Текст книги "Замри и присмотрись (ЛП)"

Автор книги: Sara's Girl

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

В конце концов она рассеивает чары, и кухня внезапно кажется довольно мрачной, несмотря на слабый солнечный свет, который теперь пробивается сквозь окно. Она ничего не говорит в течение довольно долгого времени, явно пребывая глубоко в собственных мыслях, пока очищает и исцеляет обожженную руку Гарри до тех пор, пока не остается ничего, кроме пятна новой бледно-розовой кожи. Он думает, что тишина должна успокаивать, но вместо этого она сильно давит на него, вжимая его пальцы в ладони и сжимая челюсти, пока те не начинают болеть.

– Что ты делала? – спрашивает он наконец, и Гермиона садится, держа книгу на коленях.

– Обычный осмотр. Сердечный ритм, кровяное давление, уровень энергии, – говорит она, а затем продолжает. – Модель сознания. Тревожные знаки.

Гарри сухо проглатывает.

– И?

– И… я нашла то, чего и ожидала, – говорит она, взглянув на страницы своей книги. – В общем, уровень твоей энергии очень низок, а все остальное… выше нормы, мягко говоря.

– Конечно, я взволнован, я же выставил себя идиотом, грохнувшись на заднем дворе как какой-то девяностолетний старикашка, – говорит Гарри, проводя рукой по волосам и ругаясь, когда пальцы касаются больного места. Он задается вопросом, взяла ли Гермиона за правило носить с собой обезболивающее зелье, и найдется ли оно в глубине ее огромной сумки.

– Хорошо, – легко говорит она. – Почему бы тебе не прийти завтра, когда ты не будешь взволнован, и я снова тебя осмотрю?

– Готовить будет Рон? – спрашивает Гарри, пытаясь казаться наглым, хотя мысль о том, чтобы позволить Гермионе повторить свои диагностические заклинания, заставляет его чувствовать себя немного неловко.

– Сегодня его черед, да.

– Тогда приду.

Гермиона вздыхает, сжимая записную книжку.

– Гарри, ты знаешь, я не люблю вмешиваться, но… Что?

Гарри смеется и ничего не может с этим поделать.

– Нет, любишь.

Уголки губ Гермионы слегка приподнимаются, несмотря на ее явное нежелание улыбаться.

– Только когда я беспокоюсь о ком-то, кого люблю, – твердо говорит она. – Слушай… Я знаю, что ты не ходишь к целителям, потому что безумно упрям, но считай это консультацией, хорошо?

– Хорошо, – осторожно говорит Гарри.

Гермиона садится прямо и разглаживает свой зеленый халат.

– Я знаю, что вы не хотите этого слышать, мистер Поттер, но вы слишком сильно давите на самого себя. Ваше здоровье страдает, и ваши друзья и семья имеют право на беспокойство. Вам нужно немного отдохнуть…

– Гермиона, я не могу…

– Не спорьте со своим целителем, – говорит она строго. – Не меньше недели. Никакой работы, никакого министерского дерьма. Я назначаю отдых, хорошее питание, объятия, сон и чай.

– Это официальное назначение Отдела Ликвидации Урона от Заклинаний госпиталя Св. Мунго? – спрашивает Гарри, устало выгибая бровь.

– Да, – говорит Гермиона, а затем, возвращаясь к своему нормальному голосу, добавляет, – пожалуйста, Гарри. Я знаю, что вот так продолжается уже давно, но тебе нужно остановиться. Прежде, чем что-то остановит тебя. То, что произошло сегодня, не нормально, и я не позволю тебе прикидываться, что все в порядке.

Гарри смотрит на нее, и все внутри него болезненно скручивается, когда он представляет себе неделю без привычной рутины. Без офиса, без приемов и без Драко. Он не знает, сможет ли выдержать.

– Обещай мне, – говорит она, и, несмотря на нарастающую панику в груди, Гарри знает, что должен сделать.

Он глубоко вздыхает.

– Одна неделя, Гермиона. Обещаю.

***

К половине одиннадцатого Гарри снова остается в доме один. Он выпил несколько чашек чая и съел свежие тосты под строгим надзором Гермионы и чувствует себя ожившим после горячего душа и внушительной дозы оставленного целительницей обезболивающего, которое бежит по его венам горячей дикой волной, и которое по меньшей мере в два раза эффективнее, чем то дерьмо, что стоит в недрах его шкафчика в ванне. Он начинает первый день своего не-совсем-отпуска с прекрасной идеи тепло одеться и устроиться за столом с пером и пергаментом, чтобы написать письмо своему персоналу и объяснить ситуацию настолько, насколько сможет, не имея при этом необходимости ее действительно объяснять.

Однако, как только письмо было отправлено, Гарри внезапно осознает, что не знает, что делать наедине с самим собой. Разумеется, он мог проигнорировать все указания Гермионы и все равно пойти на работу, но из головы не выходили ее обеспокоенные глаза и его обещание быть хорошим мальчиком, и, в конце концов, все, что он может делать, это слоняться по дому в поисках того, чем бы ему отвлечься.

Он не помнит, когда в последний раз бывал дома дольше, чем несколько минут в день. Все, что он здесь делает, это спит, принимает душ и иногда ест, и это заметно. Большой старый дом выглядит заброшенным и неуютным; в гостиной и кабинете стоит спертый воздух, а все свободное место захламлено коробками и пакетами, документами и вещами, требующими сортировки и уборки. Гарри спотыкается о несколько таких кучек, прежде чем сдаться и плюхнуться в кресло, которое не помнит своей изначальной формы.

Он не уверен, когда все это произошло, но знает, что когда-то он гордился особняком своего крестного. Он пользовался своими способностями трансформации, чтобы сделать это место обжитым и комфортным, и каждый год с энтузиазмом его украшал. Гарри смотрит в угол комнаты, где должна стоять елка. Ее не было ни в прошлом году, ни годом ранее, и он не понимает, даже сейчас, какой в ней смысл, если его никогда не бывает дома достаточно долго, чтобы успеть ею насладиться.

Тем более, он не будет испытывать недостатка украшений, когда начнется предрождественский сезон. В пятницу Министерство зажжет свою огромную елку как часть Фестиваля Тысячи Шаров…и в этом году им придется заниматься этим без Гарри. Он со вздохом встает и идет писать письмо с извинениями за отсутствие, и, когда заканчивает его и откладывает в сторону, чтобы дать чернилам высохнуть, он задается вопросом, что подумает Драко, когда он просто не появится. Возможно, ему тоже нужно написать, думает Гарри, а затем морщит нос. Это было бы странно.

Конечно, он мог прийти в поместье и сказать об этом лично. Он почти уверен, что Драко помнил приглашение – или, скорее, вызов – сделанный тем вечером. Их разговор возникает в голове Гарри, и он улыбается всего какое-то мгновение, прежде чем вернуться к реальности. Да, путешествие, чтобы посмотреть на вымышленных питомцев Драко, несомненно, его бы отвлекло, но последнее, что Гарри сейчас нужно, – это перейти за границы дозволенного.

На самом деле, такие тревожные вещи, как Драко Обычным Днем, могут привести к тому, что эта и без того странная ситуация только ухудшится. Это плохая идея, говорит он себе. И, беря в расчет нецелесообразность подобного поступка, только то, что он не может выбросить его из головы, не означает, что его необходимо совершать.

Это действительно глупая идея, ругает он сам себя, даже когда надевает пальто, завязывает шарф и дизапарирует.

– Разумный человек остался бы дома, – бормочет он, приближаясь к высоким кованым железным воротам, и замечает, что рядом с ними растет точно такое же растение, как и у него в саду. То, которое выглядит таким красивым и сверкающим, когда смотришь на него, лежа на земле. Он все еще не знает, как оно называется.

Через минуту или две поисков он не находит ничего похожего на звонок, поэтому отправляет патронуса по подъездной дорожке и надеется на лучшее. Пока он ждет, Гарри решает осмотреть близлежащие территории, прищурившись от яркого солнца. Все выглядит так, как он себе и представлял, и в ухоженных лужайках, широкой дорожке из гравия и безукоризненных клумбах нет и намека на хаос зоопарка.

К тому времени, как в поле зрения появляется Драко, широкими шагами направляющийся к воротам, Гарри почти отбрасывает беспокойство и дискомфорт, вместо этого чувствуя себя вполне самодовольным.

– Чем я могу помочь? – спрашивает Драко, глядя на Гарри сквозь решетку ворот так, будто тот окончательно свихнулся.

В течение долгого времени Гарри просто смотрит на него. Он всегда подозревал, что видеть Драко без декораций помпезного вечера будет несколько непривычно, но он оказывается не готовым к взъерошенным ветром волосам, практичным темным брюкам и толстому зеленому джемперу. Смахивает на то, как если бы он каким-то образом поймал Драко на месте какого-то преступления, потому что он выглядит непозволительно обычным, и, когда порыв холодного ветра доносит до Гарри легкий цитрусовый аромат, его запутанные чувства путаются еще сильнее и не позволяют каким-либо словам покинуть его рот.

– Гарри? – Драко прищуривается, и хотя бы взгляд остается прежним. – Поттер, пожалуйста, соберись, черт тебя возьми.

Использование его фамилии каким-то образом заставляет Гарри стряхнуть с себя оцепенение, и он улыбается.

– Ты сам меня пригласил.

– Я пригласил тебя? Сюда?

– Прошлой ночью, – говорит Гарри, прикидывая, собирается ли Драко когда-нибудь открыть эти ворота. – Ты хотел, чтобы я пришел и посмотрел на твой храм поклонения животным.

– … ладно, – медленно говорит Драко, и, к восторгу Гарри, его бледная кожа немного сереет.

– Я знал, что ты все выдумал, – говорит он, ухмыляясь и отбрасывая все переживания по поводу собственного появления в поместье. Он задается вопросом, что на это скажет Гермиона. – Полагаю, это означает, что в течение нескольких следующих недель именно ты будешь разбираться с заместителем Скукой.

Драко хмурится.

– Не помню, чтобы говорил нечто подобное, – говорит он осторожно.

– Как жаль. Могу слить тебе свои воспоминания, если хочешь. Мы руки пожали и все такое. Если проигрываю я, то строю тебе хижину… или что-то там другое, – говорит Гарри, не в состоянии воспроизвести в памяти все детали их пари.

К его удивлению, брови Драко заинтересованно приподнимаются. Он всматривается в Гарри, как тому кажется, долгое время, а затем, наконец, открывает ворота взмахом палочки и делает шаг в сторону, разрешая Гарри войти.

– Кажется, припоминаю нечто подобное, – произносит он, а затем молчит до тех пор, пока они не доходят до поместья.

Гарри больше не знает, что и думать, потому покорно следует за Драко по шуршащему гравию, удивляясь, когда вместо того, чтобы подняться по лестнице к одному из многочисленных крылец поместья, они сворачивают направо, следуя по идеально ухоженной тропинке вдоль главного здания, и, обойдя его, натыкаются на очередные ворота. На этот раз – из видавшего виды дерева цвета меда и закрытые на обычный замок.

Гарри замирает, почувствовав в порыве ветра запах перьев и меха, который ни с чем нельзя спутать. Он в изумлении поворачивается к Драко.

– Ты не врал, да? – спрашивает он тихо.

– Нет, не врал, – с нечитаемым выражением лица Драко открывает ворота и нетерпеливым жестом приказывает Гарри следовать за ним. – Но это все же секрет. Понимаешь?

Гарри ошеломленно кивает.

– Да, думаю, эту часть уговора я тоже помню. Это verboten.

– Твой немецкий ужасен, Поттер, – говорит Драко, а Гарри вздыхает.

– Можешь прекратить звать меня Поттером? Это странно.

– Ты в моих владениях. Вот, что странно, – раздраженно отвечает Драко, но когда они сворачивают в очередной раз, он, похоже, расслабляется.

Он не улыбается, но его плечи явно расслабились, и Гарри тут же отворачивается, чтобы проследить его взгляд.

Несмотря на утверждения Драко того, что нет, все происходящее не является плодом его воображения, Гарри все еще способен удивиться нескольким крупным будкам, соединенным между собой и выстроенным в форме буквы U с просторной огороженной зоной в центре. По меньшей мере половина из этих будок занята, и, когда Гарри подходит ближе, чтобы получше рассмотреть их обитателей, Драко его не останавливает.

В первой из будок, просто громадной, спит огромный рыжий кабан, а над ним парит пакет красного зелья, и, кажется, его содержимое стекает в рот пациента через длинную трубку. По следующей конуре какая-то пернатая дичь бойко прыгает на одной ноге, а в третьей спит двуглавая змея, у которой явно недостает чешуи. Гарри медленно идет вдоль ряда, примечая лису, пару детенышей барсуков, огромную кошку, три совы и, что удивляет больше всего, нечто похожее на огромную форель, плавающую в огромном резервуаре с водой и выглядящую довольно сердитой. Все питомцы ранены или плохо себя чувствуют, и все они окружены мягким светом разного рода чар, вроде согревающих или поддерживающих уровень света.

– Они все больны, – говорит Гарри скорее самому себе, чем Драко.

– Эти – да, больны, – отвечает он, и Гарри оборачивается к нему.

– Это еще не все, получается?

Драко фыркает.

– Нет. Это зона восстановления. Вон то – лечебница, – говорит он, указывая на небольшое каменное здание, расположенное в пятидесяти футах от будок. – Большинство животных в лесу, разумеется.

– Разумеется, – тихо повторяет Гарри.

Он задается вопросом, кажется ли Драко все это таким же сюрреалистическим, как это кажется ему самому, а потом решает перестать задаваться вопросами, потому что Драко все равно на них не ответит. Уже сам факт того, что Гарри здесь и видит то, что является, должно быть, самым странным секретом во всем магическом мире, ошеломляет настолько, что все, что ему остается – просто принять происходящее как данность.

Это и без того очень странный день. Так почему бы не произойти чему-то вроде этого, в конце концов.

Он идет за Драко вдоль дорожки и почти падает во второй раз за сегодня, когда перед ним возникает что-то небольшое, но достаточно плотное, и сразу же сталкивается с его голенью.

– Что за черт? – бормочет он, делая небольшой шажок и умудряясь удержать равновесие.

То, что натолкнулось на него, издает звук, похожий на оскорбленное кок-ко-ко-ко, и пулей скрывается в кустах. Через мгновение оно возвращается и начинает энергично клевать обувь Гарри, оставаясь на месте достаточно долго, чтобы Гарри признал в нем фазана.

– Не приставай к гостям, Гарольд, – лениво бросает Драко, не утруждая себя повернуться.

– Гарольд?

– Да.

Гарри наблюдает, как фазан Гарольд возвращается в подлесок, в спешке, похоже, путаясь в собственных лапах.

– Он же… не назван в честь меня, да? – спрашивает он, нахмурившись.

Драко кидает на него взгляд и продолжает идти.

– Если я скажу, что нет, ты продолжишь считать, что мир вращается вокруг тебя?

Гарри от злости краснеет.

– Я же не… Я не это имел в виду. Просто он немного глуповат, и я подумал…

– Он не глупый, – говорит Драко, останавливаясь и разворачиваясь к Гарри. – Он с отклонениями, Поттер, и я не хочу, чтобы ты его оскорблял.

Пр-р-рт, говорит Гарольд, разбегается и на полном ходу влетает в ногу Гарри.

Гарри смотрит на него, на его маленькие глаза, блестящее оперение и слегка сумасшедшие выражение на мордочке.

– Он… ну… в порядке?

В глазах Драко проблескивает удовлетворение.

– В порядке. Наверное, мне стоило тебя предупредить, что здесь разного рода живность носится, не разбирая дороги.

– Считаю себя предупрежденным, – говорит Гарри.

Он освобождает ноги из плена Гарольда, и теперь они уже втроем продолжают движение по тропинке, пока не доходят до кромки густой лесистой местности, которая простирается так далеко, как видно глазу, и по обеим сторонам граничит с полями. Он поднимает голову, вытянув шею, и видит вершины массивных дубов, платанов и тополей, а затем всматривается в темень леса, разглядывая серебристые пятна берез.

– Это все еще твоя собственность?

Драко кивает.

– Вся область защищена, вокруг, сверху и снизу, – говорит он, описывая рукой внушительную дугу. – Все животные магически помечены, поэтому я могу следить за ними, призвать их, если они нуждаются в лечении, и так далее.

– Ты же не занимаешься всем этим в одиночку? – спрашивает весьма впечатленный Гарри.

Драко пожимает плечами и направляется в лес.

– Только я и Сандрин.

– Что за Сандрин? – спрашивает Гарри, чувствуя, как ноги утопают в ковре из мокрых листьев и грязи.

– Ветеринар. Прекрати задавать вопросы и слушай.

– Что слушать? – шепчет Гарри.

– Деревья, идиот, – говорит Драко, и Гарри корчит рожицу ему в спину.

Спустя мгновение он глубоко вздыхает и делает, как ему велят, постепенно улавливая мириады мягких звуков вокруг. Он слышит, как над его головой щебечут и шуршат крыльями птицы, невидимые существа шелестят в кустах, слышит вздох ветра сквозь деревья и слабое журчание ручья или реки где-то на расстоянии. Воздух здесь влажный и тяжелый от наполняющей эти места жизни, он оседает на Гарри плащом и залечивает его искалеченные нервы до тех пор, пока он не чувствует, как разжимаются кулаки, опущенные по швам.

Он идет позади Драко, чувствуя себя наиболее умиротворенным в его компании, чем когда-либо прежде, и поглядывает себе под ноги, чтобы ненароком не наступить на Гарольда, который счел нужным сопровождать их всю дорогу в лес и, кажется, знал единственный способ передвижения – зигзагами и бегом. Время от времени он кричит и получает ответный крик из ближайшего куста или пучка травы.

Когда Драко молча разворачивается обратно, Гарри ничего не говорит. И когда они выходят на солнечный свет, и крошечные черные клубкопухи со всех ног бросаются в погоню за Гарольдом, облаивая того, он тоже ничего не говорит. Он не уверен, слушает ли все еще звуки земель Малфоев, или же все здесь происходящее каким-то образом повергло его в молчание.

У ворот Драко медлит, обхватив пальцами кованое железо с выражением задумчивости на лице.

– Во сколько мне ждать тебя завтра? – спросил он, наконец.

Гарри моргнул.

– Завтра?

– Да, – говорит Драко, выгибая бровь. – Нам нужно будет все обсудить.

– Что обсудить? – спрашивает Гарри, чувствуя, как от тревоги его мускулы напрягаются.

Драко с лязгом захлопывает перед ним ворота.

– Ты должен мне шед. Как насчет девяти?

Комментарий к Второе декабря. Заиндевевшие листья

Шед – навес с двускатной крышей, под которым находятся ряды клеток (домиков) с пушными зверями.

========== Третье декабря. Перчики чили ==========

Гарри спит крепче, чем у него получалось последнее время, не слышит звонка будильника и просыпается только от настойчивого постукивания совы в окно его спальни. Потянувшись и приподнявшись, он узнает сову фирмы – Грикса – и, с неожиданно возникшим беспокойством, которое решает игнорировать, пускает ее внутрь. Новости от сотрудников – это хорошо, даже если они напоминают ему об идиотском обещании, которое он дал Гермионе, и обо всем, что оно за собой влечет.

Грикс на пару секунд поддается гарриному волнению, а затем вылетает в ясное морозное утро, не дожидаясь ответа. Улыбаясь ее поведению, Гарри несет письмо на кухню, где в молчаливом протесте делает чашечку кофе и садится за стол читать послание. Когда он распечатывает конверт и понимает, кто его написал, то тяжело вздыхает. Петр – искусный волшебник и прекрасный мастер, но способность писать разборчиво успешно избегает его вот уже сорок с лишним лет, которые он топчет Землю. Письмо, точно так же, как его сметы, квитанции и частенько отправляемые с совами записки-ответы, состоят из серии длинных, ломаных строк, и, если и удается разобрать какое-то слово, то исключительно случайно.

К тому времени, как Гарри удается расшифровать письмо, он почти допивает уже вторую чашку кофе и чувствует постепенно зарождающуюся головную боль. К счастью, у него осталась еще одна порция эстра-сильного Обезболивающего зелья Гермионы, а после него и душа он чувствует себя весьма неплохо. Главное, что сотрудники и без него прекрасно справляются, так что теперь он может перестать беспокоиться обо всех мелочах, что происходят в его отсутствие, и просто расслабиться.

Возможно, Гермиона ему чем-то поможет. В конце концов, в этом есть и ее вина, пусть и небольшая, и, если она решила вмешаться, не прочитав перед этим гору книг на эту тему, он будет очень удивлен.

Неожиданно утешаясь этой мыслью, он блуждает по дому, упаковывая различные необходимые принадлежности в поношенный старый рюкзак. Все это время он мурлычет себе под нос, отчасти потому, что чувствует себя удивительно хорошо, и отчасти потому, что это отвлекает его от мыслей о возвращении в поместье Малфоев – второй день подряд – и о том, что он собирается говорить и даже что-то обсуждать с Драко, с которым он и не знает, как поступить.

Не то чтобы ему нужно что-то делать непосредственно с Драко, он просто… Это просто странно. Вот и все.

Он появляется у ворот поместья без десяти девять и почему-то злится, когда видит, что Драко его уже ждет и выглядит так, будто ждет уже давно. Но его «Доброе утро» настолько вежливое, что все, что Гарри может сделать, это вернуть приветствие и пойти за Малфоем по дорожке из гравия. Пока они идут, Гарри тайком наблюдает за Драко, рассматривая его домашние брюки и толстый вязаный свитер. Он напоминает Гарри о чем-то или о ком-то, затаившемся глубоко в его памяти, и он, похоже, не в состоянии эти воспоминания вытащить. Как бы то ни было, свитер заставляет Гарри улыбнуться, и, когда Драко оборачивается к нему, на его лице неожиданно мелькает смущение.

Когда они доходят до «зоны восстановления», Гарри останавливается, осматривая будки. Кажется, ничего не изменилось, хотя кабан слегка изменил позу, и теперь Гарри может видеть трех крошечных рыжих детенышей – поросят, как он полагает, – прижавшихся к матери и утыкающихся ей в живот подергивающимися маленькими мордочками.

– У нее детеныши, – бормочет он, улыбаясь. – Она поправится, как думаешь?

– Сандрин считает, что да, – говорит Драко, подходя к нему сзади. – Они очень выносливые.

– Дикие кабаны? – неуверенно спрашивает Гарри.

– Их родственники. Она – взрослый хогглер, это волшебная разновидность диких кабанов, – объясняет Драко, медленно пробираясь внутрь, чтобы почесать головы маленьких поросят. – Они долгожители, размножаются почти непрерывно и могут по запаху найти что угодно, если дать им след.

– Как собака-ищейка? – спрашивает Гарри, глядя на спящую мать-кабаниху другими глазами.

– Поросенок-ищейка, полагаю, – весело отвечает Драко.

– И что будет, когда она выздоровеет?

– Вернется в лес. Все эти животные вернутся, если помочь им будет в моих силах, – Драко открывает рот, чтобы сказать еще что-то, но тут из-за угла выбегает Гарольд и влетает прямо в стену, сразу отвлекая все внимание на себя. – Как я и сказал, если я смогу им помочь, – говорит он наконец, и в уголках его глаз появляются морщинки. – Некоторые из них приходят за помощью и больше не уходят.

Гарольд смеряет каждого из них взглядом безумных маленьких глаз, а затем летит в сторону дерева. Спустя секунду или две за ним бежит черный клубкопух, а затем, куда более величаво, и ярко-розовый селезень.

– А этот был спасен, – объясняет Драко, прежде чем Гарри успевает спросить. – Чей-то магический эксперимент пошел не так, как задумывалось, мягко говоря.

Он внезапно мрачнеет, и Гарри решает не расспрашивать и просто идти по уже знакомой дороге до края леса.

– Первое, что тебе нужно уяснить – ты не ходишь в лес без меня, – говорит Драко, и, хотя его тон явно не терпит возражений, Гарри все равно любопытно.

– Почему?

– Потому что это опасно, – рявкает Драко, и Гарри приходится пересиливать себя, чтобы не сделать шаг назад.

Он чувствует, как изнутри поднимается паника, сковывает руки и ноги и сжимает горло, как какая-то смертоносная лоза, и он все это ненавидит. Ненавидит и не может, черт побери, нормально дышать, и Гарри хочет протянуть руку и трясти Драко до тех пор, пока тот не перестанет вести себя странно. Но вместо этого он делает длинный, глубокий вдох, сознательно напрягается еще сильнее, а затем расслабляет плечи и руки.

– Ты в порядке? – спрашивает Драко, нахмурившись.

– Да, – отвечает Гарри, и это не ложь, потому что он действительно в порядке. Это он контролирует свои чувства, а не наоборот, и если Драко не хочет, чтобы он шел в лес, то это не проблема.

– Ну, тогда я хотел бы, чтобы ты и твои угри построили мне большой шед прямо на… Ты смеешься надо мной, – озадачено говорит Драко. – Почему?

– Мои угри? – ухмыляется Гарри.

– Да. Так называется твоя фирма, разве нет? Глупое название, но и ты никогда мозгами не блистал.

Гарри смеется, когда до него, наконец, доходит.

– Не угри, а У. П. Р. И., – он проговаривает буквы, после каждой загибая по пальцу. – «Уникальные Постройки для Различного Использования».

– В чем разница? – хмурится Драко.

Гарри невозмутимо пожимает плечами.

– Ладно, пусть будут угри. К сожалению, все остальные… угри заняты другими проектами. И если ты будешь настаивать, что начать нужно как можно скорее, а я думаю, ты именно это и собираешься делать, то, боюсь, в твоем распоряжении только я. А я вообще не должен работать, – добавляет он тихонько, задаваясь вопросом, как он умудрился попасться в эту ловушку, и надеясь, что Гермиона не будет сильно на него злиться.

– Джентльмены всегда держат свое слово, – говорит Драко, осторожно потирая кору близлежащего дерева, а затем прислоняясь к нему, взглядом пригвоздив Гарри к месту.

– Не припоминаю, что утверждал, будто я – джентльмен, – говорит он, наконец, но снимает рюкзак и достает альбом. – Какой именно шед?

***

К тому времени, как Драко остается доволен дизайн-проектом, солнце уже скрывается за горизонтом, а лицо и руки Гарри покалывает от холода еще долго после возвращения домой. В доме холодно, как всегда, и, в конце концов, ничего с этим поделать нельзя, кроме как принять горячую ванну. Со вздохом чистого наслаждения он до самого подбородка погружается в горячую воду, чувствуя ее нежные касания к его уставшим, затекшим конечностям. Он закрывает глаза и мысленно листает страницы своего альбома, лениво прикидывая, с какой породой дерева ему лучше работать, и как именно он собирается включить в шед некоторые особо необычные детали, о которых его попросил Драко.

То, что хочет Драко, – это не просто шед. Конечно же, нет. То, что хочет Драко, – это что-то напичканное всем подряд и безусловно прекрасное творение. Другими словами, он хочет то, что Рон, полюбивший научную фантастику, называет ТАРДИС.

– Внутри она больше, чем снаружи, – говорит он, когда кто-то признает, что понятия не имеет, о чем Рон говорит. А затем уходит, бормоча что-то о том, кто на Галлифрее будет желанным гостем, а кто – нет.

Эти воспоминания вызывают у Гарри улыбку, и он уходит под воду с головой, позволяя мысленным образам раствориться в спиралях пахнущего ментолом пара.

Когда он добирается до дома Рона и Гермионы, он застает их ссорящимися у плиты, Гермиону – с руками, упертыми в бедра, а Рона – машущего деревянной ложкой. Они, кажется, не замечают его, поэтому он совершенно неподвижно и с интересом слушает их спор. То, что готовит Рон, прекрасно пахнет, а стол сервирован чистой белой посудой, большим блюдом наанских лепешек и, к облегчению Гарри, кувшином с чем-то, что выглядит прохладным и безалкогольным.

– Ты уже достаточно положил, – говорит Гермиона. – Будет невкусно.

– Это моя очередь готовить, и я буду класть столько, сколько считаю нужным, – упрямо ответил Рон, отодвигая Гермиону и поднимая нож.

Теперь Гарри замечает пакет с перчиками чили и улыбается. Он уже чувствует запах специй, чеснока и прочих восхитительных вещей и не может не задаться вопросом, не выбрал ли Рон это блюдо специально для него. Как и его мать, Рон твердо убежден в том, что еда способна исцелить любую болезнь, и он точно так же, как она, непоколебимо верит в способность пряных трав, кореньев и овощей даже из хиленького заморыша сделать пышущего здоровьем крепыша.

– Как Роза? – спрашивает Гарри, прикидывая, сколько острых блюд ее отца девочке пришлось съесть во время болезни.

Оба его друга поворачиваются и пораженно на него смотрят.

– Намного лучше, спасибо, – улыбается Гермиона. – Уложили ее пораньше. Я пойду, проверю, не нужно ли ей чего-нибудь. Рон… просто не клади, хорошо?

Рон невинно моргает, но стоит его жене отвернуться, как он сразу же шинкует еще три перчика и бросает их в кастрюлю. Он радостно улыбается Гарри и проводит пальцами по губам, будто застегивая их на молнию, перед тем, как быстро убрать следы своего преступления и закинуть пакет с оставшимися стручками в шкаф. Гарри торжественно кивает. Время от времени еда Рона ударяет в голову, но она всегда восхитительна и дает сто очков вперед любым попыткам Гермионы.

Съев половину порции самых острых фрикаделек с карри, которые он когда-либо пробовал, он начинает сомневаться в правдивости своего решения. Глаза слезятся, и он откладывает вилку и жадно осушает стакан фруктового сока, позволяя кубику льда мгновенно растаять на языке.

Гермиона сочувственно на него смотрит, а затем продолжает выкладывать йогурт на свою тарелку с многострадальным выражением лица.

– Не вкусно? – спрашивает слегка задетый Рон.

– Восхитительно, – уверяет Гарри, хрустя очередным кубиком льда. – Слегка островато. Но восхитительно.

Рон улыбается и погружает в рот полную вилку карри.

– Я мечтал об этом весь день, – говорит он, вздыхая и слегка пачкая свой джемпер рисом. – Прости. Бегал туда-сюда по родным землям《Гарпий》. Что-то пошло не так с чарами маскировки на Севере… Куча маглов, стоявших на автобусной остановке, видели, как они тренировались… Пришлось ждать Обливиаторов.

– Звучит весело, – говорит Гарри, улыбаясь и чувствуя на себе взгляд Гермионы.

Чувство страха возвращается, и он медленно поворачивается, чтобы посмотреть на нее в ответ. Упоминание работы, похоже, всколыхнуло что-то в ее голове, и Гарри не удивляется, когда из ее уст слышится:

– Ты же не ходил на работу, да?

– Нет, – отвечает Гарри после долгого молчания, в течение которого он не мог решить, хочет ли он рассмеяться или же швырнуть в нее Жалящим проклятием. – Я отправил туда письмо, а потом я… был хорошим. Хорошо себя вел.

Рон фыркает.

– И что же это в себя включает?

Гарри колеблется, а сердце начинает биться быстрее из-за чувства вины.

– Ну… я занимался… хорошими делами. Приятными делами, как ты мне и сказала, – говорит он, и это не совсем ложь. Визит в поместье получился удивительно приятным.

Гермиона откладывает вилку и, кажется, отказывается мучить карри. Она подпирает подбородок и рассматривает Гарри почти материнским взглядом.

– Я даже не знаю. Гарри… Когда ты последний раз правда развлекался?

Он хмурится.

– На прошлой неделе я водил Розу в парк развлечений.

Гермиона переглядывается с Роном.

– Это для Розы было развлечением, а не для тебя, – говорит Рон, смущенно сморщив нос.

– Это было… – начинает Гарри, но Гермиона его перебивает.

– Ты ненавидишь американские горки, – говорит она.

– Что довольно странно, учитывая, насколько сильно ты любишь летать, – вставляет Рон, обменявшись с Гермионой тарелками и принимаясь за ее остатки.