Текст книги "Принцесса (СИ)"
Автор книги: Pale Fire
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)
Туу-Тикки и Грен давно устроились в шезлонгах и что-то пили, а Тая все плескалась. Ей очень не хватало воды те два года, что она не ходила на плаванье. Интересно, а здесь можно купаться каждый день? Она подплыла к той стороне, где сидели Грен и Туу-Тикки и спросила об этом.
– Каждый день и каждую ночь, – ответил Грен. – Ночью включается подсветка. Ты не хочешь присоединиться к нам?
– Я пока поплаваю, – ответила Тая и принялась нырять, стараясь достать до дна бассейна.
– Маленький дельфинчик, – сказал Грен. – Надо будет составить для нее расписание. Вокал, терапия, нотная грамота, гитара, компьютерная грамотность… что еще?
– Домашние дела, – ответила Туу-Тикки, потягивая воду с лаймом. – Верховая езда три раза в неделю.
– Так много?
– Когда она пойдет в школу, будет реже. А пока – ей это нужно. Она оживает, общаясь с лошадьми. Да и мне это нравится.
– А кто жаловался на боль в мышцах? – лукаво спросил Грен.
– Ну что поделать, – повела плечами Туу-Тикки. – Я слишком мало двигаюсь. Надо будет после терапевта завезти Таю в НеверЛэнд, пусть купит себе еще лошадок. Ей явно нужна коллекция.
– Я с ужасом думаю, что начнется, когда она станет провоцировать нас на привычное родительское поведение, – признался Грен.
– Не раньше, чем она еще немного восстановится и признает нас родителями. Пока мы для нее чужие.
– Ты заметила – Тая совсем не умеет быть вежливой? Почти не умеет. Ни «спасибо», ни «пожалуйста».
– Скорее всего, в ее семье вежливость была не в чести. Как только она это поймет, она изменит поведение, поверь. Пока у нее просто не хватает ресурса сравнивать.
– Не забудь сказать ей, что в этом мире волшебный только наш дом. Что про Дорогу и все остальное люди здесь не знают, – серьезно предупредил Грен.
– Скажу непременно. Знаешь, меня огорчает, что Алекс так категорически отказался ходить к терапевту. И что он так полностью и не начал нам доверять.
– Может, ему просто хватает домашней атмосферы. Помнишь, как он первые полгода приходил к нам почти каждую ночь?
– Помню, – кивнула Туу-Тикки. – Думаешь, в большей близости он и не нуждается?
– Думаю, да. Алекс очень закрытый мальчик. У него есть личное пространство, есть поддержка, есть понимание, и вряд ли он подозревает, что ему нужно что-то еще.
– Это меня и беспокоит.
– Тикки, ему уже четырнадцать. Не восемь и не десять. Ему нужно время, чтобы оттаять и принять изменения.
– Уже больше года прошло.
– Что поделать, – вздохнул Грен.
Дух принес ему вибрирующий телефон.
– Да? – Грен ответил на звонок и тут же улыбнулся. – Привет. Рад тебя слышать. Я только «за», как всегда. Ну, у нас новая девочка. Когда же было без этого? О, так ты решился? Нет, я пока не буду ей говорить, пусть это будет сюрпризом. Да, отлично. До завтра.
Он положил телефон на столик, повернулся к Туу-Тикки и объяснил:
– Лерой звонил, обещал завтра приехать. Говорит, что хочет отдать Тае всю коллекцию своих монстряшек.
– Ого! Он их привезет?
– Нет, они так и стоят на чердаке.
– И там снова будет игровая, – тепло улыбнулась Туу-Тикки.
========== Глава 17 ==========
«…сказал, что вырастит из меня вторую Агату Свити, а кто это – не сказал. Он странный. У него татуировки на лице и на черепе, а волос нет. Зато он понятно объясняет. Сказал, что у меня диапазон на три с половиной октавы, а можно разогнать до четырех. Возил меня Грен. У него такая большая машина! На пять мест, и еще кузов, как у маленького грузовика.
Но у Туу-Тикки машина лучше.
У меня уже ничего не болит, но лекарства я пью. Туу-Тикки дала мне специальную коробочку для таблеток, где они разложены по дням недели и по дневным приемам. Так много таблеток, ужас.
Завтра поедем на осмотр к доктору Ли. Я немного боюсь. А еще надо будет скрывать, что я ее понимаю, потому что никто не должен знать про амулет Эшу, кроме Туу-Тикки и Грена. Потому что волшебство. А люди в него не верят. Я тоже в него не верю, но оно есть. И это очень странно.
Сегодня снова купалась в бассейне. Очень здорово. Там такая вода, что кажется, будто в ней должны жить рыбки. Но они не живут. Воду очищают духи. Интересно, как? И где они ее берут?
Сегодня я видела духа, когда он готовил завтрак. Он так быстро все делал, что я не смогла разглядеть движения. А я сама не готовлю. И в магазин за продуктами мы еще не ездили. Мне интересно, какие тут продукты. Молоко тут продают в полиэтиленовых бутылках, больших, на галлон – это где-то четыре литра.
Все время хочу и забываю взять орехов. Вспоминаю, только когда читаю перед сном и уже лень спускаться на кухню. Интересно, а у Туу-Тикки есть миндаль?
Иногда становится так грустно. Хочется, чтобы была моя тахта. Она узкая, но она моя. А тут такая огромная кровать, что я себя на ней теряю.
Прочитала книгу «О всех созданиях, больших и малых». Ее написал английский ветеринар. Он там пишет, как лечить лошадей. Интересно, а я могу лечить животных? Я бы хотела. И чтобы было много собак и кошек. А то Киану ко мне подходит, только когда я его кормлю, а Сесс почти все время спит на своей лазилке. Она такая огромная! В три этажа и с двумя домиками. В большом домике иногда спит Киану, но обычно он спит в корзинке у камина. Я его тогда глажу.
Мне не хватает моих книг. Тут много книг, и у них хорошая бумага, и я понимаю английский, но пахнут они иначе. Я иногда смотрю на полке, хочу взять «Тома Сойера» – а он не такой. Это грустно.
Туу-Тикки научила меня, как находить книги на русском в Интернете и как закачивать их на читалку, но я хочу сначала прочитать все бумажные. Их тут очень много.
Фильмы про Шерлока Холмса мы еще так и не посмотрели. Я хочу прочитать все-все рассказы про Шерлока Холмса. Они у меня есть, на английском, в одном здоровенном томе. И книга пахнет табаком. Наверное, Туу-Тикки курила, когда ее читала.
Иногда мне кажется, что мне не хватит времени прочитать и посмотреть все, что я хочу, потому что дел все больше и больше.
Вот, я составила расписание.
Понедельник: верховая езда, кормить котов, поливать цветы, нотная грамота, компьютер, гитара.
Вторник: вокал, нотная грамота, компьютер, гитара, кормить котов.
Среда: кормить котов, верховая езда, нотная грамота, компьютер, гитара, психотерапевт.
Четверг: кормить котов, нотная грамота, компьютер, гитара, вокал, поливать цветы.
Пятница: верховая езда, кормить котов, нотная грамота, компьютер, гитара.
А потом будет еще и школа. Просто ужас, правда. Я заранее боюсь. Я еще не говорила никому, что я прогуливала школу и прикидывалась больной, чтобы туда не ходить. И не говорила, что меня обзывали и били в классе. Может быть, здесь так не будет? Еще я боюсь, что у меня будут предметы, которых не было в моей старой школе, а те, которые были, не совпадут и я не смогу хорошо учиться. Тут, наверное, другая история, география, да все другое.
Заметка: попросить у Туу-Тикки учебники за седьмой класс из здешних школ.
Я очень жалею, что у меня нет моей песенной тетради. Интересно, если я буду переписывать песни из Интернета, я смогу сделать новую? Я нашла даже песню «Товарищ», она мне нравилась, но я ее почти не помнила. Надо будет спеть.
Грен и Туу-Тикки вчера репетировали к новому концерту. Алекс говорит, что они даже записали диск, но я забыла попросить его послушать. Они так красиво играют! Это потому, что они сидхе. Я бы хотела послушать, как играют Эшу и Дани, но они пока не приходят.
Туу-Тикки беспокоится, что я мало ем. Но я не хочу. У меня столько таблеток, что просто нет аппетита. И потом, я съедаю все, что она мне кладет. И еще беру апельсины, яблоки и бананы. А Грен не беспокоится и ей говорит, чтобы не беспокоилась.
С длинными ногтями на гитаре играть удобнее и не больно. Надо будет спросить у Туу-Тикки, где продают лаки и купить себе какой-нибудь еще, кроме синего. Маникюр мне делал дух, очень необычно, правда. Пилочки, полировальные подушечки, крем какой-то… Получилось очень красиво. А еще Туу-Тикки подарила мне маникюрный набор, у мамы тоже такой есть, только у моего деревянные ручки и зеленый футляр, а не коричневый.
Мне так странно, что Туу-Тикки дает мне деньги. Я же дома сижу. Мне некуда их тратить. Я еще ни разу не была в города одна, только с кем-то. Это обидно. Как будто я маленькая. Я по Кишиневу с семи лет ездила везде одна. И в магазин ходила с шести лет сама.
Зато мы каждый раз ходим в кафе или ресторан. Мне нравится. Мороженое очень красивое, и все блюда очень красивые. Я думала, там будет как в столовой, а там все не так. И всегда необычная посуда. Для мороженого здесь такие длинные-длинные ложечки.
Мама, наверное, очень сердится, что я убежала, и папа сердится. Мне не верится, что я это сделала. Я давно хотела, но меня бы вернули домой, а дома опять избили скакалкой. Детей всегда возвращают домой. Грен и Туу-Тикки говорят, что отсюда меня никогда не вернут. Как будто я украденный ребенок. Здесь хорошо, но от этого мне иногда очень плохо. Потому что я плохая. Я убежала. Маме теперь некому помогать, ей, наверное, тяжело, она же болеет все время. И папа… Не буду писать про папу. У меня плохие мысли. Такие плохие, что если я кому-нибудь про них скажу, меня точно выгонят. Я и так плохая дочь».
Когда на страницу закапали слезы, Тая отодвинула дневник и пошевелила рукой, которую свело на ручке. Она делала записи в дневник каждый день, иногда по несколько раз, едва выдавалось настроение. Некоторые были совсем коротенькие, некоторые – длинные, на несколько страниц. Тая запирала дневник на замок, а ключик носила на шнуре, где висел амулет-лошадка.
Как ей и обещали, в ее комнату никто, кроме духов, не заходил. Духи застилали постель, убирали пол, стирали пыль, выносили мусорную корзинку, даже меняли постельное белье. Это было странно – то, что никто не заходит. Она привыкла, что в их с братом комнату родители заходят в любое время без стука, что приходится прятать свое занятие или прикидываться, что она занималась уроками, привыкла убирать сама. Здесь этого не было, и иногда Тая чувствовала себя потерянной.
Она посмотрела на свой телефон. Никто не звонил и не присылал сообщений. Тая взяла следующую книгу Хэрриота и спустилась в гостиную. Ей было одиноко, а в гостиной часто сидела с вязанием и книгой на большом экране Туу-Тикки.
Тая уже почти дошла до конца лестницы, когда входная дверь открылась и вошел незнакомый человек. Тая застыла на последней ступеньке. Человек был очень высокий, выше Грена, а одет похоже на Грена. Худой, гибкий, порывистый, с пышной копной почти белых волос. Он снял темные очки, когда вошел в дом.
– Привет! – сказал он Тае. У него был звонкий голос. – Я Лерой. А где мама с папой?
– Не знаю, – ответила Тая. – Привет. Я Тая Эккенер.
– А я Лерой Фитцджеральд, – представился человек.
Он подошел к Тае и протянул ей руку. Тая осторожно пожала ее. Рука у Лероя была мозолистая и сильная. Тая не смогла определить его возраст, но ей показалось, что он старше Грена.
Туу-Тикки выглянула из своего кабинета.
– Кто приехал! – радостно сказала она.
Лерой подошел к ней и обнял.
– Здравствуй, мама. Я снова к вам.
– И снова в Верону?
– Как всегда. Но только в ночь. Я ненадолго туда, дня на два. У моих старших турнир в субботу.
– Ну пойдем. Тебе какао, как всегда?
– Ага.
– Тая, – спросила Туу-Тикки, – хочешь какао?
Тая неуверенно кивнула. Она уже поняла, что Лерой – старший приемный сын Туу-Тикки, который вырос и живет отдельно. Ей только было странно, что он называет Туу-Тикки мамой.
Они вместе выпили какао с маленькими зефирками. Лерой и Туу-Тикки устроились в гостиной разговаривать. Тая не прислушивалась. Она читала книгу и не могла оторваться. Она не замечала, что Лерой то и дело поглядывает на нее.
– Тая, – внезапно обратился Лерой к девочке. – У меня для тебя есть подарок. Все мои сокровища. Я хочу, чтобы они теперь были твоими.
– Какие сокровища? – напряглась Тая.
Туу-Тикки смотрела на них с улыбкой.
– Они на чердаке, – объяснил Лерой. – Пойдем?
Тая отложила книгу и послушно встала. Лерой протянул ей руку и повел к левой лестнице.
– Ты ведь знаешь, где здесь чердак? – спросил он.
– Знаю, – ответила Тая. Идти за руку с Лероем ей было неуютно.
– Они там. Чердак – самое место для сокровищ, – объяснил он.
По чердачной лестнице Лерой вскарабкался первым. Тая следовала за ним. Когда она оказалась на чердаке, Лерой стоял у стола с железной дорогой и осматривался.
– Все как было, – со странной интонацией произнес он. Потом подошел к коробкам у ската крыши и объявил: – Все это я отдаю тебе.
– А что тут? – спросила Тая.
Лерой снял крышку с крайней коробки.
– Посмотри, – лукаво сказал он.
В коробке лежали куклы. Странные куклы с длинными волосами фантастических цветов, большеголовые, тонкорукие и длинноногие. Тая осторожно взяла куклу с черно-белыми волосами и глазами разного цвета.
– Это Фрэнки Штейн, – объяснил Лерой и уселся на пол. – Она дочь ученого Виктора Франкенштейна.
Кукол в коробке было множество. Они лежали друг на друге, все разные и все похожие.
– Это твои? – спросила Тая.
Она обнаружила, что Фрэнки не только может вертеть головой – у нее сгибались локти и колени, вращались кисти рук.
– Да. Это моя коллекция, – с гордостью сказал Лерой. – Тут до самого дна девочки, вон в той коробке – девочки и мальчики, а в третьей – мебель и Школа Монстров.
– Но ты же мужчина, – не поверила Тая.
Лерой серьезно посмотрел на нее.
– Ну и что? – спросил он. – Мама с папой никогда не были против того, чтобы я играл в куклы. Мне это всегда нравилось. Я и сейчас играю, просто куклы у меня другие – большие шарнирные БЖДшки. Приедешь в гости – покажу. Я в Пасифике живу.
Тая достала из коробки еще одну куклу. У той были черно-розовые волосы и красное сердечко на розовой щеке.
– Это Дракулаура, дочь Дракулы, – сказал Лерой. – Она вампир-вегетарианец. Про них всех есть мультфильмы, их я тебе тоже отдам. Как только вспомню, где диски. – Он огляделся. – А, точно, в той коробочке. Диски и книги про них. Я сам все запрятал, когда переехал в свой дом. Думал забрать, да так и не забрал. Наверное, они все ждали тебя и не хотели переезжать.
У Таи не укладывалось в голове, что этот высокий сильный мужчина играл – и играет! – в куклы. У нее самой – так получилось – кукол не было. Ну то есть были когда-то, но давно. И вообще она предпочитала машинки, книги и велосипед. А тут их были десятки. Лерой вынимал их из коробки, приглаживал волосы, усаживал и рассказывал про каждую куклу. Потом он вынул пачку тонких черных книжечек – кукольных дневников. Тут были призраки, оборотни, роботы-девочки, вампиры, мумии, египетские принцессы, кошки – кто угодно. Тая поверить не могла, что он отдает ей их всех.
Пока Тая знакомилась с куклами, Лерой начал быстро и сноровисто собирать Школу Монстров – странное перекошенное здание из мрачно-серой пластмассы. Тая тем временем нашла кукольные расчески и принялась причесывать коротко стриженную Тораляй с длинным оранжевым кошачьим хвостом.
– Родители никогда не были против моего увлечения куклами, – объяснял Лерой. – Ну, приемные родители. Отчим так был против, и даже очень. Я из-за него из дома и сбежал. Грен меня подобрал и отвез сюда. У меня с собой вещей было – Джек-хохотунчик, я его забрал с собой, когда переехал, и флейта. И фотография отца.
– А меня Туу-Тикки учит играть на гитаре, – похвасталась Тая. – Мне точно-точно можно брать всех кукол?
– Конечно, – удивился Лерой. – Я очень обрадовался, когда Грен сказал, что они взяли дочку. Вот, думаю, будет кому отдать моих девочек и мальчиков. А то они скучают тут. Грустят.
– Я, наверное, никогда не запомню, как их зовут, – Тая окинула взглядом кукол. – Сколько их тут?
– Что-то около сотни. Но они повторяются – их выпускали в разных коллекциях, я некоторых по несколько раз покупал. Вот эта Дракулаура – она из лимитной коллекции, видишь, какое у нее платье? А эта Клодин Вульф, с фиолетовыми волосами – из коллекции «Страх, камера, мотор». Я всегда любил крипи, а это же просто квинтэссенция крипоты. Ты любишь ужастики?
Тая задумалась. Ужастиков она никогда не видела и даже не знала, что это такое.
– Собака Баскервиллей была страшная, – призналась она. – Я даже из дома выходила, так страшно она выла. Но мне тогда было девять лет.
– А сейчас тебе сколько?
– Тринадцать. Почти четырнадцать. Ты тоже из другого мира?
– Да, я с Марса, как и Грен.
– С Марса? – не поверила Тая.
– Да, из той ветки реальности, где освоили Солнечную систему. Относительно этой Земли, можно сказать, из будущего. Но я мало что помню. Мне было десять, когда Грен меня забрал.
– А я из прошлого, – понурилась Тая.
– Ну и что? Ты адаптируешься, мама с папой помогут. Оуэн тоже из прошлого. Это мой брат. Ты из какого года?
– Из тысяча девятьсот восемьдесят пятого.
– А он из начала пятидесятых, и отлично освоился. У тебя все получится, – пообещал Лерой. – В этом доме, с этими родителями – все, что ты только сможешь задумать. Они такие.
– Какие? – не удержалась Тая.
– Ну… – протянул Лерой. – Они все всегда понимают. Даже без слов иногда. И всегда во всем поддерживают. Защищают. И всегда на твоей стороне. Вот честно, у меня было время, когда я думал, что неправильный, негодный – ну, бывает у подростков. Они меня поддержали, объяснили, что я в порядке, просто ну вот такой. Немного не такой, как все, но это не плохо, а просто это я. Когда мне грустно, я всегда приезжаю сюда. Дом – самое лучшее место. У меня есть друзья, но родители все равно самые близкие мне люди. И у Оуэна, сколько я знаю, так же.
– А почему ты называешь их родителями? Мамой и папой? Они же тебе не родные.
Лерой отложил черно-розовую кукольную ванну и развернулся к Тае.
– Они мне ближе, чем родные. И любят меня больше, чем любили родные. Для родной мамы я был обузой, для отчима – лишним ртом, для бабушки и деда – результатом маминой глупости. А Грен и Туу-Тикки любят меня просто потому, что я есть. Такого, как есть. Они никогда не пытались меня переделать. Но всегда помогали стать лучше.
– А твой родной папа?
– Он погиб на войне, когда я еще не родился. Я его и не видел никогда.
– Грустно, – вздохнула Тая. – И ты их любишь – Грена и Туу-Тикки?
– Конечно.
Девочка снова вздохнула.
– Они ко мне хорошо относятся, – призналась она. – Заботятся. Но… я их не люблю. Я скучаю по маме и папе. Возвращаться не хочу, а скучаю.
– Не все же сразу, – качнул головой Лерой. – Ты ведь здесь совсем недавно.
– С позапрошлой пятницы.
– Всего десять дней. Чтобы любовь выросла, ей нужно время. Поверь, Туу-Тикки и Грен будут любить тебя больше, чем кровные родители. И всегда тебя защитят. Это важно. Очень важно, когда кто-то по-настоящему на твоей стороне. Тогда, что бы ни случилось, ты будешь чувствовать себя в безопасности.
========== Глава 18 ==========
Тая неуверенно посмотрела на психотерапевта – довольно молодую светловолосую женщину с короткой стрижкой. Одета женщина была не как врач – серые брюки, бирюзовый пуловер, какое-то украшение на шее.
– Добрый день, – сказала Туу-Тикки. – Тая, это доктор Сильвия Моретти. Доктор Моретти, это Тая Эккенер, моя приемная дочь.
– Здравствуйте, – буркнула Тая.
Ей было не по себе. В голове у Таи все крутились слова Туу-Тикки о том, что о волшебстве в доме Смерти и Возрождения лучше никому не рассказывать, и о Дороге – тоже. Ведь это обычный, неволшебный мир.
– Здравствуй, Тая, – голос у женщины был довольно низкий, напоминающий мурлыканье крупной кошки, но без какой-либо слащавости. – Ты согласна, если мы с тобой познакомимся здесь, рядом с твоей приёмной мамой, а потом пойдём поговорим ко мне в кабинет?
– Ну… да, – качнула головой Тая.
– Хорошо, – Сильвия кивнула в сторону обтянутой светлой искусственной кожей тахты. – Присядем?
Тая оглянулась, послушно села на тахту. Туу-Тикки села рядом. Тая нервно сжала в пальцах сумочку. Протянула пальцы ко рту, тут же опустила – теперь у нее был аккуратный темно-синий маникюр, его не хотелось портить.
– Миссис Шук сказала мне, что ты недавно приехала к ним из другой страны? Что ты жила там с твоими кровными родителями?
– Да, я жила в Молдавии, в Кишиневе, – сказала Тая.
– Там, где ты жила, ты училась в школе и занималась спортом?
– Училась. А спорт я бросила два года назад. Стала очень уставать и часто болеть.
О том, что под предлогом болезни она прогуливала школу, Тая говорить не стала.
– Ты когда-нибудь до этого занималась с психологом или психотерапевтом? Может быть, со школьным психологом?
– Нет. У нас не было школьного психолога, – покачала головой Тая. – Только в клинике. Но я не знаю, это был психолог или психиатр. Мы только один раз говорили.
– Тебе назначали тогда или, может быть, назначили сейчас какие-нибудь лекарства? Антидепрессанты, например?
– Тогда назначали ноотропил. И какие-то лекарства давали в клинике. Мне тогда было десять лет. Мне не говорили, какие таблетки дают и какие уколы делают. А сейчас мне назначили антидепрессанты. Сертралин и паксил.
– Ты их сейчас принимаешь так, как назначили?
– Да, – кивнула Тая. Сильвия была не страшная, и девочка немного расслабилась.
– Молодец, – одобрительно кивнула доктор. – Ты рассудительная и умная девочка. Теперь я расскажу немного о себе, чтобы было честно. А то только я задаю вопросы. Я психотерапевт, практикую уже одиннадцать лет. Работаю с подростками от двенадцати до восемнадцати. Чаще всего ко мне отправляют детей школьные психологи или приводят родители. Иногда – социальные работники. Поначалу всегда бывает сложно. Дети, с которыми плохо обращались, мало доверяют взрослым. Но я искренне хочу тебе помочь. И я очень рада, что твоя приёмная мама привела тебя ко мне.
Тая кивнула.
– Что мне надо будет делать? – спросила она.
– Мы будем делать упражнения. Или разговаривать. Сегодня – рисовать. Ты будешь рисовать и рассказывать мне историю. Миссис Шук, – Сильвия перевела взгляд на Туу, – во время сессий я делаю аудио-запись и специальные пометки в истории терапии. Эти записи никому, кроме меня, не доступны. Только по решению суда или требованию лечащего психиатра. У вас есть возражения против этого?
– Нет, никаких, – покачала головой Туу-Тикки. – Это ведь обычная практика.
– Я не умею рисовать, – пробормотала Тая.
– Да, но родители, бывает, возражают, – Сильвия вернулась к Тае. – Тогда нам пора в кабинет, – доктор улыбнулась. – Хочешь пить или в туалет?
– Нет, – Тая помотала головой и встала. Оглянулась на Туу-Тикки.
– Я буду ждать тебя здесь, – сказала та.
В кабинете, кроме стола и уютного дивана, весь центр занимал тёмно-зелёный ковёр с длинным толстым ворсом. Ещё там стояли два столика, один с рисовальными принадлежностями, второй – с мягкими игрушками.
– Сегодня у нас занятие на ковре, – Сильвия сделала приглашающий жест. – Располагайся. Сейчас я включу диктофон и принесу тебе бумагу и краски. Или, если хочешь, выбери сама. Вот там лежат планшеты, чтобы было удобнее.
– Я на столе, – Тая осторожно опустилась на ковер, погладила его. Потом подумала и все-таки взяла планшет. Прикрепила к нему лист бумаги и взяла карандаш – сначала простой, с полустертой розовой резиночкой на конце.
Сильвия включила диктофон, наговорила дату, имя пациентки и тему занятия. Вернулась к Тае.
– Сегодня мы всё ещё знакомимся, – начала доктор. – Расскажешь мне историю? Представь себе, что ты дерево – с корнями, кроной и листвой. Нарисуй это дерево. Расскажи мне, что это за дерево, большое или маленькое, листья у него или иголки, сколько у него веток, есть ли у него корни.
– Я каштан, – сказала Тая, начиная рисовать. – У меня серый ствол и листья как ладонь, очень красивые. Я… – она покусала карандаш, – высокий каштан. С длинными ветками. У меня на ветке есть гнездо горлицы. Она кричит по утрам. И сбрасывает скорлупки от яиц мне под корни, когда выводятся птенцы. – Тая нарисовала ствол и ветви каштана и горлицу на ветке. – Весной я цвету, такими белыми цветами, у которых желтые и красные серединки. И очень не люблю, когда мои цветы обрывают, но это все равно делают. А осенью с меня сыплются плоды.
– Кто обрывает твои цветы? – тихо спросила Сильвия.
– Дети, – Тая начала рисовать цветы. – С низких веток. Им говорят, что мне больно, а они все равно это делают.
– А что происходит с плодами, когда они осыпались?
– Дети их собирают. Делают поделки, кидаются в машины, которые едут мимо. А взрослые меня не замечают.
– А кто говорит детям, что тебе больно, когда твои цветы обрывают?
– Учителя.
– Значит, тебя замечают учителя и дети?
– Да, – кивнула Тая. – Дети меня не любят. Им нравятся мои плоды и нравится шуршать упавшими листьями.
– А есть ли кто-нибудь, человек или животное, которому ты нравишься?
– Горлица, – ответила Тая. – И еще эльфы. Я им тоже нравлюсь. Они говорят, что я красиво цвету, что у меня густая крона и сильный ствол.
– Расскажи мне про твои корни. Какие они? Они глубокие? Или растут на поверхности? Может быть, у тебя воздушные корни?
– Они глубокие. Они достают до артезианских слоев и берут оттуда чистую воду. Их не видно на поверхности. И асфальт они не ломают.
Тая начала раскрашивать листву каштана.
– Кто-нибудь живёт у твоих корней?
– Дождевые черви, – сказала Тая. – И улитки.
– Они умеют с тобой разговаривать?
– Нет. Черви рыхлят почву, чтобы мои корни могли дышать. А улитки прячутся под опавшими листьями.
– А есть другие деревья, как ты?
– Рядом со мной нет. Я стою среди кленов. Они красивые.
– А что находится выше тебя?
– Небо. Самолеты. Облака. И телевышка.
– Нарисуешь небо?
Тая стала рисовать небо – чистую голубизну, белые пятна облаков и яркое желтое солнышко в уголке листа.
Сильвия наблюдала за ней молча, потом спросила:
– А небо для дерева точно голубое? Может, для дерева оно оранжевое?
– Для дерева оно синее, – Тая добавила щедрые мазки синей краски. – А самолетов и их следов дерево не видит.
– Хорошо. Заканчивай, а я договорюсь с твоей приёмной мамой о следующей сессии, – Сильвия мягким движением поднялась с ковра и вышла из кабинета, оставив дверь приоткрытой.
Тая закончила рисунок, добавив мазки белой краски на зелени, которые должны были обозначать цветы. Краска была не похожа на акварель – разные цвета не сливались, не смазывались. Тая посмотрела на картинку. Картинка получилась неплохая. Хотя папе бы все равно не понравилось.
Сильвия вернулась в кабинет и посмотрела на девочку.
– На будущей неделе я жду тебя в среду в это же время. И у меня к тебе просьба, Тая, если тебе захочется что-то нарисовать, нарисуй это и принеси мне, хорошо?
– Хорошо, – кивнула Тая. – Я люблю рисовать лошадей.
Она встала, оправила платье, посмотрела на свои пальцы, испачканные краской. Достала из сумочки влажную салфетку и принялась вытирать.
– Пойдём, там есть туалетная комната, можно вымыть руки, – доктор жестом позвала девочку за собой.
Тая пошла за ней. Она уже видела туалеты в разных общественных местах и все еще удивлялась тому, что там всегда чисто, хорошо пахнет, унитазы как в домах, а не дырки в полу, тому, что там есть горячая вода, жидкое мыло, туалетная бумага и бумажные полотенца.
Она вымыла руки мылом с ромашковым запахом, вытерла их тисненым бумажным полотенцем, причесала волосы. Поморгала. Линзы в глазах не чувствовались совсем. Хотя в понедельник в бассейне Тая потеряла обе линзы – просто забыла их вынуть, и их смыло водой. Тая никому об этом не сказала, просто взяла из упаковки новую пару. Она боялась, что ее будут ругать.
Нефка огляделся. Искомое место оказалось существенно лучше, чем он предполагал: не хижина в горах, не пещера возле луга с черными маками, а вполне нормальное человеческое место. Даже город вдалеке – большой и техногенный. И цветут где-то апельсины и миндаль. Или не апельсины, но точно миндаль. Весна.
Нефка спешился, потрепал Звезду по холке и медленно пошел вдоль прозрачной границы холма, а кобыла следом, покачивая головой за его плечом. Ходить им было еще с полчаса. Потом можно сыграть в любимую игру «так есть хочется, что аж переночевать негде».
Грен почувствовал приход гостя, но в дверь никто не стучал, и он продолжил играть на арфе. Гостей он ждал, правда, не дорожных – Остара, должен был приехать Оуэн. И Туу-Тикки с Таей скоро вернутся.
Нефка выходил Звезду и пошел к дому. Они побывали в разных местах, и, пожалуй, следы этих мест – штука совершенно лишняя. Он не знал, купаются ли лошади в море. Если и купаются – это можно отложить.
Нефка постучал, подождал, пока дверь откроют, и произнес.
– Здравствуй, хозяин. Можно ли попросить воды напиться?
Грен улыбнулся.
– И воды, и еды, и переночевать, и ванну. Входи. О лошади позаботятся духи.
Нефка понял, что шутка не удалась.
– Нет, так не годится. Духи могут позаботиться о ней в следующий раз. Мы много сделали вместе, поэтому на самом деле дай мне, пожалуйста, чашку воды и отдельно – еще ведро теплой воды. И с духами мне Звезду лучше самому знакомить.
Грен принес воды. Духи принесли пятнадцатилитровое пластиковое ведро с водой – зеленое, в ромашках. Грен стоял и смотрел, как пыльная вороная кобыла пьет.
Когда кобыла напилась, Нефка снял сумку и вынул щетку и скребницу. Попросил еще одно ведро, отошел чуть в сторону и, напевая про «я люблю свою лошадку, причешу ей шерстку гладко», приступил к чистке. Чистка процесс долгий и вдумчивый. Духи крутились вокруг, Звезда озиралась на духов.
– Они разумны?
– Да.
– Ясно. Мы довольно надолго. Я Нефка Чергеш, это Звезда – моя тезка, почти полная.
– Я Грен Эккенер, – Грен протянул руку. – Звезде нужна конюшня или ей хватит холма?
Нефка пожал руку. Здесь явно недалеко было до его родных мест и времен.
– А какая погода у вас ночами? Как пройдет равнодействие, мы двинемся дальше. Миндаль в саду у вас?
– Миндаль в саду, да, – кивнул Грен. – Ночами градусов пятнадцать.
– Думаю, что холма хватит. Звезда видит границы Холма, она понимает, что здесь приют. Мы пока не живые и не мертвые. Как так получилось, что в человеческом месте дом на границе жизни и смерти?
– Стараниями Первого Дома, – ответил Грен. – К нам многие приходят.
– А! Понятно. Что ж, спасибо Первому Дому за приют. Хорошая мысль. Мы здесь будем заниматься гигиеническими продцедурами с полчаса. Ну, может, чуть быстрее – с такими-то помощниками.
Звезда кивнула.
– Хорошо, – улыбнулся Грен. – Я пойду распоряжусь об обеде.
Нефка тоже улыбнулся, сверкнул зубами, ощутил пыль на коже.
– Я, как закончу, хотел бы сам помыться.
– Обязательно, – кивнул Грен и ушел в дом.
На крыльцо вышел Киану, скептически прищурился и начал наблюдать за гостями.
Гости между тем перешли к влажной чистке головы, потом к хвосту, потом к копытам. Духи подавали щетку и губку, чистили щетку скребницей и вообще сильно упрощали процесс. Нефка время от времени начинал болтать – по большей части чепуху, развлекая спутницу, которая и так не скучала. Так уж у них было заведено.
