Текст книги "Ошейник для Лисицы (СИ)"

Автор книги: ReNaR_fox

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 24 страниц)

Меня проконвоировали до этого стола и велели садиться. Отказываться я не стал, вальяжно плюхнулся на небольшой стульчик у стола и закинул ногу на ногу.

– Мне сказали, что ты убежал из ямы, – произнёс Чак, не отрываясь от какой-то карты.

– Откуда, простите?

– Ну, я немного погорячился… – он глянул на меня и снова рассеянно уставился в карту. – Надеюсь, это не испортит наших дальнейших отношений?

– Всё зависит только от вас! – развёл я лапами.

– Тогда прошу извинить меня.

– Никаких проблем. Верните мне, пожалуйста, всё моё имущество и попросите ваших лис перестать целиться мне в затылок.

Чак повелительно махнул лапой, и четверо охранников покинули зал.

Флёр с Ареном остались.

– Хорошо, что вы сказали попросить, а не приказать, – он перескакивал с «Вы» на «Ты», видимо не в силах определиться, как же ко мне относиться. – Я никогда не приказываю, я только прошу.

– Вы глава клана?

– Да. Очень давно именно я основал этот клан. Точнее, он сам организовался… но вернёмся к вам. Вы ведь пришли сюда за красной жемчужиной, не так ли?

– Нет. Меня привела сюда ваша дочь, желая познакомить со своими сородичами. Да и мне самому было весьма любопытно побывать в легендарном клане красной жемчужины.

– Обычно к нам приходят именно за ней. Но мы не клан красной жемчужины. Я назвал нас «Лисы полной луны», – он показал на висевшее неподалёку знамя: лисья голова на красном фоне, то ли воющая, то ли просто смотрящая на тонкий серп другой планеты. – Я уже даже не помню, что именно подтолкнуло меня дать такое название.

– Отличное название!

– Вы так считаете?

– Да, – я сложил пальцы вместе. – Многое символизирует. Луна – нечто недосягаемое, заветная цель. Полная луна – редкость, а значит, в клане могут быть лишь редкие, избранные. Ну, а то, что вы лисы, ясно даже ежу.

– Вы не поверите, но ежам очень многое ясно. Я знаком с предводителем клана ежей. Очень, очень сообразительные животные. Но, скажу вам, наивные.

– Я и не подозревал, что столько лис собрались в один клан. Когда-то я хотел оказаться среди себе подобных… не сложилось. Но познакомиться с владельцем самой дорогой драгоценности на суше – честь для меня!

– Не скажу, что для меня великая честь познакомиться с великим вором.

– Как видите, я не такой уж и великий.

– Да. Но главное не размеры, ловкость или умение владеть мечом. Главное – авторитет.

– Для меня главное – слава и репутация. Авторитет мой распространяется на узкие круги воров, жуликов и других мошенников.

– Понимаю. Но ваша слава заслуживает некого уважения.

Я молча поклонился.

– В любом случае вы ведь хотели поскорее покинуть нас, и я не смею более вас задерживать. Но скажите: разве у великого вора бывают срочные дела?

– Бывают.

– И в чём заключаются эти дела?

– Чего вы добиваетесь?

– Природное любопытство. Вам, как лису, это должно быть знакомо.

– А могу я наконец узнать, куда вы плывёте? Мне очень давно надо в одно местечко – так, может быть, мне будет с вами по пути? – вдруг вставила Флёр.

Позади неё на стене висел большой групповой портрет. Восемь лис одинакового оттенка шерсти, все при оружии и улыбаются. Посередине стояла очень похожая на Флёр лисица. Даже арбалеты были такими же.

– Я плыву в тайный город. Дольше чем на день я там не задержусь, а потом плыву обратно.

Воцарилась тишина. Немая пауза длилась минут пять, по истечении которых Флёр тихо произнесла:

– Я плыву с вами.

– Если надо, мы можем заплатить, – добавил Чак.

– Нет-нет! Думаю, этого делать не стоит. Мы просто возьмём попутчицу, ничего особенного в этом нет.

Арен обрадовано встрепенулся. Ему определённо нравилась компания этой лисицы.

– Что вам надо? Еда? Оружие?

 – Ничего. Еды у нас вдоволь, хватит на кругосветное путешествие. Оружие мы имеем, – я оглядел моих спутников.

– Я только стрел захвачу! – добавила Флёр.

– Вот и отлично. Думаю, не стоит задерживаться, мы торопимся.

– Флёр, иди за стрелами, только огненных много бери, мало их. Ледяных – три штуки, не больше!

– Ладно, ладно…

– Когда вы вернётесь?

– Точно не знаю… дня четыре туда, столько же обратно.

– Но если Флёр не появится в клане через полторы недели…

– Папа! Ну хватит уже! Когда захочу, тогда и появлюсь! Может, я решу прогуляться от города до клана пешком?

– Не решишь! Ты вернёшься сразу же, нигде не задерживаясь!

– Хорошо… – лисица решила прикинуться послушной дочкой.

– Идите! Вам лучше поторопиться.

Втроём мы вышли из дома. Флёр сначала повела нас к оружейному складу, который располагался под землёй, и вернулась с небольшой сумкой через плечо.

Когда мы выходили из клана, из темноты с дерева сверкнули два изумрудно-зелёных глаза. Я не на шутку испугался, а Флёр помахала им лапой. Дерево закачалось в ответ.

====== Глава шестая. Палубные танцы ======

Стоило нам подняться на палубу, как наша новая спутница заявила, что хочет спать.

Я предложил ей лечь в капитанской каюте, но она отказалась и, закутавшись в небольшое тонкое одеяло, улеглась на носу корабля. Через несколько секунд лисица уже ровно посапывала. Арен почесал затылок, поводил ушами и заявил, что тоже устал и тоже будет спать. Не тратя времени даром, он развернул свой мешок и устроился в нём на корме «Непобедимости». Но засыпать так же быстро, как делала это Флёр, не умел, поэтому лис долго ворочался, глядя на спящую лисицу. Когда он наконец заснул, то катался по палубе веретеном.

Я же неплохо выспался в цепях на дне своей темницы, поэтому вёл яхту всю ночь напролёт, хотя на самом деле её почти не надо было вести. Я просто закрепил штурвал, а сам залез на мачту.

Море как молочная пелена, небо чистое, как морской воздух. Мы вышли в открытое море, и на всём горизонте не было видно ни кусочка суши. Вдалеке, по главным морским путям, двигались большие торговые суда. Огромные мачты, длинные корпуса и множество членов экипажа. Мне приходилось плавать на таких, и это было не самое приятное ощущение. Гораздо лучше сидеть на перекладине мачты, свесив с неё хвост, и смотреть в это бесконечно огромное небо. Смотришь на небо – и видишь только его и свой нос. Мне вдруг захотелось от него избавиться, чтобы взглянуть на небо полным взглядом, чтобы ничего не мешало… но ведь мой нос – это моё лисье достояние после хвоста и ушей.

Лисам в нашем мире завидуют почти все животные. Яркая рыже-белая шерсть множества оттенков, пышный пушистый хвост, очень эмоциональные уши и длинная морда со множеством острых зубов. Но если по ушам нас обгоняли зайцы, а по зубам кошачьи, то хвосты лис в нашем мире были королями хвостов. Я так люблю гладить хвост своей жены, приминая его роскошную рыжую шерсть, касаясь лапой его основания…

Вспомнив Эмерлину, я погрустнел. Она так любила смотреть на меня, когда я сидел на мачте. Иногда она тоже забиралась ко мне, залезала ко мне на колени, совсем не боясь упасть, обнимала меня за шею и тихо смотрела в небо вместе со мной. Когда мы уплывали с ней так далеко, что находили необитаемые острова, она старалась не отходить от меня ни на секунду. Я редко бываю дома, и каждый вечер она волнуется за меня, ведь я могу и не вернуться. Меня не бывает дома неделями, месяцами, и всё это время она переживает за меня. А когда до неё доходит слух, что меня в очередной раз поймали, она берёт свою плеть с металлическим наконечником и идёт меня вытаскивать. Два раза она спасала мне жизнь, вытаскивая меня буквально из петли…

За грустными и не очень мыслями прошла ночь. Я смотрел на звёзды, на заходивший серп луны, а потом на багряный рассвет. Потом я наконец задремал.

Разбудил меня странный звук, словно кто-то молотил острым предметом по дереву. Открыв глаза и слегка нагнувшись, я увидел в перекладине мачты четыре стрелы.

– Эй там, наверху! Просыпайся!

С палубы мне махала арбалетами Флёр. Я моментально слез с мачты.

– Тебя не добудишься. Давай, садись за стол, завтрак готов.

Удивляться было нечему, я спокойно сел за импровизированный стол из кучи ящиков и съел жареную рыбу. На вопрос Арена, как он смогла пожарить рыбу, Флёр показала пальцем на сооружённую из нескольких листов железа небольшую печку. На растопку пошли ящики из-под провизии.

Странно, но я никогда об этом не задумывался. Раньше это было не нужно, ведь рядом была Эмерлина. А теперь этот вопрос стал необычайно важным. Чем заняться на палубе судна, в открытом море, с двумя едва знакомыми пассажирами?

Первым ответ на этот вопрос нашёл Арен. Лис уселся у капитанской каюты со стороны носа судна, достал флейту и принялся разучивать какую-то хитрую и сложную мелодию. Затем Флёр под судорожные вздохи Арена начала раздеваться, после чего улеглась на носу палубы, закрыв глаза, не обращая ни на кого внимания. Лис с флейтой изобразил на морде такое хладнокровие и начал так усердно не обращать на лисицу внимания, что ни одна мелодия у него не получалась, он то и дело сбивался под смех лисицы. Она забавлялась над ним, не давая сосредоточиться. Наконец он собрался и наиграл знакомую мелодию. Флёр эта мелодия оказалась знакома, и неожиданно для меня и Арена она начала сначала тихонечко, потом всё громче подпевать:

– Короли ночной Вероны,

Нам не писаны законы.

Мы шальной удачи дети,

С нами жить легко на свете…

Арен продолжал играть, а лисица вспоминала всё новые куплеты это старой песни. Странно, но я тоже её знал.

Когда песня была окончена и лисице больше ничего не оставалось делать, она подошла к Арену и предложила ему танец. Арен помялся, но согласился. Без звукового сопровождения это смотрелось довольно забавно: лис в белом плаще и почти голая лисица танцевали быстрый вальс.

– Тебе определённо надо брать уроки танцев. У тебя врождённое чувство ритма, – заявила Флёр и отпустила слегка удивлённого Арена.

– Может, познакомимся поближе?

– Я? Знакомится с вами? А что вы хотите узнать?

– Ну, про твою семью мы знаем. Давай о том, что ты любишь.

– Ничего не люблю. И никого, – Флёр тряхнула волосами.

– Быть того не может! – я погрозил ей пальцем. – Ты великолепно готовишь, поёшь и танцуешь. Значит, что-то ты любишь.

Арбалет раскрылся прямо перед моим носом. Флёр, раздевшись почти догола, всё равно не сняла их.

– Не смей мне указывать!

– Я и не собирался! – слегка запаниковал я при виде её оружия. – Просто я… Мы хотим узнать тебя поближе, вместе ведь плывём…

– Всё хорошее про меня вы уже знаете, – Флёр снова поправила свои волосы, сквозь которые я снова увидел стальной ошейник.

– Неужели всё? Этого не может быть! – Арен задумался, явно перечисляя в уме её достоинства, а я потянулся лапой к блестящему кольцу на шее.

Как только мои пальцы коснулись металла, что-то произошло. Что-то будто ёкнуло в груди, а в следующий момент я осознал, что Флёр, придавив мою шею локтем и прижав арбалет к виску, прижала меня к стене капитанской каюты.

– Не смей его трогать, понял? Не смей! Его! Трогать! – Флёр надавила на рукоять, и арбалет зарядился. – Никогда! Никогда не прикасайся к нему!

Наконец подоспела подмога в лице Арена, который оттащил нервно дышащую и очень рассерженную лисицу. Некоторое время она продолжала целиться в меня, но потом расслабилась.

– Что случилось? Я только хотел рассмотреть повнимательнее.

– Не смотрите на него и ничего о нём не говорите. Иначе я прибью вас, как лисят.

– А что в этом такого? Ошейник как ошейник, стальной, блестящий. Многие такие носят…

Теперь мне пришлось держать Флёр, пока Арен нёсся от неё на другой конец палубы. На этот раз она кипела куда дольше, и я даже слегка погладил её по животу, чтобы она успокоилась. Эмерлину это всегда успокаивало.

– Закрыли тему, – холодно и сухо произнесла лисица.

– Чего? Твоего ошейника?

– Да! Хватит о нём говорить!

– Да мы ещё и не начинали…

– Чего ты так бесишься? Если кто-то и должен был начинать расспрос, то это я.

Флёр отвернулась и отошла к корме яхты.

– Заткнитесь оба.

– Тебя что-то беспокоит? – не спрашивал, а утверждал Арен.

– Да! Меня беспокоит то, что из-за него я стала хладнокровной убийцей! То, что этот кусок железа делает меня рабыней! То, что из-за него я больше не принадлежу сама себе! – Флёр вдруг расплакалась и села на бортик.

Мы тихо подошли к ней и сели по бокам.

– Что с тобой? Что случилось? – обеспокоенно спросил лис в белом плаще.

– Я… Я… Ничего. Я просто… – Флёр снова заплакала.

– Расскажи нам: как это случилось?

– Я не хочу это вспоминать…

– Мы поможем.

– Не поможете…

– Мы попытаемся!

– И ничего не сможете сделать…

Арен слегка обнял лисицу за плечо:

– Расскажи, тебе станет легче.

– Я никогда никому не рассказывала…

– Тем более. Давай. Не стесняйся.

Флёр зарыдала ещё пуще.

– Похоже, тут есть чему стеснятся…

– Рассказать? Расскажу… – лисица немного успокоилась и смахнула слезу.

Под тяжёлый стук сердца я навострил уши и приготовился слушать.

– Ровно год и шесть месяцев назад…

====== Глава седьмая. История семи братьев ======

Один год, шесть месяцев назад…

Флёр

– Динго! – я бросилась лису на шею. – Ну где ты пропадал, сколько же можно! Я так волновалась!

Динго невозмутимо стоял впереди своих товарищей, слегка смущаясь такого внимания с моей стороны.

– Успокойся, любимая… – он чмокнул меня в лоб.

– Вас так долго не было…

– Да всё в порядке, обычное задание. Я соскучился по твоей стряпне. Мы пошли к нему.

Один год, пять месяцев назад…

– Я думала об это?м Динго. Ты отличный парень, но я бы хотела ещё проверить свои чувства.

– Флёр, я отлично тебя понимаю. Мы отличная пара, и ни я, ни ты никуда не торопимся…

Один год, четыре месяца, три дня назад…

– Я собрал вас всех потому, что случилось нечто ужасное…

Мой папа нервно ходил туда-сюда по залу. Зачем он позвал меня и всех моих братьев, я пока не понимала.

– Гиены всё-таки смогли украсть жемчужину!

Всем сразу стало всё ясно.

– Поэтому вы, мои сыновья, – его взгляд наткнулся на меня, – и дочь, должны вернуть достояние клана!

– Мы готовы, Чак! – Тимор порывисто вскочил со стула.

– Идёте все вместе. Сегодня же. Всем взять оружие. Самое лучшее, какое только сможете найти. Флёр, потряси кузнецов, они должны были закончить твои арбалеты ещё два дня назад.

Я так и не смогла взять арбалеты до отхода. Пришлось вооружиться обычным, зато дальнобойным.

Один год, четыре месяца, один день назад…

– Флёр, ты прикрываешь отступление. Сидишь здесь, не высовываешься, – Тимор ткнул на самую дальнюю точку от дома Тардифа.

– Если с нами что случится – не вернёмся вовремя или ещё что, то ты не прёшься за нами, а бежишь со всех лап в клан и зовёшь подмогу. Одна ты ничего не сделаешь! – предупредил Артен.

– Хорошо, мальчики…

Было немного обидно. Да, они старшие, опытные и мужественные братья. А я маленькая, но красивая, обаятельная и женственная лисица. Но это не мешало мне попадать в пуговицу со ста шагов…

Операция началась глубоко ночью. Я залегла за небольшим холмиком, пристроила арбалет на вершине и начала внимательно осматривать местность. Кража жемчужины не должна была занять больше десяти минут.

Я ждала уже двадцать.

Я не могла их бросить.

Я взяла арбалет и пошла за ними…

Зал перед спальней Тардифа был вызывающим. Даже в полной темноте. Золото, драгоценные камни, бархат.

Посередине, на стойке, на бархатной подушке лежал блестящий шарик. Паника. Дрожь и страх…

В спину упёрся арбалет, а в зале посветлело.

– Флёр, дура, беги отсюда!

Я рванула что есть сил, но через две минуты меня поймали и поставили на колени перед Тардифом.

– Какая милая, – он взял меня за подбородок и взглянул мне в глаза, – особь…

Тогда я ещё не знала, что после этих слов моя жизнь превратится в ад…

– Мужиков – в расход. Эту – сковать и в подвал. Завтра я с ней позабавлюсь… – гиен задумался. – Хотя нет… пожалуй, не убивайте пока никого. Я придумал кое-что поинтереснее…

Яркий солнечный свет ударил в глаза, и меня кто-то ударил по щеке. От удара зазвенело в ушах. Глаза сфокусировались на морде передо мной. Гиен. Молодой, но явно опытный боец держал меня за лапы, то и дело поглядывая на мою грудь. Я и раньше встречала такие взгляды, но с настолько похотливыми и откровенными я ещё не встречалась. Я проследила его взгляд и поняла, что я абсолютно голая. Захотелось залепить наглой морде пощёчину, но, ощущая на запястьях стальные браслеты, мне пришлось смириться с извращёнными взглядами.

Подняв взгляд, я увидела, что мы с ним не наедине. Мы находились в каком-то странном дворе, посреди которого невысокий каменный бортик окружал жерло широкого колодца.

Над ней возвышалась непонятная перекладина с блоком, а на краю колодца стоял связанный по лапам и ногам Артен. От пут на его ногах шла верёвка, которая была пропущена через блок. Другой конец лежал на земле. Шестеро оставшихся братьев смотрели на меня с отчаянием в глазах. Вскоре появился Тардиф с большим этюдником. Гиен не спеша поставил себе стульчик, установил передо мной этюдник и махнул лапой своим приспешникам:

– Начинайте.

С меня сняли наручники и повели к врытому в землю столбику с прикреплёнными к нему наручниками. Приковав меня к нему, приволокли верёвку, другой конец которой заканчивался на ногах моего брата. Я схватила его покрепче, и в это мгновение последовала команда главного: «Отпускай!» Шнур натянулся, и Артен повис вниз головой над колодцем. Я несколько раз обернула верёвку вокруг лапы, но все равно понимала, что долго не выдержу…

Тардиф рисовал. Все подходили к нему, любовались, хвалили своего главаря. Я стояла, обливаясь потом под жарким солнцем, совершенно голая, прикованная к столбу. За четыре часа верёвка глубоко впилась в лапу и, казалось, уже срослась с ней.

– Расслабьте её, мужики. Видите, как она напряглась? – толпа гиен мерзко загоготала. Один из них взял небольшую палку и направился ко мне. Я тогда не могла его видеть: всё моё сознание было сосредоточено на том, чтобы не дать Артену погибнуть, и я даже не заметила, как гиен подошёл сзади, задрал мне хвост и с размаху воткнул сук в задницу. Дрожь пробрала всё моё тело. Я резко выдохнула.

– О, мужики, ей нравится! Давай, Грен, сделай ей хорошо, пусть порадуется перед смертью своего братца!

Грен взял торчавшую из зада палку и потянул наверх. Это было вовсе не приятно, это было ужасно больно. Я закричала, но гиен это только возбуждало. Братья не смотрели на всё это – они стыдливо опустили взгляды. Из глаз брызнули слёзы, и я заплакала. Под хвостом творилось что-то ужасное, хотелось вырваться из оков и убежать, спрыгнуть с этого кола, на который меня посадили ради забавы…

Через два часа всё кончилось. Артен посмотрел на меня налитыми кровью глазами и тихо кивнул. С лапы капала кровь, верёвка стала мокрой от пота и скользила по лапе. Шесть часов я держала своего старшего брата, терпя пытки и унижения со стороны гиен, но я уже понимала, что тело больше не выдержит…

Артен молча улетел вниз головой в бездну колодца. Мне казалось, что верёвка выскальзывает из лап целую вечность… я хотела снова ухватиться за неё, но жизнь моего брата выскользнула у меня из лап…

Раздался всплеск воды, и оставшиеся братья подняли на меня глаза. Они не винили меня. Они знали, что я продержалась столько, сколько могла.

Один год, три месяца и 30 дней назад…

Не помню, чем меня кормили, но содержимое компостной ямы смотрелось бы аппетитнее по сравнению с тем, что мне кидали в камеру. Наручники и кандалы впивались в кожу холодящими железками. В камере не было ни единого окна, там не было вообще ничего. Просто каменный мешок с дверью.

За мной пришли двое. Повели к парапету, на который уже заводили пятерых лисов. Меня привели к рычагу и начали привязывать к нему мою лапу.

– Что вы делаете? – я не на шутку испугалась.

– Мы? – гиен, который привязывал меня, рассмеялся и ущипнул за ягодицу. – Мы ничего не делаем, крошка, – просто развлекаемся! А вот о том, что сделаешь ты, даже страшно подумать, – гиен усмехнулся.

– Флёр? – кто-то тихо обратился ко мне с парапета.

Я подняла глаза на пятерых братьев.

– Они всё равно убьют нас. Нам уже не выбраться отсюда, но ты должна это сделать. Мы верим в тебя, сестрица…

Они улыбались. Стоя на парапете с петлёй на шее, окружённые врагами. Они все улыбались и смотрели на меня. Лапа, привязанная к рычагу, тряслась, но я сохраняла в себе силы удерживать рычаг. За спиной Тардиф развернул толстый хлыст.

– Убей их.

– Никогда!

На мою спину обрушился страшный удар, продиравший кожу чуть ли не до костей. Я увидела капельки своей крови, которые разлетелись при ударе. Братья дёрнулись, словно ощутив мою боль. Из моих глаз потекли слёзы, но я удержалась на ногах.

– Убивай.

Снова удар, ещё сильнее предыдущего. Красная полоса разодранной плоти легла через ягодицы, но я всё равно стояла на лапах, не смея отобрать жизни своих братьев. Они кричали мне, чтобы я отпустила, но я не смела этого сделать. На моей спине появился пятьдесят четвёртый шрам, братья уже не могли этого видеть. Спина стала похожа на кусок кровавого мяса, перемешанного с рыжей шерстью. Тардиф бил нещадно, после каждого удара приказывая мне дёрнуть рычаг, – я не подчинялась.

Но на пятьдесят четвёртом мои лапы не выдержали и подкосились. Я не сходила с места пятьдесят четыре удара, но я позволила себе упасть на колени…

В тот день я пролила море слёз. Потом ещё три дня меня держали скованной, без еды и воды на холодном на полу во мраке камеры. Я убила своих собственных братьев…

Один год, три месяца, 27 дней назад…

В тот день на мне появился ошейник. Я даже не помню, как это произошло, просто однажды меня разбудило покалывание в шее. Я быстро проснулась и обнаружила себя на шикарном и очень толстом ковре рядом с огромной кроватью. Лапы по-прежнему были скованы, а ощущение покалывания не проходило. Я шевельнула головой и почувствовала прикосновение к шее холодного металла. Следующим ощущением был укол. Ошейник колол в шею коротким, но острым шипом. Я повернулась на другой бок и поняла, что шип был не один. С ужасом до моего сознания начинало доходить, что на меня надет ошейник – символ рабства. Забыв, что мои лапы скованы, я потянулась, чтобы стащить его, но, ещё даже не дотянувшись до него, поняла, что это невозможно. Отчаяние ударило в голову и заполнило меня от хвоста до кончиков ушей. Я каталась по полу, плакала, не замечая ухмылявшегося Тардифа, который как раз вошёл в камеру. Когда плакать уже не было сил, гиен пнул меня под бок и поставил на четвереньки. Быстро высвободив из толстого шерстяного покрова свой член, он гордо продемонстрировал его мне и заявил, что сейчас поимеет меня в попку. Для того чтобы я не мешала ему своим криком, он натянул на меня тугой намордник, а сам пристроился сзади. Когда его толстый, но ещё вялый член вошёл в отверстие под хвостом, я вздрогнула всем телом и попыталась было сопротивляться, но Тардиф ударил меня чем-то по всё ещё болевшей после ужасной пытки спине и продолжил своё грязное дело. Постепенно его орган крепчал, а мне становилось всё больнее и больнее от каждого движения. Ни о каких приятных ощущениях речи быть не могло, но мой насильник явно получал удовольствие. Когда он наконец кончил, то сначала нежно погладил, а потом грубо и сильно ударил меня по ягодице. На моих глазах выступали слёзы, тесный намордник давил на пасть. Из ануса капали вязкие капли спермы, разодранная спина снова начала кровоточить. До этого я была девственницей, и хотя так ею пока и осталась, но я никогда не представляла себе, что свой первый половой акт будет для меня ужасной пыткой…

Главарь успокоился и отдышался, потом схватил меня за ошейник и куда-то потащил. Лапы путались в короткой цепи кандалов, по дороге я несколько раз падала, но Тардиф поднимал меня прямо за ошейник, и каждый раз три острых шипа впивались мне в шею. К счастью, они были не настолько длинными, чтобы проколоть мне горло, но каждое их прикосновение было очень болезненным.

Гиен притащил меня голую, скованную и унижённую в какой-то зал, посреди которого стояла крестообразная дыба. Меня сразу повели к ней, где и распяли в откровенной позе перед целой толпой гиен. От такого унижения из моих глаз капали слёзы, но ни вскрикнуть, ни даже нормально вздохнуть я не могла: мешал намордник. Прямо при мне гиены стали пировать и что-то отмечать. Я терпеливо ждала, когда меня освободят или хотя бы обратят на меня внимание. Это произошло ближе к концу пира, когда один из гиен грубо и нагло лишил меня девственности. То ли он выиграл какой-то спор, то ли просто всех запугал, но, подойдя к дыбе, он спустил штаны и безо всяких предупреждений овладел мною. Потеря девственности в плену у врага, будучи распятой на дыбе, показалась мне самой ужасной пыткой. Наручники и кандалы крепко держали запястья и лодыжки, на шее болтался стальной ошейник, морду стягивал тугой кожаный намордник, а меня насиловали при всех, как бессловесную куклу…

Потом был второй, но слёзы уже были выплаканы, и я даже не попыталась сопротивляться. Это продолжалось больше трёх часов. Моим телом удовлетворились все: я насчитала пятьдесят и ещё двадцать. Всех я запомнила и помню до сих пор. В конце пира один гиен сжалился надо мной и, сняв намордник, накормил объедками шикарного пира, но мне было уже всё равно, что есть…

Потом я очень долго ничего не видела и не слышала, лишь холод каменного пола своей темницы, стальные кольца на конечностях и постоянное покалывание в шее. Я не знаю, сколько прошло времени, сколько дней или недель я пробыла там…

Меня вытаскивали, пытали ради забавы и каждый раз насиловали. Когда с меня снимали строгий намордник, я умоляла гиен убить меня, но они только хохотали. Я пыталась не есть, чтобы умереть от голода, но еду насильно впихивали мне в глотку. Кандалы, ошейник, насилие и боль – вот что осталось в моей жизни. Глаза болели от света после долгого пребывания во тьме, а лапы могли находиться только за спиной. Каждый день, каждый час, каждую минуту, лёжа в темноте на холодном каменном полу, я теряла частички здорового смысла и постепенно сходила с ума…

Один год, три месяца, 28 дней назад…

Чак

– ВСЕХ?!!

– Да, Чак, прости… – разведчик понурил голову.

– Ты лжёшь! Это неправда!

– Я никого не видел…

– Так ищи лучше!

– Чак, я облазил всё, но ни одного пленного не заметил.

– О нет… Нет, нет, НЕТ! Этого не может быть!

– Прости, Чак… – разведчик вздохнул. – Но все твои дети мертвы.

Несмотря ни на что, несмотря на то, что меня окружали самые сильные воины клана…

Я заплакал…

Один год, два месяца, 20 дней назад…

Закончился месяц траура по погибшим, жизнь в клане вернулась в обычное русло. Но для меня траур будет длиться вечно…

Один год, один день назад…

Густав бежал со всех лап, спотыкаясь, крича что-то невразумительное и размахивая лапами. Когда он добежал, то рухнул передо мной на колени от усталости и быстро, насколько хватила дыхания, проговорил:

– Флёр… она жива!!

За один час я собрал двадцать воинов и вооружил их. За один день почти непрерывного бега мы достигли территории гиен.

По словам Густава, она была в темнице, но он не знал, где конкретно.

Я обнажил оба своих меча, приготовившись к битве. Весь отряд ураганом влетел в темницу и, уничтожая всех на своём пути, очистил подвал от врагов. Оставалось только найти её камеру. Ближе к концу подвала я наткнулся на какого-то гиена, прижал его к стенке и скрестил мечи у его шеи:

 – Где она? – прошипел я сквозь зубы.

– А, ты пришёл за лисицей… – гиен рассмеялся. – А ты уверен, что сегодня твоя очередь её иметь?

– Что ты сказал, ублюдок?!

Гад рассмеялся.

– Я спрашиваю: где она?!

– В самой дальней камере. Только я её сегодня уже обработал, так что…

Договорить он не успел. Быстрым движением я сложил мечи и отрезал его голову. Не теряя ни секунды, я бросился в дальний конец подземелья. Там была только одна-единственная дверь.

– Ниман! Работай!

Лис подбежал к двери, на ходу доставая набор отмычек. Среди многих талантов Нимана был ещё и такой.

Пока он возился, я не мог устоять на месте. За мною с Ниманом были ещё трое, и в коридоре стало необъяснимо душно. Высунув языки, лисы часто дышали. Наконец замок на двери щёлкнул, и, распахнув дверь, лис отпрянул назад. Потом в темницу заглянул я…

То, что они сделали с моей дочерью, трудно описать. Она стала как скелет, а вся её прежде великолепная шерсть была в грязи, крови и сперме. В чёрных волосах засохла сперма, а спина была изуродована. От её тела исходил ужасный смрад, из-за которого перехватывало дыхание: лисица лежала в луже своей мочи…

В тех местах, где кандалы касались шерсти, кожи уже не было: они стёрли ей все запястья.

Но она всё ещё дышала…

Несмотря на смрад и грязь, я быстро подхватил её на лапы, удивляясь, какая она стала лёгкой, почти невесомой. Кандалы тихонько звякнули, но лисица даже не открыла глаз. Хвост тяжёлой вонючей мочалкой безжизненно свисал вниз, но я точно знал, что она ещё жива. Приложив ухо к её грязной груди, я с трудом различил редкие глухие удары. Она явно была не просто при смерти – она уже умирала. И я побежал что было сил, расталкивая на ходу своих сородичей, которые бросились вслед за мной. Безжизненное тело моей дочери вздрагивало на моих лапах, и казалось, что кандалы на её лапах – это самая её тяжёлая часть…

Я не прошёл – пробежал несколько десятков километров до территории клана. На входе я даже не остановился. Меня даже пытались пристрелить, но, к счастью, вовремя узнали. Те, кто смог выдержать этот марафон, свалились у прохода, но я смог донести Флёр до кровати и аккуратно уложить на неё. Но, как только её спина коснулась простыни, лисица мучительно застонала…

Я снова поднял её и аккуратно положил на правый бок.

Флёр снова закрыла глаза, а я бросился за врачами…

Один год назад…

Флёр медленно открыла глаза и молча посмотрела в потолок. Я присел рядом на её кровать. За ночь я не отходил от неё ни на минуту; врачи сделали всё, что могли, и она сумела повернуться на спину. Рядом стояла лиса с полным подносом детской еды. Жевать Флёр не могла, а ей было необходимо восстановить силы. Она потеряла больше половины былого веса, и даже густая шерсть не скрывала её худобы. Кандалы с неё сняли быстро, но ошейник, со внутренней стороны которого оказались семь шипов, снять так и не смогли. Пока же я просто обмотал его шарфом так, чтобы он не сильно кололся. Кузнецам было поручено как можно скорее снять его, и те обещали подумать. Дочь молча шевелила губами, пытаясь что-то сказать. Альба стала медленно кормить её с ложки, но казалось что Флёр даже не ощущает этого…

Двенадцать месяцев назад…

В свой любимый праздник – день рождения – Флёр произнесла первые слова. И то, что она сказала при троих старших лисах и двух почти родных лисицах, потрясло всех, но меня больше всего:

– Я убила своих братьев…

Эти слова прозвучали, казалось, из самого её сердца, и, хотя Флёр лежала совершенно спокойно вот уже целый месяц, я кинулся её успокаивать. Я положил её лапу на обитый чёрным бархатом ящик. Там лежал её подарок от кузнецов – два новеньких сверкающих арбалета. Кузнец, который принёс ящик, с состраданием смотрел на мою дочь и долго перед ней извинялся. Как ни старались кузнецы, чего только ни изобретали, но они не смогли снять с неё стальной ошейник. Его металл не брали никакие инструменты, а все другие способы могли окончиться тем, что ей как минимум снесёт голову. В конце концов кузнец развел лапами и предложил сделать подкладку – ещё один тонкий стальной ошейник, который можно было надевать под другой. По крайней мере, ей не приходилось больше страдать от уколов шипов…