Текст книги "Проклятый любить (СИ)"
Автор книги: Оxygеn
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)
– За тобой, – он прикрыл за собой дверь и подошел к кровати, не сводя с Эми взгляда, полностью игнорируя смущенного Джереми, будто его и вовсе не было в палате.
– Это было сто лет назад, уже слишком поздно…
– Разве? Ты обещала уехать даже через год.
– Ник… – начала было Эмили, но тут же замолчала, поджала губы и с извинением посмотрела на безмолвно сидевшего растерявшегося Джера. – Джереми, выйди, пожалуйста, на пару минут…
– Ты уверена? – недоверчиво переспросил он, но получив в ответ ее согласный кивок, все же поднялся, хотел посмотреть на Николаса жестким взглядом, но вызвал у него лишь усмешку, тут же растерялся и ссутулился, словно тень проследовав на выход, бесшумно закрыв за собой дверь. На фоне самоуверенного статного Ника он почувствовал себя сущим мальчишкой, у которого не было ни единого шанса в борьбе за Эмили. Да и борьбы бы никакой не было, но хотелось быть с ней, ведь он так сильно ее любил…
– Ник… – продолжила Эмили, убедившись, что Джереми вышел и не слышит их. – Ты правда не вовремя. Тебе не нужно было лететь сюда…
– Почему? – поинтересовался он и сел на место Джереми, аккуратно взял ее за руку, взглянув на забинтованное запястье, и погладил пальцем по тыльной стороне ладони, которую она хотела одернуть, но он не дал.
– Потому что… – она сглотнула подступивший к горлу ком и отвела взгляд, который застилали слезы. Едва не всхлипнула, но сдержалась, разглядывая осточертевшую стену напротив, а Ник терпеливо молчал, поглаживая ее руку и ожидая от нее ответа на свой вопрос. – Потому что зачем тебе я?
– Я хочу быть с тобой.
– Слишком поздно… Посмотри на меня, Ник. Зачем я тебе такая? После всего… После всего этого… Зачем? Я сама не понимаю, зачем я здесь, зачем живу… Я не знаю, Ник, не знаю, как жить дальше, понимаешь? Как смотреть людям в глаза, как смотреть на свое отражение. Мне кажется… Мне кажется, что я никогда не смогу это забыть. А люди, они смотрят на меня с такой жалостью, как будто я прокаженная какая-то. Джереми пытается как-то держаться, но его взгляд… Я не могу смотреть ему в глаза, ты бы только видел их. Еще и Том… Он пришел ко мне лишь раз, в самом начале, и я боюсь, что он наделал глупости, понимаешь? Боюсь, что его убьют, ведь он такой вспыльчивый. Я боюсь мысли, что через пару дней мне придется вернуться домой, мне даже идти больше некуда. И это все… Я не уверена, что смогу это пережить. Говорят, что когда люди хотят покончить с собой, то жалеют об этом перед самой смертью, мечтают, чтобы их кто-нибудь спас. Проблемы становятся для них ничтожными по сравнению с близкой смертью, но я не уверена, что рада своему спасению. Не уверена, что хочу и смогу так жить…
Эмили все же не смогла сдержаться и расплакалась, отвернувшись от Ника, высвободила из его руки ладонь и тихо всхлипывала, безуспешно стараясь успокоиться. Смотреть на нее было до безумия больно. Смотреть и понимать, что в этом виноват он сам. И он молчал, давая ей выплакаться, и лишь когда она немного успокоилась, а ее всхлипы стихли, он заговорил:
– Поэтому полетели со мной, Эмили, в Лондон. Прямо сейчас. Там никто тебя не знает, никто не будет смотреть с жалостью или как на прокаженную. Тебе не придется возвращаться домой, не придется смотреть людям в глаза, не придется все переживать в одиночестве. Не придется ни о чем жалеть. Тебе дали шанс жить, так воспользуйся им. Поменяй свою жизнь, там тебя никто ни за что не осудит. Переведешься в какой захочешь университет, закончишь его, устроишься в любую больницу, будешь заниматься, чем захочешь. Если твой брат захочет приехать к тебе или переехать, я не буду против. Думаю, работу я ему найду. Соглашайся.
– Ты так и не ответил на мой вопрос, – тихо подала голос она и посмотрела на него красными от слез глазами. – Зачем тебе я?
– Потому что я ни на минуту о тебе не забывал. Но в Лондоне было слишком опасно для тебя.
– Этого мало, Ник… Я не понимаю, как ты вообще после всего этого на меня смотреть можешь…
– Для меня это не имеет значения, все хорошо, и ты вскоре это поймешь. Потом, спустя время, ведь это можно пережить, все будет снова идти своим чередом, ты ничуть не изменилась, не стала хуже или что ты там себе вообразила. Ты все та же Эмили, какой и была всегда. Та же Эмили, которую я полюбил.
– Полюбил? – почти беззвучно переспросила она.
– И люблю. И прошу тебя улететь со мной. Сегодня. Прямо сейчас. Рейс через три часа.
Эмили молчала. Смотрела на него, пытаясь найти хоть что-то в его лице, но не нашла ни подвоха, ни жалости, с которой на нее все смотрели. Его взгляд был такой же, как и всегда, будто она не лежала перед ним даже сама на себя не похожая, чувствовавшая пугающие грубые прикосновения Маркуса, от которых на тонкой коже остались синяки, стоило ей закрыть глаза. Он даже сказал ей слова, которые ей так безумно хотелось услышать. Только от его признания в любви стало лишь тяжелее.
– Я могу подумать? В одиночестве…
– Конечно, Эмили, подумай. Но я не смогу дать тебе больше пятнадцати минут, мне придется вернуться в Лондон, хочу я этого или нет.
– Спасибо. Я постараюсь дать ответ быстрее…
Она смотрела, как он встает, как идет к двери, как открывает ее и хочет уйти. Уйти, оставив ее с собственными серыми мыслями в полном одиночестве, от которого хотелось выть. Смотрела и понимала, что через пятнадцать минут он уйдет навсегда и уж точно никогда больше не вернется. Понимала, что ее жизнь за одну ночь безвозвратно сломалась и ничего больше не будет как прежде. Все было настолько сломано и отвратительно, что хуже быть уже просто не могло. Ей нечего было терять, улетев в Лондон, и ничего приобретать, оставшись в Чикаго, в котором все будет напоминать о произошедшем. Она достигла точку невозврата, и нужно было принимать решение.
– Ник, – она окликнула его, когда он уже практически вышел из палаты. Он остановился и обернулся, выжидающе посмотрев на нее. – Я согласна.
Через полчаса бумажной волокиты доктор Генри Литт наблюдал в окне, как псевдожених усаживает Эмили Уилсон на заднее сиденье такси, которое через пару минут скрылось за поворотом. Достал телефон, набрал сохраненный без имени номер, где ему практически сразу ответили.
– Я все сказал, как Вы и просили. Он только что забрал ее.
– Замечательно, доктор Литт. Спасибо за помощь.
Короткий разговор тут же закончился, обогатив Генри Литта на пару тысяч долларов.
========== Глава 18. Тысяча и одна проблема ==========
Комментарий к Глава 18. Тысяча и одна проблема
А спонсор этой главы вторая годовщина с начала истории. Вторая годовщина – спасибо, что читаете! :)
Ника всегда безумно завораживал вид ночного Лондона, с бесконечными яркими огнями и выделяющимся огромным освещенным синим колесом обозрения на берегу Темзы. Вид его успокаивал, умиротворял и позволял думать рационально, без лишних эмоций, нервов и импульсивных решений на гране с жестокостью, которыми он славился в определенных кругах. Эрик всегда думал за него, взвешивал решения и остужал его пыл. Пыл больше остужать было некому, а решение предстояло слишком важное.
Ник затушил очередную сигарету в тяжелой наполовину полной пепельнице, хмыкнул, допил кофе и слишком громко поставил пустую чашку на каменную столешницу стойки, за которой он расположился на кухне, разглядывая открывающийся вид за панорамным окном.
Думать не хотелось. Его голова и так была слишком забита проблемами, а лишние – лишь прибавляли ему головной боли, от которой он прятался за терпким сигаретным дымом.
С каким удовольствием он бы просто забыл Чикаго и всех его обитателей, навсегда вычеркнул из жизни, забрав то единственное, что по какой-то неведомой причине стало действительно ему важно. Но один проступок брата он простить не мог. Только не убийство крошечного не родившегося ребенка, которого он не знал, не видел и никогда не хотел, но потеря которого почему-то приносила неприятную боль где-то в районе груди. Странное непривычное чувство, лишний раз убедившее его даже не думать о детях. Его жизнь была слишком опасной, полной порой неоправданного риска и жестокости, в которой малыш был бы лишней слабостью, которую он себе позволить не мог. Как не смог бы простить, если бы по его вине он погиб.
Ник захлопнул ноутбук, яркий экран которого так неприятно раздражал глаза. Откинулся на спинку барного стула и провел рукой по волосам. Маркуса нужно было убить. Пусть не собственноручно, не открыто, чужими руками, убийство не ради убийства, а ради удовлетворения собственного задетого эго и спокойствия Эмили, в котором Ник себя так тщательно убеждал. На ум сразу же пришел Эрик, и Николас тут же криво улыбнулся, достал очередную сигарету и снова закурил, сделал затяжку и сразу затушил. Как бы он ни злился на Эрика, ни проклинал и ни ненавидел его, как бы ни оправдывал его убийство и собственную жестокость, он сам стал Эриком. Сам сидел на кухне и планировал, как избавиться от брата, не названого, родного, что было, наверное, еще хуже, чьими руками это сделать и как отвести подозрения от себя, ведь Андреу нельзя было списывать со счетов. Он знал точно, что она начнет мстить и что след не должен привести к нему. Свято убеждал себя, что он не Эрик, что мотивы его куда существеннее, что Маркус был ему не больше, чем просто знакомый, знакомство с которым он с огромным удовольствием бы избежал. И что месть за нерожденого ребенка и за навсегда оставшиеся шрамы на хрупких запястьях Эмили была оправдана, не то что простое желание быть лишь немного влиятельнее и заметнее. Но убеждать себя оказалась куда труднее, чем других.
– Ник… – послышался сонный голос Эмили за спиной, – а ты чего не спишь?
Она прошла босыми ногами по каменному полу и обняла Ника со спины, положив голову на плечо и закрыв заспанные глаза. Такая милая, сонная, в его серой футболке, которая оказалась ей слишком большой, с растрепанными после сна русыми волосами и приятным запахом лаванды.
– Не спится, маленькая, – он аккуратно взял ее за руку, развернулся лицом и перетянул к себе на колени, а она тут же обвила шею руками и снова устроилась у него на плече. – А ты чего не спишь?
– Не могу уснуть без тебя, – сладко зевнула Эмили, а Ник негромко засмеялся ее маленькой лжи.
– Правда не можешь? – с улыбкой поинтересовался он, поглаживая ее по пушистым волосам.
– Правда.
– А сейчас ты что делаешь?
– Сплю, – честно призналась она, но тут же добавила: – Но это только потому, что ты рядом.
– Маленькая врушка ты, Эми.
– Ну серьезно, Ник, – она все же подняла голову и открыла глаза, снова зевнув. – Пойдем спать.
– Я чуть позже приду.
– Снова думаешь о своих делах? – после небольшой паузы поинтересовалась она, разглядывая его уставшее лицо.
– Дела не ждут.
– Ты совсем себя не бережешь, – вздохнула Эмили, хотела подняться, но Ник ей не дал, сильнее прижав к себе, а она и не стала сопротивляться. – Что тебя беспокоит?
– Не уверен, что поступаю правильно, – все же уклончиво ответил он.
– Этот твой поступок… Он опасен?
– Опасен. Одна ошибка, и все полетит к чертям.
– И тебе обязательно так поступать?
– Я не могу иначе.
– Тогда, – Эмили улыбнулась, – поступай, раз по-другому ты не сможешь. Лучше мы полетим к чертям, но вместе, чем ты будешь корить себя за несделанное всю жизнь, но в одиночестве.
– С чертями не так весело, как тебе может показаться, – усмехнулся Ник.
– Ну и что, – она пожала плечами, – зато я там буду с тобой. А это куда лучше, чем без тебя в раю. Это я точно уяснила.
– Даже если мы не улетим к чертям, со мной тебе будет очень трудно.
– Я знаю. Но я здесь, мы справимся вместе.
– Справимся, маленькая, куда мы денемся, – Ник задумчиво поцеловал ее в висок, не веря собственным словам, но отступать назад было уже слишком поздно. Оставив ее однажды, он просто не смог бы оставить и отпустить ее во второй раз. – Ладно, уговорила, пойдем спать.
Ник вместе с ней поднялся со стула, удобнее взял ее на руки, а она снова обвила его шею руками, прижимаясь к его обнаженному торсу, и прикрыла глаза, наслаждаясь его близостью, его теплом и запахом, которые раз и навсегда пленили ее. Он аккуратно уложил ее на мягкую широкую кровать, и она, как котенок, устроилась в его надежных объятиях, в которых она чувствовала себя по истине защищенной, и уснула. Ник же в ту ночь уснуть так и не смог. Не спасала его даже его милая панацея, зато могла бы спасти смерть Маркуса, принесшего слишком много боли Эмили, в которой он теперь был уверен на все сто процентов.
Последний беспокойный месяц в Лондоне окончательно вымотал Николаса: бесконечные проблемы с братьями Милтонами, которые слишком остервенело боролись за контроль части наркотрафика, и переживания за Эмили, которую приходилось оставлять одну слишком часто, бессонные ночи, когда она начинала обеспокоенно метаться по постели и тихонько всхлипывать, засыпая лишь на рассвете. Без подруг и знакомых в чужом городе, Эмили была слишком одинока, а мысли в ее голове слишком депрессивны, что Нику приходилось просить свою горничную, пожилую женщину с добрыми глазами, единственный сын которой погиб несколько лет назад на Ближнем Востоке и которой Ник его заменял, оставаться подольше, приглядывая за Эми. Та оставалась без лишних вопросов, приходила рано утром, порой еще до рассвета, когда Ник уходил, и уходила за полночь, стоило ему вернуться. Раны на запястьях Эми затягивались, на ее лице изредка стала появляться солнечная улыбка, она больше не молчала и не закрывалась в себе, встречала его после тяжелого дня и обнимала со спины, прижимаясь, даря ему свое тепло и любовь. Только вздрагивала, когда кто-то звонил в дверь и задерживала дыхание, боясь что за дверью стоял Маркус. Через пару секунд облегченно вздыхала и старалась улыбнуться, открывая дверь гостям, только Ник еще долго видел страх, затаившийся в ее глазах.
Решение убить Маркуса появилось в голове Николаса не сразу: сначала это была лишь ненависть и желание хорошенько ему врезать, сбив костяшки об его лицо в кровь, но каждый раз видя, как Эмили вздрагивает, как боится и ждет его, Ник понимал, что она перестанет в страхе ждать его, лишь когда его не станет, когда некому будет приходить и некого будет бояться, потом невольно кидал взгляд на ее живот, в котором когда-то зарождалась жизнь, сжимал кулаки и крепко обнимал ее, целуя в макушку, а мысль убить брата теперь не казалась ему такой нереальной.
Только воплотить ее в жизнь оказалось куда сложнее. И дело было вовсе не в формальностях, не в мести Энди и не в заметании следов, благо были люди, готовые все сделать за него лишь за определенную плату в денежном эквиваленте. Проблема была в осознании, что он становился Эриком, хотел убить собственного брата, который не только был одной с ним крови, но помог без лишних вопросов и вознаграждений, когда эта помощь была так необходима. Но страх в глазах Эми через месяц все же смог убедить Ника, что эта жестокость была оправдана. Жаль лишь, что не до конца.
Ник взглянул на мирно спящую рядом Эмили, длинные волосы которой разметались по подушке, и невольно улыбнулся, аккуратно убрал прядку с лица и невесомо чмокнул в висок, отчего она забавно поморщилась, но не проснулась, лишь повернувшись набок. Часы показывали начало шестого утра, но сна так и не было, поэтому он аккуратно встал и вышел из спальни, бесшумно прикрыв за собой дверь. В кухне, когда Эми не было рядом, думать становилось куда проще, и Ник, плеснув в бокал виски, остановился перед панорамным окном, сделав глоток. Мыслей в его голове было слишком много, но одна была особенно настойчивой: идеальной кандидатурой на роль убийцы Маркуса был Том Уилсон. И Ник понимал, что, подставив брата Эмили, сделал бы ей еще больнее, но это был единственный верный выход и единственный кандидат, в виновности которого не стала бы сомневаться Андреа, ведь за месяц они так и не смогли найти Тома, который в присмотре за сестрой был бесполезен, зато в прятках ему не было равных. Том, который лишь втягивал Эми в неприятности и от которого не было ровном счетом никакого толку, никогда не нравился Нику, поэтому принять окончательное, хоть и импульсивное решение оказалось довольно просто.
Взяв со стойки лежащий рядом с ноутбуком телефон, Николас набрал номер Фрэнка несмотря на ранний час, и тот на удивление практически сразу ответил, пробасив в трубку хриплым голосом:
– Что-то случилось, мистер Вебер?
– Поговорить надо. Спишь?
– Уже нет, – с усмешкой заметил Фрэнк. – Срочный разговор?
– Не срочный, но серьезный. Подъезжай к шести ко мне, я спущусь.
– Без проблем, мистер Вебер.
Полчаса тянулись бесконечно долго: Ник успел осушить три бокала виски, выкурить пару сигарет и даже едва не передумать, благо стрелка настенных часов показывала без пяти шесть, и, наспех одевшись, он спустился вниз, вдохнув бодрящий утренний воздух, а возле его ног остановился черный Гелендваген Фрэнка.
– Доброе утро, босс, – поздоровался мужчина с Ником, когда тот устроился в теплом салоне.
– Смотря для кого, – ухмыльнулся он в ответ. – У меня дело к тебе серьезное.
– Весь во внимании.
– Нужно человечка одного убрать, только аккуратно, без лишнего шума, чтобы ни один след не привел не то что ко мне, даже в Лондон. Убийство есть на кого скинуть, только для начала его найти надо, а то прячется он хорошо.
– Почему сами этим не займетесь? – непонимающе нахмурился Фрэнк.
– Не хочу лишних следов, не хочу даже человека знать, который все это сделает. Потому что если след приведет ко мне, то нас всех тут порешают на счет раз.
– Вы можете на меня положиться, вы же знаете.
– Знаю, иначе бы и не просил тебя.
– Так кого убрать надо и на кого убийство свалить?
– А убрать нужно… – Ник достал из кармана пальто пачку сигарет и закурил под внимательным взглядом Фрэнка, приоткрыл окно и задумчиво выпустил дым в сторону. – Маркуса Кроуфорда.
– Это который ваш брат? – удивленно присвистнул мужчина.
– Бинго, – хмыкнул Николас, – поэтому и сделать все надо крайне аккуратно. А свалить на Тома Уилсона, брата Эмили, у них как раз там тёрки, и его ищут за покушение на Маркуса. Так что идеальная кандидатура.
– Мистер Вебер…
– Что, Фрэнк?
– Вы уверены в своем решении?
– На все сто процентов. Организуешь? Я в долгу не останусь.
– Обижаете. Только времени может потребоваться больше обычного.
– Я никуда и не тороплюсь.
Когда Ник наблюдал, как на горизонте скрывается машина Фрэнка, пути назад уже не было.
Времени понадобилось действительно много: то ли Фрэнк искал человека, который бы чисто и без лишних вопросов сделал бы всю грязную работу, то ли поиски Тома и улик, которые бы с ним связывали, затянулись, Николас не знал, но с каждым днем ждать становилось все сложнее. Перемены в его настроении замечал не только он: Эмили сначала не решалась спросить напрямую, лишь поглядывала на него, когда думала, что он не видит, и тяжело вздыхала, качая головой. Лишь в один вечер устроилась у него на коленях, обняла за шею и посмотрела в глаза:
– Ник, милый, что тебя беспокоит?
– Все в порядке, – с усмешкой отмахнулся он. – Работа у меня нервная, я ведь предупреждал, что со мной тебе жить тяжело будет.
– Мне не тяжело, просто я очень за тебя переживаю, я же вижу, как ты себе изводишь.
– Все правда в полном порядке, маленькая, – улыбнулся Ник, приобнял за талию и поцеловал, утягивая ее за собой в спальню. Больше к этому разговору они не возвращались.
Нервировали Николаса не только давящая неизвестность и мысли о возможном провале и визите Энди, но и чертов наркотрафик, в который зубами вгрызлись Милтоны, проливая не только кровь своих людей, но и кровь людей Ника, которыми он очень дорожил. Все шло наперекосяк, по улицам Лондона текли реки крови, а Ник не успевал лично соболезновать родным своих особенно приближенных парней, откупаясь от них бумажным пакетом с фунтами стерлингов.
Когда одна из проблем Николаса была решена, над Лондоном впервые за несколько недель появилось солнце. Старший брат Милтон все же совершил свою единственную и последнюю ошибку. Недооценил противника, ослепленный своими мнимыми успехами. Нику пришлось даже ненадолго отступить, схитрив, чтобы представшая перед ним картина безумно радовала глав. А подвешенный на крюке на заброшенном складе в пригороде Лондона, словно свиная туша, противник, сломленный и поверженный, был действительно приятным зрелищем.
Казнь было решено сделать показательной, чтобы в дальнейшем ни одному недалекому недопреступнику и в голову не пришло идти против Вебера. Ник бил сам: жестоко, остервенело, поочередно ломая все кости, наслаждаясь криками жертвы. Тот даже что-то ему обещал, в чем-то клялся и божился, что отдаст Нику все, до последний копейки, правда сам Ник его совсем не слушал. Весь переломанный, избитый, с гематомами по всему телу, Милтон безвольно висел на веревках, но все еще тяжело и хрипло дышал. Левый глаз полностью заплыл, а лицо было больше похоже на одну гематому, и если бы он мог молить о легкой смерти, он бы наверняка молил, но был для этого слишком слаб, а у Николаса на него были совсем другие планы.
Стоявший рядом все время Фрэнк подал ему острый большой нож с заточенным практически на конце лезвия крюком, подарок одного уважаемого араба, с которым Ник когда-то имел дела. Красивый и дорогой трофей, завидный экземпляр в коллекции холодного оружия, который Николас использовал крайне редко. Но показательное выступление предполагало использование красивых атрибутов.
Он подошел к жертве почти вплотную, пачкая кровью и без того окровавленную рубашку, за волосы одернул назад повисшую голову Милтона и посмотрел в правый глаз, улыбаясь, наслаждаясь собственной победой. Все так же не сводя с него взгляда, резким движением всадил нож в живот, Милтон издал лишь хриплый стон, лишенный сил кричать. На гримасу боли, исказившую его лицо, можно было смотреть вечность. Оставалось дело за малым: лишь вытащить нож, но острый крюк зацепился за органы, разрываемые под приложенным усилием. Страшные мучения, которые Ник причинял, и глазом не моргнув. Наблюдал, как Милтон закашливался кровью, как делал свой последний вдох, как безжизненно повисал на веревках. Дело было сделано. Обтерев окровавленный нож об остатки одежды мертвого Милтона, он отдал его Фрэнку и вышел из помещения, закурив и прикрыв глаза. В его списке тысячи и одной проблемы на одну проблему стало меньше. Даже дышать становилось как-то проще.
– Мистер Вебер, Вас довезти? – поинтересовался оказавшийся рядом Фрэнк, вместе с боссом взглянувший на звездное небо.
– Нет, я сам доберусь. Ты лучше убедись, что каждая сука знает о случившемся. Чтобы даже смотреть в нашу сторону не смели.
– Сделаю.
Домой Ник вернулся давно за полночь, тихо закрыл за собой входную дверь и снял пальто. Надеялся, что Эмили уже спит, ведь она редко дожидалась его по ночам, бесшумно прошел в окровавленной одежде в гостиную, собираясь отмыться в гостевой ванной на первом этаже, а вещи попросить сжечь горничную, но не успел. В тот же момент со второго этажа спустилась Эмили, замерев на полпути, увидев Ника всего в крови. Он не хотел, чтобы она видела его таким, но почему-то именно в ту ночь она не спала.
– Почему не спишь? – нарушил гнетущую тишину он.
– Ник… – едва слышно прошептала она, большими глазами, полными страха, разглядывая его. – Ты… Ранен?
– Это не моя кровь, иди в спальню, я скоро приду.
– Тогда чья? – Эмили поджала губы, задумалась на пару секунд, будто решая, стоит ли подходить к Николасу или лучше последовать его совету, но все же подошла, поморщившись от неприятного запаха, ударившего в нос, и неуверенно посмотрела в глаза. – Ты кого-то убил?
– Кошку случайно сбил. Иди в спальню, – уже настойчивее повторил он, но она будто и вовсе его не слышала. Стояла, разглядывая его лицо, и нервно кусала губы, боясь хоть что-то сказать ему. Он понял это. – Боишься меня?
– Нет, то есть… – Эмили тут же запнулась, сглотнула и быстро отошла от него, отведя взгляд и обнимая себя за плечи. Секундное оцепенение спало. – Это непросто объяснить…
– Так и не надо. Просто иди спать.
– Черт, Ник, я не могу спать, зная, что ты кого-то убил! – нервно воскликнула, но сразу замолчала, боясь даже взглянуть на него. Взглянуть и увидеть любимого человека в крови, понимать, что совсем недавно он кого-то убил.
– А что ты хотела, маленькая моя? Что, м? – он наступал на нее, с каждым шагом приближаясь к ней, она же отступала, пока не почувствовала спиной стену, нервно сглотнула и поморщилась от тошнотворно запаха крови, а он и не собирался от нее отходить. – Ты знала, кто я. Знала, чем я занимаюсь, знала, что я не гребаный офисный планктон! Ты, черт возьми, знала, что я бандит, что я делаю много плохих вещей, что я убиваю. Я не обещал тебе ни воздушных замков, ни радуги, ни единорогов. Ты все прекрасно знала, я не заставлял тебя лететь со мной, это был твой выбор. Так какого хрена ты сейчас мне что-то предъявляешь, а, маленькая моя?
– Я понимаю… Да, ты прав, только отойди пожалуйста от меня, хорошо? Этот запах… Меня сейчас стошнит… – Ник сделал пару шагов назад, и Эмили свободно выдохнула. – Ты прав, я все знала, просто представлять и видеть на деле… Это не сравнится. Мне просто нужно успокоиться, я смирюсь с этим, я постараюсь. Но, пожалуйста, пообещай мне кое-что.
– Что же?
– Что больше не придешь в таком виде домой. Что отгородишь меня от… От второй части своей жизни. Я пока не готова к ней. Не сейчас.
– Обещаю.
– Хорошо, я тогда пойду в спальню, ладно? Мне надо побыть одной.
– Надеюсь, ночи тебе хватит. Я переночую в другой спальне.
– Хватит, спасибо, – Эмили помолчала, не зная, что сказать, переступила с ноги на ногу и посмотрела на лестницу, ведущую наверх. – Тогда спокойной ночи?
– Спокойной ночи, – провожаемая его тяжелым взглядом, она поднималась в спальню, когда он все же остановил ее на полпути. – Эмили…
– Что, Ник?
– Я хочу, чтобы ты знала, что я не держу тебя возле себя. Если ты захочешь, ты вольна уйти. Я люблю тебя и лишь поэтому тебя отпущу, если ты поймешь, что несчастна со мной.
– Ник, я ведь тоже тебя люблю…
– Не перебивай. Кроме моей любви и денег мне нечего тебе дать. Я не хочу, чтобы ты тешила себя надеждами или ждала чего-то. Я никогда на тебе не женюсь. Я не хочу привязывать тебя к себе, я хочу, чтобы ты могла свободно уйти, если для тебя станет слишком опасно. Я никогда не дам тебе ребенка. У меня не та жизнь, чтобы у нас был большой дом, собака и много детей. Я не смогу дать тебе нормальную семью в обычном ее понимании, но я клянусь тебе, что я буду всегда любить тебя и защищать. Я никогда и никому не дам тебя в обиду, и ты по возможности больше никогда не будешь касаться моих дел. Я хочу, чтобы ты была счастлива. И надеюсь, ты будешь счастлива именно рядом со мной.
– Я буду. Я уже счастлива. К тому же, я никуда не тороплюсь, мне только двадцать один, вся жизнь впереди…
Эмили скрылась на втором этаже, оставив Ника в полном одиночестве с собственными мыслями. И так хотелось верить, что он действительно смог бы ее отпустить, если бы она захотела уйти, и он действительно верил собственным словам, которые едва ли имели отношение к реальности…
В ту ночь он заснул в гостевой спальне почти под утро. Разбудила его влетевшая в комнату растрёпанная заспанная Эмили.
– Ник, Тома арестовали.
========== Глава 19. Смерть ему к лицу ==========
Комментарий к Глава 19. Смерть ему к лицу
Хотелось бы эту главу посвятить моей читательнице Биби, комментарии которой дают мне силы и желание все же дописать эту работу до конца. Спасибо огромнейшее просто! :)
Глава после такого перерыва получилась небольшой, но было решено разделить главу на две для удобства. Приятного прочтения!
Ник даже на мгновение подумал, что ему показалось, слишком уж желанные слова прозвучали. Даже нахмурился и поднялся с подушек на локтях, разглядывая взволнованное лицо Эмили, которая большими глазами смотрела на него, ожидая хоть какой-то ответ.
– Эми, успокойся, – начал было он и прокашлялся, провел рукой по волосам, убирая их назад, и продолжил: – Скажи нормально, что случилось.
– Том, он в тюрьме, он только что звонил, это так ужасно, я не понимаю, как такое могло произойти, – затараторила она, но поймав на себе недовольный взгляд Николаса, тут же замолчала, сделала глубокий вдох и присела на край кровати, подобрав под себя ногу.
– Я уже понял, что твой брат в тюрьме. Что конкретно случилось? За что его арестовали? Что-то серьезное или так, мелочи?
– Они сказали… То есть копы сказали, что он твоего брата убил, Маркуса. Но этого просто быть не может, он точно не виноват!
Ему не показалось. И потребовались силы и самообладание, чтобы довольно не улыбнуться или не сказать чего-то лишнего, но сделать это оказалось непросто: внутри он ликовал и даже представить не мог, что убийство Маркуса принесет ему такое моральное удовольствие. Удовольствие неправильное, аморальное, но до безумия приятное.
– Что? – Ник снова нахмурился и прокашлялся, нормально сел на кровати и взглянул в лицо Эмили, будто действительно не понимал, о чем она говорила. – Мой братец мертв?
– Да…
– Разве это не здорово, маленькая моя? – усмехнулся он. – Тебе больше нечего бояться, он больше не сможет навредить тебе…
– Да, но… – Эми не смогла договорить, ведь была перебита Ником, который приблизился к ней, аккуратно заправил прядку волос ей за ухо и бережно обнял, прижимая к себе.
– Нет никаких «но», Эмили, этот ублюдок заслужил такой участи.
– Но Том ведь его не убивал. Он сидит в тюрьме за чужие грехи! – она хотела отстраниться, но Ник не дал, лишь немного отодвинулась и заглянула ему в глаза, поджав губы.
– Ты уверена? Он ведь собирался, разве нет?
– Я точно уверена, он не мог, он не убийца, – он усмехнулся на ее слова, а она все же смогла выбраться из его объятий, резко поднялась и нервно заходила по комнате от окна к двери и обратно. – Я должна полететь в Чикаго.
– Ты никуда не полетишь.
– Он мой брат, Ник! – воскликнула Эмили и взглянула на него, а Ник понять ее эмоций не мог, то ли она злилась, то ли обижалась, то ли беспокоилась. И это было впервые, когда он не понимал ее. – Я обязана быть там, я нужна ему.
– Ты никуда не полетишь, маленькая. Никуда, поняла меня? – твердо повторил он и поднялся, подошел к ней и прекратил ее мельтешение по комнате, взяв ее за плечи и посмотрев в глаза. – Я не выпущу тебя из города, даже не мечтай.
– Ты не имеешь права держать меня здесь.
– Имею, еще как имею. Если ты не можешь сама отвечать за свою жизнь и думать головой, то это за тебя сделаю я. И прежде чем ты будешь обижаться на меня или обвинять меня, то хочу тебе напомнить о существовании мамаши Маркуса, которая далеко не мать Тереза и которую смерть любимого сыночка явно расстроила. А когда Энди расстраивается, она мстит. Как думаешь, как она отомстит Тому? Убьет его? Это не месть, это прощение, а вот твоя смерть принесет Тому гораздо больше боли, а ей – удовлетворения. В Чикаго я не смогу защитить тебя, а здесь – смогу, и я буду тебя защищать, – Ник усмехнулся, отпустил Эми и сделал шаг назад, а только она захотела заговорить, тут же продолжил, не давая ей и слова сказать: – Я бы мог сказать, что это твое дело и решать только тебе, но черта с два, маленькая, решать буду я. И мое решение обсуждению не подлежит.
