Текст книги "God is on my side (СИ)"

Автор книги: Paper Doll

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

– Как ты вообще её выдерживаешь? – Лиззи закатила глаза. Мне хотелось её ударить. Как я ещё выдерживаю её? Похоже, одной лишь жалости не хватит для продолжительной дружбы.

За весь день мне больше не посчастливилось увидеть Мишель ещё раз. Я хотела написать ей сообщение, но я лишь набирала слова и стирала их. Каждая последующая идея была хуже предыдущей. В итоге я не написала Мишель ничего. Меня не хватило даже на жалкое «Мне жаль», потому что навряд ли Мишель будет жаль перестать дружить со мной. Поэтому я продолжала молчать, приняв эту идею за лучшую.

Вместо этого я уже около тысячи раз набрала номер Стюарта. Раз за разом мне отвечал лишь его автоответчик. Спустя несколько десятков звонков, я оставила ему несколько десятков сообщений.

В магазине его тоже не было. Хотя глупо было надеяться на то, что он появится здесь. Странно, но сегодня все обязанности парня на себя взяла Стейси. Вообще странно, что она так много времени проводит в магазине.

Как только магазин пустует, я позволяю себе выйти из-за стойки. Бреду в маленькую комнатку, в которой приоткрыты двери и в которой замечаю Стейси, что делает какие-то подсчеты.

– Ты не знаешь, Стюарт заболел или что с ним вообще? – спрашиваю как бы невзначай. На лице девушки появляется ухмылка. Она поднимает на меня свои хитрые глаза.

– Так ты не знаешь? – она откладывает в сторону бумаги, что означает, что теперь всё ещё внимание посвящено мне.

– Стюарт отказался работать в магазине. Я с ним говорила сегодня утром. Сказал, что хочет сосредоточиться на учебе. Хотя думаю, дело вовсе в другом, – девушка игриво подмигивает мне, не скрывая своих догадок. Обойдя меня, она подходит к полке с канцелярией и начинает пересчитывать тетради. Она специально делает это или просто это и есть частью её работы теперь? Становлюсь возле неё, прямо как послушная собачонка.

– Его не было в школе, – мой голос звучит слишком волнительно. Стейси улыбается лишь краешками губ. Конечно же, она знает об этом. Она же говорила с ним утром. Мысленно бью себя ладонью по лбу. Мисс Очевидность. – И он не отвечал на мои звонки. Ты же знаешь, в чем дело, – мысленно умоляю её, чтобы она сказала. Моё сердце болезненно сжимается от долгого ожидания.

Стейси оставляет бессмысленное пересчитывание тетрадей. На её лице отображается серьезность. Затаиваю дыхание, прежде чем девушка собирается произнести хоть слово.

– Ему нужно время для… – она слышит звон колокольчиков, который приветствует нового посетителя, но я словно прикипела к месту и всё ещё жду ответа. – Тебе пора на место, – Стейси кивает в сторону стойки, и я сжимаю кулаки от злости.

Иду на место, проклиная этого самого покупателя. Каково же моё удивление, когда этим покупателем оказывается Том. У него раскрасневшийся щеки, нос и уши. Он дышит отрывисто, через рот, словно бежал сюда. Заметив меня, мужчина явно обрадовался.

Мы долго не общались. Мне как-то было не до Тома. И Харпер тоже. Я даже успела забыть о его существовании. Сейчас мне не хватает только его проблем.

Обхожу Тома и становлюсь за стойку. Облокотившись о неё, он выжидающе смотрит. Поднимаю брови, задавая немой вопрос – чего ему, чёрт побери, надо?

– Как продвигается дело? Она уже простила меня?

Это вполне ожидаемый вопрос, но у меня возникают трудности с ответом. Что мне сказать ему? Прости, твоя милая по уши влюблена в другого парня. Он красивее тебя, умнее и перспективнее. А ещё на самом деле это парень Брук. Той, которая ненавидит тебя. И, похоже, у тебя совсем нет шансов. Но не стоит унывать!

– Ну… Она чувствует себя лучше, – опускаю глаза вниз, делая при этом вид, будто ищу что-то. На пустом столе. Хорошая попытка.

– Это значит… – чувствую запах мятной жвачки из его рта, так близко он.

– Тебе всё ещё нужно держаться в тени. Ещё точно не время, – я всё ещё не настолько отважная, чтобы поднимать глаза.

– Что?! – вскрикивает Том, от чего меня просто передергивает. – Уже почти месяц прошел! Это невыносимо!

Краем глаза замечаю голову Стейси, что выглядывает из-за ближней полки и с интересом наблюдает за происходящим.

– Ты можешь вести себя тише? – шиплю сквозь зубы. Том оборачивается. Заметив Стейси, он пытается унять свой пыл, и я слышу его тяжелый вздох. Стейси прячется, будучи пойманной.

– Ты должна понять, что я люблю её, – шепотом произносит Том. Его глаза на уровне моих. Он ждет понимания или сочувствия, но что я могу сделать, если Харпер не чувствует того же? Я же не могу заставить её полюбить Тома.

Кто бы мог подумать, но мне искренне хочется, чтобы моя сестра вернулась к этому мужчине. Её любовь к Флинну кажется неправильной. Том не самый лучший вариант, но он любит её. Он надежный. У него никого больше нет. И он… Не знаю, просто она должна быть с ним. Так будет лучше.

– Предложи ей стать друзьями. Для начала это тоже неплохо.

Ленивый субботний вечер. Харпер уехала в Шрусбер за покупками. Раньше она ездила только с Томом, но сегодня поехала одна, отнюдь не расстроенная таким положением дел. Наверное, она бы не выбиралась в город ещё долго, если бы не мой день рождения. Когда я спросила, за чем она едет, девушка просто подмигнула мне, весело хихикнув. Затем у неё зазвонил телефон, она смутилась. Даже не попрощавшись, Харпер ушла.

В руках у меня баночка абрикосового джема. Я съела всего лишь две ложки, как моя потребность в сладком очень быстро угасла. Меня просто воротит от еды, и я не могу ничего с этим поделать. Отставляю джем в сторону. Сладкий запах продолжает витать в воздухе, и я едва сдерживаю себя, чтобы не опорожнить желудок, но продолжаю вдыхать его, чтобы дать себе немного привыкнуть к еде.

Смотрю какой-то исторический фильм на BBC. Особо не вникаю, но мне нравятся платья девушек того времени и костюмы молодых людей. В то время, наверное, было ещё сложнее. Признаться в своих чувствах другому человеку было равнозначно отдачи своей жизни в чужие руки. А потом, сколько препятствий у влюбленных – родители, которые норовят выдать тебя замуж за кого-то более «выгодного», социальное неравенство и прочая ерунда. Но зато прелесть любви в том, что она настоящая. Если человек сказал, что любит тебя, то будь уверен в том, что так и есть на самом деле.

А что сейчас? Люди сходятся и расходятся. Сами не знают, чего хотят от жизни, чего они хотят от любви. Сама идея любви перестала быть привлекательной. Никто не уверен в счастливом конце. Никто не уверен в следующей прожитой секунде.

Смотрю фильм и сама даже не замечаю, как начинаю плакать. Слезы одна за одной вытекают из моих глаз. И как раскат грома, начинаю всхлипывать, а затем и вовсе рыдать.

Сама не знаю, чего я хочу. Быть со Стюартом или не быть с ним. Меня привлекает идея оставаться независимой ни от кого, чувствовать, будто моя жизнь принадлежит лишь мне одной, не чувствовать ответственности ни перед кем. Но вместо такой привлекательной свободы, без него я чувствую себя крайне одинокой. Во мне борятся два желания, ни одним из которых я не могу совладать.

Звук входящего сообщения отвлекает меня. Утираю дурацкие слёзы рукавами свитера. Надеюсь, что это Стюарт ответил хотя бы на одно моё сообщение, но оно от Мишель.

«Скажи, что это неправда», – и ссылка на какой-то пост на Фэйсбуке. Сразу же перехожу по ссылке, и мне открывается нечто вроде рекламного плаката на стене Лиззи.

«Вечеринка в честь дня рождения Эйприл Голди! Приходи сам и приводи друзей!» и много смайликов. Она, должно быть, издевается надо мной.

«Я не собираюсь туда идти!»

У меня трясутся руки. Нервная дрожь проходит по всему телу. Какого чёрта она делает?

«Можешь прийти сейчас ко мне?»

====== 16. ======

Харпер

Апрель ещё не пестрит теплыми красками. На улице прохладно, особенно утром, как сейчас. Солнце поднимается с каждым днем всё выше и выше, но холод решает погоду. Кутаюсь в теплый кардиган, но ветер бьет по голым ногам. Теплые носки, связанные Луизой, греют, но всё равно чувствую, как мёрзнут ноги, когда ступаю необутая на дорожку, ведущую к изгородью.

Иду на носочках, словно подкрадываюсь к кому-то. Ветер сзади подталкивает, но я пытаюсь ему сопротивляться. Из аккуратно собранного хвоста выбиваются пряди, которые оказываются у меня в глазах и во рту.

Добираюсь до почтового ящика, но всё же на миг останавливаюсь. Вся улица будто вымерла. Слышу лишь свист ветра, пошатывание ветвей на голых деревьях и ничего больше. Здесь будто даже нет никакого человеческого следа. И это чудесно.

Делаю глубокий вдох. Очищаю легкие от пыли повседневности, а на лице вырастает улыбка.

Из ящичка выпирает стопка бумаг. Счета. Ненавижу их, но сегодня даже они не смогут омрачить мне день. Может, всё же пора, наконец, перейти на электронное оплачивание налогов? В конце концов, мне же всего двадцать, а я стою в очереди вместе с бабушками и подслушиваю их разговоры о нескончаемых проблемах. Это последний раз, когда я буду оплачивать счета через кассу. Пора вливаться в систему технического прогресса и получать от него преимущества.

Поверх стопки бумаг лежит конверт. Перед глазами всё вмиг расплывается, а сердце уходит в пятки. Второе письмо за этот год. Этой женщине, наверняка, что-то нужно. Либо она окончательно сошла с ума.

С испугом оглядываюсь по сторонам. Мог ли кто-то заметить моё побледневшее лицо? Это уже повод для слухов для не самых учтивых жителей нашего города. Не заметив никого вокруг, я должна бы успокоиться, но всё ещё не могу прийти в себя. Сердце бешено стучит. Приходится дышать ртом, выпуская пар, потому что легким нужно больше воздуха.

Несусь обратно в дом. Беспорядочно бросаю все бумаги на столик в гостиной. Сама же забегаю в спальню. Захлопываю двери, отгораживаю себя от мира. Эйприл только недавно уехала в школу, но я всё равно опасаюсь быть пойманной на горячем. Если она или кто-то другой вдруг зайдет в дом, я смогу быстро спрятать это письмо и быть ни в чем не подозреваемой.

Поправляю подушку, ложусь на кровать. За все четыре года она прислала нам всего лишь десять писем. Это одиннадцатое. Но ещё ни разу письма эти не приходили так часто. Обычно между ними не было больше промежутка в четыре месяца. Может, она вспомнила о дне рождения Эйприл…? Хотя это не имеет значения, письма она всё равно не увидит.

Ровными красивыми буквами написано имя отправителя. Теперь у неё фамилия не Голди. Теперь она Бонне. Хелен Бонне. Что ж, мамочка, это действительно звучит неплохо. Конверт такой же холодный, как и её сердце. От него приятно пахнет французскими духами. Запах этот едва различим, но я узнаю её любимый парфюм. Этот запах плотно въелся мне под кожу. Меня воротит от него.

Вскрываю чёртово письмо. Принимаюсь за чтение. Всё моё тело напряжено. Поправляю края кардигана, заправляя его потуже, чтобы было не так холодно.

«Мои дорогие девочки,

Почему каждое письмо она начинает с этого? Уже первые строчки заставляют меня разочароваться в этой женщине ещё больше, чем я уже в ней разочарована.

Наконец, в моей жизни наступил покой и умиротворение. У меня чувство, будто я всё кружила и кружила, не зная, как остановиться, но теперь я сумела остановиться. Разве что легкое головокружение напоминает мне о событиях моего суетливого прошлого.

Так тебе напоминает о нас лишь головная боль, вызванная неприятными воспоминаниями? Какая же ты до невозможности невыносимая.

Малышка Эжени растёт настоящей красавицей. Она очень похожа на Поля. У неё есть какое-то внутреннее очарование. Она буквально располагает к себе других людей. В меня она удалась внешней красотой.

Так ты бросила нас из-за того, что мы похожи на человека, которого ты ненавидела всей душой? Его любовь была равносильна твоей ненависти. Тем не менее, Эйприл больше похожа на тебя, мам. Ты могла бы остаться хотя бы ради неё.

Мы живем в прекрасной квартире-студии. Вид здесь весьма очаровательный. Здесь очень мило и уютно. Из большого окна на кухне можно увидеть Эйфелеву башню.

Но ты никак не можешь увидеть двух дочерей, что оставила на произвол судьбы. Ты не можешь даже увидеть, что ответное письмо не пришло тебе ни разу. И всё равно продолжаешь писать о прелестях своей жизни. Без нас.

Я обрела наконец покой. И не счастье ли это? Любимый мужчина, ребенок от него и Париж. Вы должны быть рады за меня, мои любимые девочки.

Захлебываюсь от слёз радости за тебя, мам.

Надеюсь, вы поистине будете рады за меня. Люблю вас, мои маленькие девочки. Эжени присылает вам тысячи поцелуйчиков, а ваша мамочка не забывает о вас, дорогие.

Если бы я могла, я бы выблевала эти слова из своего мозга. Прикрываю устало глаза, откладываю письмо в сторону. Лучше бы она приберегла бумагу и написала своему Полю утреннюю записку с пожеланием хорошего дня, нежели это.

Она снова не назвала имени ни одной из нас. Не спросила, как мы. Сказала порадоваться за неё. Порадоваться? Я могу разве что проклять. Хотя если карма всё же существует, она и так накажет её.

Больше всего мне жаль Эйприл. Она любит Хелен вдесятеро больше меня. Она всё ещё надеется, что она вернется, хотя теперь и не твердит так часто об этом. Уход матери повлиял на неё сильнее смерти отца. Она верила ей, любила её, едва ли не боготворила.

С Эйприл Хелен всегда была добрее. Она любила её больше, чем меня. Особенно после смерти отца, когда я стала неуправляемой. Она не могла мне и слова сказать, потому что знала, что я любила его больше, нежели она. Я была единственной, кто любил его и кто плакал за ним. Но с Эйприл всегда всё было иначе.

Поднимаюсь с кровати. Ноги совсем как ватные. Коленки трясутся, но я пытаюсь не терять своего обладания. Она не стоит этого. Она не может сбить меня с нужного направления.

Бросаю конверт в нижний ящик комода. Здесь ему самое место. На самом дне всех вещей.

Когда сижу на коленях у деревянного старого комода, до меня доносится скрип половиц. Быстро подхватываюсь на ноги и несусь на кухню. Эйприл должна быть в школе. Луиза приедет не раньше конца недели. У меня даже нет соображения, кто это может быть. Но чувствую себя пойманном на чем-то плохом, и от этого у меня загораются щеки.

Замечаю на кухне Тома. Он стоит у открытого холодильника, выискивая что-то. На столике замечаю термос, в котором, наверное, находится кофе. Тот самый кофе, из-за которого я любила Тома. Имеет ли это значение теперь, когда я просто без ума от чая?

Нарочито громко прочищаю горло в попытке привлечь внимание. Он заметно передергивается, видимо, испугавшись. Том захлопывает дверцу холодильника слишком сильно, после чего жалеет об этом в ту же секунду, о чем говорит его виноватый взгляд. Затем он начинает разглядывать меня как впервые, от чего мне становится неловко.

– Привет, – наконец произносит Том. – Я здесь тебе принес, – он берет в руки термос и очень сильно сжимает его, видимо, от волнения. В эту же секунду мне хочется, чтобы этот разговор закончился прямо сейчас. Странно, но чувствую лишь дикое желание избавиться от мужчины. Хочу, чтобы он исчез.

Складываю руки на груди, занимая оборонительную позицию. Сажусь за стол, продолжая сохранять дистанцию между нами.

– Спасибо, я больше не предпочитаю кофе, – сухо отвечаю. Замечаю, как вздулась венка на шее парня. Глаза сделались какими-то стеклянными, будто он собирался заплакать. И я чувствую к нему лишь отвращение, вместо привычной жалости или теплого чувства любви. Отвожу глаза в сторону.

– Зачем ты так? – его боль просачивается через голос, едва заметно дрожащий. Он заставляет меня чувствовать себя виноватой и, по правде говоря, у него неплохо это получается. Головная боль ударяет по вискам.

– Послушай, Том…

– Нет, Харпер! Я люблю тебя и жду от тебя ответного чувства. Я не могу понять, что изменилось. Я не хочу слышать твоих глупых «давай подождем» или «я ещё не готова». Просто объясни мне, что пошло не так. Дело ведь не в Джоди? – неуверенно с надеждой спрашивает он.

Что не так? Как я могу объяснить Тому, что не так, не разбив ему сердца.

Наверное, всё было не так с самой первой секунды, как мы начали встречаться. Потому что я начала отношения с Томом не из большой и чистой любви, а лишь из-за острой необходимости быть с кем-то рядом. В нужный момент, в нужном месте. Точное определение того, как всё началось. Я была влюблена в саму фикцию влюбленности, на деле же не почувствовав того, что, вероятно, должна была.

Мы познакомились в «Розовом поросёнке». Тогда я лишь начала там работать. У меня постоянно всё валилось с рук, я ничего не успевала делать. Тони получал много жалоб из-за моей рассеянности, но я умоляла его не увольнять меня. У меня особо не было выбора, где я могла работать, а это место казалось не таким уж и плохим.

Том был одним из клиентов. Он расстался с Джоди и, когда впервые пришел к нам, то заказал бутылку водки. Я сказала, что у нас не большой ассортимент алкогольных напитков, и всё, что я могу ему предложить, это пиво.

Он хотел уйти, но я сказала, что жизнь не так уж и плоха, чтобы заливать боль водкой. Парень лишь недовольно хмыкнул, покинув кафе.

Том вернулся через неделю. Заказал пиво и ещё что-то. Подождал до конца моей смены, а затем настоял на том, чтобы проводить меня домой. После этого мы встречались каждый день и каждый день Том провожал меня.

С ним было весело. После ухода матери, неудавшихся отношений с Патриком, затянувшейся депрессии Эйприл и быстрого взросления я чувствовала, как груз бремени давил всё сильнее на мои плечи. Плечи Тома были вполне подходящими для того, чтобы часть своих забот я могла возложить на них.

Я не должна была начинать эти отношения лишь из-за этого. Мне не стоило быть такой эгоисткой по отношению к Тому. Я думала о себе. О том, как выжить, и как не потерять себя в круговерти жизни.

Я не надеялась полюбить. Мне было достаточно чувства благодарности, которое я для себя превратила в призрачную любовь. Любви не было. По крайней мере, в моем сердце. И я не надеялась почувствовать её, потому что даже не представляла, какой она должна быть. Мне было достаточно и этого.

Я не выбирала. Я не намеренно полюбила Флинна, разбив сердце Тома на маленькие кусочки. Меня и саму волнует то, что я не чувствую того, что должна чувствовать к нему. Но я не хочу убивать в себе то, что есть. Мне нравится любить Флинна. И этому даже нет никакого объяснения.

– Пожалуйста, Том. Мне тоже сложно. Просто всё изменилось… Я больше не могу… – начинаю говорить отрывистыми фразами, словно собираюсь заплакать. В горле образовался ком, что мешает внятно выражать мысли. Хотя и сами мысли мои не внятны, что огорчает меня не меньше.

– Почему ты такая… жестокая? Ты словно больше не та Харпер, которую я знал всё это время. Что с тобой не так? – он мягко давит на меня, раздавливая в моей душе то прекрасное чувство, в которое я окунулась вместе с другим. Может, это действительно моя вина, что я полюбила? Пока что этому чувству рады лишь двое. И не всегда, а лишь время от времени, когда голос совести замолкает в моей голове.

– Том, оставь меня, пожалуйста. Поверь мне, что так будет лучше, – буквально умоляю я.

Его ласковый, полный боли взгляд превращается в злостный. У меня всё холодеет внутри. Мне ещё не приходилось видеть Тома таким злым и отчаявшимся, как сейчас. Молюсь про себя, чтобы эти минуты длились скорее. Не хочу чувствовать себя угнетенно под его пристальным взглядом. И в то же время не хочу, чтобы Том чувствовал себя вот так. Не хочу, чтобы неразделенные мной чувства сожгли в нем всё хорошее, что в нем было и до сих пор есть.

– Дай мне хотя бы надежду или…

Он замолкает, когда я отрицательно мотаю головой. Закусив нижнюю губу, опускаю глаза вниз, не находя в себе сил взглянуть на Тома. Страх вонзился иголками под кожу, и я пытаюсь что есть силы не зареветь.

Он проходит мимо меня, а за ним холодный ветер. Том громко хлопает входными дверьми, наверное, навсегда закрыв для меня двери в своё сердце.

Слёзы сами полились по щекам. Ещё спустя секунду я тихо стону, затмевая тишину своими страданиями.

Звонит телефон. Беру его со столика. Это Флинн. Это первый раз, когда я не беру трубку.

Я в сладком предвкушении встречи с дорогим мне человеком. В последний раз я виделась с Луизой, наверное, ещё прошлым летом. Она очень сильно помогла мне в самом начале. Приютила на время у себя Эйприл, пока я разбиралась со школой, трудоустройством и личной жизнью. Она начала обучать меня азам взрослой жизни. Была со мной тогда, когда не было никого другого.

Стою в своей форме из «Розового поросёнка» и топчусь на месте от пронизывающего холода. Я ушла на час раньше, оставив закрытие кафе на новенькую официантку. Тони всё же нанял двух, когда на соседней улице открылся рыбный ресторанчик. У него прямо-таки началась паника, и мы с Камиллой по капельке наливали ему успокоительное. Ещё никогда мне не приходилось видеть настолько истерическое состояние мужчины вдвое старше меня.

На телефон приходит уведомление. Приходит сообщение от Брук, но в ту же секунду телефон звонит ещё раз, сообщая о новом уведомлении от Флинна.

Открываю второе.

Флинн прислал мне фото щенка, зажатого в крепких объятиях маленькой девочки. На лице невольно вырастает улыбка. Я просто не в силе сдержать её.

«Надеюсь, это поднимет тебе настроение хх» – пишет он следом, и я вовсе расслабляюсь. По телу разливается тепло, и я просто улетаю на мягких облаках прекрасного чувства куда-то далеко.

– Новый бойфренд? – в мир реальности меня возвращает голос, который я слышу прямо над ухом. Через секунду уже вишу на шее Луизы, крепко сжимая её в объятиях так же, как та маленькая девочка на фото Флинна сжимала щенка. Когда слышу затрудненное дыхание женщины, то отпускаю её. Её улыбающееся лицо предстает перед моими глазами, и я сама не могу перестать улыбаться.

Те же белокурые локоны – особая черта всех девушек семьи. В отличие от Хелен, у Луизы они ещё немного вьющиеся, что омолаживает её лицо на несколько лет. В уголках глаз замечаю маленькие морщинки. Время не щадит никого из нас.

Родное лицо заставляет меня почувствовать себя по-особенному. В голубых глазах, которые были и у матери, которые передались и Эйприл, но не мне, различаю семейные оковы, которыми мы крепко связаны.

В лице Луизы также замечаю и нечто другое, отчужденное и далекое. Лицо матери, внезапно вспыхнувшее в моей памяти, задерживается совсем ненадолго. Прогоняю злосчастный образ, потому что этот человек мне в разы роднее. Заставляю призрак прошлого уйти, получая удовольствие от каждой минуты под надежным покровом близкого человека.

У Луизы всего лишь один чемодан, который она с грохотом везет за собой. Мы идем не спеша, держась вместе за маленькую ручку.

– Так странно, что Фред отпустил тебя, – с удивлением говорю я.

– Он нашел мне замену, – без капли грусти отвечает она. – В лице своей матери, – сразу же объясняется, когда замечает моё озадаченное выражение лица, что вмиг разглаживается в молчаливом понимании.

Мы много говорим по дороге. Телефон в кармане всё вибрирует, получая всё больше пропущенных сообщений и звонков от Брук, которой, как всегда, невтерпеж. Мне не хочется брать трубку, потому что я нуждаюсь в отстранении от окружающего мира. Те несколько дней, что Луиза будет в городе, я хочу отдохнуть душой и, наконец, провести время с человеком, что не будет осуждать меня за каждый мой шаг. Просто хочу немного побыть собой и пожить жизнью, в которой нет стресса.

Жаль, что Флинна нет здесь. Он бы точно понравился Луизе. Она бы меня не осуждала.

Мы болтаем о разном. Луиза рассказала мне истории о детях. Маленькой Саре выполнилось всего три года летом, но её упорству и целенаправленности может позавидовать любой взрослый. А её старшая сестра Хейли пошла в этом году в школу.

От души смеюсь над каждым рассказом Луизы. Я так давно не виделась с девочками, что каждая история кажется мне невероятной. Чувствую, будто не знаю людей, о которых слушаю, но в то же время в памяти заново возрождаются их образы со всею своей красотой и не совершенностью.

– Дом, милый дом, – говорит Луиза, когда мы уже у самого порога. В доме непривычно тепло. Впервые за долгое время чувствую себя спокойно и даже несколько радостно, вернувшись сюда. На душе непривычно уютно, и всё вроде бы так, как должно быть.

Ставлю чайник и принимаюсь за разогрев приготовленного мною же с утра жульена. Быстро готовлю салат, с чем Луиза мне помогает. Нам обеим весело и интересно в компании друг друга. Мы накрываем на стол, не умолкая ни на секунду. И лишь когда садимся за стол, чтобы ужинать, погружаемся в молчание.

– Она ещё писала? – после продолжительной паузы спрашивает Луиза. Понимаю, что этот вопрос застыл у неё на языке ещё с самого начала, но она будто сама не осмеливалась задать его. Я же знала, что этот вопрос не останется незатронутым, хоть и надеялась на это в глубине души.

– Она сейчас в Париже, – не отрывая глаз от тарелки, отвечаю я. Ковыряю вилкой еду, размазывая её, от чего она выглядит уже не так уж и аппетитно. – Она живет там с Полем. Так зовут её нового мужа. А ещё у неё родилась дочь – Эжени. Похоже, большего ей для счастья и не надо, – пожимаю плечами.

– Скоро ей и этого станет мало, – женщина громко вздыхает. – Ей всегда было мало.

Мы молчим. Мы могли бы поговорить о Хелен, но есть ли в этом смысл. У нас есть множество воспоминаний с ней, которыми мы успели поделиться уже давно, а теперь лишь смутно вспоминаем её образ, что лишь отдаляется.

– Эйприл ведь не знает о письмах? – внезапно спрашивает Луиза, прерывая тишину снова.

– Нет.

– Вот и правильно.

Еда кажется мне какой-то серой и безвкусной, хотя в начале ужина всё было не так уж и плохо. Мне кусок в горло не лезет, так сильно давит на меня эта напряженная ситуация. Одно воспоминание о матери избавило весь мир от красок, в которые он погрузился ненадолго.

Но к чаю обстановка вроде бы разряжается. Луиза спросила у меня о Томе. Плавно наш разговор повернул в другое русло, и мы уже начали говорить о Флинне.

Каждое слово о нем, как фейерверк, переворачивающий внутри меня буквально всё. Воодушевлена, я не могла остановиться, перечисляя достоинства парня. Но стоило мне вспомнить о Брук, как нотка ревности уколола меня болезненно в сердце. Я посмотрела на Луизу смущенно и несколько виновато, будто ожидала её вердикта. Флинн – мой секрет, который я храню от злых языков. Берегу глубоко в своем сердце, боясь потерять.

– Если ты уверена, что он стоит того, то почему бы и нет? – отвечает мне Луиза. Она не осуждает меня. И эти слова мне как бальзам на душу.

– Покажи мне свои картины, – Луиза соскакивает с места. Я ещё даже не успела допить чай, так много говорила. Он успел остыть, а мои ладони всё ещё обвивают чашку. Отодвинув чашку в сторону, тоже поднимаюсь с места.

– Вообще-то я даже не помню, когда в последний раз бралась за кисть, – отмечаю скорее для самой себя, ведь действительно не помню, когда в последний раз рисовала. Наверное, прошло немного больше месяца после того, как я нарисовала ту девушку в чёрно-белых цветах. Теперь же, когда Луиза вспомнила об этом, у меня прямо зачесались руки.

– Странно, ведь ты, должно быть, вдохновлена, – хихикает Луиза, вгоняя меня в краску.

– Я вдохновляюсь лишь грустью.

Мы спускаемся вниз, в подвал. Усохший фикус пришлось выбросить, не дав ему приюта даже в холодных стенах своей спальни. Теперь место, где он стоял, кажется мне не заполненным. Пустым. Мне это не нравится.

Но когда включаю свет, меня повергает в шок другое. Нет картины девушки, которую я нарисовала несколько месяцев назад. Нет грустных глаз, в которые с пониманием заглядывала Эйприл. Нет моей грусти, вылитой на полотно темными красками. Её нет.

Бросаюсь, переворачивая другие картины, выискивая ту самую. Но вместо этого нахожу ещё несколько пропаж.

Моё сердце ударяется об грудную клетку, и я могу услышать эхо каждого удара.

– Какого чёрта?!

– Что случилось? – растеряно спрашивает Луиза.

– Пропали картины. Здесь нет некоторых картин! – хватаюсь за голову, взъерошивая волосы. Закрываю глаза и молюсь, чтобы открыв их, всё было на месте. Но этого не происходит. Паника возрастает во мне всё больше.

Кому вообще могут быть нужны мои картины?

– Их забрал Флинн.

В маленькой комнатке появляется Эйприл. Она говорит это совершенно спокойно, словно нет в этом ничего странного. Когда мы встречаемся глазами, я замечаю в её взгляде презрение. Она смотрит сверху, приподняв подбородок немного к верху.

Она знает.

У меня дрожат руки. Грудь вздымается вместе с каждым всхлипом. Набираю его номер уже в десятый раз, но слышу одни лишь гудки, что эхом отбиваются в моем подсознании, выстраиваясь в единственный правильном ответе – это сделал он.

Луиза гладит меня по спине. Прижимаюсь головой к её груди. Слёзы обмывают моё лицо. В душе скребут кошки. Мне так больно, словно меня ударили под дых что есть силы.

В комнате темно. Я попросила Луизу не включать свет. Мне проще прятать свои слёзы в темноте, нежели позволять штучному свету озарять моё изуродованное лицо. Хочу спрятаться ото всех, остаться наедине с ним. Но его нет. И, кажется, что меня больше тоже нет.

Из гостиной слышится шум телевизора. Эйприл смотрит какое-то дурацкое телешоу. Мне кажется, что она ненавидит меня, но мне сложно представить за что. Один её взгляд холодит мою душу. Её безразличие ранит меня ещё больнее.

– Привет, – глухие гудки сменяются его голосом. Подскакиваю на месте. Луиза остается сидеть на кровати, а я подхватываюсь на ноги и начинаю сновать из одного угла в другой. – Харпер, всё в порядке? – видимо, он слышит, как громко я шмыгаю носом, всхлипывая.

– Нет, не в порядке! – кричу я. – Ты обманул меня, Флинн!

– Что? – невинно спрашивает парень. – О чем это ты? – я едва ли успела открыть рот, чтобы ответить, как он перебил меня. – Чёрт, ты о своих картинах? – он усмехается. Чувствую ещё один удар. В горле застревает большой ком обиды и разочарования, который не могу сглотнуть. Начинаю плакать ещё сильнее.

– Почему… Почему… Ты… Сделал… – хриплю отрывисто и сквозь слезы.

– Харпер, успокойся. Умоляю тебя, – его тон становится мягче и ласковее. – Харпер, пожалуйста…

– Почему?! – ещё громче кричу.

Телевизор в соседней комнате начинает работать громче. Луиза поднимается с места. Она одними лишь губами что-то мне говорит, но я не могу различить ничего из-за застилавших мои глаза слёзы. Киваю ей в ответ, после чего она тихо выходит.

– Это твоё будущее, Харпер! Ты не можешь прятать свои работы в подвале! Ты стоишь большего! – он тоже начинает кричать в трубку, но вовсе не раздраженно, а скорее требовательно.

Телевизор работает тише. Я останавливаюсь. Делая равномерные вдохи и выдохи, понемногу успокаиваюсь, вникая в суть его слов. В них есть смысл.