Текст книги "Противостояние (СИ)"

Автор книги: Rauco

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

– Прекрати… – только и смогла выдавить Желанная, уже неконтролируемо растекаясь под умелыми и проворными руками Жирицы и чувствуя, как волны исходящего от нее аромата вытесняют воздух из легких. – Хотя… Продолжай.

– Продолжать что? – вкрадчиво осведомилась Осень, добираясь до шеи Матриарха. Убрав в сторону гриву, самка начала слегка покусывать кожные складки жвалами, одновременно ощущая на себе ответные прикосновения чужих рук.

– Свой рассказ. Чем вы там занимались с сестрами?

– О, чем мы только не занимались, – это уже было сказано Желанной в самое ухо, и оттого, с каким жаром прозвучали данные слова, Великую пронзила непривычная дрожь. – Солнышко, младшая из нас, она – настоящая мастерица.

– Травница? – Желанная прищурилась.

– Да, но не только. Мало кто знает об этом, но она еще занимается отливкой из силикона. И у нее выходят поистине великолепные игрушки… Если Великая пожелает, она с удовольствием презентует несколько.

– Интересное предложение, – уже вполне решительно подтягивая к себе Жрицу, проворковала Желанная.

– С ее поделками вообще никакой мужик не нужен. А, уж, если подключить коготки и язычок… – тут Осень неожиданно лизнула Матриарха за ухом и бесстыдно провела кончиком языка вниз по дрогнувшей шее.

– Я уже склоняюсь к тому, что нам следует еще раз встретиться в Сезон, – Желанная поймала лицо Осени и медленно повернула его к себе. Заглянув в темные глаза дочери Свободы, она довольно заурчала и провела пальцами по ротовым перепонкам внезапной искусительницы.

– Если ты того захочешь, – в тон Великой ответила Жрица. – Но для начала нужно устранить одну досадную помеху.

– Какую?

– Самца.

Боги, а про самца-то Желанная уже и забыла…

– Так при чем здесь я и моя дочь? – нехотя возвращаясь к действительности, она все-таки перешла к сути.

Осень вздохнула, как будто бы разочарованно, и, слега отстранившись, продолжила рассказ:

– Как я уже сказала, до появления Сумрака мы были счастливы втроем. Но все изменилось, когда старшей сестрице захотелось разнообразия. Она прошлась по округе и притащила этого недотепу. Ну, что ж, сперва с ним было забавно. Особенно – выпускать ему кровь. Однако мы не планировали оставлять его при себе. Тем не менее, у него оказались иные планы. Соблазнив твою дочь, негодяй привел ее к нам, ибо больше было некуда, и объявил себя хозяином гарема. Прорве он пообещал статус Главы, и она, ослепленная успехом, стала во всем его поддерживать. Но она не понимает одного: скоро он натащит на нашу территорию молодых самок, которые просто-напросто выживут нас из собственного дома как никудышных несушек…

– Кажется, я слышала, что младшая сделала в этом году кладку? – с подозрением проговорила Желанная.

– Да, но мы до сих пор не уверены, что из этой кладки выйдут детеныши. А уж на фоне дочери Великой Матери скромная способность Солнышка к воспроизводству просто меркнет.

– Но в гареме вашего самца больше нет дочери Великой Матери, – напомнила Желанная.

– И, не в обиду тебе и твоему потомству, я бесконечно этому рада! Теперь есть шанс, что самец, подумав, будто это мы прогнали его возлюбленную, сам покинет бесполезный теперь гарем – слишком уж он мнителен для нормального мужика. Тогда все пойдет, как раньше, и мы не лишимся дома и друг друга. Но для того нужна всего одна малость: Греза не должна вернуться. Однако, зная ее неуравновешенный характер, я беспокоюсь, что, попав к нам снова, она передумает. Начнет собирать вещи, вспомнит, как самец ей в уши сладко пел, расплачется и… Мне стоит продолжать?

Тут Желанная неожиданно схватилась за бока и громко рассмеялась:

– Как же долго ты ходила вокруг да около, чтобы рассказать мне такой пустяк!

– Но мои хождения явно пришлись Великой по вкусу, – Осень заискивающе улыбнулась.

– Не спорю. Так слушай же, Светлейшая: твои опасения беспочвенны. Греза пришла ко мне и вызвала на поединок, дабы отстоять свою независимость. Я выдвинула встречное условие. Естественно, глупышка не рассчитала сил и проиграла. Теперь она вновь моя – целиком и полностью, безраздельно. Просишь не пускать ее? Нет проблем. Я пришлю за вещами других дочерей. Боги, и стоило так переживать…

– Премного благодарна тебе, Великая Мать! – Осень встала, поклонившись.

И лишь теперь Желанная заметила эту предательски мигающую лампочку…

– Светлейшая, а почему у тебя включен коммуникатор?.. – задала она вопрос, холодея и вставая вслед за собеседницей.

– Ах, какая я рассеянная… Все время забываю выключать, – беспечно отозвалась Осень.

Но Матриарх уже все поняла. Не контролируя себя от нахлынувшей ярости, Желанная с рычанием бросилась на Жрицу и легко оторвала ее от земли, подняв за горло, готовая придушить провокаторшу. Однако, та даже не стала сопротивляться, а лишь улыбнулась через силу и тихо прошипела:

– Не советую. Служители Храма не вступают в поединки, ты покроешь себя позором, Великая Мать…

Осознавая правоту обращенных к ней слов, Матриарх раздосадованно взвыла, едва сдерживаясь от более радикальных действия. Ее когти сжались сильнее, но всего на миг, а затем дрогнули и выпустили жертву. Дочь Свободы рухнула наземь, хватая ртом воздух и потирая шею – о сохранении достоинства в этот момент как-то уже не думалось.

– А вот Главы Совета в поединки вступают, – раздался угрожающий голос, а затем и сама его обладательница медленно выступила из тени деревьев. – Особенно, когда дело касается их близких.

Похоже, Прорва все это время находилась где-то неподалеку, но от Жрицы так разило благовониями, что Желанная даже не почуяла чужого запаха…

– Ты!.. – только и смогла рыкнуть Великая Мать сквозь сжатые зубы. Ее провели… Как девчонку провели!

Прорва уже стояла перед ней, обнимая тяжело дышащую сестру, и негодующе скалясь. Со своим мощным телосложением и по-мужски грубыми чертами лица, облаченная, не смотря на прохладу, в легкое тренировочное одеяние, она выглядела настолько внушительно, что, признаться, связываться совершенно не хотелось. Пластины из толстой кожи броненосца закрывали ее грудь, голени и руки до локтя были туго обмотаны черной эластичной лентой, шею охватывал высокий жесткий горжет. На поясе самки крепилось два длинных кривых клинка.

– Созывай гарем. Я вызываю тебя, – безапелляционно заявила Прорва.

Самки собрались быстро – без малого шестьдесят особей, все, включая старших дочерей, так что теперь площадка для занятий молодняка превратилась в оживленную арену, в центре которой друг напротив друга возвышались две грозные женские фигуры. Младшие детеныши с опаской наблюдали из отдаления, прячась на деревьях и в кустарнике.

– Я вызываю тебя, Великая Мать. Повторяю это при всех, – рокот Прорвы громко и торжественно прокатился над площадкой, и ему вторили невнятным бормотанием и стрекотанием десятки изумленных зрительских голосов.

– Какова причина? – хладнокровно уточнила Желанная.

– Причин две. Нападение на мою сестру – одна из них. Вторая – твоя дочь по имени Греза.

– Я готова принять твой вызов, но сперва предложу – в первый и последний раз – разойтись мирно. Не смотря на то, что Жрица Храма позволила себе эту дешевую провокацию… Я согласна принести Светлейшей извинения и покаяться пред лицом богов за свою несдержанность, – тут Матриарх обратила взгляд на Осень. Особого раскаяния в том взгляде не читалось, скорее, одолжение.

– Провокацию? – Глава Совета заинтересованно склонила голову. – Уж не хочешь ли ты сказать, Великая, что факт твоего поединка с дочерью был тайной? Тогда…

– Поединок был проведен по всем правилам, – резко прервала ее Желанная. – Результат обнародован. Что касается слов моей дочери о ее добровольном желании остаться, то я не могу отвечать за них – это ее личное дело, как относиться к свершенному действу.

– Что ж, тогда все, что ты услышала от Осени – мое с ней личное дело. Никаких провокаций, – развела руками Прорва. – А вот нападение с твоей стороны было реальным.

– Но я принимаю твои извинения, Великая Мать Желанная, а Храм примет от тебя пожертвование в пятикратном размере, – с каменным лицом проговорила Жрица, расположившаяся на каменной скамье среди почтенно склонившихся самок.

– Так тому и быть, – согласилась Прорва, – однако второй причины это не исчерпывает. Мне стало известно, что свобода младшей самки из гарема моего самца стала предметом вашего спора, скажи, Великая Мать, так ли это?

– Так, – недовольно произнесла Желанная, оглянувшись на присутствующих. – И она проиграла мне свою свободу. У Главы Совета нет права оспаривать итоги честных поединков.

– Нет, – подтвердила Прорва. – И она не собирается этого делать. Однако я пришла биться с тобой не как Глава Совета, а как Глава гарема. Согласно традициям, самку можно отвоевать. Обычно этим занимаются самцы, но… Где говорится, что на то нет права у другой самки?

Вокруг вновь поднялась волна осуждающего шепота, но тут уже сама Желанная строго рыкнула, приказывая подчиненным умолкнуть. Что и говорить, поведение Прорвы не укладывалось в типичные рамки, но, возможно, данный поединок действительно мог положить конец бессмысленному спору и надоевшей череде обманов. Что до победы, то Матриарх даже не сомневалась: победа будет на ее стороне.

– Это… Необычно. Но действительно не противоречит традициям, – не спеша произнесла Желанная. – Как и то, что самка может не пойти за победителем.

– Но будет обязана покинуть проигравшего. Я знаю правила, Великая Мать. Итак, я заявляю свои права на твою дочь Грезу.

– И я принимаю твой вызов, – Желанная резко кивнула головой.

– Тогда я прошу привести самку, что стала предметом спора. Она должна все видеть, – поставила Прорва последнее условие.

– Я против, – отрезала Матриарх.

– Она имеет право. За ней решение. Если же ты боишься, что дочь станет свидетельницей твоего поражения…

– Приведите, – тут же распорядилась Желанная, не позволив Прорве закончить мысль. Глава Совета недобро ухмыльнулась.

Не прошло и пяти минут, как две старшие тетки привели Грезу, которой незамедлительно была разъяснена суть спора. В ответ та лишь растерянно захлопала глазами, переводя недоумевающий взгляд с матери на Прорву и обратно. Что на это следует сказать, дочь Желанной не имела ни малейшего понятия, а проинструктировать ее никто не удосужился.

– Я не осмелюсь причинить какой-либо ощутимый вред твоей матери, – обратилась Прорва к бывшей подопечной, – ибо моя задача забрать тебя отсюда, а не настроить против себя. Потому, – тут она повернулась уже к Желанной, – предлагаю драться не до смерти, а до признания поражения.

– Не обещаю, – фыркнула Желанная.

– Что ж, а мое обещание в силе, – спокойно отозвалась Прорва.

Самки поднесли Желанной богато украшенные доспехи и помогли облачиться в них. Оружием Великая Мать выбрала изящную, но смертоносную глефу на длинном, чуть изогнутом древке.

Когда все приготовления были окончены, присутствующие расступились, освобождая арену. Взволнованная Греза встала рядом с Осенью, Жрица же с виду оставалась предельно равнодушной.

Противоборствующие Главы гаремов вновь вышли на середину поля и встали на изготовку: высокая и подтянутая Желанная с изысканным оружием против тяжеловесной Прорвы с двумя примитивными клинками наперевес, похожей сейчас больше не на воинствующего Матриарха, а на классического пирата. Толпа затаила дыхание. Самки начали сходиться.

Обменявшись с Прорвой оскорбительными кивками, в целом, более характерными для самцов, Желанная совершила первый выпад, сразу же попытавшись нанести удар в шею. Однако Прорва проворно ушла от лезвия, рубанув одним из клинков по древку глефы, а вслед за тем стремительно развернувшись и оказавшись от противницы сбоку. Расстояния для ответного удара хватало, но немного не хватило времени. Желанная также успела крутануться и отбросить нападающую тупой стороной своего оружия, угодив Прорве прямо в открытый живот. Дочь Свободы на миг согнулась с шипением, но тут же выпрямилась и отбила следующий удар.

Бой разгорался медленно, главным образом, из-за того, что соперницы выбрали слишком разнокачественное вооружение. Желанная всеми силами старалась поразить Прорву на расстоянии, Прорва же, в свою очередь, кружила вокруг Великой Матери, пытаясь приблизиться, но пока, в основном, безуспешно.

Вот Желанная повторила выпад, метя в грудь Главы Совета, но Прорва вновь отразила удар, отбив древко ближе к середине, и сразу подскочила спереди, замахиваясь вторым клинком. Желанной удалось закрыться глефой и блокировать атаку. Прорва вновь отпрыгнула назад, немедленно получив вдогонку еще и подсечку, но чудом сохранив равновесие. Желанная зарычала, входя во вкус и стала наступать, размахивая глефой и пытаясь достать соперницу, той же оставалось лишь, пятясь, отражать удары. Тем не менее, уже на самом краю площадки Прорва смогла перехватить направленное на нее лезвие, зажав его между двумя скрещенными клинками, и с силой оттолкнуть, восстанавливая свои позиции. Желанная повторила маневр. На этот раз глефа соскользнула с «боевых ножниц» Прорвы вбок, срезав последней несколько отростков гривы и раскроив плечо. Прорва рявкнула от неожиданности и боли, но не отступила. Великая ринулась на нее в третий раз, думая воспользоваться вызванным замешательством, однако дочь Свободы моментально сориентировалась. Ухитрившись одним мечом отвести удар, вторым она от души полоснула по ногам Матриарха, проворно поднырнув снизу и затем увернувшись от лезвия глефы, пронесшегося над самой ее головой.

После этого самки разошлись и долго кружили по площадке, не решаясь на новые выпады и восстанавливая силы. Но, ни одна из них еще не была готова признать поражение. Кровь из полученных ран пропитала одежду и стекала на песок под ногами, впрочем, соперницы не придавали значения подобным пустякам. Вскоре они были готовы продолжать.

Череда взаимных выпадов возобновилась, заставив толпу несколько раз в испуге отпрянуть. Воительницы окончательно вошли в раж, на пределе сил ускоряясь, теряя осторожность и приближая исход поединка. Они нанесли друг другу еще несколько ран, прежде, чем Прорва выполнила заключительный маневр. Подцепив глефу одним из клинков, она резко откинула ее вверх, а острие второго своего меча устремила в живот Великой – снизу справа, создав угрозу для такого важного органа как яичник. Одновременно дочь Свободы подсекла опустившееся древко ногой и, дернув, как следует, вырвала у соперницы оружие. Глефа со звоном отскочила и плашмя грохнулась наземь. Второй клинок Прорвы без промедления симметрично уткнулся в брюхо Желанной с противоположной стороны, и обе самки замерли на месте. Из-под лезвий медленно выступила кровь. Вокруг разом воцарилась полная тишина.

Греза вскрикнула и, опомнившись, попыталась броситься к матери, но Осень удержала ее, схватив за плечи.

Прорва слегка шевельнула клинками.

– Скажи, Великая Мать, ты же пока еще хочешь таковой остаться? – с издевкой прошипела она.

– Забирай и уходи, – процедила Желанная в ответ.

Дочь Свободы тотчас же опустила оружие, позволив побежденной сопернице отступить. Приближенные самки немедленно подхватили свою предводительницу.

– Не переживай мелкая, я лишь чуток попортила ей шкуру, – добродушно проурчала Прорва. – И чуть сильнее повредила самолюбию.

Самки уже миновали сад Желанной и теперь скорым шагом двигались по направлению к дому. Там их уже с нетерпением ждала взволнованная Солнышко.

– А я ведь уже думала, что не выберусь… – вздохнула Греза, всю дорогу жмущаяся к Осени. – И не увижу больше ни вас, ни Сумрака… Спасибо… Сестры.

– Все вы вечно меня недооцениваете, – усмехнулась Глава гарема. Слова были одинаково обращены к обеим младшим самкам.

– Ты хорошо умеешь прикидываться, – хмыкнула Осень.

– Уж кто бы говорил! – осклабилась Прорва.

– Откуда вы вообще знали, что она поведется на этот спектакль? – Грезе уже успели кратко поведать всю историю, умолчав, правда, о некоторых подробностях. Осень приобрела задумчивое выражение.

– Знаешь, – медленно проговорила она, – где-то глубоко внутри она понимала, что делает неправильно. Потому неожиданная поддержка с моей стороны обязана была ее прельстить.

– Об одном я теперь только волнуюсь, – вздохнула дочь Желанной, – как бы матушка вновь Сумраку не вздумала напакостить… Она обещала, в случае чего…

– У нее пока есть более важные дела, поверь, – успокоила Прорва. – А, когда наш самец покажет всем, чего он на самом деле стоит, думаю, она и сама угомонится.

Комментарий к Глава 8. Особенности женской психологии

Навеяло: “Adiemus”– “Cu Chullain”

========== Глава 9. Счастье в детях ==========

Дети – это мира нежные загадки,

И в самих загадках кроется ответ!

(М. Цветаева)

Беспокойный год подходил к своему завершению. Его последние недели были особенно наполнены суетой, но суетой приятной. Самки старались как можно чище прибрать в домах и выбросить или спалить все старое, отжившее, ненужное. Богам готовились щедрые подношения, планировались дружественные визиты к родне, кроме того, все торопились завершить текущие дела, чтобы не тащить их груз в следующий год. Начинать что-то новое, напротив, не было принято, так же, как и затевать конфликты.

Много внимания в это время уделялось всякого рода восстановительным, лечебным и гигиеническим процедурам. Отчасти это обосновывалось желанием оставить недуги в прошлом, отчасти объяснялось начинающейся линькой, которая на фоне снижения инсоляции и воцарившегося гормонального штиля длилась дольше осенней и протекала сложнее. Линять дважды в год – все-таки дело неблагодарное. Когда тело в хаотичном порядке сперва покрывается белесыми пятнами, которые во избежание травмирования нижних слоев кожного покрова желательно не трогать в течение нескольких дней, даже, если они начинают зудеть, как проклятые, а затем в самый неудачный момент, например, на важном заседании Совета или во время службы в Храме откуда-то со лба или шеи облетает сухой лоскут омертвевшей ткани, чувствуешь себя малость некомфортно… Неизвестно, как эту проблему решали самцы (не исключено, что они вообще тут никакой проблемы не видели), а вот самкам приходилось подолгу принимать паровые ванны и наносить на кожу всяческие снадобья, дабы облегчить и ускорить малоприятный процесс. К празднику все они старались отлинять полностью, дабы выглядеть пристойно и постоянно не чесаться в обществе.

За всеми этими хлопотами сутки проносились быстрее пернатых тварей, и время, отпущенное старому году, стремительно таяло. Наконец, наступила Долгая Ночь, укрыв затихшее поселение своим непроницаемым покрывалом, и в каждом гареме, в каждом домике свободных самок, в каждой старушечьей хижине зажглись священные огни. Если праздник самцов, восхваляющих очередной прожитый год, был ярок, громогласен и, зачастую, пьян, то женская община отмечала гораздо скромнее. Считалось, что в эту ночь Черный Воин проходит над миром, открывая охоту на тех, кем владеют нечестивые замыслы, так что привлекать к себе внимание было не принято. Безотказно, кстати, действовало на мальков и молодняк, прекрасно дисциплинируя и успокаивая спиногрызов хотя бы на время.

Интересно, что сама по себе Долгая Ночь праздновалась повсеместно в один и тот же временной промежуток, при этом на деле самая длинная ночь в году наступала, естественно в разное время на разных широтах и на разных планетах. Потому кое-где отмечали дважды – один раз вместе со всеми в общепринятую дату, и затем, уже в более сакральном духе, согласно местной долготе дня. В поселении близ вулкана Сонного эти два события примерно совпадали, отчего таинственная атмосфера древнего празднества ощущалась наиболее сильно.

Гарем Сумрака подготовился к встрече нового года как никогда основательно. Солнышко и Греза прибрались в доме и извлекли из морозильника двенадцать сортов дичи, а Осень обустроила в главном зале маленький домашний алтарь, в центре которого водрузила поднос с размещенной по центру обсидиановой статуэткой Черного Воина. С наступлением ночи божество было «накормлено» жертвенной кровью, образовавшей вокруг идола небольшое озерцо, а по краям алтаря воскурились ароматные благовония, наполнившие помещение белым перистым дымом. Самки вознесли традиционную хвалу Владыкам Мира и приступили к трапезе. Неторопливо отужинав, они потом беседовали до самого рассвета, вспоминая истории из жизни и легенды, а в перерывах к огромному удовольствию Грезы немного поупражнялись на затупленных копьях – ну, так, несерьезно, на уровне молодняка.

Грезе вообще, чем дальше, тем больше нравилось их небольшое, уютное, доброжелательное общество. Конечно, мелкие ссоры случались, у кого их не бывает, но такой травли и подковерных войн, какие юной самочке доводилось наблюдать среди жен высокоранговых охотников, не велось даже близко. Прорва, не смотря на все свои особенности, руководила гаремом весьма мудро, честно распределяя обязанности и не допуская споров. Неизвестно, конечно, надолго ли должно было хватить этой идиллии – рано или поздно Сумрак, добившись успеха, принялся бы за расширение гарема, и предугадать, что за особ он привел бы тогда в дом, конечно, не представлялось возможным. Впрочем, сомнений в том, что Прорва любую выскочку поставит на место, практически не имелось.

Надо же, а ведь за всеми переживаниями и последующей предпраздничной беготней они почти что позабыли о своем самце. И он тоже больше о себе не напоминал… По логике, должен был сделать еще как минимум один денежный перевод, но что-то так и не сподобился… Хотя, кто знает, что у него были за обстоятельства, особенно после все случившегося-то.

– Как вы думаете, как там у Сумрака дела? – от души помахавшись с Солнышком (а она, не смотря на свою миниатюрность, оказывается, била-то довольно прилично!), Греза обессиленно упала в подушки, присоединившись к отдыху старших самок, и внезапно озаботилась всплывшим по ассоциации с этим полушутливым спаррингом вопросом.

– Как, как… – проворчала Прорва. – Празднует. Бухают они там на своих кораблях, помяни мои слова, точно бухают.

– Надеюсь, у него не окажется реальных проблем с алкоголем, – поделилась своим беспокойством Греза. – А то как-то в самом начале нашего знакомства я его с та-акого бодуна повстречала… Страшно вспоминать.

– Так он и нам предложение на пьяную голову делать явился… – заметила Прорва.

– Ладно тебе, сестрица, на трезвую мог вообще не прийти, – фыркнула Осень.

– Надо бы последить за ним повнимательнее в этом году… – озабоченно вздохнула Солнышко.

– Ага, главное, чтобы Большую Охоту выдержал, – задумчиво проговорила средняя сестра. – Она у него вот-вот уже начнется, и думается мне, что он вознамерится что-то эдакое для нашей освободившейся стены добыть… Боюсь, не замахнулся бы, чего доброго, на Матку…

– Мелковат он еще на Матку идти, – Прорва покачала головой, однако, в ее голосе тоже проскользнуло странное сомнение.

С Долгой Ночи прошло чуть больше месяца, и воздухе впервые повеяло весенней свежестью. Небо очистилось, растительность пустила новые побеги, а яркие пернатые начали играть свои шумные свадьбы, устраивая в воздухе зрелищные баталии и до одури отстаивая у соперников гнездовые участки. Природа потихоньку выбиралась из зимней спячки. А в гаремах повсеместно заканчивался волнительный период выхода мальков.

…Это был необычайно ясный, солнечный и теплый день. К тому ж, один из немногих, когда все оказались в сборе: Осени предстояло отправиться в Храм лишь к ночи, а у Прорвы случился один из немногочисленных выходных.

После неторопливой совместной трапезы с сопутствующим обменом новостями, младшенькие вынесли оглоданные кости и удалились проверять инкубатор, а старшие самки вознамерились сосредоточиться на отдыхе. Они как раз подумывали, не перенести ли его на террасу, когда в зал влетела возбужденная Греза.

– Начинается! – взвизгнула она и тут же выскочила обратно, со всех ног припустив по коридору, ведущему к комнате инкубации. Дополнительно пояснять, что же именно начинается, в данном случае не требовалось. Осень и Прорва переглянулись, дружно встали и поспешили за Мелкой.

В тускло освещенном помещении теплели колпаки выводковых камер внутри которых, на первый взгляд, не произошло никаких изменений. Солнышко сидела возле отсека со своей будущей дочкой и сосредоточенно взирала на неподвижно лежащее яйцо. Когда остальные самки приблизились, то смогли различить несколько разрезов от жвал на скорлупе. Самого детеныша видно еще не было.

– Мы-то думали… – со знанием вопроса прокомментировала Прорва. – Да тут смело можно еще уйти часа на три и заниматься своими делами.

– Я уж лучше послежу, – уперлась Солнышко.

– Ну, давай последим, – согласилась старшая сестра.

Притащив из зала подушки, все расселись на полу и стали ждать, занимая себя кто чем. Греза, чтобы не скучать, взялась плести коврик, Прорва, не любящая рукоделия, неторопливо точила ножи, а Осень принялась наигрывать на струнах какую-то тихую мелодию. Солнышко так и продолжала медитировать на кладку.

Так оно всегда. Когда гарем начинает приносить ежегодно по несколько десятков детенышей, то их выход уже перестают отслеживать, и дежурство по инкубатору превращается в рутинную процедуру по корректировке параметров и периодическому сбору мальков. Никто уже не караулит кладки так тщательно, не сидит рядом полдня, завидев первый надрез на скорлупе, ведь, по сути, автоматика справляется сама. Если детеныш выбирается слишком долго, выводковая камера подаст сигнал, и ему помогут; если детеныш вылез, зазвучит оповещение, что его необходимо забрать; если яйцо залежалось, инкубатор выдаст рекомендацию по вскрытию скорлупы. Однако, с первыми мальками все совсем иначе. Ну, просто, потому, что они первые.

Через полчаса содержимое яйца булькнуло, и в одну из прорех высунулись короткие, но остренькие максиллы. Самки повскакивали с мест и прильнули к стеклу. Максиллы разошлись в стороны, и между ними появилось миниатюрное мальковое рыльце с трепещущей носовой складкой. Жидкое содержимое яйца запузырилось и потекло из разреза. Детеныш прижался с внутренней стороны, начав самостоятельно дышать.

Следующих действий пришлось ждать достаточно долго. Греза сплела полковра, Прорва наточила все острые предметы в доме и переключилась на чтение новостей, Осень устала музицировать и задремала. Наконец, восторженный возглас Солнышка вновь побудил самок обступить инкубационный отсек. Ротовые придатки собравшегося с силами малька зашевелились, раздирая скорлупу, и, наконец, сморщенная желтоватая мордочка высунулась наружу, а вслед за ней показались две лапки. Дальше вновь последовал длительный перерыв. Тогда Солнышко собралась было помочь, но Прорва остановила сестру: не стоило вмешиваться в естественный процесс, если он проходил без нарушений. Прождать пришлось еще минут сорок. Внезапно малек завозился и решительно полез вперед. Маленькие ручки оперлись о края скорлупы, утопив их в потоке слизи, и заметно напряглись, вытягивая из яйцевых оболочек не привыкшее к свободе тельце. Наружу стремительно вырвалась голова в обрамлении темно-коричневой слипшейся гривки, а следом показались плечи. Детеныш издал первую в жизни возмущенную трель и неуклюже плюхнулся носом в субстрат. Затем новорожденный подобрал под себя ручки и оттолкнулся, подтягивая заднюю часть. Скорлупа качнулась и опустела.

Солнышко оглянулась на Прорву, и, словно бы получив ее молчаливое дозволение, отключила термостат, откинула крышку отсека и неловко поймала малька в полотенце. Детеныш пискнул, но сопротивляться не стал, так как все его силы уже ушли на процесс выклева. Новоявленная матушка потрясенно замерла, прижав к себе пыхтящий сверток, и остальные самки сгрудились вокруг нее, радостно воркуя и пытаясь в этот сверток заглянуть.

– Дай-ка посмотреть, что за фокус вышел у нашего Фокусника, – на правах Главы гарема потребовала Прорва. Солнышко робко протянула детеныша старшей сестре, и та несколькими точными движениями стерла со светлой шкурки, покрытой редкими коричневатыми пятнышками, остатки влаги.

– Самочка? – обеспокоенно спросила мать малька. – Самочка же?

– Угу, – подтвердила Прорва, надавливая пальцем под слегка кровящим рубцом от желточного мешка и убеждаясь, что из клоаки ничего неожиданного не выставляется. – Девка. Здоровая зубастая девка, все, как ты хотела. Осталось ее помыть, а то липкая.

С этими словами, Глава гарема вернула дочку Солнышку, и самки всей гурьбой отправились купать новорожденную.

Дочь Солнышка уже успела встать на ножки и вкусить своей первой пищи, но сын Сумрака почему-то так и не спешил появляться на свет. Вот уже и праздник Белой Матушки, посвященный новому потомству, миновал, а малыш все еще сидел внутри своей скорлупки. Солнышко и Осень много времени провели в Храме, упрашивая светлую богиню не забирать детеныша, но, похоже, она оставалась глуха к их мольбам. На просвет в яйце не угадывалось движения, подходил срок, когда следовало разрезать оболочку и поглядеть, в чем же дело… Увы, иногда подобная манипуляция оканчивалась для детеныша фатально, если была сделана слишком рано. А проведенная слишком поздно она, зачастую, являла скорбящей матери уже всего лишь сморщенный трупик. В любом случае, у малька, не способного проклюнуться самостоятельно, шансов и далее было немного, так что вскрытие или не вскрытие яйца далеко не всегда играло решающую роль.

Солнышко промучилась несколько дней, прежде, чем все-таки осмелилась. Дабы поддержать ее, независимо от исхода операции, в инкубационное помещение вновь отправились всем составом гарема, и каково же было всеобщее изумление, на яйце был обнаружен свежий разрез. Взволнованная мать, глазам своим не веря, склонилась, дабы удостовериться в факте выклева – нет, не показалось! Тогда она решила на всякий случай расширить отверстие, как вдруг изнутри прямо сквозь него смачно чихнули. Солнышко успела надорвать скорлупу, но дальше Прорва ее остановила, строго сказав, что будущий воин должен из первой в жизни передряги выбраться без посторонней помощи, и Рыжая скрепя сердце вынуждена было согласиться.

Выбирался малыш долго. Ну, как, долго… Нормально выбирался, среднестатистических два с половиной часа. Сперва дышал сквозь прореху, то и дело начиная прогрызать себе выход, а затем, так же как сестренка, бросил все силы на решающий рывок. До того момента самки мучительно гадали, какого же цвета выйдет второй детеныш. Дочка Солнышка шкуркой явно пошла в мать, правда, была чуть светлее и глаза имела светло-розовые, но вероятность того, что и сын унаследует редкий окрас, казалась ничтожной. Однако детеныш, выйдя из яйца, превзошел все мыслимые ожидания: он был намного ярче сестры – да, что там, ярче матери!