Текст книги "God is on my side (СИ)"

Автор книги: Paper Doll

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

Мишель проводит меня в ванную для переодевания. Мне кажется нам обоим неловко. Будто мы две незнакомки, пытающиеся найти общий язык друг с другом. Но, наверное, ещё больше неловкости придает знание того, что я знаю о том, как относилась ко мне девушка раньше. И теперь, когда она улыбается мне в лицо, я хочу завопить о том, какая же она жалкая лгунья. Но я продолжаю держать это в себе.

Закрыв за собой двери, начинаю снимать с себя одежду. Широкий свитер висит на мне неуклюже, будто велик на несколько размеров. Легко снимаю его через голову, оставшись лишь в лифчике. В зеркале напротив возникает девушка достаточно худая, чтобы её снес ветер и качал на своих прозрачных крыльях.

Я не замечала этого, когда бегло смотрела на себя в зеркало каждое утро или переодевалась в школьную форму оттенка зеленой трясины. Я перестала следить за тем, как моё тело изменилось. И теперь задержав свой взгляд на картинке, застигшей напротив, мне сложно отвести глаза.

Розовые волосы заправляю за уши, чтобы не мешали. Прикасаюсь пальцами к животу, что заставляет меня поежится. Кожа настолько бледная, что, кажется, будто она светится. Замечаю контуры ребер, выпирающих наружу, и застываю в ужасе. Сбоку красуется большой синяк. Я даже не помню, откуда он у меня. Опускаю глаза вниз и смотрю на свои руки. Кожа плотно облегает фаланги, и это выглядит так ужасно, что мне хочется просто расплакаться.

Подхожу ближе и начинаю рассматривать лицо. Линия скул подчеркнута. Все округлости исчезли, а углы заострились.

Стук в дверь, и я подрываюсь с места.

– Эй, ты ещё долго? Я уже всё приготовила! – говорит Мишель, не скрывая в голосе нотки волнения.

– Ещё две минуты, – говорю я. Надеюсь, моё волнение она примет неправильно.

В конце концов, я отворачиваюсь от зеркала. Достаю из рюкзака розовую пижаму с чёртовыми единорогами и надеваю. Когда поворачиваюсь обратно, то больше не могу не видеть того ужаса, что я сотворила со своим телом. Через слой одежды чувствую холод, исходящих из моих костей.

Мишель ждет меня у дверей. Мы вместе проходим в её комнату. Когда девушка закрывает за нами дверь, выключается свет. Но в комнате не становиться вовсе темно. Ночник рассыпает искусственные звезды по всей комнате, заставляя меня затаить дыхание. На комоде в ряд стоят ароматические свечи, радуя приятным запахом манго.

Мы располагаемся на кровати. Может, здесь было бы тесно для двух взрослых людей, но для двух худощавых девушек, здесь достаточно места. Между нами даже образовывается небольшая пропасть, что есть гораздо глубже, нежели может показаться.

Ложусь у изголовья кровати, а Мишель напротив. Нахожусь у стенки, а она на краю.

Мы обе молчим некоторое время. У меня с головы не идет картина, увиденная в ванной. Как я довела себя до такого состояния? Как я могла превратить себя в это? Я даже на живого человека мало похожа. Как я могу любить кого-то, если я не могу полюбить себя? Я даже не уверенна, какой я хочу быть. Худая, толстая, уродлива или красива, слишком длинные волосы или слишком короткие, женственная, мужеподобная, слишком глупая или слишком умная… Я устала загонять в эти рамки саму себя. Устала требовать от себя быть кем-то, кем никогда вероятно не стану.

– У меня есть бисквиты. Я могла бы сделать чай, если ты хочешь, – говорит Мишель. Похоже, ей наскучает просто молчать. Я благодарна ей за то, что она первой нарушает убийственную тишину, вырывает меня из водоворота мыслей. Похоже, я никогда не научусь плавать.

– Да. Это было бы замечательно, – совсем тихо произношу я, подавляя слезы, что просятся наружу. Матрас прогибается, когда девушка поднимается с места, а моё костлявое тело подскакивает на пружинках. Боже мой, как я могла позволить этому случится?

Встаю с кровати следом за Мишель. Чувствую себя старухой, у которой ломит кости. Буквально чувствую каждую из них, что будто скрипят, рассыпаясь медленно на части.

Мишель приносит на большой тарелке бисквиты, чашу с джемом и чай в красивых чашечках, украденных из родительского сервиса. Она садится напротив меня. Мы всё ещё сидим в темноте, и я прошу девушку не включать свет, когда она поднимается с места, чтобы сделать это.

– В последнее время мы будто перестали общаться, – осторожно произносит Мишель. – Мне не хватает нашего общения.

Беру кусочек бисквита. Подношу ко рту, но сразу же чувствую подкатившуюся к горлу тошноту. В последний раз после того, когда я нормально поела, меня всю ночь тошнило. Это было ужасно. Но я всё равно делаю над собой усилие, чтобы откусить хотя бы маленький кусочек и проглотить его.

– Ты ненавидишь меня за это? – вырывается у меня. Сложно держать внутри то, что рвется наружу.

– Что? Нет, – она хрипло смеется, опуская голову вниз. – Вовсе нет, – произносит девушка, и улыбка меркнет. Ей будто хочется что-то сказать мне, но она не решается.

Мне кажется, будто у меня раздувается желудок от каждого съеденного кусочка. Покончив с бисквитом, решаю, что мне больше не стоит есть. В норму тоже нужно приходить постепенно. Беру в руки чашку с чаем и отхлебываю.

– Я должна тебе кое в чем признаться, – моё сердце падает в пятки. Откладываю чай в сторону и готова внимательно слушать. – Ты же знаешь, что я переехала в город в начале учебного года. Я готовилась к тому, что быть новенькой это сущий ад, но я и подумать не могла, что будет так тяжело, – она таит дыхание, подавляя свои эмоции, вырывающиеся наружу. Нахожу её ладонь и легонько сжимаю. Говорить всегда тяжело. – Я пришла на одну из вечеринок, которую устроил один из парней из футбольной команды. Мой парень сказал, что это отличный шанс завести себе друзей. Я обещала ему пойти. Там я увидела тебя и твою подружку…

– Лиззи, – перебиваю, но сразу же поджимаю губы. Ей и так нелегко.

– Да. Прости, но когда я увидела вас, то сразу подумала, что вы двое из тех сучек, которых вся школа хочет. Я даже не надеялась подружиться хотя бы с одной из вас, – девушка улыбается. Она из-за этого сказала те слова? Только лишь из-за этого она пожелала мне смерти? – Я хотела уйти с той вечеринки пораньше, но ко мне начал приставать один парень. Эрик Хьюстон, – ещё один друг Зака. Ничем не отличается от Дональда Николса. Почему все парни в футбольной команде такие озабоченные? – Я тогда прыснула ему в глаза перцовым баллончиком. И надеялась на то, что всё обошлось.

Не могу уловить связь между мной и Эриком. Я с ним даже ни разу не общалась. Чай уже остыл, бисквит начал засыхать, но сладкий запах джема продолжает навеивать ложное чувство покоя.

– Через неделю в школе появились слухи о том, что у меня сифилис. Будто я заразила им Эрика. Это было ужасно. Я с ним даже не спала, – её голос становиться всё слабее и слабее. Сжимаю её ладонь ещё сильнее. – Ко мне дошел слух, будто это ты всем растрезвонила об этом. Я не помню от кого услышала подобный слух, но я возненавидела тебя всей своей душой, – её рука сжимает мою в ответ.

– Но я не…

– Теперь я знаю, – её голубые глаза встречаются с моими. – Теперь я знаю, что это была не ты.

Я слышала о девушке, у которой был сифилис. Кажется, от Лиззи. Но я не придавала значения этому. Меня беспокоили отношения с Заком, а всё остальное было не важно. Я даже не знала Мишель до того момента, пока она не познакомилась со мной.

– Это была твоя подружка. Стюарт помог мне прижать Эрика к стенке, чтобы тот сказал правду. Он сказал, что спал с Лиззи. Это она заразила его чёртовым сифилисом. Но чтобы не портить своё «честное» имя, бросила тень на меня, – девушка пожимает плечами.

Меня будто ударяет битой по голове. В глазах на несколько секунд темнеет. Она одурачила меня. Лиззи специально прислала мне те видео, чтобы лишить меня тех друзей, которые у меня есть. Она сделала это намеренно, ведь знала, как много для меня начали значить Мишель и Фостер.

– Прости меня, – произношу я и через секунду оказываюсь в крепких объятиях блондинки.

Она не обижается на меня. Она понимает меня. Чувствует меня.

Первое время мы молчим. Я беру в руки остывшую чашку с чаем и начинаю пить, заполняя пустоту внутри.

– Стюарт тоже хотел прийти, но я подумала, что это не лучшая идея, – сказала Мишель, и мы обе рассмеялись.

Лёд постепенно тает. Мы пытаемся не затрагивать тему школы. Разговоров нам хватает о другом. Мы проникаем в самые давние воспоминания друг друга. Я рассказываю ей о Харпер. О Брук, с которой я знакома, кажется, вечность. Мы говорим о Томе. Мишель рассказывает о своем парне. О детстве в Шотландии, откуда она родом и её семье.

Чай, бисквиты, джем, искусственное небо на потолку, сладкий запах манго, витающий в воздухе, и теплые разговоры. Никаких воспоминаний об отце или матери. Я не хочу больше врать. Но я не хочу больше вспоминать о них. Образы этих людей умерли в моей голове. Для меня они умерли и в жизни.

Сижу на крыльце дома, прижимая к себе ближе колени. Конец марта по-прежнему не радует теплом, но теперь хотя бы не идет снег. Ночью ещё холоднее, но я сижу в одном лишь свитере, пижамных розовых штанах и в теплых вязанных носках, которые мне на Рождество подарила Луиза.

Два часа ночи. Мне не спится. К счастью, завтра всего лишь воскресенье. Я смогу нежится целое утро в кровати, не думая о том, что мне нужно куда-то идти.

Уже трижды пыталась набрать номер Фостера. Необходимость поговорить с ним поглотила меня. После того поцелуя он не стал говорить мне и слова. В отличии от Мишель Стюарт даже не пытается снова заговорить со мной. В магазине он меня избегает, в школе даже не смотрит в мою сторону. И вот я сжимаю в холодных ладонях телефон, почти готова в который раз набрать его номер телефона, но терзаю себя сомнениями на счет того, готов ли он к тому, чтобы слушать мои нелепые оправдания.

Беру маленький кубик сыра и бросаю в рот. У меня с трудом получается пережевать его и проглотить. Хочется в ту же секунду выблевать его, но я не хочу видеть в зеркале своё привидение. Я хочу видеть себя. Живую и похожую на человека.

Слышу за спиной шаги. Неужели Харпер опять бродит по дому ночью? Наверняка, она всего лишь встала, чтобы попить воды, но если она заметит меня здесь, то неизменно посыплются вопросы, на которые я навряд ли найду силы ответить.

С замиранием сердца слышу приближающиеся шаги. Рука ложится на ручку двери. Мягко нажимает на неё. Двери открываются. Поднимаю голову вверх, но вместо Харпер замечаю Флинна.

– Привет, – растеряно произносит парень. Похоже, он удивлен этой встречи не меньше меня. – Мы с Харпер смотрели фотографии и говорили… О разном, – Флинн начинает оправдываться на ходу. Думаю, вскоре ему придется оправдываться перед Брук. Как Харпер вообще могла так поступить со своей лучшей подругой?

– Ну да, – хмыкаю я. Парень садится возле меня. Нас отделяет лишь тарелка с нарезанными сыром и помидорами.

– Нет, правда, – он включает фотоаппарат, что висит у него на шее. Первым на экране выплывает фото спящей Харпер. Щеки Флинна краснеют. Он выключает свой аппарат, вовсе сбитый с толку.

– Брук знает о том, что вы с Харпер общаетесь по ночам? – язвительно спрашиваю я. Всё ещё не до конца верю в происходящее. Моя сестра предала свою лучшую подругу ради парня. Это так низко. От неё я точно такого не ожидала.

– На самом деле я не знал о том, то мы с Брук встречаемся до тех самых пор, пока не приехал сюда, – усмехается парень. Для него всё вот так просто? – На самом деле я рассказал бы Брук всё в эту же секунду, но… Харпер не хочет торопить события.

Не хочет торопить события? Всё же она страдает от угрызений совести. Надеюсь, она одумается и сделает правильный выбор. Я не хочу разочароваться в Харпер ещё больше.

– Ты же знаешь, что у неё есть парень?

– Том? Ну да, я слышал о нем, – Флинн берет кусочек сыра и бросает себе в рот. Кажется, для него этот разговор перестал быть напряженным. Почему это не может быть так просто для меня? Я сижу будто на иголках, не в силе подобрать ещё каких-то слов. – Они же расстались.

– Из-за тебя? – на выдохе произношу я.

– Послушай, Эйприл, – парень выпрямляется. Его пальцы образовывает замок. Он смотрит прямо, открывая передо мной свой профиль. Флинн очень красивый. Иначе и не могло быть. Брук всегда встречалась исключительно с красивыми парнями. Она всегда умела очаровать любого и влюбить себя. Для меня всегда оставалось загадкой, любила ли Брук хоть одного своего парня искренне, потому что меняла она их как перчатки. У Флинна красивый аристократический профиль. Ровный красивый нос, чувственные зеленые глаза и малиновые тонкие губы. Несомненно, у него есть внутреннее обаяние, с ним есть о чем поговорить, а ещё он милый. Но Флинн не тот тип парней, которых себе привыкла выбирать Харпер. – Ты не должна винить свою сестру в этом…

– Мне стоит винить в этом тебя?! – выкрикиваю я не в силе сдержать гнева. Парень усмехается. Он считает меня глупой. Может. Но, по крайней мере, я честна с людьми, которых я люблю. Я не причиняю им боли. Или пытаюсь хотя бы не делать этого.

– Она заботится о тебе. Слишком сильно. И о Брук. И о множестве других людей, которым до неё нет дела.

Парень делает паузу, чтобы поджечь сигарету и сделать затяжку. Я вся киплю от злости. Как он смеет говорить о том, что я не забочусь о Харпер? Мне не всё равно, что происходит в её жизни.

– Я хочу заботиться о ней. Она точно заслуживает этого, – произносит задумчиво он, выпуская кольца дыма изо рта.

– Ты не знаешь её, – шепчу, подавляя в голосе горечь. Все его обвинения безосновательны. Я даже не знаю этого парня достаточно хорошо. Как он смеет говорить такое?

Мы оба молчим. Слышу, как Флинн, причмокивая, ест мой сыр. Зажатая между длинными пальцами, уже вторая сигарета догорает. Меня тошнит от едкого запаха дыма. Это заставляет меня вспомнить о том, что в последнее время я всё чаще нахожу сигареты у Харпер.

– Если она будет с тобой, я её возненавижу, – говорю я, когда молчание затягивается. Я не хочу, чтобы моя сестра разрушала отношения своей подруги. Не хочу, чтобы она была третьим колесом в велосипеде. Это будет нечестно, если она ради парня разрушит свои отношения с Брук, которая была с ней с детства.

– Даже если так будет лучше для неё? – спрашивает парень. Он точно сумасшедший, если думает, что может так просто явиться и разрушить жизнь моей сестры. Ей вполне неплохо было и с Томом. Пусть он скучный и немного надоедливый, но он любит её. Разве это не главное?

– Ты так самоуверен, – небрежно бросаю я.

– Я не хочу портить свои отношения с моей будущей свояченицей. Поэтому давай не будем делать преждевременных выводов, – одной рукой он приобнимает меня за плечи. Это слишком странно, но я молчу.

Не собираюсь давать шанс предательству. Харпер сама поймет, что это ошибка. Но Флинн принимает это как положительный ответ.

Он обнимает меня, и это должно показаться милым. Объектив фотоаппарата давит в грудь. Спящая на маленьком экране Харпер может быть его последнем воспоминанием о ней. Если моя сестра, конечно же, решит быть благоразумной. Очень не хочу вмешиваться в это, но её будущее под угрозой. Если Флинн так легко может отказаться от Брук, то так же легко он сможет отказаться и от Харпер.

Мои чувства противоречивы. Флинн такой милый, но как же сильно он меня бесит. Я не могу поверить в то, что будучи знакомым с моей сестрой всего неделю, этот парень разбрасывается вот так просто словами, обвиняющими меня в моей безразличии к ней. Его глаза искренние, но я ему не верю. Не могу верить или просто не хочу.

– Ты же не разрушишь её жизнь? – тихо шепчу ему на ухо. Его объятия становятся крепче, и устройство ещё сильнее прижимается ко мне.

– Скорее разрушу себя, – шепчет он мне в ответ и отстраняется.

От парня приятно пахнет. Приятная внешность, харизма и внутреннее обаяние. Могу поспорить, что он легко достает желаемое. По-прежнему не могу понять, как Харпер могла повестись на это. Внешность – последнее, на что она обращает внимание во время общения с другими людьми. На эту уловку скорее повелась бы я.

– За что она тебе нравится?

– Она не нравится мне, – ещё один кусочек сыра попадает ему в рот. Парень поднимается с места, а затем подает мне руку, призывая сделать то же самое. С удивлением смотрю на него. – Я влюблен. Влюблен в её лицо и тело. Безумно влюблен в её душу. Меня очаровывает её беспокойство за других. Её стеснительность в каждом движении и беззаботность идеальной улыбки. Я влюблен в те чувства, которые она пробуждает во мне, – он смотрит мне в глаза. Нет, сквозь них. У Харпер карие глаза, мои – голубые. У нас похожие черты лица и мне кажется, он видит сейчас её через голубую призму оболочки моих глаз. – Просто меня будто прошибло молнией. Я будто наконец проснулся.

Парень задерживает дыхание. Улыбка на его лице потухает. Он замечает перед собой меня. В моих глазах, наверное, заметен шок. Это просто невероятно.

Вспышка фотоаппарата вернула меня обратно на землю. Я неуверенно улыбаюсь.

– Наверное, мне уже пора спать.

Поднимаю тарелку с сыром и помидорами, которую так и не осилила, чтобы съесть. Флинн подхватывает последний кубик сыра и бросает себе ловко в рот. Открыла двери, из дома веет теплом. Моё лицо краснеет в ту же секунду. Сейчас заберусь в свою теплую постель и буду наблюдать за ночным небом, считая невидимые звезды. Не хочу думать об этом разговоре. Не хочу думать ни о Флинне, ни о Харпер. Эта любовь, очевидно, является ошибкой. Но в этот раз не моей.

– Подожди, – парень хватает меня за локоть. – А ты не могла бы мне показать картины Харпер? – неуверенно произносит он. Флинн буквально выглядит, как щенок.

– Думаю, Харпер, это не понравится.

– Она не узнает об этом, – парень подмигивает мне и первым заходит обратно в дом, оставляя меня с кучей вопросов. С кем ещё он делит тайны? Сколько у него ещё их?

Радуюсь возможности побыть немного наедине, когда возвращаюсь пешком домой. Каникулы скоро заканчиваются, и у меня снова будет возможность видеть своих одноклассников. Не сказать, что я рада этому. Снова видеть влюбленных Лиззи и Зака, наглое лицо Дональда, который не в силе держать свои тестостероны при себе.

Мы гуляли с Мишель. Мне нравится снова проводить с ней время, хотя ощущение, будто мы что-то упустили не дает мне покоя. Всё же лепта Лиззи есть в наших отношениях. И я не знаю, как перебороть это.

Сегодня мы, как и в первый день знакомства, катались на качелях и пили вино, пока не начался дождь. Я первой предложила разойтись по домам. Чувствую себя неправильно. Какой-то механизм сломался в моем сознании. Я не могу смотреть на вещи так, как раньше. Что-то не так, но мне сложно понять, что именно.

Дождь становится всё реже и реже и к моменту, когда я сворачиваю на свою улицу, он вовсе не идет. Снимаю капюшон толстовки, и мои волосы сразу же попадают мне в рот, закрывают глаза и путаются между собой. Опять сорвался сильный ветер. Прячу руки в карманы пальто. И опускаю голову вниз. Ненавижу чёртовы волосы.

Достаю из кармана ключи от дома. Харпер вряд ли дома. Она сейчас с друзьями. И с Флинном. Всё ещё, кажется, будто наш полуночный разговор был всего лишь сном.

Поднимаю голову и замечаю фигуру девушки, что идет напротив. Поправляю ладонью волосы, чтобы рассмотреть её. И мне становится млостно, когда я различаю черты лица Лиззи в девушке идущей напротив. Почему она не может оставить меня?

– Даже не подходи ко мне! Я не хочу тебя видеть! – быстро открываю ворота и прохожу в свой двор. Закрыв за собой ворота, во мне немного горит надежда, что она не осмелится пройти следом за мной.

– Эйприл! – она хочет открыть ворота, но я ей не позволяю. Уцепляюсь обеими руками и держу их, препятствуя ей. Я уже много раз говорила Харпер, что стоит купить замок.

– Держись от меня подальше! – сквозь стиснутые зубы рычу я. Лицо Лиззи в ту же секунду искажается так, будто она съела лимон. Понимаю, что это знак. И вот ещё секунду спустя по её щеке пробегает слеза.

Мои руки мякнут. Разворачиваюсь спиной к девушке, чтобы не видеть этих лживых слез, полных фальши. Я не поведусь на это больше. Не поведусь…

– Зак бросил меня! Моя мама сидит на таблетках, отцу до меня нет дела! И я не знаю, с кем ещё поговорить об этом. Пожалуйста, Эйприл! Ты нужна мне! – каждое её слово —

выпущенная в сердце граната. Это называется кармой. И я просто должна ликовать от случившейся ситуации, но мне не по себе.

Невидимое чувство вины хватает меня за горло. Почему после всего того, что причинила мне Лиззи, я всё ещё чувствую себя обязанной перед ней.

– Ты будешь чай или кофе? – спрашиваю, пропуская девушку в свой дом. Обратно в свою жизнь.

Ненавижу себя за это. Это должно быть самым глупым решением в моей жизни, но я не могу бросить её сейчас, когда никого нет рядом. Это точно последний раз, когда я помогаю Лиззи. Не смотря на всё хорошее, что между нами было, плохого всё же было больше.

====== 14. ======

Харпер

Каждая минута длиною в час. В моей голове тикают часы, отсчитывающие секунды. Зажатая на узком диванчике между Тимом и Флинном, чувствую себя неловко. Один то и дело пинает меня локтем, задевает с каждым поворотом в сторону лестницы. Другой же держится на расстоянии. В воздухе висит напряжение, и я готова сделать всё что угодно, чтобы не чувствовать себя так странно.

Моя рука лежит на колене. Рука Флинна находится на его колене. Меня магнитом тянет дотронуться до него. Стоит всего лишь потянуться пальцами друг к другу, чтобы прикоснуться. Но я умираю в своем диком желании сделать это. Надеюсь, он хочет этого так же сильно, как и я.

Стараюсь следить за Тимом. Между мной и Флинном всё ещё не было ничего больше полуночных разговоров, но я чувствую себя жутко из-за этого. Не могу смотреть в глаза Брук. Тим же и вовсе смотрит на меня осуждающе, хотя между ним и Брук было нечто гораздо серьезнее разговоров. Так почему я чувствую себя так ужасно? Наблюдаю за ним, чтобы поймать его взгляд и увидеть, наконец, в его глазах помилование.

Когда Флинн впервые появился на пороге моего дома в двенадцать часов ночи, я была немало удивлена. Мне хотелось прыгать на месте и хлопать в ладоши, словно ребёнок, получивший долгожданный подарок на Рождество. Но в то же время мне хотелось плакать из-за неправильности каждого нашего действия. В конце концов, я позволила себе обнять парня. Это объятие скорее напоминало дружеское, потому что мы вели себя осторожно. Я – из-за Брук, а он – из-за меня.

Я пустила Флинна в дом. Это было так странно. У меня сердце из груди вырывалось, когда я поняла, что он стал частью моего мира. Я хотела сделать чай для нас. Он сказал, что я делаю всё неправильно, велел сесть и смотреть, как настоящие англичане должны делать чай. Это было забавно, когда парень нарочито глупым голосом объяснял мне каждый свой шаг, прикрепляя глупое «мисс Голди» к каждому предложению.

Не могу сдержать смех, когда вспоминаю об этом. Оба парня обращают на меня внимание. Флинн улыбается в ответ, будто подумал в эту секунду о том же, а Тим окинул меня взглядом полным презрения. Может, мне стоит прямо сейчас сказать ему о том, что я видела их с Брук, чтобы прекратить это?

Но я не хочу делать этого. Я даже не злюсь на Тима. Просто огорчена такой несправедливостью.

Едва сдерживаю на губах улыбку, когда вспоминаю вкус чая, что оказался совершенно отменным на вкус от того, что я когда-либо пробовала. Этот напиток мог стать даже в конкуренцию с идеальным кофе Тома. Хотя, если прибавить к чашке чая ещё и приятные разговоры, то кофе Тома даже не конкурирует.

А потом мы просто лежали на моей кровати и разговаривали в темноте. Наши руки были сжаты в замок, который не могло бы ничего сломать, кроме времени, что заканчивалось. Я слышала его голос и чувствовала его ладонь в своей. Странно, но этого было достаточно.

Мы говорили обо всем на свете. Только не о нас. Я предупредила Флинна, что скажу ему, когда буду готова к чему-то большему, и он прислушался ко мне. Парень готов рассказать Брук о нас в любую минуту, хоть прямо сейчас, но я сдерживаю его. Нужно время. Брук бросит Флинна, он ей не нужен. А потом, когда я скажу ей, что люблю его, она обязательно поймет меня. Просто для этого нужно немного больше времени.

Брук опять возится, не зная, что надеть. Она позвонила мне в восемь часов утра, велела быстро собираться, потому что мы собираемся на пикник, загород. Это странно, потому что ещё в школе Брук ненавидела всякие походы и всегда притворялась больной только бы пропустить эту важную часть школьной жизни. Мы с Тимом всегда сидели вместе в автобусе, но потом расходились, и мне приходилось проводить время с другими девчонками из школы. Мне очень не хватало Брук в такие моменты. Когда мы возвращались из похода, она никогда не спрашивала о том, как я провела время.

Ждем Брук уже больше часа. Мистер Хоккинс сидит в большом кресле и смотрит телевизор. Я не большая поклонница «Доктора Кто», поэтому сижу и зеваю, безнадежно мечтая о том, чтобы снова встретиться с Флинном и говорить с ним всю ночь напролет.

Есть в этих разговорах что-то волшебное. Каждое его прикосновение, даже случайное, отдается приглушенным стоном блаженства, который я не могу подавить в себе. Мне хочется попробовать на вкус его губы. Хочется смотреть на него при свете дня, не отводя глаз. Хочу держать его за руку прямо сейчас. Хочу, чтобы он касался длинными пальцами моего лица, чувствуя меня насквозь. Хочу не смущаться своих мыслей, которые пугают меня больше смерти.

– Харпер, может, ты поторопишь её? – шепчет мне на ухо Тим. Голос у него уставший, что меня успокаивает. Может, его глаза специально врут?

Поднимаюсь с места и сразу же замечаю Брук, спускающуюся по лестнице. На ней короткие шорты, под которыми виднеются чёрные капроновые колготки. Сверху на Брук тоненькая хлопковая рубашка, поверх которой висит джинсовая жилетка.

– Боже мой, Брук, – я сорвалась с места и подбежала к девушке. – Ты в этом замерзнешь, – хватаюсь обеими руками за её жилетку и буквально выкрикиваю каждое слово. Когда замечаю на её ногах мокасины, меня просто бомбит.

– Я смотрела прогноз погоды. Сегодня не так уж и холодно, – спокойно отвечает Брук, выдернув из моих цепких пальцев краешки жилетки. – А вот ты, похоже, собралась на Северный полюс, – окинув меня смеряющим взглядом, говорит девушка. В отличие от Брук, я действительно готова к походу. На мне джинсы, серый вязанный свитер с воротником, на который я ещё и накинула куртку-ветровку. Мои ноги в множестве мозолей и ссадин от роликов, от которых я ещё отвыкаю, теплятся в зимних шерстяных носках и осенних теплых сапогах. Может, выгляжу я не как супер-модель, но я хотя бы избавила себя от вероятности отморозить себе что-то, чего не скажешь о Брук.

– Это так мило, что ты обо мне заботишься, – девушка щипает меня за щеки, как ребенка.

Мистер Хоккинс недовольно хмыкает, но ничего не говорит своей дочери. Была бы здесь миссис Хоккинс, она непременно велела бы ей переодеться, но она как на зло уехала к своей сестре.

Мы едем в неизвестном направлении в машине Флинна. Теперь наша очередь с Тимом тесниться на заднем сидении. Сижу молча. Прислонившись щекой к холодному стеклу, наблюдаю за пейзажами за окном. Едва мы только выехали за город, на горизонте замаячили деревья, за которыми скрываются бесконечные поля.

Флинн открыл окно возле себя и начал курить. Брук просила его прекратить, но он игнорировал её. В конце концов, она попросила у него сигарету и тоже закурила.

– Куда мы вообще едем? – спрашиваю я. Сигаретный дым так манит, но я не прошу парня дать мне закурить.

– Харпер, помнишь, ты рассказывала мне о каком-то особенном месте? Может, мы поедем туда? – задает встречный вопрос Брук. Флинн усмехается, замечаю отражение его улыбки в зеркале. Мне приходится заставить себя не улыбнуться в ответ.

– Нет, Брук. Не помню, когда была там в последний раз. Там, наверное, уже не так, как было раньше, – мотаю отрицательно головой в ответ.

В итоге мы едем туда, куда предложил направляться Тим. Неожиданно он вспомнил место, куда мы часто ездили ещё в школе. Наверняка парень соврал. Это другое место. Готова поставить сотку на то, что мы едем на место, где у него был первый секс. Это было летом где-то между восьмым и девятым классом. Нам было где-то по четырнадцать. Я проводила лето у Луизы. У меня всё ещё была депрессия из-за смерти отца, хотя с того момента прошло уже много времени. Маму бесило это, поэтому она отправила меня на некоторое время к своей сестре, с которой я хотя бы могла найти общий язык. Эйприл осталась с ней в городе. Хотя ровно через год она отправила её вместе со мной. Когда мы вернулись, её уже не было. Брук отдыхала с родителями в Италии. Зато когда мы вернулись, Тим все уши нам прожужжал об этом знаменательном дне.

Замечаю в глазах парня игристые огоньки, которые шипят, словно пузырьки в шампанском, и растворяются в сладостных воспоминаниях о том дне.

Всё ещё не знаю, кем была та девушка. Тим так много говорил об этом, но ни разу не называл имени, сколько бы я не спрашивала. Наверное, я уже никогда не узнаю об этом. Хотя имеет ли это теперь значение?

Ровная дорога, укрытая асфальтом, закончилась. Флинн сворачивает на неровную дорогу, и я первая чувствую это при ударе носом о стекло. Брук громко смеется, как и Тим. Конечно же, мои страдания приносят им лишь удовольствие. В этом вся суть дружбы.

Взглянув в зеркало, встречаюсь с улыбкой Флинна. В конце концов, не сдерживаю и себя от улыбки.

Поездка перестает быть приятной. Мы подскакиваем всё время на месте. Брук вскрикивает каждый раз, когда её тощая задница отрывается от сидения. Тим наваливается вперед и указывает, куда нужно ехать. А Флинн молча ведет машину дальше.

Искренне радуюсь, когда мы наконец-то останавливаемся посреди какого-то леса, вдали от города и цивилизации.

– Здесь даже нет связи, – возмущенно произносит Брук, глядя на экран телефона. Отлично, это безумие будет продолжаться весь день.

Быстро выскакиваю из машины. В тени деревьев, смыкающихся корявыми ветками в медвежьих объятиях, оказывается прохладнее. Услышав мычание Брук за спиной, мне становится понятно, что она уже жалеет о том, что приехала сюда. Впрочем, это же её идея.

Натянула рукава свитера. Для начала апреля ещё слишком холодно. Но мне это даже нравится. Я любила холод всегда больше тепла. Особенно не могу переносить жару.

– Чёрт, здесь так холодно, – Тим пятится. На нем его любимая кожаная куртка, которая (по его мнению) придает ему более дерзкий вид. Флинн снова молчаливо курит. Ловлю его взгляд на себе. Он такой неосторожный. Резко отворачиваюсь, подхожу к Брук и хватаю её за руку:

– Предлагаю собрать немного хвороста для костра. Девочки – направо, мальчики – налево, – командую и сразу же веду растерянную Брук за собой.