Текст книги "Противостояние (СИ)"

Автор книги: Rauco

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

– Не выдумывай мне тут. Ты просто слишком худая, тебе надо поправиться, вот и все, – принялась напутствовать Прорва. – Тем более… Если бы мы все тут начали скулить о том, что не оправдываем ожиданий, на что бы это было похоже?

– Все? – не поняла Греза.

– Ну, да. Осень, как ты знаешь, связана обетом, и Сумрак отлично про то в курсе. Я… Я свои жировики еще месяц назад скинула. То, что от меня не будет детенышей, наш самец тоже знает, причем, уже давно. Каким чудом Рыжая залетела – до сих пор не понимаю, но и тут радоваться пока рано, потому как мы еще не знаем, жизнеспособна ли кладка… Так что ты тут в своих переживаниях отнюдь не одинока. Но поддаваться им не следует. Наш Фокусник – не такой самец, чтобы судить самок по их способности к воспроизводству. Ну, по крайней мере, пока не такой – мужской цинизм лишь с возрастом и статусом приходит. Пока же ему гораздо важнее всякого потомства возможность регулярно спариваться, так что будем этим пользоваться. А там, глядишь, ты в форму придешь и будешь исправно за нас всех отдуваться, – на последних словах Прорва коварно усмехнулась и потрепала Грезу за мандибулу. Маленькая слегка улыбнулась в ответ.

– Я все поняла, Старшая.

– И давай, жри теперь как следует, чтоб к следующему году, как я в обхвате была! А будешь ныть, – тут Прорва указала головой на утонувшие жировые яйца, – достану их и тоже съесть заставлю, так сказать, в дань традициям!

Греза долго не могла заснуть в тот вечер. Она все думала о своем охотнике, который сейчас был так далеко. В одну из последних ночей они, предаваясь взаимным ласкам, шутили, что Греза в первый же год подарит Сумраку сорок сыновей, так что тот разорится, дабы их всех прокормить, и придется ему податься в разбойники… На деле же ей оказалось не суждено подарить и одного.

Да, Прорва поняла верно: Греза прежде не была готова к детенышам. Но сейчас, по какой-то неведомой иронии, первая потерянная кладка внезапно заставила ее возжелать материнства с большей силой, чем та, с которой она прежде его страшилась.

Что ж… Придет весна, и возлюбленный воин вернется в свой гарем. И Греза скажет, обнимая его: «Мы слишком мало были вместе, мне не хватило тебя…» А он улыбнется и ответит: «В этот раз все будет иначе». Только бы вернулся…

По срокам наступала Малая Охота, и Сумрак, скорее всего, уже готовился покинуть клан ради очередного промысла. А, может, уже и отбыл на какую-нибудь из дальних планет…

Интересно, вспоминал ли сын Грозы об оставшихся в Чертогах Серой Провидицы женах? Может быть, он точно так же каждый вечер думал о них, думал о своей драгоценной Грезе? Или видел во снах? Либо, наоборот, вовсю гонялся за дичью, напрочь забыв о самках…

А, вдруг, он попал там в неприятности? И, может, с трудом врачует свои раны, забившись в пещеру или уйдя в дремучую чащу… Но его самкам невдомек, ибо они озабочены своими проблемами…

А, вдруг, он… Убит? Или будет убит завтра? И его самки не ведают о том…

Греза закрыла глаза и отвернулась к стене. Она пыталась не думать о нем каждую минуту, но никак не могла. Особенно в последнее время…

А он не мог ей не сниться.

Комментарий к Глава 3. Зачем самцу гарем?

Навеяло:

«Adiemus» – « Adiemus»

========== Глава 4. Неприятный визит ==========

Добро со злом природой смешаны,

Как тьма ночей со светом дней;

Чем больше ангельского в женщине,

Тем гуще дьявольского в ней.

(Игорь Губерман)

Сумрак успешно закрыл Малую Охоту – самки узнали об этом, получив от супруга второе денежное перечисление. И доброе известие радовало намного больше, чем даже сам факт проявленной самцом заботы. Впрочем, Солнышко и так ни минуты не сомневалась, что сын Грозы с легкостью пройдет очередное испытание: он был хорошим охотником и умелым воином.

Дела в гареме тем временем продолжали течь своим чередом. Прорва, уже привычным образом избавившись от жировых яиц, пришла в стабильное эмоциональное состояние и с новыми силами окунулась в будни Совета. Осень дни напролет пропадала в Храме – там в кои-то веки был затеян ремонт, и Жрицам приходилось принимать прихожан в уличной часовне, то и дело передавая подношения на алтарь, так что беготни прибавилось. Греза, как всякая примерная обитательница гарема, оставалась дома, с энтузиазмом помогая Солнышку наводить уют и с переменным успехом обучаясь готовить снадобья. Сперва казалось, что она в этом году тоже понесла, но беременность так и не подтвердилась, так что на данный момент младшая дочь Свободы оставалась единственной самкой Сумрака, сподобившейся произвести потомство, и это давало ей крайне весомый повод собой гордиться. Впрочем, оставшуюся без детенышей Маленькую было искренне жаль. Будучи наследницей Великой Матери, Греза наверняка испытала сильный удар, когда в свой первый Сезон осталась бездетной… Она старалась не подавать вида, но Солнышко-то видела, какими глазами та смотрит на зреющую в инкубаторе кладку…

Яйцам уже было более пятидесяти суток. При их просвечивании под скорлупой отчетливо виднелась густая сеть желтовато-серых сосудов, оплетающая все пространство изнутри, кроме того, они заметно увеличились и поплотнели на ощупь. Если в первые недели какие-то опасения на счет жизнеспособности кладки и оставались, то теперь они развеялись окончательно.

Сейчас, когда большинство самок повсеместно разрешилось от бремени, а выклев мальков еще не начался, наступил традиционный период общественного досуга и хождения по гостям. Соседствующие Матриархи наносили друг другу визиты вежливости и устраивали торжественные приемы, дабы укрепить дружеские связи. В противном случае можно было лишиться части своих территорий, потому как влиятельны особы с малознакомыми и недостаточно вежливыми соседями совершенно не церемонились. Одновременно самки внимательно поглядывали на обустройство чужих гаремов и прикидывали, есть ли смысл дальше оставаться со своим самцом или стоит на будущий Сезон обольстить другого.

Поддавшись общим настроениям, а также отдавая дань негласным традициям, Солнышко и Греза днем хлопотали по хозяйству, а вечерами прихорашивались, дожидались сестер и шли всей компанией в очередной дом, где у жаркого очага собиралось женское население со всей округи, коротая за неторопливыми беседами и интеллектуальными играми холодные вечера.

Осень часто брала с собой «струны богов» – изящный продолговатый музыкальный инструмент с глубоким и благородным звучанием, во владении которым ей не имелось равных. Ей, несомненно, нравилось поражать присутствующих своим талантом, однако основной причиной этих стихийный концертов являлось иное: Жрицу неизменно побаивались, как и всех прочих служителей культа, потому, встречая ее в обществе, другие самки предпочитали обходить среднюю сестру стороной. Не будь при Осени инструмента, способного издавать чарующие и успокаивающие звуки, ей волей-неволей пришлось бы молчать весь вечер. А так, вроде, пока играет в уголке, не особо и страшно… Непонятным образом уважение к прислужницам Храма вот так тесно мешалось со страхом, но факт оставался фактом: непредвзято настроенных яутжей насчитывались единицы. Да что там, даже Маленькая первые сутки немало шугалась. Лишь увидев, что самец без страха кроет Осень наравне со всеми, да еще и в довольно жесткой манере, осмелела…

Обычно служители Храма собирались отдельно, лишь подогревая тем самым витающие вокруг их загадочных персон слухи, но Осени не хотелось отделяться от сестер, поэтому она предпочитала сопровождать их всюду и относиться к настороженности прочих личностей философски, если не сказать, с иронией. У средней сестры и прозвище было соответствующее – Прорва ее с незапамятных времен Философом кликала. Правда, по имени Глава гарема к Осени обращалась намного чаще, оставляя шутливое обращение на те моменты, когда Жрица начинала рассуждать о причинах и следствиях чужих поступков. Благо о религии она хотя бы дома почти не говорила, ибо не в пример другим храмовникам как-то избежала конкретного сдвига на данной почве.

Кстати, одной из причин активной общественной жизни сестер было то, что Прорва как Глава Совета была всегда и всюду заочно приглашена. Сама она, однако, приемов не устраивала и гостей не жаловала, считая, что, если хвастаться нечем, то и светиться не стоит. А хвастаться пока реально было нечем – здание гарема обветшало, сад зарос… Чтобы привести все в порядок требовались рабочие руки и средства, но того и другого пока не хватало. Оставалось полагаться на рвение молодого Сумрака, которое позволило бы, в итоге, утереть другим гаремам носы.

– О, маман твоя приглашает, – сворачивая сообщение, ухмыльнулась Прорва и весело глянула на подскочившую Грезу.

– Она это специально! – возмутилась Маленькая и чуть тише добавила: – Мы же не пойдем?

– Не ходи, – хмыкнула старшая самка.

– Возможно, ей на самом деле имеет смысл не ходить, – осторожно заметила Осень. – Желанной до поры не стоит знать, в чей гарем она попала и с кем там соседствует… Для нашего общего блага.

Прорва скептически скривилась.

– Ты ошибаешься, если думаешь, что она все еще не в курсе. Сплетни, как в древние времена намного быстрее официальных новостей передавались, так и сейчас, точно пернатые твари разлетаются – ничего не изменилось. А, трусливо спрятавшись от материнского гнева, ты, Мелкая, как бы соглашаешься с тем, что совершила ошибку. Если же и мы начнем вместе с тобой прятаться, то проявим себя как соучастники какого-то преступного замысла. Так что мы с сестрами идем. И возьми свою бренчалку, Осень – будешь отвлекать всеобщее внимание от хозяйки праздника, – тут в глазах Главы гарема зажегся злорадный огонек.

Следующим вечером три дочери Свободы отправились с визитом к Великой Матери, оставив ее дражайшее чадо дома и велев на всякий случай запереться на все замки. Уговаривать, а уж тем более заставлять Грезу присоединиться Прорва посчитала излишним, хотя и придерживалась мнения, что неприятности следует встречать лицом к лицу, иначе они все равно настигнут, но кинутся из-за угла, что намного хуже.

Гарем достопочтенного Пепла, славного охотника и уважаемого Советника, приходящегося Желанной супругом, а Грезе, соответственно, отцом, был шикарен – просто не то слово. Оказавшись в этом дворце, сестры сразу же поняли, откуда у Маленькой некоторые завышенные запросы к обстановке в комнате и гардеробу. И теперь можно было наоборот сказать, что Греза, учитывая ее происхождение, ведет себя даже более, чем скромно. Например, не требует покрыть стены золотом.

Желанная собственной персоной встречала гостей в большом зале, высокомерно приветствуя раскланивающихся перед ней самок с более низким рангом. При ней было еще несколько Великих Матерей из разных гаремов. Матриархи все прибывали, группируясь вокруг знатных особ и одновременно поближе к столам, ломящимся от разнообразной дичи. Самочки попроще теснились у стен, а младшенькие из гарема Пепла вовсе у самых дверей жались, довольствуясь ролью временной прислуги. Возвращенные из лагерей отпрыски мужского пола, вооруженные легкими копьями, также присутствовали здесь, но уже в качестве стражи, молча вытянувшись по сторонам от всех выходов и неся караул в коридорах. На совсем еще мальковых мордочках тех из них, кто удостоился чести быть в зале, застыло уморительно серьезное выражение, однако голодные взгляды юнцов, прикованные к недосягаемым столам, выдавали их истинные мысли.

Между беседующими гостями легко и свободно перемещались немногочисленные старшие дочери Желанной, бывшие еще на выданье. Все они, подобно сестре и матери имели достаточно стройное телосложение и узор на теле разной степени витиеватости. Сама Желанная отличалась крайне высоким ростом и удивительно изящной для отменной несушки конституцией. Разглядывая ее, Солнышко подумала, что, должно быть, крайне забавно наблюдать эту каланчу в беременном состоянии.

Войдя в зал сестры первым делом засвидетельствовали свое почтение Великим Матерям, а после присоединились к пиршеству. Вопреки ожиданиям, Желанная не кинулась расспрашивать их о судьбе любимой кровиночки, хотя, заметно напряглась при виде дочерей Свободы. Видимо, Прорва оказалась права, и та действительно была в курсе о местонахождении Грезы. Впрочем, зная характер своей дочери, Матриарх, скорее всего, не была удивлена ее сегодняшним отсутствием.

Вечер прошел достаточно спокойно, без особых инцидентов. Желанная даже подходила к Прорве, пытаясь завязать какой-то пространный разговор о политике. Правда, разговор не получился, потому как оказалось, что Великая Мать в политике не смыслила абсолютно (даром, что жена Советника), а Прорве недоставало такта этот факт достойно проигнорировать. Но Осень со своим музыкальным номером вмешалась как нельзя кстати, и все внимание присутствующих быстро переключилось на нее. Сыграв несколько незамысловатых мелодий, Жрица тут же, без передыху, принялась профессионально морочить собравшимся самкам головы на предмет важности ежевечерних жертвоприношений, а Солнышко, пользуясь моментом, проворно оттащила старшую сестрицу подальше от Сумраковой тещи.

Неразлучная троица вернулась домой далеко за полночь. Греза не спала, ожидая дурных вестей. Встретив сестер в холле, она тут же принялась взволнованно их обо всем расспрашивать, но Прорва ответила за всех кратко:

– Не обольщайся, Мелкая, про тебя никто даже не вспомнил!

По прошествии нескольких дней тревоги окончательно забылись. Самки под предводительством Прорвы посетили еще пару торжественных приемов, но Желанная не встретилась ни на одном. В принципе, столь высокопоставленная особа могла позволить себе проигнорировать большинство приглашений, напасть на ее земли все равно вряд ли кто бы решился…

– Она без лишних свидетелей предпочитает в гости ходить, – мрачно пояснила Греза. Прорва смерила ее строгим взглядом.

– Не очень-то почтительно ты относишься к родной матери, – заметила Глава и водрузила свою тяжелую руку юной самочке на плечи.

– Вовсе нет, – возразила Греза, дерзко вздыбив на старшую самку максиллы. – Я люблю свою мать, но никогда не терпела ее попыток ограничить мою свободу. Из-за этого у нас бывали разногласия…

– Как это она, например, ограничивала твою свободу? – поинтересовалась Солнышко, подходя поближе. Осень как раз собрала вокруг себя большую часть восторженных гостей, и у остальных жен сына Грозы появилось время отвлечься от установления социальных связей и расслабиться, завладев бутылью легкой медовой бражки.

– В прямом смысле, – дочь Желанной негодующе тряхнула головой, – запирала в покоях. В двадцать лет я сбежала, так, когда меня вернули, мать меня заточила без малого на год… Тогда-то я ткать и научилась, ибо больше делать нечего было.

– Сбежала? – изумилась Солнышко. – То есть, вот из того самого до неприличия богатого дома, где мы не так давно побывали?

– И что все так за эти богатства цепляются… – недовольно проворчала Греза.

– Быть может, потому что все не имели их с детства и знают, каково это мальков на подножном корму выращивать? – предположила Прорва с изрядной долей сарказма, на что Солнышко пихнула ее локтем, пояснив:

– Никого она на подножном корму не выращивала, Утес был вполне достойный самец, и гарем отлично обеспечивал.

– А ты так прямо в курсе, – недовольно отозвалась Прорва и тут же обратилась вновь к младшей подруге: – Ну, так ты начала рассказывать, почему сбежала.

Греза тяжко вздохнула и, плюхнувшись на горку подушек, уставилась в пол. После недолгого молчания она, собравшись с духом, созналась:

– Я хотела встать на Путь Воина.

– А? – притворяясь, будто не расслышала переспросила Прорва, а Солнышко так просто вылупилась на Мелкую, не говоря ни слова.

– А что такого? – отбросив смущение, начала вдруг отстаивать свою позицию дочь Великой Матери. – Ведь есть же воительницы! Я, между прочим, несколько лет готовилась, старая Атака меня учила вплоть до своей Последней Охоты… Она отлично всех мальков натаскивала. Отец долго переживал, когда ее не стало, на предмет того, кто ж теперь его сыновей тренировать будет. Ну, вот, когда мои братья-одногодки в колонию отправились, я с ними затесалась, да на плацу перед стартовой площадкой засекли во время построения…

Пока Греза рассказывала, Солнышко, усевшись напротив, слушала, все больше недоверчиво хмурясь, Прорва же осталась стоять и поначалу сохраняла совершенно непроницаемое выражение лица, однако на последних словах вдруг не сдержалась и разразилась безудержным смехом.

– Ты? Мелкая? Воительница? – держась за бока, ухахатывалась Глава гарема. – Ну, ты даешь! Ай да умница!

– А что смешного? – обиделась Греза, сморщив личико.

– А все здесь смешно, – немного успокоившись, проговорила Прорва. – Ты, хоть, знаешь, кто в воительницы идет? Сироты, да на стороне нагулянные, да бесплодные. А, чтобы вот так взять и от богатых родителей свинтить… Ну, уморила! Ты мне еще недавно претензии предъявляла, что у тебя в комнате через оконную раму сквозит и ковер не того цвета, а сейчас выясняется, что ты намеревалась с мужиками на Охоты летать, да на деревьях ночевать под дождем! А ковер нужного цвета, надо думать, ты с собой таскать собиралась!

Греза оскорбленно молчала. Солнышко тихонько отползла вместе со своей подушкой в сторону, деликатно убрав из поля видимости старшей сестры недопитую бутылку. А Прорва все еще не собиралась униматься.

– Да ты погляди на себя, «воительница»! У тебя лапки тощие, как у цыпленка, ты как ими думала сражаться? – в подтверждение своих слов, Глава гарема вдруг схватила Грезу за запястье, подняв рывком на уровень своих глаз. А в следующий момент случилось нечто неожиданное. Вскипевшая от злости юная самка взвилась, точно потревоженный Жесткач и с гневным визгом повисла на руке старшей, вывернув чужую конечность каким-то немыслимым приемом. Далее, не давая обидчице и секунды опомниться, она буквально взбежала по телу Прорвы вверх и закинув ноги ей на шею, резко крутанулась… В следующий миг гордая дочь Великой Матери уже стояла, тяжело дыша, и рычала сверху вниз на распростершуюся перед ней обалдевшую Главу гарема. Солнышко, сидевшая рядом, едва успела увернуться, так как еще чуть-чуть, и Прорва рухнула бы всей своей массой прямо на нее.

«Струны богов» фальшиво тренькнули под когтями Осени и умолкли. В зале повисло гробовое молчание, все взгляды разом обогатились в сторону устроивших бесчинство Сумраковых жен. А потом сестер и их юную компаньонку впервые в жизни из гостей вежливо попросили…

– До сих пор не могу понять, как ты это сделала? – никак не унималась Солнышко на другой день. Погода выдалась на редкость теплая, и младшие самки расположились на веранде, наслаждаясь столь редкими в последнее время моментами тепла.

Накануне по дороге домой Прорва с Грезой не разговаривала, дулась и потом весь вечер; проигнорировала также утром, хотя Маленькая настойчиво пыталась пойти на мировую. Осень лишь сердито цокала, поглядывая на них со стороны, а Солнышко раз за разом безуспешно осмысливала увиденное.

– Я же сказала: я училась, – вновь объяснила Греза. – А Старшая… Она просто не ожидала.

– Никто не ожидал, – стрекотнула собеседница.

– Зря я это, – сокрушенно вздохнула младшая самка. – Как вот теперь с ней мириться…

– А никак. Через сутки – двое сама отойдет, не бери в голову. Прорва очень болезненно воспринимает поражения, особенно от кого-то, кто визуально меньше ее. Ты бы видела ее физиономию, когда Сумрак ее впервые уложил!

– Зачем он это сделал?

– Довела.

– Могу представить…

– Слушай, – Солнышко вдруг придвинулась с заговорщическим видом, – а, что, самца нашего, если потребуется, тоже свалишь?

– Не, тут вряд ли, – помотала головой Греза. – Только, если совсем врасплох застать… У меня ж не было возможности учиться и тренироваться столько, чтобы с воинами тягаться… После того года взаперти я уже лишний шаг сделать боялась… А потом одно к одному: мамочка решила, что меня надо как следует занять, чтобы я дурью не маялась, и распорядилась об усиленном курсе домоводства для меня. Тетки с утра до вечера не отставали со своими женскими премудростями. Потом время пришло партнера подбирать. Разумеется, подбирала тоже мама.

– А, если тебе не нравился?

– Ну, Серый же мне не нравился, что с того?

– А, как же… – и тут Солнышко забыла, о чем хотела сказать, потому что ее внимание привлек некий силуэт, замаячивший на тропинке сада.

– Мы кого-то ждем? – тихо спросила Греза, оборачиваясь и тоже устремляя взгляд на неспешно приближающуюся фигуру.

– Нет… Может, приболел кто, за снадобьями пришли? – предположила Солнышко, вставая. – Но так-то обычно сообщают предварительно…

Греза тоже поднялась с места, продолжая вглядываться в очертания, кажущиеся теперь смутно знакомыми, а потом… Она едва сдержалась, чтобы не кинуться поз защиту спасительных стен. Впрочем, поздно было уже прятаться, ее все равно заметили…

– Пусть будет благословенен дом этот и здравствуют его хозяева! – с натянутой улыбкой проговорила Желанная, приближаясь к крыльцу.

– Великая Мать, – Солнышко низко склонилась, почтительно сложив руки на груди, – чем обязаны мы подобной чести?

– Я давно собиралась проведать дочь на новом месте, это ведь не запрещено? – холодные серые глаза устремились на Грезу, и тонкие жвала презрительно дернулись, а затем притворная улыбка растянула перепонки Желанной с удвоенной силой.

– Мы с радостью пригласим тебя в дом… – робко начала Солнышко, но Желанная остановила ее жестом руки.

– Не стоит, сегодня хорошая погода, мы славно побеседуем и здесь. Могу я присесть?

Греза лишь молча взбила несколько подушек и так же молча указала на них. Желанная элегантно подобрала подол своего роскошного, расшитого золотом и каменьями одеяния и проследовала к ним, усевшись со слегка брезгливым видом.

– Как ты себя чувствуешь, дорогая матушка? – выдавила из себя Греза, стараясь не прятать глаза.

– О, я плохо сплю, дорогая! – вздохнула Великая и зябко запахнулась в накидку. – С тех самых пор, как ты пропала!

– Я не пропала. И ты явно знала, где я, раз так уверенно сюда пришла.

– Греза, милая доченька, я искала тебя два месяца! К счастью, твои подруги из гарема Серого подсказали, где ты, а не то я совсем бы сбилась с ног! – тут лицо Великой Матери приобрело настолько искусно сыгранное трагическое выражение, что от настоящего было почти не отличить. Желанная заломила руки и слегка отвернула голову, опустив глаза, тем самым пытаясь выразить свою крайнюю степень отчаяния.

– Благодарю за заботу и беспокойство, мама, но, право, не стоило так переживать. Серый наверняка сказал тебе, что я ушла к более… перспективному самцу, – с трудом подобрав слова, проговорила Греза.

– Да неужели? – вскинула брови Матриарх, а после, обведя рукой веранду, саркастически заметила: – Что-то я не вижу тут особых перспектив. Или, может, я стала слепнуть на старости лет? Или я не приметила спрятавшегося за этими развалинами дворца?

– Сумрак первый год владеет гаремом, – попыталась прийти на помощь Солнышко, – тут не успели начать ремонт…

– Ах, что ты говоришь, дорогая? – показательно смутилась Желанная. – Тогда прошу меня простить! Конечно же, как только ваш достойный супруг вернется, тут сразу все заблистает!

– Прошу, не издевайся… – тихо проговорила Греза, подходя к матери вплотную. – У нас действительно хороший самец и дружный гарем.

Тут Желанная внезапно уронила голову на руки и, не глядя на дочь, совершенно убитым голосом произнесла:

– Ну кто он хоть? – и бросила на Грезу короткий взгляд, после чего вновь подперла рукой лоб. Длинная блестящая грива темно-серого оттенка медленно сползла по ее плечам.

– Кровавый из клана Гнева, – послушно отчиталась дочь.

– Кровавый! – не дав Грезе сказать еще что-то, Желанная воздела руки к небу. – Боги! Она нашла себе Кровавого! Что уж не Младшего, а, дочка? Ты мне только одно скажи… Кладка уже… есть от него?

– Нет… – сознавалась Греза.

– Ох, ну хоть одна добрая весть! Послушай, милая, – тут голос Великой Матери сделался неожиданно ласковым и проникновенным, – у тебя есть возможность обдумать все еще раз. Ну, сама посуди, что тебя с ним ждет? Разве, к такой жизни ты привыкла? Это ведь просто блажь, мимолетный каприз, каких у тебя были сотни! Помнишь, как ты в воительницы податься хотела? Смешно же!

– Не смешно, – буркнула Греза, отступая.

– Смешно, – утвердительно проговорила Желанная. – Но не о том речь. Ему до тебя, как до луны! Он будет тебя достоин лет через пятьдесят, не раньше! О себе не думаешь, подумай о матери, как ты ее позоришь! Не хочешь о матери, подумай об этом своем, как там его… Мраке?

– Сумрак его зовут.

– Да хоть как пусть зовут! Подумай, в какое неудобное положение ты его ставишь! На него же все будут косо смотреть! Это ведь почти то же самое, что он тебя похитил! Ибо заслужить он тебя точно не заслужил!

Греза хотела возразить, но мать вдруг резко встала, выпрямившись во весь свой гигантский рост и махнула рукой, приказывая молчать, а сама продолжала:

– Доченька, послушай маму! Освободи ты его, дай жить нормальной жизнью, а то он еще, чего доброго, угробится, пытаясь доказать свои права на тебя… И себя не мучай. Возвращайся. Не хочешь к Серому, найдем тебе другого. Ну, хочешь, я Вожака тебе раздобуду? Я все устрою так, чтобы историю эту забыли все, никто даже знать не будет, что ты с каким-то Кровавым была…

– Нет, матушка! – Греза аж задохнулась в возмущении и, не сдержавшись, с вызовом кивнула, хотя, самки обычно не использовали подобный жест. – Я все для себя решила! Я остаюсь! И не нужно тут на мою совесть давить!

Желанная от неожиданности отпрянула и зашипела. Греза пригнулась и зашипела в ответ. Солнышко зажалась в угол, не смея встревать. Следовало что-то предпринять, но как воевать с внезапно разошедшимися ни на шутку Матриархом и ее дорогой дочуркой, бедная самка просто не имела представления. Лишь бы не сцепились…

– А, ну, пошли, кому сказала! – рявкнула Великая Мать, сбрасывая с себя маску благочестия и грубо хватая дочь за руку.

– Ни за что! – затрещала Греза, выворачиваясь и отбиваясь. Тем не менее, Желанной удалось волоком стащить ее с крыльца, после чего Солнышко уже не могла не вмешаться. Мысленно попрощавшись с жизнью, самка выскочила следом и отважно пискнула (хотела более грозно, но не вышло на почве волнения):

– Великая Мать! Власть твоя огромна, но лишь на твоих землях! А здесь не твои угодья! Так прояви уважение и веди себя, как подобает!

Остолбенев от такой наглости, Желанная выпустила Грезу и медленно повернулась к Солнышку, у которой в этот момент вся жизнь перед глазами пронеслась, а потом…

– Здесь пока не мои угодья, – процедила Матриарх, после чего развернулась и быстро зашагала прочь.

Мелкая тихо захныкала и поползла к Солнышку за утешением.

Комментарий к Глава 4. Неприятный визит

Навеяло:

“Adiemus” – “Chorale VI (Sol Fa)/Cantus – Song Of Aeolus”

========== Глава 5. Хоть головой о стену бейся… ==========

Обманчив женский внешний вид,

Поскольку в нежной плоти хрупкой

Натура женская таит

Единство арфы с мясорубкой.

(Игорь Губерман)

Младшие самки едва не свалили вернувшуюся Главу гарема с ног, наперебой пытаясь рассказать о случившемся. Прорва, планировавшая еще немного показательно пообижаться на Грезу, даже забыла от неожиданности принять оскорбленный вид. Она вообще еле в дом прошла – два паникерши начали все новости прямо на пороге вываливать. Устало выслушав их до конца, главная самка, наконец, растолкала мелких, пресекла прихожую и расположилась в большом зале, знаком приказав Солнышку и Грезе сесть напротив. Те мигом подтянули под себя подушки и преданно уставились на Старшую. Но она, вместо ожидаемого решения проблемы, на удивление безразлично выдала:

– И что вы теперь от меня хотите?

Младшие встревоженно переглянулись.

– Ну, что-то ведь нужно сделать! – запротестовала Солнышко.

– Что, например? – в голосе Прорвы прозвучало раздражение.

– Не знаю… Но ты же Глава гарема, в конце концов! И Глава Совета! У тебя есть полномочия…

– Например? – повторила старшая жена, скептически склонив голову набок.

– Но нельзя же ей позволить…

– Позволить что? – уточнила Прорва, а, не дождавшись вразумительного ответа, тяжко вздохнула. – Девоньки, то, что вам наговорили всяких неприятных вещей – исключительно ваше дело, и Совет тут не при чем. И я тоже не при чем. Я не получала от Желанной прямого вызова, и нападения как такового не было, а угрозы, как правило – это всего лишь пустое сотрясание воздуха. Так что все мои попытки что-то, как вы выражаетесь, сделать с этой ситуацией, будут выглядеть как агрессия именно с моей стороны.

– Но она сказала про твои земли… – не унималась Солнышко, начавшая после кладки демонстрировать ранее не свойственный ей боевой настрой.

– Сказать можно, что угодно, – урезонила ее сестра. – Если собираются совершить захват, обычно, заранее не предупреждают. Кроме того, наши территории слишком отдалены от ее угодий. Чтобы их присоединить, придется захватить земли еще как минимум пяти гаремов, иначе смысла не будет.

– То есть, ты будешь сидеть сложа руки? – подытожила Рыжик.

– А ты предлагаешь мне бросить личный вызов Великой Матери? – Прорва подняла одну бровь, затем, помолчав, обратилась уже к притихшей Грезе: – Ну-ка, скажи, сколько самок в гареме твоего отца?

– Сорок одна, – чуть слышно проговорила та, потупив взор. – И порядка тридцати старших дочерей. И не знаю даже сколько самцов-подростков…

– Отлично. И четверо нас. Вернее, трое – Маленькая, как я понимаю, на открытый конфликт с родной матерью не пойдет.

Греза на это вновь отмолчалась, но по ее поникшим плечам и опущенной голове ответ был виден и так.

– И нам тоже не простит, если мы ей вред причиним, – внимательно глядя на младшую самку, продолжала Прорва.

Надолго воцарилась тишина. Никаких аргументов против слов Главы гарема не находилось при всем желании…

– Ладно, – смягчилась, наконец, Прорва. – Не переживайте так. Думаете, почему наши угодья до сих пор не разорили? Мы находимся в природной крепости. По сути, из сада всего два выхода – в лес и через купальни. Вокруг нас скалы. Дураку понятно, что при необходимости мы отобьемся и вчетвером. А, пока жива я, и жива Осень, к нам тем более никто не сунется: даже Великая Мать побаивается тех, кто имеет отношение к Совету и Храму.

Эти слова немного успокоили младших самок, но ряд сомнений, все же, оставался. И еще хотелось услышать, что по поводу данной заварушки скажет средняя из сестер. Когда явилась Жрица, вся история незамедлительно была рассказана для нее заново. Как ни странно, Осень почти не впечталилась, лишь закатила глаза и разок смачно выругалась, посоветовав всем поскорее забыть о случившемся, дражайшую Желанную мысленно послать Жесткачу под хвост и сосредоточиться на более важных вещах – таких, как скорый выход Солнышкиного потомства и подготовка к проводам года и следующему Сезону Любви.