Текст книги "Противостояние (СИ)"

Автор книги: Rauco

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

Первой в себя пришла Осень.

– Ты хочешь сказать, что Сумрак… погиб? – она заставила себя выговорить это.

– Данных о выбытии нет, – Прорва качнула головой и медленно подняла взгляд. – Как и данных о возвращении.

– Но ведь хотя бы какая-то информация должна быть! – подскочила Солнышко, которую осознание посетило следующей.

– Она есть. Известно, когда и куда он отправился, известно с кем, но это все.

– И… Куда же он отправился? – холодея от ужаса, подала голос Греза.

– На некую заброшенную станцию, превращенную в улей Жесткачей. Примерная популяция – чуть меньше тысячи особей. Девочки, эти идиоты туда вдвоем полетели…

Надолго воцарилось полнейшее молчание.

– У них сразу не было шансов, – наконец проговорила Осень, после чего встала и быстро вышла из комнаты. Солнышко закрыла лицо руками, но осталась на месте, а Греза поднялась на ноги, чуть пошатываясь от внезапно нахлынувшей слабости, и приблизилась к застывшей неподвижно Прорве, всматриваясь в окаменевшее лицо старшей самки. Выражение той, однако, не поменялось.

Внезапно Грезу затрясло, и ее широко раскрытые глаза заблестели, а из пасти вырвался тоскливый вой. В следующий момент Маленькая кинулась на Прорву, намереваясь не то ударить ее, не то повиснуть у нее на шее. Ничего из этого Грезе все равно не удалось: неуклюже врезавшись в грудь Главы гарема, она начала обессиленно сползать вниз. Прорва резко наклонилась и, успев поймать падающую дочь Желанной, обхватила ее за плечи, и прижала к себе.

– Это неправда, – спокойным и твердым голосом проговорила она, чувствуя, как в крепких объятиях отрывисто содрогается безвольное тело юной самочки. – Он вернется, вот увидишь. Он всегда возвращается.

Комментарий к Глава 11. Известие

Навеяло: «Era» – «Without Horison»

========== Глава 12. Полночь и Луна ==========

Томясь в житейском общем тесте,

Вдруг замечаешь тайным взглядом,

Что мы живем отнюдь не вместе,

А только около и рядом.

(Игорь Губерман)

Они решили, что все равно будут ждать…

«Сколько из-за этого юнца пришлось пережить – ни из-за одного мужика столько не терпела, – думала Прорва. – Слишком дорого он дался, чтобы так просто теперь отступиться. И, потом, как я погляжу, у охотников в документации такой бардак, что все это еще может оказаться ошибкой. Да тот же Сумрак мог тупо забыть отчитаться. А, что станция эта – непосильный объект, так то вообще сомнительно. Либо статус указан с ошибкой, либо количество самцов не два, а двадцать, просто нолик забыли приписать… Как всегда, короче, все с этим парнем. Боги, ну вот почему у всех нормальные мужики, а у меня Фокусник?»

«Подождем, посмотрим, конечно, нам-то что терять? – размышляла Осень. – Надежды мало, но, как знать… Боги часто шутят с такими простодырыми товарищами, как Сумрак. Иногда весьма жестоко… Но одновременно достаточно редко с фатальным исходом – ведь гораздо забавней, когда игрушки остаются живыми. А этот еще и настолько лишен предрассудков, что у высших сил к нему должен проснуться чуть не спортивный интерес».

«Все так хорошо складывалось, – говорила себе Солнышко, – что просто не может вот так взять и резко рухнуть. Мы все тут заслужили счастье – ну, хотя бы, немножко-то! И Сумрак тоже заслужил. И я уверена, он будет бороться, что бы ни случилось! Такой уж это необыкновенный самец. Он мне напоминает героя сказки с хорошим концом, чья жизнь не может ограничиться банальным «родился – вырос – сражался – погиб». Нет, ему определенно должна быть уготована иная судьба, самая необычная и непременно счастливая. Если есть в мире справедливость, то так и будет. По крайней мере, я стану на это надеяться».

«Он точно полетел на эту проклятую станцию из-за меня… – не находила покоя Греза. – Возомнил себе невесть что, дурень! Тысяча Жесткачей – это же уму непостижимо… Тысяча Жесткачей посреди гребаного космоса… А они туда вдвоем… И все ради этого никому не нужного статуса… Неужели, он так и не понял, что для меня важен он сам, а не его положение? Я послала все к чертям, чтобы только быть рядом, а он вцепился в стереотипы, прямо, как мамочка моя! Идиот несчастный! Ну, что ему, скажите на милость, спокойно-то не сиделось? Чего не хватало? Я и так уже у него есть, что еще-то надо?.. Дебил! Да прибить его за такое мало!.. Не прощу! Ох… Да нет, конечно, все прощу, лишь бы вернулся…»

…Они решили, что будут ждать. Ждать до последнего, до самого конца Сезона, если потребуется.

Тихий вечер был наполнен ароматами трав после ливня поднимающимися над землей с волнами теплых испарений. Гроза ярилась больше трех часов, рассыпая огненные искры и низвергая вниз тяжелые потоки воды, но затем выдохлась и устало уволокла свой душный полог на восток, позволив заходящему светилу ненадолго воцариться в просветлевшем небе. Закатные лучи окрасили промокший сад багрянцем и золотом, вспыхивая драгоценной россыпью на неторопливо стекающих с листвы каплях, а длинные тени деревьев потянулись через двор, утопая в алом мху, готовые вот-вот коснуться постепенно высыхающих стен гарема.

Жены Сумрака расположились на террасе, наслаждаясь редкими минутами бесценного покоя. Детеныши веселились посреди грязевого озерца, в которое за время дождя обратилась одна из провалившихся клумб. Солнышко не успела вовремя перехватить их, а теперь, когда мальки вычучкались по самые гривы, уже поздно было вытаскивать. «Пусть порезвятся – их так и так мыть теперь», – философски заметила Прорва. Забыла, видать, что мыть-то под вечер будет ее очередь. Тем не менее, Солнышко возражать не стала, а устроилась поудобнее и начала вместе со всеми заинтересованно наблюдать за тем, как детеныши увлеченно возятся в глинистой жиже, постепенно превращаясь из желтых в темно-коричневых. Совсем скоро одни глаза только и блестели… Зато, сколько радости-то было!

Мельком поглядывая на шлепающий по лужам молодняк, Прорва неспешно делилась свежими новостями – от нее всегда можно было услышать что-то эдакое, что точно не просачивалось в официальную сводку. Старшая самка вальяжно разлеглась через всю скамью, облокотившись на низкое ограждение террасы, а младшие рядком уселись напротив, подобрав под себя ноги. При этом Осень двумя руками небрежно поглаживала спины прильнувших к ней по сторонам Грезы и Солнышка, а те слегка порыкивали от удовольствия.

Ничто в этой безмятежной обстановке не предвещало каких-либо тревог, когда на дальней дорожке вдруг зашуршал мокрый гравий. Самки резко прервали беседу и насторожились. Кто-то шел к ним. И, судя по звуку, посетителей было сразу двое.

Они появились из-за поворота, спустя несколько секунд: крупная и статная особа лет восьмидесяти и рядом с ней совсем еще девочка, тонкая и гибкая, точно тростинка. Окрас первой был ничем не примечателен, разве что, чуть темнее обычного, что до юной спутницы, то она имела очень светлую шкурку, бежевую с чуть заметными полосками, и гриву коричневого оттенка. Казалось, что самочка по цвету даже чуть с розова, хотя, наверняка, то были шутки заката. Обе неожиданные гостьи были облачены в легкие белые одежды с золотистой отделкой, ныне вымокшие до нитки и полупрозрачными слоями облепившие стройные тела. За плечами у каждой из самок болталось по объемной котомке. Старшая при ходьбе опиралась на изящной работы резное копье из черненого металла.

Приблизившись к крыльцу, они остановились и учтиво склонились перед хозяйками жилища, согласно традициям пожелав дому мира и процветания. Солнышко и Греза заметно напряглись, но Прорва и Осень, похоже узнали явившихся особ, так как застрекотали доброжелательно и поднялись, дабы радушно поприветствовать их.

– Полночь, милая моя, какими судьбами тебя сюда занесло? – раскрывая объятия, пророкотала Прорва. – И что это за чудное создание с тобой?

– Это Луна, моя любимая дочь, – приятным, тягучим, точно сладкий мед голосом, проговорила та, подталкивая вперед смущенную девчушку. – Я опасалась, ты не узнаешь меня, Старшая…

– Много лет прошло, но я хорошо тебя помню, – улыбнулась Глава гарема, – и Осень помнит, правда, сестра?

– Мы скучали, дорогая, – мягко отозвалась Жрица, подходя ближе и на мгновение обхватывая плечи Полночи, а жвалами зарываясь в ее перевитую бусами гриву.

– Проходите скорее, милые, вы совсем продрогли! – пригласила Прорва. – Я найду, во что вам переодеться…

– О, не стоит волнений, у нас все с собой, – с благодарностью ответила Полночь, всходя на ступени и поднимая локоть, дабы продемонстрировать набитую вещами сумку. – Дело в том, что мы пришли просить крова, любезные подруги, хотя бы на несколько дней…

– Что произошло? – тревожно спросила Осень, поднимаясь следом.

– О, много всего, сразу и не расскажешь… – вздохнула Полночь. – Но, в итоге, нам с Луной пришлось покинуть гарем и вернуться сюда. Я узнала, что вы до сих пор обитаете здесь уединенно и решила попроситься ненадолго у вас пожить. Идти нам с Луной больше некуда: мать мою давно унесла Последняя Охота, сестер раскидало по свету…

– Оставайтесь, конечно, у нас много места, – не задумываясь, ответила Прорва. – Но тебе надобно знать, что слухи были не совсем правдивы. Ныне это гарем Сумрака, сына Грозы, славного воина из клана Гнева. Он еще не вернулся с Охоты, но мы не теряем надежды его увидеть. Если он застанет тебя здесь, то немедленно заявит на тебя свои права и тогда тебе придется либо дать ему согласие, либо уйти.

– Насколько же это достойный самец? – в голосе Полночь послышалось нескрываемое изумление.

– Весьма. Он Кровавый по статусу, но делает в клане большие успехи. Учтив, заботлив, щедр. Мы дорожим его вниманием. Познакомься, это Солнышко, наша с Осенью родная сестра – ты не встречала ее, ибо она возвратилась к нам много позже твоего замужества, уже после ухода твоего отца. Так вот Солнышко благополучно принесла от Сумрака крепких детенышей. Отпрыски, которых ты видишь, являются потомками не случайного самца, но законного владельца гарема. А это Греза, наша юная подруга, присоединилась к нам в прошлом Сезоне. Она – дочь Великой Матери Желанной, добровольно избравшая Сумрака своим супругом. Из последнего и делай вывод, насколько действительно хорош наш воин.

Выслушав хвалебную речь Прорвы, гостьи повторно поклонились уже конкретно Солнышку и Грезе, после чего Полночь представилась как дочь Тихой Бездны и вновь обратилась к Главе гарема:

– Я охотно рассмотрю его кандидатуру, но мне важно знать, что он не станет угрожать Луне. Ей исполнилось двадцать шесть, и самцы слишком нехорошо засматриваются на нее. Мой последний супруг в открытую пытался склонить ее к спариванию – именно после этого мы и ушли.

Услышав о столь возмутительной выходке, Прорва негодующе взрыкнула.

– Об этом ты чуть позже расскажешь мне более подробно, – проговорила она и добавила с уверенностью: – Сумрак никогда не позволит себе подобного. Он дождется положенного возраста и лишь тогда по всем правилам сделает твоей дочери предложение. Если же тебя мучают сомнения, то на первых порах я сама за ним прослежу, хотя, уверена, это и излишне.

– Тогда я прошу дозволения остаться до его возвращения, а личное знакомство решит все окончательно, – улыбнулась Полночь.

– Оставайся, душа моя, и ни ты, ни твоя дочь более не будете знать нужды, – пообещала Глава гарема.

Пока Полночь и Луна обустраивались в выделенных Прорвой комнатах, Осень отправилась в кладовую за мясом, и Солнышко быстренько вызвалась помочь ей принести дополнительные порции угощения для дорогих гостий. Таким образом, Грезе по принципу исключения выпало купание мальков. Пришлось со скандалом вытаскивать их из лужи и волочь в комнату гигиены, а потом долго отмываться самой, да еще и всю одежду отправлять в стирку.

Спустя два часа все уже были в сборе и привычно заняли большой зал, разместив посреди помещения низкий стол и завалив его сочащейся мясной нарезкой. Правда, употребляемая в пищу плоть давно уже была синтетической по своему происхождению – последние запасы добычи Сумрака подошли к концу в Долгую Ночь, а поохотиться самим постоянно было некогда. Рассевшись вокруг стола, самки приступили к трапезе, покончив с ней на удивление быстро, безо всяких лишних разговоров – Полночь с дочкой явно были очень голодны с дороги, и, лишь основательно набив животы, оказались готовы отвечать на вопросы.

Наконец, сытые обитательницы гарема откинулись на подушки и приготовились узнать более полную историю новых соседок. Солнышко и Греза, чтобы не сидеть без дела, подозвали к себе малышей и, взяв по детенышу на колени, начали потихоньку выдавать тем ежевечерний «паек». Как только требовательный писк мальков затих, сменившись причмокиванием, изредка нарушающимся глухим иканием кормилиц, Полночь начала свой неторопливый рассказ. Луна сидела подле матери и скромно молчала. Она вообще за весь вечер почти ни слова не произнесла, кроме «здравствуйте» и «спасибо».

– Как я уже сказала, мы пришли сюда, потому как идти нам больше некуда, – развела руками Полночь. Греза, на секунду оторвавшись от ставшей уже привычной процедуры докармливания молодняка, удобнее перехватила ерзающего Шкета и в нетерпении перебила ее:

– Я так и не поняла, откуда вы друг друга знаете?

– Полночь – дочь Утеса, – вместо новенькой объяснила Прорва. – Она родилась и выросла здесь. Потом, если я верно помню, ее забрал в свой гарем некий Кровавый по имени Крепкий…

– Тогда он был Старший Кровавый, – поправила Полночь. – А так верно. Он увез меня на острова, и тридцать лет мы жили, не зная печалей. Крепкий был достойным и храбрым воином. От него родилась Луна, а также многие другие прекрасные дочери и славные сыновья. Но девять лет назад он пал на Охоте, и к нам пришел Восход – молодой, горячий, яростный. Он привел с собой двух самок, первоначально проявивших к нашему молодняку удивительную заботу… Но вслед за тем среди младших детенышей случился внезапный и страшный мор. Лекари не успели вытянуть и половины… увы, в числе жертв оказались все мои младшие сыновья и дочери… – тут самка надолго замолкла, и Луна, придвинувшись к матери, обняла ее, уткнувшись лицом в плечо и как бы уговаривая не плакать. Полночь тяжело вздохнула, сморгнула несколько раз и продолжила: – Мальки отравились быстродействующим ядом. Было разбирательство. Оказалось, что яд принесла одна из самок Восхода, якобы, для охоты, а детеныши, будто бы, стянули у нее банку и перемазались… Короче говоря, списали все на несчастный случай. Но все, конечно, понимали, что тут дело нечисто. Однако куда деваться? Стали жить дальше. Несколько самок ушли из гарема, но основная часть осталась. Через год появился новый молодняк, за заботами горе поутихло… Так прошло еще семь лет. Восход был, в общем-то, неплохим супругом, старших мальков не обижал, при нем я успешно выдала замуж пятерых дочерей и отправила больше десятка сыновей на обучение… Затем от загадочной болезни скоропостижно пала Глава нашего гарема и, кто бы вы думали, стал на ее место? Правильно, прежняя отравительница. С тех пор дела пошли совсем скверно. До поры была девка не агрессивная, но, как до власти дорвалась, такое устроила… Началась всеобщая грызня, разлад… Про то прознали конкуренты Восхода и начали похаживать. В итоге, несколько самок просто ушли сами, приглядев себе на стороне кавалеров. А прошлой весной меня отвоевал Горн и увез обратно на материк. Луна подалась с нами. Мои младшие детеныши остались под присмотром гарема, но все это уже отпрыски Восхода, а потому я спокойна за их судьбу. Горн поначалу был очень добр, да и гарем принял нас неплохо, однако с окончательным вступлением Сезона в свои права, у мужика вдруг совсем сорвало крышу, и он прицепился к Луне, точно репей. Я замаялась его отгонять… Где бы Луна не пыталась скрыться, он всюду ее находил и преследовал. На нервной почве я скинула кладку и поклялась себе, что, если на следующий Сезон этот ужас повторится, мы с дочерью уйдем – неважно, куда. К сожалению, мои опасения оказались не напрасны…

– Вам следовало стразу обратиться в Совет, – заметила Прорва.

– Зачем? – тоскливо отозвалась Полночь. – Чтобы его кастрировали на месте? Горн неплохой самец, и жены его любят, просто у него еще нет дочерей возраста Луны, вот он и не соображает, что до тридцати пяти самка – фактически дитя… Я не хотела бы рушить его гарем, тем более, факта насилия, слава богам, удалось не допустить. Согласись, нам пришлось бы уйти в любом случае.

– Ох уж мне этот комплекс жертвы у некоторых… – Глава гарема покачала головой, но ни на чем настаивать не стала.

– Бедные, сколько ж вам пережить пришлось… – вздохнула впечатлительная Солнышко, крепко прижимая к себе отпихивающуюся всеми конечностями Козявку. – Мы так сочувствуем тебе по поводу мальков…

– Белая Матушка позаботилась об ушедших, а мои подруги присмотрят за теми кто выжил, – грустно улыбнулась Полночь.

– Да, при отце у них больше шансов на достойную жизнь, – подтвердила Осень. – Был бы он еще в вопросе выбора Главы более осмотрительным…

– Знаешь, дорогая, как это ни прискорбно, но иногда чрезмерно рвущимся ко власти личностям стоит ее добровольно отдать, – рассказчица потупила взор. – Пережитки прошлого они так и так уничтожат, но за свой новый порядок будут стоять до конца. Я более, чем уверена, что сейчас, когда гарем покинули все несогласные, там тишь да гладь.

– Хотелось бы надеяться, – проворчала Прорва. – Но лично я на месте других женушек Восхода поукоротила бы ей жвала…

Новые самки прижились в гареме быстро. Дочь Тихой Бездны вызвалась помогать Прорве в Совете, и Глава выхлопотала ей небольшую должность, Луна же, поначалу очень стеснялась малознакомых старших особ, но, взятая под чуткую опеку Солнышка, постепенно влилась в их с Грезой компанию и начала активно выполнять все поручения по дому. С мальками юная самочка также управлялась весьма неплохо, но пока ей не доверяли ничего, кроме прогулок и игр, зато, когда Луна уводила малышей в сад, их мать и тетушка могли час-другой свободно перевести дух.

Через пару недель всем уже казалось, что Полночь и Луна жили здесь всегда. Обладающие врожденной скромностью, эти самки не причиняли никаких неудобств, не высказывали претензий и не стремились наводить свои порядки. Хотя, кое-что новое Полночь все же привнесла. Она быстро сошлась с Осенью на почве разнообразных физических и медитативных практик, и теперь две подруги неизменно встречали рассвет, выходя во двор и выполняя всякого рода странные комплексы упражнений, часть из которых имела элементы боевых искусств, а часть не походила вообще ни на что определенное… Луна иногда присоединялась к ним в этом неординарном занятии, но чаще предпочитала подольше выспаться. Впрочем, она стала посещать тренировки охотнее, когда ими заинтересовалась еще и Греза, по возрасту ей более близкая. Прошло еще немного времени, и Прорва и Солнышком также подтянулись. Дни в ожидании самца тянулись очень уж тоскливо – а тут хоть какой-то был повод отвлечься.

В конечном итоге, занятия были перенесены к источникам и совмещены с водными процедурами, став неизменным элементом начала нового дня. Теперь каждое утро самки в полном составе направлялись к теплым купальням, гнулись, медитировали и неспешно упражнялись с копьями, настраивая себя на спокойный и размеренный лад, а Козявка и Шкет носились вокруг, взвизгивая от радости, что мамочка и все любимые тетушки в полном сборе, путались под ногами, врезаясь друг в друга, и пугали греющихся на солнце летунов.

Потом самки отправлялись по своим делам, а вечером собирались вновь, трапезничали, обменивались новостями, смеялись, играли с мальками. И жизнь в такие минуты казалась прекрасной, а проблемы и горести отходили на второй план. Когда же мальки уставали, Луна уходила с ними в детскую и, угомонив юных воспитанников, засыпала подле них сама. Взрослые же обитательницы гарема, напротив, не спешили расходиться по комнатам. Ведомые неодолимым стремлением отдать положенную дань безжалостному Сезону, они находили утоление своих страстей в жарких объятиях и откровенных ласках, до самого позднего часа даря друг другу чувственные моменты тайного наслаждения.

Комментарий к Глава 12. Полночь и Луна

Ассоциация с Луной: Enya – «Echoes In Rain»

Ассоциация с Полночью: Enya – «The Humming…»

========== Глава 13. Когда самец все же явился, да не тот и не для того… ==========

Я не хотела вас обидеть,

Случайно просто повезло.

(Владимир Вишневский)

Солнышко выпрямилась и, цыкнув на расшумевшихся мальков, прислушалась. Здесь явно незримо присутствовал кто-то еще. Самка окинула взглядом заросли, со всех сторон обступающие вольер, и несколько раз потянула воздух. Долетевший до нее запах был едва уловим, но странным образом знаком. Где-то она его уже встречала…

– А, ну, выходи! – рявкнула она, стараясь придать голосу побольше суровых нот.

– Не гневайся, Старшая, – тихо попросили из кустов. – Я выхожу…

Заслышав этот робкий голосок, Солнышко тотчас же расслабилась и усмехнувшись, вышла из вольера. Встав рядом с конструкцией, она скрестила руки на груди и принялась терпеливо ждать, пока Джет выберется из своего не вполне удачно выбранного колючего убежища. Вот ведь меленький прилипала – куда сестрица, туда и он. Соскучился, видать. Только вот придется ему сейчас втолковать, что так не делается. Ладно, Сумрак еще не вернулся – окажись самец здесь, юнцу бы точно не поздоровилось, ибо лезть на территорию чужого гарема в разгар Сезона весьма чревато, если не гибелью, то как минимум серьезными травмами, особенно для такого дохлячка…

Однако, стоило сыну Пепла предстать перед Солнышком, как улыбка моментально сползла с лица самки. Малек был так сильно потрепан, что просто без слез не взглянешь. Его грудь, живот и бедра густо покрывали подсохшие и совсем свежие раны от когтей – почему-то особенно много их виднелось вокруг паховой области. Юнец сильно исхудал, блестящие темные глазки потускнели и ввалились, заострились и поникли плечи.

– Эй, с тобой что такое приключилось, герой? – ласково проговорила самка, протягивая к нему руку.

– Ничего страшного, Старшая, – Джет ушел от ответа и от прикосновения тоже, приняв еще более затравленный вид. – Мне бы с сестрой поговорить и Главой вашей, я…

– Погоди, – перебила его Солнышко и нахмурилась, – а ты почему не в резервации с остальными подростками? Как ты выбрался? Оттуда же нереально сбежать!

– Меня в этом году оставили при гареме…

– Это с какой же радости? – самка в недоумении потрясла головой.

– Такие… обстоятельства… – чирикнул неожиданно разволновавшийся юнец хрипло.

– Хорошо, – сдалась Солнышко, – пойдем со мной. Остальные скоро появятся. Девочки на рынок отправились, а Прорва в Совете.

Поведение Джета настораживало, а его скрытность дополнительно сгущала краски, так что Солнышко решила мальков в вольере на всякий случай не оставлять и забрала малышей с собой. Зажав недовольных преждевременным окончанием прогулки детенышей подмышками, самка указала юнцу головой на тропу, веля двигаться вперед, а сама пошла следом.

Дома, закрыв мальков в детской с коробкой хрустящих жуков (а пусть-ка сами подостают!), Солнышко вернулась к Джету, послушно ожидающему в прихожей. Еще раз внимательно оглядев подростка, она окончательно преисполнилась подозрениями.

– Пока все не пришли, давай-ка я твои ранения посмотрю. Тебе, что же, их не обрабатывали? Вон, на ноге как воспалилось…

– Обрабатывали… – пробубнил юнец и не сдвинулся с места.

– Значит, плохо. Вон там на пузе я вообще бы зашила…

– Не надо…

– Пошли, кому сказала! Куда только ваши наставницы смотрят? – и, схватив упирающегося Джета за руку, Солнышко потащила его в свою комнату.

С трудом запихав по неведомой причине струхнувшего подростка в двери, самка усадила его на свое мягкое ложе и принялась деловито копаться в стеллаже со снадобьями. Джет нервно ерзал, мечтая сбежать, но не имея теперь подобной возможности.

Наконец, выбрав нужные препараты, целительница переставила их на прикроватный столик и подпихнула пациента ближе к свету, после чего опустилась перед ним на корточки и стала аккуратно промывать царапины антисептиком, а потом смазывать их заживляющей мазью. Малек терпел молча, лишь иногда вздрагивая и отводя взгляд при каждой попытке Солнышка заглянуть ему в лицо. Наконец, добравшись до нескольких серьезных ссадин, теряющихся под набедренной повязкой, она потребовала снять одежду, в ответ на что самец вытаращился от ужаса и вцепился в прикрывающие его интимные части лоскут ткани так, будто от того зависела вся его жизнь.

– Дорогой, ты ошибаешься, если думаешь, что тебе есть, чем меня удивить, – с невольным умилением перед таким стыдливым пареньком, проворковала самка. – Ну, не хочешь, не снимай, просто сдвинь.

Джет сгорбился, будто ожидая удара, и умоляюще уставился на Солнышко. Целительница вздохнула, покачала головой и, придержав пациента за плечо, решительно сама потянула пояс его одеяния вниз, открывая глубокий след, идущий почти от пупка до… Тут дочь Свободы аж прищелкнула от неприятного удивления. Бесцеремонно оттянув набедренную повязку уже полностью, Солнышко обнаружила, что края клоаки бедного юнца сильно рассечены в нескольких местах, а половая складка фактически распорота вдоль, хотя, уже с грехом пополам зарубцевалась.

– Это что? – обалдела самка. – Ты это сам сделал? Тебе, разве, не объясняли…

Но Джет отрицательно помотал головой и попытался высвободить из рук Солнышка свою одежду, в чем, правда, не преуспел. Тогда целительница вздохнула и обратилась к нему как можно более ласково и проникновенно:

– Милый, давай так, я сейчас тебя подлатаю… Да кончай ты уже прикрываться, что я там не видела! А потом мы спокойно сядем, и ты мне честно расскажешь, что с тобой произошло.

И не способный ослушаться Старшей сын Пепла покорно позволил ей врачевать свои постыдные раны, теперь уже содрогаясь не только от боли, а вообще от каждого, даже самого аккуратного прикосновения.

– Ну, вот, все, а ты боялся, – оптимистично проговорила Солнышко, наложив последний слой «искусственной кожи» и, наконец, позволив юнцу с явным облегчением одеться. – Только, боюсь, спереди останется большой шрам… Там сразу надо было меры принимать…

– Спасибо, Старшая, ты очень добра, – потупившись, пробормотал Джет.

– Так что же случилось, объяснишь ты мне? – не пожелала оступаться самка. – Не будь ты мальком, я бы подумала, что над тобой поработала особо страстная дамочка, но…

И тут Солнышко осеклась, поймав его полный отчаяния взгляд.

Когда Солнышко, не взирая на протесты юнца, пересказала вернувшимся самкам его печальную историю, те испытали настоящий шок. Все, кроме Грезы – у нее просто началась тихая истерика – и Прорвы, оставшейся внешне почти безучастной, но при этом безапелляционно заявившей:

– Ты туда не вернешься.

– Мудрейшая, я пришел не затем, чтобы искать убежища, – теперь уже задетый всеобщей неприкрытой жалостью, сказал Джет. – Я пришел предупредить сестру и всех вас.

– О чем же? – фыркнула Глава гарема, очевидно, не готовая поверить в то, что этот малек способен чем-то удивить еще сильнее.

– Великая Мать готовит нападение, – выпалил юнец. Озадаченные самки резко, точно по команде, подняли головы, устремив на него непонимающие взгляды.

– Откуда ты узнал? – с подозрением проговорила Осень.

– Я был у нее в тот момент, когда она говорила с несколькими Старшими, – принялся объяснять Джет. – Она думала, я сплю, а я просто прикинулся, чтобы она меня не трогала. Они пришли, Великая вышла в коридор и шепталась с ними там, но я все хорошо слышал. А потом я сделал все, что она хотела. Когда она уснула, я выбрался потихоньку и пошел сюда. Отец сейчас снова в отъезде. Пользуясь его отсутствием, завтра днем Великая пришлет сюда самок – когда я слышал, речь шла о пятнадцати вооруженных девах. Она хочет забрать ваши территории и тем самым вынудить Грезу вернуться, а предположительная гибель вашего самца придает ей уверенности…

– Бо-оги… – простонала Греза и окончательно осела на пол, закрывая лицо руками.

– Так, вот причитать мы будем позже, – одернула ее Осень и вопросительно повернулась к старшей сестре: – Что делать-то станем?

– Встречать и бить, – бесхитростно ответила Прорва.

– Ла-адно… – осторожно протянула Жрица. – А с мальком что?

– А малек останется здесь, – утвердительно сказала Глава гарема, даже не спрашивая мнения самого Джета.

– Старшие, я совершенно не хочу вас стеснять… – отпирался Джет, хотя, делал он это, сказать по совести, не так, чтобы очень настойчиво. Перспектива возвращения во владения Желанной его явно не радовала, а неминуемая расплата за выход с территории откровенно пугала.

– Ты видишь, места у нас много, – отвечала Прорва, открывая дверь свободной комнаты и пропуская нового подопечного внутрь. – А возвращаться тебе теперь нельзя, ты понимаешь сам.

Джет защелкал в знак согласия и, понурив голову, вошел в новое жилище. Вслед за ним проследовали Глава гарема и сестра.

Комната оказалась небольшой. Она имела очень простую обстановку и выглядела совершенно необжитой – неудивительно, ведь она пустовала уже много лет. Очевидно, когда-то это была спальня какой-то низкоранговой самочки. Находилась она далеко от комнат нынешних обитательниц гарема, отделенная многими коридорами и лестницами.

– Обустраивайся, – Прорва обвела помещение рукой. – Я принесу тебе подушку и покрывало. А Греза в течение пары дней решит проблемы с одеждой, не правда ли?

Молодая самка подтвердила, что немедленно возьмется за шитье, и быстро сладит брату несколько набедренных повязок на смену, благо, фасон весьма незамысловатый.

Джет тяжко вздохнул и послушно взгромоздился на незастеленное ложе, озираясь по сторонам. Греза уселась рядом и ободряюще поворошила его гриву, а после приобняла за плечи.

– Ты не пленник и не заложник, – продолжала тем временем говорить Старшая, оставшись стоять перед ними, – это, надеюсь, также понятно. Можешь отныне считать нас с сестрами своими дальними родственницами или тетками, как в гареме отца. Тебя следовало бы отослать в лагерь, но теперь это может быть опасно, поэтому ты пробудешь здесь до момента отбытия в колонию. Перед следующим Сезоном я устрою так, чтобы тебя направили в Центральный комплекс и провожу тебя, как некогда провожала своих детей. Если нужно, твою матушку также извещу обо всем сама, когда мы решим завтрашний территориальный вопрос… Хотя, у меня есть подозрение, что ее не особенно волнует твоя судьба.

– Матушка выращивает младшее поколение, мы с братьями давно уже сами по себе, – сознался Джет.

– Оно и видно. Итак, вопросы есть?

Юнец помотал головой.

– Хорошо, – Прорва удовлетворенно склонилась. – Тогда последнее. Нам нужно установить некоторые правила. Я понимаю, что ты еще очень юн, а, после того, что с тобой проделала дражайшая Матриарх, и вовсе в ближайшее время будешь самок шугаться, однако помни, что ты в чужом гареме, хозяин которого может вернуться с минуты на минуту. Самца я уговорю потерпеть твое присутствие, но предупреждаю сразу: не нарывайся. В покои самок ни ногой, даже к сестре – уяснил? К Луне вообще не подходи, не то Полночь тебе шею свернет. Есть будешь отдельно, кладовую я тебе покажу. По всем вопросам обращайся ко мне. С этой целью я разрешаю тебе заходить в главный зал. Днем будешь уходить к границе сада и прилежно тренироваться. Когда прибудет наш самец, переселишься туда окончательно, ночевать будешь в гроте.