гарри терпеливый взгляд, который его нервирует. – Гарри, откуда у тебя появилась идея, что моя жизнь полна поводов для беспокойства? В смысле, даже если бы это было так, я все равно хотела бы тебе помочь. Но я считаю, что у меня, по сравнению с тем, что терпят некоторые люди, довольно спокойная жизнь.

Удивленный Гарри смотрит на нее слишком долго, и его печенье ломается пополам, оставив одну из половин в его пальцах, в то время как другая опускается на дно чашки.

Он вздыхает.

– Ну, ты строишь карьеру…

– Гарри, я люблю свою работу, – перебивает Гермиона, протягивая руку за еще одним печеньем.

– Ладно. Ну, еще Роза…

– Я люблю Розу, – смеется она.

– Конечно, любишь, но ребенок, похоже, дает много поводов для волнения… Разве нет? – говорит Гарри, чувствуя себя неуверенным.

– Думаю, да, но это того стоит. То же самое касается Рона, прежде чем ты вспомнишь и о нем, – говорит она, сверкнув темными глазами.

Гарри улыбается и пьет свой бисквитный чай.

– Хорошо… Тогда твои родители.

Гермиона хмурится, и Гарри сразу понимает, что не должен был упоминать ее мать и отца. Он понятия не имеет, почему он посчитал это хорошей идеей, – он никогда не заводит разговор о них, если в том нет необходимости, и он полный идиот, раз убил хорошее настроение Гермионы, сделав это сейчас.

– Прости, – тихо говорит он, и она хмурится.

– Почему ты извиняешься? – спрашивает она.

– Потому что мне не следовало это говорить… и потому, что ты так расстроена, – говорит Гарри.

Она качает головой.

– Я в замешательстве, а не расстроена. Гарри, мои родители для меня не проблема, и тебе никогда не нужно бояться о них говорить.

– Ладно, теперь в замешательстве я, – признается Гарри, положив локти на стол и уперев подбородок в ладони.

Гермиона улыбается.

– Ты думаешь, что, раз они обо мне иногда забывают, то мне должно быть очень грустно, – мягко говорит она.

– Ну, да.

– Справедливо. Но вот что. Когда я привезла их домой из Австралии, каждый Целитель Разума, к которому мы обращались, говорил, что Обливиэйт отменить нельзя. Каждый. Но я не сдалась.

– Конечно, не сдалась, – говорит Гарри, и она кивает.

– Ты знаешь, как усердно я работала. Прошли годы, но сейчас они почти вернулись к состоянию, в котором были до заклинания. Да, у них иногда случаются пробелы в памяти, но, честно говоря, я бесконечно рада тому, что имею. Ты знал, что я каждый день говорю с мамой по телефону?

– Нет, – признается Гарри.

– Ну, теперь знаешь. Мы разговариваем, и я слышу, как на заднем плане мой отец кричит что-то вроде «скажи ей, что мы с Брайаном выиграли пабную викторину*» или «спроси ее, по-прежнему ли Роза хочет получить карт** на Рождество».

– А она хочет? – спрашивает Гарри, прежде чем успевает себя остановить.

Гермиона пожимает плечами.

– Честно говоря, я понятия не имею. Думаю, в любом случае она его получит. Таков уж мой папа. В любом случае, мы говорим о том, что они вернулись ко мне, почти как были раньше, и я счастлива. Я и понятия не имела, что ты этого не знал.

Гарри с болью в груди смотрит на подругу.

– Мне так жаль.

– Ради всего святого, за что теперь?

– Думаю, за то, что я настолько был поглощен всем тем, что было, как я думал, безумно важно, что позабыл о тебе, – говорит Гарри. – И о Роне, наверное.

– Не глупи, – говорит Гермиона, заглянув в свою чашку и потянувшись к чайнику.

– Гермиона, я провел бог-знает-сколько, бегая, как фазан с отрубленной головой, – вздыхает он, сморщив нос от картинки в голове. – Бедный Гарольд.

Гермиона смеется.

– Да, это точно, но, клянусь, я не чувствую себя забытой. Как и Рон. Все, чего мы хотели, это чтобы ты притормозил, и ты это сделал. И в результате нашел себе парня, – говорит она, и в ее голос слышится веселье.

– Тебе обязательно? – спрашивает Гарри.

– О, да, – говорит она, а он кривится в тарелку с печеньем. – Кстати о нем, мы должны пойти и рассказать ему хорошие новости. Через час я должна быть на работе, а я хочу увидеть его лицо, когда ты расскажешь ему о произошедшем.

Эта картинка вызывает у Гарри улыбку, и простая мысль о том, что он увидит Драко, заставляет его пульс ускориться.

– Еще чашечку? – предлагает он, отчасти чтобы не торопиться, а отчасти потому, что снаружи все еще холодно, и начал завывать ветер.

– Конечно, – говорит Гермиона. – Можешь принести мне мой блокнот? Он прямо в портфеле.

Гарри подходит и открывает портфель. Достает записную книжку, протягивает ее Гермионе, а затем замирает. Он вертит книжку в руках, ощупывая мягкую кожу кончиками пальцев и вспоминая, как она опускала глаза и писала что-то о нем.

– В чем дело?

Гарри переводит взгляд на Гермиону.

– Ничего. Просто задумался о тех заметках, что ты оставляла после осмотров, – признается он, пожав плечами и протягивая ей книгу.

Гермиона подавляет улыбку.

– Ну так давай. Взгляни.

– Лучше не буду, – говорит Гарри, продолжая протягивать блокнот в ее сторону. – Может я и хочу знать, но, скорее всего, мне станет не по себе, когда я их прочту.

– Гарри, просто посмотри записи, хорошо?

Гарри озадачено опускает блокнот на колени, открывает его и сжимает пальцами кожаный переплет, пролистывая страницу за страницей, исписанные аккуратным почерком Гермионы.

– Я что-то пропустил? – спрашивает он через мгновение.

– Нет.

– Но здесь только… планы на день, – нахмурившись говорит Гарри.

– Верно.

Он снова пролистает страницы, просматривая набросок и список материалов, необходимых для пошива костюма на первую Рождественскую пьесу Розы, подробный список заказа в ресторане в Брей, словарик общих слов и их перевод на венгерский язык «для пациентки: миссис Ковач». Между всем этим разбросаны редкие заметки и напоминания: «Забрать Розу с танцев – 17:00» и «Гарри на обед – спагетти?».

Он просматривает всю книжку и не может найти ни слова про себя, кроме заметок, связанных с ужином и, кажется, списком рождественских открыток. Сбитый с толку, он смотрит на Гермиону.

– Но что ты тогда писала?

– Все, что ты видишь, – говорит она, ставя перед ним чашку чая и прислонившись к прилавку со своей в руках. – Я знала, что ты решишь, будто я пишу о тебе, и подумала, что это отвлечет тебя от тестов достаточно, чтобы они показали верный результат.

Гарри закрывает книгу и смотрит на подругу.

– Гермиона, это так по-слизерински.

Она смеется.

– Не правда. Просто техника, которую я использую с трудными пациентами. Справедливости ради, обычно это дети.

– У меня такое чувство, что я должен чувствовать себя крайне оскорбленным, – говорит Гарри.

– И ты себя таким чувствуешь?

– Нет, не сильно, – признается он. – Я бы не хотел, чтобы со мной обращались, как с пациентом. Но, думаю, ты сделала то, что должна была сделать. И я бы предпочел, чтобы мы не рассказывали об этом Драко… особенно про момент с детьми.

– Ваши показатели обнадеживают, – говорит Гермиона, потягивая чай. – Так что я приму к сведению вашу просьбу.

Гарри сжимает в руках горячую чашку, улыбается Гермионе и решает ее не подгонять.

Комментарий к Двадцать первое декабря. Ручка и блокнот

* Pub quiz – популярная во всем мире командная игра, которая объединяет в себе облегченные «Брейн-Ринг» или «Что? Где? Когда?» и веселое времяпрепровождение в пабе с друзьями.

** Карт – простейший гоночный автомобиль без кузова. Скорость карта (класс Суперкарт) может достигать 260 км/ч. Думаю, в данном случае речь идет о мини-карте, вроде наших машинок в парках развлечений, которыми управляют сидящие в них дети.

========== Двадцать второе декабря. Кофе и кофейник ==========

Драко опускает палочку и с удовлетворением смотрит на результаты заклинания обнаружения. Сложные чары проникают сквозь весь лес, накрывая замерзшую землю мерцающим зеленым ковром, и когда Гарри смотрит на Драко, то видит, что он тоже светится.

– Ни одной ловушки, – вздыхает он, и в острых чертах проступает облегчение. – Ни одной за всю неделю.

Гарри улыбается.

– Точно. Пожалуй, ты видел вообще последнюю из них.

– Неужели он настолько испугался? – спрашивает Драко.

– Гермионы и ее блокнота, определенно, – смеется Гарри. – И своей жены, думаю. У меня было такое чувство, что он согласился бы на что угодно, лишь бы она не узнала.

– Подлая тварь, – презрительно говорит Драко, а выражение лица на мгновение темнеет, прежде чем он, судя по всему, с некоторым усилием, избавляется от гнева. – Все. Я отказываюсь позволять этому негодяю испортить хотя бы еще одну минуту моей жизни. Он уже в прошлом. С ним покончено. И теперь мы можем спокойно вернуть этого молодого человека в его естественную среду обитания.

– Именно, – говорит Гарри, шатаясь на костылях в поисках более удобного положения, когда Драко приседает, чтобы открыть клетку у своих ног. – Знаешь, Сандрин расстроится, что пропустила это.

Драко кидает на него взгляд, а затем снова смотрит на лиса, который с интересом принюхивается к запахам вокруг.

– Такова жизнь ветеринара, – говорит он. – Очень жаль, что она на экстренном вызове, но я пообещал Бобби, что выпущу его сегодня, а я не нарушаю своих обещаний. Даже перед лисами.

– Конечно, не нарушаешь, – говорит Гарри, скрывая улыбку. – Тогда иди, Бобби. Всего наилучшего.

Драко шепчет что-то лису, а затем распахивает клетку. Они оба в напряженной тишине наблюдают, как Бобби колеблется, шевеля ушками, а затем исчезает, скрываясь между деревьев, пока от него не остается виден лишь хвост, но и он вскоре исчезает. Драко снимает чары обнаружения, улыбается самому себе и поднимает пустую клетку.

– Кофе, думаю, – говорит он, возвращаясь к дому. – Возможно, с кексами.

Гарри волочится за ним по тропинке.

– Не с теми, что испек Рон?

Драко смеется.

– Боже милостивый, нет. С приличными. Думаю, мама съела большинство тех, что были пропитаны бренди. Кажется, она сочла их довольно хорошими.

Почувствовав необходимость отстоять пекарские навыки своего друга, Гарри строит рожицу спине Драко.

– Они действительно хорошие, – говорит он решительно.

– Они убийственные, Гарри. Один маленький кексик не должен мешать работать весь день.

Гарри усмехается, но ничего не отвечает. Ему не нужно. Он знает, что Драко помнит свои собственные ошибки, и вместе со словами о выпечке Рона это пробуждает воспоминания, обволакивающие его теплым светом, который почти отгораживает его от жалящего ледяного ветра.

Они как раз доходят до крыльца, когда Драко останавливается так резко, что Гарри чуть не врезается в него. Он разворачивается, с тревогой осматривая заснеженные земли.

– Ты видел сегодня Гарольда и компанию? – спрашивает он.

Вспоминая прошедшее утро, Гарри хмурится.

– Нет, не видел. Это плохо?

– Это необычно. Они никогда не пропускают выпуск выздоровевших. Я должен был заметить раньше, – Драко смотрит на клетку в руке, а затем ставит ее на гравий. – С Гарольдом скорее всего что-то случилось. Ему может требоваться помощь.

Что-то в его словах заставляет Гарри улыбаться, но веселье быстро испаряется, когда он замечает тревогу в глазах Драко.

– Ладно, не волнуйся. Пойдем, найдем его. Я помогу, – предлагает он.

– Я не волнуюсь, – говорит Драко, и, хотя Гарри ни капельки ему не верит, улыбка, которая внезапно приподнимает уголки его губ, кажется совершенно искренней.

– Драко, ты в порядке? – спрашивает сбитый с толку Гарри.

Драко смотрит на него и медленно качает головой.

– Не могу поверить, что ты этого еще не предложил.

– Не предложил что?

– Использовать хогглера, чтобы найти их, – говорит Драко, закатывая глаза и обходя Гарри, чтобы вернуться к зоне восстановления.

Раздраженно вздохнув, он ковыляет за ним на костылях так быстро, как только может.

– Ты говорил, что мы не можем этого делать.

– Я сказал, что мы не можем этого делать, чтобы отыскать браконьеров, – отвечает Драко через плечо. – Я не говорил, что мы не можем использовать их в других целях.

Гарри вздыхает, стуча костылями и подтаскивая загипсованную ногу все быстрее и быстрее по тропинке, чтобы не отставать от Драко. И когда он это делает, осознание того, что прошло уже почти девять долбанных дней, а он все еще в гипсе, ударяет по нему, как хорошо брошенный квоффл. Он останавливается, уставившись на грязно-серое безобразие, замерзшие пальцы ног и проклятые костыли. Гермиона попросила его оставить гипс еще на денек, да, но каким-то образом, в волнении и тренировке печальных выражений лица, он совершенно забыл снять эту чертову штуку.

– Гарри? Ты идешь? – спрашивает Драко, и нота паники в его голосе возвращает Гарри к реальности.

«Расставь приоритеты, – говорит он себе, возобновляя бешеное ковыляние по тропинке. – Найди Гарольда и его друзей, спаси их от любой нелепой беды, которую они только могли на себя навлечь, и уже после займись ногой». Он, пошатываясь и с мрачной улыбкой, спешит за Драко, онемевшие пальцы ног покалывает в ожидании свободы и теплых носков.

Шагающий впереди Драко забегает в лечебницу, и, когда Гарри его догоняет, он выходит с маленьким синим полотенцем в руках.

– Нам нужен запах, – говорит он, осторожно нюхая полотенце и пожимая плечами. – Это полотенце Гарольда. Должно хватить.

– Мне следует знать, чего ради ему нужно свое собственное полотенце?

– Не обязательно, – говорит Драко, и, хотя он все еще явно обеспокоен, его сильная привязанность к смешному фазану написана у него на лице. – Он падает в пруд по меньшей мере раз в месяц. Питер обычно прыгает за ним и помогает ему выбраться, но его нужно сушить, а заклинания, похоже, его…

– …злят? – предлагает Гарри.

– Пушат, – вздыхает Драко. – Оно постирано с последнего раза, но не думаю, что хогглеру это важно.

– Хорошо, – говорит Гарри, направляясь к конуре Мелиссы и пытаясь прогнать из головы весьма отвлекающую картинку пушистого Гарольда. – Как нам выбрать?