Текст книги "Проклятый любить (СИ)"
Автор книги: Оxygеn
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)
========== Глава 1. Встреча с прошлым ==========
Чикаго встретил его промозглой серой погодой. Подняв ворот своего пальто, Николас взглянул на свинцовое небо, готовое вот-вот разразиться проливным дождем. Где-то над Мичиганом вспыхнула молния.
Проклиная свою несостоявшуюся мать, забравшуюся черт знает куда, Ник старался поймать такси, повторяя уже заученный адрес многомиллионного особняка в пригороде, но по воле судьбы или из-за происков сатаны ни одна машина так и не остановилась, оставляя его замерзать в сумерках.
Напротив предательски горели огни проката автомобилей, но светиться было нельзя: один в чужой стране, он был легкой мишенью своих афганских друзей, которые в одночасье стали врагами, жаждущими его смерти. Было слишком опасно пересекать Атлантический океан, но желание увидеть женщину, бросившую его при рождении, заглушало чувство самосохранения, поселив в душе лишь ненависть, медленно сжигавшую его изнутри. И слова его верных соратников более не значили для него ровным счетом ничего.
От мыслей его отвлекла подъехавшая старая машина, с проржавевшим крылом, жалобно заскрипевшая возле его ног. Такую Николас видел в детстве, когда еще был жив его отец, с трепетом оберегавший свою малышку, так несвойственную для Лондона. Вот только отец оказался вовсе не отцом…
– Такси ты будешь еще вечность ждать, садись, а то окоченеешь совсем тут, – склонившись и открыв окно, на Ника смотрел сморщенный худой старичок, лицо которого было все в морщинах, а седые волосы небрежно зализаны назад, скрывая лысину на макушке.
– Мне в пригород, вряд ли нам по пути, – ответ вышел несколько грубым, с усмешкой, но водителя, казалось, он совершенно не смутил, он лишь добродушно улыбнулся, открывая пассажирскую дверь.
– И мне в пригород. Садись давай, не брезгуй, я помочь тебе хочу, вижу ведь, человек ты хороший, нельзя таких бросать.
Ник едва ли не рассмеялся в лицо этому наивному ничего не ведающему старичку, совершенно не разбиравшемуся в людях. Но лишь криво ухмыльнулся, еще раз окинув машину критическим взглядом, и все же оказался в теплом салоне, в котором на удивление так вкусно пахло свежей выпечкой.
– Жена пирогов напекла для внуков, вот везу им, а то они занятые такие, сами никогда проведать стариков не заедут. Ты угощайся, такой вкуснятины никогда не ел.
– Слушай, отец, – сев в пол-оборота, Николас взглянул на водителя. – Мне не интересно, куда ты едешь, что везешь и чем заняты твои внуки. Просто довези меня и все, наши дороги разойдутся, и ты обязательно расскажешь все своему другому болтливому попутчику. Мне плевать на это. Ты везешь, я плачу. Кстати, – достав из внутреннего кармана пальто изрядно помявшуюся бумажку, на которой был написан нужный адрес, он протянул ее старичку, несомненно обидевшемуся, но скрывающему это.
Лишь короткий кивок был ему ответом, больше старичок ничего не сказал ему, и тишину в салоне нарушал лишь тихий голос незнакомого кантри-певца, льющийся из старой, немного шипящий магнитолы. За окном медленно проплывали огни Чикаго, погрузившегося в темноту, но вскоре и они сошли на нет, больше не было высотных зданий и ярких вывесок, лишь двухэтажные домики за высоким забором. Пироги, лежащие в плетеной корзинке на заднем сидении, предательски вкусно пахли, разжигая аппетит, и на полпути Ник понял, насколько проголодался, ведь приземлившись в Чикаго несколькими часами ранее, он так и не удосужился перекусить.
– Я попробую пирог? – все же переборов свою гордость, парень взглянул на удивленного водителя, на лице которого тут же появилась добродушная улыбка.
– Конечно пробуй. Там с картошкой есть и с капустой, с капустой вообще просто пальчики оближешь, так что не стесняйся.
И пирожки действительно оказались до безумия вкусными, наверное, такой и должна была быть домашняя еда, вкус которой Ник не помнил. Не помнил он и своей приемной мамы, умершей от рака, когда он был еще совсем ребенком, а отца едва ли можно было назвать гуру кулинарии.
– Ну вот, приехали, – обратился к нему старик, остановившись на обочине в ста метрах от высоких ворот, возле которых стояла охрана. – Дальше не поеду, они и близко никого не пускают, все боятся всех, будто каждый их убить хочет. Ну да не нам обсуждать их и осуждать. Бог их рассудит и осудит.
– Конечно осудит, – ухмыльнулся парень, доставая портмоне и протягивая ошарашенному водителю сто фунтов. – Спасибо, что довез, отец. Передавай жене спасибо за пирожки, – и, не дожидаясь ответа, он всунул в руку деда деньги, вылез из машины, громко захлопнув за собой дверцу и распрямившись. С улыбкой на лице он пошел в сторону особняка. Слишком долго он ждал эту встречу.
Перед ним возвышался шикарный дворец, до неприличия огромный и до безумия напыщенный – настоящий дом миллиардера, за которого так удачно выскочила замуж его мамаша.
– Цель визита? – возле ворот, ведущих на территорию дома, Николаса встретил рослый парень, мускулистый и высокий, слишком похожий на служившего где-нибудь в горячей точке, с гордой осанкой и суровым взглядом.
– Я к миссис Кроуфорд по поводу ее благотворительного фонда, она ожидает меня. Николас Блэк, – усмехнувшись, добавил он свое имя, когда на лице охранника не отразилась ни одна эмоция, и он явно не собирался пускать незнакомца в святую святых.
– Мистер Блэк, проходите, миссис Кроуфорд ожидает Вас. Вас проводят.
И Николаса проводили по вымощенной дорожке к парадным дверям дома, где его встретила молоденькая и очень даже симпатичная горничная, которая при виде гостя вся засияла, но не успела и слова сказать, как в гостиную величественно, словно настоящая королева, спустилась хозяйка дома.
Ник мог поставить пару миллионов фунтов на то, что на ее лице пробежала тень, когда она увидела его. Скорее это было удивление, смешанное с нечто подобным страху, но оно было, и появившаяся мгновением позже вежливая улыбка едва ли переубедила бы его.
– Мистер Блэк, рада наконец приветствовать Вас лично в моем доме. Безумно хотела познакомиться со столь щедрым человеком, детям действительно нужна была эта помощь. Прошу, присаживайтесь, – она указала ему на кожаный белый диван грациозным движением руки, и Ник невольно сравнил ее с кошкой, затаившейся черной пантерой, скрывающейся за красивой внешностью. – Не хотите чего-нибудь выпить?
– А я как рад, миссис Кроуфорд, этой встрече, – он небрежно улыбнулся, без стеснения разглядывая женщину, стоящую напротив него. У него были ее глаза, такие же сине-зеленые и глубокие. Он был похож на нее, и от этой мысли он злился на нее еще больше, а злость становилось скрывать все сложнее. – С удовольствием выпил бы виски.
– Конечно, – она кивнула горничной, стоявшей возле двери, а сама последовала примеру гостя, устроившись в кресле напротив, положив стройную ногу на ногу. – И можете звать меня просто Андреа, не люблю все эти излишние формальности. К тому же я так восхищена Вашим поступком, не каждому человеку с другого континента будет дело до осиротевших детей из приюта. У них нет родителей, и такое внимание и помощь просто неоценимы. У Вас будут какие-нибудь пожелания, как стоит потратить пожертвованные Вами деньги, Николас? Надеюсь, Вы не против такого обращения.
– Ну что Вы, Андреа, я только за, – с ухмылкой он взял поданный горничной бокал виски, подмигнув той, отчего она едва ли не расплылась, и снова перевел взгляд на женщину напротив. – А пожеланий у меня никаких, всем сироткам нужна помощь, ведь это так больно и обидно остаться без родителей при живых родителях. Быть брошенными и одинокими, когда твои родственнички прожигают жизнь вместе с миллионами. Вам ли не знать, правда, Андреа?
– Вы правы, Николас, – она сдерживала свои эмоции за маской наигранного спокойствия, а ему так нравилось выводить ее. Нравилось смотреть на ее внутренние метания, иногда на мгновение появляющиеся на ее красивом лице. Он прекрасно понимал, что она знала, кто он такой, но не понимал того, почему сейчас, спустя тридцать лет, это до сих пор ее волновало. – Я сама провела свое детство и юность в приюте и как никто другой все понимаю, поэтому можете быть уверены, что Ваши деньги пойдут лишь на пользу детям.
– А у тебя отличная выдержка, мамочка, я ведь могу тебя так называть? Хотя дай подумать, – Ник наигранно задумался, а Андреа тяжело вздохнула и откинулась в кресле, словно в одно мгновение потеряла все силы.
– Ник, послушай…
– Да не хочу я тебя слушать! – рявкнул он, с силой сжимая в руке бокал, тяжело дыша, пытаясь усмирить свой гнев, все же взявший над ним верх. – Я просто хотел посмотреть на лицемерную тварь, посмотреть ей в лживые глаза. Слушай, а твой муженек знает вообще обо мне или ты ради него меня и бросила? Не отвечай, – с угрозой взглянул он на Энди, предупреждая ее попытку перечить ему. – Андреа Кроуфорд, мать-героиня восьмерых детей, троих из которых она так великодушно усыновила, благотворительность ее второе «я», помогает всем обиженным и обездоленным, а сама бросила своего сына в приют. Или это ты так замаливаешь грехи, мамочка? Так этот грех не замолить, помни об этом.
– Ник, мне правда очень жаль…
– Засунь в задницу свои сожаления! Плевать я на них хотел.
– Если бы тебе было плевать, Николас, ты бы не прилетел сюда, не придумывал какие-то планы, чтобы встретиться со мной, ты бы не искал меня, просто забыл, как забывают многие. Но ты искал встречу со мной, ты хотел меня увидеть, и ты хотел услышать мои сожаления и извинения, – Андреа пересела к Нику, опустившись рядом с ним, аккуратно взяла его за руку, боясь вспугнуть его. – Мне правда очень жаль, что я не смогла дать тебе жизнь, которую дала другим своим детям, но я не буду извиняться, потому что тогда я действовала лишь во благо тебе. Я голодала сама и не смогла бы прокормить тебя, ты бы просто умер от голода, а этого я позволить не могла. Ты не знаешь, сколько боли мне принесло решение отдать тебя другим родителям, но они стали для тебя лучшей семьей.
– Какая ты лживая тварь все же, – с презрением выдернул руку и резко поднялся, залпом выпив оставшийся виски. – Если бы ты хотела мне что-то дать, ты бы забрала меня, а не оставила там. Я гнил в нищете, пока ты тут жрала черную икру!
– Я хотела забрать тебя, когда встала на ноги и вышла замуж, но тебе было уже восемь, ты думал, что твоя семья там, в Лондоне, да и твой отец выставил меня, стоило мне появиться на пороге вашего дома.
– Ты приезжала? – Ник вскинул бровь, не веря, точнее не желая верить в слова матери: либо она была гениальной актрисой, либо говорила правду – ответ на это он не знал.
– Приезжала, хотела познакомиться с тобой, но Рик выгнал меня, как побитую собаку. У меня не было другого выхода, кроме как уйти. Но я помогала тебе, пересылала деньги под каждым предлогом, чтобы только тебе жилось хорошо, – она поднялась, подойдя к нему близко, и снова взяла за руку, словно пыталась успокоить, нежно и сочувствующе. – Когда Рик умер, тебе было двадцать три, ты бы отказался принять меня, ведь для тебя я никто. Но я так хотела, чтобы однажды ты нашел меня, появился на пороге моего дома и я просто смогла бы обнять тебя, поговорить с тобой. Я так мечтала об этом, но осознание того, что я для этого ничего не могу сделать, убивало меня. И вот ты здесь, передо мной, я держу тебя за руку, и едва сдерживаюсь, чтобы не разрыдаться, как девчонка. За этот момент я бы отдала очень многое. А еще больше я отдала, чтобы этот момент никогда не заканчивался. Позволь мне обнять тебя, прошу.
Ник видел искренность в ее глазах, видел слезы, которые она сдерживала, видел теплую улыбку матери, которая рада видеть блудного сына, и на мгновение он поверил ей, поверил ее словам, ее жестам. Ей действительно было так жаль, но его обида оказалась сильнее. Она сделала ему слишком больно, бросив, пусть даже под благим предлогом.
– Иди ты к черту со своими объятиями и высокопарными словами, если бы ты хотела что-то сделать, ты бы сделала, а теперь прекрати разбрасываться словами, меня уже воротит от твоего голоска, – высвободил руку, видя, как она меняется в лице, и ухмыльнулся, делая ей еще больнее. – Впрочем, я увидел и услышал уже все, что хотел. Спасибо, мамочка, что убедила меня в правильности твоего решения. Ты полное дерьмо, и ты знаешь, я рад, что наши дороги разошлись сразу же. Счастливо оставаться, передавай пламенный “привет” мужу и детям.
Окинув на прощание ее презрительным взглядом, он уже развернулся, чтобы уйти, но был остановлен ее тихим голосом, который он едва расслышал:
– Дай мне шанс исправиться. Прошу.
– Прости, мамуль, лимит на отпущение грехов превышен.
Он покинул ее дом, но она не хотела покидать его мысли. Она была в них, были ее слова, ее искренние глаза, было ее сожаление, и Ник уже пожалел, что поехал к ней. Он ожидал совсем иное, сидя в мягком кресле самолета, ожидал что угодно, но только не ее искренность. И она выбивала его из колеи.
Впрочем, больше это не было важным, он увидел ее и теперь нужно было возвращаться в Лондон, решать свалившиеся на него проблемы с афганским оружием, пока не решили с ним.
Николас не заметил, как по пустынной дороге он прошел пару километров, полностью погруженный в свои мысли и проблемы, и очень удивился, когда увидел аккуратные небольшие домики за одинаковыми заборами.
Его ослепил свет фар встречного автомобиля, черного тонированного внедорожника, резко остановившегося возле него. Стекло опустилось, и он увидел дуло пистолета направленное на него.
– Амир передает тебе привет, – ломанный английский с жутким акцентом, приглушенный звук выстрела и визг тормозов внедорожника, скрывшегося в темноте.
========== Глава 2. Эмили ==========
Умирать в этой паршивой стране не хотелось. Ник в принципе не хотел умирать, особенно в тридцать лет, когда он был практически на вершине криминального мира Лондона. И в мутном от боли в животе сознании крутилась лишь одна мысль: нужно выжить. Всего лишь выжить, и не важно, какую цену придется заплатить. Он готов был отдать даже душу дьяволу, но эта сделка была заключена слишком давно, и ему больше нечего было предложить.
Просто выжить. Зажать рану и добраться до ближайшего дома, огни которого, кажется, не горели. Убедить помочь, не вызывая скорую и полицию, ведь с поддельными документами и дыркой в животе без вопросов там было не обойтись. И план казался ему единственно верным и таким простым, но силы покидали его, окрашивая черную рубашку в кровавые оттенки.
Все было как в тумане, вряд ли Николас вспомнил бы, как оказался возле забора, чувствуя его холод спиной. А еще он слышал далекий стук, медленно приближавшийся к нему. Дальше лишь темнота, поглотившая его, и мысли о ненавистной матери, с которой он обязательно собирался встретиться в аду.
***
Для ада все оказалось как-то слишком странным: слишком мягко и слишком прохладно. Слишком темно. Кажется, его обманул в детстве собственный проповедник, ведь все было не так дерьмово, как он описывал, яростно, с какой-то ненавистью, брызжа слюной, едва ли догадываясь, что его слова возымели противоположный эффект.
А еще слишком больно. Вновь нахлынувшая боль волной накрыла его, и его лицо тут же исказила гримаса.
– Слава Богу, я думала, ты умрешь у меня прямо на руках, – мелодичный девичий голос с нотками неподдельного волнения в мгновение вернул Ника в реальность, отправив мысли об аду в самый дальний угол сознания.
Тело его не слушалось, и открыть глаза оказалось куда сложнее, чем он мог себе предположить. Веки словно налились свинцом, пришлось приложить немалое усилие, чтобы увидеть… темноту.
– Давай я помогу тебе, доверься мне, и боль уйдет, хорошо? – девушка включила тусклый прикроватный светильник, свет которого ударил в глаза, отчего Николас снова зажмурился, привыкший к темноте. – Сейчас станет легче.
Во рту предательски пересохло, и он не мог сказать ни слова, слыша, как девушка чем-то шуршит совсем рядом. Привыкнув к тусклому свету, он увидел лишь прядь русых волос, прикрывших ее лицо, и почувствовал едва различимый в этой симфонии боли укол. Он снова погрузился в небытие, только теперь не с мыслями о матери, а с приятным запахом ванили, исходящим от странной незнакомки.
Осознание происходящего вернулось к нему, когда сквозь тонкие шторы в комнату проникли лучи восходящего солнца. Боль немного отступила, позволяя мыслить более-менее здраво, чтобы оценить ситуацию, в которой Ник оказался по собственной глупости и ярости, вмиг ослепившей его.
Он был в небольшой комнате, стены которой оказались далеко не больничного цвета, лишь теплый бежевый оттенок, и это было лучшей новостью за последнее время. Поморщившись, Николас удобнее устроился на мягкой подушке, что тут же болью отозвалось в районе живота. Зато теперь он мог лучше оглядеться: мягкая кровать, небольшой шкаф, прикроватная тумбочка с тусклым светильником и старенький телевизор напротив выглядели довольно бедно, невольно напоминая ему тяжелое детство.
– Как ты себя чувствуешь, загадочный незнакомец? – он не заметил, как в дверном проеме оказалась она, девушка из его ночного бреда, русая прядка которой все так же свисала на лицо.
– Где я? – голос был хриплый, какой-то чужой, и Ник прокашлялся, прочищая горло.
– Явно не там, где должен был оказаться, – она отлепилась от косяка, мягко, едва слышно прошла босыми ногами по пушистому ковру. – Как чувствуешь себя?
– Я задал тебе вопрос.
– Довольно грубо с твоей стороны, – она вздохнула, заправила прядку за ухо и осторожно села на край кровати, будто боялась своим движением причинить ему еще больше боли. – Ты у меня дома, едва не умер прямо на пороге и испачкал тротуар кровью. Я вовремя шла с института, ты везунчик.
Теперь он мог разглядеть ее, совсем девчонку, со светлыми голубыми глазами и курносым носиком с россыпью бледных веснушек. Ей едва ли было больше семнадцати, и Николас не понимал, как эта девочка может быть уже не школьницей.
– Дай угадаю, и зовут тебя Тереза, – ухмылка получилась слишком вымученной.
– Да нет, – она пожала плечами. – Эмили.
– Эмили, – задумчиво повторил он, разглядывая ее миленькое лицо, ища подвох в каждом ее слове и каждом движении, но она казалась вполне искренней и спокойной. – И почему ты не вызвала врачей и полицию, Эмили?
– Просто у меня на подоконнике растет конопля, только не говори никому, хорошо? К тому же, препод по хирургии дал мне задание провести операцию, ты отлично подошел на роль моей жертвы, теперь мне просто обязаны поставить пять, – она улыбнулась, отчего на ее щеках появились миловидные ямочки.
– И твоя мама позволяет тебе приводить в дом незнакомых дядей? – он мог поспорить, что она вмиг погрустнела, пытаясь скрыть все за улыбкой, но получалось у нее явно паршиво.
– Я уже взрослая девочка, могу себе это позволить, – Эмили поднялась слишком резко, пригладив подол легкого домашнего платья. – Тебе пора принимать лекарства, если хочешь все же поправиться. Хочешь, я позвоню кому-нибудь? Тебя наверняка потеряли, тебе правда лучше отлежаться, а не передвигаться, но я не настаиваю.
– Почему ты помогла мне, Эмили? – после небольшой паузы поинтересовался Николас, а она снова пожала плечами.
– Задание по хирургии, помнишь? Я была бы не против, если бы ты хотя бы представился, я ведь должна к тебе как-то обращаться, мистер Икс.
– Николас.
– Николас, – она тепло улыбнулась, словно забыв о недавней грусти. – Я принесу тебе твои вещи и пойду пока что-нибудь приготовлю, а ты постарайся не делать резких движений, хорошо? Не хочу снова отстирывать белье от твоей крови. И снова зашивать тебя не хочу, с детства не любила кружок шитья.
– Надеюсь, ты не копалась в них? – Ник ухмыльнулся, но был предельно серьезен, готовый отстаивать неприкосновенность своей собственности даже на смертном одре.
– Любопытство губит, не стоит напоминать.
Эмили удалилась, через минуту принеся его вещи, положив их аккуратно на тумбочку, чуть отодвинув светильник, и вновь ушла, бесшумно прикрыв за собой дверь, а через пару минут Ник услышал, как она гремит посудой на кухне, которая была довольно близко, судя по звукам.
Его одежда была на удивление чистая, ни следа от крови, лишь приятный запах лаванды, наполнивший комнату. Телефон был заряжен, и Николас был уверен, что девчонка не копалась в нем, ведь вряд ли бы смогла снять с него пароль.
Дата на экране смартфона повергла его в шок. Он провалялся в бреду два чертовых дня, и только дьявол знал, что происходило в Лондоне эти дни. Выстоял ли Эрик под гнетом обозлившихся афганцев или пал их жертвой, утащив за собой в ад все то, что Ник добивался кровью и потом долгие десять лет.
Несколько гудков, которые показались Николасу вечностью, и взволнованный голос друга, оказавшийся слишком громким.
– Черт возьми, я думал, что больше не услышу тебя.
– Я тоже так думал, – усмехнулся, взглянув на паспорт, страницы которого были испачканы кровью, и мысленно выругался, откинув его в сторону.
– Мы в заднице, Ник, мы в такой глубокой заднице, что не знаю, выберемся ли вообще.
– Я уже ощутил задницу на своей шкуре, – Ник замолчал, прислушавшись, убеждаясь, что Эмили все еще на кухне, а не стоит под дверью, подслушивая. – Во мне тут дырку проделали, этот сукин сын вывел меня из игры, но черта с два ему. Он нас конкретно подставил. Уверен, что вся эта херня с пушками – его рук дело. Захотел власти, а мы на его пути. Похоже, он думает, что грохнул меня, не думаю, что будет вести на меня охоту, по крайней мере сейчас. Весь удар на тебя придется, а я тут конкретно увяз. Держи меня по возможности в курсе дела. И, Эрик, не просри этой мрази все.
– Обижаешь, – судя по голосу, Эрик ухмыльнулся. Николас был уверен, что его друг, которого он считал своим братом, не сдастся и не предаст. Он будет биться до последнего вздоха, и от этого становилось немного спокойнее. Его дело в надежных руках, пока он сам валяется в незапланированном неоплачиваемом отпуске. – Тебе прислать людей?
– Не надо, будет слишком много шумихи, я тут сам справлюсь. Есть один человечек, прилично задолжавший мне, и я планирую стрясти должок.
– Хорошо, но если понадобится подкрепление или какая помощь, все тут же будет, ты же знаешь.
– Знаю. В общем держи меня в курсе событий, я надеюсь на тебя.
Они попрощались, и Николас откинул телефон в сторону, обессиленный от разговора. Он был слишком слаб, он был не у дел, ему оставалось лишь наблюдать, как все рушится у него на глазах. И это до безумия бесило. Бесило бессилие, зато пазл начинал складываться в его голове. Все было не тем, чем казалось первоначально, совершенно не тем. От мыслей его отвлек стук в дверь, после которого появилась Эмили, с укором взглянув на него.
– Ты бы поберег себя, тебе нужно набираться сил, а то ты умрешь тут у меня еще, а закапывание трупа в воскресенье противоречит моей религии, – девушка улыбнулась, подошла к кровати, аккуратно поправив подушку, стараясь удобным положением немного уменьшить его боль, и вновь присела на край кровати, наблюдая за ним.
– Тогда повременю с этим до понедельника, – он снова ухмыльнулся, продолжая разглядывать ее. – Ты одна живешь?
– Можешь не беспокоиться, тебя отсюда никто не выгонит, если ты об этом. И если ты никого не привел за собой, никто тебя здесь не найдет и не побеспокоит, – Эмили замолчала, обдумывая, а стоит ли спрашивать у него что-то, ведь прекрасно понимала, что человек, которого она подобрала, в дорогой одежде, с часами, которые стоили как весь ее дом, вряд ли стал случайной жертвой местной банды. И она не была уверена, хотела ли она быть посвящена в подробности случившегося, но любопытство все же взяло свое. – Кто тебя подстрелил?
– Не твое дело, не находишь?
– Не мое, ты прав, – примирительно улыбнулась, пожав плечами. – Любопытство все же иногда берет надо мной верх.
– Тебе лучше его усмирить, для твоего же здоровья. Кстати, о любопытстве, – Ник с интересом посмотрел на нее, разглядывая ее личико. – Не поделишься, кто помог тебе?
– Помог в чем, – Эмили удивленно взглянула на него, едва ли поняв, о чем шла речь. – Ах, ты об этом. Никто, – пожала плечами, а Ник отметил, что она делает это как-то слишком часто. – Адреналин придает сил. Когда я увидела тебя возле своего забора, я жутко испугалась и… – замолчала, нахмурив брови, и тяжело вздохнула, продолжив: – Испугалась, что ты умрешь прямо у меня на пороге, во мне проснулся врач и я решила помочь тебе. Ты тяжелый, Николас. Но мой первый пациент был успешно спасен и будет жить, так что все хорошо и все счастливы.
– Не боишься, что я сделаю тебе больно и все будет плохо? – с интересом посмотрел на нее Ник, а она лишь мило улыбнулась, поднимаясь.
– Ты не сделаешь мне больно, потому что ты, может, и плохой, но я спасла тебе жизнь. К тому же, я сумею постоять за себя. А теперь давай я все же дам тебе лекарства, и ты отдохнешь. Можешь поспать или…
Ее прервал звонок в дверь, и они оба посмотрели в ту сторону, Эмили удивленно, с беспокойством, а Николас напряженно, догадываясь, кто это может быть.
– Ты кого-то ждешь?
– Жду, но точно не сегодня…
========== Глава 3. Вперед за Белым кроликом ==========
Это были они, чертовы афганцы, не нашедшие его тела. И было наивно и глупо полагать, что Амиру хватит просто вывести его из игры, на время, подвергая себя опасности в будущем, когда Ник встанет на ноги. Они вернулись, чтобы добить его, и собственное бессилие злило его, доводя до безмолвного бешенства. А умирать все так же не хотелось, как пару ночей назад, когда волей случая он все же смог выбраться с того света. Но едва ли ему стоило ожидать второй шанс.
– Ник, там какая-то женщина, – от серых мыслей его отвлек голос Эмили, полный какого-то страха, который, видимо, Ник в нее и вселил.
Она стояла у окна, смотря сквозь полупрозрачный тюль на улицу, волнительно сминая край. Ему показалось, что она вся сжалась, будто уменьшилась на несколько дюймов, и ему на миг ее стало жалко. Сама не подозревая, она втянула себя в историю, из которой вряд ли был выход.
– Женщина? – осознание сказанного ею пришло не сразу, лишь спустя пару секунд, когда Ник все же понял, что мог ошибиться. И так хотелось облегченно вздохнуть. – Ты знаешь ее?
– Нет, но… – Эмили обернулась, взглянув на него большими глазами. – У нее дорогая машина, может, она к тебе? Твои часы, они дорогие, вот я и подумала, – тут же добавила она, пожав плечами, и смутилась, словно ее уличили в нечто по истине ужасном.
– Думаю, ты можешь ее впустить. Она безобидна, как белый кролик, – он усмехнулся, стараясь удобнее устроиться, но боль путала все мысли.
– Главное, чтобы я не была Алисой, Страна чудес не входит в мое расписание на неделю, – помедлив, Эмили все же покинула комнату, оставляя Ника наедине с собственными мыслями.
У него было слишком много вопросов, и совершенно не было ответов, откуда женщина, которой он ясно дал понять ее ненужность, знала, где его найти. Зачем искала его и зачем пришла, он не хотел признаваться самому себе, но ее присутствие ему было необходимо, ведь она была тем самым человеком, о котором он говорил Эрику не так давно.
Андреа вошла в комнату через минуту, такая же статная и царственная, в белоснежном брючном костюме, идеально сидевшем на точеной фигуре. Она явно выглядела лишней в этом месте, привыкшая к роскоши, она со старательно скрываемым презрением огляделась вокруг.
– Надеюсь, чувствуешь ты себя лучше, чем выглядишь? – окинув его взглядом, она аккуратно устроилась на краю кровати.
– Понятия не имею, насколько дерьмово я выгляжу, – в ответ усмехнулся Ник, стараясь не показать ей свою боль, свою слабость. – Каким ветром занесло тебя? Только не говори, что попутным.
– Ты заставил меня изрядно поволноваться, Николас. Город не так велик, слухи о твоем ранении распространяются быстро. Некоторые даже поговаривают, что видели твое тело. Так и лежит в морге, его даже опознать некому. Еще один Джон Доу лег на плечи правосудия, – Энди тяжело вздохнула и убрала невидимую ворсинку с брючины.
– Ты пришла мне читать мораль или объяснить, откуда в морге взялся мой труп? – он ухмыльнулся, но боль становилось скрывать все сложнее, но он твердо решил, что никогда не покажет слабину этой женщине.
– Я пришла попросить тебя дать мне шанс и…
– Тогда отправляйся к дьяволу, я же сказал, что в священники не записывался, – бесцеремонно перебил ее Николас, вызывая у нее недовольную усмешку.
– Тогда тебе придется записаться в священники и наступить на горло своей гордости, Ник. Если хочешь жить, конечно же. Мы оба прекрасно понимаем, что в Чикаго тебе не к кому обратиться, ты тут никому не нужен, как собственно и в Лондоне. Своим дурным нравом и невообразимым упрямством ты оттолкнул от себя всех, ведь ты был так обижен жизнью, что теперь вымещаешь зло на окружающих. Ты, как упертый баран, твердишь, что страдал все детство, даже не представляя, как тебе повезло с твоей семьей. Знаешь, я не набиваюсь тебе в матери: мне это не надо, раз ты сам не хочешь. Я просто хочу, чтобы ты не загнулся в этой дыре, хочу помочь тебе поправиться, хочу обеспечить тебе хорошее лечение. Я ничего не требую взамен, можешь после этого вернуться домой и ненавидеть меня хоть вечность, но сейчас подумай головой, а не пятой точкой, – Андреа выжидающе посмотрела на Ника, с неким страхом ожидая ответа, а он как назло молчал, заставляя ее понервничать еще больше.
– Какая занятная речь, мамуль, я бы поаплодировал тебе стоя, но извини, положение не позволяет, – каждое его слово, пропитанное язвительностью, было ей ножом по сердцу, но она держалась, успокаивая себя, что сама пришла, что заведомо ждала такую реакцию. – Долго ее репетировала? Актриса из тебя что надо, я даже поверил тебе на мину…
– Достаточно, – она резко оборвала его, поднимаясь и поправляя и без того идеально сидящий пиджак. – Можешь дальше потешиться в театре одного актера, я не буду тебя заставлять и переубеждать. Я имела дело с таким же упертым бараном, это бесполезно. Ты весь в отца, Николас, такой же излишне гордый и обидчивый. Вот только его гордость и обидчивость свели в могилу. Ты идешь туда же. Я организую и твои похороны, мне не так трудно, ведь едва ли кому-то будет до тебя дело, когда от тебя не будет никакой пользы.
– И все же ты так и напрашиваешься на аплодисменты, – Николас наигранно улыбнулся, заставляя себя пару раз похлопать, и тут же поморщился от боли, вновь затмившей его сознание.
– Дурак ты, Ник, дураком и умрешь.
Он слышал ее слова словно сквозь дымку, окутавшую его. Слышал, как скрипят половицы и как открывается дверь, как Андреа собирается выйти, но почему-то медлит. Когда боль наконец отступила, он увидел, как Энди стоит к нему спиной, держась рукой за приоткрытую дверь. Ему даже показалось, что у нее не было сил идти дальше, но эти мысли тут же испарились из его головы. Разрываемый собственными демонами, он не мог заставить себя просто принять ее помощь. Он не мог заставить выставить себя беспомощным, позволив женщине, которую он по собственным убеждениям так страстно и непоколебимо ненавидел, даже на секунду подумать, что он готов ее простить.
