Текст книги "Принцесса (СИ)"
Автор книги: Pale Fire
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)
– Гитара? – спросила Тая.
– Нет, это под твое настроение. Правда, чтобы хорошо играть, заниматься надо по несколько часов в день, но, думаю, ты и сама это понимаешь.
– По несколько часов? А уроки?
– Ты пойдешь в школу только через полгода.
– Да, но английский и нотная грамота?
– Ты умная девочка. Не думаю, что домашние задания будут отнимать у тебя много времени.
Тая только вздохнула. Туу-Тикки продолжила:
– Еще одна твоя обязанность – освоить компьютер на уровне уверенного пользователя. Я буду учить тебя этому один час в день, кроме тех же выходных. После обеда, при условии, что мы никуда не поедем по делам. Домашних заданий я тебе давать почти не буду, кроме клавиатурного тренажера, чтобы ты быстро освоила десятипальцевую печать. У тебя будет двуязычная клавиатура, и упражнения будут и для русского языка, и для латиницы. Ты справишься. Далее. Все книги, которые ты прочитаешь, и фильмы, которые ты посмотришь, одна или с нами, ты будешь обязательно обсуждать со мной или с Греном. Так, как мы с тобой обсуждали историю Вольхи и «Хоббита». И последнее: ты видишь, сколько в этом доме растений?
Тая посмотрела на незнакомую лиану, заплетшую кухонное окно, на цветы на полках, на большой глиняный горшок посреди стола.
– Да.
– Ты будешь их поливать. Духи этого делать не могут – с растениями нужно общаться, говорить с ними. Поскольку суккулентов я не держу, тебе надо будет следить за тем, чтобы земля у всех растений во всех комнатах, кроме наших с Греном спален, была влажная. Тебе помогут духи. Лейка для цветов стоит в подвале, там, где горшки и удобрения, я тебе показывала.
– Мама мне не давала поливать цветы. Я их заливала.
– Заливать не надо. Просто следи, чтобы земля не пересыхала.
– А что такое суккуленты?
– Кактусы и прочие засухоустойчивые растения. Я их не люблю.
– А как поливать плющ и…
– Сциндапсус.
– Да, сциндапсус, который в гостиной?
– Их листья покрывают землю, в которой они растут, но на самом деле вокруг каждой колонны есть емкость с землей, в которой корни. Они любят обильный полив, не жалей им воды.
– А как будут помогать духи?
– Будут приносить тебе воду и наполнять лейку. Тебе самой будет слишком тяжело. Да, и когда надо будет пересаживать цветы, ты будешь мне помогать. Хорошо?
– Хорошо, – кивнула Тая. – Значит, коты, цветы, нотная грамота, английский и психолог? И все?
– И компьютер, – напомнила Туу-Тикки. – И обсуждение увиденного и прочитанного.
– А гости? Я должна буду что-то делать?
– Нет, это не обязательно. Да, чуть не забыла – если врачи пропишут тебе лекарства, твоя обязанность – их принимать и вообще выполнять врачебные назначения. То же касается и витаминов, которые сделает для тебя Клауд Страйф. Теперь о твоих правах. Самое главное право – это право на неприкосновенность жилища. Ни я, ни Грен, ни Алекс, ни гости не будем заходить в твою комнату и в ванную, когда ты там, пока ты нас не позовешь. Если нам что-то понадобится, мы позвоним тебе, или поговорим через дверь, или дождемся разрешения войти. Понимаешь?
– Понимаю, – поежилась Тая.
– Дальше. У тебя есть право на карманные деньги раз в неделю. Пятьдесят долларов. Также у тебя есть право как угодно распоряжаться деньгами, которые ты заработаешь или тебе подарят. Если я или Грен забудем выдать тебе карманные, ты нам напомнишь. Еще. У тебя есть право на любую еду, какую ты захочешь и которая есть в доме. Если тебе чего-то хочется, а этого нет – скажи мне или Грену. То же касается одежды, косметики, книг, фильмов. У тебя есть право на все твои желания, даже самые странные и необычные. Если ты о чем-то мечтаешь, если тебе чего-то хочется – скажи мне или Грену. Мы обсудим, насколько эти желания достижимы, и постараемся помочь тебе реализовать их. У тебя есть право носить любую одежду и обувь, которые тебе нравятся, в любых сочетаниях. У тебя есть право читать любые книги из твоей комнаты и из твоей читалки. У тебя есть право гулять – при условии, что ты предупредишь нас, что идешь гулять. У тебя есть право на медицинскую помощь, если ты заболеешь. И на то, чтобы получить образование по твоему выбору, кем бы ты ни захотела стать. У тебя есть право смотреть любые фильмы, кроме фильмов с маркировкой «16+» и «18+». У тебя есть право заводить друзей по своему выбору. К сожалению, их нельзя приглашать в этот дом – из-за того, что мы сидхе, и из-за наших гостей.
– Как я заведу друзей, если не знаю языка? – вздохнула Тая.
Весь этот список прав напугал ее больше, чем список обязанностей. Обязанности были понятны и, в общем, не слишком тяжелы. Тая понимала, что с сентября к ним добавится обучение в школе и домашние задания, но их она не боялась. А вот права… Зачем? Какие? Откуда это вообще взялось?
– Вы Алексу тоже такое говорили? – спросила она.
– Да, – кивнула Туу-Тикки. – Ему это тоже было необходимо.
– А сколько ему было, когда вы его усыновили?
– Сколько и тебе, тринадцать.
– Он тоже из другого мира?
– Да. Его выгнали из дома, ему некуда было идти, и брат Грена, Элиас, привез его к нам.
– А почему не оставил у себя?
– У Элиаса нет своего дома. Он бродячий музыкант, они вместе с Эшу и Дани выступают на Дороге.
– Прямо на Дороге? – не поверила Тая.
– Да. Мы еще будем рассказывать тебе и про миры, и про Дорогу, и про все остальное. Но не прямо сейчас. Ты хочешь чем-то заняться?
– Я бы проверила цветы, если Грен не будет прямо сейчас заниматься со мной нотной грамотой. И выставила будильник, чтобы кормить котов.
– Грен уехал на несколько дней. Вернется в четверг. Так что до пятницы – никакой нотной грамоты, – улыбнулась Туу-Тикки.
– А гитара? Мы будем сегодня заниматься гитарой?
– Если у тебя есть настроение.
– Есть, – Тая энергично кивнула. – Вы очень понятно все объясняете. Вы в музыкальной школе учились?
– Нет, сама, дома, уже здесь.
– А сколько вам было, когда вы переехали в Америку?
– Сорок два.
– У… Ваши дети уже взрослые, да?
Туу-Тикки грустно улыбнулась.
– У меня не может быть своих детей, котенок, и у Грена тоже. Поэтому мы и берем приемных. Знаешь, я давно хотела дочку, но как-то не складывалось, а тут пришла ты. И это очень здорово. Я рада, что ты пришла к нам.
Тая смутилась, затеребила подол рубашки.
– Мы постараемся, чтобы тебе было хорошо у нас, – продолжила Туу-Тикки. – Ну, иди. В два часа у нас обед, а после обеда мы с тобой займемся компьютером.
На то, чтобы полить все цветы в доме, у Таи ушло больше часа. Их было так много и они были такие разные! Некоторые растения Тая узнавала, некоторые знала «в лицо», но не по именам, однако большинство были ей незнакомы. Наверное, у Туу-Тикки есть книга про домашние растения, но ведь наверняка на английском…
Тая обошла с лейкой весь дом, здороваясь с каждым растением. Большинство из них цвели, даже аспарагус. Тая еще никогда не видела такого огромного и цветущего аспарагуса. Он затянул все окно в кабинете Туу-Тикки и залез на стену.
Фиалок, которые так любила мама, у Туу-Тикки не было. Не было и кактусов, хотя Тая привыкла к тому, что у папы их много. Он их коллекционировал и каждое лето выставлял на южное окно, а на зиму убирал в ящик с подсветкой. Зато здесь было множество самых разных лиан, и красные цветки, похожие на каллы, и белые, но нежнее калл – они стояли в ванных комнатах.
Тая полила цветы и в комнате Алекса. Она сильно отличалась от таиной – такая же по размеру, но с совсем другой мебелью. У Алекса оказалась двухэтажная кровать, первым этажом которой был стол. На стеллажах стояли пластиковые роботы и конструкторы, книги на английском, по стенам были расклеены плакаты с незнакомыми Тае персонажами. Ковра, как и везде здесь, на полу не было. А из цветов у Алекса были только здоровенные хлорофиттумы и какой-то странный цветок с колючим трехгранным стеблем, похожий на кактус с листьями. Тая забралась по лестнице и заглянула на кровать – узкую и длинную. На пестром покрывале валялась читалка, такая же, как у нее. В шкафу аккуратно висела одежда. На столе – компьютер, паяльная станция, какие-то платы и провода. И стопка журналов в углу.
Тая немного всплакнула – эта комната и запахи в ней напомнили ей папину мастерскую, переделанную из кладовки, где всегда пахло канифолью и металлом, а по стенкам стояли интересные коробочки с радиодеталями. Когда Тая была маленькая, она любила встать у папы за плечом на табуретку и смотреть, как он работает. Запахи канифоли, сигарет и кофе были для нее самыми лучшими запахами.
В этом доме пахло не так. Нет, тут пахло кофе и канифолью, но Туу-Тикки курила не сигареты, а трубку. Грен, кажется, не курил совсем. И Грен был совершенно не похож на папу – высокий, стройный, с невероятно длинными черными волосами, с серьгами и украшениями. А папа – невысокий, толстый, начинающий лысеть, в очках, даже обручального кольца не носил. И Туу-Тикки была не похожа на маму. Мама дома ходила в халате летом и в спортивных штанах и кофте зимой, а Туу-Тикки даже дома надевала нарядные платья и укладывала свои длинные волосы в странные красивые косы. Еще Туу-Тикки, кажется, красилась, и ногти у нее были накрашены, даже на ногах, и она не носила очков. И пахло от нее табаком и духами.
Здесь не было серванта с красивой посудой для праздников, здесь на красивой посуде ели каждый день. И бокалов было больше, чем Тая видела за всю свою жизнь. Здесь всего было много – места, цветов, вещей, книг.
Тая отнесла лейку в подвал, обошла его, попинала босой ногой кучу черного песка в углу. Поднялась на ярус выше, заглянула в музыкальную комнату, где стояли инструменты и какие-то непонятные приборы. А потом пошла к себе.
Она достала из ящика стола дневник и блокнот. В блокноте написала: «Хочу перьевую ручку с фиолетовыми чернилами. Хочу справочник домашних растений». Вырвала листок и решила, что отдаст его Туу-Тикки – надо же попробовать хотя бы. Потом она раскрыла дневник и посчитала даты. Написала вверху страницы «13.03.2035» и задумалась. Заполнила титульный лист своим самым красивым почерком, написав «Тая Эккенер, Сан-Франциско». Начала обдумывать первую запись, расплакалась и долго смотрела, как капли расплываются по чистому листу. А потом шмыгнула носом, собралась и начала писать.
========== Глава 11 ==========
– Доброе утро, – сказала Туу-Тикки врачу-гинекологу – уютной, стриженой почти под ноль седеющей полноватой мулатке средних лет. – Я бы хотела поговорить с вами, прежде чем вы начнете осматривать Таю.
Мулатка с бейджем «Доктор Мэри Ли» посмотрела на девочку, которая сжалась в кресле.
– Здравствуй, Тая. Слушаю вас.
– Девочка почти не говорит по-английски, – объяснила Туу-Тикки.
– Приемная?
– Да, меньше недели у нас. Приехала из Молдовы в пятницу. Доктор Ли, я подозреваю, что Тая пережила сексуальное насилие до приезда к нам. Ее забрали из очень неблагополучной семьи. Я бы хотела попросить вас осмотреть ее, взять анализы на заболевания, передающиеся половым путем и анализ на беременность. Тая ничего не рассказывает о себе, но у меня есть личный опыт сексуального насилия в детстве, и признаки совпадают.
– Будем надеяться, что вы ошибаетесь, – сказала доктор Ли. – Вы будете переводить?
– Обязательно.
– Сколько ей, одиннадцать, двенадцать?
– Почти четырнадцать.
Доктор Ли окинула Таю взглядом.
– Да, – согласилась Туу-Тикки, – она маловата для своего возраста. Поэтому мы и пошли по врачам почти сразу после ее приезда.
– Ну хорошо, – кивнула доктор Ли. – Тая, иди ложись на кресло. Миссис Шук, помогите ей.
– Тая, – обратилась к девочке Туу-Тикки. – Идем за ширму. Тебе надо раздеться, надеть бахилы, лечь на кресло и положить ноги на эти крепления. Я буду рядом. Ничего не бойся.
Но Тая боялась. Боялась так, что у нее скручивало желудок и тошнило. Она медленно разделась, аккуратно складывая каждую вещь на кушетку. Туу-Тикки постелила на кресло одноразовую пеленку. Тая надела розовые бахилы, взобралась на кресло, взгромоздила ноги на белые пластиковые подставки. Легла, как велели, и зажмурилась. Туу-Тикки встала у изголовья и погладила ее по волосам.
– Все будет хорошо, – пообещала она. – Доктор Ли не причинит тебе боли.
Доктор Ли отрегулировала высоту кресла и начала осматривать девочку. Говорила она ровным мягким голосом, чтобы не испугать ее, но, зная, что пациентка не понимает английского, говорила обо всем, что видит.
– Дефлорирована более пяти лет назад. Надрыв передней трети влагалища, заживший. Надрыв влагалища над шейкой матки, воспаление, надрыву около двух недель, необходимо зашить. Свежих осаднений нет. Судя по следам, имело место анальное проникновение, недавнее, не более десяти дней назад, осаднения еще не зажили полностью. Околоанальная трещина.
Пластиковое зеркало было небольшим и теплым, руки врача – почти ласковыми, но Таю трясло крупной дрожью. Туу-Тикки поглаживала ее по плечам, успокаивая.
Доктор Ли взяла соскобы, задала несколько вопросов по поводу менструаций. Туу-Тикки перевела, Тая трясущимся голосом ответила.
– Все, девочка может одеваться, – сказала врач. – Сейчас я возьму у нее кровь на беременность.
Тая, плача, оделась. Смотреть на Туу-Тикки и на врача она избегала. Она была уверена, что теперь ее точно сдадут в детский дом. Или найдут способ отправить домой. Ведь она такая плохая… плохая, грязная, испачканная, испорченная, негодная, отвратительная, мерзкая!
Доктор Ли тем временем отправила соскобы в диагностический аппарат. Ее медсестра, тихая незаметная азиатка, усадила Таю в кресло и сноровисто взяла пять кубиков крови из вены.
– У вас еще назначены врачи на сегодня? – спросила доктор Ли.
– Да, эндокринолог и офтальмолог.
– После них зайдите ко мне еще раз, можно без Таи. Будут готовы анализы, я дам назначения. Вес у нее… – она посмотрела на монитор. – Сорок пять килограммов. Дефицит. Сомневаюсь, что у нее уже начались менструации. Возможно, Тая приняла за менструацию кровотечение после травмы, вызыванной изнасилованием.
– Да, вполне возможно. Я буду следить за тем, чтобы Тая нормально питалась.
– Смотрите, чтобы она не подсела на снэки и тому подобное.
– Непременно, – пообещала Туу-Тикки и, приобняв Таю за плечи, вышла с ней из кабинета.
В коридоре Тая разрыдалась. Она упала на мягкий голубой диванчик и плакала, не в силах остановиться. Туу-Тикки сидела рядом и гладила ее по спине. Потом сняла с плеч теплую пушистую шаль и закутала девочку.
– Таюшка, котенок, – сказала она, когда Тая наконец немного успокоилась. – Ты в порядке. Виноват тот, кто это с тобою делал.
– Это потому что я… – Тая всхлипнула и не договорила.
– Нет. Ты хорошая. Плохой он.
– Но это же папа! Он говорил, что так надо! Потому что мама его не любит!
– Таюшка, лапушка, – Туу-Тикки притянула девочку к себе, дала ей упаковку носовых платков, – он тебе лгал. Так нельзя. Нельзя никому заниматься сексом с детьми. А ты ребенок.
– Он говорил, что прибьет меня до смерти, если я кому-нибудь расскажу, – пробормотала Тая и высморкалась. – Что я должна быть послушной и молчать. Не кричать, не жаловаться и никогда никому не говорить
– Ну так ты промолчала, – успокоила ее Туу-Тикки. – Доктор Ли сама все увидела. Тая, секс взрослого с ребенком – это уголовное преступление. За это сажают в тюрьму. Папа тебя обманывал.
– Было больно, – почти шепотом сказала Тая. – Очень больно. И сейчас болит. И в попу… – она снова расплакалась.
– Таюшка, – Туу-Тикки прижала девочку к себе. – Все закончилось. Доктор Ли пропишет тебе лекарства и сделает маленькую операцию. У тебя внутри разрыв и воспаление, разрыв надо зашить. Я буду с тобой.
Тая застыла под рукой Туу-Тикки, вздрагивая от слез.
– Мама говорила, что я должна слушаться папу всегда, – пробормотала она. – Всегда-всегда. Я слушалась. Я его люблю, он же мой папа.
– Да, – согласилась Туу-Тикки. – Но то, что твоя мама его не любит, они должны были решать между собой, не вмешивая в это тебя. И это не оправдание тому, что он с тобой сделал.
– Его посадят в тюрьму?
– Вряд ли, – покачала головой Туу-Тикки. – Ведь ты здесь, а не там, и обвинить его некому.
– Если я его… обвиню, значит, я плохая дочь, да? Но я ведь и так плохая. Я убежала. И не слушалась. Меня столько наказывали, значит, я точно плохая. Иначе не надо было бы наказывать. И грязная. Испорченная. Он всегда так говорил
– Тая, солнышко. Ты хорошая девочка, очень хорошая. Умная, внимательная, старательная, талантливая. Тебя наказывали не потому, что ты плохая, а потому, что твои родители – плохие родители.
Тая вывернулась из-под руки Туу-Тикки, посмотрела ей в лицо, утерла нос бумажным платком.
– Вы правда так думаете?
– Да, Тая. Я правда так думаю. Бить детей, заниматься сексом с детьми – это преступление. За это сажают в тюрьму, а детей отнимают и отдают в другую семью, где о них заботятся.
– Мои родители обо мне заботились.
– У них это плохо получалось. Скажи, а твоего брата тоже так же наказывали?
– Нет, – покачала головой Тая. – Хотя он вел себя хуже меня. Его всегда любили больше. Потому что он мальчик.
Тая потерла покрасневшие припухшие глаза. Туу-Тики достала упаковку влажных салфеток, протянула одну девочке. Тая вытерла лицо.
– Вы не будете меня наказывать за то, что я… – она замялась.
– Нет, – уверенно сказала Туу-Тикки. – Ты все делаешь хорошо и правильно. Ты замечательная девочка.
Тая глубоко вздохнула, успокаиваясь. Поплотнее закуталась в зеленую с желтым шаль.
– Теперь следующий врач? – спросила она.
– Да. А когда мы обойдем всех врачей, то поедем в кафе и купим тебе самое вкусное мороженое.
В кафе Тая с удовольствием ела вторую порцию мороженого мокко. Она уже успокоилась – после укола в кабинете эндокринолога, который, увидев, в каком девочка состоянии, вызвал детского психиатра со шприцом наперевес, но шаль по-прежнему уютно лежала у нее на плечах. Туу-Тикки пила зеленый чай. Она была не голодна. А Тая с утра не ела, потому что у нее должны были брать кровь на анализы.
– Взять тебе что-нибудь поосновательнее мороженого? – спросила Туу-Тикки.
Тая отрицательно помотала головой. Туу-Тикки достала из сумочки рецепты и стала изучать их. Терапевт прописал пока только витамины, эндокринолог ждал результата анализов на гормоны. Офтальмолог выписал линзы трехмесячного ношения и научил Таю пользоваться ими. Психолог назначил встречу в ближайшую пятницу, прямо с утра. А вот список назначений от гинеколога был изрядный.
Тая не была беременна. Но у нее обнаружили хламидиоз, генитальный герпес и вирус папилломы человека. Плюс воспаление. Завтра ее должны были оперировать, время уже назначили, но начинать принимать лекарства девочка должна была уже сегодня. Туу-Тикки договорилась с доктором Ли, что будет присутствовать при операции – недолгой, под местной анестезией. Еще доктор Ли дала Туу-Тикки визитку психотерапевта, который работал с детьми – жертвами сексуального насилия. Извинилась, что не знает специалиста с румынским языком. Туу-Тикки решила для себя, что позвонит по номеру на визитке и узнает, нет ли в психотерапевтическом сообществе Сан-Франциско схожего специалиста, говорящего по-русски. Затягивать не хотелось.
Тая отодвинула пустую креманку и присосалась к стакану с апельсиновым соком. Она чувствовала себя так, словно ее слезы были огнем и их потушили. Неестественное состояние и не особенно приятное. Да еще психиатр… Она не боялась врачей, но опасалась, что психиатр опять решит положить ее в клинику на месяц, а Туу-Тикки согласится, как в свое время согласилась мама. В клинику Тая не хотела. Там было скучно, делали уколы, не позволяли смотреть телевизор даже новогодней ночью, там задавали странные вопросы… впрочем, это было давно. Три года назад.
– Мы теперь домой? – поинтересовалась она.
– Нет. Нам надо в аптеку. Купить тебе лекарства, линзы и жидкость для линз. И витамины.
– С теми витаминами, которые сделает Клауд Страйф, будет не слишком много? – очень серьезно спросила Тая.
– Я позвоню ему сегодня и посоветуюсь, – пообещала Туу-Тикки.
Американская аптека Таю поразила. Она была больше похожа на магазин «Минск», чем на аптеку, и пахло в ней не так, как обычно пахнет в аптеках. Здесь была стойка, за которой сидели люди и пили газировку. Здесь были стеллажи с конфетами и батончиками в ярких обертках, коробками с краской для волос, коробочками и упаковками с непонятными надписями, баночками, водой в бутылках, косметикой, даже с детскими игрушками. Никаких стеклянных перегородок и шкафчиков с лекарствами, никаких бумажных полосок с таблетками. Тая забрела в отдел игрушек и разглядывала сетку с разноцветными резиновыми утятами, а Туу-Тикки подошла к стойке – не той, что с газировкой – и вручила провизору рецепты. Пока они говорили, Тая, помня, что ей положено еще два подарка на новоселье, взяла со спицы утят и пошла осматриваться дальше. Туу-Тикки подозвала ее:
– Тая! О, какие славные утята!
– Можно? – неуверенно спросила Тая. – На новоселье? Они стоят всего восемь долларов, я могу на свои купить, у меня осталось.
– Конечно, можно. Я сама оплачу. Пойдем, пока нам готовят рецептурные лекарства, выберем витамины и линзы.
Оказывается, линзы были не только прозрачные, для исправления зрения. Были и цветные, были всякие странные – с кошачьим зрачком, с зубами, с тремя зрачками, всяких кислотных цветов.
– Это на Хэллоуин, – объяснила Туу-Тикки.
– А что такое Хэллоуин? – не поняла Тая.
– Праздник всякой нечисти тридцать первого октября. Люди наряжаются в страшные костюмы, рисуют грим, дети в костюмах ходят по домам и кричат «Сладость или гадость!», а им дают конфеты. Но мы празднуем не только Хэллоуин, но и Самайн, а он плавает в зависимости от того, в какой фазе Луна.
– Он в полнолуние?
– Первое полнолуние после снегопада. Но в Сан-Франциско снег бывает раз в сто лет, так что мы отмечаем Самайн по погоде в штате Вашингтон, это на севере.
– Мне придется учить все штаты, да? – Тая вспомнила, как в четвертом классе на географии учила республики СССР и их столицы. – А я даже не знаю, сколько их.
Туу-Тикки положила в корзинку к утятам упаковку витаминов со счастливыми подростками на ней.
– Пятьдесят один, – сказала она. – Ты выучишь. Знаешь столицу Калифорнии?
– Сан-Франциско? Лос-Анджелес?
– Сакраменто, – рассмеялась Туу-Тикки. – Самый большой город редко бывает столицей штата.
Тая явственно огорчилась. Кажется, для здешней школы она знала слишком мало. И у нее не было возможности пойти в библиотеку и набрать книг – все равно она почти ничего не понимала. Не понимала даже надписей на коробках, даже вывесок. Туу-Тикки погладила ее по плечу.
– Я сама сначала долго удивлялась, что столица Невады – не Лас-Вегас, а Рино, – призналась она. – Кстати, ты любишь дельфинов?
– Ну… – замялась Тая. – Да. Я их никогда не видела, в смысле, живых. А что, в Сан-Франциско есть дельфинарий?
– Больше нет. Дельфины и киты признаны разумными существами и их больше не держат в дельфинариях. Я думала о том, что когда ты освоишься, а у Алекса будут каникулы, мы можем поехать на Гавайи. Там есть места, где дельфины плавают с людьми. Тебе было бы интересно?
– Очень! – Тая вскинулась. Дельфины – это была мечта. Почти мифические существа. Из песен и мультфильмов.
– Кстати, Гавайи – это те самые страшные Соломоновы острова из Джека Лондона. Ты его читала?
– Ага, – кивнула Тая. Она показала на коробочки, где улыбались женщины с разноцветными волосами. – А это что?
– Краски для волос.
– Зеленая? Фиолетовая?
– Почему нет? У меня волосы тоже крашеные, свой цвет у меня такой же, как и у тебя.
– Мама тоже красит волосы. Хной.
– Меня красят духи, какой-то растительной краской. У меня волосы выгорают в рыжину, мне не нравится. О, темные очки! Выбери себе. Тут злое солнце.
Тая послушно принялась рассматривать вертящуюся стойку с очками. Она долго примеряла разные, смотрелась в зеркало, Туу-Тикки за ней наблюдала. Наконец Тая выбрала «ленноновские» очки с синими зеркальными стеклами и крашеной в состаренную бронзу оправой. Туу-Тикки подозвала консультанта, взяла у него упаковку с такими очками, попросила помощи в выборе линз.
Наконец Туу-Тикки расплатилась на кассе, взяв для Таи мюслевый батончик.
– Держи. Ты не завтракала, и завтра не будешь.
– Потому что операция?
– Да.
Они сели в машину. Тая неловко пристегнулась.
– Теперь домой?
– Да. Ты выставила будильник для котиков?
– Ой, – Тая лихорадочно полезла в сумочку. – Забыла.
– Ничего. Справишься сама?
Тая кивнула и принялась возиться с телефоном. Туу-Тикки чуть-чуть морщилась, пока девочка перебирала рингтоны для будильника.
– Поставь сразу два, на утро и на вечер, – посоветовала она.
– Хорошо. А когда к зубному врачу?
– Через две недели, если сейчас у тебя ничего не болит. Думаю, он удалит тебе осколки передних зубов, а потом сделает маленькую операцию по вживлению зародышей новых, и зубы просто вырастут.
– Я про такое читала, – кивнула Тая. – Так и думала, что в будущем только так и станут делать. А откуда зародыши?
– Помнишь, у тебя брали кровь? В крови есть стволовые клетки, немного. Их выделяют и выращивают из них любые нужные.
– Так быстро?
– Две недели – это не так быстро. Ты любишь гранаты?
– Ну… они кислые.
– Здесь они сладкие. Я купила гранатов вчера, так что будет здорово, если ты съешь парочку. И грецких орехов. У тебя довольно много крови взяли.
Тая посмотрела на Туу-Тикки. Она хотела что-то спросить, но не решалась.
– Что? – повернулась к ней Туу-Тикки, когда машина встала на светофоре.
– Что сказал гинеколог?
– Доктор Ли? Что ты не беременна. Что папа заразил тебя болезнями, передающимися половым путем. Выписала лекарства от них. Велела пораньше поужинать и не завтракать перед операцией. Дала визитку психотерапевта, который работает с детьми, пережившими то же, что и ты, но этот психотерапевт не говорит по-русски, так что будем искать говорящего. Сказала, что у тебя для твоего роста и возраста недостаточный вес.
– А… про папу? – робко спросила Тая.
– Про него она не говорила. Я объяснила ей, что ты моя приемная дочка и недавно приехала из Молдовы. Доктор Ли понимает, что твой папа не в ее ведении.
– А если бы он был здесь? – у Таи на глаза навернулись слезы.
– Она позвонила бы в полицию. И в социальную службу.
– И меня бы забрали в детдом? – всхлипнула девочка.
Туу-Тикки тронула машину со светофора.
– В США нет больше детских домов. Только приемные семьи.
========== Глава 12 ==========
Тая забилась в дальний угол на кровати, обхватила руками плюшевого медведя и изо всех сил прижала к себе. Она плакала, и плакала, и плакала, а иногда в ней удушливым обжигающим комом поднималась ярость, и тогда она впивалась зубами в собственное предплечье, чтобы не выпустить ее.
Все было неправильно! Ей лгали! Всю ее жизнь ей лгали! Тае невыносимо хотелось прийти домой, и крикнуть матери, что та ей врала, и ударить отца, сильно, так, чтобы очки разлетелись осколками. Он говорил ей, что делает это, потому что любит ее – а это преступление, за которое сажают в тюрьму! Мама говорила, что она плохая, а это не так! Она не плохая, и не вредная, и не гадкая! И неправда, что в Америке плохо! И неправда, что чужие будут обращаться с Таей хуже, чем родные! Туу-Тикки даже не любит ее, просто заботится, но она добрее, чем мама! Почему так?!
Тая швырнула медведя через всю комнату. Он ударился о стену и упал с мягким звуком, задев фиолетовую лиану на окне. Лиана качнулась и замерла. Тая упала на бок, вцепилась зубами в подушку и зарыдала еще горше.
Тая привыкла к тычкам, пинкам, ударам, подзатыльникам от родителей – просто так, пóходя, почти без причины. Она привыкла, что взрослые – это опасность. Она знала это всем телом. Но за последние пять дней ни одна рука не прикоснулась к ней, чтобы причинить боль. Даже руки врача были добрыми. Даже медсестры извинялись, когда брали кровь, и даже это они делали почти не больно. Никто не кричал на Таю, никто ни в чем не укорял ее, никто ни разу не назвал ее никчемной дурой. Даже когда Туу-Тикки объясняла, что Тая пропустила эпизод в книге и пересказывала его, она не сказала, что Тая тупая. Даже когда Тая ошибалась в произношении, читая упаковку на линзах, Туу-Тикки не сказала, что она никчемная бездарь – просто поправила.
Тая еще глубже зарылась в подушку и завыла. Ей было невыносимо больно, и она не знала, что делать с этой болью. Она кусала и кусала себя за руку, пока не почувствовала вкус крови на языке.
Наконец девочка обессилела и просто лежала, вздрагивая. Ныла рука, ныло внизу, и очень хотелось пить. За окном повисли сумерки – солнце уже опустилось за горизонт. Болело в груди. Тая, двигаясь, как глубокая старуха, сползла с кровати. Подошла к медведю, обняла его, шепотом попросила прощения. А потом направилась в ванную.
Она долго умывалась холодной водой, стараясь скрыть следы того, что она плакала. Пила ледяную воду из-под крана. Заклеила укус пластырем, который взяла из аптечки. Вынула одну прокладку, долго рассматривала. Тая говорила врачу и Туу-Тикки, что у нее уже были месячные. Ей хотелось, чтобы это было так. Очень хотелось, ведь ей уже почти четырнадцать. Но она подозревала, что то единственное кровотечение, которое у нее случилось, было на самом деле не месячными. Оно началось после того, как папа… после того как мама на две недели уехала с братом в санаторий в Крыму, и дома остались только папа и Тая, и папа приходил к Тае каждый вечер, и было очень больно, а один раз – так больно, что Тая закричала, и папа ее ударил, и потом была кровь…
Тая утерла слезы. Умылась еще раз. Посидела на пуфике, бессильно свесив руки между колен. Она чувствовала себя ужасно слабой и никого не хотела видеть. Но она проголодалась, и скоро надо будет кормить котов. Тая вернулась в свою комнату, надела футболку с длинными рукавами и вышитой буланой лошадью на груди и медленно поплелась вниз.
На ужин была рыба с кружочками лимона. Туу-Тикки положила каждому по целой рыбине, добавила к ней риса и незнакомых Тае овощей. На десерт был фруктовый салат с орехами и взбитыми сливками. Тая молча ела, жалея, что не взяла с собой книгу – Алекс уткнулся в какой-то журнал и то и дело вытаскивал из зубов рыбьи косточки, Туу-Тикки просто ела.
После ужина Тая убрала посуду в посудомойку. Вышла в гостиную, посмотрела на часы и стала кормить котов. Киану и Сесс вились вокруг ее ног и мяукали, привставали на задние лапы, Киану дотягивался до стола и трогал миску. Тая смотрела, как они едят. Ей хотелось погладить Киану, но она не была уверена, что он ее не оцарапает. Ее родители не держали животных, а бабушкина кошка Китуня была скорее дворовой и в дом заходила только поесть или принести мышку, и всегда выворачивалась из-под руки.
