Текст книги "Принцесса (СИ)"
Автор книги: Pale Fire
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)
– Да.
– Тая, я открою тебе один очень важный секрет. Ты не можешь отвечать за чужие эмоции. Никто не может. Ты не можешь отвечать даже за свои эмоции, они просто есть. Ты можешь выбирать, как их проявить, и только. Понимаешь?
Тая задумалась. Медленно, неуверенно кивнула. И сказала:
– Мама говорила, что я вредная. Что я эгоистка. Что она злится из-за меня.
– Первые две вещи – неправда. Просто неправда. Мама называла тебя так, чтобы никто не назвал вредной эгоисткой ее саму. Так бывает. Когда человек чувствует себя недостаточно хорошим и это пугает его настолько, что он не может признаться самому себе, он начинает обвинять в своих недостатках других. Обычно – тех, кто слабее и не может ему возразить.
Тая почесала колено. Посмотрела на Туу-Тикки.
– Когда папа говорил, что я грязная и развратная?..
– Да, это было то же самое.
– Но… я не понимаю. Почему?
– Потому что слабые люди так себя ведут с еще более слабыми, чтобы почувствовать себя сильнее. Я понимаю, что для тебя твои родители всегда были самыми сильными, просто потому, что они твои родители и ты всю жизнь от них зависела. Когда ты была совсем маленькая, сама твоя жизнь зависела от них. Но мир сложнее, чем только дети и родители. Твои родители – слабые люди. Если бы они были сильными, они бы не вымещали свою слабость на тебе и на Гоше. Они бы сопротивлялись тем, кто пытается их согнуть, а не гнулись бы, и злились из-за этого, и вымещали злость на слабых – на своих детях. Я понимаю, что тебе очень сложно думать о своих родителях как о слабых людях. Но ты все-таки подумай. Вспомни, как они говорили о своих начальниках, как к ним относились. Как говорили и как вели себя со своими друзьями. Кого боялись. Как именно боялись. Ты наверняка помнишь такие вещи, ты умная и наблюдательная девочка. Попробуй посмотреть на своих родителей просто как на людей. Как на одноклассников. Ты же всегда знала все отношения между одноклассниками. Так вот, у взрослых все то же самое, только они не бьют друг друга книжками по голове и не ставят подножки, а обходятся словами.
Тая свела брови и задумалась. Туу-Тикки ничего не говорила, просто курила и смотрела на нее. Наконец Тая произнесла:
– Получается, что вы с Греном – сильные? И вам не надо… ну… скидывать злость на слабых? На нас с Алексом?
– Получается, что так.
– И из-за посуды – ты не сердишься? Из-за книги?
– Вещи просто приходят в негодность, так или иначе. И эту проблему мы уже обсудили и решили, верно?
– Верно, – согласилась Тая. – И все? Так просто?
– А что тут сложного? – удивилась Туу-Тикки. – Ты же не хотела обидеть кого-то из нас или причинить боль. Просто побилась посуда. С ней это бывает. Мы же не в музее живем.
– Ну… да, – выдавила Тая. – А то, что я ушла?
– Ничего страшного в том, что ты ушла, – голос Туу-Тикки был мягок и спокоен. – Плохо, что ты не предупредила и плохо, что ты не взяла с собой воду. Плохо, что ты не позвонила мне или Грену, когда поняла, что не сможешь сама добраться до дома. Мы с Греном только за то, чтобы ты гуляла, если тебе хочется. Сан-Франциско – красивый и интересный город, неудивительно, что ты хочешь узнать его поближе. Просто бери с собой рюкзак, а в нем воду и какую-нибудь еду. И звони, если тебя надо забрать откуда-то. А, и еще. С Алексом этого не нужно, потому что у него велосипед, а тебе я выдам такой финансовый неприкосновенный запас – сумму, достаточную, чтобы доехать на такси из любого места этого города. Потому что мы с Греном можем быть заняты, а домой тебе добираться надо. Понимаешь?
– Понимаю. Но лучше бы велосипед, – сказала Тая и сама испугалась.
– О, – Туу-Тикки выглядела озадаченной. – И правда. Как-то мы с Греном об этом не подумали. Действительно, тебе нужен велосипед. Давай мы с тобой пороемся на сайтах в ближайшие дни, выберем нужную модель, а на следующей неделе после психотерапевта пойдем и купим. Велосипед, шлем и защиту.
– Зачем? – не поняла Тая. – Я всегда ездила без них.
– Без них падать больнее, – покачала головой Туу-Тикки. – И знаешь что? Давай купим тебе не просто велосипед, а электровелосипед. На нем легче кататься по здешним холмам. Не придется крутить педали в гору. Ты не против?
– Не против. Он как мопед, только с электрическим мотором?
– Примерно, да, – кивнула Туу-Тикки. – Ну что, ты хочешь меня о чем-нибудь спросить?
Тая задумалась.
– Ты правда не будешь меня наказывать, что бы я ни сделала?
– Правда.
– А если я буду плохо учиться? Прогуливать школу?
– Если ты будешь плохо учиться и плохо усваивать программу, мы наймем тебе дополнительных учителей, чтобы они объяснили тебе то, чего ты не понимаешь. И, может, тебе не захочется прогуливать здешнюю школу? Почему ты прогуливала старую?
– Не знаю, – буркнула Тая. – Просто не хотелось туда идти.
– Одноклассники дразнили?
Тая кивнула.
– Здесь этого не будет, – пообещала Туу-Тикки. – Здесь и учителя, и школьные психологи следят за тем, чтобы дети не обижали друг друга. И потом, если в школе что-то пойдет не так, то ты всегда можешь рассказать об этом мне или Грену, и мы приедем и разберемся.
– Мама считала, что я сама всегда во всем виновата.
– Она была неправа, – сказала Туу-Тикки. – Я тебе больше скажу: она сама воспитала тебя такой, чтобы ты чувствовала себя всегда и во всем виноватой. Но это пройдет. Твой психотерапевт, Сильвия, поможет тебе понять, какая ты на самом деле. И мы с Греном поможем, если ты начнешь хоть немного верить нам. Ты хорошая девочка, Тая. Умная, талантливая, сильная, одаренная, упорная. У тебя не всегда может быть достаточно сил, но это нормально – то, что ты устаешь, то, что у тебя что-то не получается. Не бывает людей, у которых все и с первого раза получается. Все ошибаются. Всем бывает тяжело. Важно то, как они с этим справляются. Ты справляешься хорошо, и будешь еще лучше.
В свою комнату Тая поднялась на подгибающихся от слабости и облегчения ногах. Села за стол, выгребла из карманов ракушки, принялась раскладывать их по цветам и форме. В голове было пусто и звонко.
Два года назад они с братом, не послушавшись родительского запрета, поехали на велосипедах на Комсомольское озеро на рыбалку, достав из сарая оставшиеся от деда удочки и поплавки. Уехали рано утром второго мая, пока родители спали после вечеринки с друзьями. Они успели доехать до озера и по одному разу закинуть удочки, когда за ними, тоже на велосипеде, приехала мама. Она велела им возвращаться домой. А дома…
Брата она выпорола сама, ремнем. А Таю избил отец, избил скакалкой, по рукам, по попе, по всему. От скакалки на теле вздулись кровавые пузыри, было невероятно больно и очень страшно. Даже на ладони вздулся длинный наполненный кровью пузырь. Обычно ранки на руках значили, что Тая может не мыть посуду. Но не в этот раз. В этот раз ей пришлось перемыть все, что было в раковине, возле раковины и на плите – а посуды было много, потому что накануне приходили гости. Что было дальше, Тая просто не запомнила. Помнила только, что ей очень стыдно было ходить на плавание с такими следами на ногах, мыться в общем душе. Ей казалось, что все видят, какая она плохая и непослушная, раз ее так сильно наказали. Она и других девочек в своей группе оценивала так же – по наличию или отсутствию синяков от порки. Если синяки были – девочка была такая же, как Тая, непослушная и вредная. Если не было – значит, девочка была лучше Таи, ведь ее не наказывали. До сих пор ей в голову не приходило, что такие следы говорят не о том, кого наказывают, а о том, кто наказывает. Слова Туу-Тикки о слабых людях, которые срывают злость на еще более слабых, перевернули в голове у Таи все вверх дном. При этом, Тая всегда чувствовала что-то подобное – о слабых и сильных, о злости и прочем. Только не умела так хорошо это передать словами. Но она, Тая, сама вела себя так же с братом, как родители с ней. Наверное, у психологов даже есть название для такого. Тая знала, что поступает плохо, просто не могла удержаться. Наверное, и мама знала, и тоже не могла. Или не хотела. А вот Грен и Туу-Тикки знают, что это плохо, и не делают так. Но они и не злятся ни на кого. И, кажется, никого не боятся.
В дверь осторожно постучались. Тая вздрогнула, замерла. В дверь постучались снова.
– Это я, Алекс, – донеслось из коридора. – Можно войти?
– Входи, – ответила Тая.
Алекс вошел и сел на пол рядом со столом. Потрогал корзинку для мусора, оглядел комнату.
– Я очень злился на тебя, – начал он без предисловий.
– Из-за платы? – уточнила Тая. – Ты сам ее сделал? Чертеж, протравка, все такое? А я ее испортила…
Алекс смотрел на нее, как на говорящую кошку.
– Ты в этом понимаешь? – изумился он. – Вообще-то я злился из-за того, что ты без меня ко мне заходила.
– Папа сам делал платы и протравливал их. В хлористом железе, что ли. Я не помню. Однажды он подвесил плату в банке на медной проволочке, проволочка растворилась и плата утонула.
Ух ты! – Алекс восхитился. – Нет, я сам не делаю. Проще готовую купить. Та плата – я хотел починить Оптимуса Прайма, это такой трансформер. Он у меня сломался. Надо было тиристор заменить. А ты… – он махнул рукой. – Надо будет новую искать. Эту я на Ибэе купил.
– Хочешь, я ее тебе куплю? – предложила Тая. – Из своих. Только у меня всего три доллара осталось, а еще будет только через ту неделю.
– Ну давай, – обрадовался Алекс.
– Сколько она стоит?
– Ту я купил за семь баксов, а новую – как повезет. Но не дороже десяти. Только смотри: у нас с тобой наличка, а на Ибэе надо картой расплачиваться. Я скину Грену ссылку на плату, когда ее найду, он заплатит, а я ему скажу, что это из твоих, хорошо?
– Хорошо, – кивнула Тая. – Я не хотела ничего портить. Просто мне всегда хотелось научиться паять, а папа меня не учил.
– А что паять?
– Просто паять. Мне запах канифоли нравится, и вообще…
– Ты классная! – улыбнулся Алекс. – Хочешь, я тебя буду учить?
– А ты больше не злишься?
Алекс почесал в затылке.
– Ну… уже нет. Ты же не нарочно. И плата новая будет. О, а хочешь, посмотрим фильм про Оптимуса Прайма?
– А не слишком поздно?
– Не, нормально. Я мало сплю, если что. А тебе завтра рано вставать?
– Завтра лошади. Но я тоже поздно ложусь. Слушай, – Тая поводила мышкой по столу. – У меня мышка сломалась. Сколько такая стоит?
– Сначала посмотрим, сломалась ли, – вскочил Алекс. – Включай комп.
Компьютер зажужжал, загружаясь. Алекс пошевелил мышкой, перегнувшись через Таю, а потом заглянул за моноблок.
– Да ничего она не сломалась, – сказал он. – Просто из гнезда немного вылезла, вот комп ее и не видит. Попробуй.
– Работает! – обрадовалась Тая. – Ух ты!
– А то! – Алекс присел на край стола. – С компами вообще так: если мышь или там клава не работает, всегда проверяй, куда они воткнуты и воткнуты ли до конца. У них шнуры иногда выпадают. Если там не включается комп или еще что, в первую очередь всегда проверяй шнуры питания и все остальное. Вот если шнуры в порядке, тогда уже проблема. Но вообще у Грена и Тикки штуки три планшетов всегда в запасе – для гостей и так, на всякий случай. Слушай, давай я тебе завтра покажу, как комп устроен изнутри – он не сложнее конструктора, честное слово. А то ты так и будешь его бояться. И пошли фильм смотреть.
========== Глава 25 ==========
– Классный чай получился, – похвалил Алекс, пробуя женьшеневый улун, который ему заварила Тая. – Мне нравится, когда чай без сахара, а сладкий.
Тая отпила глоток. И правда, чай был чуть сладковатый. Она оглядела стол: маленький плоский белый чайник с изречением про чай, написанным черными иероглифами, малюсенькие, словно игрушечные, чашечки без ручек. Алекс сказал ей, что заваривать улун лучше в таком чайнике. В этом было что-то от кукольного чаепития. Правда, кукольных чаепитий Тая не устраивала никогда.
Она сидела за столом, болтала ногами и грызла банановые чипсы. Алекс сосредоточенно жевал брусочки вяленой папайи. Сегодня вечером они были дома одни – у Туу-Тикки и Грена был концерт. Он начинался через полчаса, и Алекс снова собирался наладить трансляцию.
– Расскажи мне про Кая, – попросила Тая, наливая им по второй чашечке чая. – Он должен быть такой оранжевый? Чай? Я думала, он зеленый.
– Он улун, улуны при заварке такие. Все в порядке. Ну Кай. Собака Грена. Хотя это еще вопрос, кто чей. Эльфийская борзая. Ты его не помнишь? Он был тут в тот день, когда ты пришла.
Тая отрицательно помотала головой. Первый день она вообще не помнила. Только книжку про Вольху.
– Жил с нами, но как-то сам по себе. У моего друга, у Кима, есть собака, золотистый ретривер, он совсем другой. Ласковый, лижется, обожает играть с фрисби. А Кай – он такой строгий был, суровый. На сурков и кроликов охотился на холме. Но красивый, очень.
– А фотографии есть? – спросила Тая.
– Есть, – кивнул Алекс. – Я покажу. Мама вообще много фотографирует. У нее, наверное, гигабайты снимков в компе.
– Она фотографировала меня на Вирре, – вспомнила Тая. – И просто лошадей. Ты сможешь перекачать эти фото мне на компьютер?
– Запросто. Только твой включить надо. Или лучше я тебе покажу, где они на сервере лежат и ты сама перекачаешь, какие захочешь. А почему ты сама не фотографируешь? В телефоне есть камера. Я бы посмотрел на маму на коне.
Тая неопределенно пожала плечами, глотнула чай. Он немного остыл, стал крепче и таким нравился ей больше.
– Я еще не привыкла, – объяснила она. – Мама с папой много фотографировали. Мне нравилось печатать снимки.
– На принтере?
– Да нет! Мы на пленку снимали, там все по-другому. Нужна была темная комната, поэтому папа занавешивал окно одеялом и мы все делали ночью. Пленка вставлялась в фотоувеличитель, потом кадр проецировался на фотобумагу, его надо было кадрировать специальной рамкой. Потом надо было окунуть бумагу в проявитель, подержать там, но не передержать. Потом в закрепитель. Потом просто в воду. Потом снимки сохли и папа что-то делал с ними в глянцевателе. И обрезал лишние белые края.
– Снимки хоть цветные? – скептически спросил Алекс.
– Да нет, откуда? – удивилась Тая. – Цветные только в ателье делали, у меня был всего один цветной снимок, где я в желтом платье с рыбкой. Черно-белые. Я любила фотографироваться, пока была маленькая. А потом разлюбила.
– Я тоже фотографироваться не люблю, – кивнул Алекс. – А Грен любит, ему нравится. Я тебе покажу снимки с его ролевок, он там классный.
– Да он вообще классный, – согласилась Тая. – А почему ты зовешь Туу-Тикки мамой, только когда она не слышит?
Алекс покраснел и уставился в чашку.
– Не знаю, – буркнул он. – Это как-то по-детски. А мне пятнадцать в конце мая.
Тая внимательно посмотрела на него.
– Лерой и Оуэн до сих пор зовут их мамой и папой, хотя они уже взрослые, – сообщила она.
– От Оуэна шума до Луны, – Алекс сморщил нос. – Не представляю, как они тут все вместе жили. Ну то есть я фото видел и все такое, но не представляю. Тем более когда гости. Оуэн, наверное, везде лез. Пойдем, я трансляцию настрою.
Тая посмотрела на часы.
– Рано еще, – сказала она. – Начало в восемь, а сейчас только половина. И в прошлый раз вовремя не начали, опоздали.
– А, – махнул рукой Алекс, – всегда так. Я только один концерт помню, который вовремя начался, но он был на какой-то частной вечеринке, их туда пригласили. Клубные всегда с задержкой.
– Ты был на каком-нибудь концерте? – поинтересовалась Тая. – Или туда детей не пускают?
– Не детей, а тех, кому меньше шестнадцати, и не всегда, а только в клубы с алкоголем на вечерние выступления, – уточнил Алекс. – Был, конечно. У них прошлым летом было штук пять дневных концертов под открытым небом. Фолковые фестивали, ролевые конвенты, еще что-то… У Грена в прошлом году была игра по «Полым холмам», он Мирддина Эмриса отыгрывал, потому что с арфой. Он хотел маму позвать отыгрывать Игрейну, а она отказалась. Может, потом согласится еще.
– Это фильм такой?
– Нет, книга. Четыре книги. У мамы в кабинете есть. – Алекс допил чай. – Ты как хочешь, а я пойду повожусь с настройками.
– Я пока котов покормлю. Видишь, пришли уже.
Алекс погладил Киану и вышел из кухни.
Прежде чем начался концерт, Тая успела покормить котов и на скорую руку приготовить паста карбонара. Это оказалось просто – на кухне было полно книг с рецептами, а паста карбонара – это просто спагетти с соусом и чем угодно еще. Тая взяла креветки и сделала сливочный соус. Получилось с первого раза. Она разложила еду на тарелки и принесла их в гостиную. Протянула тарелку Алексу.
– Спасибо, – кивнул он. – Вот-вот начнут. Наверное, опять с «Мерлина на Урале», Грен почему-то очень любит эту песню.
– Вроде они в прошлый раз не пели, – неуверенно произнесла Тая, наматывая спагетти на вилку. Сесс сунул нос в ее тарелку, Тая зашипела на него. – Или они не каждый раз поют?
– Мама поет, но не всегда. Вкусно получилось. Я люблю креветки.
– Я тоже, – кивнула Тая, которая впервые попробовала креветки уже здесь. – О, я знаю эту песню. «Нету плаща, так довольно и шарфа…» Только оригинал на русском.
– Какая разница, – Алекс пожал плечами.
Они ели и слушали. Духи унесли опустевшие тарелки.
– О, а вот этого я не знаю, – сказал Алекс, когда Туу-Тикки пропела «Уж если ты разлюбишь, так теперь…»
– Это Шекспир, сонет восемьдесят, – Тая слышала эту песню в исполнении Никитиных, но музыка была другая. – Ты его на английском слышишь?
– И не понимаю половину. Такая архаика… О, это тоже на русском.
Тая послушала про ореховые заросли и пустые колыбели и кивнула.
– Ты русский знаешь? – спросила она.
– Неа, только пару слов. Понимаю, когда на нем говорят, и все. Давай посмотрим фотографии?
– А концерт?
– Ну смотреть-то его не обязательно, можно просто послушать.
Алекс вытащил откуда-то из-за дивана беспроводную мышь и развернул программу просмотра изображений.
– О, вот я, когда здесь оказался.
На снимке у Алекса были длинные волнистые волосы и угрюмый взгляд.
– Я потом постригся почти наголо. Терпеть не могу, когда у меня длинные волосы. Это дед считал, что скрипач должен выглядеть романтично.
– Мне нравится, – сказала Тая. – Но мужчина с волосами – очень странно. Я к Грену так и не привыкла еще. И Эшу с Дани. И у Лероя волосы до плеч…
– Ну вот они пусть так и ходят, а я не буду. И жарко летом. В прошлом году тут плюс сорок было.
– У нас тоже когда-то было, – кивнула Тая. – В Молдавии тепло.
– Тоже субтропики? – Алекс быстро перелистывал фотографии.
– Юг средней полосы.
– То есть снег зимой и все такое?
– Да. Но не каждую зиму. Позапрошлой зимой было так холодно, что даже озеро замерзло, я на коньках каталась, – Тая задумалась, принялась загибать пальцы. – Ты знаешь, а я каждую зиму снег помню. Тут его разве нет?
– Раз в сто лет. В последний раз был, говорят, в две тысячи пятом. Лежал целых два дня.
Тая рассмеялась. Алекс вывел на весь экран фотографию вальяжно лежащего Кая.
– Вот он, Кай.
– Какой-то он буланый. Или сиамский. И глаза зеленые.
– Ага. Ну то есть собаки бывают такой масти, но не борзые. А зеленые глаза – это вообще что-то. Но папа на него морок накидывал, он умеет, так что все видели просто салюки.
– А салюки – это кто?
Алекс нашел фотографию, показал.
– Персидская борзая, – объяснил он. – Самая древняя порода собак из выведенных человеком. Ну, так говорят.
– Красивая… – протянула Тая. – А мне овчарки нравятся.
– А мне нет. Но мне вообще собаки не очень. И кошки тоже. Вот змею я бы держал.
– Туу-Тикки против?
– Да я даже не заикался. Я питона хочу, сетчатого или тигрового. Но они метров до десяти вырастают, такой кота съест и не заметит. И потом, их надо кормить живой пищей, кроликами, крысами. Я лучше на них в Зоо посмотрю.
– Ну вот будет у тебя свой дом, как у Лероя, и сможешь завести питона. Хоть двух.
– Ага, чтоб они друг друга съели, – Алекс развернул фото исполинской змеи. – Не знаю. Я пока про свой дом не думал. И потом, я после школы в Массачусетский технологический пойду, мне уж точно не до питонов будет. Там знаешь какая программа! Я же хочу докторскую степень, и пойти в лабораторию, которая будет системы терраформирования разрабатывать. Так жалею, что у нас в школе об этом почти не рассказывали! Если б я понимал и запомнил, я бы раз – и начал двигать тут эти идеи! Было бы круто.
– А я бы на ветеринара пошла учиться, – сказала Тая. – Мне нравится медицина, и животные нравятся. Лошадей бы лечила, собак…
– Лошади для тебя не великоваты?
Тая пожала плечами.
– И потом, ты так здорово поешь, – продолжил Алекс. – Стала бы певицей.
– А я буду совмещать, – Тая лукаво улыбнулась. – Как Лерой и Оуэн. Они же и музыканты, и работа у них есть. Ну вот, а я буду петь по субботам, а в остальные дни недели буду лечить зверей. Ты не думай, я крови не боюсь. Когда Гоше осколком под коленом прилетело, мама и папа паниковали, а я из аптечки бинт достала, йод… Самая спокойная была.
– Это здорово, – одобрил Алекс. – Только на ветеринара надо шесть лет учиться. Так что лучше начинай сейчас. Папа всегда говорит, что обучение-то нам оплатят, но вступительные тесты тоже надо сдать.
– Тогда поделись учебниками, – попросила Тая. – Если у тебя остались прошлогодние. Я, конечно, не отличница, но я даже географию США не знаю. В школе все будут знать, а я – нет. Ну и там все остальное…
– Да остальное я сам проходил, – вздохнул Алекс. – Я же тоже по другой программе учился. Я тебе ссылки на учебные программы поскидываю. Литература, история, география, английский, все остальное… Там и книги, и презентации, и видео, и тесты. Слушай… – он задумался. – А как я тебе скину? У тебя какие-нибудь мессенджеры установлены? Ну или там на Фейсбуке ты есть? В блогах каких-нибудь?
Тая уставилась на Алекса в недоумении.
– Так, – вздохнул он. – Понятно. Ну хоть электронная почта у тебя есть? Аккаунт на Ютубе?
Тая отрицательно помотала головой.
– Вот это я и имею в виду, – нравоучительно произнес Алекс, – когда говорю, что мама все-таки отстала от жизни.
– Она просто не успела, – вступилась Тая за Туу-Тикки. – Она мне рассказывала, но я никак не могу придумать логин и все остальное.
– Две недели? – ужаснулся Алекс. – Ну хоть из книги возьми.
– Так занято все из книг. И из фильмов тоже. Я уже и Тихиро пробовала, и Арвен, и Леголаса…
– Ну еще бы! – Алекс энергично поскреб в затылке. – Ладно, придумаем что-нибудь.
– Лучше расскажи мне, что такое фейсбук и что такое блоги. Это вообще обязательно?
– Фейсбук – да, – кивнул Алекс. – У тебя там все одноклассники будут, и группы там по интересам, вообще много полезного. А блоги… Ну, это что-то вроде дневника, который могут читать другие люди. И дневники других людей, которые ты можешь читать и комментировать. Я, например, веду блог про модернизацию игрушечных роботов. С фото, с видео иногда, с инструкциями. Ким – он про свою собаку больше рассказывает, всякие смешные истории с фотками. Кайра – это наша подруга – выкладывает истории, которые придумывает. Короткие такие. Про всяких анимешных чудиков. И рисунки еще. В общем, такое средство общения и самовыражения, вот. Мама с папой, кстати, тоже блоги ведут. Мама – про цветы и рукоделие, и еще у нее бизнес-блог на Этси. А папа ведет два – один про музыку, а второй про всякие ролевые штуки. Он же давно играет.
Тая кивнула. Идея блогов ее заинтересовала. В конце концов, не обязательно же сразу туда писать. Можно просто читать других. И ей очень хотелось похвастаться хоть перед кем-нибудь своими фото на Вирре – Алекс как раз дорылся до этой папки.
– Слушай, – начала она, любуясь собой на лошади. – А ролевые игры – это что?
– Это как пьеса, но с правилами и без текста. Роли есть, а текста нет, каждый сам придумывает.
– Как в дочки-матери? – не поверила Тая.
– Сложнее, – ухмыльнулся Алекс. – Заезжают на полигон, иногда даже на неделю. Строят всякие здания из чего попало, одеваются в костюмы, гримируются. А дальше надо уже по сценарию игры что-то сделать. У каждого персонажа своя задача. Ну или не у каждого, если игра большая, а ты туда идешь каким-нибудь безымянным копьеносцем. Но папа безымянным не бывает, он всегда на главных ролях. Давно играет, хорошо играет, и знают его давно. Он что-то вроде ролевой знаменитости. Вроде бы даже статьи об этом пишет.
– Я бы почитала, – задумчиво сказала Тая. – Слушай, давай сделаем погромче и пойдем ко мне, и ты мне все про блоги и все такое расскажешь.
– Зачем идти? – не понял Алекс. – Интернет и здесь есть.
========== Глава 26 ==========
Перекрёсток раскрылся перед ними, приглашая, и усталый Эксмур коротко проржал. Поставил уши стрелками, ожидая ответа, но лошадей здесь не держали. Эдит невольным движением придержала рукой шляпку – близкий океан дышал глубоко и мощно. Эдвард невольно улыбнулся, приподнялся на стременах, принюхиваясь. Сквозь запахи человеческого техногенного мира пахло соснами, солнцем и океаном.
– Надеюсь, хозяева дома получили наше письмо, – Эдвард повернулся к невестке.
– Я думаю, получили, – Эдит похлопала свою лошадь по шее и лёгким толчком каблука отправила её вперёд к воротам. – А вы видели тогда, как защищён этот дом?
– Нет, – старший Шарп позволил своему коню идти следом. Заводная лошадь посеменила за ними, отфыркиваясь.
Баргесты вывалились чёрной кучей и тут же разбежались, обнюхивая всё и ставя метки. Старшие, Гвинт и Мелльт, невозмутимо трусили рядом с хозяевами. Перед воротами Эдвард соскользнул с седла, нашёл, как отодвигается фигурный запор, и гости оказались во дворе дома-у-дороги. Баргесты тут же сели рядком, вывалив длинные языки. Эдит привычно ослабила подпругу на две дырки, со вздохом освободила ноги из стремян и спрыгнула на цветную гальку.
– Судя по запахам, мы к ужину, – улыбнулась Эдит.
– Я надеюсь, – Эдвард ослабил подпругу своего жеребца и обнял его за шею, шепча благодарность за такой долгий путь. – Отнесём вещи, и я выхожу лошадей.
Эдит кивнула. Золотая кобылка с белой гривой и хвостом фыркнула и прихватила её мягкими губами за плечо.
– Брит! – Эдит похлопала по карманам короткой дорожной куртки, нашла обломок морского сухаря и протянула лошади. Та довольно захрустела.
Эдвард стащил заводной лошади два вьюка с их вещами и уже шёл к крыльцу.
Туу-Тикки выглянула из-за угла дома, стягивая рабочие перчатки – она возилась в саду. Кинула перчатки духу, одернула длинную голубую футболку, под которой были синие легинсы ниже колен.
– Эдвард, Эдит, – улыбнулась она. – Приветствую. Проходите в дом. Вам приготовлены те же комнаты, что и раньше.
– Добрый вечер! – радостно привествовала ее Эдит. – Ты совсем не изменилась.
– Зато ты еще похорошела, – Туу-Тикки подошла к ней, погладила кобылу по морде. – Идем в дом.
В гостиной, как водится, переливались звуки арфы. Коты лежали у ног Грена и лениво махали лапами друг на друга. Эдит приветливо поздоровалась с Греном, дождалась ответа, сняла сапоги и огляделась.
– Все как было, – заметила она. – Только лианы весь потолок уже затянули.
– И падают иногда, – кивнула Туу-Тикки. – Помнишь свою комнату или тебя лучше проводить?
– Проводи. Я мечтаю о ванне. Мы так долго ехали…
Они поднялись наверх. Туу-Тикки распахнула перед Эдит дверь ее комнаты.
– В соседней комнате – моя приемная дочка, Тая. Ванную вам придется делить с ней, извини.
– Да ничего. Ты не писала, что у тебя появилась дочка.
– Не успела. Девочка у нас совсем недавно, недели три. Но уже освоилась. Оставлю тебя. Ужин будет через час.
Туу-Тикки ушла. Эдит бросилась на постель и раскинула руки. Она устала от дороги, и хотя со свекром они ладили, она была рада побыть одна.
Эдвард оставил вещи в комнате, попросил духов разобрать их и повесить в шкаф и вернулся к лошадям. Грен играл на арфе, и поздоровались мужчины просто кивком. Баргесты уже облазили весь сад и теперь валялись под кустами, а Гвинт сидел у ног Эксмура и бдил. Шарп быстро снял с лошадей сёдла и упряжь, духи перенесли всё в гараж, и позвал лошадей за собой. Их надо было выходить, напоить и отравить пастись на дороги сидхе.
К тому моменту как Эдвард пришел с холма с выхоженными лошадьми, духи принесли три больших ведра с водой, чтобы лошади могли напиться. Они были готовы и почистить лошадей, но ждали приказа.
– Почистите их и отпустите, – сказал Шарп. – Эксмур, идите на пастбища. Я позову.
Призрачно-серый жеребец согласно фыркнул прямо в воду, брызги разлетелись во все стороны. Эдвард хлопнул его по крупу и пошёл в дом. Он надеялся привести себя в порядок перед ужином.
Как обычно, в доме пахло огнем, кофе, трубочным табаком, хорошей едой. Эдит окунулась в знакомые запахи. Как хорошо, что здесь не осталось запахов воска и хризантем!
Она взяла из шкафа халат, прихватила свой дорожный несессер и отправилась в ванную. Та, в отличие от прошлого раза, выглядела обжитой. Прибавилось расчесок и баночек с флаконами, разрослись цветы на окне, рядом с обливным белым горшком лежала корешком вверх книга. Кажется, девочка Тая любила читать.
Эдит включила воду, наполняя ванну, выбрала морскую соль и насыпала туда. Не спеша разделась, складывая одежду и белье в корзину для грязного, так же не спеша расплела косу, помотала головой, освобождая волосы. Шампунь был не тот, что она помнила, но это не имело особого значения. Эдит постояла перед зеркалом, повела плечами и шагнула в ванну, чувствуя недорастворившиеся крупинки соли под ступнями.
Рисунок запахов и магии дома изменился – те мальчики, которых они застали в прошлый свой приезд, уже отсутствовали. Теперь тут жили другие дети. Эдвард включил воду набираться в деревянную ванну и со вздохом принялся раздеваться. К счастью, он больше не должен был одеваться по-человечески, а дорожный костюм туатта куда удобнее. Шарп свернул длинный замшевый колет, прочую одежду и бельё отправил туда, куда положено было складывать грязное, и сунул руки в горячую воду.
В отличие от деда-кузнеца, он был тонкокож и частенько стирал пальцы кожаным поводом. Поэтому ездил верхом обычно в перчатках. Хотя на охоте в перчатках – это был повод для подначек других фэйри.
Вытянувшись в ванне и расслабившись, Эдвард прижмурился. Он устал за два с половиной дня пути. Не так уж часто выходил на Дорогу. Не так уж часто путешествовал с невесткой без Томаса. Надо отдать должное Эдит, та вела себя стойко. Как бы Шарп ни относился к современной манере леди носить свободные штаны и забавные сапоги «в русском стиле», в седле женщине так было явно удобнее. Хотя её идеи обследоваться у врачей этого мира Эдвард не понял.
Судя по движениям и запаху, Эдит была совершенно здорова. Гораздо более здорова, чем большинство женщин-людей. При её фигуре и физической активности Шарп не предполагал проблем с беременностью. Но Томас считал, что его жена права, и Эдвард не стал возражать. Он предпочитал не вмешиваться в семейные решения сына. Хотя порой ему очень этого хотелось. Шарп на ощупь нашёл мыло в ближайшей мыльнице, что-то уронил в ванну и принялся мыться.
