Текст книги "God is on my side (СИ)"

Автор книги: Paper Doll

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

Я удобно расположилась между Стюартом и Мишель. Мы сидим с самого края. Миссис Шепард раздала нам молитвенники, поддерживая свой образ «матери года».

С балкончика, расположенного над алтарем, играет музыка. Скрипка. К ней присоединяется виолончель. Совсем тихо играет рояль. Трубач пока стоит без дела. Но я знаю его партию на память. Знаю, когда должна играть скрипка, по каким нотам играет рояль, когда должна вступать виолончель. Пятый инструмент стоит без дела. Почему его всё ещё не убрали? Я надеялась, что его выбросят, сожгут, но он стоит на прежнем месте, дожидаясь чего-то.

– Почему эта арфа стоит здесь всегда? На ней же никто не играет, – спрашивает Мишель, которая, кажется, проследила за моим взглядом. Я теряю фокусирование и обращаю свое внимание на девушку. Пожимаю плечами, улыбаясь. Откуда мне знать?

Чувствую, как Фостер сверлит меня взглядом. Он осуждающе качает головой, но ничего мне не говорит. В любом случае, его это не касается. Его вообще не касается что-либо происходящее в моей жизни. Кроме того дерьма, которое я отгребаю благодаря его неудавшейся шутке.

Но когда я смотрю дальше, то замечаю на другой стороне сидящего Дональда Николса. Он осматривается вокруг, пока не встречается взглядом со мной. Похотливая улыбка украшает его лицо. Я будто снова чувствую его влажные руки на своем теле. Его грязные слова эхом отбиваются в моей голове. И внезапно мне становится слишком тесно в собственном теле.

Не могу вспомнить. Кажется, я не замечала Дональда всё это время в школе в силу своей невнимательности или он действительно не приходил всё это время. В любом случае ему, похоже, вовсе не жаль за содеянное. А к моему счастью, никто не упоминает об этом. Не мешало бы ещё и самой забыть об этом.

– Эй, – Фостер толкает меня локтем в бок, отвлекая. – Не обращай на него внимания.

Мне сложно даже представить, что такие люди, как Дональд вообще верят в Бога и ходят в церковь. Рядом с ним сидит девочка лет тринадцати. Скорее всего, его сестра. У них есть внешние сходства. Что, если бы я подошла к ней и рассказала о том, каким на самом деле является её брат?

Священник начинает свою воскресную проповедь. Музыка стихает, но в моей голове, кажется, звучит арфа. Смотрю вперед, но перед глазами пелена. Эта арфа принадлежала моей прабабушке. А до этого она принадлежала ещё кому-то. Мама говорила, что не знала всей истории. Ей её не рассказывали. Но в этой же церкви на ней уже несколько поколений подряд играли бабушка, мама, а затем я. Это она научила меня играть. «Харпер злится. Упрямая девчонка. Хочешь, я научу тебя играть?» – спросила как-то раз меня мама. Я тоже не хотела играть, но не хотела расстраивать её. Я не хотела, чтобы она относилась ко мне так же, как к Харпер. Я хотела, чтобы она меня любила.

Когда она ушла, я хотела разбить инструмент вдребезги. Не могла смотреть на чёртову арфу. Не могла играть на ней и перестать думать о ней. Почему она не взяла меня с собой? Я же не такая, как Харпер.

Не слышу ничего, что происходит вокруг меня. Подняв голову вверх, поджимаю губы и пытаюсь побороть своих демонов. Нужно ли мне отпустить её? Или надежда ещё есть? Скорее всего, я просто больше никогда не вернусь сюда и всё. Мишель поймет. Фостер уже понимает. Он держит меня за руку прямо сейчас. Чувствую тепло, которое он отдает мне.

Эллисон, Хлои, Дэниел и Уоренн. Они заметили меня. Они смотрят на меня. Не с ненавистью, как я ожидала. Скорее с сочувствием. Может быть, даже с любовью. Лиззи всегда говорила, что дружба с ними вне выступлений мешает моей репутации. Когда я забросила игру на арфе, она сказала, что это всё равно было старомодно и никому не интересно. Она сказала, что парни вроде Зака не встречаются с девчонками, что играют по воскресеньям в церкви на арфе.

Хлоя махнула мне рукой. Почти незаметно, но я увидела. Эллисон сразу схватила её за руку, будто та сделала безрассудный шаг, о котором они не договаривались заранее.

Хочу забыть о Лиззи, о Заке, о Дональде… О всех этих людях, мысли о которых уже вызывают у меня нежелание жить.

Мне становится невыносимо жарко. Почему я не сняла пальто сразу? Чувствую необходимость покинуть это место, выбежать на улицу и вдохнуть немного свежего воздуха, но зажатая между Мишель и Стюартом, даже не двигаюсь.

Когда мы открываем молитвенники и принимаемся за молитву, я лишь открываю рот, выпуская наружу пустые звуки. С чего мне верить в Бога? Учитывая то, что он дал мне, невера в него – самое малое, чем я могу отплатить ему.

Мои щеки уже стали такого же цвета, как и волосы. Чувствую, что мне нужно выбраться отсюда побыстрее, иначе я просто сгорю. В воздухе тают приятные мне запахи, и теперь я просто чувствую человеческий дух, который пахнет отвратительно. Это запахи притворства и лжи. Как можно молиться за свое благополучие, желая другим зла?

У меня едва получается досидеть до конца. Когда замечаю первых поднявшихся с места людей, я сразу же сама подрываюсь с места. Но, к моему же сожалению, миссис Шепард, кажется, не спешит. Мысленно подгоняю её, но она, как назло, копошится ещё больше.

Пока мы стоим в проходе, мимо нас проходят люди, которые не могут пройти просто так, не наступив на ногу или не толкнув плечом. Большинство из тех, что не успели поздороваться с нами снаружи, теперь улыбаются и вежливо произносят «Здравствуйте».

Священник, к которому подходят некоторые «грешники», украдкой смотрит на меня. Замечаю это, и мне не терпится убраться отсюда. Когда я пришла сюда, чтобы разнести чёртову арфу, он прочитал мне целую тираду о внутреннем спокойствии и о том, что со мной всегда Господь. Я едва ли сдерживала себя, чтобы не убить его. И мне немного стыдно за это. Совсем немного. Я хочу убраться отсюда, чтобы избежать очередной лекции о том, будто я должна вернуться. Они же из-за этого не выбрасывают чёртову арфу и каждый раз оставляют её у всех на виду?

Холодный ветер сразу же обнимает меня, когда мы оказываемся на улице. Жар немного понижается, и, кажется, мне даже легче дышать. У меня ощущение, будто в меня вселился дьявол, который хочет быстрее исчезнуть отсюда. Он кричит так громко, будто ему физически больно здесь. Но мне всё ещё приходится понимать, что внутри есть только я. И никого больше.

Мишель стоит поодаль от нас. Болтает с мамой. Мы решили покататься по городу, заехать на железный мост и побыть немного там после службы. Миссис Шепард что-то сосредоточенно объясняет дочери, что стоит к нам спиной. Ветер становится лишь сильнее, и я чувствую, что мне становится совсем холодно.

Звонок телефона отвлекает меня. Я достаю его из кармана пальто и замечаю входящий вызов от Тома. Чувство вины теперь отодвигает всё на задний план. Теперь все мои волнения вновь посвящены ссоре Харпер и Тома. Из-за меня. Почему-то в последнее время все плохие вещи либо происходят со мной, либо из-за меня.

– Я сейчас вернусь, – говорю Стюарту, что стоит возле меня. И не успевает он даже среагировать, как я уже иду за угол церкви, где подальше от любопытных глаз могу поболтать с Томом.

– Привет, – слышится его расстроенный голос. Струны моей разъяренной сомнениями души натягиваются до предела. Внутри чувствуется неприятное покалывание. – Как ты?

А теперь, думаю, мне стоит вспомнить, почему я так яростно ненавидела Тома. Мне нужно срочно вспомнить об этом, пока я не сошла с ума от жалости к этому мужчине. Чувствую, будто это я разбила его сердце на части. И сердце Харпер. Мои руки просто окровавлены от такого количества разбитых сердец.

– Я в порядке, – сглатываю тяжелый ком, что подкатил к горлу, и стараюсь звучать вполне убедительно.

На той стороне телефона молчание. Слышу, как он набирает ртом воздух, а затем громко выпускает. Знаю, о чем он хочет спросить. Буквально могу прочитать его мысли. Но мне самой страшно слышать этот вопрос.

Ладонь замерзает, и я перекладываю телефон в другую руку. Топчусь на месте, пытаясь согреться. Может, дело и не в погоде вовсе?

– Думаю, ты должен дать ей ещё немного времени. Она немного злится, но думаю, что это совсем скоро пройдет, – вру я. Харпер не злится. В последнее время она выглядит скорее подавленной, нежели злой. Вчера вечером она съела два ведерка мороженого, пересматривая со мной выпуск «Холостяка». Просыпаться она начала раньше меня. Часто сидит в Интернете и молчит. А ещё я заметила, как она изрисовала половину нового альбома. Чёрная краска снова заканчивается. Харпер перестала быть собой. Но, полагаю, ей нужно время, чтобы прийти в себя.

– Даже не могу представить, как она могла узнать об этом…

Перестаю слушать Тома, когда чувствую чью-то руку у себя на плече. Первый, чей образ вырисовывается в моем подсознание, это Стюарт. Скидываю тяжелую руку. Но развернувшись, замечаю святого отца. У меня сразу затуманивается перед глазами, словно меня словили на чем-то неприличном и теперь за это должны сжечь на костре.

– Том, прости. Я немного занята. Перезвони мне позже, – обрываю его на полуслове. Прерываю звонок, хотя знаю, что Том сегодня уже точно не перезвонит. – Здравствуйте.

– Рад снова видеть тебя здесь, Эйприл, – улыбается святой отец. Улыбка его похожа немного на змеиную. Есть в ней что-то неправильное. Мне становится холоднее. Натягиваю ворот пальто повыше. – Как твоя мать? Сестра? – моё сердце падает в пятки. Опускаю глаза вниз. Взгляд рассеянный, но я пытаюсь сосредоточиться.

– Всё в порядке, – упускаю подробности личной жизни моей семьи и весело улыбаюсь, словно это правда. Когда я снова готова поведать устаревшую сказку о матери, картинка в моей голове больше не пестрит ярким. Она чёрно-белая. Я перестала верить в это. Для меня это больше не имеет смысла. Но не для городских сплетен.

– Мы всё ещё ждем тебя в господнем доме, дитя, – он говорит так тихо, что половину его слов уносит ветер. – Особенно по тебе скучает Хлоя, – он прожигает меня взглядом. Словно в эту же секунду я должна почувствовать себя виноватой из-за того, что покинула это место и этих людей. Но в этом случае ничего не срабатывает. Я чувствую лишь стыд перед святым отцом. И мне сложно понять, откуда это чувство возникло.

Мои щеки снова горят. Как и уши. Как и каждая открытая часть моей кожи, обдуваемая холодным ветром.

– Эйприл, – слышу голос Стюарта за спиной. Он буквально спасает меня от этого безумия.

– Простите, святой отец. Мне нужно идти… Меня ждут друзья, – я стыдливо улыбаюсь, а затем быстро разворачиваюсь и ухожу.

– Береги себя от греха, Эйприл, – кричит он мне тихо вслед. Эти слова догоняют меня. И я их очень четко слышу. К своему же сожалению.

Мы сидим в «Розовом поросенке». Смена Харпер. Странно, но сегодня в этом странном наряде она выглядит довольно-таки весело. Разъезжая на роликах от столика к столику, она раздаривает свои улыбки унылым посетителям. Она выглядит на удивление счастливой. На её лице нет даже тени прошлых дней, которые девушка провела, блуждая привидением по дому. Это была не совсем та Харпер, которую я наблюдала последние дни, но та, которую я знала всю жизнь.

Мы сидим здесь уже где-то больше часа. На большом столе лежит множество вещей: пустые тарелки из-под бургеров (как живот Стюарта ещё не взорвался – в большой стопке стоит уже пять грязных тарелок), одна большая миска из-под макарон с сыром, которые Мишель ещё не доела, и нетронутый салат, что я заказала для себя. Также на столе лежат папки, разбросанные хаотично, почти чистые листы бумаги, карандаши и ручки.

Мишель сосредоточенно готовится к контрольной по химии. Стюарт не так уж внимательно, но старается хоть что-нибудь выучить, чтобы переписать тест по английскому языку. А я пишу новое сочинение по психологии на тему «Переменчивость, как неотъемлемая черта человека». И вот моя переменчивая натура колеблется между тем, чтобы разорвать этот лист бумаги или же просто смять. Очень сложный выбор на самом деле. Но вместо этого я просто уже больше часа сижу на месте, грызу краешек карандаша и страдаю, вымучивая из себя по слову. Кто вообще придумывает эти темы?

Я снова отвлекаюсь. Подпираю щеку рукой. Чувствую легкое головокружение. Не могу понять, чем оно вызвано. Опускаю глаза на салат, который уже вовсе не вызывает у меня аппетита, а скорее обратное – тошноту. Листья увяли, пропитаны оливковым маслом овощи тоже выглядят немного засохшими. Перед глазами начинает всё расплываться.

Резко поднимаю голову, чтобы немного сбить это состояние. Может, я просто слишком устала? Ненавижу домашнюю роботу. Ненавижу школу. Ненавижу вообще всю систему образования. Но дело может быть и вовсе не в этом.

– Ты так и не притронулась к своему салату? – Харпер просто плюхнулась рядом со мной. Это было так неожиданно, что от её голоса головная боль неприятно запульсировала у меня в висках. Мишель и Стюарт тоже подняли головы. Кажется, они и не заметили, что я не ела. И теперь Мишель смотрит на меня с подозрением. Отлично.

– Ой, я даже и не заметила. Очень увлеклась сочинением, – вру я, закрепляя свою ложь фальшивой улыбкой. Что я вообще сегодня ела? Ничего. Накалываю на вилку кусочек помидора и засовываю в рот. Очень тщательно пережевываю, пока все наблюдают за мной. К горлу подступает тошнота, и у меня такое чувство, будто я сейчас выблюю прямо на стол. Но, к счастью, я удачно глотаю.

– А ты чего прохлаждаешься? – быстро перевожу тему. Для отвода глаз накалываю ещё оливку и кладу её в рот, за щеку.

– У меня появилась свободная минутка и… А что это у тебя, Стю? – спрашивает девушка и все дружно обращают внимание на Фостера, который склонился над конспектами Мишель. Почему-то мне кажется, что он ещё даже страницы не переворачивал.

– Тест по английскому, – устало отвечает парень. У него уже глаза покраснели. И вообще, кажется, ещё секунда, и он просто уснет.

Затем Харпер молча кивает в сторону Мишель. Немой вопрос застыл в воздухе.

– Контрольная по химии, – быстро отвечает девушка.

А меня она даже не спрашивает. Просто берет лист бумаги, на котором написано всего три предложения и хмыкает.

– Оставь это мне, – говорит Харпер. Затем поднимается и уезжает. Наверное, ещё один клиент.

Стюарт падает лицом вниз. Мне хочется сделать так же, но я просто улыбаюсь. Но когда обращаю свой взгляд к Мишель, то встречаюсь с её холодными глазами. Но она ничего не говорит. Хотя я всё понимаю и без того.

– Может, немного погуляем? – предлагаю я, и Стюарт резко поднимает голову вверх, прямо как собака, которая всё это время только и ждала, чтобы её наконец-то выпустили на улицу.

– Отличная идея! – он подскакивает на месте и уже подталкивает Мишель к выходу. Я тоже поднимаюсь. Мы все вместе (пусть Мишель эта затея не очень и нравится, и она украдкой заглядывает в мою тарелку) начинаем собирать вещи.

Телефон на столе разрывается от новых сообщений. Если это Брук в который раз перепутала меня и Харпер, то я не буду особо удивлена. Но сообщения эти от Лиззи, и это удивляет меня гораздо больше. Мы не общались с ней после того случая. И я надеялась, что наше молчание продлится немного дольше. Случайно я проглотила оливку, зажатую за щекой. И меня затошнило ещё больше.

– Кто это? – спрашивает Мишель, бросая взгляд на телефон, который я зажала в ладонях.

– Это… Ерунда… – слабо улыбаюсь. – Оператор. Специальное предложение и всё такое, – буднично отвечаю я.

Мишель и Стюарт продолжают собираться. Открываю сообщение и нахожу два видео.

«Мне очень жаль, Эйприл. Но твои друзья вовсе не то, что ты о них думаешь. хх».

====== 10. ======

Бежевый цвет вовсе не успокаивает. Я уже где-то пятнадцать минут пялюсь в стену бежевого цвета, и обещанное спокойствие никак не приходит. Тиканье часов кажется таким громким, ведь других звуков здесь нет. И это отчасти сводит меня с ума.

Перевожу взгляд на папоротник, густые листья которого щекочут мою щеку. Отсаживаюсь на один стул дальше. Руки замерзли, поэтому я сажусь на них, ощущая постепенное тепло. Жую нижнюю губу от волнения и осматриваюсь вокруг. Стены, стены… И отделенный от меня одной лишь дверью кабинет психолога.

Мне сложно представить, что Харпер могла написать в последнем сочинении, но сегодня после урока психологии мисс Рикардо попросила меня остаться. Когда все ушли, она сказала, чтобы я обязательно зашла к ней после уроков. Я подумала о том, что это могло бы относиться к моему внешнему виду. В последнее время он оставляет желать лучшего. Я совсем перестала за собой следить. Мне просто не до этого. Единственное, до чего мне теперь есть дело, это то, кем оказались мои друзья. Люди, которых я называла друзьями.

Просидев здесь вот уже двадцать минут, я решаю, что никому в действительности нет дела до моего внешнего вида. Наверняка дело в сочинении. У меня даже не было сил, чтобы прочитать это. Но скорее всего, это что-то напряженное. Тем утром перед школой я застала Харпер спящей прямо за кухонным столом. Закрытая тетрадь лежала возле её головы. Ещё там лежала пустая пачка сигарет. И весь воздух в комнате был пропитан дымом. Не помню, когда в последний раз видела её с сигаретой в руках. Сложно определить – это признак её свободы или одиночества. С Томом она всё ещё не помирилась.

Ожидание превращается в пытку. Чем больше времени я провожу наедине с собой, тем больше это сводит меня с ума.

Съезжаю вниз на стуле, обхватываю себя обеими руками, но от этого не становится менее одиноко. Откидываю голову назад, закрываю глаза и пересматриваю впечатанные в память фрагменты снова.

Блондинистые волосы завиты в большие кудри. В жизни я ещё не видела её волосы такими красивыми. Тогда они ещё были длинными, натуральный медовый оттенок смотрелся куда лучше, нежели белоснежный. Глаза обведены чёрной подводкой. Из-под густых ресниц едва ли можно рассмотреть цвет её глаз. Она пошатывается на месте, но тем не менее, держит в руке ещё один бокал неизвестно с чем.

Когда камера едва ли не утыкается ей в само лицо, она тычет прямо пальцем в объектив, посмеиваясь.

– Ты снимаешь меня? – она смотрит на человека, стоящего за камерой. Получив его утвердительный кивок головой, девушка продолжает, – надеюсь, это увидят все. Потому что они должны знать правду, что Эйприл Голди – главная шлюха школы. Если ты это смотришь, сука, то знай, что я буду проклинать твоё имя всю свою жизнь.

По ту сторону камеры я слышу тихий смех. И когда объектив уже повернут в другую сторону, девушка одним резким движением поворачивает его к себе, чтобы сказать напоследок:

– Сдохни, лживая тварь!

Мне пришлось пересмотреть видео несколько раз, пока до меня окончательно не дошло, что это Мишель. Её лицо, её голос… Никакого монтажа. Это она.

Больше всего меня удивляет, какое Мишель имела право высказываться так в мой адрес, если тогда мы ещё даже не были знакомы. Её лицо кажется мне незнакомым. Я едва ли узнаю её на этом видео, но тогда я точно не знала её. Я даже не предполагала, что мы учились в одной школе. Её жизнь, как и чья-либо другая, меня не волновали.

Но видео, на котором есть Стюарт удивило меня не меньше. Мне стоило посмотреть его всего один раз, чтобы моё сердце осталось разбитым. Его слова впечатались в мозг так крепко, что даже если я выпью кислоты, не смогу избавится от них.

– Эйприл Голди? – украдкой смеется и смотрит по сторонам, чтобы убедиться в том, что его никто не услышал. А затем, будто по секрету, прикрыв рот ладонью и приблизившись немного к камере, произносит: – Господи, только и представляю её под собой. Заку неимоверно повезло. Он, наверное, спит с ней всё время. Она ещё та штучка, – громко хихикает и многозначительно подмигивает.

Чувствую, как при одних воспоминаниях об этом мне хочется расплакаться. Открываю глаза и делаю глубокий вдох. Мои ближайшие друзья оказались врагами, и я просто не знаю, как справиться с этим. Фактически это ведь даже не предательство, видео было снято до того, как я вообще познакомилась с ними. Но я чувствую себя убитой из-за этого. Как можно начать жизнь с конца?

Чтобы не дать себе утонуть в слезах, поднимаюсь с пластикового стула и иду к бойлеру, стоящему в углу. В горле Сахара. И стоит мне подняться с места, как двери открываются, и мисс Рикардо приглашает меня в свой кабинет.

Издав громкий вздох, я поднимаю с пола свой рюкзак и захожу внутрь.

Раньше мне не приходилось бывать в кабинете школьного психолога. Даже после смерти отца или ухода матери. Харпер всегда помогала справляться со всем. Но теперь я не могу жаловаться ей. Особенно, когда у неё проблемы с парнем из-за меня. В последние годы Харпер всё больше стала напоминать мне строгого родителя, нежели сестру. Когда она начала встречаться с Томом, она будто переложила на него обязанности отца. Первое время он даже проверял мои домашние задания. Это было слишком даже для него. Чем ближе ко мне пытался подобраться Том, тем больше отдалялась от меня Харпер.

Внутри гораздо светлее. Из большого окна, находящегося прямо за спиной у мисс Рикардо, на всю комнату лениво разливается холодный свет. Она указывает мне на стул напротив стола. Такое чувство, словно меня вызвали на допрос, а не на милую беседу.

Стул, к моему же удивлению, оказывается мягким. Удобно расположившись, насколько это вообще может быть удобно при таких обстоятельствах, я выжидающе смотрю на мисс Рикардо, которая копается в своем столе.

Прочищаю горло, чтобы привлечь её внимание. Она резко вскидывает голову вверх, отчего её очки съезжают на кончик носа. Неловко улыбнувшись, женщина протягивает мне маленькую корзинку, наполненную леденцами. Ей вообще известно, сколько в обычных леденцах сахара? И как это вредно… Для зубов. Хотя, осматривая раз в неделю на уроке её тощую фигуру, мне становится интересно, допускала ли она хоть раз мысль о том, как ей повезло. Наверное, если бы она хотя бы наполовину осознала свою удачу, то перестала бы надевать всю эту дурацкую мешковатую одежду, сменила бы очки с толстыми стеклами на удобные линзы и перестала издеваться над своими волосами, запутывая их в этом беспорядочном пучке.

Женщина убирает леденцы под стол и вместо этого достает два листа бумаги. Я узнаю почерк. Это мои сочинения. Одно из них. Другое принадлежит Харпер. У нас похожие почерки, но только мы можем отличить их. Харпер всегда обводит букву «f» дважды. Это едва заметно, но не для нас.

– Я хотела поговорить с тобой об этом, – она пододвигает мне мои работы, будто до этого я их не видела. – Это ведь твоё?

Мысленно я закатываю глаза, но в ответ лишь сдержанно киваю головой.

– С ними что-то не так? – мой голос звучит как-то пискляво, поэтому мне приходится прокашляться, прежде чем продолжить. – Я могу переписать, если надо.

– Нет, нет… – одним резким движением она собирает мои работы и прячет их под стол. – Я хотела поговорить с тобой о том… Всё ли с тобой в порядке?

Пара серых глаз с любопытством рассматривает меня. В них я читаю не любопытство, которое часто замечаю в глазах женщин, что каждый раз заходя в магазин, не могут не поинтересоваться подробностями моей жизни, в них беспокойство.

– Да, конечно, – я улыбаюсь как можно шире, чтобы у неё не возникло сомнений. Но, похоже, она не верит.

– «Люди причиняют боль, даже если когда уходят. О силе слова нечего и говорить», – мисс Рикардо уверенно цитирует строчки моего первого сочинения. Сколько же раз она его перечитывала? – Что ты можешь сказать об этом?

– Могу сказать, что это правда жизни, – невинно пожав плечами, отвечаю я.

– Я хочу, чтобы ты понимала, что я хочу тебе помочь. Если тебе не с кем поговорить, то ты можешь поговорить со мной. И это не выйдет за двери этой комнаты, я обещаю.

– Но я не…

– Тебе не стоит стесняться себя или своих проблем. Это нормально, если ты не можешь справиться с этим в одиночку. Для этого созданы другие люди. Они могут не только уходить, причиняя боль, – договаривает наконец она.

Я чувствую себя неловко. Впечатавшись в уже не такой уж и удобный стул, я ощущаю себя крайне неуютно здесь. У меня появляется желание просто встать и уйти, но тогда это заставит мисс Рикардо ещё больше «беспокоиться» за меня. И она расскажет об этом Харпер, а это то, чего мне хочется меньше всего.

– Меня бросил парень, – мигом выпаливаю я. Наверное, это самое безобидное, что может случиться в жизни каждой старшеклассницы, но вместе с тем самое трагичное событие до тех пор, пока она не найдет себе нового парня. – Я думала эти отношения что-то значили для него, но увы…

Вообще-то доля правды есть в этих словах.

Мисс Рикардо с облегчением вздыхает. Мысленно я делаю то же самое.

– Простите, но мне уже пора идти. Я подрабатываю в магазине Фостеров, – я подняла с пола свой рюкзак. – Всё в порядке. Эту потерю я переживу, – я бегло улыбаюсь и в спешке выхожу из кабинета.

Иду быстрым шагом. Чувствую, как мне сдавливает горло. Хочется упасть на месте и плакать.

Выйдя из школы, замечаю на парковке пикап Стюарта. Он ждет меня, но мне хочется сейчас видеть его в последнюю очередь.

Очень сложно избегать человека, когда работаешь в магазине его родителей. Весь день я отвечаю Стюарту короткими фразами, избегая зрительного контакта с ним. Мне неприятно, даже когда он случайно задевает меня рукой. От каждого его слова, произнесенного в мой адрес, я горю.

С Мишель тоже оказалось трудно. Весь день она носится за мной и о чем-то болтает. Я не могу спокойно даже находиться рядом с ней. Мне хочется закричать во всё горло, «почему ты сейчас так добра со мной, когда ещё несколько месяцев назад желала мне смерти»?

Но я молчу. Это становится с каждой секундой сложнее, но я не позволяю себе выдать себя. Я не хочу, чтобы они знали о том, что я знаю. Может, мне повезет, и они сами расскажут мне всю правду. Отбросят в сторону эту глупую ложь и лесть и раскроют свои настоящие лица. До этой поры я не собираюсь им и слова сказать.

Самое глупое, что я могла сделать за всё это время, это поверить им и доверять. И я почти позволила себе влюбиться в Стюарта, решив, что не все парни на свете такие, как Зак или Дональд.

Мы договорились встретиться с Лиззи на мосте. Когда я спросила, могу ли прийти к ней домой, она сказала, что сейчас не лучшее время для этого, поэтому я предложила ей встретиться здесь. В свете последних событий, Лиззи оказалась не самым плохим другом. Хотя и её видеть у меня не было особого желания.

Стою, уцепившись обеими руками в перила. Немного наклоняюсь вперед и смотрю вниз. Если я упаду, то, наверное, всё же смогу выжить. Если, конечно, мне не посчастливится упасть на какой-нибудь подводный камень. В Северне их полно.

Поднимаю голову и смотрю вперед. С моста город всегда смотрится лучше. По обе стороны реки вижу дома, отгороженные низкой полосой деревьев и невысокого забора. С этой точки я могу даже увидеть дом Зака. Но я не хочу смотреть на него.

Где заканчивается Северн? Когда-то я предлагала пройтись Лиззи вдоль реки, насколько это вообще возможно, но она сказала, что это скудное занятие. И мы этого не сделали.

– Ты хотела меня видеть? – ветер подносит к моему слуху голос девушки. Я резко разворачиваюсь и вижу Лиззи. Она, как и я, попрощалась со своей зимней верхней одеждой, хотя теплее стало разве что на несколько градусов, что несущественно меняли что-то. Под ветровкой замечаю школьную форму. Болотный зеленый цвет очень выделяется на бледо-голубом контрасте с её курткой. К счастью, я успела дома переодеться в джинсы.

– Может, сядем внизу?

Она молча кивает. Возле моста по правую сторону находится лавка. Она не открывает красивого вида на город, но с неё очень удобно смотреть на сам мост. Чёрные железные оковы кажутся гораздо массивнее с этого ракурса. Редкие туристы, проезжающие мимо нашего города, часто останавливаются здесь минут на пятнадцать.

В это время город будто мёртв. Ученики, только что пришедшие из школы, не успели ещё отдохнуть, поэтому занимаются этим сейчас. Взрослые на работе. Здесь или в любом из соседних городков. Но сегодня, в пятничный вечер город непременно оживет. Всё станет здесь по-другому. Компании подростков будут гулять по городу, освещаемому фонарями. Будут пить пиво и искать музыку. Взрослые, уложив своих детей спать, соберутся своей компанией и пойдут в «Розового поросёнка», чтобы вспомнить молодость. Харпер сегодня будет работать допоздна.

– Ты в порядке? – спрашиваю я. Наверное, это первое, что мне приходит в голову, когда я смотрю на Лиззи. Вид у неё не важный. Будто она не ела уже сутки и не спала приблизительно столько же. Тональная основа хорошо скрывает груз последних дней, свалившихся на плечи девушки, но в её глазах потухший свет, и это заставляет беспокоиться. Наверное, в глубине души я всегда буду беспокоиться за неё. Мы были друзьями. Это что-то значило для нас обеих.

– Ты ведь не для этого попросила меня встретиться, – девушка приподнимает одну бровь, окинув меня раздраженным взглядом.

– Но из-за этого ты не отвечала мне так долго, – парировала я, после чего мы обе замолкаем.

Ветер свистит в ушах, пронизывая холодом открытые части тела – руки и лицо. Отдернув воротник маминого пальто, что ещё сохранило запах её духов, я прикрываю рот и нос. Руки прячу в карманы.

Холодный воздух наполняется сигаретным дымом. Повернув голову, замечаю, как Лиззи, зажав между пальцами сигарету, делает затяжку.

– Откуда ты взяла эти видео? И зачем ты прислала их мне?

– Я попросила Демиана, тот который школьный фотограф, чтобы он снял ещё одно видео для выпускного. Типа как проходит время вне школы. Эти видео были сняты во время вечеринки перед Рождеством. На той самой. На днях он прислал мне это и спросил, стоит ли включать их в видео. Кажется, все заметили, что в последнее время мы с тобой не очень ладим, – она тихо смеется, после чего начинает кашлять. Сделав ещё две затяжки, девушка продолжает: – Я сказала ему, чтобы он это удалил.

Жду, пока она докурит сигарету, чтобы получить ответ на мой второй вопрос. Выбросив окурок в мусорный бак, Лиззи тянется за другой сигаретой, но я кладу свою ладонь поверх её, останавливая. Она искоса смотрит на меня, но всё же прячет пачку в карман.

– Просто хотела, чтобы ты знала. Это ведь важно, – она пожимает плечами. – Ладно, мне пора идти. Теперь только тебе решать, что со всем этим делать.

Лиззи поднимается с места и просто уходит, оставив меня одну.

Я остаюсь разочарованной. Хотя я сама не знаю, чего вообще ожидала от этого разговора. Может, ожидала услышать, что ей жаль, что так произошло. Может, ждала, что Лиззи обнимет меня, скажет, какие мы глупые, и предложит начать нашу дружбу заново.

Но, с другой стороны, я рада, что этого не случилось. Не думаю, что мне хотелось бы это повторить. Наша дружба была ужасной. Односторонней. Но теперь я уже не могу вспомнить, на какой стороне была я.