Текст книги "Минас (СИ)"

Автор книги: Рал

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

====== Пролог. Сын офицера ======

Праймер-адмирал царского флота Тратос Дамитенрий был отправлен в пожизненную ссылку за несколько дней до официального зачисления его младшего сына в кадетский корпус на Энигме.

В минуты слабости Тратос считал это удачей: если бы мальчик уже находился в корпусе, скорее всего ему назначали бы опекуна и не позволили вернуться к опальному отцу. Поздний ребенок, последний цветок загрубевшего сердца, если бы Владыка отнял и его тоже….

Чаще Тратос считал это бедой: его парень мог бы расти в подобающей будущему офицеру компании, а не сидеть на аграрном мире, где даже базы флота никогда не было.

Но обычно адмирал просто запрещал себе подобные мысли, поскольку глупо рассуждать о том, чего не случилось.

В «Эдикте об изгнании» были подробно перечислены ограничения в правах как для самого бывшего адмирала, так и для членов его семьи. В одночасье лишились званий двое старших сыновей. Застрелился, получив уведомление о разжаловании, любимый младший брат. А для пятилетнего Минаса был составлен список запрещенных к поступлению учебных заведений – лучших Царских пансионов, разумеется.

Многие века, поколение за поколением, все мужчины семьи Дамитенриев отдавали себя военному флоту Царства Трогг. И вот теперь в небольшом имении на тихом сельскохозяйственном Илимане прозябали три боевых офицера, лишившиеся всего, что считали своей жизнью. И три сердца сжимались от мысли, что малышу Минасу перекрыта дорога, на которую он даже не успел ступить.

– Ему запрещено поступление только в кадетский корпус, – сказал Дамитенрий – отец. – Они ничего не указали насчет Академии.

В биографии боевого флотоводца Царства Трогг есть три незыблемые вехи: кадетский корпус на Энигме, Астроакадемия на Веге, Первый Учебный полк военного флота. Но нет закона, запрещающего поступать в Академию, минуя Кадетский корпус. Нет закона, есть лишь здравый смысл: отбор в Академию суровый, где еще мальчик должным образом подготовится к нему? И как отнесётся отборочная комиссия к сыну опального адмирала, к тому же не прошедшему Корпус?

– Просто ему надо быть вне конкуренции. Значимо превосходить любого другого абитуриента. Они не смогут ему отказать.

Трое боевых офицеров, лишившихся всего, что было их жизнью, обрели новую цель: вернуть семейное имя в корабельные списки лучших флагманов. Вернуть младшему в семье право служить во флоте.

Физические упражнения, закаливание, фехтование, рукопашный бой, гимнастика с элементами акробатики.

Техническая подготовка, знание устройства всех типов судов, основных систем и механизмов, базовая физика, основы химии.

Интеллектуальное развитие, история и литература, стратегия и тактика, астронавигация, картография.

Практические навыки выживания, прикладная механика, основы медицины, травматология. Ежедневный час работы по дому, потому что офицер, беспомощный в быту – посмешище для команды.

Кодексы и уставы, права, обязанности и моральный облик офицера флота. Впрочем, последний пункт не нуждался в упоминании.

Не нашивки, не форма, не корабли в подчинении, и не милость Владыки делают офицера – офицером. Только то, что внутри, только то, чего нельзя отнять никакой властью. Именно отсутствие у Тратоса разумной гибкости в вопросах чести и долга стало причиной затяжного конфликта межу праймер-адмиралом и Вторым Наследным Цесаревичем Трогг. А мелкий инцидент на учениях оказался лишь последней каплей и формальным поводом. Адмирал был непреклонен, а кому нужно оружие, недостаточно покорное руке владельца?

Те немногие представители илиманского высшего света, с кем бывший адмирал иногда общался, дружно считали всё семейство Дамитенриев слегка безумными. Рехнулись от свалившейся немилости, такое бывает. Рехнулись, и упорно цепляются за свою флотскую выправку, ведут себя так, словно одним своим присутствием гарантируют порядок и защиту окружающим. Гонору им поубавить бы, в ссылке-то. И мальчишку Минаса таким же зазнайкой воспитывают, куда только мать смотрит. Его же ни в одном сколаруме не будут терпеть с такими замашками.

Флот Зо Сахаала обнаружил обитаемую систему. Легионеры более полугода не были в бою и теперь рычали от нетерпения. Сам Зо Сахаал разделял их страсть. Лем тревожно смотрел на кипящую жажду крови и использовал каждую возможность напомнить капитану о приземлённых нуждах флота.

Два из семи кораблей укомплектованы ровно настолько, чтобы не превратится в «космических скитальцев». Людей катастрофически не хватает, квалифицированных людей не хватает втройне. И информации об этом сегменте космоса у нас тоже нет, её могут дать только достаточно образованные и близкие к власти местные жители. Капитан, я умоляю тебя, запрети бесконтрольную охоту! Прикажи брать максимальное количество пленных. Капитан, нам ОЧЕНЬ нужны люди, живые и желательно здоровые!

Когда на дальней орбите появились полдесятка неопознанных кораблей, доброхоты проинформировали об этом опального адмирала. И с отставанием в час пришло официальное уведомление от губернатора, предписывающее семейству Дамитенриев не покидать границы родового поместья. «Вы думаете, это ваш шанс? Вы заблуждаетесь, ваша помощь не потребуется» – отчётливо сквозило сквозь гладкие формулировки. Илиман расположен в удалении от пиратских трасс, звёздные патрули ни о чем не предупреждали, это просто глупое недоразумение.

Зо Сахаал раздражённо озвучивал легионерам дополнительные указания. Если что-то выглядит как завод или высокотехнологичное производство – людей в этом здании брать живыми, это могут быть техники. Если что-то выглядит как хранилище когитаторов, датаслэйтов, свитков, книг – людей брать живыми. Если что-то выглядит как богатый дом – людей брать живыми, это могут быть ценные информаторы или заложники. И сами здания не разрушать, оставить для работы трофейных команд.

Лем был зануден, но своего добился. Зо Сахаал знал, что его советник прав. И коль уж всё равно славной охоты не получится, капитан добавил один пункт в список приоритетных целей от себя лично: подростки мужского пола, физически крепкие. Давно пора набирать кандидатов в обновлённый Легион.

А потом солнце погасло. Словно огромное облако пыли стремительно налетело со стороны столицы и мир погрузился во мглу. Каналы связи наполнил невразумительный вой и фразы на ломаном готэксе. Древний язык знаний был достоянием книжников, и если читать на нем умели довольно многие, то воспринимать на слух, тем более настолько исковерканную речь, было почти невозможно. И всё равно это вещание вместе с навалившейся темнотой оставляло слишком неприятное ощущение. Тратос приказал отключить связь, обеспечить освещение усадьбы и периметра и готовиться к обороне. Но даже живой огонь казался тусклым и почти не освещал пространство. Тратос сказал: «Эти идиоты нас просрали». Минас редко слышал от отца такие недостойные выражения.

Потом мимо поместья потянулись беженцы – люди с повозками, наполненными домашним скарбом. Они останавливались, чтобы рассказать, что столицу накрыла тьма, а здесь у вас только сумерки. Что от города доносится грохот, и тени мечутся над стенами. Беженцы шли из поселков, людей из самой столицы среди них не было. Но через пару часов их стали настигать и обгонять беглецы – оборванные, полубезумные, с искажёнными ужасом лицами. Они просто бежали – без вещей, без спутников. Если и удавалось остановить кого-то из этих несчастных, внятно объясняться они все равно не могли. «Огромные, убивают, кровь, они пришли».

Повелители Ночи обрушились на Илиман. И пусть истинных представителей Восьмого Легиона было среди них не слишком много, все же именно их боевой клич летел над улицами обречённого города. Могучие, неостановимые, неотвратимые легионеры-отступники начали утолять свою главную жажду. Начали убивать.

В усадьбе собрались старики, женщины и дети поместья Дамитенриев. Мужчины остались ждать у внешних стен. Минасу было тринадцать, Тратосу – шестьдесят восемь, они, с десятком таких же слишком молодых или слишком старых слуг были второй и последней линией обороны, охраняя входы в большой дом.

От города двигался нарастающий гул. Летели во тьме вопли людей – обезумевшие от ужаса беглецы теперь мчались мимо усадьбы почти сплошной вереницей. А за ними неумолимо приближался мерзкий вой, и другие крики – крики умирающих. «Вижу непонятных тварей, они больше человека, и они летят» – прокричал кто-то от стены.

Потом все случилось очень быстро. Ужасающий вой достиг пика, раздался лязг оружия и вопли, через стену перелетела половина человеческого тела. А следом за ней стену перепрыгнуло нечто огромное, лишь отдалённо похожее на человека, обвешенное кровавыми ошмётками, кошмарно завывающее. Вторым прыжком тварь оказалась возле группы обороняющихся людей.

Минас не пытался атаковать, и не пытался бежать. Правда в том, что он просто не успел ничего понять, испугаться или превозмочь страх. Тварь ударила словно бы много раз одновременно, тупой удар вышиб воздух из лёгких и Минас проломил затылком резное ограждение террасы. Мир наполнился криками, закружился и погас. Единственное по настоящему страшное воспоминание от той ночи, которое намертво отпечаталось в меркнущем сознании мальчика – ощущение, как слабеют пальцы и из руки выпадает меч.

Второй волной, вплотную за ударной группой астартес, шли трофейные команды. Спешно разворачивались концентрационные лагеря, начали работу сортировочные пункты. Чтобы не вводить грозных бессмертных воинов в искушение, чтобы как можно быстрее превращать местных жителей из добычи в военнопленных. Бегущий человек – дичь, человек за оцеплением вооружённых охранников – новый раб Зо Сахаала. На рабов своего капитана досточтимые легионеры не охотятся.

====== Глава 1. Военнопленный ======

«Если победитель решает уничтожить часть пленных, первыми обычно погибают больные, раненые и не

трудоспособные, поскольку в большинстве случаев они бесполезны». Поэтому первые пару суток в плену Минас был очень занят: преодолевал тошноту, постоянное головокружение и оглушающую боль в затылке. Первая задача военнопленного – выжить. Вторая – внимательно наблюдать за окружающим миром и собирать информацию, но с этой задачей мальчик уже не справлялся. Все силы уходили на то, чтобы ровно стоять, уверенно идти и не падать от направляющих тычков. В какой-то момент его, вместе с толпой других людей, загнали в железную коробку, и можно было сесть на пол и больше не держать глаза открытыми. Своё отбытие с планеты Минас проспал.

Потом его подняли пинками, и Минас обнаружил, что головокружение почти прекратилось. Людей пригнали в длинную пустую комнату, приказ раздеться на ломаном готэксе поняли далеко не все, и охрана просто повытряхивала пленников из одежды. Несколько парней попытались сопротивляться, но их усмирили шоковыми дубинками. Потом человек, из которого торчали шевелящиеся железки, прошёл вдоль строя, а идущие следом за ним выталкивали к двери тех, кого он указывал: слишком юные, слишком взрослые, имеющие заметные физические недостатки, признаки болезни, травмы, сыпь или лишаи. На Минаса медик посмотрел с сомнением, но всё-же оставил в строю. В строю из примерно трёх сотен физически крепких подростков мужского пола.

Затем весь строй отправился в следующее, куда более тесное помещение, где с потолка на мальчишек обрушился водопад синеватой жижи с сильным химическим запахом. Через пару минут жижа сменилась относительно чистой технической водой, а затем иссякла. К двери душевой сервитор вывалил гору разномастного тряпья, воняющего дезинфекцией. Кое-как одевшихся подростков охрана погнала дальше, в тюремного вида коридор с многочисленными дверьми. За каждой из дверей находилась четырёхместная конура с койками в два яруса, приваренным к стене столом и дверью в крохотную «туалетную комнату» с дырой в полу и рукомойником. В каждый из туалетов выходили двери двух прилегающих к нему камер.

Так Зо Сахаал взял свою личную часть живых трофеев. Кандидаты в обновлённый Восьмой Легион ступили на путь испытаний, который не многим из них суждено одолеть до конца. Остальные несколько тысяч захваченных илиманцев оказались в ведении Лема, и десятки профессионалов начали кропотливое просеивание добычи, выбирая техников, врачей, аристократов, военных, учёных, мастеров в ремёслах. Стараясь извлечь из добычи максимальную пользу для флота.

Парней распихивали по камерам пинками, не глядя. Стоять всем четверым в комнатушке было практически невозможно, так что, бегло оценив обстановку, Минас подтянулся и сел на одной из верхних коек, поджав под себя ноги. Сокамерники оценили манёвр, и вскоре стоять в проходе остался только самый рослый из четверых. Он не спеша обвёл взглядом рассевшуюся компанию, остановился на Минасе и лениво спросил:

– Шустрый, да? А если эта шконка МНЕ нравится?

Минас уставился на него непонимающе и даже гневно. Как может больше или меньше нравиться один из четырёх одинаковых лежаков? Ну ладно, из двух одинаковых верхних? И главное: правда что ли это самая важная из имеющихся проблем, чтобы именно её обсудить первой?

Неизвестно, как трактовал рослый это изумлённое молчание, но подождав несколько секунд, он перевёл взгляд ниже.

– Или вот эта, – и так же в упор посмотрел на парня, сидящего под Минасом.

Тот что-то невнятно пробурчал, и этот ответ рослый уже вполне понял.

– Хороший мальчик! Знаешь, что жадничать нехорошо, – и снова посмотрел на Минаса. И снова натолкнулся на раздражённое непонимание.

Рослый сделал жест ладонью, словно мусор стряхивал, и через секунду приземлился на освободившуюся нижнюю койку. Поводил «хорошего мальчика» насмешливым взглядом.

И тут дверь открылась и сервитор поставил за порог миску с невнятной, но, несомненно, съедобной субстанцией. Довольно большую миску, почти тазик, но ОДНУ.

Минаса все ещё мутило, поэтому вид жидкой баланды никакого энтузиазма в нем не вызвал. А вот остальные трое рванулись ещё до того, как миска коснулась пола. Через несколько секунд ожесточённой борьбы посудина закономерно оказалась опрокинутой. Рослый отвесил затрещину «хорошему мальчику», подхватил миску и отправился на своё место вымазывать пальцем остатки со стенок и дна.

Минас не мог больше молчать.

– Это было глупо! Даже тебе, – он свесил голову с кровати, чтобы видеть рослого, – досталось бы больше, если бы вы не устроили драку.

– Оно говорящее! – притворно изумился рослый.

– Меня зовут Минас.

– Не ебёт, – Рослый закончил с миской и швырнул ее к двери, где «хороший мальчик» пытался аккуратно собрать верхний слой с разлитой еды.

– Минас дело грит, – подал голос четвёртый парень, успевший вернуться на свою койку. Волосы на половине головы у него обгорели, кое-где через мелкую щетину проглядывала запёкшаяся кожа. – Жрать всем надо, пайку ща нормальную дали, если не крысить.

Рослый развернулся к нему и внимательно осмотрел. Обожжённый невольно подался назад, но взгляда не отвёл.

– Я тебе разрешал рот открывать? – поинтересовался рослый, нависнув над ним.

Очень быстрым, почти змеиным движением обожжённый вывернулся с койки и встал в проходе в полный рост. Он был на голову ниже и заметно легче противника, однако его, похоже это не смущало. Места на полу почти не осталось, и Хороший Мальчик, втянув голову в плечи, поспешил просочиться на свою койку, чтобы не оказаться под ногами дерущихся.

– Глиста, а глиста? Ты ж само напросилось, да? – Рослый начал медленно надвигаться, обожжённый пригнулся и стал окончательно похож на готовую к броску змею.

– Вы что, спятили? – вопль у Минаса получился настолько выразительным, что оба парня обернулись, на секунду забыв о драке. А Минас нервно глянул на дверь и заговорил яростным свистящим шёпотом:

– Вы рехнулись оба? Там, за дверью, неведомые ублюдки, которые даже не говорят толком на нашем языке. Вы илиманцы, у вас нет права драться друг с другом сейчас! У нас у всех один враг! У всех, кто не предатель, кто не хочет играть на руку этим… этим тварям!

На Минаса уставились так, будто он воспарил к потолку и чирикает канарейкой. Рослый неуверенно хмыкнул. Хороший Мальчик испуганно оглянулся на дверь. Обожжённый чуть расслабился, но садиться пока не спешил. И в возникшей паузе все четверо услышали приближающиеся шаги, грохот дверей и периодические однообразные выкрики в коридоре.

Вскоре дверь распахнулась, и человек с резиновой дубинкой в руке оглядел камеру.

– Ночь по корабельному времени! Спать, говноеды! Услышу звук – покалечу! – ударил для убедительности дубинкой по косяку, пинком выкинул из камеры так и валявшуюся у порога миску и захлопнул дверь.

Обожжённый так же по-змеиному быстро вернулся на свою койку. Рослый победно навис над ним.

– Я с тобой ещё не закончил…

Дверь с грохотом распахнулась.

– Ты не понял, говноед? Ща растолкую.

Надзиратель шагнул в комнатушку, и вдруг выяснилось, что Рослый выделяется ростом только среди сокамерников. В сравнении со взрослым тренированным мужиком шестнадцатилетний подросток оказался маленьким и хрупким.

Минас свернулся клубком на своей койке, стиснул зубы и зажмурился. Максимально быстро и качественно исполнять приказы конвоирующих лиц. Попытка у тебя будет только одна, всё остальное время надо быть послушным и незаметным. Рослому помочь нельзя, можно только получить с ним за компанию. Это было бы глупо.

Звуки ударов стихли. Слышно было только тихое поскуливание и тяжёлое дыхание охранника.

– Молодец, хорошо спишь, старательно, – дубинка несильно ткнула Минаса в плечо.

Не открывать глаза. Увижу его довольную рожу – не выдержу. Я просто боюсь, ясно тебе? Я даже смотреть на тебя боюсь, удовлетворись этим, тварь, уйди.

– А вот ты плохо спишь. Тоже непонятливый?

Короткий свист, звук удара, болезненное шипение сквозь стиснутые зубы.

– Во, сразу понял.

Два тяжёлых шага, голос от самой двери:

– Я обойду ещё четыре камеры, потом загляну к вам. Кто не будет спать в кроватке – тот труп.

Грохот закрытой двери. Ещё несколько секунд Минас пролежал неподвижно, прислушиваясь. Потом открыл глаза и свесился с койки.

Рослый скрючился, практически весь поместившись под крохотный столик. Дышал хрипло, всё ещё поскуливал.

Громыхнула соседняя дверь, шаги по коридору протопали дальше.

Минас встретился взглядом с Обожжённым. Тот лежал, ожесточённо растирая плечо, Минасу ответил коротким взмахом здоровой руки, фигня мол. На Рослого он не смотрел.

Грохнула следующая дверь.

Рослый приподнялся на руках, вяло мотая головой. Кровь начала собираться в крупные капли на кончике носа. Двигаться дальше он не пытался.

Грохнула третья дверь. Минас спрыгнул в проход. В два рывка выволок Рослого из-под столика, отчего тот опять завалился ничком.

– Брось, дурак! – шёпот тише дыхания, Обожжённый злобно дёргает за рукав.

Помогая себе коленом, Минас закинул на койку сперва голову и плечи, а потом ноги Рослого. Пинком под зад задвинул обвисшее углом тело к стене.

Грохнула четвертая дверь. Минас птицей взлетел на своё место, свернулся клубком, зажмурился и начал выравнивать дыхание.

Дверь их камеры неспешно открылась.

– Ишь ты, крепенький какой. Ну, живи пока.

Дверь закрылась. Минас отсчитал тридцать секунд, осторожно осмотрелся и только после этого выдохнул и разжал стиснутые кулаки.

Потом он вытянулся в полный рост, уставился в близкий потолок и впервые с падения Тьмы на Илиман шаг за шагом вспомнил и осознал произошедшую катастрофу. Осознал, что на многочисленных пеших перегонах не видел никого из родных или слуг. Что прошедшая по краю сознания жуткая тряска – это взлёт челнока, и он уже даже не на планете, а значит бежать придётся с корабля. Что, наверное, кто-то из семьи погиб…

Минас закрыл глаза, выровнял дыхание и начал монотонно проговаривать про себя последний урок отца. Наставления, которые многое знающий о жизни экс-адмирал давал младшему сыну и десятку слишком старых и слишком молодых слуг в сумраке и нарастающем рёве.

– Первая задача человека, захваченного в качестве военнопленного – выжить. Вторая – внимательно наблюдать за окружающим миром и собирать информацию. Третья – правильно воспользоваться собранной информацией для успешного побега. Четвертая – добраться до дружественных войск и дать им максимально полную информацию о противнике.

Но первая ваша задача – выжить. Для этого надо быть послушным и незаметным, максимально быстро и качественно исполнять приказы конвоирующих лиц. Это будет тяжело. Бывают приказы, которые исполнять нельзя. Но таких мало, сын. Прежде чем умирать, трижды подумай, действительно ли требуемое настолько недостойно. Помните: попытка для противодействия – бунта или побега – будет только одна. Не тратьте её напрасно.

…Но начал отец со слов: «Скорее всего, мы все умрём сегодня»…

Заворочался и застонал в голос Рослый. Обожжённый дышал слишком ровно и слишком шумно, наверное, тоже знал какие-то дыхательные техники. И мирно сопел успевший честно заснуть Хороший Мальчик. У Минаса начал вращаться перед глазами потолок, голос Рослого превратился в нарастающий вой и мир вокруг вспыхнул и погас.

–…вноеды, бегом!

Минас вскинулся, едва не свалившись с койки. Охранник закрывал дверь, а возле косяка стояла знакомая миска. Минас сам не понял, как одним прыжком с высоты второго яруса прилетел к двери и подхватил драгоценную посудину, попутно разворачиваясь спиной к койкам, чтобы уберечь жидкое месиво от резких движений сокамерников.

Однако никто в него не врезался. Хороший Мальчик жалобно глазел с верхней койки, Рослый с трудом сел и участвовать в гонке просто не мог. Обожжённый оказался рядом, глянул подозрительно, явно готовясь к драке. Минас аккуратно протянул ему миску, строго предупредив:

–Это на всех.

Обожжённый расслабился и кивнул. Долго пил через край, потом вернул миску. Минас прикинул на глаз, что баланды осталось достаточно много, и впервые с той ночи обнаружил, то тоже голоден. Вкуса еды он почти не почувствовал. Оторвался, снова оценил размеры остатка и решительно передал миску подобравшемуся поближе к кормушке Хорошему Мальчику:

– Это на двоих.

Мальчик присосался к вареву. В это время Обожжённый тихонько тронул Минаса за плечо, встретился с ним глазами и сообщил:

– Моё имя Клаас.

Минас наскоро пожал ему руку и бросился отнимать миску у увлёкшегося Мальчика. Баланды осталось маловато, но терпимо. Парень протянул еду так и сидящему неподвижно Рослому. Тот злобно зыркнул, однако отказываться не стал. Дохлебал остаток, вымазал стенки и дно пальцем и опять швырнул пустую посудину к двери.

– Зря ты ночью, – коротко бросил Клаас.

– Мы все на одной стороне, – отрезал Минас.

Судя по заинтересованному взгляду Рослого, обстоятельств своего возвращения на лежак он не помнил.

Минас же направился к двери. Аккуратно тронул ручку, медленно надавил, тихонечко толкнул дверь. Увидел группки мальчишек у некоторых дверей и надзирателей, которые вроде бы не возражали против наличия пленников в коридоре.

– Не запирают? – восхитился Рослый.

– Все на выход! – словно в ответ ему гаркнули из коридора. – Бегом, говноеды!

Их провели по нескольким темным коридорам и начали дубинками разгонять по рабочим местам. Минас в паре с незнакомым парнем оказался в комнате, заставленной покосившимися стеллажами с пластиковым ломом. Работа заключалась в том, чтобы собирать этот мусор на гравиплатформу. Периодически в дверь заглядывали надзиратели, подбадривали окриками, но в пыльные завалы не лезли. Напарник молчал и не поднимал глаз, иногда замирая посреди движения. Довольно быстро Минас просто забыл о нем.

Механическая работа в тишине способствовала размышлениям. В принципе, положение примерно ясно: их захватили в качестве рабов, неквалифицированной рабочей силы. Разделение по половому признаку – дело распространённое, по здоровью – тоже. Почему по возрасту так строго подбирали? Ну, может у них в культуре на этот счёт какие-то нормы.

Значит рабы – рабочие. Будем смотреть, как далеко нас будут гонять на эту самую работу. Возможно, удастся пересечься с другими группами, разузнать о… Минас оборвал себя. Удастся то, что удастся. Фантазии надо строить на фактах, а фактов пока мало. Просто смотри, слушай, замечай всё.

День слился в сплошное пыльное облако, но всё когда-нибудь кончается. Строй подростков пригнали обратно, а в комнате уже стояла вожделенная миска. Её подхватил вошедший впереди всех Хороший Мальчик, но присосаться первым не решился, смиренно отдал Клаасу. Еда была разделена примерно поровну без дополнительных напоминаний – все слишком устали за день, чтобы драться.

Следующий день прошёл почти также, только вечерней порции еды в комнате не оказалось. Зато очень скоро ввалился один из надзирателей с комком ветоши в руках и прямиком протопал в уборную. Распахнул вторую дверь, и оповестил обе камеры разом:

– Если в сральнике будет срач – получать будете все. Уборка через день. Проверю после ужина, – шмякнул лохматую тряпку себе под ноги и ушёл. Две четвёрки хмурых парней уставились друг на друга сквозь распахнутые двери.

– Добровольцы разгребать дерьмо есть? – поинтересовался один из соседей, смуглый и коренастый.

– Сменные дежурства надо установить, – тут же откликнулся Минас.

– Ага, – покладисто кивнул смуглый.– Надо. Сегодня кто дежурный?

– А послезавтра кто? – не сдавался Минас.

– Кто угодно. Вот он может, – смуглый решительно хлопнул по плечу рыжего сокамерника. Тот хихикнул и покивал – смуглому, а не Минасу. – Так сегодня-то кто?

Что-то в его тоне Минасу не нравилось. Но тянуть время он больше не мог, поскольку неизвестно, когда у охраны наступает «после ужина». Вчерашний эпизод с Рослым доказал, что надзиратели настроены серьёзно.

– Сегодня я могу.

Смуглый поднял бровь, Рослый хохотнул, Клаас попытался что-то прошипеть в спину, но Минас уже двинулся в уборную. Чего там мыть-то, сортирчик крохотный. Хотя противно конечно. Тем более, что обе двери остались открытыми, в соседней камере перехихикивались, Рослый просто комментировал.

Минас как раз отмывал руки, когда принесли традиционную миску. Он высунулся проверить, что драки не будет, и натолкнулся на неприятный взгляд Клааса. Впрочем, обожжённый тут же отвернулся и холодно постановил:

– Последним есть будешь.

Минаса покоробило от его тона. Мрачно домывшись, он вернулся в камеру и плотно закрыл дверь, отгородившись, наконец, от бормотания соседей. Баланда как раз перекочевала к Рослому. Он долго со смаком пил, затем оценивающе заглянул в миску, отпил ещё глоток и шагнул к Минасу. И демонстративно вывернул остатки варева ему под ноги.

– С пола жри, падла.

Минас устало покачал головой.

– Нам нельзя драться друг с другом. Но если ты будешь оставлять других без еды, это будет ещё хуже.

– Завали хлебало и лакай, бля. Запоминай своё место, падла!

Минас ударил первым. Рослый ещё не оправился от вчерашнего избиения, но драться в тесноте Минас умел очень плохо, к тому голова всё ещё немного «плыла». И тут Клаас возник на минасовой койке за спиной Рослого и хлопнул того по ушам раскрытыми ладонями. Рослый взвыл и Минас успешно провёл подсечку. А потом на Рослого неизвестно откуда выпрыгнул Хороший Мальчик и принялся лупить кулаками, старательно целясь в лицо.

– Ай-яй. Как нехорошо.

Клубок дерущихся мгновенно распался. Мальчишки стояли, тяжело дыша, и смотрели на двух надзирателей в дверях.

– И кто же зачинщик драки? – поигрывая дубинкой, поинтересовался первый охранник.

– Я, – зло отозвался Минас. Получать побои из-за идиота Рослого было зверски обидно. Парень на секунду прикрыл глаза, собираясь с силами. Рослый – только повод, дубинку держит не он. Враги всегда найдут причину избить не одного, так другого, они уже это доказали.

А тем временем надзиратели непонимающе переглянулись. Вопрос «кто зачинщик?» обычно казался всем участникам драки очень неоднозначным. Такой лаконичный и быстрый ответ охранники получили впервые. Это было ненормально. В поисках разъяснения надзиратели дружно перевели взгляд на остальных парней и обнаружили там ещё большее изумление на лицах. Сокамерники зачинщика тоже ничего не понимали.

А Минас едва сдержался, чтобы не спросить «ну, чего тянете?». Заметил, что мучители оглядывают остальных, и решительно шагнул вперёд, перекрывая обзор. Нет уж, одного меня вам на сегодня хватит!

В результате били его как-то неуверенно, без огонька. Минас даже на ногах устоял, только привалился к стойке кровати и наглухо закрыл локтями голову, опасаясь, что повторное сотрясение его доканает. Ну, а ребра, ну что рёбра…

Пробурчав на прощанье «Вот рискни ещё бу-бу-бу» охрана покинула камеру. Минас медленно опустил руки, аккуратно попробовал вдохнуть, проверяя, нет ли трещин. Тоскливо посмотрел на свою верхнюю койку, недосягаемую, как высокая орбита.

Сокамерники глядели на него странно, плохо и восторженно одновременно. Но разбираться в тонкостях чужого настроения Минас был уже не в силах. Надо было как-то запихнуть себя на лежак.

– Меняемся шконками, – подал голос Клаас. И тут же рублено добавил. – Насовсем.

– У параши пусть… – начал Рослый, но под взглядом Клааса сбился и затих.

А Минас благодарно кивнул и свалился на Клаасову койку. Рослый приземлился напротив, скривил рожу, словно от вони, открыл было рот, но потом передумал и сказал почти восхищённо.

– Ну и ебанат же ты. Откуда только взялся?

– Отбой, говноеды! Кто не спит, тому хана!

Минас почти обрадовался появлению охранника. После вчерашней демонстрации все мгновенно оказались на местах и умолкли. Заглянувший через пару минут надзиратель довольно хохотнул и закрыл дверь.

Даже сквозь усталость, сквозь звонкий озноб стимуляторов и вату четвёртого дня без сна, Лем ликовал. Протрясли едва ли половину добычи, а улов уже отличный, просто отличный! Сестра невесты Четвёртого Наследного Принца, хранитель свитков из местного архива, штаб губернатора мира почти в полном составе, мастера-оружейники планетарной обороны. И опальный адмирал флота Царства Трогг! Человек, знающий всё о применении в бою этих варповых (то есть как раз не варповых) Трогговских посудин, которые перемещаются через точки телепортации и маневрируют с помощью гравитационных полей. Легендарный адмирал Тратос Дамитенрий, которого будто специально выкинули со службы прямо под ноги наступающим хаоситам. Выкинули несправедливо и глупо, с корнем вырвав из адмиральского сердца многолетнюю непреклонную верность Царству. Если бы Лем сам режиссировал интригу, чтобы заполучить Дамитенрия в союзники, он не смог бы придумать более выигрышного расклада.

Подчёркнуто прямой и непреклонный, адмирал всё же был стар. Рядом с ним из последних сил высоко держала голову ещё красивая, хоть и не молодая уже жена. Несколько слуг теснились вокруг, упорно веря в защиту хозяина. Второй раз за семь лет жизнь заслуженного флотоводца разрушена до основания, обращена в пыль и пепел.