Текст книги "Год Белой Змеи (СИ)"

Автор книги: С. А. В.

сообщить о нарушении

Текущая страница: 47 (всего у книги 48 страниц)

– Это мой старинный друг и коллега, ещё со студенческих времён. А повезло тебе потому, что он этой темой полжизни занимается, лучше него такие психологические тесты никто не составит. Сейчас он не сильно работой загружен, смогли только устроить ему подработку переводами с латыни, нужной нам литературы. Не можем взять его в штат, на преподавательскую работу, пока экзамен на знание испанского языка не сдаст, бюрократия будь она не ладна. Он, от такой темы, ни за что не откажется, но мой тебе совет Ричи. Предложи нормально оплатить его работу, тогда он сможет оставить переводы и заняться только тестами, раз вам быстро надо.

– Понятно, а где его найти?

– Зайди в ректорат, попроси у секретарши адрес профессора Штриглья, у них есть.

Через полчаса я постучался в двери халупы на окраине Линареса. Профессор Штригль, был пожилым крупным человеком, больше всего походившим на старого, облезшего, печального орангутанга. Он сильно сутулился, а его длинные руки, торчавшие из сорочки с короткими рукавами, казалось, доходили до пузырей на коленях заношенных брюк, державшихся на нём с помощью старых подтяжек. Это впечатление усиливалось, от глубоко посаженых глаз, могучей, чуть выступающей челюсти, пего-рыжих с проседью волосы, обильно покрывающих его руки и торчащих клочками вокруг лысины на голове.

Но взгляд его синих глаз, был острым и внимательным.

То, что у него финансовые трудности, теперь было ясно и без подсказок Моисеича. Пока я шёл за ним к столу, раздавил штук пять крупных чёрных жуков, во множестве ползающих по полу и стенам. Назвать жилым домом это строение, можно было только с большой натяжкой, ни электричества, ни водопровода, ни канализации, четыре каменные стены с одним окном, земляной пол, черепичная крыша – скорей уж просто сарай. Хотя с другой стороны, в аналогичных условиях, жило сейчас большинство мексиканцев.

Присев возле стола стоящего у единственного окна, на предложенный вместо стула фанерный ящик, поставленный на попа. Я невольно обозрел это убогое жилище. Кроме кособоких полок на стенах и большой кровати, стаявшей у дальней стены, других предметов мебели не наблюдалось. На кровати, прижавшись, друг к другу сидели дети, мальчик лет пяти и девочка семи, смотревшие на меня одновременно испуганно и с интересом.

Диалог удалось наладить быстро, профессор Штригль, за два месяца в Мексике, выучил испанский до уровня полного понимания живой речи, но говорить мог с большим трудом. Примерно, как и я по-немецки, всё уже легко понимаю, но говорю через пень колоду. Поэтому я обращался к нему на испанском, он ко мне на немецком.

Узнав, что за работу я ему предлагаю, собираясь её оплатить по существующим расценкам, профессор оживился и как-то даже меньше стал сутулится. Сдвинув какие-то книги на латыни на центр стола, на освободившееся место положил составленный нами список качеств, по которым будут отбираться будущие коммунары. Читать по-испански, Штригль пока тоже толком не мог, поэтому я зачитал ему вслух. Профессор, слушая меня, покивал головой, сказав, что не видит ничего сложного в составлении нужных нам психологических тестов.

– Мистер Зейц, как я понял, получить тесты и ключи к ним, вы желаете наискорейшим образом?

– Да, профессор, хотелось бы как можно быстрее. И сразу предупреждаю, что только тестами для мексиканцев наш интерес не заканчивается, в коммуну мы собираемся принимать как латиноамериканцев, так и североамериканцев с европейцами.

– Понимаю. Тогда желательно договориться с институтом прикладной психологии, об использовании собранного ими социологического материала. Так как, сам по себе, его сбор может занять достаточно времени. И нужен грамотный переводчик на испанский, сам я ещё два-три месяца буду учить язык, до уровня свободного владения.

Пообещал уладить эти вопросы. Сложности в том чтобы нанять переводчика и договориться с Моисеичем, как и получить доступ к материалам собранным отделом разработок тестовых методик корпорации, я не видел.

Пока мы с ним разговаривали, за окном резко потемнело, вдали прогромыхал гром, начался дождь. Скоро в двух местах с крыши закапала вода, под которую профессор поставил помятое ржавое ведро и тазик с отбитой местами эмалью. Жуки, на полу и стенах, задвигались быстрее, даже раздавленные куда-то поползли. Приглядевшись внимательно, с удивлением понял – их тащили на себе муравьи.

Посмотрел на детей, потом на профессора и сказал:

– Профессор, завтра с договором на работу, к вам приедет кто-то из коммунаров, а пока давайте я поселю вас в более приспособленном для жизни и работе месте. В этом сарае, обвёл я руками окружающее пространство, ни жить, ни работать, невозможно.

– У меня не хватит денег на оплату, чего-то более приспособленного для жилья, ответил Штригль, глядя в пол.

– Считайте, что я вам выдаю аванс, а завтра вместе с договором, вы получите чек предоплаты, так, что собирайтесь и не спорьте.

Собирать было в общем-то нечего, один чемодан и пара стопок книг перевязанных верёвкой. Единственный в Линаресе, приличный двух этажный отель "Guidi", находился в центре, в метрах ста от главной площади города. Через десять минут, мы были там. Сняв для профессора двухместный номер на неделю, спальня и кабинет, собрался было уже распрощаться. Как перехватил взгляд его внуков, голодными глазами смотревших, через стеклянные перегородки и двери, на ужинавших посетителей ресторана.

– Профессор Штригль, приглашаю вас с внуками на ужин. Вы пока, в номере приведёте себя в порядок, я сделаю заказ. Через пятнадцать минут встретимся в ресторане, ни какие возражения не принимаются.

За ужином, после ста пятидесяти коньяка на двоих, профессор разговорился. История как Штригль с внуками оказался в Мексике, была не особо замысловата, но достаточно печальна.

Сын, аполитичный хирург, сгинул в концлагере, так как прятал в своей небольшой клиники две семьи друзей, преследуемых за антинацистские убеждения. Кто-то донёс, гестапо арестовало всех. Невестку через какое-то время выпустили, а сын так и сгинул. Профессора ещё раньше выгнали из университета за полное неприятие нацизма, которое он выражал во всеуслышание. Уехали они из Австрии, на юг Франции, можно сказать в последний момент. Только для того, чтобы через пару недель оказаться во французиком концлагере. С началом войны, всех немцев без разбора, противники или сторонники они Гитлера, французы загнали в концлагеря. Питание и медицинское обслуживание, в них было соответствующие, то есть, как в концлагере. Его невестка, повторного концлагеря не перенесла, сгорела от скоротечной чахотки за полгода. После капитуляции Франции, нацисты прошерстили эти лагеря, в поисках своих противников, но профессор их не заинтересовал. Выйдя на свободу, первым делом нашёл приют, куда определили внуков. Узнав, что Мексика вербует разных специалистов на работу, решил валить из Европы вообще. Как он с внуками, добирался из Лиона до Марселя, это отдельная сага. Но всё же добрался. Отстояв многодневную очередь в Мексиканское консульство, получил предложение работы, в качестве преподавателя в только недавно созданном институте прикладной психологии. Подписал контракт на пять лет, получил визу и билеты на пароход. В Мексике, ему платили пособие в 180 песо в месяц, пока он не освоит испанский язык. Но на нормальное жильё и на питание троих, этого не хватало. Как-то, свести концы с концами, чтобы откровенно не голодать, помогла подработка, по переводу трудов психологии с латыни.

Тут нужно немного пояснить. В Мексике с весны 41 года, начался форменный строительно-промышленный бум. Требовались тысячи специалистов и сотни тысяч рабочих. Если с рабочими, с хоть какой-то квалификацией, от части можно было решить за счёт собственного населения, открыв для обучения курсы повышения квалификации и вечерни школы. То с высококлассными специалистами, напряг был колоссальный. Переняв наш опыт, стали вербовать их и в США и в Латинской Америке, но основной поток шёл из Европы.

Для подавляющего большинства специалистов, востребованных в Мексике, дело обстояло так. С ним заключался контракт на пять лет. Помогали с дорогой, и обустройством в стране. Но нанявшийся, если не владел испанским или английским языками, должен был в течение полугода изучить, до уровня уверенного владения устный и письменный испанский. Для обучения завербовавшихся, создали многочисленные курсы изучения испанского, платя им эти полгода небольшое пособие. Чем раньше освоит испанский, тем быстрей приступит к работе с достойной оплатой. А вот если за полгода не выучил язык, не смог сдать экзамен на уровень владения испанским, будь добр отрабатывать контракт там, куда уж пошлют. Обычно посылали на строительство предприятий и дорог, капать, катать тачку и месить бетон, не знание языка не препятствовало. Смог, копая котлован под фундамент будущего цеха, самостоятельно освоить испанский, чтобы успешно пересдать экзамен, молодец. Предоставлялась хорошо оплачиваемая работа по специальности. Мексиканцы поступили достаточно жёстко, но правильно и дальновидно. К тому же, после сдачи экзамена на знание испанского, можно было изучить не толстую, полсотни страниц брошюру, по основным законам, правилам и традициям Мексики и подавать прошение на гражданство. Которое, как правило, удовлетворяли без проволочек. Поэтому профессор, не приступая к работе в институте прикладной психологии, учил испанский язык.

В процессе разговора, я выяснил, что имел в виду Моисеич, говоря, что – "он этой темой полжизни занимается". Штригль, ещё в студенческие годы, под влиянием революций, сотрясавших Европу после первой мировой. Увлёкся идеей, построения идеального государства. Но, вскоре пришёл к выводу, что какие бы идеальные законы там не установить, всё равно найдутся люди будущие их нарушать. Вывод сделанный им, что идеальное государство можно построить только с идеальными людьми, несколько сместил акцент его интереса. Штригль занялся исследованием психологической типологии людей, чтобы на научной основе, разработать метод воспитания из обычного человека идеального. Всё свободное от основной работы время, он тратил на эти исследования.

В его рассказе, меня заинтересовал ещё один момент. Штригль упомянул, что принадлежал к Австрийской школе гельштат-психологии. Естественно я вспомнил о Лурье и его методе.

– Профессор, может вы знакомы с вашим коллегой из Советской России Лурье Александром Романовичем? – спросил я его, когда он закончил рассказ.

– Лично не встречался, но мы переписывались до аншлюса Австрии.

– А вы знакомы с его ассоциативным методом определения лжи?

– Ну, как сказать. В общих чертах. А к чему это вы мистер Зейц?

– Вы бы, смогли освоить его метод?

– Ну-у-у – задумчиво протянул профессор – сразу так ответить не могу, мне надо списаться с доктором Лурье. Если он соблаговолит поделиться некоторыми нюансами разработанного им метода, то думаю смог бы.

"Соблаговолит, куда ж он денется сердешный, у нас же Берия куратор" – мысленно радовался я, день заканчивался исключительно удачно. Так, Мексиканский институт прикладной психологии лишился будущего преподавателя. Зато корпорация приобрела незаменимого сотрудника.

На краю посёлка, где жили сотрудники «Берёзки», а дорога поворачивала к горам, я остановился. Вместо ожидаемых пяти человек, меня ждал только один Володя Щуйцев. Поздоровавшись, выяснил, что их увёз Ортего, минут пять семь назад. Я засомневался, что это был именно Ортэго.

– Можете не верить, но Ортэго сам вел машину, на мой взгляд, даже лихо.

Я только головой покрутил от неожиданности, вспоминая, как два месяца назад оказался свидетелем обучения вождению Ортэго. Я тогда честно подумал, что раньше чем через год, Пол его водить не научит, если вообще сможет. Невысокий, жилистый Ортэга, вцепился в руль как в рога быка, который собирается его боднуть. Даже сквозь смуглую кожу, видно было, что кисти побелели от напряжения. Честное слово, было полное ощущение, что на текстолите рулевого колеса, должны остаться вмятые следы от его пальцев. Оторвать его руку, от колеса для переключения передачи, не было ни какой возможности. Хотя в этом не было ни чего странного, машины, трактор, железную дорогу, Ортэго впервые увидел одновременно, всего несколько лет назад. А тут сам рулит, ну дела!

Володя сел ко мне в машину, и мы понеслись в сторону долины Звенящей реки, я втопил педаль газа до упора, разогнавшись за сотню, надеясь догнать машину Ортэго. Через пятнадцать минут, миновав плотину, поехали по гравийному шоссе, пришлось сбросить до 60. Только тогда увидел машину, уже почти миновавшую водохранилище – "Надо же, действительно рулит шустро" – удивился я.

Я не поехал за Ортего на центральную площадь, остановился возле электромеханической мастерской. Не успели мы с Володей выйти из машины, как на скип тормозов вышли работавшие в мастерской коммунары. Поздоровался со всеми, передал коробку с лампами. Стали подходить ещё коммунары.

– Салют компаньеро Зейц.

– Салют компаньеро Розита – отвечал я – пожимая в ответ руку шестнадцатилетней красавце. И не дай бог, сказать сеньорита Розита, компаньеро Розита и ни как иначе. Пока мы с Володей здоровались с окружившими нас коммунарами, подошёл Распашный. Берия всё же смог выполнить мою просьбу в октябре, найдя демобилизованного по ранению майора. Распашный Трофим Иванович, подходил под все многочисленные требования озвученные мной.

Крепко пожав мне руку, первое, что спросил Трофим Иванович – Ну что, в вечерней сводке передали? Болгары ультиматум приняли?

– Приняли, куда ж Борису деваться. Ты лучше Трофим Иванович скажи, что вы с Ортего сотворили, он же водить вообще не мог. А тут, так лихо ехал, я его даже догнать не смог.

– Это не мы, это Штригль. Он что-то в мозгах Ортего поменял. Ты, товарищ Зейц не томи, рассказывай, что нового на фронтах?

– Э-э не, так не пойдёт, вы меня сейчас по очереди о новостях спрашивать будете, давай я лучше сразу для всех расскажу. Пошли Трофим Иванович в радиоузел, пока ребята занятия не начали, расскажу вчерашнюю итоговую сводку по общей трансляции.

Володя, окруженный коммунарами, направился в школу, а мы с Распашным в сторону к восстановленной колокольне, ставшей радиовышкой. Пока десять минут шёл до радиоузла, поздоровался ещё с несколькими десятками коммунаров, большинство сейчас в посёлке, на работе только дежурные смены. Правая кисть ощутимо заныла, после почти сотни рукопожатий.

Идеократические сообщества манипуляцией не занимаются, они прямо и открыто объясняют свои действия и цели.

ГЛАВА 25

Оставив машину на стоянке аэродрома, дошёл до самолёта. Экипаж уже ждал меня, через пятнадцать минут уже были в воздухе, наш курс уже лежал на Майами. Всю дорогу благополучно проспал, правда, толком выспаться не успел, долетели быстро. В небе над Майами, было довольно оживлённо, из-за этого лишних полчаса кружили над аэродромом, ждали от диспетчера коридор на посадку.

Благодаря тому, что Майами расположено на восточном побережье, это сейчас самый модный зимний курорт в штатах. Не взирая на идущую сейчас войну с Японией, или как раз благодаря ей, число оттягивающихся в этом благодатном месте в входные дни, выросло за месяц почти на половину. Десятки тысяч, почти сплошь "бизнесменов" от промышленности или армии, после будней "военных усилий", срубив очередной денежный куш, с туго набитыми долларами карманами, отправлялись сюда в выходные отдохнуть и развеяться после "тяжких трудов". Идущая война и льющаяся кровь в Европе, Азии, Африке, помогала легко стричь огромные шальные бабки, таким с позволения сказать предприимчивым американским "бизнесменам" от экономики, промышленности и армии.

Флорида и Майами-бич, для человека с большим счётом и туго набитыми долларами карманами, предоставляли все возможные и известные американским буржуям удовольствия. Кроме шикарных пляжей с чистейшим белым песком, многочисленные отели, игорные дома, сотни кабаков, ресторанов, стриптиз-баров, дансингов, и даже ипподром, готовы были удовлетворить полный ассортимент желаний, только плати. Для долее взыскующей части отдыхающих, имелись различные клубы – спорт, гольф, яхт, конные, и т. д. и т. п.

Отдыхающие добирались сюда, кто на поезде, кто на машине, а кто-то и на собственных яхтах. Но более трети по воздуху, поэтому самолёты садились и взлетали почти каждые пять минут, не смотря на ранние утро воскресенья.

Наш Дуглас отогнали на стоянку в какой-то дальний угол аэродрома. Выйдя из самолёта, взяв раскладной стульчик у экипажа, сел в тени фюзеляжа. Обдуваемый лёгким ветерком, глядя на суету аэродрома, приготовился ждать встречающих, хорошо долго ждать не пришлось.

Видимо, выяснив в диспетчерской, куда поставят наш самолёт, минут через пятнадцать, на представительском 7-ми местном Кадиллаке 90 серии, с кузовом "Империал-седан", подъехали Северский с представителем "Ченс Воут". Машину явно была взята в прокате. "Понятно, охмурять будут" – подумалось мне в тот момент, при взгляде на шикарный лимузин.

Поздоровался с Александром Николаевичем, познакомился с прилизанным, набриолиненным, обильно потеющим толстячком менеджером из "Ченс Воут", улыбающимся мне, как самому дорогому и любимому родственнику. Убрав мой чемоданчик в багажник, сев в просторный салон Кадиллака, доехали до таможни. Где сонный таможенник, молча и равнодушно, поставил в моём паспорте отметку о везде. Затем поехали в Майами.

Проехав деловую часть города, с местной достопримечательностью 28-и этажным небоскрёбом, в стиле позднего Арт-деко, как будто несколько высотных зданий поставили одно на другое. В его нижних этажах находился муниципалитет с сопутствующими службами, на средних, разные конторы и городской суд, а вот верхние этажи, занимала городская тюрьма. С моей точки зрения, действительно, достопримечательно и оригинально.

Пока ехали к отелю, толстячёк с энтузиазмом расписывал, какую программу по посещению увеселительных заведений он подготовил на сегодня, завтра, послезавтра и так далее. "Ню-ню, пой-пой пташечка, точнее колбочек. Если я последую твоей "культурной программе" – думал я, слушая его с благожелательной улыбкой – то к концу недели потолстею, килограмм на пять-десять, полностью проспиртуюсь и как пить дать, подцеплю какую-нибудь "веселенькую болезнь" от местных красоток. И к моменту демонстрации прототипа "Си Вульфа", окончательно отупею, перестав что-либо соображать. Похоже, что действительно не всё чисто с этим палубным торпедоносцем. Наверно Олаф прав, мутит чего-то Александр Николаевич".

Остановились на Коллинз-авеню, протянувшейся через весь Майами-бич, у отеля средней руки Ritz Plaza. Там мне и Северскому сняли номера. Номера были обычные, двухкомнатные, кабинет и спальня. Правда стоили они, словно пятикомнатный люкс, в хороший пятизвёздочном отеле Нью-Йорка. Модный курорт, однако.

Толстячёк менеджер, предложил нам освежиться и привести себя в порядок, а потом ехать завтракать в один из модных сейчас ресторанов. Вот тут я его и обломал, сказав, что на составления мнения о торпедоносце, у меня максимум полтора два дня, вечером в понедельник, по любому вернусь в Мексику. Так, что план действий такой. Сейчас я приму душ, побреюсь, и через полчаса встречаемся в ресторанчике при отеле. Завтракаем и едем на авиабазу, смотреть прототип. Не давая им времени начать уговоры, пошёл к себе в номер.

После завтрака, что прошёл под грустное сопение толстячка менеджера и задумчивое молчание Северского, поехали на авиабазу. Выезжали мы из Майами через его западную часть, контраст с центром города и восточной частью с кварталами вилл и коттеджей, расположенных ближе к океанскому побережью, просто разительный. Ряды обшарпанных фанеро-деревянных домов, зачастую откровенных убогих сараев, в большинстве своем ещё и залатанных кое-как фанерой или досками, лепились в плотную друг к другу по обеим сторонам пыльных улиц. Ни газонов с клумбами, ни королевских пальм, ни цветущих деревьев, вообще никакой зелени в помине. В разрывающих ряды этих строений, язык не поворачивается называть их домами, неасфальтированных переулках, на протянутых от окна к окну веревках сушится белье. Тут же, на пыльной мостовой играют, по большей части, босоногие и полуголые ребятишки. Это так называемые кварталы «белых бедняков» и цветных – более точное слово для них, трущобы, оборотная сторона шикарной центральной и восточной части города. Большинство обслуживающего персонала для буржуйских вилл, фешенебельных отелей и ресторанов, как раз из этих западных кварталов.

Миновав город, Кадиллак прибавил скорости, за окном плантации авокадо и каких-то цитрусовых, сменялись военными лагерями, потом снова плантациями. Военных в самом городе не так уж и много, зато за городом, не побоюсь сказать – "прямо кишат". За те полчаса, что ехали от Майами до авиабазы, насчитал четыре военных лагеря и вроде как пару полигонов.

На авиабазу нас сразу не пустили, хотя у толстячка менеджера были разрешающие бумаги. После его переговоров по телефону с начальством, выделив для надзора за нами сержанта из военной полиции, нас пустили внутрь. Правда, Кадиллак, пришлось оставить на стоянке перед воротами базы. До ангаров с прототипом торпедоносца, пришлось идти пешком пару километров, мне-то это было не сложно, а вот Северскому с протезом пришлось не сладко, и толстячёк менеджер пыхтел как запалённая лошадь.

Полдня разбирался с чертежами, облазив весь торпедоносец, одновременно слушая пояснения инженера из "Ченс Воут", находившегося здесь же с парой техников, для обслуживания самолёта на период испытаний. Толстячёк менеджер, передав меня этим ребятам на руки, удалился, пообещав заехать за мной вечером. Я отказался, сказав, что вызову такси.

Испытания прототипа на авиабазе, шли уже около недели, не выявив пока существенных конструктивных и технологических дефектов, что было в плюс "Си Вульфу". Кроме инженера и техников, поговорил с пилотами испытателями. Им самолёт в целом нравился, претензии, если и были, относились скорей к компоновке кабины и уровню комфорта. Пообедали здесь же, в столовой на авиабазе, после чего нам с Северским устроили показательный вылет, с метанием учебной торпеды. К управлению торпедоносцем Александр Николаевича, майор, что проводил испытания, не допустил, не смотря на все его уговоры. Зато устроил второй, полёт, уже без груза имитаторов торпеды и бомб. Налегке, торпедоносец продемонстрировал хорошую скороподъемность и маневренность, за счёт отличной аэродинамики, тяговооруженности и механизации крыла. Скажем так, самолёт мне начинал нравиться. Для этого времени, его ЛТХ, как палубного торпедоносца, были отличными, даже лучше чем у пошедшего в серию "Эвенджера". Это ещё больше запутывало дело. Возникал резонный вопрос – почему тогда в известной мне истории, как палубный торпедоносец, массовой серией строился именно "Эвенджер", а не "Си Вульф". В располагаемой мной информации, я ответа не находил. Если я достаточно много читал и знал про TBF-1 "Эвенджер" фирмы Грумман, то о палубном торпедоносце ТBU-1 "Си Вульф", только то, что было написано в энциклопедии военной авиации "Самолёты Второй Мировой". То есть ничего стоящего, чтобы понять, в чём тут дело. Почесал репу, потом почесал ещё раз, в результате придумал "коварный" план по добыче необходимой мне информации.

Ближе к ужину, всё же приехал толстячёк менеджер, принявшись меня вновь уговаривать уделить время «культурной программе». Я снова отказался, сказав, что хочу ещё посмотреть чертежи и поговорить с инженером и техниками. Александр Николаевич, наскакавшись за день на своём протезе, уехал с ним в Майами отдыхать.

Дождавшись, когда они уедут, спросил инженера с техниками, как они отнесутся к идее продолжить общение в более неформальной обстановке, за хорошим ужином и выпивкой, я угощаю. Трезвенников и язвенников, среди них не оказалось, они были только за. Рядом с базой, в посёлке обслуживающего персонала, были два бара, для рядовых и офицеров. Как мне объяснили, поило в баре для рядовых было подешевле, в офицерском качеством получше но подороже, правда и там и там напряг нормально поужинать. Бифштексы в баре для офицеров пересушены, картошка фри или не дожарена, или наоборот пережарена. Из съедобного горячие сандвичи и луковые кольца. Посовещавшись, решили поужинать в столовой на базе, а потом переместиться в офицерский бар. Сказано – сделано.

В офицерском баре, было накурено так, что можно было "вешать топор", вентиляторы под потолком, меся лопастями пласты табачного дыма, казалось только взбивают его, усиливали его плотность и концентрацию. "Ужас! На какие жертвы приходиться идти для родной корпорации. Вернусь, потребую у Олафа, чтобы мне молоко бесплатно месяц выдавали, для восстановления загубленного здоровья" – думал я, делая заказ бармену, пока инженер и техники устраивались за столиком.

Начав разговор о конструкторских особенностях торпедоносца и его ЛТХ, постепенно сместил разговор на интересующую меня тему. Откровенности собеседников способствовал халявный бурбон, в неограниченном количестве. К полуночи, когда приехало заказанное мной такси, а один из техников уже спал, со счастливой улыбкой уронив голову на стол, я знал уже весь расклад с "Си Вульфом", "Корсаром" и вообще в фирме "Ченс Воут". Но это была только часть нужной мне информации, до конца сложить мозаику, мешало не понимание, зачем это Северскому. Откинувшись на сидение такси, подумал – "Не, месяца мало. Потребую с Олафа, бесплатной выдачи молока в течение двух месяцев. А с Александром Николаевичем, придётся завтра откровенно поговорить".

«Утро понедельника добрым не бывает, особенно после такого количества выпитого накануне» – думал я стоя под чуть прохладными струями душа – «Ну, что за дыра, даже холодной воды нет, одна прохладная». Всё-таки, минут через десять, стало отпускать. «Как люди с утра опохмеляются, чтобы снять синдром интоксикации?». Меня только от одной мысли об алкоголе, начинало мутить. Накинув халат на мокрое тело, снял трубку телефона, заказал ручную соковыжималку, три лимона, бутылку минеральной воды и лёд.

После сока трёх лимонов, минут через пять почувствовал, как в голове проясняется, а печень и поджелудочная активно заработали. Сделал комплекс дыхательной гимнастики, прислушался к внутренним ощущениям и повторил его снова – "Ну вот, почти порядок". Через пятнадцать минут, я был побрит и одет. Позвонил в номер Северского, он оказался в отеле.

– Доброе утро, Александр Николаевич. Нужно поговорить. Нет, на авиабазу не поеду, всё, что нужно я вчера уже увидел. Да, хорошо, через пять минут я к вам зайду.

Я взял бутылку с минералкой, ведёрко со льдом и не торопясь пошёл к нему.

Вначале, откровенного разговор с Северским не получилось. Александр Николаевич, принялся меня грузить – какой это отличный палубный торпедоносец. И Карденас, полностью за. А он председатель совета директоров в Republic International Aviation Corporation (РИАК). Ему нужны торпедоносцы, для строящихся в Мексике конвойных авианосцев? Нужны! А новые торпедоносцы «Эвенджер», штаты ещё год или полтора никому не продадут, так как самим не хватает.

Откинувшись в кресле, слушая Северского, смотрел на стакан с минералкой который держал в руке. Чуть побалтывая стаканом, в котором плавали пара кубиков льда, спокойно и даже флегматично думал, сказывалась вчерашняя анестезия – "Ну и что, что председатель, там ещё четверо директоров. Один от наших с 31 % акций, от ЮТЭКа Олаф с 21 %, третий от Перу с 14 %, и ещё технический директор Черановский, с правом голоса. У Мексиканцев, только 29 % акций, ещё 5 % акций на бирже купили мелкие держатели, которых можно не учитывать. То, что амиго Карденас в отношении авиации несколько неадекватен, э-э скажем по другому, бывает чересчур увлекается, до потери адекватности и чувства меры. Так о такой его "тайной страсти и пороке", как чрезмерная влюблённость в авиацию и небо, известно довольно многим и как бы это секретом не является. Ну, любит военно-морской министр Мексики, авиацию больше чем артиллерию, танки или военно-морской флот. Даже летает на разведчике-бомбардировщике – модификации "Seversky" 2PA, не реже чем два раза в неделю, на боевое патрулирование Карибского моря и Мексиканского залива, ну так, что тут такого? Вернуть его "на грешную землю", из высоких эмпирий мечтаний о собственном мексиканском палубном торпедоносце, легче лёгкого. Когда надо и дело серьезное, соображает, дай бог так каждому.

Самый первый вопрос, приходящий на ум в этой ситуации – нахрена козе баян? То есть, палубный торпедоносец Мексике? С военной точки зрения, палубные модификации И-18 и Су-2, ещё минимум год, полностью обеспечат выполнение задач конвойными авианосцами – оборона конвоев от ПЛ и авиации. Торпедоносец нужен, чтобы топить крупные военные корабли! А где они в Атлантике? Хотя, хм-хм. Есть небольшая вероятность: – Немецкие "Тирпиц", "Шарнхорс", "Гнейзинау", крейсера, это раз. Итальянские линкоры с крейсерами, это два. Строящиеся немецкие, итальянские, французике, авианосцы, линкоры, крейсера, это три. Или нет? Не самоубийцы же они, свои тяжёлые корабли в открытую Атлантику выпускать, без авиационного прикрытия. А нахрена они тогда тяжёлые и лёгкие авианосцы торопятся доделать? Значит, планируют выход в Атлантику?

Вот же чёрт, как голова после вчерашнего туго соображает, всё пьянству бой!

Так, что мы имеем? Срок готовности тяжёлого немецкого авианосца "Граф Цепелин" и бывшего английского "Формидебл"? "Цепелин" март-апрель 43 года, а экс англичанина даже раньше, февраль-март. Та-а-ак, это, что же получается? К лету 43 линкоры "оси" могут вылезти в Атлантику? Вот же хрень, и в прям могут. Так, Саня не горячись, это в идеале! Вспомника известную тебе историю, там срок готовности "Цепелина" вообще 41 год! Так, что это не факт, что к лету 43 будут полностью боеспособны – сам с собою рассуждал я – Правда есть ещё итальянские лёгкие авианосцы "Аквила" и "Спарвиро", французике лёгкий "Жоффр" и тяжёлый из линкора "Клемансо", четыре немецких лёгких из грузовых и грузопассажирских. Полгода назад заложенные итальянские тяжёлые в 30000 тон, как и конвойные не рассматриваю, тяжёлым строиться ещё года три, конвойные, они и есть конвойные. Да и французике "Жоффр" и "Клемансо", ещё строить и строить. Остаются 4-е лёгких немецких и итальянцы. Благодаря Ивану, "Аквилу" и "Спарвиро", итальянцы заложили на год раньше, с началом войны. После внесения изменений в проект, срок готовности с декабря 41, сдвинулся на июнь 42. Авиагруппы – "Аквила" до 68 самолётов, "Спарвиро" до 51 самолёта. Итальянские Re-2001G со складными крыльями, для авиагрупп, это универсалы – истребители, истребители-бомбардировщики, истребители-торпедоносцы. Интересно, итальянцы им 450-мм укороченную торпеду, уже допилили или нет? А четыре немецкие переделки в лёгкие авианосцы, должны быть готовы примерно тогда же, летом этого года. У них авиагруппы – 12 истребителей, 12 пикировщиков, 12 торпедоносцев, 4 истребителя-разведчика, или до 60 только истребителей. Мда-а-а, хреново. Получаться к осени 42 могут быть боеготовы два лёгких итальянца и четыре немца. Ладно, вопрос – "нахрена козе баян?" – отпал.