Текст книги "Проклятый любить (СИ)"
Автор книги: Оxygеn
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)
Влада не ошиблась, в Америке ее подружка нашла место далеко не в каком-нибудь фешенебельном ресторане, а в одном из эскорт-агентств Чикаго. Благо, точеная фигура и милое лицо полностью удовлетворили будущих работодателей.
Ей было тяжело. Тяжело улыбаться, смеяться и быть милой с теми мужланами, с которыми ей по работе приходилось сталкиваться. Приходила в небольшую съемную квартирку на окраине города, вставала под горячий душ и пыталась смыть все воспоминания о них. Наутро снова просыпалась и снова ненавидела себя и собственные мечты о шикарном будущем. Корила себя, что уехала из родного Богом забытого города на Дальнем Востоке, вспоминала заботливые объятия матери и так мечтала вернуться под ее крыло. Но все ее мечты так и оставались мечтами.
А потом она встретила его. Еще совсем молодого, не так давно окончившего школу, но чувствовавшего себя настоящим королем жизни благодаря фамилии отца-миллиардера. Он сразу приметил ее, а Влада – его, такого высокого, красивого, статного. Он пленил ее, но мечты о нем казались ей слишком несбыточными. Правда, он думал совершенно иначе.
Влада даже не заметила, когда он смог пленить ее, показать ей ту жизнь, которую она видела лишь на экранах телевизоров, полную гламура, денег и блеска дорогих бриллиантов, которые он дарил. В Россию она больше так и не вернулась.
Им только стукнуло двадцать, когда он сделал ей предложение. Это было так волнительно и неожиданно, что Влада едва не потеряла сознание, когда на берегу Мичигана он открыл перед ней бархатную коробочку с помолвочным кольцом с большим бриллиантом. Она, не колеблясь, сказала ему «да».
Безумно боялась, что его семья никогда не сможет принять провинциальную девчонку без гроша за душой, но его мать смогла ей стать не только заботливой свекровью, но настоящей матерью, которая заботилась о ней и помогала в совершенно незнакомой стране.
Влада чувствовала себя настоящей Золушкой в сказочном Чикаго с любящим и любимым мужем, который не мог отвести от нее взгляда. Правда, в ее сказке тоже наступила полночь, и вся магия тут же исчезла. Маркус взрослел и все больше ввязывался в криминальный бизнес матери, который до неузнаваемости менял его. Он стал подозрительным, до жути ревнивым и до безумия грубым, все чаще оставляя синяки на ее хрупких запястьях. А потом он впервые ударил ее, приревновав едва ли не к фонарному столбу, и тогда она четко осознала, что сказка кончилась. И она понятия не имела, то ли Маркус действительно так кардинально изменился за столь короткий срок, то ли она была слишком ослеплена бриллиантами, что не замечала его звериную натуру. Но пути назад больше не было: он слишком привязался к ней и все еще любил, в его любви, граничащей с безумием и помешательством, она была уверена на все сто процентов. И оставалось ей только терпеть его грубость, словесную и физическую, и жить воспоминаниями об их безоблачном прошлом и теми редкими проблесками нежности, которые порой накатывали на него после очередных неприятностей в криминале, которые выматывали его.
– Почему ты тогда изменила ему с Николасом? – все же решилась задать волнующий ее вопрос Эмили после долгого рассказа и волнительно прикусила губу.
– Не знаю, Эмили, – вздохнула Влада. – То ли хотела отомстить Маркусу, хоть он этого никогда не узнает, то ли просто хотела почувствовать что-то кроме его грубости. В любом случае, Николас тогда просто оказался в нужном месте в нужное время. Но я рада, что он все же уехал и никогда не вернется. От него были бы одни беды, а твой Джереми – хороший парень, не потеряй его.
– Знаешь… – начала Эми и замолчала, не зная, нужно ли было говорить это Владе, но все же решилась, понимая, что та не выдала ни один из ее секретов, рассказанных поздним вечером. – В нашу последнюю встречу Ник спросил меня, улечу ли я с ним, если он все же когда-нибудь вернется в Чикаго.
– Надеюсь, ты отрицательно ответила?
– Я согласилась. Глупо, да?
– Очень глупо. Прошу, Эми, держись ты от него подальше, я очень не хочу, чтобы ты повторила мою судьбу.
– Он все равно никогда не вернется.
– Я буду молиться об этом.
Дальше разговор совершенно не клеился, все свелось к вопросам-ответам и нелепым попыткам Влады как-то разрядить сложившуюся ситуацию, но все было тщетно. Вскоре она уехала домой, боясь гнева ревнивого мужа, а Эмили устроилась в постели, укрылась одеялом с головой и вскоре уснула. В ту ночь ей снился Николас.
Пару дней прошли в привычном для нее режиме, когда в субботний вечер вся ее жизнь не перевернулась с ног на голову.
В одиннадцатом часу вечера в дверь позвонили. Джереми она только отправила домой, а Влада и вовсе не должна была приехать. Догадка в ее голове появилась сама, а сердце пропустило удар. Только Ник приходил к ней в это время. И ей почему-то безумно хотелось верить, что это действительно был он. Она быстро побежала вниз, босыми ногами ступая по мягкому ковру, уже представляя, как увидит там Ника, такого безумно притягательно, он улыбнется ей, поцелует и подхватит на руки, поддавшись страсти. И здравый смысл и мысли о Джереми тут же отошли на задний план.
Она спешно открыла дверь и застыла в изумлении. На пороге стоял совсем не он. Там стоял Маркус. Она тут же испугалась, прекрасно помня рассказы Влады о нем и его фривольность в том кабинете, но он оказался куда сильнее и не дал ей закрыть дверь, силой оказавшись в ее доме.
– Как негостеприимно, крошка, – он мерзко ухмыльнулся, что Эмили невольно сделала шаг назад, закрыл за собой входную дверь и снял перчатки, пожирая Эми плотоядным взглядом.
– Что ты хочешь? – она изо всех сил старалась, чтобы ее голос предательски не дрогнул.
– Пришел старый должок забрать, – Маркус снял пальто, прошел в гостиную и кинул его на кресло, взглянув на прижавшуюся к стене Эми.
– Какой должок?
– За дерзость твою, – он шагнул к ней, вдавил ее тело своим в стену, больно взял за скулы, подняв ее лицо, и обдал перегаром.
– Отпусти меня! – она изо всех сил старалась вырваться, но он и вовсе не замечал ее усилий. Только больно сжимал скулы и, чуть отступив, оглаживал грудь, запустив руку под тонкую ткань пижамы.
– Красивая сучка, – снова ухмыльнулся он и толкнул Эмили в центр гостиной, так, что та не удержалась на ногах и упала. Тут же попятилась назад, умоляя его уйти, но ее бессилие и отчаяние его только забавляли. Он наступал на нее, расстегивая по пути рубашку, пока Эми не уперлась спиной в стену.
– Пожалуйста, Маркус, не надо…
– Такой жалкой ты мне нравишься больше, – он кинул рубашку на диван и стал расстегивать кожаный ремень брюк. – Раздевайся, сладкая.
– Маркус, пожалуйста… – снова всхлипнула Эми, вжимаясь в стену. Но Маркусу было плевать на ее мольбы.
Все дальнейшее смешалось для нее в единое пятно, полное боли и унижения, из которого она так безумно хотела выбраться, но не могла. Маркус больно взял ее за щиколотку и дернул на себя, игнорируя все ее сопротивления. Сорвал с нее всю одежду, а она чувствовала, как болью отдавалось каждое его прикосновение. Она плакала, кричала, брыкалась, но бесполезно, она уже не слышала собственный крик, в голове безумно звенело, а тело словно разрывало от боли. Эмили казалось, что она даже потеряла сознание, но звонкий удар по лицу вернул ее в чувства, и вся боль вернулась с новой силой. Хотелось умереть. У нее больше не было сил ни кричать, ни сопротивляться. Эмили лишь жалобно скулила, прикусив разбитую кровоточащую губу. И когда она думала, что действительно умрет от сводящей с ума боли, все прекратилось. Маркус кончил в нее, за волосы откидывая ее голову назад, грязно выругался ей на ухо и оттолкнул от себя, словно ненужную сломанную игрушку. Впрочем, именно ею Эмили и была. Облегчение не принесла даже закрывшаяся за Маркусом входная дверь.
Едва ли Эмили помнила, сколько пролежала на полу в гостиной, бесшумно плача и порой поскуливая, словно побитая собака, свернувшись клубком. Тело невыносимо болело, покрытое гематомами. Она даже смотреть на себя не хотела. Хотелось лишь закрыть глаза и больше их никогда не открыть.
Она понятия не имела, где она нашла силы кое-как подняться, придерживаясь за стоящий рядом диван, и, держась за попадавшиеся под руку предметы, как-то дойти до ванны. Каждый шаг отдавался нестерпимой болью, а ватные ноги совершенно ее не слушались. Когда она переступила порог ванной комнаты, за окном уже стали появляться первые лучи восходящего солнца.
Лучше бы она не смотрела на собственное отражение в зеркале… Она оказалась права, все ее тело было фиолетовым от выступивших синяков, а на ноге засохла тонкая струйка крови: Маркус оказался слишком груб с ней. От мысли о нем ее тут же затошнило, она едва успела присесть на пол возле унитаза, когда ее все же вывернуло и она опустилась на холодный кафельный пол. И снова безумно хотелось умереть.
На глаза ей попалась тонкая бритва брата. Мысль о смерти ей не казалась больше такой нереальной. Нужно было просто собраться с силами. Просто встать и набрать в ванную горячей воды. Преодолеть боль и забраться туда. Просто собраться с силами…
С силами Эмили действительно собралась, доползла до ванной и включила воду, наполняя ее. С третьей попытки все же поднялась, держась за бортики ванной, кое-как ухватила бритву, порезав ладонь, но боль казалась ей слишком ничтожной, чтобы ее заметить. Забралась в ванную, прикрыв глаза, ожидая, пока вода не заполнит ее полностью, выключила кран и сделала два движения бритвой, выронив ее и прикрыв глаза. Расслабилась, чувствуя, как ее начинает медленно покидать жизнь…
Когда Эмили очнулась, она четко чувствовала свое тело. Боль притупилась, губы пересохли, а веки слиплись, совсем ее не слушаясь. Она не умерла. И она понятия не имела, радоваться ей или нет. Как жить с воспоминаниями о произошедшем с ней она понятия не имела.
– Ну, Слава Богу, – услышала совсем рядом она голос брата и все же смогла открыть глаза. Она действительно была жива, в голубой палате больницы, а рядом с ней сидел обеспокоенный брат. – Что же ты наделала, дурочка…
– Не знаю… – отвела она взгляд, не зная, как посмотреть брату в глаза.
– Кто это сделал, Эмили? – твердо спросил он, а она молчала, чувствуя, как на глаза снова наворачиваются слезы.
– Том…
– Кто это сделал? – тверже повторил Том, выжидающе глядя на сестру, только та и не торопилась отвечать.
– Маркус, – все же сдалась Эми. – Кроуфорд.
– Вот сука, – вспылил Том, тут же поднялся со стула, с грохотом его отодвинув, и сжал кулаки, борясь с приступом гнева. – Я эту суку убью, видит Бог.
– Том, не надо… – попыталась образумить его Эмили, но бесполезно, Том лишь нервно поцеловал ее в лоб и криво улыбнулся.
– Выздоравливай, я скоро приду.
Он вышел из палаты так быстро, что Эмили даже не успела слово против сказать. А дальше зашел врач с глупыми по мнению самой Эми вопросами о самочувствии и вскоре удалился, оставляя ее с собственной болью, угнетающими мыслями о произошедшем и волнением за жизнь Тома. Через час ее гнетущие мысли нарушил стук в дверь и вошедшая Влада.
– Господи, Эмили, бедная моя, – обеспокоенно начала Владислава и подошла к Эми, разглядывая ее с болью в глазах.
– Все нормально, – Эми снова отвела взгляд.
– Ненормально, но ты хоть жива, – она аккуратно взяла ее за руку и чуть нагнулась. – Все будет хорошо, все забудется…
– Я устала, Влада. Хочу немного поспать.
– Конечно, отдыхай. Я пока в коридоре побуду, поговорю с твоим врачом.
– Хорошо.
Влада удалилась, бесшумно прикрыв за собой дверь, а Эмили снова прикрыла глаза, стараясь абстрагироваться от давящих на нее мыслей, пока не услышала за дверью приглушенный голос Влады:
– Ник, привет. Ты нужен в Чикаго. Эмили в больнице. Все плохо, Ник, приезжай, как сможешь, ты нужен ей.
Его Эмили хотела видеть в последнюю очередь.
========== Глава 17. Точка невозврата ==========
Владе еще никогда не было так тяжело постучать в кабинет собственного мужа на пятьдесят третьем этаже одного из фешенебельных небоскребов, расположенных в Чикаго-лупе. Впрочем, за семь лет совместной жизни с Маркусом она вообще ни разу не стучала, а заходила сразу, без официоза и фамильярностей, предупредив очередную длинноногую секретаршу, которая была несомненно в его вкусе, с третьим размером груди, что у мистера Кроуфорда совещание. А сейчас стояла и не решалась, положив руку на стальную ручку двери под удивленный взгляд очередной грудастой потаскухи. Элизабет, кажется.
– Миссис Кроуфорд, все в порядке? – поинтересовалась накрашенная мордашка, выглянув из-за высокой стойки.
– Да, нормально. У мистера Кроуфорда совещание.
Сделав глубокий вдох, Влада без стука все же зашла в кабинет: светлый и просторный, с завораживающим видом на Мичиган, восхитительный закат над которым они когда-то любили наблюдать. Когда-то.
– Крошка, – Маркус ухмыльнулся, сидя в черном кожаном кресле за своим рабочим столом, и тут же отодвинулся, похлопав себя по коленке. – Не ожидал. Налей мне виски и присаживайся.
– Я просто соскучилась, – улыбнулась Влада, но, сняв пальто, просьбу выполнила: налила шотландский виски, добавила лед и протянула бокал мужу, устроившись у него на коленях, вдохнув дорогой запах его парфюма, который всегда сводил ее с ума. – И хотела с тобой поговорить.
– Поговорить? – усмехнулся он, по-хозяйски взял за подбородок и больно поцеловал, сминая ее губы, погладил по спине и, отстранившись, сделал глоток из бокала. – Ты же знаешь, что мне нравится, когда твой ротик занят другим делом.
– Знаю, но это важно, – вздохнула она, глядя в его родное-чужое лицо. – Я боюсь, что тебе может грозить опасность.
– Опасность? Что за странные мысли в твоей красивой головке, радость моя?
– Может и странные, но, Маркус, мне кажется, Том Уилсон хочет убить тебя… – Влада замолчала, выжидающе посмотрев на своего мужа, но тот молчал, лишь с интересом разглядывал ее лицо, продолжая приятно поглаживать спину через тонкую шёлковую ткань блузки. – Я сейчас была у Эмили в больнице, видела там Тома, он был в бешенстве. Боюсь, что он захочет расквитаться с тобой…
– И что же ты делала в больнице?
Поглаживания стали грубее и больше не приносили былого удовольствия: Маркус начинал злиться, но другой реакции она и не ожидала.
– Ты ведь знаешь, что Эмили – моя подруга. Единственная подруга…
– А ты знаешь, что я запретил тебе общаться с этой швалью… – он отставил полупустой бокал и выпрямился, сильнее прижимая к себе Владу. Криво ухмыльнулся и резко схватил за скулы, причиняя ей боль, что пришлось поморщиться и прикрыть глаза. – На меня смотри. Вот, так лучше, послушная девочка. Почему ты всегда не можешь быть такой же? Мы бы жили с тобой душа в душу. А ты, сучка неблагодарная, даже не можешь своим хорошим поведением отблагодарить меня за все, что я для тебя сделал, что вытащил тебя из грязи, сделал из шлюхи королеву. Где бы ты сейчас была без меня, м? Сдохла в какой-нибудь грязной подворотне от сифилиса? Я все для тебя сделал, все тебе дал. Что тебе еще надо, чтобы ты слушала меня?!
– Извини, – все же выдавила из себя Влада, вздохнув, когда он отпустил ее лицо. – Ты прав, мне не стоило идти к ней. Я обещаю тебе, что больше никогда не увижусь с Эмили, я ведь тебя люблю и не хочу, чтобы ты лишний раз расстраивался из-за меня. Но, Маркус, милый, я умоляю тебя, проверь ты этого Тома, я не хочу, чтобы он, не дай бог, навредил тебе…
Она с нежностью провела тыльной стороной ладони по заросшей щетиной щеке и улыбнулась. Колючий взгляд Маркуса стал мягче, и через пару секунд он все же улыбнулся ей в ответ, взял ее руку в свою и прикоснулся к ней губами, не сводя с нее взгляда. За эти моменты нежности, когда она действительно видела любовь к ней в его глазах, Влада готова была отдать слишком многое, но такие моменты были слишком редкими, чтобы затмить грубость и наглость ее мужа. Она его ненавидела, бесилась, представляла, как медленно убивает его, наслаждаясь его последними вздохами, а потом он снова становился тем прежним Маркусом, дарил ей нежность и любовь, ради которых стоило жить. А потом снова все портил, и этот порочный круг оказался бесконечностью, из которой не было ни единого выхода.
– Хорошо, я скажу своим парням, пусть проверят этого Уилсона…
Он действительно достал телефон, не отпуская Владу, набрал Лукаса, которому всегда звонил в подобных ситуациях, в двух словах обрисовал картину и отключился. Кажется, Лукас согласился все проверить, его ответы она совершенно не смогла разобрать.
– Ну, а пока мы ждем ответа, займемся полезными делами.
Маркус тут же поцеловал ее, не так, как до этого, страстно, вовлекая ее в бурю эмоций, которую мог создать только он. Подхватил под бедра и вместе с ней поднялся, целуя ее, не отрываясь, будто не желая упустить даже короткое мгновение. Белый кожаный диван в его кабинете оказался слишком холодным для обнаженной кожи, которой Влада его коснулась. Дыхание Маркуса обжигало, сводило с ума, от его властных прикосновений и влажных губ на ее теле перехватывало дыхание и так безумно хотелось, чтобы он овладел ею, но он не торопился, наслаждаясь ее сладкими стонами и мольбами продолжить, которые разжигали его еще больше. Его движения граничили с помешательством и животной страстью, но его грубость не приносила боли, лишь больше возбуждала ее, ее крики были слышны далеко за дверьми его кабинета, но сдерживать себя с ним не представлялось возможным.
Утомленные страстью, они лежали на диване: она доверчиво устроившись на его плече, а он властно ее обнимая, оглаживая ее упругую попку. На разговоры не было сил, но эти минуты молчания были словно ложкой меда в беспросветном дегте.
Маркус выругался, когда на столе так не вовремя завибрировал телефон, нехотя отпустил жену и поднялся, подойдя к столу. На экране высветилось имя Лукаса.
– Ну, что еще?
– Уилсон действительно крутился возле Вашего офиса.
– И почему он еще не передо мной на коленях? – недовольно ухмыльнулся Маркус.
– Он ушел от нас… Но мы ищем его.
– Если через час его не будет в моем кабинете, я вас всех поувольняю, идиоты.
Влада оказалась права. Он взглянул на нее, словно на кошечку лежащую на животике, и усмехнулся. Чертовка, которую он любил больше всего на свете. Его чертовка.
***
Казалось, с последней поездки Николаса в Чикаго не изменилось ровном счетом ничего. Даже погода была такая же холодная, пасмурная и неприглядная. Он снова поднял ворот своего пальто и нахмурился, взглянув на затянутое тяжелыми тучами небо: явно собирался снег. Благо, в этот раз его никто не преследовал, никто не пытался найти и убить, не приходилось постоянно озираться в попытках найти врага, которого он ни разу так и не увидел. Прямо возле здания аэропорта смог он взять теплое такси и, назвав водителю адрес больницы, спешно сказанный по телефону Владой, отправиться по указанному адресу.
– Черт возьми, Влада, объясни нормально, что случилось.
– Маркус случился.
Имени его брата хватило, чтобы на целые долгие сутки оставить шаткие дела в Лондоне и вылететь первым рейсом в место, в которое, несмотря на слова, сказанные Эми, возвращаться никогда не собирался.
Он знал Маркуса всего-ничего, но даже за месяц смог понять, что его брат едва ли смог бы простить ту вольность, которую Эмили позволила себе при первой встрече в его кабинете. Как и смог понять, что от Тома не стоило ждать ничего, кроме высокопарных слов про важность сестры. На деле вся его мнимая защита развалилась как карточный домик от легкого дуновения ветра. Только Маркус был совсем не легким ветром. Удивительно, что Эмили вообще смогла остаться в живых.
– Приехали.
От мыслей Николаса отвлек грубый голос таксиста, хмуро смотревшего на него через зеркало заднего вида. Быстро расплатившись с ним несколькими долларовыми купюрами, Ник не успел закрыть за собой дверцу машины, как был встречен Владой, невесть откуда взявшейся у него за спиной.
– Ник, как хорошо, что ты прилетел.
– А я то как рад, – хмыкнул он в ответ, окинув ее оценивающим взглядом. Выглядела она куда свежее, чем при их последней встрече. Даже следы усталости почти прошли, только печально-задумчивые глаза выдавали ее с головой. – Чего здесь стоишь?
– Боюсь, что Маркус узнает, что я здесь, – грустно улыбнулась девушка и кинула взгляд на астон мартин, спрятанный в тени деревьев. – Поговорим в машине? Жутко холодно.
– Разве нам есть о чем говорить? – удивленно вскинул бровь Ник, не понимая, куда клонит Влада. – Мне некогда, нужно успеть на рейс обратно.
– Я не займу у тебя много времени, но нам нужно поговорить об Эмили, не хочу, чтобы она узнала от тебя лишнего. Ей и так крайне тяжело, не хочу, чтобы стало еще хуже.
Вздохнув, она направилась в сторону своей машины, даже не посмотрев, пошел ли Ник за ней. Через пару секунд он последовал за ней, засунув руки в карманы пальто, в попытках согреться, и вскоре оказался в теплом салоне авто, в котором вкусно пахло морем.
– Не тяни кота за хвост.
– Ник… – начала Влада, но тут же замолчала, нервно поджала губы и опустила взгляд, не зная, как начать разговор. Нервно закурила тонкую сигарету и тут же открыла окно, избегая пытливого взгляда Николаса.
– Я тридцать один год Ник, что ты сказать хотела?
– Эмили… – она все же посмотрела его в глаза, – она была беременна.
– Была? – непонимающе нахмурился он.
– Да, была. После всего случившегося… Она потеряла ребенка.
– И какой у нее был срок?
– Два с половиной месяца, – Влада помолчала, разглядывая непонимающее лицо Ника и, стряхнув пепел с сигареты, продолжила: – Это был твой ребенок. Мне так жаль…
Николас молчал. Сначала хмуро разглядывал ее лицо, пытаясь найти в нем намек хоть какой-то подвох, но она выглядела искренне обеспокоенной, будто бы ей действительно было жаль. Жаль его, жаль Эмили, жаль неродившегося ребенка. Его ребенка. Жутко захотелось курить.
Он достал из кармана сигареты и закурил, разглядывая за окном безжизненный зимний пейзаж и серые стены больницы. Осознание ее слов как-то неприятно отдавалось где-то внутри, будто Ник действительно кого-то потерял. Кого-то родного, близкого, знакомого, а не фантом ребенка, которого он и знать-то не знал. Даже усмехнулся собственным мыслям, совершенно не понимая охватившее его чувство потери. Он на мгновение представил пухлого голубоглазого малыша на руках у счастливой Эмили, которая могла бы стать его, оставь он позади собственный эгоизм и поддайся порой овладевавшему им желанию приехать за ней и забрать ее. Она бы с ним поехала, он знал это наверняка. Только теперь не его Эмили была сломана, а его ребенок мертв. И виноваты в этом были лишь двое: он и Маркус.
– Ник?.. – подала голос Влада, когда молчание затянулось.
– Эмили знала о ребенке? – все же взглянул на нее он, выкинув сотлевшую сигарету.
– Об этом я и хотела с тобой поговорить… Это чудо, но Эмили не знала. Возможно, догадывалась, но точно не знала, она бы мне обязательно сказала, мы сильно сблизились с ней за эти месяцы. Мне повезло, что я успела поговорить с врачом раньше, чем он все рассказал ей. Мне удалось скрыть это от нее, по крайней мере на время, ей и так безумно плохо, это окончательно бы ее добило. И я не хочу, чтобы она узнала об этом сейчас, потом, позже, мы расскажем ей, но пока, Ник, я надеюсь, что это останется между нами и врачом. Для Эмили это, правда, будет тяжелейшим ударом.
– Останется, не переживай.
– Ты заберешь ее в Лондон? – поинтересовалась она и тут же продолжила, поймав непонимающий взгляд Ника. – Она рассказала мне о вашем договоре. Ты, конечно, тот еще козел, но ты меньшее из зол, ей будет слишком сложно одной в том доме…
– Тебя бы научить манерам, – хмыкнул он, возвращая себе прежнее самообладание. – Но жизнь тебя и так уже наградила твоим муженьком. Да и братец Эмили наверняка будет против такого переезда.
– Ее брат не будет против, он снова пропал.
– Пропал?
– После всего случившегося Том, вероятно, решил отомстить Маркусу, но тот его нашел раньше, чем он успел хоть что-то сделать. Теперь мой муж ищет его по всему городу в попытках свести с ним счеты за несостоявшееся убийство, а Том снова прячется, оставив Эмили совершенно одну, – Влада тяжело вздохнула, заправила выбившуюся мешающую челку за ухо и провела тонкими пальцами по рулю, глядя перед собой задумчивым взглядом. – Ты заберешь ее? Пообещай мне, что заберешь. Ей здесь без тебя не справиться одной, она пропадет.
– Заберу, если она сама этого захочет. Но, думаешь, со мной ей будет лучше? Ты сама знаешь, что такое криминал.
– Знаю, но уверена, что так действительно будет лучше. Этот проклятый город сломает ее, здесь несчастен каждый, ты ведь сам знаешь, – она видела, что он хотел что-то сказать ей, усмехнуться и возразить, но она тут же продолжила, не дав ему сказать ни единого слова: – Тебе пора, Николас. Она ждет тебя, да и до рейса осталось всего несколько часов. Только сначала поговори с ее врачом, доктором Генри Литтом, думаю, он расскажет тебе все куда подробнее, чем я. Прощай, может, еще свидимся.
– Это вряд ли, – хмыкнул Ник и открыл дверцу машины, покинув теплый салон, в который заглянул, не успев закрыть за собой дверь. – Прощай, Влада.
Он пронаблюдал, как за ближайшим поворотом скрылась ее машина, поежился от январского холода, снова засунув руки в карманы, и взглянул на начавшийся снег, пушистыми хлопьями опускавшийся на землю. Нужно было зайти в больницу, поговорить с врачом и забрать Эмили, навсегда забыв Чикаго, но он не мог себя заставить даже сделать шаг, так и стоя на одном месте, разглядывая серые неприглядные стены.
Внутри больница оказалась еще более неприглядной: бежевые стены затерлись от времени, белая кафельная плитка в приемном отделении местами потрескалась, а лица медсестер в форменной блекло-голубой одежде выражали либо крайнее раздражение, либо вселенскую скорбь. Ник даже усмехнулся после разговора с одной из них, оглядывающей его дорогую одежду с таким презрением и отвечавшей на его вопросы об Эмили и докторе Литте с такой раздражительной неохотой, что хотелось свернуть ей шею прямо здесь и сейчас. Но он все же сдержался, криво ей улыбнулся и последовал по сказанному ей направлению, петляя по унылым коридорам больницы.
– Доктор Литт?
Доктора, пожилого мужчину с седыми волосами и густыми усами, он нашел, когда тот выходил из одной из палат с папкой-планшетом с многочисленными листами.
– Он самый. А вы что-то хотели? Меня пациенты ждут, – доктор взглянул на него уставшими выцветшими голубыми глазами.
– Я не займу у Вас много времени, – заверил его Ник. – Я хотел поговорить с Вами об одной Вашей пациентке, Эмили Уилсон, она попала к вам чуть больше суток назад, после попытки вскрыть вены.
– Помню такую. А вы кем ей приходитесь, молодой человек? – прищурился мужчина, разглядывала Ника через толстые стекла очков.
– Скажем, женихом, – уклончиво ответил Николас. – Это не важно, доктор, да и зачем занимать Ваше время, верно? Я хотел поговорить об ее состоянии. Как она?
– Что ж, жених, – усмехнулся мистер Литт, поправил очки на носу и положил ручку в нагрудный карман халата. – Физически у нее состояние стабильное, поправится, но вот психически… После попытки самоубийства мы обязаны были поставить ее на учет к психиатру, колем ей успокоительное, пока она более-менее спокойна, но это не сможет продолжаться долго, ее нельзя оставлять без присмотра специалиста. Только держать долго мы не сможем, выпишем через пару дней, больше страховка не покроет.
– Она не знает, что потеряла ребенка?
– Нет, решили не говорить ей, для нее и так слишком много потрясений.
– Вы уверены, доктор? – переспросил Николас, пытливо глядя в глаза Генри, тот даже нахмурился, ссутулился, став еще ниже, но тут же выпрямился.
– На все сто процентов.
– Это хорошо, доктор Литт, очень хорошо. Эмили перенесет полет?
– Она очень слаба… А далеко лететь?
– В Лондон.
– Это очень далеко, – нахмурился доктор и помолчал, задумчиво поджав губы. Посмотрел в окно за Ником, выдержал паузу и снова взглянул на него. – Я не могу дать Вам согласие на это, но если Вы напишете отказ от всех претензий к больнице, то забирайте ее хоть сейчас.
– Вы меня порадовали, доктор, – улыбнулся Ник, похлопав его по плечу. – Я могу к ней зайти прямо сейчас?
– Да, конечно, ее палата в конце коридора. Не ошибетесь.
– Было приятно иметь с Вами дело, – ухмыльнувшись, Ник последовал сказанному Генри направлению и вскоре оказался возле двери палаты, в которую не решался войти.
Николас понятия не имел, как посмотрит Эмили в глаза, понятия не имел, как она отреагирует на его внезапный приезд и просьбу улететь с ним. Он даже понятия не имел, в каком состоянии найдет ее там, ведь сломить сильную духом Эми было не так уж и просто. А Маркус смог. Он сломил.
Ник сильнее сжал металлическую ручку двери, на которой держал руку, но которую никак не решался дернуть. И был благодарен Владе, что та догадалась хотя бы на время скрыть факт потери ребенка: добрая, милая Эмили едва ли бы смогла перенести еще и эту потерю. Даже для него, никогда даже не задумавшегося о детях, оказалось проблематично просто отпустить мысли об этом, внутри было как-то неприятно пусто, а сознание то и дело подкидывало картинки похожего на него малыша и счастливое лицо Эми. Заглушали их лишь чувство вины и пылавшая с каждой минутой все сильнее ненависть к Маркусу, так не вовремя все сломавшему. И Ник даже не знал, чего хотел больше: чтобы Эмили жила в Чикаго своей жизнью подальше от него или чтобы она была рядом с ним и их ребенком в далеком Лондоне. Но защищать ее от себя и своей жизни вдали было бы куда менее проблематично… Но это были лишь его несбыточные мысли, а за дверью ее палаты он услышал едва различимый мужской голос и тут же нахмурился, решительно открыв дверь.
В палате стоял приятный полумрак: жалюзи были плотно закрыты, горела лишь одна из трех ламп в небольшом потолочном светильнике. Эмили лежала на больничкой койке, бездумно разглядывая светло-голубую стену напротив потухшим взглядом. Она была такой бледной, уставшей, безжизненной, что Ник даже не смог пару секунд отвести от нее взгляда, с болью разглядывая ее лицо. Вот только она почти сразу заметила его, посмотрела большими голубыми глазами и практически тут же стыдливо отвела взгляд, будто в чем-то провинилась перед ним.
– Ник?..
– Привет, Эмили, – только сейчас он заметил рядом с ней долговязого парня, может, немного старше самой Эмили, с угловатыми чертами лица, который смотрел на Ника так же удивленно и который замолчал на полуслове, так и не договорив. – Я не вовремя?
– Нет, то есть… Это Джереми, мой одногруппник и… – Эмили тут же замолчала, так ни разу не взглянув на стоявшего Николаса, облизнула пересохшие губы, помолчав, но все же нашла себе силы и наконец посмотрела на него. – Зачем ты приехал, Ник?
