Текст книги "Проклятый любить (СИ)"
Автор книги: Оxygеn
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)
Горячий душ здорово расслаблял, отгоняя последние заблудшие мысли. Стоило ему вернуться в спальню, где Эми заботливо перестелила постель и уже лежала, до подбородка укрытая пушистым одеялом, и лечь рядом с ней, пожелав спокойной ночи, как он тут же крепко уснул впервые за последнее время. Уснул и даже не догадывался, что лишь одним своим присутствием лишал Эмили сна.
Его разбудили лучи встающего утреннего солнца и приятный запах свежих блинчиков. Ник нехотя открыл глаза и прищурился, не привыкший после сна к слишком ярком свету. Понадобилось пару секунд, чтобы понять, где он вообще находится. Понять и удивиться, что за ночь он так ни разу и не проснулся, будто девчонка была панацеей от его затянувшейся бессонницы.
Рядом была лишь смятая постель, чего и следовало ожидать. Эмили вовсю суетилась на кухне, стараясь не греметь посудой, которую он все равно слышал. Сонный, с растрепанными темно-каштановыми волосами, в одних боксерах он спустился вниз, на кухню, привалился к косяку и зевнул, наблюдая, как Эми проворно переворачивает очередной блин.
– Доброе утро.
– Ты уже проснулся, – она обернулась, улыбнувшись, и замерла, не ожидавшая увидеть в столь непринужденном, но от этого еще более притягательном виде. Понадобилась сила воли, несколько секунд и начавший пригорать блин, чтобы она наконец смогла отвести взгляд. – Доброе утро.
<– Я не проспал? – она отвернулась, но он даже со спины чувствовал ее смущение, будто видел, как она привычно поджимает губы, а она поправила выбившуюся из хвоста и сняла сковороду с плиты.
– Нет, самое время, завтрак как раз уже готов, присаживайся.
– Только умоюсь.
Второй раз он вернулся на кухню уже полностью одетый, с нормально уложенными волосами, привычно закатанными рукавами и выделявшимися своей роскошью часами на левом запястье. Он будто стал совсем другим человеком, таким далеким от того, каким Эмили видела его немного раньше. Но он нравился ей в любом виде, даже мертвецки бледный, как в их первую встречу, и она понятия не имела, что с этой симпатией делать.
На столе уже стояли блины, кленовый сироп и две чашки с дымящимся кофе, аромат которого приятно витал в кухне. Эмили сидела за столом, терпеливо дожидаясь Ника, и он сел напротив, обменявшись с ней пожеланием приятного аппетита.
– Как до университета собираешься добираться? – поинтересовался Ник, сделав глоток явно дешевого на вкус кофе, хоть и пах он вкусно.
– Как всегда, на метро. Думаешь, у меня есть выбор?
– Давай подвезу.
– Ник, разве у тебя появилась машина в чужом городе? – с улыбкой повела бровью Эми.
– Это уже мои заботы. Да или нет?
– Хочешь, чтобы мои одногруппницы обзавидовались? Представляешь их лицо, когда они увидят меня? Мне ведь с ними еще учиться, они замучают меня вопросами о тебе.
– Тебе не все равно на их мнение? – усмехнулся Ник. – Просто да или нет.
– Ну хорошо, – все же сдалась она, – да.
Не успел Николас написать смс Андрее, чтобы та послала машину к дому девчонки, но без назойливого личного водителя, как входная дверь хлопнула и через несколько секунд на пороге кухни оказался раскрасневшийся после утреннего мороза Том.
– Пахнет как всегда отпадно, – начал было он, но увидел сидящего за столом ухмыльнувшегося Ника, прищурился, смерив его нескрываемо ненавистным взглядом, что мускул возле его губы дернулся, и тут же посмотрел на сестру, удивленную нежданным визитом брата, будто ее застукали за чем-то крайне постыдным. – Какого черта он тут делает, Эми?
– Том, я не ждала тебя с утра, – попыталась улыбнулся Эми, но под прожигающим взглядом брата нахмурилась и отвела взгляд, не зная, с чего начать объяснения.
– Кофе пью, – хмыкнув, пришел на помощь Ник.
– Я не с тобой разговариваю, – сквозь зубы проговорил Том, переводя взгляд то на Ника, по-хозяйски развалившегося на стуле, будто не по его вине малышка Эми была втянута в передрягу, то на саму Эми, чувствующую себя крайне неуютно в этом обществе.
– Да расслабься, а то сейчас взорвешься от перенапряга. Кофейку выпей, твоя сестра шикарно его варит.
– Заткнись! – не сдержавшись, рявкнул Томас, сжав кулаки и играя жевалками, будто, не будь рядом сестры, набросился бы на Ника с кулаками.
Только Ник не боялся ни его, ни его угроз, ни враждебного настроя. Том был не тем соперником, с которым он не хотел бы оказаться наедине. Ниже высокого Ника сантиметров на десять, он не обладал ни развитой мускулатурой, ни стойкой и осанкой какого-нибудь бойца. Он вообще не понимал, как Амир держал в своих рядах ничем не примечательно парня, совершенно не представляя, чем он мог выделиться. Разве что умом, правда и в этом он очень сомневался.
– Том, пожалуйста, перестань, – все же подала голос Эмили и поднялась, подойдя к Тому, будто пыталась встать между ним и сидящим Николасом, умерив пыл брата. И это, казалось, действительно сработало. – Ник просто пришел в гости, ничего страшного и уж тем более криминального. Все правда хорошо. Лучше переодевайся и присоединяйся к нам, пока завтрак не остыл.
– Аппетит пропал, – буркнул он под тяжелый вздох Эми. – А то, смотрю, я третий лишний в собственном доме.
– Третий не лишний, – улыбнулась она и взглянула на висевшие над дверью белые настенные часы. – Я совсем счет времени потеряла, мне собираться нужно, а то опоздаю на занятие. Миссис Грин и так на меня злится за прогулы, а если я еще и опоздаю, то не видать мне зачета. Надеюсь, вы не против, если я оставлю вас тут вдвоем? Только не поубивайте друг друга, пожалуйста.
Томас коротко кивнул, Ник сделал характерный жест, мол иди, и, помедлив, недоверчиво окинув их взглядом, Эмили все же покинула кухню, направившись в спальню переодеваться.
Том продолжил стоять, положив руки в карманы джинс, испепеляя Николаса, продолжавшего завтракать, взглядом, но все же решился и сел напротив.
– Что тебе надо от сестры?
– Ничего.
– Если разобьешь ей сердце, я разобью тебе твою смазливую морду.
– Как страшно, – усмехнулся Ник и допил кофе, отодвинув от себя чашку. – Аж поджилки затряслись.
– Помяни мое слово.
– Да расслабься, бойскаут, у меня есть дела поважнее, чем разбивание сердца твоей сестре, – он замолчал, хотел закурить и потянулся к карману брюк, но передумал и убрал руку, положив ее на стол. – Твоя сестра хорошая, но беззащитная, приглядывай за ней.
– Уж без твоего совета как-нибудь разберусь.
– Разобрался так, что втянул ее в криминал?
– Не сваливай свои заслуги на меня.
– Да брось, Том, – усмехнулся Ник. – Если бы ты не начал прятаться от злых дядь, никто бы и не похитил ее.
– Чтобы меня тут же убили, и она хоронила меня? – хмыкнул Томас и с некой угрозой подался вперед. – Я не настолько туп.
– Настолько, раз решил, что лучше тебе хоронить ее.
Ник мог поклясться чем угодно, что Том бы яростно набросился на него с кулаками, понимая, что драка эта заведомо проиграна, слишком уж его задели правдивые слова, которые он таковыми и считал в глубине души, хоть и внешне пытался показать, что Ник говорит полнейшую чушь, лишь бы спровоцировать его. И провокация бы удалась, если бы в кухню так вовремя не вернулась переодевшаяся Эмили.
– Рада видеть кухню и вас в целости и сохранности, – улыбнулась она, стараясь всем своим наигранным позитивом хоть как-то разрядить обстановку.
– Ну, мы же цивилизованные люди, предпочитаем переговоры, – улыбнулся в ответ Николас и взглянул на успешно пытающегося успокоить свою ярость Тома.
– Точно, – подтвердил он.
– Вот и отлично. Ник, что там с машиной? – заметив непонимающий взгляд брата, Эмили уточнила: – Ник предложил меня довести до университета, я согласилась. Только ничего не говори сейчас, хорошо? Вечером поговорим, ты ведь придешь к ужину?
– Приду.
– Замечательно, – улыбнулась она и взглянула на Ника. – Так что с машиной? Я уже начинаю опаздывать…
– Выгляни в окно, – Ник взглянул на экран смартфона, где было лишь короткое сообщение от матери, что машину она вышлет, но ни слова, когда та приедет. – Если стоит, то можно ехать.
Машина действительно стояла под окнами. Новый черный тонированный мерседес слишком выделялся, привлекая к себе внимание.
Сборы не заняли много времени. Эмили обула высокие сапоги на небольшом каблуке, не заметив слишком долгий взгляд Ника, накинула любимую куртку и взглянула на уже одетого новоиспеченного водителя.
Том был недоволен, но перечить или начинать ссору не стал, слишком уж он любил свою глупую младшую сестренку. Водитель передал Нику, занявшему водительское кресло, ключи, услужливо открыл пассажирскую дверцу непривыкшей к галантности Эми, и вскоре машина тронулась с места, провожаемая взглядом Томаса.
В машине было очень тепло и тихо. Ник молчал, по пути настраивая навигатор, а Эмили разглядывала дорогой салон, черно-бежевые кожаные сиденья, которые были так приятны на ощупь, приборную панель, которая так приятно светилась. Ей всегда нравилось ездить ночью, когда в салоне стоял приятный полумрак, нарушаемый лишь яркой подсветкой спидометра. Было в этом что-то прекрасное, хоть и удавалось ей так поездить крайне редко.
– Я думала, вы с братом друг друга поубиваете, – практически возле самого университета нарушила тишину Эмили.
– Мы ведь не дикари. Я так точно, – усмехнулся он в ответ, взглянув на него и задержав взгляд на ее стройных ножках в плотных колготках. – Для кого так оделась? Платье, каблуки…
– Ревнуешь? – поинтересовалась, лукаво улыбнувшись и повернувшись к Нику.
– А надо?
– Не знаю, нет наверное. Ты через шесть часов улетаешь и возвращаться не собираешься, думаю, это бессмысленно, – пожала плечами Эмили, когда навигатор сообщил, что они приехали.
За окнами действительно возвышались здания Иллинойсского университета в целом и здание медицинского колледжа в частности, в котором и училась Эмили. Ник припарковал машину и повернулся к девушке, разглядывая ее лицо, фигуру…
– Эми?
– Уже пора прощаться? – она старалась быть сильной, выдержать последние мгновения в его компании, которые представляла всю ночь, но на деле держаться было куда сложнее, чем в мыслях, и она прикусила губу, смазывая светлую помаду.
– Не знаю, – он уже было действительно хотел попрощаться, когда в его голову пришла мысль, безумная, но притягательная. – Сначала ответь на вопрос.
– Какой? – удивилась она.
– Если я когда-нибудь вернусь из Лондона, через месяц, полгода, год, ты улетишь со мной? – произнесенная, мысль казалась еще безумнее, Ник даже мысленно выругался, тысячу раз пожалев, что сказал это.
– Ты серьезно? – по крайней мере, Эмили улыбнулась.
– Вполне. Так какой ответ?
– Ник, ты безумец, ты знаешь?
– Знаю.
– А я знаю, что ты никогда не вернешься. Ни через месяц, ни через полгода, ни через год, мой ответ не будет иметь никакого значения. Так пусть он тоже будет безумным. Я согласна.
– Я запомнил.
Было действительно время прощаться, хоть так и не хотелось. Николас подался к ней, приблизившись к ее лицу, задержал взгляд на ее прекрасных глазах и поцеловал ее, нежно, трепетно, со скопившимися к ней чувствами. Она ответила на поцелуй тут же, вкладывая в него всю себя, отдаваясь полностью. В какой-то момент он почувствовал соленый вкус ее слез, но отпускать ее до безумия не хотел. Поцелуй прервала она и тут же отвернулась, скрывая от него слезы.
– Мне правда пора, я уже опаздываю. Прощай, Николас.
– До встречи, Эмили.
Он откинулся на кресло, наблюдая, как она выходит из машины, захлопывает дверь и идет в сторону колледжа, так ни разу не оглянувшись. Он смотрел на нее долго, пока она не скрылась за дверьми здания колледжа. Она ушла, но ее приятный запах до сих пор витал в салоне.
Николас прикрыл глаза. Нужно было завершить еще один разговор и улетать. Выехав с университетской стоянки, он помчался в пригород.
========== Глава 14. По страницам прошлого ==========
Николас зашел в дом матери в тот момент, когда она спускалась со второго этажа по лестнице с черными коваными витиеватыми перилами, слишком выделяющимися на фоне белоснежного интерьера гостиной. Такая же статная черная пантера, которой она была в их первую встречу, только взгляд у нее был совершенно другой: мягкий и любящий, будто она действительно смотрела на любимого сына, без притворства и пафосных речей про родство, на которое сама же наплевала. Только в ее глазах он все равно видел затаившуюся грусть, не скрываемую даже улыбкой.
– Ник, – поприветствовала его Энди, остановившись рядом. – Как поживает Эмили?
– Волнуешься за ее судьбу? – с ухмылкой поинтересовался он. – С чего бы?
– Ты наверняка разбил ей сердце, назови этот интерес женской солидарностью.
– Да хоть плотской любовью, мне плевать.
– Это грубо.
– Мама в детстве не воспитала, все претензии к ней.
– Хорошо, – сдалась Энди, не желая и дальше выслушивать колкости сына. – У тебя есть какие-нибудь планы? Я бы хотела провести время с тобой, пока ты не улетел.
Николас уже было открыть рот, чтобы по привычке отрицательно ответить и лишний раз надавить на больное место, но передумал и промолчал, разглядывая ожидающее лицо матери. А ее томили минуты его молчания, но женщина стоически выдерживала тяжелый взгляд Ника.
– Только переоденусь.
– Конечно, милый, – Андреа удовлетворенно улыбнулась. – Прокатимся, ты не против?
– Мне без разницы.
Он поднялся в комнату, которая вот уже месяц служила ему спальней, и осмотрелся: она больше не казалась ему такой раздражающе стерильной и белоснежной, хоть он и старательно убеждал себя в обратном, только получалось у него это откровенно так себе.
Постояв под прохладными струями душа, подставляя им лицо, Ник решил все же не заставлять мать слишком долго ждать. К тому же у него было слишком много вопросов, на которые хотелось бы получить всеобъемлющие ответы, а времени до рейса было слишком мало, чтобы тратить его впустую.
Мать терпеливо ждала его в гостиной в одном из кресел возле поистине королевского камина и тут же поднялась, стоило ему спустить со второго этажа.
– Готов?
– Вроде того.
Ник решил поиграть в джентльмена и открыл матери дверь, пропуская ее вперед, в ответ получив ее благодарность и недоуменный взгляд дворецкого вслед. Шикарный черный мерседес уже стоял возле парадной двери, ослепительно отсвечивая на ярком солнце. Энди протянули ключи, и она села за руль, а Ник устроился рядом на пассажирском месте.
В салоне приятно пахло свежестью, но машина была больше похожа на мужскую: никаких побрякушек, брелков, украшений, удивительная простота, будто ее только что забрали из салона. О ее принадлежности Энди говорили только забытые солнечные очки, которые она надела, заведя двигатель автомобиля.
– Куда едем? – поинтересовался Николас, откинувшись на кожаную спинку сиденья и взглянул на выезжающую с территории особняка мать.
– В «Форест Хоум».
– Куда-куда? – непонимающе уточнил он.
– На кладбище, – она была слишком серьезной, чтобы ее слова оказались лишь шуткой.
– Решила под шумок закопать меня в пустой могиле? – усмехнулся Ник, но Энди его шутку не оценила, кинув на него недовольный взгляд.
– Решила, что тебе нужно познакомиться с отцом перед отъездом.
– Плохая идея, мамуль.
Оставшаяся дорога прошла в тишине. Андреа явно придумывала пламенную речь, которую собиралась озвучить на кладбище: Ник видел это по ее задумчивому и немного отстраненному выражению лица. Нарушать ее личное пространство разговорами он не решился: у него еще было время, чтобы получить ответы на свои вопросы.
Ник разглядывал ее профиль и понимал, что с отцом ее явно что-то связывало, хоть у них и были разные семьи, в которых вроде как царила любовь и понимание, по крайней мере, именно такую атмосферу старалась создать в своей Энди. Но было там что-то еще, о чем Ник пока мог только догадываться.
Кладбище «Форест Хоум» встретило их огромным открытым мавзолеем, полностью выполненным в стиле античной Греции. Нечто схожее Ник видел в полузабытых учебниках, когда им пытались донести о быте Древней Греции. Стиль принадлежал ионическому ордеру, и ему даже стало интересно, кому пришло в голову построить такое посреди современного Чикаго.
Вход охраняли два белых каменных льва, царственно лежавших на пьедестале. Все это величие слишком выделялось на фоне небольших скромных надгробий за ним.
– Идем? – его отвлек голос матери, и Николас кивнул и, выйдя из машины, поморщился.
Несмотря на яркое солнце, было слишком морозно, что совсем не подходило для прогулок.
Она уверенно шла по дорожке, а он шел за ней, подняв ворот пальто и засунув руки в карманы. Их уединение нарушал разве что сидевший на одной из могил черный ворон, пристально наблюдавший за ними.
– Ты мне могла об отце и дома рассказать.
– Могла, – согласилась Андреа и остановилась возле одной ничем не примечательной могилы. – Но ты ведь должен хоть раз побывать у него в гостях. Мы пришли.
Эпитафия гласила: «Здесь покоится Дерек Миллер. Сын, муж, отец». По крайней мере, теперь Николас хоть знал, как звали его настоящего отца.
– Расскажи мне о нем, – он взглянул на мать, с задумчивой грустью разглядывающую надгробие. – Всё. Как познакомились, как жили, чем дышали, что вас связывало всю жизнь, почему даже после его смерти его сынок тебя слушается. Я хочу знать все.
– Что же… – Энди вдохнула, надела длинные черные перчатки и начала свой рассказ.
Они познакомились еще в детстве, когда после смерти родителей в авиакатастрофе, маленький пятилетний Дерек оказался в приюте, будучи ненужным довеском к наследству для собственных родственников. Андреа и вовсе не помнила, как там оказалась. Не знала, кто ее родители, но каждые выходные не отходила от ржавых ворот, держась за грязные прутья, в надежде, что одним из немногочисленных прохожих окажется ее мама. Придет к ней, заберет ее и скажет, как безумно любит свою девочку, расскажет, как отведет домой, где Андреа каждый день сможет есть конфеты и играть с новой, принадлежащей только ей, игрушкой. Но время шло, а мама никак не хотела приходить.
Дерек всегда смеялся над ней. Называл глупышкой и неустанно повторял, что она никому не нужна. Энди пряталась под старое одеяло и тихо плакала, размазывая слезы ладошкой. Всем детским сердцем ненавидела его, а ему это только нравилось, что выводило ее еще больше. Однажды, когда им было по четырнадцать, они даже подрались. Правда дралась только Энди: била его кулачками в грудь, а он терпел, лишь усмехаясь над ней и раззадоривая ее пыл. Строила ему козни, подставляла перед учителями, но ему нравился ее боевой характер, и он так и не расплатился с ней ее же монетой.
Он поцеловал ее, когда им было пятнадцать. Андреа снова злилась на него за бесконечные подколы, а он улыбался, глядя в ее немного раскрасневшееся лицо. Она показалась ему такой милой и очаровательной, что он не удержался, притянул к себе, не отпуская, игнорируя все ее попытки вырваться, и поцеловал. Неумело, по-детски, но этот поцелуй они оба запомнили на всю жизнь, не раз вспоминая его в дальнейшем, уже за бокалом дорогого французского вина, в дорогом загородном особняке, о каком они даже и мечтать не могли в том старом приюте, с прогнившими полами, обшарпанной штукатуркой и стойким запахом плесени, который забыть оказалось слишком трудно.
В шестнадцать они сбежали на другую окраину Чикаго, почувствовав себя по-настоящему взрослыми. Обустроили себе жилье в одном из заброшенных домов, в котором каким-то чудом окна остались целы. Голодали, мерзли, бедствовали, но чувствовали себя независимыми и безумно сильными, будто весь мир мог им покориться. Дерек ввязался в одной из уличных банд, которых было слишком много в Чикаго, воровал и носил тяжелый пистолет, который Энди всегда боялась. А еще она боялась за него, ее Дерека, кусала губы, когда он задерживался, и облегченно вздыхала, когда он приходил живой. Обнимала, говорила слова любви и просила завязать с криминалом. Только он лишь отшучивался, отдавал ей деньги, которые она бережно копила, а потом снова уходил, заложив за пояс старых джинс пресловутый пистолет, который она стала ненавидеть всем сердцем.
Когда им было семнадцать, он не вернулся домой. Ни в тот день, ни на следующий, ни через два. Андреа не находила себе места: не спала, стояла у окон и ждала его, надеясь, что он вот-вот придет. Чувствовала себя снова пятилетней, но продолжала верить и ждать. Но он не пришел. Как не пришла и мать.
Одного из его мексиканских дружков, которых она однажды мельком видела возле их дома, она искала по всему Южному Лондейлу. Он не сразу узнал ее, но позже сказал, что Дерек жив: он в полицейском участке за угон. Суд состоялся через месяц, его посадили на долгих пять лет, а она осталась совершенно одна. Беременная. Для аборта уже было слишком поздно.
Только один Бог знал, как тяжело ей было в тот январский морозный день, когда холодный промозглый ветер продувал насквозь старую куртку, оставить собственного сына в старой картонной коробке на крыльце одного из приютов. Она даже не видела его название, но внешне он казался ей куда приличнее всех остальных. На мятой бумаге написала имя, укрыла малыша клетчатым одеяльцем, в котором когда-то нашли и ее, положила бумажку и чмокнула его в маленький лобик. Постучала в дверь и ушла, из-за угла наблюдая, как сонная полная афроамериканка забрала коробку с ее маленьким счастьем. А сердце кровью обливалось…
Два года одиночества казались ей настоящим адом. Редкие встречи в тюрьме с ее милым Дереком приносили скорее нестерпимую боль, нежели облегчение. Пришлось учиться быть сильной и выживать без его помощи, поддержки и защиты. Пришлось учиться быть умной, получать желаемое, не пачкая рук.
Его выпустили ровно через семьсот сорок шесть дней за хорошее поведение. Он вышел совсем другим: повзрослевшим, возмужавшим. Настоящим мужчиной в свои неполные двадцать лет. Тюрьма слишком сильно изменила его, он был полон сил покорить Чикаго, особенно с новыми знакомыми, с которыми он так удачно сошелся в тюрьме. Перед ней стоял незнакомец, но она все равно продолжала его любить. Впрочем, и она уже не была той девчонкой, наивной, хоть и с характером настоящего бойца.
Они больше не жили в заброшенном доме. Новые дела Дерека пошли в гору, и вскоре он подарил Энди ключи от новой квартиры. Пока небольшой, не богатой, зато собственной. Поблагодарил ее за поддержку, красиво говорил, что без нее, без ее ума и хитрости, он бы никогда этого не добился. А потом лишь одной фразой разбил ей сердце вдребезги. Он полюбил другую. Осколки собственного сердца Энди так и не смогла собрать воедино.
Она видела, как он на ее глазах целовал другую. Такую серую мышь с ужасным именем Алексис, которая тут же терялась на фоне высокой красивой Энди и которую сама Энди так страстно ненавидела. А потом у них родился сын. Дэниэль, пухлый голубоглазый малыш, был копией отца. У него была семья, были родители, было все то, чего она лишила своего маленького Ника, о судьбе которого она могла только догадываться. Хотелось утопить этого несносного Дэна, как слепого котенка, но он продолжал жить, радуя родителей.
Андреа и сама не поняла, как согласилась на авантюру, о которой она даже и подумать не могла. Дерек предложил ей охмурить молодого тогда еще миллионера, наследника династии Кроуфордов, почувствовать себя Анной Болейн и соткать паутину из интриг, из которых было невозможно выбраться. Энди прекрасно знала о судьбе Болейн, но терять ей было уже нечего. Она потеряла всё и всех.
Дэмиан Кроуфорд оказался куда приятнее, чем она могла предположить. Пришлось приложить немало выматывающих усилий, быть той, кем она не являлась, но она смогла влюбить его в выдуманный ею образ. Через полгода весь Чикаго играл громкую свадьбу, и все лицемерно поздравляли новоиспеченную миссис Кроуфорд. Столько ненавистников у Энди еще не было никогда.
Деньги, которыми Дэмиан щедро одаривал любимую жену, вкупе с хитростью самой Энди сыграли главную роль в восхождении Дерека. Он снова благодарил ее и хвалил, а она улыбалась, чувствуя нестерпимую боль в грудной клетке. Потом появились Маркус, Шон и малышка Рене, которых Энди безумно любила. Смирение с ролью порядочной жены пришло само собой, хоть Энди и продолжала помогать Дереку, будучи серым кардиналом за его спиной. И все было прекрасно, пока в один прекрасны день Дэмиан не узнал всю правду, собираясь выставить ее без цента за душой.
Пришлось унижаться, оправдываться и клясться в любви, уверяя, что все уже в прошлом, что она больше не та и любит лишь его. Он поверил ее словам. Наверное, она и сама уже в них верила, запутавшаяся в паутине собственной лжи и интриг.
Потом не стало Дерека, не стало слез, которые она выплакала в тайне ото всех. Думала, что будет чувствовать себя одинокой, а почувствовала лишь свободу. С разбитым сердцем, израненной душой, но стала свободной от любви к тому, кто их любовь предал слишком давно. О Дереке ей напоминал лишь Дэн, так нуждавшийся в ее советах в попытках занять место отца. Больше ей не хотелось его утопить.
– Занятно, – прокомментировал долгую историю Николас, выкуривая уже третью сигарету, пытаясь хоть как-то отвлечься от холода.
– Надеюсь, больше у тебя нет вопросов, милый? – Энди посмотрела на него привычным взглядом, но теперь он мог понять и разглядеть каждую эмоцию, затаившуюся в ее глазах. Вопросов действительно больше не осталось.
– Так и знал, что тебе до матери Терезы как до луны, – усмехнулся он. – Твое лицемерие за версту видно, мамуль.
– Его видишь только ты, Ник, – улыбнулась она и поежилась, кутаясь в теплое пальто. – Наверное, потому что ты мой сын, это не стереть временем. Поедем домой? Хочу согреться. Да и лететь тебе уже скоро.
– Да, поехали.
Дорога до особняка снова прошла в тишине. Андреа полностью сосредоточилась на дороге, а Ник обдумывал рассказанную матерью историю, разглядывая проплывающий за окном пейзаж. Наверное, этот Дэмиан был по-настоящему святым мужиком, раз смог все простить. Но ему почему-то казалось, что Энди действительно старалась быть для него идеальной женой, будто заглаживая грехи прошлого, которых у нее действительно накопилось за всю жизнь слишком много.
Как бы то ни было, Нику нужно было лететь, его рейс был уже слишком скоро, чтобы задерживаться в доме матери. Он видел, как она его не хотела отпускать.
– Тебя довезти? – спросила Андреа, стоя в просторном холле дома возле парадной двери.
– Меня уже такси ждет.
– Хорошо, – она помолчала, вздохнула и продолжила: – Так и не простил меня?
– Нет, – отрицательно покачал головой Ник, но драматическую паузу решил не выдерживать. – Ты знаешь, где я живу?
– Знаю.
– Если ты совсем случайно прилетишь в Лондон, я не выставлю тебя за порог, – хмыкнул он, чем тут же вызвал неподдельную улыбку на лице матери.
– Я прилечу, будь уверен, – Андреа обняла его, крепко прижимая к себе, да он и не сопротивлялся сентиментальному порыву матери. – Счастливого пути, милый.
Когда она отстранилась, он впервые увидел ее слезы, которые она тут же смахнула с щек.
Через два часа самолет, летящий рейсом «Чикаго-Лондон», удачно взлетел.
========== Глава 15. Око за око ==========
Ранним утром Лондон встретил Ника привычной мелкой моросью и туманом, по которым он соскучился за месяц в Чикаго. Он плохо переносил смену часовых поясов, шестичасовая разница во времени была не на его стороне: в пять утра Ник чувствовал себя бодрым и полным сил, даже несмотря на продолжительный перелет через Атлантический океан.
Николас остановился возле главного входа аэропорта «Хитроу», прикрыл глаза и вдохнул полной грудью бодрящий свежий воздух, сунув руки в карманы брюк. Он был дома. Оставалось лишь навести там порядок.
Про осторожность было забывать нельзя: он все еще так и не смог понять логику поступков Эрика, в которых, по мнению самого Ника, логики совершенно не наблюдалось. Пришлось взять фирменное черное такси и отправиться не к себе в квартиру, а к берегу Темзы, где стоял дом человека, в котором он был хоть немного уверен. Хотя после недавнего предательства он прекрасно понимал, что Брутом мог оказаться совершенно любой.
Свет в окнах не горел. Ник взглянул на наручные часы, стрелки которых показывали полшестого утра, и усмехнулся: для гостей было слишком рано. Правда, и он был необычным гостем.
Пришлось долго нажимать на кнопку дверного звонка, пока за дверью не послышались шаркающие шаги и хриплый низкий мужской голос.
– …сейчас яйца оторву, – закончил начатую еще за дверью фразу высокий коренастый мужчина немного за сорок и тут же нахмурился, прищурившись, внимательно разглядывая лицо непрошеного гостя. – Мистер… Вебер?
– Как видишь, Фрэнк, – усмехнулся Ник.
– Но вы же… – Фрэнк продолжал хмуриться, вглядываясь в лицо, ища в нем подвох, которого в итоге так и не нашел. – Но вы же мертвы.
– С того света вернули, не прижился там. Пустишь? Разговор есть.
– Конечно, проходите, – он отошел от входной двери, пропуская Николаса внутрь дома, выглянул на улицу, по привычке проверив на наличие подозрительных лиц, и захлопнул дверь, пройдя в гостиную, где в кресле уже по-хозяйски расположился Николас, положив снятое пальто на диван.
– Виски есть?
– Не пью, вы же знаете.
– Дерьмово, – хмыкнул Ник и достал пачку сигарет, закурив и оглядев не менявшийся годами интерьер квартиры Фрэнка – начальника его охраны, отвечавшего за всех парней-головорезов в банде Ника.
– Так я не понял, как вы живы то оказались? Вас же вроде афганцы убили. По всему городу новость ходила.
– Кто новость распустил? – Николас сделал затяжку и выдохнул дым в сторону, наблюдая, как Фрэнк садится во второе кресло.
– Мистер Стоун.
– Вот сука Эрик, – усмехнулся Ник. – Под ним сейчас ходите?
– Да. Его пытались скинуть Милтоны, но мы отстояли, правда, парней много полегло.
– Не удивлен. Какие разговоры вообще в наших рядах?
– Разные, – признался Фрэнк, проведя ладонью по выбритой налысо голове. – Кто-то доволен, что мистер Стоун сейчас у руля, он расслабил совсем всех, на шее сидят все, а кто-то по вам скучает. Думают же, что вы мертвы. Так что случилось, не расскажите?
– Позже, не сейчас. Сейчас другие вопросы на повестке дня, – Ник затушил сигарету, поднялся и прошелся по гостиной, отодвинул плотную штору и выглянул на улицу, где уже начинала просыпаться жизнь. – Имена мне подготовь тех, кто Эрику задницу лижет.
– Не вопрос.
– Парней к вечеру подготовь, – Ник взглянул на Фрэнка, отпустив штору. – Надежных, которым доверяешь. И узнай, где Эрик тусоваться будет. В гости поедем наведаемся.
– Все будет сделано в лучшем виде.
– И еще, Фрэнк.
– Да?
– Про меня никому ни слова, понял? Я все еще мертв.
– Собираетесь устроить революцию? – довольно хмыкнул Фрэнк, в предвкушении растянув тонкие губы.
