Текст книги "Лимб (СИ)"

Автор книги: Ремаркова дочь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

Гермионе казалось, что Драко Малфою было, что рассказать о военной боли. Что у него болело и ныло в груди так же, как у неё, и всё, чего ей хотелось, – чтобы эта зудящая пустота ушла у каждого из них.

То ли всепрощение, то ли её большое сердце заставило её протянуть руку и сжать его ладонь. Как только её теплых пальцев коснулись его прохладные, она осознала, что сделала, и зажмурилась.

Вот сейчас он оттолкнет её или бросит: «Грязнокровка», в ответ на её прикосновение.

Но в то же мгновение произошло сразу несколько вещей: Малфой слегка сжал её пальцы в ответ, и Гермиона осознала, что она окончательно и бесповоротно привязалась к Малфою. Можно ли это назвать влюбленностью, она не знала. Чувства не её конек. Она знала о них примерно столько же, сколько о полетах на метле – в теории и со стороны. Но быть самой в центре чего-то столь неуправляемого ей ещё не приходилось.

Она осторожно высвободила пальцы, чтобы избежать неловкости, напоследок сжав его ладонь еще раз, просто чтобы он знал – он не один; ведь он давал ей то же самое ощущение. Из всех чудесных людей на земле сломанной гриффиндорской принцессе подошел исшарканный одинокий слизеринский принц.

Ей не нравилось отсутствие контроля. С другой стороны, Драко Малфой был просто олицетворением хаоса в её жизни. Гермиона никогда не знала, станет ли он таким же чудотворно прекрасным, как гортензии на его тумбе или же плюнет в неё желчью, стоит ей неосторожно приблизиться. И если она не стояла оплёванной, то, считай, ей везло.

Так что сейчас она просто наслаждалась тем, что он подпустил её к себе.

– Расскажи мне какую-то мелочь, на которую у тебя не хватает смелости, – внезапно попросил он.

Она задумалась и, вспомнив сегодняшнее утро, усмехнулась:

– Мне не хватает смелости признаться мальчикам, что я ненавижу, когда они сокращают мое имя.

– Миона, я полагаю? – Малфой фыркнул. – Ничего удивительного, твое имя слишком длинное. Гер-ми-о-на.

Он протянул по слогам её имя, и внутри Гермионы словно заскользило что-то теплое с каждым слогом. Ей до того хотелось улыбнуться, что она прикусила щеку изнутри.

– Кто бы говорил, Драко-странное-имя-Малфой.

– Ты хотела сказать, Драко-идеальный-во-всем-Малфой?

Она даже представила, как на его лице – не различимом в темноте, – расплылась ехидная высокомерная улыбочка, как в школьные годы, и все-таки рассмеялась.

– Нет, я всё сказала правильно, – не сдерживая смех, сказала Гермиона. Ей бы так хотелось запомнить каждую деталь этого вечера. – А у тебя есть что-то такое, на что у тебя не хватает смелости?

Малфой, судя по короткому движению, пожал плечами:

– Сказать Пенси, что она и правда похожа на мопса? Или что у Трелони усы?

На такое мне никогда не набраться смелости.

Гермиона хохотала так, что ей даже пришлось выдернуть руку из пальцев Малфоя, чтобы вытереть слезы.

– У Трелони усы? – сквозь хохот переспросила она.

Малфой засмеялся вместе с ней:

– О, еще какие. Однажды на пятом курсе в предсказании по домашней работе я написал, что мне придется видеться каждую среду с лупоглазой и усатой веретенницей и получил за это «превосходно».

– Мерлин, я уверена, что она даже не читала наши работы! Хорошо, что я отказалась от её предмета: никогда не верила в Прорицание. А мальчики каждые выходные придумывали себе изощренную смерть на следующую неделю и получали «превосходно», – Гермиона растянула губы в полуулыбке, вспоминая школьные годы.

Кто бы мог подумать, что придет время и она будет смеяться до слез с Драко Малфоем над профессором Трелони? Чудеса, не иначе.

Тишина становилась все более ощутимой, и Гермиона решила, что должна попробовать претворить в жизнь хотя бы последний пункт плана.

– Я, пожалуй, пойду, – она медленно встала с постели и замерла. Казалось неправильным уходить обыденно, когда они оба сегодня словно открылись с другой стороны.

– Спасибо за имя и за вечер, Драко, – тише, чем рассчитывала произнесла Гермиона.

– Спасибо за цветы, – произнес Малфой.

– О, это не я их принесла, вероятно, кто-то другой, – она слегка замялась, потому что не рассчитывала, что кто-то другой тоже может бывать у него в палате.

Возможно, мать? Однако её воображение тут же нарисовало стаю щебечущих девиц, слабых ударниц матримониального фронта, готовых лечь грудью на Малфоя, дабы защитить его от пуль холостяцкой жизни.

Ей это видение не понравилось.

– Они здесь благодаря тебе, Грейнджер.

Что-то в том, как он это произнес, всколыхнуло внутри неё волну холода, но она мгновенно запрятала эти ощущения за стены разума, не желая портить вечер нелепыми догадками.

– Доброй ночи, Малфой.

– Доброй ночи.

Быстро покинув палату и отправив Гарри патронус с именем, Гермиона перенеслась домой и после беглого просмотра заметок на предмет упущенных деталей легла в кровать.

Совершенно необыкновенный день. Вертеться в кровати и думать о Малфое казалось уже нормальным. Почему он сегодня был другим? Она ожидала от него шуточек на тему поцелуев или любого продолжения его небезызвестной игры, но он этого не сделал.

Он не пытался её смутить или разозлить, просто поговорил. Как нормальный человек. «Как взрослый воспитанный мальчик», – в голове у неё зазвучал голос матери, будто из раннего детства. Гермиона приглушенно захихикала, вспомнив тщеславное выражение Малфоя, которое так бесило её в школе.

Вот именно поэтому она и считала его своим личным хаосом – было совершенно неочевидно, чего от него ждать.

Малфой из тех, с кем бесполезно предугадывать будущее, ведь у него есть только сегодня. Бесполезно проигрывать диалоги с ним в голове, как она любит делать, потому что Малфой им никогда не следует.

Это злило Гермиону поначалу, но потом стало чем-то новым. Он стал кем-то новым в её жизни. Кем-то, кто каждый день в самый неожиданный момент выливает ей на голову полный ушат ледяной воды.

Только вместо того, чтобы взвыть от холода, она смеется. Ненормальная. Абсолютная ненормальная. Как и Малфой.

С этими странными мыслями она и уснула.

***

Всю ночь её преследовали смутные видения, в которых бесконечно вертелись то Гарри, то Малфой.

– Не смей утверждать, что это поможет, Малфой! – она слышала голос Гарри – это ведь Гарри? – Мы обратились к тебе не за этим! Какого хрена ты с ней делаешь, я тебя спрашиваю?

– Поттер, вот только не надо делать вид, что ты хоть что-то понимаешь в этом, ладно? – она так давно не слышала разозленный голос Малфоя, что это вновь заставило её закрыться на все замки внутри себя. – Какого хрена ты обратился ко мне с просьбой помочь, если не доверяешь мне?

– Потому что больше не к кому! – выкрик Гарри напугал её, но, судя по всему, не Малфоя, потому что в его ответе прозвучала лишь насмешка.

– А сейчас есть к кому?

– Да пошел ты, Малфой! Если ты причинишь ей хоть какой-то вред…

– О, не переживай, Герой Магической Британии, – практически выплюнул Малфой, – едва ли хоть кто-то может причинить ей больший вред, чем вы двое.

Внутри Гермионы всё загорелось негодованием. Да как он смеет говорить так Гарри, ведь друг и так винит себя в каждой потере на войне, зачем усугублять это?

Они говорят о ней?

Наверное… Нет, вряд ли бы они стали обсуждать её.

Мысли уплывали далеко, и её странный сон потонул в сером тумане чужой мантии и чужих глаз.

========== Глава 7 ==========

Комментарий к Глава 7

Простите за задержку, котики. Глава вышла большой, а я и моя бета погребены под завалами дел, потому припозднились. Надеюсь, буду оперативнее раскручивать клубок “Лимба”. Всем мур!

Утро было для Гермионы Грейнджер просто чудесным! Она невероятно выспалась, не мучимая кошмарами. Живоглот вытягивался на ее кровати, провозглашая себя первым и единственным её партнером в теплой спальне.

За окном расцветало теплое осеннее солнце, такое нетипичное для пасмурного Лондона, что, казалось, кто-то сделал на него заказ. У Гермионы было, несомненно, отличное и игривое настроение, она думала даже надеть что-то яркое, чего в её гардеробе практически не наблюдалось. Хотелось встретиться с друзьями и совершить какое-то безумие, но пределом безумия Гермионы Грейнджер была, пожалуй, аппарация вместо каминного перемещения или яркая помада вместо легкого блеска.

Одевшись в темно-синее платье и накинув на плечи легкую бежевую шаль, она была готова признать, что просыпаться в хорошем настроении полезно как для внутреннего, так и для внешнего её состояния.

Этим утром ей даже не угрюмо думалось о Малфое: не было в её голове войны и бури от последних встреч. Только сладкое послевкусие его откровенности. Стоило признаться, что она тянется к нему, как подсолнух к солнцу.

Только едва ли Малфоя можно было сравнить с солнцем.

Ей вспомнилась непогода его бесцветного взгляда. Гермиона перемещалась по каминной сети и размышляла, каким бы явлением природы она могла его описать. Маленькая картотека Гермионы Грейнджер мелькала красной лампочкой из-за невозможности прицепить к досье Драко Малфоя ни одной цельной характеристики. Это всё ещё отвлекало, не давало сделать просчет будущих контактов, а значит, заставляло её нервничать.

Но она привыкла нервничать. Она даже привыкла злиться. Она привыкла быть одинокой в своем негативном болоте. Потрясающий уровень осознанности, отвратительный уровень регенерации.

Гермиона призналась себе, что Малфой волнует её, ладно, что уж там, – её кренит от одного его вида. Она даже перебирала по дороге к нему несколько вариантов собственного поведения.

Флиртовать не вариант – ее навыки обольщения находились где-то на уровне флоббер-червя. Гермиона опозорится, стоит ей ляпнуть какую-то чушь, как случилось у нее дома.

Сказать ему всё в лицо – точно нет, он высмеет её и скажет что-то оскорбительное в духе: «Всегда знал, что у тебя одного пегаса в стаде не хватает». Или: «Ты же понимаешь, что заставлять меня выслушивать твои сопли – почти преступление?»

Отмалчиваться? О, Гермиона пробовала. Только она то внезапно падала на его губы своими, то все её конечности начинали поддаваться какой-то развратной тяге к Драко Малфою. И вряд ли это лечилось чем-то, кроме отрубания.

И поэтому единственным здравым выходом казалось «расслабиться и думать об Англии».

Когда Гермиона толкнула уже привычную дверь в его палату, она была готова почти ко всему, но…

На Малфое не было серой мантии. Строго говоря, он был одет даже как-то по-маггловски. Рядом с ним Гермиона смотрелась нелепо.

Не то чтобы она к этому не привыкла.

Но Гермиона понимала, что любое отхождение от нормы – стресс для планировщика дня, обитающего у неё в голове. Маленький человечек, отвечающий за подготовку реакций на происходящее, судорожно вздохнул.

– Почему ты в маггловской одежде? – не поздоровавшись, напрямик спросила Гермиона и сузила глаза.

– Потому что таков наш план на сегодня, – ответил Малфой, явно чувствуя себя комфортно в черном свитере, черных джинсах и сером пальто.

Мерлин, самомнения этого мужчины было достаточно, чтобы выглядеть как Адонис даже в чехле от контрабаса.

– И с каких пор у нас планы, Малфой?

Она же правильно спросила, да? Идти за ним куда-то бесцельно было бы так не по-грейнджеровски, хотя погода к прогулкам располагала.

– Погода располагает, – хитро прищурился её собеседник, словно читая мысли. – Покажешь мне немагический Лондон.

Гермиона фыркнула:

– А больше ничего не хочешь, Малфой?

Черт, даже она сама поняла, что это звучало как провокация. И, конечно, Малфой на нее купился, а потом заставил заплатить сверху. Он медленно подошел к ней в этом-чертовски-идеальном-пальто и, слегка наклонив к ней голову, прошептал:

– О, я много чего хочу, Грейнджер, но разве твое ханжеское сердце не решит казнить меня в ночи? Потому что если нет, то я мог бы составить довольно занимательный список… – Малфой как-то плотоядно ухмыльнулся, отчего у Гермионы внутри расцвели бабочки.

Это ведь они? Больше похоже на пикси, такие резвые чувства бились внутри нее.

– Засунь себе свой список знаешь куда? Он едва ли заинтересует кого-то, чей интеллектуальный уровень выше самостоятельного завязывания шнурков, – отбрила его она.

Малфой поморщился.

– Какая ты антигуманная, Грейнджер, и грубая!

Гермиона засмеялась:

– Да брось, Малфой, кто-то должен снимать зазнавшихся аристократов с крючка дешевой славы.

Гермиона на секунду обомлела, стоило ей осознать, что она флиртует с ним! Она и правда это делает, святая Моргана! И ей это нравится. Как и ему, судя по довольной ухмылочке. Ей внезапно захотелось провести большим пальцем по его верхней губе, но секундный порыв растворился, когда Малфой заговорил:

– И тем не менее, ты ведешь меня в маггловский Лондон. Я хочу увидеть его твоими глазами: едва ли мне посчастливится найти проводника лучше.

На секунду она задумалась, насколько это вообще нормально – отправиться с Малфоем в Лондон. Правда, было уже слишком поздно для размышлений о нормальности и ненормальности, ведь за время их встреч она успела крупно пододвинуть эти рамки или даже перешагнуть их.

«И мне не будет стыдно», – подумала Гермиона и вздернула подбородок в борьбе со своими мыслями.

Она уже давно не чувствовала себя такой живой с кем-то рядом, а разве она не заслужила хотя бы немного жизни после войны? Ведь они с Малфоем всего лишь… Всего лишь что? Дружат? Флиртуют? Разгадывают загадку? Переживают войну? Не имеет значения, потому что вряд ли у всего этого будет хотя бы какой-то вразумительный итог, ведь так?

Они раскрывают запутанное дело, Малфой своим присутствием заставляет её снова поднять голову к мирным звездам, а она дает ему возможность поиграть в его-эти-чертовы-игры. А потом он уедет и оставит её, а она постарается не погружаться вновь в пучину отчаяния. Это взаимовыгодная сделка. Да, именно так.

Гермиона улыбнулась и направилась к двери, зная, что он непременно пойдет за ней. Двигаясь к Атриуму, она на ходу размышляла, куда бы ей его сводить. Для маггловского кино Малфой явно не сгодится, вести его в кафе – неплохая идея, но едва ли это можно назвать прогулкой, а что насчет…

– Ты доверяешь мне? – спросила она, выходя из будки Министерства и замирая под мягким дневным светом.

– Ничуть, Грейнджер, – ослепительно улыбнулся Малфой.

Она улыбнулась ему в ответ и протянула руку для аппарации. Только не рассчитала, что Малфой не из тех, кто довольствуется рукой. Поэтому она ощутила тепло его ладоней, которое внезапно сменилось жаром его тела, к которому она оказалась так крепко прижата.

Все мысли вылетели у нее из головы, и едва ли она могла возмущаться, ведь от неожиданности у нее едва не подкосились коленки. Хотя, стоило признаться, Гермиона все еще испытывала некую робость от таких телесных контактов с кем бы то ни было. Только вот эти объятия оказались желанными, на секунду ей захотелось просто стоять, прижатой к его телу под редкими лучами лондонского полуденного солнца, и ни о чем не думать, просто чувствовать его запах, рельеф мышц под свитером, его руку на своей спине.

Хотелось лишь на секунду представить, что она совершенно обыкновенная женщина в сапфировом платье в объятиях красивого мужчины, способного защитить её от любой непогоды вокруг или внутри нее.

Они оба замерли на секунду, прежде чем Гермиона ощутила его теплые пальцы, касающиеся ее кудряшек и шепот где-то над ухом:

– Просто чтобы нас не расщепило при аппарации…

Гермиона Грейнджер прочитала, пожалуй, все книги об аппарации, но она была уверена, что ни в одной из них не было сказано, что такое объятие снижало риск расщепления. Но, в конце концов, кто она такая, чтобы спорить, не так ли?

Их затянуло в привычный водоворот.

***

Обычная тошнота при аппарации практически сразу отступила, и Гермиона оглянулась. Да, они попали куда нужно. Малфой выглядел собранным и даже не удивленным, ведь он еще не знал, куда она его ведет. А вот Гермиона знала: они с Гарри обещали Рону и Джинни еще курсе на пятом курсе сводить их сюда, но война расстроила все планы, а после нее ни у кого уже не было достаточного запаса радости для этого места. Не успев обдумать что-то или передумать, она схватила Малфоя за руку и потащила внутрь парка.

– Здесь недалеко идти, мы были здесь с родителями, когда я была маленькой, я часто сюда просилась, пока однажды мне не стало так плохо, что я не вставала с постели два дня.

– Ты пугаешь меня, львица. Я рассчитывал на скучное кафе и забрызганные в луже джинсы, а ты ведешь меня в какой-то садистский клуб? – Драко не скрывал свою улыбку, и он нравился ей таким, открытым и задорным.

– Никто бы не повел своего ребенка в садистский клуб, Малфой, даже магглы, – наигранно заворчала Грейнджер, остро ощущая его руку в своей ладони.

– Расскажи это моему отцу, подарившему мне на семнадцатилетие вместо метлы соседство с бездушным садистом, – полушутя-полусерьезно сказал Малфой, и Гермиона даже затормозила, потому что не была готова к подобному откровению о его отце. Насколько она знала, Драко боготворил Малфоя-старшего и старался быть во всем на него похожим. Очевидно, темная дорожка Люциуса стала прожектором для отцовского образа в голове его сына.

И какое-то странное чувство зашевелилось в Гермионе. Что-то между гордостью и радостью.

Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, как непросто пришлось Драко Малфою, вынужденному перестраивать свой мир, начиная с фундамента, который строился на мыслях о совершенстве отца.

А сейчас он уже отпускал шуточки на эту тему, словно это ему ничего не стоило. Но она-то знала, что стоило. Она повернулась к нему и разрешила себе улыбнуться так широко и искренне, как хотела, чтобы показать, как гордится им.

Малфой задержал на ней взгляд, который сам по себе скользнул к её губам, и внутри Гермионы даже промелькнула мысль: «Да поцелуй меня!» – но внезапно лицо Драко вытянулось, и он ошарашенно спросил:

– Скажи, что ты шутишь, Грейнджер, ты же не серьезно? – Малфой даже сделал шаг назад, что заставило Гермиону засмеяться.

– Добро пожаловать в маггловский парк аттракционов, Ваше Высочество, – Гермиона шутливо присела в реверансе, все еще посмеиваясь от шока на лице Малфоя. – Боишься?

– Смелость не входила в список необходимых для аристократа качеств, в отличии от инстинкта самосохранения, которым я собираюсь воспользоваться прямо сейчас, – Малфой уже не так сопротивлялся и позволял Гермионе тянуть его к аттракционам, но воодушевления на его лице по-прежнему не было.

– Не бойся, принцесса, я куплю тебе сладкую вату за твое бесстрашие, – Гермиона все больше убеждалась, что идея привести сюда Малфоя была прекрасной: наконец-то и ей удастся выбить его из колеи.

– Полагаю, это какое-то маггловское угощение, которым задабривают детишек? Туше, Гермиона, – Малфой назвал её по имени, и ей немедленно захотелось стать к нему ближе, поэтому она перестала тянуть его и просто остановилась рядом, чтобы запечатлеть этот особенный момент.

– Хорошо, давай так: два аттракциона и одно маггловское угощение, а взамен проси, что хочешь, – Гермиона почувствовала, словно разговаривает с ребенком, уговаривая того съесть на завтрак овсянку вместо конфет.

– Не согласен.

Брови Гермионы удивленно приподнялись: еще и торгуется, паршивец! Его ведь была идея с маггловским Лондоном!

– Сделаем так, гриффиндорка: два аттракциона и угощение, а взамен мы играем в игру «Пять вопросов», потом я даю тебе еще одно важное имя, а ты исполняешь мое легкое желание.

Малфой определенно стал бы отличным дипломатом или бизнесменом, уж больно хорош был в бартерах. И Гермиона, тщательно все взвесив, действительно планировала согласиться – она так или иначе должна будет отвечать на его вопросы, но с помощью игры она может задать их и ему.

Только последний пункт вызывал беспокойство.

– Что за желание? – спросила Гермиона и внимательно вгляделась в его лицо, пытаясь прочесть намерения. Если бы еще он не умел так хорошо скрывать свои чувства, возможно, это была бы хорошая попытка, но…

Увы.

– Ничего унизительного и выходящего за рамки. Ты же доверяешь мне? – Малфой спародировал её вопрос, что не могло не спровоцировать её на ответ:

– Ничуть. Но я согласна.

– Отлично. Так, на какую из этих абсолютно ненадежных и совершенно идиотских конструкций мы идем? – теперь уже почти беззаботно спросил Малфой. Почти.

– Этот парк называется Торп-парк. Я каталась в детстве практически на всех аттракционах, так как парк был открыт в тысяча восемьсот семьдесят девятом году как раз недалеко от места, где мы жили с родителями, – её голос стал глуше, но она не позволила себе впадать в уныние, ведь вечер обещал быть едва ли не самым забавным за последние пять лет.

– Итак, предпочитаешь что-то полегче или все-таки пострашнее? – Гермиона перебирала варианты, взвешивая крепость собственного желудка и желание довести Малфоя до заикания.

– Давай ты выберешь сама? Люблю, когда дама сверху, – вновь плотоядно ухмыльнулся Малфой, отчего по шее у Гермионы поползли красные пятна. Нахал!

– Мы идем на аттракцион «Пила»! – сдуру выпалила Гермиона, хотя сама не любила данное развлечение, считая его жутким.

– Звучит как месть, – Малфой по-прежнему шел за Гермионой, любопытно поглядывая на игровые автоматы, за которыми сидели подростки, не замечая ничего вокруг и пребывая в виртуальном мире.

– Это она и есть, – буркнула Гермиона и, не дав себе передумать, купила билеты на аттракцион.

Теперь нервничать начала уже она сама. Вдруг ей станет плохо? Или Малфой перенервничает, и у него случится выброс магии? Хотя, вряд ли, он все-таки не подросток. По крайней мере, внешне. Краем глаза она наблюдала за Малофем, который, казалось, рассматривал каждую деталь в парке: людей, крепления автоматов, шоу вдалеке.

– Ладно, расскажу тогда тебе немного о том, куда мы идем. «Гвоздь программы» в Торп-Парке – аттракцион «Пила». Туда пускают только взрослых со «стальными» нервами, – в ответ на её туристическую справку Малфой лишь фыркнул. – Мы увидим сцены из знаменитого маггловского фильма ужасов, и на аттракционе за нами будет гнаться маньяк, от которого можно спастись только одним способом, но я пока не скажу каким. Согласно отзывам, это самое страшное переживание в Торп-Парке.

Пока Гермиона говорила, она уже пожалела, что выбрала именно этот аттракцион. Но просто Малфой так взбесил её этой своей похотливой шуточкой, что она ляпнула, не подумав!

Дура.

Подошла их очередь, и контролёр, посадив их в надежного вида кабинки и застегнув только Малфоя, не постеснялась облапать его со всех сторон. Ну конечно. Как только они пристегнулись, Малфой обернулся к Гермионе и с серьезным видом пробормотал:

– Если я умру на маггловском аттракционе, меня даже в семейном склепе не похоронят, и все это будет целиком и полностью на твоей совести, Грейнджер. Я буду являться тебе во снах, давить на жалость и говорить непристойности. Поверь, ты не захочешь такой жизни.

Его серьезное лицо и абсолютно идиотское предположение рассмешило Гермиону, и она слегка расслабилась;

– Ужасная перспектива, полагаю, я не захочу… – не успела она договорить, как кабинка рванула вверх по рельсам с какой-то ошеломительной скоростью, запихивая железного червя с визжащими людьми в полную тьмы пещеру.

Гермиона успевала только анализировать внешние сигналы, успокаивая себя тем, что она помнила с прошлого посещения. Малфой подозрительно молчал. Кабинки остановились в пещере, светящейся отвратительно мерклым зеленым светом, не давая возможности оценить обстановку. Она вылезла из кабинки и подсознательно рванулась в сторону Малфоя, дабы не потерять ни его, ни себя на этом идиотском аттракционе. Она узнала его скорее по запаху кедра и цитруса, чем по зрительным сигналам, и вцепилась в него, как в спасательный круг.

Он прижал её одной рукой к себе, и, пожалуй, это было лучшее мгновение, ведь в следующую секунду на них сверху вылился холодный дождь, а сзади раздался жуткий смех. Вспышка красного осветила пещеру, и они увидели повсюду муляжи людей с отрезанными конечностями, некоторые из которых двигались к ним навстречу.

Гермиона попыталась отскочить, но Малфой крепко держал её, заводя себе за спину и сыпля словесными проклятиями во все стороны.

– Мы… Мы должны бежать туда, где горит зеленый огонек, видишь, вон там, слева, – Гермиона подняла руку и только сейчас осознала, что в темноте не видно ни её руки, ни лица Драко. Она потянула его за собой, цепляясь за свитер, и он поддался.

Они оба побежали, слыша под ногами всхлипы воды. Сзади кто-то тоже бежал: раздался звук пилы, а Гермиона покрылась мурашками от страха. Буквально на секунду её сердце замерло, как бывало в критические моменты войны, что-то холодное коснулось её головы, и она споткнулась, падая на каменистый мокрый пол пещеры. Буквально в ту же секунду руки Малфоя рывком подняли её и потянули дальше.

– Блять, Грейнджер, напомни мне больше никогда не соглашаться с твоими бредовыми идеями, – задыхаясь, на бегу шипел Малфой, буквально таща её за собой, поскольку она явно не была в хорошей физической форме, чтобы убегать от маньяка с пилой.

Но огонек приближался, впереди показалась проклятая кабинка, и Гермиона даже расслышала от Малфоя: «Запрыгивай!» – в суматохе и хаосе, которые преследовали их позади. Не успев отдышаться, она заметила лишь, как Малфой щелкнул пряжкой её ремня безопасности и опустил перед ней поручни, прежде чем пристегнуться самому, а кабина рванула вниз. И Гермиона знала куда, поэтому она трусливо закрыла глаза, не желая видеть крутящуюся под ними кровавую пилу.

– Да твою ж мать, Грейнджер, что не так с твоей безумной фантазией?! – услышала она разозленный голос Малфоя, понимая, что он увидел пилу. Кабина набирала ход, Гермиона слышала крики вокруг и зажмурилась еще сильнее, крепко сжав ладонь Драко.

Ладонь Драко?

Гермиона резко открыла глаза как раз тогда, когда кабина начала притормаживать и народ успокоился. Она действительно держала его за руку. Она разжала пальцы, делая вид, что страшно заинтересована расстегиванием ремня. Малфой вылез из кабинки и подал ей руку. Она, как и он, все еще пребывала в хаосе адреналинового виража и слегка дрожала.

– Ты больная на всю голову, знаешь? – Гермиона ожидала, что он скажет ей что-то грубое: это было действительно глупой затеей – тащить на такой аттракцион людей с посттравматическим военным синдромом. – Мне нужно два сладких маггловских угощения и я хочу знать, каким будет второй аттракцион. Потому что если он мне не понравится, то я предпочту стереть тебе память, отправить в твою квартиру и внушить тебе, что ты целый день гладила на диване свой мяукающий ершик.

Она была настолько ошарашена его словами вкупе с адреналином, что начала смеяться взахлеб, сгибаясь пополам и с ужасом понимая, что уже не может остановиться. В надежде успокоиться, она схватилась за его предплечье, и ощущение тепла его руки практически сразу заставило её замолкнуть.

– Фух, Малфой, да, извини, глупая была идея с этим аттракционом, следующим будет игровой автомат. Но перед этим я обещала тебе сладкую вату.

Малфой лишь усмехнулся и, не выпуская её руки, двинулся по парку совсем не в ту сторону. Быстро корректируя его курс, Гермиона решила не откладывать в долгий ящик планы на вечер.

– Начнем игру сейчас?

Малфой кивнул и задумался. Казалось, он просчитывает шаги их разговора или не решается задать вопрос. Гермиона решила не давить и просто шла к киоску со сладкой ватой.

– Одну сладкую вату, пожалуйста, – попросила Гермиона, зная, что он с ней поделится. Мерлин, он стал ей знаком не меньше, чем её друзья, настолько хорошо она его понимала.

– Ты бы изменила что-то в своем прошлом? Если да, то что? – задал самый ошарашивающий вопрос Малфой.

В задумчивости она протянула ему сладкую вату, вытягивая из нее кусочек и аккуратно надкусывая.

Что бы она изменила?

Стала бы она дружить с Гарри, зная, что впереди грядет война, в которой она станет второй по значимости мишенью? В которой она потеряет родителей, друзей, себя. Стала бы она протягивать руку дружбы?

Перед Гермионой мелькали приключения, которые она пережила вместе с мальчиками. Тролль. Поход за философским камнем. Встреча с Василиском. Освобождение Сириуса. Встреча с оборотнями и дементорами. Страх. Испытания на Турнире. Отряд Дамблдора. Битва в Министерстве. Заклятие Долохова. Боль. Побег за крестражами. Отчаяние. Пытки в Меноре.

Боль. Боль. Боль.

Тьма.

Гермиону передернуло.

Но ведь было не только плохое, верно?

Мозг затопили воспоминания. Вот она смеется с мальчиками, когда Дамблдор дарит им очки за храбрость. Вот впервые знакомится со всеми Уизли, которые добродушно принимают ее как родную дочь. Вот они с Гарри спасают Сириуса, Гарри скрывает слезы счастья, когда благодарит её, вот она танцует с Виктором Крамом на Святочном Балу, вот глупая влюбленность в Рона заставляет её испытывать все эти необычные эмоции. Вот они находят крестраж. Вот уничтожают его. Вот Гарри и Рон обнимают её и смеются.

Стоило ли оно того?

Она задумалась. По факту, ей нужно ответить лишь на этот вопрос. Ведь после того, как она выбрала Гарри на первом курсе, у нее больше никогда не было выбора.

Она не могла не стереть родителям память. Не могла спрятаться лучше. Не могла стать сильнее. Она сделала всё, что было в её силах.

Но стала бы она что-то менять? Гермиона представила себе, что ничего этого с ней не происходило. Что не было ни плохого, ни хорошего. Не было страха, отчаяния, горя, боли, смерти. Не было радости, гордости, храбрости, счастья, надежды.

На секунду жизнь показалась ей такой… чистой.

Чистой и пустой. Бесцветной.

Она помахала головой и твердо вынесла вердикт:

– Нет.

Брови Малфоя поползли вверх, пока он комично поедал розовую сладкую вату, от которой не осталось практически ничего, пока Гермиона рассуждала о великом. Это заставило её улыбнуться.

– Ты сладкоежка? – она никогда не замечала за ним этой особенности. Впрочем, она до этого расследования и не следила за ним никогда.

– В какой-то мере, эта штука… весьма недурна, только она чертовски липкая, – в доказательство он приподнял пальцы, испачканные в сладкой вате, и она на секунду залюбовалась тем, насколько они длинные и ухоженные, как у музыканта. Возможно, он умел играть на каком-то инструменте. Она могла поспорить, что он неплохо владел ими. Боже, Гермиона, ты же не имела в виду это, не правда ли? Поимей совесть!

Кажется, её интерес к его пальцам не прошел мимо Малфоя, потому что она увидела, как он усмехнулся.

Закрыла глаза, пытаясь справиться с унижением.

– А ты? – выдавила она, отчаянно желая сменить тему.

Малфой отвел от неё подальше сладкую вату, когда Гермиона потянулась к ней.

– Я был молодцом, а ты заставила меня пережить настоящий стресс. Эта розовая липкая штука моя.