Текст книги "Граница пустоты: посмертная маска (СИ)"

Автор книги: RinaCat

Соавторы: Варя Добросёлова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

– Я не знаю той боли, что испытала Шики. И я не стану таким, как она. Но я полная ее противоположность, как ты говорил. Я совершил убийства, но не могу покаяться в своих грехах? Я никогда не стану ни убийцей, ни маньяком? Вот кто я такой на самом деле, да, Кокуто? – перекрутив нож в пальцах, я занес руку с опущенным вертикально вниз лезвием ножа, ровно над глазом Микии, а затем резко опустил его.

Парень выдохнул от ужаса, но только воздух чиркнул по его лицу.

– Если честно, меня уже просто тошнит от этих разговоров и воспоминаний. Не самый умный мой поступок, далеко не самый умный… – я разжал пальцы, выпуская его футболку, отчего Кокуто тяжело плюхнулся обратно на пол. А я опустился на корточки перед ним, рассеянно почесав затылок кончиком лезвия ножа. Кровь просто кипела в венах, возбуждение от несостоявшегося убийства все звенело во мне, но рассудок мой был вполне чист и мне не стоило почти никакого труда взять себя в руки и не избавить Кокуто от еще одного глаза.

– Ширазуми… Лио… Как?.. – эта отвратительная гримаса боли на лице Микии меня очень раздражала. Как я уже говорил, она совершенно не шла ему. Но чего еще стоило ожидать в такой ситуации?

– Куда же делся твой неискоренимый оптимизм и непоколебимая вера в человечество? Ты ненавидишь Шики, скажи. Ты ее ненавидишь, да? За то, как она с тобой поступила. Она предала тебя, Кокуто. Ты все еще считаешь, что она такая чистая и непорочная, эта твоя безвозмездная любовь? – мне с трудом удавалось не засмеяться во весь голос, поэтому пришлось ограничиться лишь несколькими весьма продолжительными смешками, сопровождающимися вращением ножа в пальцах, который снова и снова оказывался угрожающе направленным в сторону Микии.

– Значит, Шики никого не убивала… – приступ нервного смеха сорвался с губ Кокуто, вот что я получил взамен за свои старания.

– О, нет, я так не думаю. Может, я и жив сейчас, но это не меняет того факта, что она порубила меня на куски. Убила. По-настоящему. Это грешок все еще сереет черным пятнышком на ее кристально чистой совести.

– Ты заставил ее страдать, причинил ей боль… – этот болван меня не слушал, и мне снова захотелось его убить. Раскрошить его чертову черепушку о бетонную стену, лишь бы он перестал молоть эту чушь. – И за это я тебя не прощу.

– Ооу? – протянул я, оскалившись. – А мне так нужно твое прощение!

Но, черт возьми, это был всё тот же Кокуто Микия, влюбленный по уши очкастый святоша, готовый простить всех, оправдать каждого. Кроме меня. Не этого ли я хотел? На душе было так мерзко, словно мне снова предстояло сожрать очередную насквозь тухлую тушу сдохшего от передоза торчка. Я уже давно не испытывал ничего подобного, но раньше, будучи еще не поглощенным истоком, я бы сказал, что меня снова мучает зависть и презрение к Микии за то, что он был таким, простодушным идиотом, настолько добрым и тупым, что отказывался игнорировать очевидные вещи, подминая весь мир под себя, искажая реальность, окрашивая ее в яркие краски. Именно такой человек нужен был Шики. Только он мог помочь ей побороть эту страсть к убийству. А я всегда оказывался слабаком, ничтожным, недостойным ее. Какая ирония… Но я понимал, почему она выбрала его. Кто знает, может быть он мог помочь мне? Я всегда хотел, чтобы он был мне другом, а не соперником. Но… увы. Как там говорила Шики? Неудачник? Слабак?

– Я не могу ненавидеть Шики, – тихо, будто подтверждая мои мысли, сказал Кокуто. – И никогда не буду ненавидеть, потому что она сама себя ненавидит и загоняет себя в ловушку, подстроенную Накамурой. Она не хотела, чтобы я шел за ней и поэтому она причинила себе эту боль.

«Себе»? Даже для такого святоши, это выглядело дурной игрой, но, глядя на его горькую усмешку, я почему-то захотел дослушать эту исповедь до конца. Во мне клокотала ярость, но какое-то мазохистское мстительное чувство удерживало от действий.

– Она так всегда… Хочет спасти меня, защитить, а причиняет боль себе, опять взваливает все грехи на себя, глупая… Поэтому… – он нашарил левой рукой оконный проем и с трудом стал подтягиваться, чтобы подняться. – Семпай, отойди. Я не знаю, почему ты здесь, но я должен идти.

Я расхохотался. «Семпай, отойди»? Так ты простил меня?.. Снова?.. Тупой кусок мяса. Он выглядел и вел себя настолько ничтожно, что у меня даже желудочный сок не выделялся в его присутствии.

– Что ты там… – мгновенно оказавшись на ногах, я подошел к Микии, схватив его за руку, которой он еще недавно шарил по стене, чтобы найти опору и подняться. Но я вовсе не собирался помогать ему в этом. – … проблеял, кусок мяса? – тело Микии с аппетитным мягким хрустом упало на бетонный пол, когда я не рассчитав своих сил, перекинул его через себя. Я незамедлительно запрыгнул на него сверху, скользнув языком по пересохшим губам, все так же держа его за руку, которую завел ему над головой, оскалившись во всю пасть. – Раз ты говоришь, что на самом деле я не добился своей цели, грех не довести дело до конца… – в горле снова встал этот тяжелый вязкий комок, из-за которого мой голос становился больше похожим на звериное рычание, а язык заплетался, что было невыносимо тяжело говорить. Рот снова наполнился слюной. Ком мешал сглатывать, так что я привычно раззявил рот, выпустив язык наружу, заливая потоком слюны футболку Кокуто.

– В прошлый раз ты мне помешал… – я совсем низко опустился к лицу Кокуто, глядя ему прямо в глаза. Язык нетерпеливо заскользил мокрым кончиков по щеке парня, оставляя вязкий блестящий след, дальше растекающийся по коже. – Если я убью тебя в этот раз… ты больше не сможешь мне помешать… – я ощутил под своим языком горячую пульсирующую жилку на шее Микии, так раздражающе и маняще действующую на меня, что захотелось немедленно вцепиться в нее зубами и разорвать… Еще свежее мясо… Я уже чувствовал запах будущей крови. И почти не контролировал себя…

– Видишь ли, Микия. Ты ей не нужен сейчас. Она может даже убить тебя, а потом сожалеть всю жизнь. Я не могу этого позволить. Жаль, маленькая демонстрация безумия Шики Рёги тебя снова не убедила. Бецалелль будет разочарована. Ты ведь ей чем-то понравился, знаешь? Удивительно, чем такой слабак и неудачник привлекает к себе таких опасных женщин.

– Хватит! – Микия дернулся, рывком отвернулся в попытке избежать этого, должно быть, отвратительного ощущения. Но его снова накрывала паника. Дыхание сорвалось, сердце стучало гулко и громко, я чувствовал запах его пота, страха, и у меня кружилась от этого запаха голова. Он словно подставлял мне свое горло. Свежая плоть была так близко, что я не выдержал и впился в нее зубами, стискивая челюсти вполсилы, только чтобы поранить кожу. Кокуто захрипел от ужаса, рванувшись в сторону, вцепившись в мое плечо в попытке оттащить мою голову от своего горла. О, это были почти объятия. На поверхности побагровевшей раны выступили капли крови, которые я не сдерживаясь, аккуратно слизнул.

Кокуто, видимо, забыл, кем я был перед смертью. Неужели он считает, что, если я не разорвал его сразу на куски, это дает ему право так обходиться со мной. Словно я ничего не стою?

– Все так же не можешь дать оценку своей жизни, Кокуто? – не мог сдержать я возбуждения от запаха крови, расплывающегося по воздуху. Как мне бы хотелось, чтобы запах был более насыщенным и густым, чтобы он заполнил всё вокруг, окрасил стены, но что-то, магия Лелль, помогает мне сдержаться. Должно быть, нечто подобное чувствует Шики, чувствуя кровь на руках, но не убивая. Постоянное дразнящее неудовлетворение… И он еще говорит, что понимает ее? Идиот. – Может, на самом деле она не так уж много стоит, раз ты ею так разбрасываешься? – я снова сомкнул челюсти на его шее, надеясь откусить хоть кусок, ма-аленький кусочек.

Но тут он все-таки начал сопротивляться по-настоящему.

Взвыв от боли и вцепившись свободной рукой в мои волосы в попытке оттащить меня от своей шеи, он ударил ногами меня в живот. Я ослабил хватку, и Микия, рванувшись в сторону, перекатился на бок и вырвался-таки из моих объятий.

Я почти не чувствовал боли от его удара, но и вид убегающего сперва на четвереньках, а затем уже на своих двоих Микии, как ни странно, не вызывал у меня особой радости.

Медленно поднявшись с колен, я слизнул остатки крови с губ. Возможно, стоит раз переступить раз черту, нарисованную Лелль. Не убить, но…

Я медленно, как хищник, двинулся к Кокуто, уже не играя, не разыгрывая из себя маньяка, теперь я уже снова был им. И я шел к нему не затем, чтобы «задержать его», как просила Лелль, не затем, чтобы открыть ему глаза или по еще какой-либо столь же абсурдной причине. Я шел к нему, чтобы его съесть. Я не хотел его убивать, но у него наверняка найдется что-нибудь не очень нужное… Не было никаких гарантий, что я смогу остановиться, но мне хотелось его попробовать. Попробовать моего друга, доброго кохая и соперника в любви, Кокуто Микию.

Но меня грубо прервали. В воздухе появился еще один запах, запах концентрированной магии, и исходил он от магического животного вдруг появившегося в пустом окне. Огромная блестящая в свете луны черная кошка запрыгнула в провал окна, желтые прорези глаз лениво оглядели помещение, чуть задержавшись на Микии, и остановились на мне.

Фамильяр Аозаки. Что ж, теперь все действующие лица на месте, как того и хотела Лелль. А у Шики было достаточно времени, чтобы убить горе-мастера и окончательно разбить доброе сердечко Микии. В моем присутствии больше не было необходимости.

– Ты везунчик, Микия, – я посмотрел на него. Заметив фамильяра Аозаки, он тоже прекратил свое бегство и просто сидел, привалившись к стене. Кто знает, может, в моем появлении не было никакого смысла, в таком ничтожном состоянии он не смог бы остановить Шики. И о том, чтобы раздавить в нем волю, позаботилась она сама. – Думаю, просить тебя передать привет Шики бессмысленно?

Не дожидаясь появления рыжей ведьмы, я скрылся на лестничной площадке, планируя найти себе место поудобнее и досмотреть этот спектакль. В числе прочих зрителей, которых собралось уже немало.

_Le petit Renard

========== 3.8 ==========

Крик Микии оглушил меня. Чтобы не слышать его, я рванулась к лестнице, будто за мной гнались все демоны ада. Я чувствовала, как они впиваются своими зубами в мою поддавшуюся страсти душу, разрывают ее на клочки, не давая вдохнуть.

Перепрыгивая через ступени, пролет за пролетом, почти не разбирая дороги, я бежала вверх, стискивая пальцами перевязанную руку. Я пыталась сосредоточиться на физической боли, старалась не думать о том, чтó я только что сделала, но мне казалось, что я все еще слышу крик Микии за спиной, и я только сильнее стискивала пальцы на плече.

Я вылетела на залитую лунным светом крышу.

– Накамура! – мой голос был хриплый, сорванный после долгого бега. – Где ты, чертов ублюдок…

Я не знала, что привело меня сюда, но я чувствовала, что не ошиблась. Накамура был здесь, я чувствовала его азарт и безумие как свои собственные. Он был не один, хотя и не знал об этом. Я чувствовала чужую магию, но кто бы ни был этот маг, он таился и не собирался нападать, потому и мне до него не было никакого дела. Аозаки предупреждала меня, но теперь мне было уже всё равно.

Пытаясь восстановить дыхание, я начала медленно обходить крышу. Мир вокруг мерцал кроваво-багряными всполохами смерти. Я больше не видела предметов, не видела звезд и луны, я видела только смерть и шла на ее зов. Ступив во что-то скользкое, я посмотрела под ноги. Эта была кровь, словно кто-то волоком тащил кровоточащую тушу. Кажется, Накамура звал меня… Он хотел, чтобы я его нашла и оставил мне след, но только не из белых камешков или хлеба, а тот, который подходит нам с ним больше всего.

– Шики, ты снова пришла.

Я обогнула одну из надстроек и увидела мастера. Он сидел верхом на теле девушки, той, которой раньше перерезал горло, и, погрузив пальцы в красную мякоть ее лица, пытался моим ножом отрезать лицевую поверхность ее черепа. Скрежет лезвия по кости отдавался ноющей болью в зубах. Рядом с телом были аккуратно разложены инструменты. Неужели он не мог использовать что-нибудь более подходящее? Я заметила, что правая рука Накамуры была перемотана какой-то окровавленной тряпкой, а нож он держал в левой.

– Я больше не играю в куклы, Шики… Я понял, что все они мертвы, и поэтому не имеет никакого смысла пытаться им угодить. Ты меня понимаешь?

Он поднялся и вытер нож об одежду растерзанного трупа. Взглянув на меня, с сожалением вздохнул.

– Вот и ты больше не выглядишь красивой. Ты тоже мертва, ведь так, Шики?

Накамура все еще не сбросил с себя облик Микии, он выглядел так, словно просто забыл переодеться, но теперь это уже не имело никакого значения. Я знала, что убью его. Так или иначе.

– Не так, как тебе бы того хотелось, Накамура, – усмехнулась я, разглядывая свои пальцы. Сжав-разжав кулак, я подняла глаза на мастера и ринулась вперед, отводя назад правую руку. Безумие придало Накамуре изворотливости, он отклонился и попытался наотмашь ударить меня ножом, но я пнула его ногой в живот, на лету хватая и выворачивая запястье. Раздался противный хруст и я снова, в который раз за эту ночь, увидела полный боли взгляд Микии.

– Больно…

Я выпустила его руку, чтобы поймать нож, и, прежде чем я успела им воспользоваться, Накамура отскочил от меня, нелепо, но одновременно с какой-то звериной ловкостью. Выхватив резак из своего набора, он безумно улыбнулся и бросился к самому краю крыши.

– Давай умрем вместе, Шики! – закричал он в каком-то безумно восторге. – Я люблю тебя… Мы будем вместе навеки!

«Он даже не хромает. Дура…» – запоздало отметила я про себя, медленно приближаясь к нему. Злость снова завладела мной, заглушая боль и чувство вины. Это он был виноват, в том, что я сделала с Микией. Его фиглярство, маски, его безумие, его ложь. Моя слабость сейчас, боль и утекающие силы – тоже его вина.

Я бросилась вперед. Перед глазами вспыхнули линии, пальцы сжали знакомую рукоять, а тьма в душе сладко сжалась в порочном предвкушении…

Лицо Микии распадалось на куски. Безумный глаз на выкате с алыми прожилками капилляров, шрам под развивающейся челкой и блаженно растянутые губы, что-то неясно шепчущие, уговаривающие меня, как ребенка – в одно мгновение всё это мелькнуло перед моими глазами, разваливаясь бессмысленной грудой мертвенно-серых кусков плоти. Пальцы его и без того уже сломанной руки потянулись к моему лицу, но не для того, чтобы оттолкнуть, защититься, вырвать мои глаза, а только, чтобы коснуться.

Он, верно, считал меня своей куклой.

Багряные трещины наполнились кровью и взорвались, опадая серыми кусками мертвой плоти, некогда бывшими пальцами мастера Накамуры. Я встретилась с ним взглядом и успела увидеть в его единственном раскрытом глазу боль, обиду и злость. Так мог бы посмотреть на меня Микия, если бы я не сбежала.

Я снова занесла над ним свой нож, но он успел скрестить с ним свой резак за секунду до того, как я вспорола ему горло.

– Шики, ты не можешь убить меня, – прошептал он губами Микии, – ты не должна.

Резким движением ножа я оттолкнула его от себя, и он, выронив резак, врезался спиной в жесткие оградительные перила и с жалобным вздохом осел, но уже через секунду вскочил на ноги и бросился прочь.

Черт возьми, всё повторяется снова и снова, как заезженная пластинка: ночь в бамбуковой роще, ночь на заброшенном складе, даже ночь с той парализованной психопаткой, страдающей нездоровой тягой к полетам. Так ли мне нужна эта обычная жизнь, если всё это повторяется снова и снова?

– Хочешь проверить? – без всякого выражения ответила я в пустоту, и в несколько прыжков нагнала свою жертву. Зажав нож в зубах, я схватила его за ворот куртки и дернула его на себя, заставляя повалиться навзничь.

Я должна покончить с ним… Я так хочу этого.

Двойник Микии рухнул к моим ногам. Наступив на его правое запястье ботинком, я встала коленом на его грудь и занесла нож над его лицом. Я отчетливо поняла, что должна сделать: вонзить нож прямо в его ненавистное лицо. Провернув его, я поведу в сторону, прямо по багряной линии, распарывающей реальность. И тогда снова всё будет в порядке. Только я и пустота. Никаких эмоций, никаких чувств, никакой слабости. Никакой неуверенности.

Капля крови с моего ножа упала на его щеку, расплываясь под искривлениями линий смерти. Я замерла, глядя, как его лицо, лицо Микии искажается от гнева, страха, обиды, как кривятся его губы, как тянется к моему лицу окровавленная культя без пальцев.

– Ши… Ки…

Его вина? Нет, он только жертва. Такой же слабак, как и я.

Его хрип прервался моим ударом.

Да, я наверняка не прощу себя.

Я вонзила нож в его щеку возле уха и резким движением разорвала его лицо надвое, словно желая вывернуть его наизнанку и воплотить в его лице жуткую улыбку клоуна.

Не прощу, если оставлю жизнь тому, кто стал свидетелем моей слабости.

Он забился подо мной, судорожно кашляя и давясь кровью, хлынувшей ему прямо в горло, заливавшую ему подбородок и стекавшую к ушам. Я немного подвинула колено едва прикрытое лохмотьями юкаты, чтобы не испачкать его кровью…

… того, кто с такой легкостью сорвал с меня все маски. И едва не заставил поверить, что последняя из них – и есть мое истинное лицо.

Я поддела ножом окровавленный пласт его кожи, и она отвалилась, словно кусок мягкой податливой глины, обнажая другие линии, другую кожу, другое лицо.

Я все еще хотела его убить. Это моя сущность, моя жажда, моя страсть и мой грех – то, что скрыто от посторонних глаз. Но это не мое лицо, это тоже маска. Как та, которую вырезал Накамура – «Шиндзя» – демоницы, которая когда-то была женщиной, но утратила человеческие черты, оказавшись во власти злобы, обиды и жажды мщения.

Мое истинное лицо не знаю даже я, его видит только Микия.

Борясь с омерзением, я смотрела в распадающееся под моим ножом лицо Накамуры, обнажающее за трещинами смерти новую личину. Убивая его лицо, я находила все новые и новые изломанные багряные линии, все новые маски, снова и снова. Но, наконец, я увидела источник. Черная переливающаяся вязь пульсирующих вен чужой магии, пронизывающая слабую душу мастера. Я опустила нож в черное брюшко этого переливающегося паучка, крепко вцепившегося в Накамуру своими множественными лапками, и провернула лезвие.

Лицо Накамуры стало прежним. Грязным и окровавленным, но тем, которое я видела там в уютном дворике его дома. Он был без сознания, возможно, стал «овощем» от моих манипуляций, но он, несомненно, был жив, я сдержала обещание, остальное неважно.

Поднявшись с колен, я с трудом сделала несколько шагов к лестнице и оперлась рукой о бетонную стену рядом с дверью. Моя рана все еще кровоточила, я чувствовала дурноту и головокружение, но всё было уже кончено.

Простит ли он меня?

***

Не знаю, как я оказалась сидящей на бетонном полу. Я закрыла глаза всего на мгновение, но, кажется, прошло гораздо больше времени.

Нужно уходить.

Болезненно поморщившись, я попыталась подтянуть ноги. Внутренности скрутило раскаленным жгутом, и я почувствовала как рот переполняется кровью. Нож, который, как оказалось, я все еще бессознательно сжимала в руке, с противным скрежетом царапнул бетон, и я разжала ладонь, выпуская его из пальцев. Мои пальцы, ладонь, предплечье выше выше запястья покрывали грязные бурые пятна. Оборванная юката вся была пропитана кровью – моей, Накамуры, той неудачливой девчонки, его жертвы. Ее тошнотворный запах укутывал меня с ног до головы. К этому я стремилась? Думаю, да. По крайней мере часть меня была удовлетворена.

Я прикрыла глаза и откинула голову назад, чувствуя, как губы раздвигает противоестественная улыбка.

Всё кончено. Нужно уходить. С минуты на минуту здесь будет полиция. Но мне хотелось посидеть так еще несколько минут, закрыть глаза, уснуть, забыться. Я знала, что это признаки потери крови, и самое последнее, что стоит теперь делать, это сидеть тут с закрытыми глазами, но внизу меня ждало объяснение с Микией, поэтому я медлила. Я не хотела его видеть сейчас. И не хотела, чтобы он видел меня такой.

Но моему желанию не суждено было сбыться. На лестнице раздались шаркающие шаги, тяжелое загнанное дыхание и я поняла, что это Кокуто. Пришел меня остановить. Спасти от самой себя. Простить?

Черт, нужно было убраться отсюда раньше.

Комментарий к 3.8

Инструменты мастера Накамуры: http://www.tatianka.ru/userfiles/images/1283801866.jpg

========== 3.9 ==========

Маги не опаздывают, маги приходят тогда, когда нужно их вмешательство. Так, кажется, говорил маг в одной небезызвестной книжке оксфордского писателя-лингвиста. И, кажется, я пришла очень вовремя.

Как я и предполагала, расклад вырисовывался интригующий. Часовая Башня подразумевалась как само собой разумеющееся, их я даже в расчет не брала. Нет, здесь действовал кто-то другой. Причем по чужой наводке. Напоминало матрешку. Чем больше слоев видимой шелухи я снимала, тем неожиданней и интересней становилось. Последовав совету Шики, я покинула свою безопасную, но изрядно надоевшую нору, и закинула Охотникам наживку, которую они должны были заглотить. Но почему-то этого не сделали, хотя должны были повязать меня и отправить в Лондон под печатью.

Почему этого не произошло? Напрашивался наиболее очевидный вывод: я им не нужна. Точнее не я. Даже Лелль, будь проклята эта стерва, и того активнее предпринимала попытки навредить мне, чем посланные за мной ищейки Часовой Башни. И по той расстановке сил, что я узнала от Шики, из газет, от своих информаторов и слежки, я пришла к крайне любопытным выводам. Не будь Корнелиус мертв, я бы заподозрила, что тут не обошлось без его вмешательства, потому что так филигранно расставить фигуры и при этом остаться в тени – это нужно было обладать врожденным талантом, который, безусловно, был присущ новоизбранному и, увы, уже покойному настоятелю аббатства Спонхейм.

Появившуюся третью силу, которые газетчики записали в подражатели Кровожадному чудовищу, я, по правде, не взяла в расчет. Это могло быть совпадением, провокацией, не укладывающимися в мою схему. Но теперь я поняла, насколько я ошибалась.

И эта ошибка едва не стоила моему помощнику жизни. Уболтав Дайске и заморочив голову парочке сопровождавшим его копам, я едва ли поверила своим глазам, связанным заклинанием в этот момент с моим фамильяром. Пожиратель, оказывается, тоже был тут, более того, им оказался покойник Ширазуми. Это вдребезги разбивало все те догмы, которым мы следовали до этого дня, которые были для нас еще большим абсолютом, чем для науки – ньютоновская механика. Жаль, не получилось пообщаться с ним лично. Очень-очень жаль. В тот момент, что я подошла к оконному проему, оживший пожиратель устремился прочь. Он, конечно же, узнал моего фамильяра, и отправлять кота за ним было бы расточительством, гарантированной потерей. А фамильяр мне еще пригодится.

– Ширазуми Лио. Живой и во плоти. Кто бы это ни сотворил, признаю, ему удалось меня удивить, – я шагнула в оконный проем и огляделась по сторонам в поисках других действующих лиц. Под моими ногами загнанно дышал Кокуто, который как свалился на пол, когда убегал от Ширазуми, так и пребывал в том положении. Вроде бы, даже не погрызенный, но, как всегда, побитый и в крайне нелицеприятном виде.

– Кокуто, – я рывком вздернула парня за шиворот и поставила на ноги. Ну это было громко сказано – на ноги. После пережитого ноги у него до сих пор подгибались и дрожали.

– Т-токо-сан… – Кокуто еще и заикался. Крепко же ему досталось. На старые-то раны еще и повторение, как по нотам. Я быстро оглядела парня на предмет ран, отметила подтеки крови у него на шее, запачкавшим разорванный воротник футболки. Легко отделался. Мог бы уже лежать с прокушенным горлом.

– Ничему тебя жизнь не учит. Вечно в крови, побитый, – прокомментировала я, мысленно отправив фамильяра обследовать весь темный холл, и отряхнула плащ от строительной пыли. – Твой кузен уже здесь, они будут здесь с минуты на минуту, хоть я просила Дайске потянуть время.

– Аозаки-сан, – Кокуто, как всегда, быстро взял себя в руки, голос был охрипший, но уже не дрожал, – вы видели?

– Да. Ширазуми Лио, – я подошла к голой бетонной стене и ковырнула ее ногтем. Рядом замер мой теневой кот. – И Накамура, я полагаю?

– На него охотится Шики, – Кокуто тяжело двинулся к лестнице, хромая на больную ногу сильнее обычного. – Я должен ее остановить.

– Пожиратель все еще где-то в здании, – напомнила я, чертя пальцем невидимые человеческому глазу формулы на бетонной стене. Ну так и есть. Все здание буквально опутано специальной сеткой, позволяющей отслеживать любые перемещения находящихся здесь людей. Достаточно долгий ритуал, который даже за час не подготовишь. – Как и маг, причастный к его возвращению.

– Маг? – Кокуто замер в дверном проеме.

– Просто так из мертвых не возвращаются. Тут не обошлось без мага. Мага не под печатью, наделенного огромной силой и способностью избегать воздействия контр-силы, – я достала из пачки сигарету и прикурила, после чего резким росчерком начертила в воздухе тлеющую руну.

Все стены опутала едва заметная светящаяся сеть переплетающихся линий, которая погасла спустя несколько секунд. Микия ошеломленно озирался по сторонам.

– Я должен ее найти, – повторил он хрипло и похромал по лестнице вверх. И я знала, что даже если ему сейчас сломать обе ноги, его это не остановит. Я проводила его задумчивым взглядом, затягиваясь сигаретой.

– Тогда тебе лучше ее разыскать, пока Дайске не начал облаву. Он и так, кхм, недоумевает, почему в этой истории с Накамурой снова оказался замешан ты и почему я организовала подкуп должностного лица, – громко сказала я ему вслед. Может, все же стоило сказать Кокуто про работающий лифт?

Кто бы ни был этот маг, сотворивший такое с игрушкой Арайи, он определенно гений. Каким-то образом этот маг ухитрился не просто собрать груду мертвой плоти в одно целое, но и вложить в оболочку стертую Шики запись Акаши под названием «Ширазуми Лио». Неужели кто-то сумел добиться невозможного – достичь Спирали Истока и вдобавок еще и вернуться оттуда со способностью, равной по силе с Глазами Восприятия Смерти Шики? Но почему тогда еще весь мир не развалился на части от действия контр-силы? Отдача должна быть такая, что эта выходка должна была уничтожить не только пожирателя, но и его второго создателя. Если уж даже Арайя, положивший жизнь на осознание принципа действия Спирали, не смог избежать отката, то что уж говорить сейчас?

Мои марионетки, абсолютные копии меня самой – все же копии, когда как пожиратель был – настоящий, в этом я была уверена абсолютно. Отрицание смерти.

Противодействие самому Истоку, всему изначальному.

Пожалуй, действительно, стоит последовать за Кокуто. Это здание была одна большая ловушка. Предположительно, для Шики. Кому-то было важно, чтобы она пришла сюда за маньяком-убийцей, обретшим сверхъестественные способности. Как и то, чтобы Кокуто не успел ее остановить. Если бы оживший пожиратель хотел убить парня, он бы сделал это без колебаний. В том состоянии, в котором Ширазуми пребывал в феврале, он уже должен был распрощаться с рассудком и полностью раствориться в своем истоке хищника. Нужно расспросить Кокуто про поведение Ширазуми. То, что я застала, напоминало попытку нападения. Мой фамильяр отчетливо улавливал исходящую от Ширазуми жажду убийства. Возникает справедливый вопрос – что делал здесь пожиратель? Похоже, что неизвестный маг, сотворивший невозможное, имеет самое прямое отношение к Ширазуми и к Накамуре. Если уж он смог вернуть к жизни мертвеца, то что ему стоит изменить человека?

Теневой кот застыл изваянием перед выходом на лестницу. Тонкий хвост хлестнул, точно хлыстом, по его бокам, из глотки вырвалось низкое рычание.

Ну наконец-то. Хоть какая-то определенность.

– Этот барьер работает в обе стороны, в курсе? – громко спросила я, выдохнув дым. – И его ставила не ты. Боишься выступить в открытую, Бецалелль?

Я ощущала, как вокруг сгущается тьма, в которой шевелились и поднимались тени. Так, одно мы знаем точно. Здесь, как минимум, двое магов. Тот, кто создал этот барьер, сделал все строящееся здание своими глазами и ушами, и та, кто воспользовался его помощью, чтобы поквитаться со мной.

– Нет, – донесся откуда-то гулкий ответ. Я узнала этот голос. Действительно, она.

– Ну надо же. Что тебе посулил твой приятель? Ты же понимаешь, что даже если ты выступишь против меня, тебе все равно конец? – я пошевелила пальцами, подзывая к себе своего кота. Фамильяр замер рядом со мной, словно обсидиановая статуэтка, изредка переливающаяся багровым глубинным пламенем.

– Ты ошибаешься, – прозвучал ответ.

Ого. Я иронично приподняла бровь. Предсказуемая обидчивая кудрявая овечка сейчас только что предъявила права то, чтобы стать волком. Это становится интересно.

– Это ты навела на меня Охотников Ассоциации? В который раз. Не проще ли бы было дождаться их вмешательства, наблюдая за спектаклем с безопасной галерки? – язвительно поинтересовалась я, краем глаза следя за сгущающимися вокруг тенями. Их было много, очень много. Похоже, барьер был двухслойный, и теперь они шли отовсюду.

Послушался легкий звук шагов. В полосу лунного света, падающего с пустого оконного проема, вышла Лелль. Она почти не изменилась. Маленькая, миниатюрная еврейка с копной кудрявых темных волос в длинной мешковатой юбке и свитере. Она могла бы сойти за девочку-подростка, не знай я, что мы с ней почти ровесницы. Разве что выражение лица и громадных темных глаз выдавали ее. В них была уверенность. Абсолютная уверенность в собственной правоте и непогрешимости. Она не побоялась показаться мне на глаза, зная, что проживет после этого недолго. Даже если она настрогала сотню големов, эти заготовки все равно останутся ее марионетками, ей придется давать каждому команду, а когда их больше десяти, ты рискуешь заработать взрыв мозга. Почти в буквальном смысле. Были у меня на практике случаи, когда неопытные маги умирали от перенапряжения. Уж в чем, но в одном я была уверена точно – Лелль не боец, ей не приходилось сражаться столько, сколько мне. Главная ошибка начинающих кукловодов заключается в том, что они все пытаются компенсировать количеством, а не качеством. Я еще в академии поняла, что пусть у тебя будет лишь одно чудовище, но это чудовище будет сильным, как дьявол.

– Нет. Уже нет, – коротко ответила алхимичка, сжав в обеих руках увесистые стопки со словами активации. Она что, и вправду задумала биться со мной? Когда она стала такой уверенной в своих силах? Скорее всего, она будет меня отвлекать, пока меня окружают Охотники, и потом они уже ударят все вместе. А значит, нужно сделать ход первой.