Текст книги "Сентябрь (СИ)"

Автор книги: RavenTores

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

– Ты просидел так весь день? – спросил Дэвид, когда заметил, что пальцы Тэйлоса замерли.

– Почти, – хрипло отозвался он, и тут на него накатили разом усталость и жажда, жгучая боль в пояснице и жжение в глазах. – Слишком долго…

– Попробуй лечь, – Дэвид помог ему встать. – Я принесу чай и позабочусь о лампе.

– Сегодня… – Тэйлос закашлялся.

– Не торопись, – Дэвид устроил его на постели и отлучился на кухню, откуда вернулся с самой большой чашкой – на самом деле даже не чашкой, а супницей, оставшейся Тэйлосу в наследство от матери, – какую только нашёл. – Пей.

Первый глоток отозвался мучительной болью, распухший от жажды язык даже засаднило. Тэйлос пил, пока на донышке не осталась лишь пара капель, и только потом поднял голову. В комнате уже разлился тёплый свет лампы, а Дэвид сидел напротив него на стуле, расположившись всё так же верхом, положив руки на спинку. В пальцах его поблёскивал странного вида костяной амулет.

– Приходил Ринко, – сказал Тэйлос и тут же вспомнил, что нужно пояснить: – Мой… коллега, занимается в основном скачками и гонками. Так вот, кто-то распускает о тебе слухи.

– Слухи? – Дэвид чуть склонил голову, словно его удивляло столь живое внимание к его скромной персоне. – Это кто-то из окружения Грэйса?

– Кажется, именно так, – Тэйлос всмотрелся в него, но не стал задавать вопросов. Не хотелось ему и повторять услышанное, и узнавать – правда это или ложь.

Словно прочитав его мысли, Дэвид усмехнулся и качнул головой.

– Не стоит заострять внимание на людской болтовне, – похоже, гораздо сильнее его интересовало другое. – Она снова говорила с тобой?

– О да, – Тэйлос хотел уже встать, чтобы собрать со стола отпечатанные листы, пусть поясница и отозвалась протестующей болью, но Энрайз остановил его движением ладони.

– Погоди, тебе действительно нужно отдохнуть, – теперь голос его изменился, и Тэйлос не рискнул спорить. – Призраки не знают усталости, но ты сам – не призрак. Пока ещё нет, – он чуть сощурил глаза. – Держи, – он протянул амулет.

– Хочешь заставить меня уснуть? – возмутился Тэйлос. – Сейчас?! Мне нужно только несколько минут, и…

– Нет, – Дэвид поднялся и насильно надел на шею Тэйлоса амулет. Казалось, сонливость словно хлынула прямиком из центра вырезанной из кости фигурки. Никогда прежде Тэйлос не чувствовал ничего подобного – сон наваливался на него, затуманивал голову и неудержимо хотелось тут же свернуться клубком и не просыпаться вообще никогда. Глаза закрылись сами собой, он едва услышал: – Спи.

Сновидения затянули его, как забирает жертву топь, он рухнул в самую их глубь и не сумел запомнить ни образов, ничего, и когда проснулся утром, вспомнил, что видел лишь темноту и пустоту. Удивительное дело – это успокоило и взбодрило.

Когда Тэйлос приподнялся на локте, то увидел, как неясный серый свет раннего утра очерчивает профиль Дэвида, замершего у окна. В пальцах его покачивался амулет, словно он только что снял его. Утро высветило круги под глазами Энрайза, запавшие от усталости глаза и ставшие более резкими скулы.

– Тебе тоже… нужно поспать, – сказал Тэйлос. – Ты вымотался.

– Не время, – развернулся к нему Дэвид. Голос его звучал приглушённо и даже зыбко, точно на самом деле только сейчас Тэйлос по-настоящему оказался во сне, и его приятель – лишь морок, возникший из тумана сознания.

– Ты прочёл? Узнал что-то? – как и прежде, написанное полностью выветрилось из головы, как будто освобождая место новым словам. Тэйлос нехотя поднялся, и тело протестующе напомнило, что отдыха было недостаточно.

– Он убил её, это становится очевидным, пусть прямо она ещё не рассказала об этом, – Дэвид спрятал амулет в карман. – Она пересказала часть разговоров, из которых выходит, что он собирался… – и тут он замолчал, а лицо его помрачнело.

– Что? Что-то страшное? Что-то… преступное? – Тэйлос потёр лицо руками, пытаясь как можно скорее прийти в себя. Память ничего не подсказывала. – Я не…

– Не помнишь, – кивнул Энрайз. – Перечитаешь позднее. Нужно подумать, куда всё это может завести нас, чего хочет мстительный дух и как мы можем удовлетворить её желания.

– Мы должны отпустить её, – напомнил Тэйлос. – Как это сделать?

– Либо исполнить её волю, либо раскопать могилу и сжечь останки, – Дэвид проговорил это будничным тоном, точно ничего странного ни в том, ни в другом не было. – Какой вариант тебе нравится?

Он улыбнулся, но улыбка хранила следы беспокойства и усталости. Тэйлос вздохнул, ничего не ответив. Внезапно ему захотелось отрешиться от всего, набить трубку и неспешно выкурить её, отдавая должное сумрачному утру. Он глянул на аккуратно сложенные на краю стола листки и подумал, что такую объёмную рукопись можно нести в издательство. Приблизившись, он всё-таки вытащил трубку из-под стопки чистой пока бумаги, отыскал табак и принялся набивать её.

– Если издам отредактированный рассказ Глории, – заметил он вскользь, – Грэйс убьёт меня.

Дэвид прищурился, а потом отчего-то забрал у него трубку. Тэйлос не помнил, чтобы он курил прежде.

– Не пытайся затуманить разум. Не поможет, – строго заметил он, подтверждая неприятную догадку. – Издать ли её рассказ? Возможно, в этом есть разумное зерно. Но пока мы не можем понять, что такое есть сам Грэйс.

– Что ты… имеешь в виду? – Тэйлос поднял голову от пальцев, в которых осталась трубка, вновь посмотрев Энрайзу в лицо.

– Ты и сам сомневаешься, что он – человек, – Дэвид отвечал всё тем же повседневным тоном, и Тэйлос на мгновение забыл, как дышать, даже опёрся о столешницу. Когда в утреннем свете неясные предположения преподносятся вот так, это… кажется слишком странным. Энрайз испытующе смотрел на него.

– Не знаю, сомневаться ли в этом, – наконец отмахнулся он. – Разве это меня касается? Можно отправить историю Глории в издательство из столицы, например.

– Касается ли? Посмотрим, – Дэвид отвернулся от него, и нотка разочарования не ускользнула от внимания Тэйлоса. Отчего-то это задело, потому он тут же спросил:

– Что мне делать сейчас?

– Работу, – предложил Энрайз, кивнув на записную книжку, заложенную автоматическим пером. – Тебе нужно сдать три заметки. И Глория пока спит, ведь так?

Отчего он был так уверен? Тэйлос прислушался к себе, но теснящиеся где-то на грани восприятия слова действительно не собирались прорываться прямо сейчас. Он поднял записную книжку и просмотрел записи. Впервые он совершенно не желал погружаться в рутину.

– Без твоей помощи я бы утонул в этом, – вырвалось у него.

Дэвид на мгновение ободряюще коснулся его плеча.

– Поработай, я принесу что-нибудь на завтрак, – легкомысленно сказал он, точно утреннего разговора не было, словно они – всё те же студенты. На последнем курсе они как раз достигли той хрупкой дружеской близости, когда можно было носить друг другу завтраки…

Тэйлос отмахнулся от призраков ушедшего времени, не стал взывать к призраку настоящего, который временно давал ему передышку, лишь согласно кивнул, но Дэвида уже не было в комнате. Похоже, он выскользнул за дверь так тихо, что Тэйлос попросту не заметил этого.

***

Глория не стала рассказывать последнюю часть истории. Тэйлос начал клевать носом прямо за столом, не окончив третью из заметок, и она тут же пришла за ним. Он увидел её прямо в комнате – Глория подала ему чуть прозрачную ладонь. Взгляд её был холодным и требовательным, совсем не похожим на детский, на человеческий. Он послушался и принял тонкие пальцы, чтобы тут же почувствовать, что сила тоненькой ладошки превосходит силу взрослого мужчины. Глория дёрнула его и… протащила через непонятную субстанцию, повела странными путями, где не должны были бродить живые души – и это было единственное, что он чётко сознавал.

Наконец она замерла и приложила палец другой руки к губам, после чего кивнула на дверь, из щели в которой пробивался тонкий лучик света. Тэйлос понял, что от него требуют, и осторожно повернул ручку.

Его сразу же оглушило обилие звуков: смех и голоса, рёв паровых двигателей, хлопки… Глаза ослепило солнечным полуднем. Глория растворилась в этом свете, хотя Тэйлос ощущал её присутствие, едва заметное прикосновение к запястью.

Немногим позже догнало осознание – он оказался на арене, как раз перед началом гонок. Люди расселись на трибунах, туда-сюда сновали подавальщики с напитками и закусками, по нижним рядам бегали мальчишки с хот-догами и свежими газетами.

Тэйлос некоторое время – не больше мгновения – стоял на сером песке, а потом перенёсся в ложу, где никого пока не было. Отсюда открывался прекрасный вид на всех зрителей и на всю трассу, где парамобили уже выстроились на старте – кто-то из гонщиков заботливо протирал лобовое стекло ветошью, кто-то осматривал и прощупывал колёса, придирчиво проверяя, насколько они накачаны.

Глории не было видно, и её незримое участие исчезло, не показывался и Грэйс.

Рассудив, что ему остаётся только смотреть и ждать, Тэйлос, усевшись в одно из обитых кожей кресел, положил руки на бортик балкона и стал разглядывать толпу и арену методично и придирчиво, стараясь не упустить ни малейшей детали и запомнить всё, что только возможно. Раздался свисток, и участники гонки заняли свои места.

В тот же самый миг позади Тэйлоса распахнулась дверь. Громко смеясь, в ложу вошёл сам Грэйс. Он вёл за руку Глорию, и помимо неё вошли ещё двое мужчин. Удивительно, но никто из них не заметил Тэйлоса. Возможно, для них, являвшихся лишь тенями и воспоминаниями, и он сам тоже был тенью, сгустком тумана, от которого легко отмахнуться.

– Они не начнут без моего приказа, – пояснил Грэйс, усаживаясь и похлопывая по коленям, словно приглашал. Глория посомневалась, но всё-таки села, и Тэйлос вспомнил, как она рассказывала, что мать учила её соответствовать желаниям взрослых мужчин и вести себя мило. Его передёрнуло, а Грэйс тем временем продолжил: – Так о чём мы говорили?

– Ты занялся развлечениями, – осуждающе произнёс один из мужчин. – Где былой размах, Сигил?

«Сигил?!» – поразился Тэйлос. Почему-то он и представить себе не мог, что у Грэйса может быть ещё одно имя.

– Абрахам, – скрупулёзно поправил его Грэйс. – И поверь, это развлечение раскрывает каждого, точно он – переспелый орех. Взгляни-ка! – Он подхватил Глорию под мышки – точно куклу – и поставил на бортик. По лицу девочки было непонятно, нравится ей это или нет, страх смешался с восторгом и удивлением.

Тут же раздался второй свисток, заревели двигатели, согреваясь и готовясь к настоящему старту.

– Махни им, дорогая.

Глория выудила из кармашка белоснежный платок – как будто делала это прежде не раз – и махнула им со всей серьёзностью и грацией, на какие была способна.

Наблюдающие молчали, и в этом чудилось недоверие и осуждение, но Грэйс довольно улыбался, точно всё шло по плану.

– Всё очень просто, – сказал он. – Пока они смотрят сюда, они ничего другого не видят…

И в этот момент он толкнул Глорию в спину.

Девочка неловко взмахнула руками, но не смогла поймать равновесия, не удержалась на бортике и рухнула вниз. Её крик перекрыло визжание и грохот носящихся по арене паромобилей.

Тэйлос подскочил в тщетной попытке поймать, но Глория уже была внизу, лежала на первых рядах, среди скамеек, и зрители отодвигались от её распростёртого тела, не переставая следить за паромобилями, а кое-кто брезгливо вытирал кровь со щеки, даже привстав, чтобы увидеть, как окончится заезд.

Изломанной куклой Глория оказалась никому не нужна.

– Заберите её, – кивнул Грэйс. – Нужны другие?

– Такой жертвы хватит. На некоторое время, – задумчиво протянул один из мужчин, но второй тут же заметил: – Я понял твою идею, но дети – совсем не сытная еда, ты и сам это знаешь.

Они рассмеялись так жутко и страшно, оскалили слишком ровные и белые зубы, что Тэйлос, едва оторвавший взгляд от Глории, чьи глаза слепо уставились в небо, посмотрел на них пристальнее и угадал в лицах нечеловеческие черты. Ему показалось – они надели тела, как костюмы, но сами по себе никогда не были людьми.

– Помни, чему ты служишь, – добавил первый. И они покинули ложу.

Грэйс перестал улыбаться и нервно глянул на свои ладони. Тэйлос тоже присмотрелся, желая понять, как именно тот связан с этими существами и является ли человеком сам.

– Цена растёт, – Грэйс сжал кулаки, будто скрывая от него что-то или сжимая тончайшую нить. В солнечном свете его пальцы выглядели странно, ногти пожелтели, казалось, они принадлежат мужчине, который много старше, будто кто-то приставил к его запястьям чужие ладони.

Тэйлос поёжился, и в ту же секунду мир вокруг стал меркнуть. Звуки и голоса зазвучали глуше, тьма накатила волной, и некоторое время он то ли стоял, то ли висел в полной пустоте, а затем дёрнулся и проснулся.

Оказалось, Дэвид трогает его за плечо.

– Что тебе снилось? – спросил он, и то, как он сощурился, выдавало затаённое волнение.

– Она… она рассказала… показала, – Тэйлос прикрыл веки, стараясь выровнять дыхание. Его неожиданно замутило, всё тело выворачивало болью. – Странно, – вырвалось, и он сам не понял, описал ли так своё состояние или то, что увидел.

– Что ты узнал? – оживился Дэвид.

– Не знаю, как объяснить, – Тэйлос взглянул на печатную машинку. Она показалась надёжной, подчёркнуто материальной, весомой. Такой, что за неё можно было уцепиться и не утонуть в лихорадочных мыслях и странных видениях. – Попробую написать, – решил он. Так почему-то было намного легче.

***

Забыв о недописанной заметке, Тэйлос выпечатывал слово за словом, а Дэвид нетерпеливо перехватывал каждую новую страницу, чтобы как можно скорее погрузиться в историю Глории. Когда же с последней было покончено, он перевёл взгляд на уставшего Тэйлоса. В глазах его крылось нечто странное. Таким Энрайза Тэйлос прежде не видел.

Поставив на стол недопитую чашку с горчащим чаем – кажется, туда были добавлены какие-то травы, Тэйлос не вникал, он спросил:

– Что?

– Значит, Сигил? – Энрайз вздохнул и потёр переносицу таким усталым жестом, что Тэйлос заподозрил – это имя хорошо ему известно. – Ты уверен, что услышал именно это?

– Совершенно уверен, – Тэйлос и сейчас слышал, как оно было произнесено, звучание навечно отпечаталось в памяти. Он только не мог взять в толк почему. – Что с ним не так?

– Видишь ли… – Дэвид посмотрел на последнюю страницу, и Тэйлос почувствовал, как в нём борется желание открыть некую тайну и придержать её до лучших времён. – Мне нужно навести справки, чтобы быть полностью уверенным, – тайна всё-таки победила. – Если я правильно понимаю, не всё прошло гладко, раз уж дух Глории – здесь.

– То есть?..

Дэвид некоторое время молчал, словно то, что он собирался – или не желал – объяснять – было знанием, простым людям недоступным. В нём боролось желание высказаться и необходимость сохранять секретность. Но наконец он глубоко вздохнул.

– Запомни, это вовсе… не умозрительная модель, не метафизическая теория, – предупредил он. – То, что я расскажу… подтверждается практически, – он дождался, чтобы Тэйлос кивнул. – Если Грэйс отдал Глорию в жертву, душа должна была попасть в вечное рабство. Но совершенно очевидно, что Глория избежала подобной участи, иначе призрак не сумел бы дозваться тебя. Однако и Грэйс живёт и здравствует, даже… переживает о своём поступке? Нет, – тут Дэвид остановил себя, – не переживает. Ты сделал вывод, опираясь на самого себя, а твоя душа, Тэйлос… чиста, тебе не близко то, чем живёт Грэйс, – он поднялся и принялся ходить по комнате туда-сюда. – Совсем не переживания влекут его к могиле, а нечто другое. Это имя… – он замер и на миг сжал кулак.

Тэйлос чувствовал себя очень уставшим и вымотанным, у него не было сил настаивать, хотя он видел, что Энрайз не спешит делиться всем, что знает. Солнце ещё не думало садиться, очередной – быть может, последний – солнечный и даже жаркий день не собирался заканчиваться, а ему хотелось, чтобы все оставили его и дали выспаться как следует. Рассеянно допив чай, Тэйлос вдруг услышал, что Дэвид шепчет себе под нос:

– Наверняка Грэйс задумается, кто приходил на могилу. Но сумеет ли он выйти на нас?.. Или для него не секрет, что я…

Тэйлос не вникал в его слова. Узнав то, к чему стремился, он резко охладел к чужим тайнам. Смерть маленькой Глории так и стояла перед глазами, в ушах звенели странные, почти нечеловеческие голоса, вспоминались руки Грэйса с жёлтыми плотными ногтями, какие бывают только у древних стариков. И ничто из этого нисколько не привлекало и не подталкивало сейчас же находить ответы.

Тэйлос вспомнил, что в тот день, когда он пытался вернуть деньги, ногти Грэйса были совершенно нормальными. Так что же тогда он видел?

– Может, это всего лишь сон? – предположил он. – Может, моё сознание создало причудливую картину на основе слов Глории? Или, что хуже, я и не слишал никакого голоса, а просто помешался? – объяснение было ничем не хуже любого другого. К тому же Тэйлос ещё помнил курс психиатрии, где нудный лектор расписывал, как много иллюзий расцветает на почве из самообмана, как сны воссоздают реальность в причудливых вариациях, пугая того, к кому приходят. Вспомнилась даже фраза: «…И нет ничего удивительного в том, чтобы увидеть недавно умерших во сне, это не есть послание с того света. Игра сознания, не более, ведь ваш мозг старается уложить на полках памяти каждое мгновение, заставляя вас переживать их снова – во время сновидений».

– Совершенно исключено, – прервал его размышления Дэвид, качнув головой, и вид у него был такой, что нельзя было не поверить. – Это был голос Глории.

– Откуда тебе знать? – Тэйлос потёр лицо. – Разве не может ребёнок преувеличить то, что видел? Можно ли доверять таким воспоминаниям?

– Призраки, друг мой, совсем не умеют лгать, – ответил Энрайз и поморщился, словно вспомнил о чём-то неприятном. – В отличие от других странных существ, с которыми, я надеюсь, тебе не придётся столкнуться. В Кэсендии, например, общение с духами и призраками возведено в ранг искусства, никто не страшится его и не признаёт за лженауку, как здесь. Я научился там многим любопытным вещам. В Экрандо и вовсе не существует понятия призрак, они зовут это «незримый человек» и объясняют, что духи могут быть активнее живых. Они наделяют их обязанностями, и, представь себе, эти обязанности действительно кто-то исполняет… – поймав взгляд Тэйлоса, Дэвид резко замолчал и чуть улыбнулся. – Прости, я увлёкся. Так вот, совершенно точно известно, что призраки не могут солгать, особенно медиуму. Ложь – удел живых душ, а не перешедших порог смерти.

– Для ребёнка преувеличение не становится ложью, – попытался объяснить Тэйлос, вспоминая некогда вызубренные лекции. – Глория могла… не разобраться в том, что видела и слышала, а живое воображение довершило дело. И эти… непонятные люди могли быть обычными, а фантазия превратила их в гротескных страшилищ.

– Ты всё ещё считаешь её ребёнком, но она больше не дитя, – пояснил Дэвид, остановившись у окна. Солнце вызолотило его кожу, и Тэйлос вздрогнул от контраста этого лёгкого света и слов, которые срывались с губ его старого знакомого: – Соприкоснувшись со смертью, дух обретает целостность, Глория теперь знает больше, чем ты или я, даже если сохранила игривый характер. Она намного мудрее нас обоих.

– Занятно, – Тэйлос коснулся виска, где расцветал цветок головной боли, он почти не поверил в эти слова, но возразить было нечего. – Значит, мы имеем дело с чудовищами в человечьем обличии, с человеком, заключившим с ними сделку. Да поможет нам Светозарный и убережёт от Хаоса…

– Светозарный нам не помощник, – отмахнулся Дэвид, – нам нужна наука, пусть и пограничная, – он развернулся на каблуках. – Пожалуй, мне стоит воспользоваться телеграфом.

– С кем ты собираешься связаться?

– О, с самым лучшим специалистом в этой области. Возможно, нам даже потребуется вызвать его сюда. Надеюсь, рейсовый дирижабль тут имеется. Мне нужно идти, друг мой, – и Энрайз кивнул на рабочий стол. – Тебе же пора закончить заметку и отнести её в редакцию.

Тэйлос нехотя кивнул, и Энрайз, снова мимолётно улыбнувшись, вышел, оставив его наедине с работой.

========== Часть 9 ==========

Тэйлос понимал – Дэвид прав. Пора закончить несколько дел, а главное, дать себе хоть немного времени, отдохнуть после изматывающих дней. Как только Энрайз ушёл, в комнате словно стало пусто, и на миг показалось – всё, что произошло, только плод воображения, не больше.

Вместо того, чтобы заняться заметками, Тэйлос с опаской взял увесистую пачку страниц со стола. Читать их прямо сейчас он, конечно, не собирался, но нужно было найти им лучшее место. Тэйлос вспомнил о пустой папке, которую давно собирался занять рукописью… ведь на самом деле Дэвид был прав, ему очень хотелось написать роман. Что ж, возможно, единственной книгой, которую он когда-либо напишет, и будет история Глории – трагическая гибель ребёнка в самый разгар взрослых игр. Интересно, почему об этом не было статей? И где находилась мать Глории, неужели она, пусть и почти лишённая материнского инстинкта, не потребовала объяснений от Грэйса? И разве от неё не потребовали объяснений в приюте?..

Тэйлос нахмурился, внезапно осознав, сколько возможных ниточек можно найти, если хоть на секунду отвлечься от мистической составляющей произошедшего. Он тут же отложил и папку, и рукопись и сел за стол, где выхватил из стопки одну из записных книжек. Быстро – почти стенографируя – он начал записывать все пришедшие на ум соображения, заодно прикидывая, куда и к кому следует обратиться, чтобы найти нужную информацию. Конечно, сперва он посетит архив, поболтает с приятелем – Майк вряд ли откажет ему теперь, особенно если подбросить пару интересных фактов. Нужно будет навестить и приют, только стоит изобрести название для статьи…

Сон как рукой сняло, Тэйлос вновь переполнился силами и идеями, хоть на этот раз призрак и не стоял у него за плечом. Однако он осадил себя. Нельзя было позволить внезапно вспыхнувшему энтузиазму выжать его досуха. Это коварное состояние! Тэйлос прекрасно знал, чем оно обычно заканчивается. Нужно действовать размеренно и не забывать об отдыхе, а в последние дни он и так изрядно измотался.

Потому он оглядел комнату, всё-таки сложил листы в папку и надёжно спрятал её в личный тайник, а затем только решил пройтись – до ближайшего ресторанчика, чтобы пообедать, а на обратном пути завернуть к Майку в архив – занести булочек и сообщить, что в ближайшие дни зайдёт поизучать информацию.

***

Дэвид появился только на следующий день, во второй его половине, когда предзакатный свет рассеянно скользил по конькам крыш и лениво стекал на тротуары, навевая ностальгические размышления. Вечер заводился неспешно, и потому сразу бросалась в глаза некоторая нервозность Энрайза – было ясно, что он пока не получил никаких сведений, и это его несколько расстроило. Тэйлос не решился расспрашивать, терпеливо ожидая, когда Дэвид сам решится начать разговор. Вскоре так и случилось – после чашки крепкого чая, которую он пил с ожесточённой сосредоточенностью, тот заговорил:

– Ничего определённого, не могу тебя порадовать, – он вздохнул. – Но история вырисовывается очень интересная.

– И когда что-нибудь прояснится? – Тэйлос чувствовал, Дэвид ждёт этого вопроса, и не спешил раскрывать собственные соображения.

– Дирижабль прибывает послезавтра. Мы встретимся с величайшим умом нашего века, – усмехнулся Дэвид. – Возможно, ты будешь удивлён, да…

– Кто же это? – Тэйлос чуть поднял одну бровь. Когда-то, ещё во времена их переписки, Энрайз действительно упоминал немало имён, отзываясь положительно или негативно о чужих способностях. Тэйлос ждал, что на этот раз он познакомится с кем-то, о ком уже слышал. Но Дэвид загадочно усмехнулся. Тайна, которую он так тщательно охранял, словно вернула ему спокойствие.

– Позволь, я сделаю тебе сюрприз?

Тэйлосу оставалось только пожать плечами. Он постучал пальцем по кожаному переплёту, привлекая внимание, и когда Дэвид чуть кивнул, открыл записную книжку. Опираясь на пометки, он начал рассказывать, что успел узнать в архиве:

– Мы просмотрели далеко не все документы, но о падении Глории нигде не сказано ни слова. Точно этого и не случалось никогда. Врач, выдававший свидетельство о смерти, поставил ей «остановку сердца в результате множественных травм». В приюте не задавали лишних вопросов. Её мать тоже никак себя не проявила. Я проверю архив газеты – в издательстве – потому что там обычно прикладываются материалы, которые подавались, но были отбракованы и не попали в номер… Быть может, найдётся что-то интересное, – он поднял взгляд от страницы. – Выглядит очень странно, если, как ты говорил, призраки не лгут.

– Значит, Грэйс хорошо себя обезопасил. Наверняка деньги закрыли всем глаза, – Дэвид задумчиво глянул в окно. – Мы можем не найти ничего существенного, если не узнаем, кто именно сидел на тех трибунах.

– Мать Глории исчезла, есть свидетельство о смерти, в котором указана на редкость нелепая причина, – добавил Тэйлос. – Даже и не знаю, можно ли найти сведения о ней. Впрочем, есть ли толк от женщины, которая так пренебрежительно относилась к своему ребёнку?

– Возможно, раз она тоже мертва, – предположил Энрайз. – Если её выгоднее было убить, а не подкупить, что весьма вероятно. Она быстро поняла, что девочка может дать ей дополнительные средства, и вряд ли не осознала, что мёртвой в этом отношении её дочь даже выгоднее, чем живая.

Хищное выражение, на миг отразившееся в лице Дэвида, показалось Тэйлосу незнакомым. Он поспешил одёрнуть его:

– Ты говоришь ужасные вещи, – поморщившись, он задал вопрос: – А может ли Глория знать, мертва её мать или нет, может она помочь… найти и с ней контакт?

– Не так давно ты не стал бы даже думать о таком, да? – Энрайз засмеялся и погрозил ему пальцем. – Теперь ты хочешь посоветоваться с призраком, как будто это привычное дело.

– У меня есть весомое свидетельство, что призрак говорил и весьма охотно, – нахмурился Тэйлос. – Отрицать факты – не в моей привычке. Но ты не ответил.

– Мы можем спросить, – задумчиво произнёс Дэвид, – но получим ли ответ? Нам снова придётся отправиться на кладбище, а значит, нужно подготовить инструменты, – и он поднялся.

***

На этот раз Дэвид не потребовал идти на кладбище ночью. Небо зазолотилось, а солнце зависло на ладонь от линии горизонта, с севера поползли тяжёлые тучи, обещая холодный ночной ливень, когда он вернулся к Тэйлосу. Больше они не теряли времени. Улица, ведущая к погосту, была пустынна, никто не видел, как они прошли к кладбищенской ограде. Джонатан подметал главную аллею и едва удостоил их взглядом. Тэйлос лишь улыбнулся – нужно было в следующий раз принести старику что-нибудь сладкое.

Оставив позади калитку, Дэвид уверенно повёл Тэйлоса к могиле Глории, точно теперь знал кладбище не хуже смотрителя. Косые солнечные лучи высвечивали надгробия, позади которых густой чернотой разливались тени. Это было настолько красиво, что Тэйлос едва не забыл, зачем они здесь.

Но вдруг Дэвид остановился и опустился на колени, поставив небольшой саквояж прямо в уже немного пожухлую траву. Тэйлос увидел знакомый камень и тоже опустился рядом.

– Что нужно делать? – спросил он, почему-то переходя на шёпот. Порыв ветра неодобрительно прошелестел травой, словно укоряя за то, что они нарушают покой мёртвых непонятными делами.

– Пока только наблюдай, – Энрайз сосредоточенно выставлял у могилы свечи в одному ему известном порядке. – Ты – медиум, сосуд, и дух придёт к тебе и в тебя. Но для этого нужен тот, кто сможет призвать его… На твоё счастье, я именно здесь.

Он мимолётно улыбнулся, но вскоре сосредоточился, и даже лёгкая морщинка пролегла между бровей.

Наблюдать за точными, подчёркнуто аккуратными движениями Дэвида было завораживающе приятно. Вот пять чёрных свечей расположились на могиле как раз в тот миг, когда солнечные лучи померкли. Тэйлос обернулся – на западе высилась огромная туча, в которой, точно в вате, утонуло солнце. Энрайз, не обращая на это внимания, достал изящную подставку для благовоний и установил её чуть в стороне, оценив, видимо, направление ветра.

Закончив с приготовлениями, он поднёс зажигалку к первой свече и что-то прошептал – так тихо, что Тэйлосу не удалось разобрать слов. Одна за другой загорелись все свечи, раскурилась, даря сладкий аромат, палочка, и в ускользающем свете заката от язычков пламени поднялись и протянулись друг к другу тонкие линии, сложившиеся в пентаграмму. Едва заметный, чуть дрожащий рисунок висел в воздухе, подобный паучьей сети, которых так много в сентябре.

Впервые Тэйлос столкнулся с магической энергией вот так запросто. Он принял как должное сны и почти не удивился диктовке Глории, но простая, вероятно, даже иллюзорная фигура заставила его иначе воспринимать мир. Приверженец фактов, он теперь не мог отрицать, что вокруг существует нечто, не объяснённое наукой.

Пока он восхищался и недоумевал, не решаясь задать вопрос, Дэвид взял в руки нож. Светлое и тонкое лезвие сверкнуло в последнем, остром как игла, солнечном луче, словно обагрившись кровью. Закат собирался уступить ночи, и Энрайз выжидал, кисти его были странно напряжены, спину он держал подчёркнуто прямо.

Тэйлос почувствовал, как сознание слегка затуманивается. Возникло небольшое головокружение, во всём теле появилось ощущение лёгкости, а звуки вокруг отдалились, стали смазанными и приглушёнными. Фигура Дэвида, освещённая теперь лишь слабым отблеском свечей, выросла, набралась густой темноты, превращаясь в картонный силуэт, плоский, но угрожающий. Только лезвие ножа в его ладони сияло ярко, словно напитавшись пламени, было слишком настоящим для растекающегося грёзой мира.

Когда Энрайз резким движением рассёк собственную левую ладонь, Тэйлос ощутил неприятную боль, и тут же мир предстал перед ним во всей чёткости и ясности. В голове было столь тихо, точно все мысли, когда-либо там существовавшие, умерли.

Золотые линии пентаграммы, что всё ещё висели над свечами, окрасились алым, поймав в себя все до единой капельки крови. Дэвид не озаботился раненой кистью, а внимательно смотрел на огонь, будто ожидал знака. Тэйлос снова увидел его лицо и впервые отчего-то решил, что его друг – невероятно хорош собой. Мысль словно принадлежала не ему, а пришла извне, чтобы смутить его.

– Здесь, – отозвался, стирая неподходящие размышления, казалось, весь мир разом. И из земли, прорастая сквозь пентаграмму, поднялась девочка. Взгляд её внезапно тёмных и внимательных глаз был слишком тяжёлым для ребёнка столь юных лет.

– Глория, – мягко улыбнулся Дэвид, и Тэйлос увидел, как дрогнули в ответной улыбке губы девочки, но понял, что улыбается сам, что его собственный рот теперь ожил и из него доносятся слова, сказанные совсем не его голосом. Удивительно, но он даже чувствовал, что его голосовые связки ничуть не двигаются.