Текст книги "Граница пустоты: посмертная маска (СИ)"

Автор книги: RinaCat

Соавторы: Варя Добросёлова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

Шики вернулась из душа заметно посвежевшей и проснувшейся, вытирающей полотенцем влажные волосы. Я чуть отодвинулся, позволяя ей усесться напротив меня.

С несколько мгновений Шики внимательно изучала наш завтрак, только что не прищурив подозрительно глаз, а потом выдала:

– Сверху должно быть кетчупом написано «ラブ», – она указала пальцем на омлет, – и еще в школе были очень популярны сосиски в виде осьминожек…

Услышать от Шики подобное было забавно, она рассуждала об этом омлете с такой уморительной деловитостью, что я почувствовал, что губы против моей воли разъезжаются в улыбке.

– Я возьму на вооружение. В следующий раз напишу, – я подцепил кусочек рулета и отправил в рот. – Все как положено. И наши имена. Только тогда потребуется порция побольше, – с самым что ни есть серьезным видом заверил я. А что, я могу, легко. И сосиски в форме осьминожек. Навевает воспоминания…

Мы расхохотались одновременно. После этого вся неловкость, если она и присутствовала в квартире невидимым третьим лишним, улетучилась.

– Можно сделать одну, но большую. И вместо имен инициалы на английском. – отсмеявшись, продолжила Шики демонстрировать свои познания в области романтической кулинарии. Поймав мой ироничный взгляд, она недовольно повела плечами, – я все-таки ходила в школу. Ты даже представить себе не можешь скольких бесполезных знаний там можно понабраться. Особенно на перемене. Я, может, ни с кем не и не общаюсь, но я не глухая. К сожалению.

– Очень даже себе представляю. Я тоже когда-то ходил в школу, знаешь ли.

Когда-то. Я почувствовал, что мы словно вернулись на четыре года назад, когда мы еще были школьниками. Прошло всего четыре года, а у меня такое чувство, что прошла целая жизнь. Наверное, дело было в том, что те два года, что Шики спала, были для меня вечностью.

– Итадакимас, – Шики отправила в рот кусочек омлета и запила его парой глотков кофе. – Утром звонила Токо. Сказала, что оставила инструкции для тебя на твоем автоответчике.

Почему-то я даже не сомневался, кто был утренним возмутителем спокойствия.

– Хорошо, как раз надо домой перед больницей зайти, – я жадно жевал омлет. Кажется, порция была маловата… Впору действительно задуматься о кетчупе. – Похоже, Токо-сан оставила мне там воз и тележку поручений, так что это на весь день. Чем будешь заниматься? – так, между делом поинтересовался я, прихлебывая кофе.

– Да так. Есть пара дел… Ее задание не так бессмысленно, как казалось вначале. Токо подозревает, что за этими случаями стоит ее старая знакомая. Тоже маг. Так что будь осторожен, – а вот это меня уже насторожило. Не за этим ли Аозаки поручила мне заниматься этой расследованием дела рассыпавшегося человека?

– Хм. Ладно, буду иметь в виду, – убрав свою тарелку и чашку в мойку, я стал собираться. Шики тем временем медитировала над своей недоеденной порцией омлета и допивала кофе. У Токо она, что ли, нахваталась этих замашек – питаться одним кофе? Убрав вчерашнюю футболку в чистый пакет, я вымыл посуду, после чего подошел к Шики и, наклонившись к ней, прижался губами к ее макушке. Что-то мне подсказывало, что нужно приучать Шики к тихой совместной жизни постепенно.

– До вечера, – шепнул я.

Неожиданно Шики поймала меня за запястье, сжав пальцами, и серьезно посмотрела на меня снизу вверх.

– Со мной все будет хорошо, Микия. Я правда могу за себя постоять.

Я немного растерялся от ее слов и тона, с которым это было сказано. И хоть я постарался не обращать внимания на это странное тянущее внутри чувство, на душе стало как-то неспокойно. Все что я смог, это рассеянно кивнуть и улыбнуться ей, пока я обувался.

Закрыв за собой дверь, я окунулся в плывущее и дрожащее марево жаркого дня.

Я думал о словах Шики, и когда я шел к автобусной остановке, щурясь на ярком солнечном свете, отражавшемся в многочисленных окнах, витринах и стеклах проезжавших автомобилей. Город плавился в солнечных лучах, а я вместе с ним. Челка тут же прилипла к влажному лицу, футболка – к телу, очки постоянно сползали на кончик носа, как я ни старался их поправлять.

Со мной все будет хорошо, Микия.

Сердце снова кольнуло. Мне и так неловко было за вчерашнее, хоть я и убеждал, что я волнуюсь за нее и что с ней действительно все будет в порядке.

Я правда могу за себя постоять.

Да, она может за себя постоять, я в этом даже не сомневался. Но вот только я с ясностью осознал, что сегодня она снова пойдет на охоту. И теперь наверняка будет искать этого убийцу. Я не хочу, чтобы она за ним охотилась и убила его. Да, она считает, что убила Ширазуми, что ей уже нечего терять. Всегда есть что терять, я не хочу, чтобы она продолжала убивать. И я опять, наверное, буду сидеть под окном на полу и считать минуты до ее возвращения…

Вчерашняя убитая девушка не шла у меня из головы. Пусть даже я себя хоть как-то самовнушением сумел убедить, что Шики ничего не угрожает, но это не умаляет сам факт убийств. Помимо Шики ведь есть Азака, другие девушки, которые не обладают навыками и самообладанием идеального убийцы, что будет с ними? Брат упоминал, что у них слишком мало зацепок для расследования. По всей видимости, убийца работал в перчатках. Насколько я мог судить, жертв ничего не объединяло, кроме пола и того, как их нашли. Но, похоже, что убийца входит во вкус и число убийств будет расти.

Хоть Аозаки мне дала поручение и я буду им заниматься параллельно, я не могу после вчерашнего просто взять об этом и забыть. Наверное, поэтому вместо того, чтобы ехать в больницу, я направился к станции метро. Я должен был поговорить с Накамурой. Возможно, его больше посвятили в ход расследования, и ему известно что-нибудь. Только теперь я осознал всю глубину его ужаса, боли и опустошения – если уж меня так трясло от вида трупа незнакомого человека, то что же было с Накамурой, когда он увидел свою жену в таком… виде?.. Кажется, за вчерашнюю ночь, когда я ждал Шики, я очень хорошо это осознал.

Спустя час я уже стоял под воротами Накамуры и звонил в домофон. Солнце нещадно жгло затылок и спину, и я очень надеялся, что мастер сейчас дома.

_RinaCat

========== 2.5 ==========

Дом Накамуры Гэндо, 17:20

Передо мной лежал брусок лучшего моего дерева – павлонии. Согласно легенде, дерево было названо в честь дочери русского императора Павла I Анна Павловны. Немецкие исследователи ошиблись, приняв отчество за второе имя, но дерево, так или иначе. сохранило имя принцессы, а нежные сиреневые цветы стали символом ее красоты и молодости.

Я протер брусок куском ткани от пыли, удерживая его на руках аккуратно, словно ребенка. Затем уложил обратно на стол. Десятилетиями он ждал своего часа. Справа я расправил ткань со свеже заточенными инструментами. Взяв самый тонкий нож, я наметил его кривым острием линии женского лица. Её лица. В безжизненном куске дерева я уже видел её черты, ее улыбку, ямочки на щеках…

…Она улыбается мне. Губы приоткрывают ряд белых ровных зубов, застенчивые ямочки на щеках… О, Боже, я хочу видеть их снова. Я протягиваю руку…

… и омерзение касается кончиков моих пальцев. Гладкой твердой поверхностью ее лица. Кукла. Чертов гребаный манекен! Маска улыбчивой идиотки с ямочками на щеках…

Образы из моих кошмаров окружили меня, я пошатнулся и, выронив нож, сжал руками голову. Нет… Нет…

… Я сижу на ней сверху, не позволяя ей пошевелиться, зажимая рот ладонью, и аккуратно поддеваю ножом кожу и алую мякоть, пытаясь снять с нее маску. Маска не поддается, растекается красной жижей между моих пальцев, и я плачу от бессилия. Под маской больше нет лица. Нет!

Я схватился за край стола, мне казалось, что пол моей мастерской покачнулся. Теперь я вижу это наяву. Боже…

Пошатываясь, я отправился в другой конец мастерской, служившей мне комнатой отдыха и налил в стакан виски. Упав в старое кресло, я залпом выпил содержимое стакана, поставил его на пол и надавил пальцами на глазные яблоки. Почему? Почему я всё время вижу это?

– Пожалуйста… Отпустите меня, я никому не скажу.

Я открыл глаза и уставился на кусок веревки, привязанный одним концом к железному крюку в полу. Этим крюком открывается дверь в подвал, где я храню материал для масок.

– Никому не скажу.

Я обмяк на своем кресле. Я должен продолжать делать маски, иначе сойду с ума.

Вернувшись к бруску павлонии на столе, я приложил заостренный конец долота к намеченной линии, другой рукой я взял молоток и несколько раз ударил по рукоятке. Дерево под долотом рассеклось, и мне показалось, что из расщелины брызнула кровь.

– Нет-нет, не кричи. Замочи же! Заткнись! Заткнись, сука…

Сморгнув пот, я то же проделал с другими линиями. Взрезая грубыми сильными ударами древесную плоть, я обнажал лицо, прячущееся в ее недрах. Эта стадия работы называла «конаси» – грубая резьба. Лицо выходит прямоугольным, с резкими квадратными углами, как лица на кубистских картинах Пикассо…

Я не сразу услышал сигнал домофона. Отложив долото, я вышел из мастерской и, пройдя по заросшему саду, подошел к воротам. Снова этот одноглазый парень.

– Опять вы?

Я устало сщурился на свету, разглядывая молодого человека.

– Здравствуйте, Накамура-сан, – осторожно улыбнулся парень. – С последней нашей встречи я много думал о вашей истории, она не идет у меня из головы. Как вы?..

– Как я? – усмехнулся я. Странный парень со странными вопросами. – Как видите.

Прикрыв раскрытой ладонью глаза от солнца, я осмотрел нежданного гостя, пытаясь убедиться, что он существует на самом деле, а не является продолжением моего кошмара наяву, затем скользнул взглядом вверх по улице в поисках девушки в кимоно, что приходила с ним раньше.

– Вы один?

Та девушка прочно врезалась мне память: тонкая и грациозная, как павлония… Дзидо. Да, ее лицо мне напомнило бесполую вечно юную маску Дзидо. Хотелось бы мне увидеть ее снова.

– Да, я сегодня один.

– Извините, не помню как вас зовут.

– Кокуто Микия, – парень подошел к ограде поближе.

Сделав над собой усилие, я сконцентрировался на том, что сказал этот парень, Кокуто Микия. Я никак не мог взять в толк, что ему от меня нужно. Как он сказал? «Думал о моей истории»? Какой, к черту, истории? Кажется, он приходил по поводу маски в прошлый раз, разве нет?

– Вы пришли опять спрашивать меня о ней? – я почувствовал, как по моей спине пробежал холодок. Пальцы, сжимавшие стальную решетку ворот побелели. – Я рассказал всё, что знаю полиции. И я не даю интервью, если вы пришли за этим.

– Я не от полиции, и мне не нужны интервью. Вчера я видел новую жертву убийцы. Она лежала на скамье на аллее, словно спала. С изуродованным лицом.

Мне почудилось, что из-за дома, из мастерской, донесся протяжный женский крик. Я тряхнул головой, с огромным трудом борясь с желанием обернуться. Нет, этого не может быть. Там звукоизоляция. Нет, не так… там никого нет… Там никого нет. Нет.

Голос парня доносился словно из чертового туннеля. Я сморгнул выступивший пот и вытер лицо, сминая его ладонью. Я чувствовал, что еще чуть-чуть – и меня накроет паническая атака. Огромным усилием воли я попытался взять себя в руки. Парень сам по себе не пугал меня, меня пугала улица, моя мастерская… то, что он говорил. Если я сосредотачивался на чем-то одном, оно казалось мне вполне нормальным и обычным, но стоило мне переключиться на что-то другое, всё, что оказывалось на периферии сознания, начинало пульсировать красным, как сигнал опасности на железнодорожном переходе. Из закоулков подсознания лезли непрошеные образы из моих кошмаров.

– Еще одна жертва? – хрипло отозвался я, подавляя страшные картины, ее лицо, всплывающие перед моим внутренним взором. У них всех ее лицо…

– Я собираю информацию по этому делу и веду собственное расследование. Я хочу остановить этого человека, пока не пострадал еще кто-нибудь.

– Да… Вы правы. Это чудовище нужно остановить, – мое лицо болезненно скривилось тем, что принято называть улыбкой. – Хорошо.

Я нажал на засов и толкнул створку ворот.

– Проходите. Извините, как видите, я совсем не в форме. Не пугайтесь. Я едва оправился после аварии, когда это произошло. А теперь… теперь никак не могу прийти в себя. Меня постоянно мучают кошмары, даже наяву… Полиция и журналисты, пытающиеся вытянуть из меня еще хоть что-то, на самом деле выжали уже все соки. Ещё немного и я стану настоящим параноиком-затворником. Верите или нет, я даже хотел систему слежения за дорогой наладить, чтобы не выходя из мастерской следить за тем, что происходит у ворот. Считайте, вам повезло, Кокуто-сан…

Я провел его в дом на кухню. Во мне шевелилось какое-то болезненное любопытство по отношению к этому парню. Собственное расследование, надо же… Не знаю, почему я ему поверил. Было в нем нечто располагающее к себе, даже наивное, отчего казалось, что он просто не способен на злой умысел. Он не был похож ни на пронырливого журналиста, ни на циничного полицейского.

– Будете что-нибудь? Кофе, вода? Виски? Да вы присаживайтесь. Куда хотите.

– Воды, – оглядевшись, парень пристроился на табуретке. – Авария? Когда вы попали в аварию?

Опрокинув бутылку, я вылил остатки виски в стакан, и, пошарив в холодильнике, кинул несколько кубиков льда в стакан.

– Неделей раньше. Раньше… того, что произошло, – я сделал несколько глотков. В совокупности с тем, что я уже выпил в мастерской, этот виски позволил мне, наконец, немного расслабиться. Сполоснув другой стакан, я налил парню воды. – Сбит чертовым мотоциклистом. Такая глупость… Он вылетел буквально ниоткуда, задел меня и сам упал. Разлетелись с ним по разные стороны, а мотоцикл крутился между нами, – я накрыл глаза ладонью. Глазные яблоки будто горели, прохлада оставшаяся на пальцах от холодного стакана принесла им недолгое успокоение. – У меня был обширная гематома мозга. Думали, не выкарабкаюсь. Может, было бы лучше, если бы я действительно тогда умер, – я скривился, надавливая на глазные яблоки. – После этой аварии у меня постоянно дьявольски болит голова. И все вокруг словно чертовы манекены… Мне иногда кажется, что всё происходящее просто – плод моей фантазии.

Я чувствовал, что тону в собственном многословии. Но пока я был сосредоточен на этих звуках, что изливались из моего рта, я мог не видеть, не обращать внимания на галлюцинации, которые щедро генерировал мой мозг.

– Да… Моя жена приходила навестить меня накануне, мы с ней поспорили… Она ушла в слезах, – я посмотрел на парня в упор, медленно растягивая губы в жесткой усмешке. Я чувствовал, как во мне снова поднимается злость. – А следующим вечером ее нашли. Это я ее убил, Кокуто-сан…

Парень хотел что-то сказать, но слова, кажется, застряли у него в горле. Незаполненная тишина вдруг ударила по моим барабанным перепонкам, сердце дернулось и сорвалось в черную бездну страха. Усмешка оборвалась жалобным всхлипом.

– Я… Я был в больнице всю эту чертову ночь, с гематомой в мозгах, но мне кажется, что ее убил я. Я ей сказал убираться…

– Нет, вы не правы, – с видимым облегчением выдохнул парень, – ваша жена не хотела бы, чтобы вы мучились от чувства вины, – на лице парня отразилось смятение человека, который сочувствует, но не знает, как помочь, – то, что вы пережили… Это ужасно, но вы не должны себя винить. Это не ваш грех… Может быть… Может, вам стоит обратиться к специалисту?

Я выпил содержимое своего стакана и долгое время молчал, слушая глухие удары своего сердца. После слов этого парня я почувствовал себя лучше.

– К специалисту? – я горько усмехнулся. – Я провел в больнице три недели, а они всё коллоквиумы и консилиумы созывали. Пока, наконец, не появилась эта девчонка с дипломом врача, помощница невролога-неформала, и не сообщила: «Гематома локализирована, больше мы вам ничем помочь не можем. До свидания». В тот же день меня выписали. Так что, похоже, с точки зрения медицины я здоров.

Я налил себе еще виски и помотал полурасстаявшими кусочками льда в стакане. Страх и вместе с ним головная боль стали терпимее. Косые солнечные лучи не достигали больше окон, и кухня погрузилась в приятный полумрак.

– Эта девчонка-врач приходила еще пару раз после выписки, узнать как у меня идут дела. Большеглазая такая, – я улыбнулся вспоминая миловидную докторшу. – Вот только мне от ее визитов только хуже делалось. Уж не знаю, что там она со мной делала… Лепетала что-то на своем языке: высвобождение психической энергии, эрос и танатос – все эти модные психологические теории. Заставляла глазами туда сюда двигать, говорит, эта техника помогает справиться с травмирующими воспоминаниями. Старалась, как могла. Но вот только вместо того, чтобы справиться, я еще и кошмарами по ночам обзавелся. Кикути-сан говорит, что это хороший знак, но я… я что-то сомневаюсь.

Мне хотелось рассказать ему про видения, про слуховые галлюцинации – выговориться, чтобы не держать все это в себе, но что-то меня все-таки останавливало. Смутная догадка, червь сомнения грыз меня изнутри, не позволяя открыться незнакомцу больше, чем следует. То же самое чувство, заставляло меня избегать любых упоминаний этих убийств. До сегодняшнего дня.

– Странный специалист, – подал голос Кокуто-сан. – Все же в вопросах нейрохирургии немного странно опираться исключительно на работу с психологом. Мне кажется, не должно быть никаких кошмаров. Меня самого не так давно попросили пройти курс реабилитации, и там был обычный психолог. Обратитесь к независимому специалисту. Если это некачественный гипноз, то всякое может быть. У вас не случались кратковременные провалы в памяти? Это часто связано с неудачным гипнозом.

– Меня выписали из нейрохирургического отделения, сообщив, что я пошел на поправку, – я пожал плечами. – А Кикути-сан, хоть и молода, но всё же квалифицированный специалист и работает в той же клинике. У меня не было никаких причин сомневаться в методах ее лечения. Да и жаловаться было не на что, до последнего времени.

Мне не нравилось, что этот парень, неизвестно с какой стати возомнивший себя специалистом в области психиатрии, критикует Кикути-сан. Эта девчушка была добра ко мне, старалась помочь, и если что-то и пошло не так, то в этом была только моя вина.

– Провалы в памяти как следствие гематомы мозга, так же как и дурные сны, вполне обычное явление, – повторил я слова Кикути-сан. – К тому же… – я взглянул на парня, чувствуя, как кровь приливает к лицу. – Вы не думаете, Кокуто-сан, что зверское убийство жены тоже могло как-то сказаться на моем сне? Девочка не виновата, я просто не могу пережить это. Как вы не понимаете?

Я тряхнул головой. Все приходят только с праздным любопытством, со своими бестолковыми советами и вопросами, и никому, никому на самом деле нет дела до того, что произошло, что я чувствую… Что я схожу с ума, что я уже сошел с ума! «Возьми себя в руки, Гендо-сан!» «Прекрати себя так вести!» «Обратись к специалисту…» Глупцы. Та девчонка, Кикути-сан, была одной из немногих, кто слушал, прежде чем говорить, кто искренне пытался помочь, несмотря на то, что все ее манипуляции я считал не более, чем игрой. Она мне верила. Она сама находила объяснения всему, и потому она мне нравилась.

– Простите мою неловкость, Накамура-сан, я не хотел сомневаться в вашем лечащем враче, Кикути-сан, – попытался сгладить неловкость парень. – Мне уже приходилось иметь дело с неудачным гипнозом, поэтому я и погрешил на него.

Он замялся, окинув меня пристальным взглядом, и, наконец, решился,

– Накамура-сан, простите, но я бы хотел вернуться к цели своего визита. Это не просто праздное любопытство, поверьте, – парень замолчал, потом осторожно отодвинул челку обнажая шрам, который я заметил еще в прошлый раз. – Я сам пережил нападение маньяка, моя девушка, Шики, тоже едва не погибла от его ножа. Я думал, что пережил это, но вчера… Я увидел ее, эту девушку, в парке… совершенно обезображенную, – он втянул воздух, словно каждое слово отдавалось болью где-то глубоко внутри. – И всё это обрушилось на меня снова. Я должен его найти, вы меня понимаете?

Я кивнул.

– Поэтому, пожалуйста, скажите, как именно она…? Есть что-нибудь такое, о чем не писали в газетах? И у вас есть какие-нибудь идеи того, кто мог сделать это с ней?

– Я не знаю, что было в газетах, – я допил остатки виски из стакана и поставил его на стол. – С некоторых пор я не читаю газет. Я знаю, только то, что сказал мне полицейский.

Я отвернулся от парня и отошел к окну.

– Она была избита и изнасилована, прежде чем… Он ее убил. На ее теле были многочисленные ножевые ранения, кожа с лица полностью содрана… Срезана.

Я замолк и прикрыл глаза.

…Я сижу на ней сверху, не позволяя ей пошевелиться, зажимая рот ладонью, и аккуратно поддеваю ножом кожу и алую мякоть, пытаясь снять с нее маску. Маска не поддается, растекается красной жижей между моих пальцев, и я плачу от бессилия. Под маской больше нет лица. Нет!

Мой кошмар. Мой первый кошмар.

– Я не знаю, кто мог такое с ней сделать.

Не знаю? Не знаю? Нет. Откуда мне знать?!

Я открыл глаза и увидел цветущую под окном гортензию. Она очень любила цветы, часами копалась в земле, приходила вся измазанная… Я помнил ее робкую улыбку на перепачканном лице. Как она пыталась вытереть лицо, но только еще больше пачкалась.

В горле что-то болезненно сдавило, и к глазам подкатили слезы. Я ее любил. Я так ее любил. Я не мог…

Справившись с собой, я повернулся к Кокуто-сану с жалким подобием улыбки.

– Я еще выпью, если вы не возражаете.

Достав из шкафа новую непочатую бутылку, я открутил пробку и налил в тот же стакан.

– Расскажите мне о других убийствах. Что еще известно о личности убийцы? Может, мне это поможет вспомнить какие-то детали.

– По правде, пока я знаю не больше того, что упоминается в официальных версиях. Я ничего не слышал насчет изнасилования, но однозначно всех жертв объединяют колотые раны, нанесенные острым предметом, и изуродованные лица. Это похоже на игру… с куклами, – ему понадобилось какое-то время, чтобы подобрать нужное слово. – Он будто пытается сгладить жестокое убийство тем, что пристраивает тело где-нибудь в людном, совершенно неожиданном месте так, словно она еще жива. Вчерашняя убитая девушка – она словно мирно спала на лавке. В остальном у жертв не было ничего общего, зацепиться за что-либо сложно. Обычно в таких делах сперва составляют психологический портрет убийцы, чтобы было от чего отталкиваться. Я себе этого человека уже примерно представляю.

– С куклами?

Сам не знаю откуда во мне возникло столько ярости.

– Полиция считает, что этот психопат играет в куклы? Да чёрт возьми… Они там вообще все рехнулись?

– Нет. Это мои собственные домыслы, – вставил парень, но я его не услышал. Я отставил стакан и сжав виски, принялся вышагивать по кухне. – Если он с кем играет, так это с ними, со всеми нами! Сломал и положил на место, да? Черта с два! С моей женой он обошелся иначе… Не починить… Никак… Никак!

– Ваша жена – это начало. То, что определило весь его путь, то, что толкнуло его на изнасилование и убийство. Если удастся понять, что послужило толчком для него для первого убийства, то сможем понять все остальное.

Слезы все-таки брызнули из моих глаз, и я, отвернувшись, вытер их рукавом.

– Извините. Вам лучше уйти. Надеюсь, я смог вам чем-нибудь помочь…

– Накамура-сан, я искренне желаю вам скорейшего выздоровления и не падать духом, – парень поднялся со своего стула и поклонился. – Если у меня появятся новые сведения по этому делу, я сразу же сообщу вам, – он ободряюще мне улыбнулся и двинулся к выходу.

Я кисло улыбнулся на его пожелание и пошел вслед за ним, провожая до ворот. Возможно, я в нем ошибся и он пришел не только ради любопытства. Кто знает?

– Держитесь. Все будет в порядке. И простите еще раз, что испытываю ваше терпение. До свидания, Накамура-сан.

Я снова кивнул и, дождавшись, пока он скроется из виду, уселся на крыльце дома.

Куклы, значит…

Я чиркнул зажигалкой и закурил.

========== 2.6 ==========

С утра ничто не предвещало беды. В этот раз я не стала оставаться на каникулы в академии и решила поехать домой, хоть и понимала, что делать, если вдуматься, дома нечего. Мама с папой по-прежнему почти не разговаривали с Микией, а он собирался выполнять поручение Аозаки, поэтому мой тайный и сокровенный план по попытке примирения родителей с братом опять прогорел. Хоть я и давно не жила с родителями, в душе у меня всегда была слабая надежда, что я смогу помирить своих родственников и мы снова сможем иногда собираться вместе. Не доставало ли мне этого? Сложно сказать. Ведь уехать из дома было только моим выбором, а брат с юности отличался самостоятельностью и сам пропадал сутками кряду везде, кроме дома. Неудивительно, что брошенный колледж стал для родителей последней каплей…

Сойдя с утреннего поезда, я отправилась домой. Как никогда, я сердилась на Токо-сан. Ради ее вызова в такую рань и на день раньше пришлось ускользнуть из академии. И все для того, чтобы узнать такую потрясающую новость. Мало того что она убегала, как крыса с тонущего корабля, так она еще и не оставила нам никаких указаний. Ну если не считать какой-то чепухи, которую она поручила Микии. Рёги так и вовсе без дела оставила, и это не могло не вызывать злорадства.

Признаться я даже не думала, что буду так рада вернуться домой. Поднявшись в свою комнату, сохраненную в неприкосновенности даже во время моего отъезда, я шлепнула сумку с вещами у письменного стола, а сама плюхнулась поперек кровати, раскинув руки. Сколько же я уже здесь не была? Тут все по-прежнему. Даже эта фотография на столе – я повернула голову, скосив взгляд. Последняя фотография меня и Микии в детстве. Мы там еще совсем маленькие, но у брата уже тогда был этот взгляд, от которого у меня до сих пор разливалась внутри щемящая нежность.

На этой фотографии у него еще два глаза…

При воспоминании об уродливом рубце у него на лице я стиснула кулаки. Вот и как я могу не беспокоиться за него, когда он работает на Аозаки? Он умудряется вляпаться в неприятности, даже отправившись за хлебом в магазин, не то что на побегушках у магички. Мне казалось, что Аозаки страдает ерундой, раз поручила брату возиться с такой чепухой как газетная утка про «распадающегося человека», но если посмотреть на это с другой стороны, то, может, хоть в этот раз неприятности обойдут его стороной?

Я села рывком и закопалась в сумке в поисках перчатки из кожи саламандры. Я же обещала себе каждый день отрабатывать заклинание. Да, я пока не еду в Лондон, в эту их Часовую башню, и вряд ли поеду в ближайшее время, но Аозаки меня не спешит обучать чему-то новому, а мне этого уже недостаточно. Я хочу больше.

В моей ладони вспыхнул синеватый огонь, охвативший всю кисть, расцветая в пальцах невиданным цветком. Мне надо научиться чувствовать огонь, так говорит всегда Токо. Но тонкие манипуляции у меня не всегда удаются. Тогда, с феями, думаю, во много повезло. Но я постаралась вынести из этого опыта для себя что-то новое. Теперь мне удается чувствовать тепло живых существ даже без активации, словно я ощущаю жар и изменения температуры окружающей среды не кожей, а всем естеством. Вот и сейчас я ощутила приближение мамы, даже не слыша ее шагов, когда она завернула в коридоре к моей двери.

– Азака, поможешь мне в кухне? – щелкнула поворачиваемая дверная ручка, а я уже погасила пламя и спрятала руку за спину. Черт, моя тренировка…

– Да, конечно, – улыбнулась я, кивнув, и с сожалением стащила перчатку. Родители должны быть от магии как можно дальше. Чем дальше, тем безопаснее.

Я взялась помогать маме с готовкой, чтобы приготовить на ужин что-нибудь вкусненькое, когда затрезвонил телефон. Я бегом вылетела из кухни и жадно цапнула трубку телефона, соскучившись по доступной цивилизации. Но когда на том проводе послышался знакомый голос, настроение у меня ухнуло вниз.

– Чего тебе, Рёги? – недовольно спросила я, закусив губу и наматывая на палец витой телефонный шнур. Неужели опять что-то случилось, если уж она решила позвонить сюда? – Я занята сейчас, говори, что тебе нужно, и я побежала, у меня карри пригорит. – ну да, кому я это говорю, она даже за собой посуду не может помыть, не то что приготовить что-нибудь, уууу, аристократичная выскочка…

– Это в твоих интересах. Дело касается твоего брата, – как всегда лаконично, ответила Шики.

Я округлила глаза, набрав полную грудь воздуха. Нет, вы только послушайте, как заговорила! В моих интересах, ну-ну. Это звучит как угроза. Так, стоп. Брата?!

– Что-то случилось с Ми… – я осеклась, мимо прошла мама, а я не хотела ее снова расстраивать. Ей хватило и того, когда Микия две недели в реанимации провел с диагнозом острой интоксикации, сотрясением мозга и ножевыми. Когда я увидела эту бледную безвольную куклу с наполовину обмотанной заляпанными бурыми бинтами головой, бывшую моим любимым Микией, у меня сердце оборвалось, я с места сойти не могла. Только стояла и ревела. Не то от осознания, что меня не было рядом, чтобы ему помочь, не то облегчения, что он жив, не то от бессильной злости. Угадайте на кого. Рёги попыталась сунуться в больничную палату на следующий день, так я ей пообещала, что сожгу ее до головешек, если она хоть близко подойдет к Микии…

И вот опять.

– Во что он опять вляпался?! – спросила я, прикрывая губы и трубку ладонью, чтобы приглушить слова.

– Ничего страшного. Наоборот, я думаю, ты была права, – а вот это было настолько неожиданно, что я широко распахнула глаза. Я не понимала…

– В чем права? Шики, ты меня пугаешь, – я ощущала свою беспомощность, даже агрессия по отношению к Рёги куда-то пропала.

– Встретимся в том кафе, где я видела вас с Фуджино тогда, хорошо? Там и поговорим.

Я оглянулась в кухню, откуда доносился звон посуды и пахло едой. Я же обещала маме… Но если Микия снова в беде, я не имею права бросать его. Даже если он никогда не посмотрит на меня так, как смотрит на эту страшную женщину.

– Через час. До встречи.

– Хорошо. Через час, – я повесила трубку. Глубоко вздохнув, я пошла сдаваться к маме в кухню и придумывать отмазку.

16.49. Кафе «Анэнербе»

Я пришла первая. Ну еще бы. Я не просто пришла, я почти примчалась. В легкомысленной девчачьей сумочке через плечо на длинном ремешке лежала моя боевая перчатка. Рассудив, что в компании с Рёги может быть всякое, я решила подстраховаться. Заказав себе фруктового чая, я уселась за тот же самый столик, где мы в тот раз сидели с Фуджино, и внимательно следила за входом, перебирая в пальцах скомканную салфетку.

Она еще и опоздала. То и дело поглядывая на настенные резные часы, я издербанила вконец салфетку, после чего официант с крайне смущенным видом осторожно забрал ее у меня, и я начала теребить соломинку. Я даже понять не могла – то ли Шики просто опаздывает по причине природной непунктуальности и повышенной нахальности, помноженной на аристократическую вседозволенность, то ли уже что-то случилось, а я сижу в неведении и беспомощная.