Текст книги "Минас (СИ)"

Автор книги: Рал

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

Паторс Карий. Старший офицер смены Третьей технической палубы. Несоответствие занимаемой должности. Многократные случаи применения избыточного физического насилия без санкции Службы внутренней безопасности. Злоупотребление служебным положением…»

На стене, в подсвеченной направленным лучом нише, висел человек. Кожа на его руках, ногах и торсе была продольно взрезана и отвёрнута. Сквозь эту частично снятую кожу человек был прибит к стене монтажными скобами. Спереди не освежёванным осталось только лицо, хорошо видимое, искажённое непрерывным криком, вместо которого из горла вырывалось лишь сипение.

Выше на той же стене располагалась капельница, трубка от которой уходила человеку в затылок. Под ногами истязаемого простенький транслятор зациклено излагал перечень преступлений.

– Залюбовался?

Минас понял, что парализованно стоит в шаге от растерзанного тела, и поспешно отступил к противоположной стене. С трудом отвёл глаза и встретился со взглядом Джелла – холодным и испытующим.

– Блевать будешь? – деловито поинтересовался старший парень.

Минас помотал головой и снова взглянул на казнимого. Глаза на нетронутом лице жутко вращались, то и дело закатываясь, превращаясь в густо-розовые бельма. Мальчик вздрогнул так, что клацнули зубы, и решительно отвернулся.

– Пойдём, а? Гадость какая!

– Ну пошли, – снисходительно согласился Джелл. – Гадость, говоришь? Ты список преступлений расслышал?

– И чего?

– Ну он имел все шансы серьёзно навернуть систему жизнеобеспечения. Тебе не кажется, что с ним обошлись вполне справедливо? – голос у Джелла был нарочито уверенный.

– Кажется, конечно, только я про такие наказания не слышал и не читал даже, – Минас снова вздрогнул. – Вполне справедливо, но смотреть на это никакого удовольствия.

– Зато назидательно. Отличный способ поддержания дисциплины в команде, – и вдруг сорвавшись с менторского тона, Джелл закончил тихо и почти жалобно: – А вот в заповеднике эти методы не используются.

– Это хорошо! – искренне обрадовался Минас. – Маме бы не понравилось ходить мимо казнённых, да и воняет от него! – и опять заработал очень странный взгляд.

Впрочем, Джелл тут же отвернулся и спокойно продолжил:

– А читать ещё будешь. В уставе все наказания прописаны. Читать, заучивать наизусть и докладывать дежурному по три параграфа в день.

– Угу, – равнодушно отозвался младший мальчик.

Джелл всё-таки не выдержал.

– Первый из вашей группы уже дочитался, ну то есть дослушался. Пересказать не смог. В заживо ободранном человеке тебя правда только вонь смущает?

– Но транслятор же там не зря стоит? Я примерно представляю, насколько может пострадать корабль, если на одной из технических палуб происходит регулярный саботаж под прикрытием старшего офицера.

– Про саботаж там ни слова не было!

Минас остановился и посмотрел на старшего парня снисходительно, как на младенца, который впервые узнал, что прищемить палец – больно.

– Отец мне показывал пикты с корабля, у которого основной генератор накрылся вместе с куском кабельной сети, и с части отсеков вообще ушло питание. Полная блокировка и отключение всех систем. Тоже никакого саботажа не было, просто в какой-то момент на техобслуживании сэкономили. Там остались люди, Джелл. И если бы ты видел эти отсеки, ты бы понял, что тот, кто взял себе эти деньги – он точно не человек, хоть ободранный, хоть нет. Здешнего Паторса Кария просто вовремя поймали.

Несколько секунд оба мальчика молчали, а потом Минас снова зябко поёжился.

– Но смотреть на подобное я всё равно больше не хочу!

А после обеда была тренировка по ближнему бою. Сначала безоружные спарринги, в которых Минас не слишком блистал, с удивлением обнаружив, что драться кулаками здесь отлично умеют все. Никаких полезных лично для себя комментариев от Руриска и Илинго он не дождался, хотя оба сержанта опять орали почти постоянно. Возможно, эти полчаса вообще считались разминкой.

Потом, наконец-то, начался бой на мечах, и Минас почти заснул, механически повторяя базовые упражнения вместе с остальными «новобранцами». Второй группе Илинго давал связки поинтереснее, и Минас всё больше смотрел в их сторону.

– Итак, наш великий мастер меча заскучал? Великий, великий, вы на рост не смотрите. Минас, два шага вперёд, а то тебя не видно!

Под тихие смешки Минас угрюмо вышел из шеренги.

– Сейчас малыш поможет мне в демонстрации. Начнём с простого.

Начали действительно с простого, и, исполняя последовательные «высокая стойка», «атака из высокой стойки», «низкая стойка», «атака из низкой стойки», Минас чуть было не поверил, что демонстрация этим и ограничится.

– А теперь несколько азбучных истин о боевом фехтовании. Вторая группа смотрит внимательно, первая тоже, потому что усвоивших эти простые правила среди вас нет. Полный контакт. К бою!

По заданному темпу Минас понял, что снова будут грязные атаки, успешно уклонился от нескольких, но долго продержатся не смог.

– Правило первое, – сообщил сержант, позволяя Минасу подняться. – В бою участвует не только ваш меч. Вы учитесь мечному бою, но кто забудет о существовании у противника кулаков или ног, тот будет барахтаться на полу именно так, как продемонстрировал нам сейчас достославный Минас. Маэстро, повторите демонстрацию, пожалуйста. К бою.

Минас сжал зубы и сконцентрировался на обороне. Через полминуты сержант опустил меч и снова обратился к аудитории.

– Второе правило касается именно учебных спаррингов. Я учу вас, но учу побеждать в настоящем бою, а поэтому…

Минас с трудом успел среагировать, парирование получилось болезненным. А сержант продолжил речь, уже не прерывая схватки:

– … не расслабляйтесь раньше времени. Схватки начинается после слов «к бою» и заканчивается после слова «стоп». А сейчас боец Минас продемонстрировал нам, как стоять с открытым ртом, слушая рассуждения противника, вместо того, чтобы атаковать или держать оборону. Хотя я просил показать совсем не это.

Подсечку Минас прошляпил, а падая уже, пропустил силовой захват на клинок и потерял меч. Слегка оглушённый падением, он на секунду замешкался, и сержант Илинго болезненно ткнул его в бедро. И начал новый замах. Пришлось перекатываться несколько раз до отлетевшего меча, на ходу уворачиваясь от ленивых ударов сержанта.

Шеренга второй группы сдавленно похрюкивала.

– Стоп, – скомандовал Илинго ровно в тот момент, когда Минас поднялся на одно колено с мечом в руках. – Повторяю ещё раз, специально для тебя малыш. Бой заканчивается командой «стоп», а не твоим падением, понимаешь? Лечь и отдохнуть, раз уж господин Илинго тебя всё равно уронил – понятное желание. Но не правильное. Здесь взрослые мальчики учатся правильно сражаться, а не лежать. Правильно лежать учат в другом месте.

Сержант говорил нарочито сюсюкающее, смешки в строю стали отчётливее. Минас заставил себя вытряхнуться из боевой стойки, хотя всё тело сопротивлялось этой идее. Словно сжалившись над ним, Илинго снова скомандовал «Полный контакт, к бою».

В этот раз Минас продержался действительно долго. Но пропущенный в конце удар плашмя в локоть левой руки заставил взвыть в голос, а последовавший за ним пинок в колено кантом армированного ботинка надёжно усадил скрюченного парня на пол. Болезненно обозначив добивающий удар, Илинго милостиво отступил и снова обратился к строю.

– Третье правило тоже касается учебных боёв. Оружие хоть и тренировочное, но относиться к попаданиям следует именно с той серьёзностью, которую демонстрирует нам сейчас наш славный малыш.

Минас продолжал сидеть на одном колене, свернувшись в узел вокруг поджатой второй ноги. Контролировал перемещения противника. Прислушивался к состоянию пострадавших суставов. Прикидывал, как будет уходить от очередной «внезапной» атаки.

– Потому что таким мечом, конечно, нельзя начисто отрубить голову, но нанести серьёзную травму очень даже можно. То, что я обычно не стараюсь выводить кадетов из строя, не значит, что на пропущенные удары можно наплевать. Как мы видим на примере нашего маленького героя, – сержант театрально повёл мечом в сторону сжавшейся фигурки на полу и снова развернулся к слушателям. – Я не всегда бываю достаточно добр к тем…

Сейчас!

Минас пружиной рванулся вверх и в полуоборот, максимально выкидывая руку с мечом и вкладывая всю инерцию вращения в скорость удара. В последний момент успел сообразить, что противник ведёт себя как-то не так, и занизить траекторию, чтобы удар пришёл в плечо, а не в шею.

– Гадёныш!

Через секунду Илинго стоял в глухой обороне, а за спиной у Минаса образовался Руриск с разрядником в руках. Однако Минас уже покорно отступал, на всякий случай не отбрасывая меч.

– Какого демона, кадет?!!

– С-спаринг, сэр? – не ответил, а именно спросил мальчик.

– Какой, нахрен, спарринг?

Минас хлопнул глазами, не веря услышанному. Его растерянность выглядела настолько нелепо, что кое-кто из кадетов опять захихикал.

– Схватка не была закончена… – понимание накатывало постепенно. – Так это не была провокация, чтобы проверить?..

Непросто было поверить, что взявшийся учить других человек может совершить такую нелепую ошибку. Но сержант Илинго тоже начал понимать, что произошло, и его багровеющее лицо стало лучшим подтверждением невероятного факта. Минас осознавал некоторую правоту Джелла, но ничего не мог с собой поделать: идиотская ухмылка вылезла на лицо и расширялась, грозя сойтись на затылке.

– Схватка не заканчивается моим падением, сэр. Она заканчивается только командой «стоп». Сэр.

– Ты ведь целился в горло?– бесцветно спросил Руриск, глядя на плетью обвисшую руку второго сержанта.

– Ну я ж не знал, что он вообще не будет реагировать! Я занизил, как только понял! Я думал, сержант Илинго проверяет, усвоил ли я второе правило! – глядя в ледяные глаза Руриска, Минас перестал, наконец, улыбаться и убито произнёс: – Я думал, что ВСЁ это – тренировка, сэр. Просто учебная задача…

Больше Минаса не трогали, и поначалу это радовало. Собраться для единственного рывка – одно дело, но хромал он довольно отчётливо, и левая рука плохо слушалась. И следующие полчаса нудного повторения тех же базовых связок под тяжёлым взглядом Руриска окончательно вымотали мальчика. Тренировка обрела признаки однообразной, мучительной бесконечности, как чистка потолка или перетрясание тюфяков. Минас был твёрдо уверен, что происходящее не приносит пользы, и решил, что хотя бы попытаться изменить ситуацию всё-же стоит.

– Сержант Руриск, сэр. У меня не получается выполнять упражнения правильно, нога не слушается. Тренировка для меня сейчас бесполезна, сэр. Можно, я пойду устав учить?

– Пара синяков – ещё не повод отлынивать от занятий, кадет. Лень наказуема. Наряд на уборку этого зала, сегодня перед отбоем, – холодно сообщил Руриск. И, не меняя тона, продолжил. – Иди, учи. Ужин через полтора часа.

– Есть уборка зала перед отбоем, сэр! Спасибо, сэр! – И Минас бодро двинулся к жилому блоку, игнорируя провожающие его взгляды. Отговариваться ушибленной ногой действительно было глупо и по-детски. Хорошо, что сержант всё-таки отпустил, наверное, и сам видит, что я без толку тут палкой машу. И учить сегодняшние параграфы ведь правда больше некогда, надо прикинуть, где бы брать время на устав в будущем.

Руриск с каменным лицом смотрел вслед поспешно ковыляющему через зал мальчику. Теперь, когда не требовалось сохранять стойку, кадет болезненно скособочился, придерживал пострадавший локоть и хромал довольно сильно. Илинго бил почти всерьёз, и, понятно, не ждал от мальчишки такой прыти...

«Спасибо», Варп тебя забери! И улыбается смущённо, будто незаслуженный подарок получил. Что же ты за нечисть такая мелкая, и, главное, чего ещё от тебя ожидать?

На всякий случай Минас «начерно» заучил и следующие параграфы, поскольку неизвестно, найдётся ли на них время завтра. Читать местный вариант готэкса оказалось посложнее, но ненамного, так что примерно через час Минас уже бодро тарабанил урок дежурящему Корраксу.

Сержант не стал дружелюбнее со времён их предыдущей встречи, и опять смотрел как-то странно.

– Значит, читаешь на низком готике?

– Сэр? В Царстве Трогг похожий язык называется «готэкс», и да, я на нем читаю лучше, чем говорю… – тут Минас запнулся, сообразив, что который день говорит именно на готэксе, в том числе и с отцом. Освоить разговорный вариант оказалось очень легко. Ну и понятно, почему остальные парни с Илимана такие хмурые, они ж, небось, на готэксе хорошо если два десятка слов знали, когда сюда попали. Не всем так повезло с родительской библиотекой, естественно, им здесь сложно!

– Ясно.

И Минасу тоже кое-что стало ясно. До того ясно, что от злости заскрипели зубы. И тут как раз из зала повалили кадеты.

– Свободен, – сказал Корракс.

– Есть сэр,– отозвался мальчик и сделал ровно один шаг от дверей вахты. Потому что за кадетами из зала вышел Руриск, и его можно было перехватить, просто не сходя с места.

– Сержант Руриск, сэр! – мужчина оглянулся, и встретился с гневным взглядом Минаса. – Сэр, вы знали, что я читаю на вашем языке? Зачем вы отпустили меня изучать устав?

– Кадетам вашего потока выдан аудиотранслятор с записью,– с заминкой отозвался сержант, но Минас уже понял, что угадал.

– Я выглядел настолько плохо, сэр? Настолько, чтобы простить мне заведомую ложь?

Это было обидно. Это было так оскорбительно, что пришлось закусить губу и смотреть в пол, иначе была опасность наговорить много-много лишнего.

А над лохматой головой переглядывались два сержанта.

– Иди в столовую, кадет.

Разжать зубы, чтобы ответить положенное «есть, сэр» Минас не рискнул, просто развернулся и пошёл за остальными подростками. Замечания от сержантов не последовало.

Чистоту в зале исправно поддерживали уборочные сервиторы, так что взыскание оказалось практически фиктивным. И это ещё больше расстроило мальчика. Руриск услышал то, что счёл лживой отговоркой, да ещё и настоящую отработку за прогул назначать не стал. Вот только жалости от местных сержантов в первый же день не хватало! Правда, что ли он выглядит настолько младше остальных, что с ним хотят нянчиться? Тренироваться-то как в таких условиях?

В пику всем потакательским замыслам Руриска, Минас вооружился ветошью и принялся старательно полировать всё, что подворачивалось под руку. На шаги он не обернулся, решив, что кто-то из сержантов пришёл либо проверить, как идут дела, либо принять «готовую» работу. Фигушки, ничего не готово, ещё скамьи не протёрты, и вообще!

– Зырь, правда моет!

На Минаса с неприятным интересом уставилась четвёрка «сокурсников». Оценив, что фраза услышана, один из них ухмыльнулся, но Минас просто вернулся к своей работе. Зрители зашушукались.

– Слыш? Ты напиздЕл значит? Слыш, мелкий, я с тобой грю!

Пришлось разогнуться и вопросительно посмотреть.

– Хули гнал, что из патрициев?

– Патрициат – это элита государственной администрации. Военная элита называется центуриат.

– Да мне срать!

– Зря. Тебе стоит больше внимания уделять готэксу, поскольку здесь это основной язык.

– Самый умный штоль?

Минас отчётливо устал. Отец предупреждал, что так будет. Он говорил: «На войне ты знаешь, что тебя могут убить, унизить или покалечить. Ты готов сопротивляться, ты готов принимать испытания. А потом ты решаешь, что война кончилась. Но понимаешь, что угрозы изменились, но их не стало меньше. В этот момент сохранять благоразумие и самообладание труднее, чем под огнём».

Парням надоело ждать ответа.

– Зырь, как шурует! Э, цЫнтурЁныш, а вас там всех учат на поломоек?

– Где? – спросил Минас, снова разгибаясь.

– Чо?

– Где «там»?

– О, тупой! – парень гоготнул, а поняв, что Минас равнодушно смотрит на него, всё ещё ожидая ответа, решил сменить тему. Он демонстративно сплюнул и указал на плевок пальцем:

– Давай! Тряпку в зубы, и чтоб тут чисто было.

Я могу сохранять самообладание, но не хочу. Я устал.

Стойка оказалась совсем рядом, выронить тряпку и неспешно взяться за рукоять было делом полусекунды.

– Меня учили, что если чьё-то поведение мне не нравится, я могу вызвать этого человека на поединок.

Четверо дружно заржали.

– Меня учили, что если кто-то слишком труслив, чтобы принять вызов, он не считается человеком. Его можно бить, как любую нашкодившую скотину.

– Тупоой! – констатировал самый говорливый, и все четверо дружно посмотрели на висящий в углу зала пикт-регистратор. – Я те ничо не сделал, а ты на меня с палкой?

– Капитан, вы сказали следить... Новый парень опять напрашивается. Во втором зале.

– Да, вижу. Вы правильно известили меня, сержант.

Минас тоже оглянулся на пиктор. Потом снова на парней. И сказал:

– Не ебёт, – понимая, что копирует не только слово, но и интонацию Рослого. Прости, мама, я обязательно вымою рот с мылом. Потом. А сейчас я просто устал.

– Можешь попросить о помощи остальных. У тебя есть секунды три-четыре, пока я иду.

И Минас пошёл к противнику, прихрамывая, на ходу поднимая меч.

– Ты, бля, урод ебанувшийся!

Меч свистнул в сторону говорившего. Дистанция была больше контактной, а замах – слишком широким. Нелепый показушный финт, отец бы час за такое отчитывал.Но это оказалось недостающей каплей. Увесистой каплей, подкрепленной образом уходящего с середины тренировки Илинго.

– ХренАсе! Он реально съехал!

– Слыш, мудила! Ходи осторожно, понял?

Они все слабоумные, думал Минас, глядя в опустевший коридор. В тюремном блоке, или в кадетском, но парни с Илимана почти всегда ведут себя, как идиоты.

Мальчик пинками пригнал брошенную тряпку и затёр плевок. Ну и всё, здесь достаточно чисто.

Минас поднял меч и начал движение. Без сержанта, который сам не знает, чего хочет. Без другого сержанта, который жалеет, а не помогает учиться. Без нудного повторения азбучных упражнений. Без хихикающей шеренги за спиной.

Минас танцевал с мечом до тех пор, пока короткая немелодичная трель из динамиков по всему блоку не возвестила скорый отбой. Пришлось вернуть меч на стойку, утолкать на место ветошь (проверять уборку так никто и не пришёл. Ладно, значит просто отчитаюсь на вахте) и идти к жилым комнатам.

Впереди слышалось движение, но коридор, ведущий к залам был пуст. Минас завернул за угол, и перед глазами мелькнуло.

На голову упала кадетская форменная куртка, её края попытались стянуть сзади. Удар в грудь был не слишком болезненным, но заставил шатнуться назад. Минас успел нащупать спиной стену, попутно впечатав в неё держащего куртку противника, несколько раз слепо отмахнулся и почти выпутался. Но потом пинок в повреждённое колено заставил согнуться от боли, на спину тут же кто-то прыгнул, а когда Минас упал, один из нападавших животом навалился ему на голову и плечи.

Так его не били ещё никогда. Даже охрана с дубинками. Всегда была возможность оставаться на ногах и хоть как-то контролировать, парировать, амортизировать удары. Просто видеть противника, оказывается, тоже очень ценно. Умом Минас даже понимал, что лучшее сейчас – свернуться в клубок и защищать внутренние органы, но ничего не мог с собой поделать. Полузадушенный и слепой, он ожесточённо брыкался, ликуя каждый раз, когда рука или нога с силой вбивались в живое. Но удары, перемежаемые тихой руганью и сопением, сыпались со всех сторон и Минас уже отчётливо «плыл», теряя ощущение тела.

А потом был ещё один удар, пришедшийся по Минасу лишь вскользь, слегка ободрав спину. Судя по воплю и мгновенно образовавшейся свободе, нападавшим досталось сильнее.

Когда мелкие собачки-крысоловки затевали свару, отцовский конюх прекращал драку одним выверенным пинком в центр рычащего клубка. Зо Сахаал вряд ли знал что-нибудь о собаках и конюхах, но методы использовал совершенно те же.

Минас стряхнул с головы проклятую куртку и откатился к стене. Вокруг сидели и лежали четверо парней с Илимана. Капитан Сахаал с подчёркнутым интересом рассматривал место событий.

– Ну и что это было?

– Использование ситуативного тактического превосходства, Наставник Сахаал! – звонко выкрикнул один из мальчишек, вскакивая и вытягиваясь по стойке «смирно». Легионер с некоторым трудом сдержал улыбку: этого крысёныша он извлёк из «бочки» первым и прочил ему большое будущее. Свирепый, изворотливый зверёк, осторожный и наглый в равной степени. Не всегда хватает умишка сообразить, когда нужна наглость, а когда – осторожность, но это придёт с опытом.

– Я слушаю тебя, Маркус.

Под немигающим взглядом обсидиановых глаз говорить было непросто. Но Маркус уже выяснил, что сдавать назад в общении с капитаном – самый верный способ получить заслуженное взыскание. А так ещё возможны варианты.

– Нападение из засады, превосходящими силами. В момент, когда противник ослаблен или ранен. – На готике Маркус говорил неуверенно, но дословно воспроизводить любимые тактические советы капитана это не мешало.

– Ты забыл упомянуть выбор точки нападения в слепом пятне регистраторов, – дружелюбно улыбнулся ему Сахаал. – Это тоже правильный тактический ход. Но вот со стратегией у вас проблемы. Вы зашли в слепое пятно и застряли в нём. С другой стороны пришёл противник. Потом вы бы снова появились в трансляции, а его – кивок в сторону Минаса – нашёл бы совершающий обход дежурный. Ну и что было бы дальше?

– Мы бы очень удивились такому совпадению? – Маркус уже понял, что наставник не слишком сильно разгневан. А значит главное сейчас – не потерять его симпатию.

– Ясно. Следующее занятие посвящаем стратегии, а не тактике. Ну, а ты на что рассчитывал? – развернулся капитан ко второй стороне конфликта.

Минас как раз сумел сесть под стеной. Принять вертикальное положение было непросто, но он справился, и даже почти ничего не упустил от происходящего рядом диалога.

А ведь ещё полдня назад все было так хорошо. Был довольный отец, и новая форма, и наставники вместо тюремщиков, и можно было тренироваться в хорошо оборудованных залах, и это было только начало большого пути. Я был дурак. И я очень устал.

– Рассчитывал, сэр? Я рассчитывал дойти от тренировочного зала до своей каюты. Я забыл, что нахожусь на вражеском корабле, и должен быть осторожным. Признаю свою ошибку, сэр.

– …вражеском корабле… – кивнул ему Сахаал и улыбнулся совсем не так, как Маркусу. Опасно улыбнулся.

– Простите, сэр, я ещё не очень хорошо разбираюсь в стратегии (ХИ! благие звезды, это я хихикаю?) и тактике. Но мне кажется, если в коридорах корабля одни люди нападают на других, то либо одна из противостоящих групп – абордажная команда (хи-хи), либо на этом корабле большие проблемы с дисциплиной и собственной безопасностью. Но сержант Корракс специально постарался,хи-хи, чтобы про поддержание дисциплины я все понял правильно. Значит, дело не в этом. Я – абордажная команда-аха-ха-ха! На вражеском кораблее-еха-ха!

Ещё минуту назад Минас боялся расплакаться от бессилия. Реальность оказалась хуже: он захлёбывался смехом, прятал лицо в ладони, чтобы успокоиться, но, когда поднимал голову и встречался взглядом с Повелителем Ночи, хохот накатывал с новой силой. Пришлось зажмуриться и прикусить руку, но и это не помогло.

Только почувствовав, как его берут за шиворот и отрывают от пола, Минас немного утих, но хихиканье все ещё пробивалось сквозь закушенную ладонь. Интересно, теперь-то куда? Убивать, или опять к медикам? Разжмуриваться не хотелось больше из опасения снова захохотать в голос, чем от страха. Судя по простору вокруг, легионер нёс его в вытянутой руке, как котёнка.

Гул голосов в общем холле сменился внезапной тишиной. Минас открыл глаза на знакомое лязганье двери. Капитан разжал пальцы и уронил мальчика на пол в его собственной жилой комнате.

– Чтобы ты не влип ещё во что-нибудь по пути, – лицо Сахаала было совершенно непроницаемым.

Дверь негромко хлопнула и Минас остался сидеть на полу в отнюдь не гордом одиночестве. Можно было вдавить лицо в край койки и не думать уже, смех или рыдания рвутся из горла.

Он как раз успел совсем успокоиться и начать вялые размышления на тему: совершить нечеловеческое усилие и влезть на кровать или заснуть прямо тут, уютно откинувшись затылком на тумбочку, когда дверь снова открылась. Мальчик попытался вскочить, понимая, что опять ничему не научился, и сейчас его будут добивать. Попытка позорно провалилась: вот теперь нога не слушалась уже совсем. Однако его рывка хватило, чтобы человек с нашивками медицинской службы отпрянул и посмотрел опасливо.

– Досточтимый капитан Зо Сахаал приказал произвести осмотр и оказать необходимую помощь. Ты – Минас?

Медик нацедил из него чуть ли не стакан крови, в обмен натыкав уколов в разные части тела. Выдал тугую и твёрдую повязку, которую надо носить на колене при нагрузках. Велел немедленно сообщать о случаях головокружения, дезориентации и тому подобных признаках. Заодно и помог раздеться, поскольку сам Минас на такой подвиг был не способен.

Об этой помощи Минас отчётливо пожалел утром – одеваться-то пришлось уже своими силами. Нога в наколеннике почти не гнулась, зато и не подламывалась, и наступать было не очень больно. Однако в своей способности бегать Минас поначалу сомневался, мрачно подумав, что после вчерашнего выступления ни один из сержантов совершенно точно не убавит ему ни секунды разминки. А за этой мыслью потянулись другие: весь вчерашний позор – от жалости Руриска до истерящего кадета, несомого в комнату за шиворот. Несколько секунд Минас предавался сладкой мечте тихо умереть прямо здесь, под кроватью. Чтобы нашли сильно потОм и только по запаху.

Но пришлось стиснуть зубы и выйти из комнаты. Поднимать глаза и смотреть на лица окружающих Минас не смел, боялся сгореть от стыда. И страшно поклялся скорее умереть, чем оказаться самым слабым на разминке. А потом пришлось смотреть в пол ещё пристальнее, хотя, вроде уж куда больше-то, поскольку отстающим он все-таки оказался и при этом нифига не умер. Урод, слабак, трус и калека!

– Остальные крысы на него вызверились, и капитан, кажется, на их стороне. Ну, по крайней мере, им ничего не было за нападение. И сам парень вечно творит что-то такое, будто жить не хочет. Ты бы видел его сегодня утром, его же вообще на построение не ждали. Нормальные люди так с собой не обращаются, честно. Кажется, даже сержанты на него смотреть не могли. Я думаю, он не выживет, мастер.

– Это было бы очень грустно.

– Мне присмотреть за ним?

Вокс зашуршал сильнее обычного, это Лем рассмеялся в микрофон.

– Не бери на себя больше, чем сможешь вывезти. Представляешь, что будет, если Минас вдруг сообразит, что ты его опекаешь?

– На говно изойдёт! – тут же согласился Джелл.

– А что будет, если эту опеку заметит досточтимый Зо Сахаал?

– Я понял, мастер. Но он, правда, такой… Жалко его.

– Джелл, повторяю: не бери на себя больше, чем тебе положено по праву и должности. Кадеты не присматривают друг за другом. Но никто не запрещает личные отношения, приятельство, альянсы на будущее.

– С ним трудно приятельствовать, мастер. Он странный.

– Ну ты же не ребёнок, Джелл? Ты умеешь.

– Значит, мне всё-таки надо этим заняться?

Тишина на несколько секунд. Джелл хорошо представил себе эту тишину: мастер смотрит в глаза и удивлённо качает головой «Ты же умный, мой мальчик? Подумай хорошо. Нет? Ну ладно, я объясню тебе».

– Вас шестеро. Во второй группе четверо и Минас. Четверо продемонстрировали способность объединиться против более слабого противника.

Вас – первого набора – вряд ли станет больше, правда? Что будет, когда крыс станет десять? Двадцать? Как будет выглядеть кадетский блок? Какой будет твоя жизнь, Джелл?

– Я уже думал об этом…

– И что?

– Не знаю. Возможно, часть отсеется. Или остальные будут получше, ведь первыми капитан берёт самых агрессивных, я так понимаю.

– И первые примут и построят всех последующих. Это уже происходит, ведь так? Сейчас нарабатывается схема, понимаешь? Как бы не повернулось сейчас дело с Минасом – с остальными отверженными будет то же самое. Если Минаса сломают, то будут точно знать, что и как делать со следующими. У новичков окажется невеликий выбор – принимать правила сразу или сломаться. Поверь мне, принимающих правила и так будет в разы больше.

Где вам, старшим, брать количественный резерв, как думаешь?

Джелл покачал головой, но спохватился, что собеседник его не видит.

– Их не будут зачислять к нам.

– Формальности пока не имеют значения. Если ваша группа останется в явном меньшинстве, искать союзников будет сложнее. А сейчас вы ещё элита, старожилы, вы можете выбирать, кому протянуть руку, а кем пренебречь. Но Минас – первый из отверженных нового потока, он в любом случае будет примером для следующих.

– Ты всё-таки ставишь мне задачу, мастер.

– Нет. Я тоже вербую союзника на перспективу. Мне точно не понравится жить на одном корабле с несколькими десятками чтимых легионеров, выросших под рукой Маркуса. Я хочу, чтобы такими были не все.

И пожалуйста, перестань ждать от меня задачи. Ты – кадет досточтимого капитана Сахаала. Я могу только советовать или просить, как старый знакомый, не более.

– Конечно, мастер, – понятливо кивнул Джелл невидимому собеседнику. – Спасибо за совет.

– Пожалуйста. И Джелл, если бы капитан действительно был полностью на стороне Маркуса, то не стал бы ему мешать. Держи это в голове.

Это был долгий день, похожий на вязкий кошмар. Мир выглядит очень странно, когда вообще не поднимаешь глаза, а каждое движение отзывается многоголосой болью.

Оружейная подготовка, разобрать и снова собрать, мир – это стол и мелькающие на периферии зрения руки других кадетов.

Второй тренировочный зал, как хорошо, что сегодня нет спаррингов, только монотонные упражнения в шеренге второй группы, мир – это торс, руки и меч сержанта.

Обещанное Наставником Сахаалом занятие, посвящённое стратегии. Он позволяет кадетам много разговаривать, даже спорить, иногда он говорит интересные вещи, иногда – очевидные. Несколько раз он прямо обращался к Минасу, сначала – ровно, потом – всё более насмешливо. В ответ едва удавалось выдавить «не знаю, сэр». Само присутствие капитана было пыткой, многократно превосходящей вопли избитого тела.

Знание, полученное в гипномашине, было слишком личным, слишком острым, и вчерашняя безобразная сцена цвела перед внутренним зрением убийственно ярким контрастом. Великий Легионер, и у его ног мелкое, беспомощное, да ещё и закатившее истерику ничтожество. А Легионер останавливает нападавших и разговаривает с ними, а потом подбирает вот эту хихикающую, неспособную даже внятно отвечать, мерзость и несёт за шиворот, как шкодного щенка, да и почему «как», собственно. И беззлобно швыряет щенка в его конуру, и даже присылает медика… От осознания собственной никчемности хотелось завыть в голос. Как щенок.

Был обед, а потом ужин, и соседи по столу шипели что-то злорадное. Минас не вникал в слова, ему хватало интонации. Наверное, можно было бы попробовать свернуть шею ближайшему, но это было бы ещё более глупо и беспомощно. Все смотрят, все ждут, какую ещё нелепую штуку выкинет уродец Минас. Эта уверенность заставляла ещё больше горбиться, ещё отчаяннее опускать голову. Кто-то окликнул издалека, кажется Леон, но поднять взгляд было совершенно невозможно.