Текст книги "Минас (СИ)"

Автор книги: Рал

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

Месяц за месяцем проходили в коротких варп-перелётах и долгих орбитальных стоянках. Сахаал получал отчёты комплексного обследования планет и принимал базовые решения об их использовании. И когда среди экономических сводок появилось указание на полностью необжитой регион, это вызвало справедливый интерес нового хозяина.

Небольшой континент, частично расположенный за полярным кругом, не представлял интереса для малонаселённого аграрного мира, богатого плодородными территориями в тропической зоне. А после случившегося несколько столетий назад катаклизма, когда волна гигантского цунами уничтожила и так немногочисленные поселения на южном побережье, эти каменистые пустоши с редкими рощицами и ещё более редкими травянистыми долинами стали считаться проклятой землёй.

Идеальное место для расположения тренировочных лагерей.

Твердь планеты под ногами и небо над головой! Радостное для большинства кадетов переселение оказалось несколько осложнено поведением парней из старшего набора. Как выяснилось, Варт и Кастор вообще никогда не видели открытого неба, а остальные бывали на поверхности миров урывками, и обычно не дальше космопорта. Пришлось срочно разбивать взвод на пары и тройки, чтобы илиманцы присматривали за дезориентированными «пустотниками». К великому счастью, долго осмыслять новые, или уже подзабытые ощущения кадетам не дали, припахав вместе с изрядной частью абордажной роты и небольшой командой рабочих сервиторов обустраивать базовый лагерь. Плотный ритм работы, а со следующего дня – тренировок заметно снизил накал эмоций.

Сам Минас уже успел забыть, как здорово иметь вокруг себя действительно много пространства, насколько «полигон» кадетского блока отличается от десятков километров пересечённой местности, и как зябко липнет к коже утренний туман, заставляя мгновенно проснуться и двигаться быстрее. Всё таки-планета, даже совсем чужая, нравилась ему больше корабельных коридоров!

Теперь тренировки кадетов во многом состояли из марш-бросков, задач на ориентирование и на выживание в полевых условиях. Ребята с корабля, особенно поначалу, оказались стопроцентным балластом, и остальным пришлось изрядно попотеть и поорать, прежде чем умные вроде бы парни начали хоть иногда отличать прочно вросший в землю камень от того, который гарантированно покатится под ногой, а мелкую лужицу – от болота. Но всё равно, взвод «два» заметно опережал «первых» в общем зачёте, а сержанты-наставники каждый забег превращали в соревнование. Прибытие из очередного кросса вымотанных и грязных «первых» стало любимым зрелищем маркусовой команды, обычно успевавшей к этому моменту по всей форме доложиться принимающему сержанту, скинуть экипу и занять удобные зрительские места. А иногда и пообедать и начать следующую тренировку.

Сначала илиманцы взвода «раз» беззлобно веселились и искренне удивлялись такой беспомощности «корабельных», честно помогали, страховали и таскали на себе. Но вскоре их терпение начало таять, а потом закончилось совсем. К концу первой декады на «балласт» при каждом удобном и неудобном случае сыпались насмешки и понукания. Старший набор не пожелал смиренно принимать критику, в ответ напомнив, как милостиво все прощали непроходимую бестолковость каждого следующего новобранца, вытирали детям сопли и объясняли очевидное. От этого обмена любезностями илиманцы не стали терпимее, а «корабельные» – эффективнее. К третьей декаде моральный дух внутри взвода свалился к неприемлемым значениям. А Маркус значительно подтянул у «вторых» уровень владения высоким готиком, назначая дежурных, которые приветствовали появление в очередной раз отставших «первых» высокопарными речами, соревнуясь в восхвалении их скорости и внешнего вида. Минас оценил изящество решения, но радости ему это не добавило.

И если старшие, хотя бы в задушевных беседах с сержантом, признавали, что у остальных есть причины злиться, то илиманцы твёрдо считали, что «корабельные» либо обленились, либо просто придуриваются, и десяток хороших пинков сразу исправит ситуацию. Сам Минас, исходя из собственного опыта варп-прыжков, категорически считал, что парням с корабля нужно просто время привыкнуть и сориентироваться. И что на самом деле процесс уже идёт, и результаты с каждым разом все больше похожи на нормальные.

Он пресекал грызню, где мог, но на каждую едкую реплику и каждый косой взгляд реагировать не успевал физически. И он тоже бесился от «сочувствия» Маркуса и развесёлых комментариев сержантов. Но всё затмевал тот факт, что взвод неплохо сработавшихся и отлично ладящих бойцов всего за несколько дней начал превращаться в крысятник не хуже, чем у «вторых». Вроде бы каждый из парней оставался тем же нормальным человеком, что и раньше, но прекратить свои идиотские свары они не могли и не хотели. И теоретически именно Минас должен был предотвратить эту ситуацию заранее, или хотя бы исправить теперь, но совершенно не представлял, как это сделать. Желание просто завыть от бессилия нарастало с каждым часом. Или кого-нибудь показательно расстрелять, лучше всего – провалившего свою работу сержанта.

А добил Минаса всё тот же Маркус. То есть почву подготовили Джелл и Клаас, которых Минас твёрдо считал самыми толковыми ребятами взвода, и которые устроили драку прямо на плацу, во время краткого перерыва между упражнениями. Минас наорал на обоих, загнал одного на турник, другого – к штанге, остальной взвод – на пробежку, а сам ушёл в дальний угол лупить манекен, давая выход глухой безысходной злости. И в этот неприятный момент рядом нарисовался лучший враг с наимерзейшей из ухмылок на роже.

– Надеешься удар поставить, для очередной воспитательной беседы? Ну да, хреново, когда на слова бойцам плевать, а вразумить по зубам – кулачонки жидковаты. Тренируйся, малыш!

Никакая сдержанность не бесконечна. Минас развернулся и молча рванул в клинч. Маркус легко оторвал его от себя, они обменялись несколькими ударами, потом Минас пропустил прямой в челюсть, отлетел на шаг и опрокинулся на спину. А вскочив, увидел, что Маркус стоит к нему затылком, лицом к нескольким болельщикам из своего взвода.

– Я давал команду прекращать растяжку? СъебнУлись быра.

И зрителей как ветром сдуло.

Желчная горечь на языке очень способствовала ехидству, но подлый Маркус опередил.

– Не всегда, малёк. Только когда слов не понимают, – и прервал фразу внезапным сильным тычком в грудь. – Чо хотел-то? Ты лучше к манекену иди, он мирный, сдачи не даст.

Какое же бешеное, бешеное счастье было потом! Бить в полную силу, не менее полновесно получая в ответ, останавливаться и расходиться, чтобы перевести дух, и снова сшибаться в настоящей – без дураков – драке! Опять разойтись, яростным рыком отослать прочь заметивших неладное своих и снова бить и принимать удары!

Он стоял, тяжело опираясь о тот же манекен, и сосредоточенно отплёвывал кровь, натекающую в горло из разбитого носа. Маркус тоже сплюнул и покосился в сторону плаца.

– Держись крепко, не упади. Пойду своих строить.

– Следующий раз будет на мечах,– процедил Минас в спину уходящему врагу.

– Вполне вероятно, – не оборачиваясь, бросил тот.

На этот раз отличился Леон, безошибочно разыскав между камнями щель подходящего размера и с маху провалившись туда выше колена. Каким образом его занесло к осыпи, когда в трёх шагах справа была хорошая ровная луговина – он объяснить не смог. Чтобы чуть отжать камень потребовались усилия четверых кадетов, а от финального рывка леонов ботинок лишился изрядной части подошвы. У Варта нашёлся базовый ремкомплект, но чтобы вязкий полимер схватился как следует, требовалось не менее получаса. Сам Леон соглашался бежать дальше босиком, и мнения илиманцев разделились на, «во, прально, мож поумнеешь!» и «кретин, кто тебя потом на себе потащит?!». Полчаса ожидания в таком настроении обещали всеобщий мордобой, и Минас скомандовал илиманцам продолжать движение. Со старшим набором в приказном порядке остался Гастис, которому сержант указал на характерный скальный выход в десятке километров дальше, назначив там встречу групп. Сам Минас догнал передовую часть взвода.

– Ну, погнали!

И погнали. Парни действительно задались целью показать и себе и сержанту, как может двигаться на местности группа без колченогих и слабоумных. К назначенной точке встречи они пришли меньше, чем за час. Минас скомандовал десять минут отдыха, и довольные бойцы расселись на валунах, развлекаясь предположениями, за сколько и в каком состоянии доползёт сюда вторая половина взвода. Разудалое веселье омрачало только то, что общее время прохождения дистанции всё равно зачтётся по последнему прибывшему на финиш. И шутки стали более злобными.

– Проблема есть, парни, – меланхолично согласился Минас. Он сидел, закрыв глаза и откинувшись спиной на удачно подвернувшееся дерево. – Меня тоже задрало постоянно отставать, и всё такое. Зло берёт, честно. Я правильно понимаю, что всех задолбало проигрывать из-за тормозящих «корабельных»?

Он дождался одобрительных междометий. Илиманцы уже поняли, что сержант разделил взвод, чтобы без лишних ушей обсудить с более сильной его частью способы решения проблемы. И Минас не разочаровал.

– У меня есть очевидное решение. Валите-ка вы во “второй” взвод.

Стало очень тихо. Минас так и не открывал глаза.

– Там хорошо, парни. Будете приходить намного раньше нас и веселиться, глядя, как мы подползаем. Тому, кто попортит общее время, можно надавать по шее, и все такое дело поддержат. Даже ещё лучше будет: ведь Маркусу вряд ли позволят взвод больше положенного, так что семеро вас придёт, небось столько же самых слабых он и выкинет. Показатели на круг вообще отличные станут.

Повисла пауза, которую нарушил нарочито спокойный голос Клааса:

– Мы слушаем, слушаем. Ещё чего скажешь?

Минас открыл глаза и встретил взгляды. Ох, разные…

– Не нравится. Тогда есть другое предложение. У вас, я так понимаю, есть довольно чёткая программа действий на предмет улучшения показателей «корабельным». Только я мешаю её как следует реализовать. Клаас, ты обещал меня аккуратно свергать, так я разрешаю неаккуратно. Отличный момент, не находите? Эти улитки калечные приползут, а во взводе уже власть сменилась. Харр-рашо! И сделаешь всё как надо, они у тебя враз забегают, не спотыкаясь. Только ты не тяни тогда. Потому что тебе может потребоваться некоторое время, я ведь, знаешь, буду сопротивляться, – Минас огладил рукоять меча за спиной. – Корабельные мне вроде как доверяют, я не имею права их вот просто так тебе подарить. Но вас здесь семеро, я думаю, вы должны справиться.

Он снова умолк и снова тишину нарушил Клаас.

– Дальше давай, не стесняйся.

– А дальше нету! – трагически развёл руками Минас. – Я сто лет назад предупреждал, что МОЙ взвод будет делать так, как я считаю нужным. И две декады уже талдычу, что корабельным нужно время обвыкнуться, и нефига разводить вонь по этому поводу. Несогласные либо покидают взвод, либо меняют в нём сержанта. Что я ещё могу предложить?

– Начальство, очнись уже! Нет ничего сложного в том, чтобы смотреть себе под ноги! НЕ к чему тут почти месяц привыкать!

– Нет ничего сложного в том, что умеешь с детства! А кто вовремя не научился – сам виноват… – Минас упруго поднялся на ноги и вытянул сперва свой меч, а потом – из прицеленного накрест с ножнами свёртка – ещё один. И швырнул его под ноги Клаасу. – Мечный поединок, полный контакт, – и добавил, обводя глазами остальных: – А вы думайте, думайте. Запасной меч у меня только один, но навалиться всей кучей вам это не мешает. К бою!

Клаас тоже встал, лишь мельком глянув на валяющийся меч.

– Минас такой весь в белом. Это Марк людям морды бьёт, а Минас спаррингует. Прости, серж, чота я плечо потянул, махать палкой сегодня никак не могу.

– А кулаками можешь? – уточнил Минас, пинком отправляя второй меч в сторону.

Клаас посмотрел с интересом.

– Кулаками – могу.

– Непросто тебе будет с кулаками против меча, но ты уж постарайся. К бою.

– Любое умение требует времени, – втолковывал Минас, терпеливо поправляя Рому кисть. – На сотом движении тебе уже не потребуется думать, правильно ли ты держишь руку. Но если ты пытаешься сделать сто взмахов за минуту – ты просто что-нибудь себе вывихнешь. И станешь вообще худшим фехтовальщиком взвода, пока не залечишь травму.

Второй меч был у Клааса, и к нему на счёт правильности положения кисти приставать было бессмысленно: не роняет и ладно. Вроде ведь хорош в безоружном бою, а туда же, палку руками на жёсткий блок принимает…

Остальные илиманцы расползлись обратно по облюбованным булыжникам: меча-то только два. И слушали Минасово пространное выступление вполне внимательно, хоть и с некоторой долей неприязни. Серьёзность своего недовольства сержант им продемонстрировал, все всё поняли, не маленькие. Но занудствовать уже почти час, доказывая правильность своего мнения – это явный перебор.

Мечи переходили из рук в руки, Минас честно пользовался свободным временем, чтобы вдумчиво разбирать ошибки каждого спарринга. В смысле – чужих спарингов. Разбирать то, что он делал со своими бойцами в первой серии схваток, сержант, хвала Четвёрке, не стал. Но на примере каждой ошибки Минас возвращался к теме дня: чтобы научиться, нужно время.

Никас, засевший на самом высоком валуне, радостно провозгласил скорый конец лекции:

– Корабельные подтягиваются!

– Ага! – Минас на минутку остановил бой. – Значит так. Если ещё через месяц мы всем взводом не выровняемся со «вторыми» – мы вернёмся к сегодняшнему разговору и сопротивляться я уже не буду. Но месяц чтоб никаких выступлений. Кто не может смолчать – будет ходить с тряпкой в зубах, я обещаю. А за драки вообще!.. – он запнулся, не очень представляя, что именно будет делать. И решил, что недосказанность – это вполне себе угрожающе и продолжения не требуется.

Подошедшей группе Минас скомандовал десять минут отдыха, и продолжил тренировку. А когда десять минут истекли, распорядился:

– Значит, пробуем так. Я, Клаас, Ник, Гастис, Ром, Ласс – ведущие. Джелл, Варт, Леон, Кастор, Орт, Пелей – ведомые. Разбиваемся на пары ведущий – ведомый. Ведомый двигается след в след за ведущим, никуда, кроме пяток ведущего, не смотрит. Ведущие, темп держать ровный, по возможности о манёврах предупреждать голосом. Пока так походим, там посмотрим.

Грызни поубавилось, но и особо дружелюбной атмосфера не стала, просто теперь все держали свои мысли при себе. Но тут случилось новое событие, несколько отвлёкшее оба взвода от насущных проблем. Вплотную к кадетскому лагерю отстроили ещё один, почти такой же, и в него завезли шесть десятков подростков. Наставник Сахаал взял первую дань с одного из миров.

И все немедленно почувствовали себя ветеранами. Новоприбывшие были такие нелепые, так смешно ничего не умели, путали команды, застревали на простейших упражнениях! А при виде заглянувшего к ним Наставника Сахаала – только что не разбежались с визгом. И смотрели через забор настороженно, но с таким завистливым восхищением! Новый лагерь был полностью отдельным, включая сержантский состав, но разговаривать через символическое заграждение никто не мешал. В первый же вечер Клаас успел пообщаться с несколькими из новобранцев, и выяснил, что вся это мелюзга находится в статусе кандидатов и финальный отбор им ещё только предстоит. Так что ветеран-кадеты в форме – для них это действительно невероятно круто!

За несколько дней илиманцы полностью восполнили пробелы в самомнении. Теперь оба взвода, без деления на «пленных» и «корабельных» назывались «старший набор», и могли свысока обсуждать новобранцев, чувствуя себя опытными бойцами и уважаемыми взрослыми людьми.

Корракс, вероятно, специально ловил момент.

Одним далеко не прекрасным утром взводам «раз» и «два» прямо на построении было велено раздеваться. Полностью. И сервитор собрал и унёс всю одежду, кроме ботинок. Из кратких пояснений Корракса следовало, что, во-первых, «закаляйтесь, хлюпики», а во-вторых «для кого голая жопа важнее боевой задачи – тем я помогу трудоустроится по их истинному призванию». И в третьих, что эта радость – на двое суток.

Удивительно, насколько одежда придаёт уверенности, а её отсутствие – деморализует. Взгляды со стороны второго лагеря тоже стали какие-то отнюдь не уважительные. На втором круге пробежки Минас понял, что парни настолько стараются не думать о собственном жалком виде, что аж спотыкаются от усилий, и это только прибавляет веселья зрителям. Надо было срочно чем-то отвлекать бойцов. Он остановил взвод в дальнем от соседей конце плаца и предложил решение. Ему сказали несколько нецензурных слов, поотжимались во искупление брани, и признали отжимание нагишом – препротивным делом, а идею сержанта – в общем годной, поскольку хуже всё равно не будет.

Голый взвод «раз» побежал дальше, несколько разлаженным, зато громким хором скандируя первую главу корабельного устава.

Это была психическая атака, подкосившая даже сержантов-наставников. Половина взвода орала так, чтобы точно заглушить гнусное хихиканье зрителей, вторая половина – ржала сама. То и дело кому-то не хватало дыхания и он начинал кашлять и хлюпать. Зато тосковать и смущаться не осталось уже сил ни у кого. Утренняя разминка заняла две главы устава и инструкцию по уходу за стрелковым оружием лазерной группы, сопляки из-за забора услышали много полезной в будущем информации.

Дальше постепенно стало проще, хотя выяснилось, что плотная ткань является защитой, по крайней мере, от ссадин и царапин на полосе препятствий. К середине дня все уже настолько привыкли к новому самоощущению и виду друг друга, что даже рукопашные спарринги не вызвали особого веселья. Зато все тренировки проходили в очень высоком темпе и почти без перерывов, поскольку стоять было холодно. Но к вечеру от такого темпа все уже буквально валились с ног.

И тут выяснилось, что в казарме остались только койки, тюфяки и одеяла. Вот это была совсем плохая новость, поскольку маленький легковозводимый ангар, считавшийся казармой взвода «раз», защищал от дождя и ветра, но не от холода, и спали кадеты в тренировочных робах, а поверх одеял накидывали всю прочую одежду, включая сменный комплект, а заодно всякие по случаю надыбанные тряпки. Которые теперь отсутствовали вместе со всем прочим. То-то Илинго впервые в жизни пожелал кадетам хорошего сна!

– Пиздец, – сказал Ласс, и ему за это ничего не было, потому что другого слова не мог придумать даже Минас. Вечером заметно похолодало, а спать на бегу никто из них не умел.

– Койки надо сдвигать… – голос Кастора звучал неуверенно. – Замёрзнем…

– Сдвигаем, – кивнул Минас.

Выяснилось, что есть те, кто против. Джелл любезно разрешил стеснительным не присоединяться к свальному греху и замерзать к демонам. Минас это разрешение не одобрил, пояснив, что личный состав ему дорог весь: поголовно и без пневмонии. Клаас в таких выражениях изложил разницу между замёрзшим братом по взводу и бордельным мальчиком, что вот теперь неуютно от предстоящей ночёвки стало даже Минасу. И это ещё не до всех дошло, что одеялами теплее укрыться в несколько слоёв, а не кутаться каждому в своё отдельно, и что пятнадцать человек физически не способны лечь так, чтобы все оказались спинами друг к другу.

Пока стыдливая половина взвода переругивалась, замёрзшая половина уже сдвинула койки и застелила их тюфяками в два слоя крест-накрест, чтоб не разъехались. Джелл с Кастором демонстративно обнялись и укрылись двумя одеялами, сообщив, что дорожат своей девичьей честью меньше, чем здоровьем в целом. Их вид вызвал такую бурную зависть, что к ним немедленно присоединились все, сбившись в плотный, несмотря на показушное негодование, клубок. Минас было решил, что страсти улеглись, но придурок Ром ляпнул, что если по такой холодрыге у кого встанет – тот точно пидор. Клаас немедленно ответил, что у кого по утрам нет стояка – тот вообще не мужик, а Ортен – что пол не имеет принципиального значения, а вот кто своими глупостями мешает спать усталым товарищам – тот пидор без вариантов. Минас чуть не удрал от этих уродов ночевать на улицу, но за время перепалки согрелся и совершенно внезапно для себя уснул.

На следующий день всех уже волновал только холод и прочие сугубо практические аспекты наготы. Если кто-то из соседей за забором вдруг фыркал, на него мельком оглядывались, как на совсем тупого младенца, и всё. Не смутил даже марш-бросок, маршрут которого был заботливо проложен мимо тренировочных лагерей абордажной роты «Чёрного ветра» и ещё какого-то из кораблей. Не навернуться случайно голым коленом на камни было куда важнее чьего-то там мнения. И ночёвка уже не потребовала бурных обсуждений, а утро началось с того, что сервитор загнал в дверь ангара платформу с одеждой. Куртка – это счатье!

Неизвестно, чего именно ожидали от этого испытания наставники, но для Минаса главный эффект был очевиден: взводу хорошенько продуло мозги. Видимо, трудно удержать в голове мелочные претензии к тому, об кого греешься кожа к коже. Больше напоминать о взаимной терпимости не приходилось, а «корабельные», как и надеялся Минас, достаточно быстро набирали базовые навыки хождения по естественному ландшафту.

Жизнь в очередной раз наладилась.

Сахаал задумчиво взирал на воина, излишне покорно склонившего перед ним колено. Падаль, недостойная называться легионером. Его сержант уже предупредил, что если розовый ублюдок вернётся во взвод, взвод по справедливости поделит между собой уродскую броню, поскольку перекрасить – дело недолгое. Зо Сахаал счёл это заявление непреднамеренной ложью: сержант Гафар носит метку Кхорна, и когда он закончит убивать слаанешита, делить по справедливости будет просто нечего. Изящная лаконичность такого исхода импонировала Повелителю Ночи.

Но кроме славного Гафара, первого из присоединившихся к походу Зо Сахаала легионеров, верного союзника и достойного боевого брата, в задаче присутствовал куда менее славный и достойный, зато неимоверно полезный Фиррентис. Еретех уже давно доложил капитану, что искажённый разум бессмертного воина Арманория представляет собой совершенно уникальный образец стратегического гения. Увы, раскрывающегося в полной мере только в условиях сугубо теоретических задач, поскольку в прикладной области сиюминутные амбиции и страсти мешают оному воину рассуждать здраво. Но если посадить слаанешита в запертую комнату один на один с вводными данными, то предложенное им решение будет воистину гениальным сплавом глубочайшего расчёта и безумной фантазии. Фиррентис просил сохранить это существо живым, а лучше – сразу отдать еретехам для более подробного изучения.

Дарить смертным своих союзников-легионеров Сахаал не любил – слишком горький привкус оставался от таких жестов. Игнорировать просьбы своего личного еретеха тоже не любил, а значит, розовое ничтожество нельзя – увы – просто вернуть Гафару. Но укрывать недостойного труса от справедливого гнева сержанта просто так, безо всякой практической пользы и морального удовлетворения Сахаал тоже не пожелал.

– Я услышал тебя, воин. Коль скоро ты не можешь более быть полезным мне в составе боевого подразделения, то примени свои хвалёные знания на пользу будущему моего флота. Раздели со мною благородный труд, коий доселе я исполнял один, не допуская к нему других легионеров, ибо слишком трудна задача, и слишком важен для меня успех в сём деле.

Сахаал дождался конца пышной тирады о готовности, конечно же, разделить заботы своего вождя и оправдать высокое доверие. Полюбовался наглой гордыней слаанешита, невесть что возомнившего о своём новом месте среди первейших капитанских сподвижников. И буднично распорядился:

– Будешь моих кадетов в стратегии и тактике натаскивать. Раз Гафару жить не давал своим фонтаном тактической мысли, значит и этим найдешь, что рассказать.

– Кадетов? – вежливо уточнил слаанешит, демонстрируя полное равнодушие к жизни флота.

– Да, вот этих, – и Сахаал махнул в сторону окна, в которое был виден его любимый тренировочный лагерь.

– Смертные?..

И капитан сполна насладился мучительной смесью ярости, унижения и боязни как либо выразить своё недовольство, почти до неузнаваемости исказившей физиономию Арманория.

Да, это был очень правильный ход. А может и дети, действительно, чему полезному научатся.

====== Глава 10. Никто не совершенен. Эпилог. ======

Наземный лагерь постепенно перестал казаться иной реальностью и стал просто филиалом кадетского блока, только пространства больше и свободы перемещения тоже. Поскольку теперь в радиусе пешей доступности полностью отсутствовали ценные технические узлы и ценное же гражданское население, зато в изобилии имелись холодные пустоши и чужие тренировочные лагеря, полные сильных и не всегда дружелюбных вояк, сержанты предоставили кадетам право гулять, где им вздумается. Правда, через некоторое время в непосредственной близости от ставки Зо Сахаала – а значит и от кадетского лагеря – развернулась резиденция Мастера Лема, но отмены свободного передвижения это не повлекло.

Зато с прибытием свиты Мастера возобновилась такая уже почти забытая штука, как теоретические занятия. Сначала появились наставник Дасмий и уроки высокого готика. А потом чтимый легионер Зо Сахаал пожелал, чтобы диких илиманцев обучали этикету, ораторскому искусству и прочим тонкостям хороших манер. А Лем в качестве наставника отправил к кадетам Адриана, и взвод «раз» судорожно замер, ожидая убийства. То есть, Адриан был действительно умным и образованным парнем, и весёлым и компанейским тоже, и все к нему хорошо относились, Минас, например, обожал с ним болтать обо всём подряд… но когда впервые увидел его в «рабочей одежде» – короткой шёлковой тунике и многочисленных золотых браслетах на запястьях и щиколотках, – отреагировал нервно. «Корабельные»-то с самого начала знали, что Адриан принадлежит к гарему заповедника, а вот для всех остальных это оказалось сюрпризом, который многие илиманцы переварили не сразу.

Что «вторые» об основной профессии Адриана узнают, если еще не знают – никто не сомневался, поскольку заводить приятелей и получать информацию многие бойцы Маркуса умели преотлично. Но Адриан как-то пережил первую встречу с учениками, насмешливо пояснив совершенно потрясенному Клаасу: «это ТЫ настоящих отморозков не видел. А у меня опыт!». И в дальнейшем вполне справлялся с ролью наставника, а потом и начал оставаться в кадетском лагере подольше и разговаривать с Маркусом. На очередной потрясённый вопрос ответил, что образование – дело наживное, а человек Маркус очень интересный. А что и как спрашивали у своего сержанта «вторые» – неизвестно, но видимо, у Маркуса нашлись аргументы. Как-либо скрывать или специально объяснять своё сближение с Адрианом он не пытался.

Так что теоретические занятия продолжались, и, кроме всего прочего, это были полтора–два часа, которые можно провести в тепле и покое. Бесценная штука при подступающей зиме и страсти сержантов к кроссам и марш-броскам! Любовь к теории появилась в сердцах даже у самых отъявленных практиков, и цвела до того дня, когда Мастер Лем отбыл наводить порядок на очередной планете, прихватив с собой большую часть свиты, включая Дасмия и Адриана.

Однако в положенное время кадетов отправили в «класс», и к ним пришел сам Наставник Сахаал. И привел с собой еще одного легионера.

Обычно бессмертные воины кадетами брезговали. Только безымянные Чернецы иногда смотрели на тренировки подростков, а один даже адресно наблюдал спарринги Минаса. Но они только смотрели, не снимая шлемов и не вступая в разговор, лишь благосклонно кивали в ответ на почтительные приветствия.

Этот легионер был другим. Он был без шлема, и сперва Минсу показалось, что это какой-то генетический предок лейтенанта Суллы, уж очень лицо было похожее. Вернее, выражение лица. И всех без исключения кадетов поразил откровенный, совершенно человеческий страх этого воина перед Наставникам Сахаалом. Сами кадеты, как и их сержанты, уже давно разучились замечать ту постоянную угрозу, которую капитан излучал просто фактом своего присутствия. Когда Наставник гневается – тогда да! Но вот так склоняться при одном только взгляде Сахаала – это же удел сопляков из нового набора, ну или рядовых членов команды, которые с капитаном близко не знакомы? И сам капитан, кажется, откровенно потешался над такой пугливостью. Может, именно чтобы продлить забаву, он не просто представил кадетам нового наставника, но и выдал «ценные указания»: кадетам напомнил, какая это честь – внимать наставлениям опытного легионера, а наставнику Арманорию – что кадеты являются личной собственностью Зо Сахаала, и в случае недовольства ими следует назначать дисциплинарные взыскания, о которых сообщать сержантам-наставникам. Но ни в коем случае не трогать нарушителей руками. Это напоминание сразу показалось каким-то зловещим.

…С первого занятия Минас унёс тридцать два взыскания – абсолютный рекорд кадетского блока.

– Ты решил проверить, сколько нарядов суммируются в один расстрел? – саркастически уточнил Ортен. Корракс ничего спрашивать не стал, просто сразу связался с капитаном.

Наставник Сахаал появился на вахте лично и выслушал подробные объяснения от Минаса. Согласился, что время кадетов должно быть посвящено тренировкам, а не чужому самолюбованию. Но предположил, что Минас мог бы вести себя более сдержанно, и перебивать легионера пореже. Подумав, Минас согласился, что с какого-то момента нарастающая злобность Арманория начала его просто веселить. Наставник Сахаал несдержанно хохотнул, но тут же строго приказал выкинуть подобные мысли из головы. К ЛЮБОМУ легионеру следует относиться почтительно, поскольку противопоставить его гневу ты можешь только покровительство капитана Сахаала, а я не собираюсь потворствовать твоим забавам. Минас честно сказал, что впервые видит легионера, который не вызывает почтения ни на грош, а раньше даже предположить не мог, что такие бывают. Повелитель Ночи грозно рыкнул, но мальчику показалось, что так он замаскировал очередной смешок. А затем Наставник Сахаал отменил половину взысканий, сказав, что хочет вернуть кадету хоть сколько-нибудь времени для самоподготовки. Разговор оставил у Минаса неоднозначное впечатление, но что капитан не гневался по-настоящему – это факт.

Чтимый капитан Сахаал успел ознакомиться с избранными фрагментами записи первого занятия «наставника» Арманория, и полностью утвердился в правильности принятого решения. Наглый слаанешит пусть давится своей гордыней, а кадетам полезно узнать, что далеко не все легионеры готовы мириться с вольностями, к которым дети привыкли под крылом своего Наставника.