Текст книги "Проклятый любить (СИ)"

Автор книги: Оxygеn

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

– Одиннадцать месяцев.

– Он знал обо мне?

– Милый… – начала было Андреа, но красноречивый взгляд сына заставил ее замолчать. – Знал.

– Хорошо.

Ник никогда не представлял себе отца, никогда не интересовался, кто он, где он, почему бросил его. Для него родного отца попросту не существовало, он был не более, чем фантомом, который совершенно его не беспокоил. Стоило ему узнать, что в своей семье он приемный, вся его злость, вся обида вылились на мать, которую он представлял по-разному. В его юношеском максималистском воображении она была кем угодно, но всегда оставалась последней дрянью, не достойной даже его, Николаса, взгляда. Она была виновата во всех грехах, во всех злоключениях, во всех проблемах. Она была виновата во всем, ведь стоило ей не бросить его, все было бы иначе. Он бы жил лучше, у него бы была нормальная семья, а не только приемный отец, которого он практически не видел, не приходилось бы выживать на грязных улицах Лондонской окраины. Но из-за нее, этой воображаемой женщины, которая невесть зачем родила его, все шло наперекосяк. А она даже ни разу не появилась в его жизни, хоть он ее и ждал, даже первое время готовый простить за прошлые грехи.

Сначала у него не было возможности, но было дикое желание узнать ее, а потом была возможность, но не было желания. Поглощенный грязным криминальным миром, Ник слишком увлекся желанием не только оправдать надежды своего наставника, но и переплюнуть его, показать, что он ничуть не хуже, что он достоин занять вакантное место.

Он увидел ее случайно по одному из каналов, что фоном шли поздним вечером по большому телевизору в его пентхаусе на последнем этаже. Она была слишком на него похожа, хоть он сначала и отрицал сей факт, но мысль глубоко засела в его голове. Он всегда знал, что от англичанина в нем не было ровно ничего, что родился он в Чикаго, приемный отец, стоило Нику немного надавить, рассказал ему, как его забрали из одного из приютов. А та женщина с экрана как раз была в Чикаго.

Мысль была слишком навязчивой, Нику пришлось нанять человека, который за баснословную сумму обещал все узнать, соблюдая полную анонимность. Он и узнал. Николас оказался прав. Она была его матерью. Купающейся в роскоши матери-героини, которая плевать хотела на тяжелую судьбу родного сына.

– Хорошо? – непонимающе переспросила Андреа, удивленная столь спокойной реакцией сына.

– И как долго он знал? – вопросом на вопрос ответил он.

– Отдать тебя в приемную семью было нашим совместным решением.

– Дерьмовое решение.

– Милый, – вздохнула Энди и приблизилась к Нику, хотела погладить тыльной стороной ладони его щеку, но он тут же одернул голову, неприятно царапнув руку порядком отросшей жесткой щетиной. – Я не хочу оправдываться постоянно, я уже говорила, что так было лучше для тебя. Твой отец тогда сидел в тюрьме, ему до выхода еще пять лет было. Ты даже представить не можешь, как тяжело нам далось это решение. Но оно было единственно правильным. Я не прошу тебя сейчас простить меня или отца, я даже не надеюсь на это, мы уже обсудили это с тобой. Я просто хочу хоть немного побыть в твоей жизни, помочь тебе в трудную минуту. И пусть мне не хочется тебя отпускать, я отпущу, ведь ты хочешь это. Отпускать будет так же больно, как и тридцать лет назад, но такова цена за месяц с тобой. И я готова ее заплатить.

Она смотрела на него так искренне, с затаившейся болью в глазах, что ему на миг захотелось поверить ее словам, ее переживаниям, страданиям. Поверить, что она действительно хотела ему лучшего, что она раскаивается и действительно несет тяжелую ношу всю жизнь, наконец заслужив прощения. Но за этот месяц Николас узнал о прекрасных ораторских способностях матери и так безоговорочно верить ей у него не получалось. Да он и не хотел.

Он хотел сказать ей об этом, что не верит ей, но промолчал, не желая заводить старую пластинку заново, ее ответы он все равно знал, они не менялись из разговора в разговор.

– Так как мертвый отец помог тебе договориться с Амиром? – сменил он тему разговора.

– Я хорошо общаюсь с его сыном, твоим братом. Он после смерти отца продолжил его дела.

– Братишка тоже в курсе событий? – хмыкнул Ник, продолжая пристально разглядывать лицо матери, что ей стало даже как-то неуютно и она присела на подоконник, чуть дальше от него.

– Нет. Он все только утром узнал, но согласился помочь нам. Не знаю, чего ему это стоило, – Энди покачала головой, – но он смог договориться о встрече. После которой он бы хотел познакомиться с тобой лично. Если ты захочешь, конечно.

– Сначала нужно не сдохнуть на встрече, а потом уже поговорим о новоиспеченных родственничках. А то вас слишком много накопилась.

– Конечно, милый, тебя никто не принуждает.

– Так когда встреча? – Ник все же задал интересующий его вопрос, закончив с прелюдией.

– Завтра в полдень. Все уже оговорено и организованно, тебе просто нужно прийти на встречу и не наделать глупостей.

– Будь уверена, мамуля, завтра я точно не налажаю, а теперь, – Ник отошел к двери, ведущей из спальни, и услужливо открыл ее, взглянув на мать, – покинь спальню.

– И правда, тебе нужно отдохнуть, завтра ответственный день, – Андреа поднялась с подоконника и направилась из комнаты, остановившись возле самой двери и посмотрев на сына. – Спокойной ночи, милый.

Хотела поцеловать его в щеку, как частенько целовала сыновей, но Ник был слишком колючим, а испытывать судьбу еще больше она не рискнула.

– И тебе.

Улыбнувшись, она покинула спальню, а он смог остаться один на один с новой порцией многочисленных мыслей, из-за которых не спал уже ночами.

Ночь Ник снова провел без сна, думая лишь о предстоящей встрече с Амиром, которая наконец могла подарить ему обратный билет в Лондон. В положительном исходе он не сомневался, но все же волновался, прокручивая всевозможные варианты в голове снова и снова. Не избавил от навязчивых мыслей ни теплый душ, ни мягкая постель, ни накопившаяся за последние дни усталость. Казалось, бессонница преследовала его, изматывая, забирая не так давно восстановившиеся после ранения силы.

Время тянулось предательски долго, казалось, долгожданный и столь желанный полдень никогда не наступит. Ник скитался по огромному дому матери, то и дело поглядывая на часы, но стрелки, как он считал, и вовсе стояли на месте. Ожидание всегда томило и выматывало гораздо больше, чем сама встреча. Он ненавидел ждать, но в Чикаго все приходилось делать с точностью наоборот. Это бесило. Каким же было облегчение, когда в гостиную все же зашел один из людей Маркуса, оповестив, что пора выдвигаться.

Встреча была организована на высшем уровне в одном из дорогих ресторанов Чикаго, расположенных в центре города. Несмотря на обеденное время, посетители полностью отсутствовали: ресторан был выкуплен братом Ника на полдня для столь важного события. Возле входа Ника в сопровождении Скалы и еще одного амбала, имя которого он не запомнил, услужливо встретил метрдотель, складный молодой парень с зачесанными назад каштановыми волосами и приветливой улыбкой, и проводил к заранее заказанному в вип-зоне столику, где Ника уже ждали.

Возле входа в вип-комнату Ника, как и полагается, обыскал на предмет оружия араб, работавший на Амира, чему сам Ник не сопротивлялся, раскинув руки и с ухмылкой пронаблюдав за действиями охранника. После досмотра его все же пустили в комнату, где за накрытым столом уже сидел Амир.

Амир не был похож на афганца в классическом понимании. Он слишком давно жил в Европе и был скорее похож на типичного европейца в строгом деловом дорогом костюме, с аккуратно убранными волосами, которые уже тронула седина, и несменно огромным перстнем на пальце правой руки. Таких можно было увидеть скорее на Уолл-стрит, чем в грязном пыльном Кабуле, откуда Амир был родом, уехав оттуда с родителями еще в детстве, когда в апреле тысяча девятьсот семьдесят восьмого года началась революция.

– Николас, – спокойным бесцветным голосом поприветствовал Амир, и плавным движением руки указал на диванчик напротив.

– Здравствуйте, Амир.

Никаких ухмылок, вальяжности и своеволия. Встреча была слишком судьбоносной, а сидящий напротив человек слишком серьезным, нетерпящим вольности, чтобы отступить от правил приличия.

– Рад видеть тебя в здравии.

– Благодарю Вас.

– Говорят, у тебя есть ко мне разговор.

– Есть, – согласился Ник, наконец устроившись на мягком кожаном черном диване и взглянул на невозмутимого Амира, будто не он пытался убить его всего месяцем ранее. – Насчет сорванной сделки по оружию.

– Я слушаю тебя.

– Сделка была сорвана по независящим ни от одной из сторон обстоятельствам. Это не было ни проявлением неуважения к Вам, ни попыткой обмануть Вас.

Ник оправдывался. Сидел и оправдывался, как провинившийся мальчишка в кабинете у директора. Это безумно злило и выводило из состояния равновесия, но он старался изо всех сил сдерживать собственный темперамент и до последнего играть роль, которую он для себя выбрать.

– Твой партнер, Эрик, говорил совсем иначе.

– Все его слова лживы, но с ним я разберусь, будьте уверены, а весь понесенный вами ущерб будет возмещен в двукратном размере.

– Ты ведь понимаешь, что я не смогу дальше вести с тобой дела, если ты не можешь разобраться с собственными союзниками?

– Конечно.

Разрыв сделки с Амиром слишком отрицательно бы сказался на бизнесе Ника, тот был слишком хорошим и честным для криминального мира партнером, чтобы его терять, но такова была цена за слепое доверие людям. Николас понимал, что его ждет слишком много проблем, но это куда лучше, чем неулаженная вражда. Врагов он и так нажил слишком много.

– Из уважения к твоему покойному отцу будем считать этот конфликт разрешенным, но двойную плату я ожидаю к концу недели. Надеюсь, с этим не возникнет проблем?

– Не возникнет.

– Замечательно, – Амир впервые за встречу показал хоть какие-то эмоции, довольно улыбнувшись. – Думаю, встречу можно считать завершенной?

– Полагаю, да. Спасибо Вам за понимание и согласие все же встретиться.

– Не люблю недопонимание, – Амир поднялся и протянул следом поднявшемуся Николасу руку, которую тот незамедлительно пожал. – Удачи тебе, Николас.

– И Вам всего доброго, Амир.

Коротко попрощавшись, Ник покинул сначала комнату, а потом и ресторан вовсе, очутившись на шумной многолюдной улице, полной грудью вдохнув морозный воздух.

Избавиться от чувства нашкодившего мальчишки было не просто, Ник злился на себя за собственную недальновидность и доверие человеку, который, как оказалось, это доверие не заслужил. Нужно было успокоиться, задетое эго слишком сильно бунтовало.

– Курить есть? – взглянул он на вышедшего следом Скалы, ожидавшего дальнейших распоряжений.

– Куда дальше? – достав из кармана брюк пачку сигарет и зажигалку, Лукас протянул их и снял с сигнализации джип.

– Пока к Андрее, а там – я уже сам, – ответил Ник, прикурив сигарету и блаженно вдохнув дым. Не для того он год назад бросал, чтобы снова курить, но обстоятельства были сильнее.

Сигарета освобождала мозг и дарила шаткое, но спокойствие. А спокойствие дарило прекрасное чувство полной свободы. Ему больше не нужно было прятаться, не нужно было оглядываться и скрываться за поддельными именами. И пусть совсем скоро его ждали трудности и разборки, в тот момент он чувствовал себя по-настоящему свободным. Отступала даже утихающая ярость.

Дорога до дома матери оказалась удивительно быстрой. Ник и заметить не успел, когда машина остановилась возле парадного входа особняка. Переживающая Андреа уже ждала его в гостиной, измеряя ее нервными шагами.

– Ну как все прошло? – с порога спросила она и выжидающе посмотрела на сына.

– Как по маслу, – хмыкнул он и опешил, не ожидая, что Энди кинется к нему с объятиями. – Только давай без нежностей, ненавижу их.

– Конечно, – Андреа отступила, но все так же улыбалась. – Я так рада, милый, что у тебя все в порядке.

– Но?.. – вопросительно вскинул бровь Ник, заметив, как мать вмиг стала грустнее.

– Но тебе нужно улетать. Тебе заказать билеты?

– Да я уже большой мальчик.

– Позволь мне сделать это для тебя. Ближайший рейс завтра после обеда, я закажу.

– Если хочешь, – пожал он плечами.

– Хочу. Что мне сказать Дэну? – но заметив непонимающий взгляд сына, Энди уточнила: – Твоему брату. Это он организовал встречу с Амиром.

– Не знаю, пока ничего. На сегодня у меня другие планы.

– Ладно, занимайся тогда ими, милый. Не хочу тебя отвлекать.

Андреа свое слово сдержала и больше не досаждала Нику своим обществом. Планы на вечер у него действительно появились еще в машине, когда за тонированным окном джипа показался двухэтажный домик с белым, немного наклонившимся забором. Как бы он ни пытался оттолкнуть девчонку, но просто уехать, не попрощавшись, он не мог. Слишком уж она тянула его к себе.

Пару километров до ее дома он, несмотря на холодную пасмурную погоду, решил пройти пешком. Морозный воздух бодрил и освежал, а именно этого ему и не хватало. В голове было слишком много выматывающих мыслей, от которых нужно было избавиться хоть на полчаса ходьбы.

Свет на первом этаже ее дома блекло горел. Она была дома, но Николас не знал, одна ли она там или с братом, который после всего ею пережитого едва ли захочет оставлять ее одну. Об этом он почему-то сразу не подумал, о чем жалел, ведь столкнуться с Томом ему хотелось меньше всего. Нет, он ни в коем разе не боялся его, просто тот мог испортить вечер, который портить не хотелось.

Калитка снова оказалась открыта, Ник усмехнулся беспечности Эми, которую жизнь совершенно ничему не учила. Благо хоть дверь она все же закрыла, и на том спасибо.

Он позвонил в дверь, но открывать ему никто не торопился. Позвонил снова и уже было подумал, что она просто игнорирует его, не хочет видеть после всех его слов, развернулся, собираясь уйти, как дверь наконец открылась и на пороге стояла разгоряченная после ванны Эмили.

– Ник? – удивленно посмотрела она на нежданного гостя.

– Привет, Эми. Впустишь?

========== Глава 12. Он и она ==========

– Заходи, – помедлив, Эмили все же отошла от входной двери, оставив ее открытой, пропуская Ника в дом.

После морозной улицы в доме было тепло, даже жарко, горел неяркий светильник возле дивана и приятно пахло свежей выпечкой. Николас закрыл за собой дверь и прислушался: в доме стояла тишина, а значит, Эми была одна, что было явно хорошей новостью.

– Зачем пришел? – она отошла к дивану и не спускала с Ника взгляда, сложив руки на груди.

– Как негостеприимно, – с усмешкой отметил он и снял черное пальто, повесив его на вешалку возле входа.

– Я и не приглашала тебя в гости.

Она была так умилительна в своей попытке казаться тверже, показать, что до сих пор обижена на него после его не самых приятных слов, будто он был виноват в том, что она начала разговор о собственных чувствах. Но она была плохой актрисой: деланное безразличное лицо, немного приподнятый подбородок и поджатые губы выглядели так недостоверно, что Ник даже улыбнулся. Знала она или нет, но ее красивые глаза выдавали ее с головой: что бы она ни говорила, как бы ни пыталась себя вести, она была рада видеть его.

– Как ты? – он проигнорировал ее недружелюбие и прошел в гостиную, остановившись возле дивана, совсем близко от нее, что она инстинктивно отступила на шаг назад, но взгляд не отвела.

– Нормально. Пытаюсь забыть все словно страшный сон.

– Я извиниться хотел.

– Извиниться? – Эмили удивленно вскинула бровь и попыталась найти на лица Ника хоть намек на розыгрыш или на его уже привычную манеру отшучиваться, но он казался ей серьезным.

– Извиниться, что втянул тебя во все это. Ты и так многое для меня сделала, Эми, так еще вместо благодарности пережила это дерьмо.

– Ник, – растерянно начала она, выбитая из колеи его неожиданным, но искренним извинением, что продолжать свою игру больше не получалось. – Я не обижаюсь, правда.

– Жалеешь, что тогда спасла меня?

– Не говори глупости. Как я могу жалеть об этом? Если бы я могла вернуться в прошлое, я бы поступила точно так же.

– Тогда угостишь меня чаем? – тут же улыбнулся Николас, сменив тему.

– Проходи в кухню, – улыбнулась она в ответ, окончательно сдав оборону, что оказалось гораздо проще, чем он мог предположить. Все же Эмили была слишком доброй и светлой, чтобы долго злиться.

Он никогда не был у нее на кухне, такой маленькой, но уютной, светлой и очень чистой. На окнах висели милые розовые занавески в небольшой белый квадрат, замечательно оттеняя светло-розовые выгоревшие на солнце обои. Кухонный светлый гарнитур с резьбой на дверцах шкафчиков был старым, наверное, принадлежал еще родителям девушки, а небольшой круглый столик в углу был накрыт накрахмаленной белоснежной скатертью, на которую Эми поставила тарелку с яблочным пирогом.

В стенах кухни она была такой непосредственной, домашней, милой, так идеально вписывалась в окружающее ее, что Николас невольно залюбовался ею. Она была на своем месте, с наспех собранными в пучок светлыми волосами, совершенно ненакрашенная в мягком домашнем костюме с мишкой, обнимающим сердечко, на кофте.

Ник почему-то представил ее на своей кухне, выполненной в холодных стальных тонах, с большими панорамными окнами, откуда открывался умопомрачительный вид на рассвет. В его не застегнутой черной рубашке, которая едва прикрывала подтянутую попу, с босыми стройными ногами и небольшим беспорядком на голове она будоражила его воображение, что он невольно поморщился, отгоняя от себя всплывавшие картинки, а Эми приняла это на свой счет.

– Не привык к бедности?

– С чего ты взяла? – непонимающе посмотрел он на нее.

– Да брось, Ник, посмотри на себя. Весь такой в черном, прямо с иголочки. Эти рубашка, брюки, туфли, ты даже рукава закатал, чтобы выглядеть эффектнее. Хоть сейчас на обложку «Forbes». Если честно, я все еще не понимаю тебя, что ты хочешь от меня, зачем отталкиваешь, а потом приходишь в гости. Но мне приятно, да и соседские подружки еще долго будут обсуждать твою персону, – Эмили по-доброму улыбнулась и включила плиту, поставив на нее чайник, а потом снова взглянула на Ника. – Садись, напою тебя чаем.

Она не требовала ответы на свои вопросы, не доставала его, не висла на шее и не строила несбыточных иллюзий о совместном будущем, которого у них не было. Она просто принимала его, стоило ему прийти, заботилась о нем и, казалось, не требовала ничего взамен. Он знал ее всего месяц, но она казалась ему идеальной во всем. И возможно, у них бы вышло нечто серьезное, не разделяй их почти четыре тысячи миль… Но расстояние играло главную роль, и с этим нужно было заканчивать, но не хотелось.

– Ты ошибаешься, Эми. Про бедность.

Она снова улыбнулась, но промолчала, не поверив его словам, повернулась к шкафчику и хотела достать кружки, но брат убрал их на верхнюю полку и, как она ни пыталась: вставала на носочки, тянулась и старалась хоть пальчиком подцепить чашку, но все ее попытки заканчивались крахом. Она уже совсем отчаялась, когда на помощь пришел Ник. Встал позади, совсем близко, что она чувствовала терпкий запах его дорогих духов, и даже замерла, поджав губы, когда он практически невесомо коснулся ее спины грудью. А он был поглощен ее близостью, ее нежным запахом лаванды, теплом ее тела, что чашки для обоих отошли на второй план.

В реальность их слишком не вовремя вернул свист закипевшего чайника на плите. Николас быстро достал пару белых фарфоровых чашек с расписанными маками и протянул их Эмили, отступив, что она смогла повернуться и посмотреть ему в лицо, наконец начав дышать.

– Поставь их на стол, сейчас чай заварю.

Чашки хотелось выкинуть к черту, вместе с пресловутым чаем, который он терпеть не мог. Так хотелось прикоснуться к ней, обнять, почувствовать ее. Посадить на кухонную тумбу, стянуть надоевшую домашнюю кофту и целовать. Целовать ее шею, ключицу, родинку чуть ниже плеча, грудь. Хотелось овладеть ею, сделать своей, пусть не навсегда, но на эту ночь, наслаждаться каждой частичкой ее совершенного тела, чувствовать ее тепло, запах, слышать ее блаженные стоны…

Ник безмолвно выругался и снова отогнал всплывающие картинки. Будь на ее месте любая другая, он бы уже давно взял ее, но Эмили не заслуживала это. В конце концов, он все еще должен был ей жизнь, а не сломать ее собственную было отличной расплатой по счетам. Эмили бы слишком близко приняла ночь без обязательств, он это точно знал.

– Ну вот, снова это выражение.

– Какое?

– Не знаю. То ли недовольное, – она выключила чайник и задумчиво посмотрела на него, – то ли злое.

– Не надумывай себе, обычное выражение, – хмыкнул он и все же отошел к столу, поставил чашки и сел на твердый светло-коричневый деревянный стул.

– Ты какой чай будешь?

– Без разницы.

– Что ж, – Эми пожала плечами и отвернулась к кухонной тумбе, заваривая зеленый чай, а он не сводил с нее взгляда.

Чай был заварен, разлит по чашкам, Эмили поставила перед Николасом небольшое блюдце для пирога в тон чашке и устроилась напротив, обхватив горячую чашку двумя руками и сделав глоток ароматного чая.

– Вкусно, – прокомментировал Ник, откусив кусок пирога. Было действительно вкусно. Наверное, было здорово приходить домой, где тебя ждала вкусная горячая еда, приготовленная с душой и любовью, а не доставленный вечно недовольным курьером ужин из очередного ресторана.

– Ник?

– Что? – он видел, как она хотела что-то спросить, сомневалась, но все же промолчала.

– Ничего. Приятного аппетита.

Позднее чаепитие прошло за милой беседой. Эмили рассказывала про университет, про какие-то забавные мелочи из собственной жизни, смеялась и была такой милой и непосредственной, что он совершенно не слушал ее. Поддакивал, кивал и вставлял короткие фразочки, любуясь ею, наслаждаясь ее мелодичным голосом, понимая, что уже завтра ее не увидит.

Уже завтра он вернется в туманный Лондон, пасмурный и серый. Встретится лицом к лицу с предавшим его Эриком, с которым он совершенно не знал что делать. Они прошли бок о бок слишком через многое, будучи едва ли не братьями. И Ник понимал, что предавший однажды, предаст и второй раз, а значит, Эрика нужно убрать. Только убивать члена своей семьи как-то слишком дерьмово. Уже завтра он избавится от надоедающей матери, которая почему-то перестала ему так надоедать, хоть он и убеждал себя в обратном. Уже завтра он почувствует приятную тяжесть пистолета и металлический запах крови. Он будет в своем мире, жестоком, грязном, неприятном. Долгожданном. Жаль только, что в его мире не будет ее.

– Представляешь? – Эмили снова засмеялась, явно закончив одну из своих историй, и допила чай, поставив пустую чашку на стол.

– Представляю, – в привычной манере хмыкнул он в ответ, совершенно не представляя, о чем она говорила.

– Ты допил? – она взглянула на пустую чашку перед ним и забрала ее после его короткого кивка.

Она отошла к раковине, включив воду и моя пустые чашки, стоя к нему спиной, а он не сводил с нее взгляда. С ее фигуры, которую не скрывал даже мешковатый костюм, тонкой шеи, изящной талии. Не сводил взгляд, а в голове была только одна мысль: он ее больше никогда не увидит. Ни завтра, ни послезавтра, ни через неделю, ни даже через год. Никогда. Он не вернется в Чикаго, а она никогда не прилетит в Лондон, и чертов эгоизм все же взял над ним верх, заглушая все благородные мысли и мотивы, которых он старался придерживаться.

Он резко поднялся, слишком громко отодвинув стул, что тот едва не упал, и, преодолев разделявшее их расстояние, за пару шагов приблизился к ней. Она удивленно оглянулась, услышав грохот, и охнула, когда он резко, по-хозяйски развернул ее и притянул к себе, она от неожиданности уронила на пол разлетевшуюся вдребезги чашку, прижатая к его мускулистой груди. Не успела ни слова сказать, как он накрыл ее губы своими, требовательно и как-то нетерпеливо целуя, что она не могла противостоять его напору, целиком и полностью отдаваясь в его власть. Будь что будет.

Он оторвался от ее губ на пару мгновений, стянул с нее надоевшую кофту, выругался, когда Эми застряла в ней, и с нетерпением откинул в сторону, вернувшись к ее манящим губам, оглаживая желанное тело, а она податливо плавилась в его руках. Торопиться не хотелось: хотелось насладиться ею, запомнить ее.

Ник подхватил ее на руки и посадил на тумбу, встал между ее ног и снова поцеловал, позволяя ей проворно расстегивать пуговицы рубашки, которая вскоре упала к его ногам. Он целовал ее шею, а слух ласкали ее слабо сдерживаемые стоны и сбившееся дыхание. Стянул лямку кружевного черного лифчика, еще больше будоражащего его воображение, влажной дорожкой поцелуев спускался ниже, к груди, лаская ее, предусмотрительно все же избавившись от лифчика.

– Ник… – едва слышно прошептала она.

– М?

– Спальня… Наверху…

Он прекрасно помнил, где была спальня.

Она обхватила его бедра ногами, когда он подхватил ее на руки, обняла за шею и прижалась к нему, чувствуя себя надежно в его сильных руках.

Дорога до спальни казалась Нику бесконечной. Он уже было потерял все терпение, когда наконец толкнул дверь спальни, положив Эми на широкую мягкую кровать, и навис сверху, снова наслаждаясь ее телом, ее запахом, прикосновениями ее нежных рук.

Он отстранился, ловким движением стянул с нее домашние штаны, кинув куда-то в сторону, и встал возле кровати у нее в ногах, любуясь ее по истине совершенным телом, расстегивая ремень брюк. Он видел ее смущение, но она были слишком совершенна, чтобы думать о чем-то еще. А когда он стянул брюки вместе с боксерами, Эми и вовсе покраснела, прикусив нижнюю губу.

– Ник… – неуверенно позвала его, но в этот раз он не откликнулся и снова навис над ней, что ей пришлось рукой остановить его, встретившись с его непонимающим взглядом. – У меня это… впервые.

– Впервые? – удивленно переспросил он, затуманенным желанием сознанием начиная понимать смысл её слов. – То есть…

– Ты у меня первый… мужчина.

– Зашибись, – усмехнулся Ник, смущая Эми еще больше.

– Это ведь ничего не меняет… Я правда готова и хочу этого.

Это правда ничего не меняло, за одной маленькой деталью, на которую Нику в тот самый момент было плевать с высокой колокольни.

– Ты ведь не ждешь фееричных оргазмов? Будет больно.

– Я знаю, Ник…

Хотел сказать ей, какая же она дура, но промолчал, поглощенный совсем другими мыслями.

Он стянул с нее трусики, чувствуя, как она вся сжалась. Он старался быть с ней нежнее, ласкал ее тело, а она снова расслаблялась в его руках, наслаждаясь его прикосновениями, теплом и близостью. Прикрыла глаза и закусила губу, отдаваясь новым безумно приятным ощущениям.

– Готова? – он посмотрел ей в лицо, и она неуверенно кивнула.

Как он ни старался сгладить боль и неловкость первой ночи, ей было больно. Она кусала губы, морщась, пару раз неразборчиво шептала, что ей больно, и жмурилась, когда глаза застилали подступившие слезы. Первый раз был совсем не таким, каким она его представляла.

Уже после, когда резкая боль уже практически стихла, она устроилась на его плече, а он обнял ее, любуясь ее личиком, пока она обводила пальчиком абстрактные узоры татуировки на его груди. Так не хотелось, чтобы эта ночь кончалась.

– О чем она? – поинтересовалась Эми, посмотрев на Ника.

– Кто?

– Татуировка. У нее ведь должен быть смысл.

– Не знаю, просто понравилась. Отлично скрывает шрам.

– В тебя стреляли? – она приподнялась, удивленно взглянув на него, а он усмехнулся, не понимая, что в этом удивительного.

– Вроде того.

– Сердце совсем близко… Ты ведь мог умереть.

– Знаю.

– Тогда зачем все это, Ник? Жизнь ведь куда дороже.

– Это и есть моя жизнь.

Николас поднялся, да Эми его и не держала. Наблюдала за ним, укрывшись простыней, когда он искал в кармане брюк сигареты. Натянул боксеры и взглянул на нее, закурив, получив ее немое согласие.

– Эми?

– Что, Николас? – с улыбкой поинтересовалась она.

– Я завтра возвращаюсь в Лондон.

– Навсегда? – тихо уточнила после небольшой паузы.

– Навсегда.

– Удачно долететь.

На ее лице все еще была улыбка, но Ник видел, как потух ее взгляд.

========== Глава 13. Третий не лишний ==========

– Послушай… – начал было Николас в попытке хоть как-то сгладить неприятную ситуацию, в которую он втянул Эмили из-за своего эгоизма, но она на удивление не дала ему закончить мысль, впервые за все время общения перебив его.

– Не нужно объяснений, я не маленькая уже, – она проигнорировала его усмешку и продолжила: – Я знала, на что я шла. Знала, что ты улетишь, и была готова к этому. Странно было бы ожидать, что ты останешься и это будет для тебя чем-то большем, чем просто… секс. Я лишь думала, что ты улетишь, не знаю, через неделю или полторы, а не завтра. Во сколько у тебя рейс?

– В три.

– Тогда останешься? – Эмили с едва заметной надеждой посмотрела на него и поднялась, спрятав нагое тело за простыней, будто Ник чего-то не видел.

– Останусь.

– Только мне завтра в колледж с утра, для тебя не будет слишком рано? Если нет, то я пойду в душ схожу и постель сменю, а то эта кровь, – она замолчала, покосившись на пятно на светлой простыни, и поджала губы, что Ник не смог не рассмеяться, так мило она выглядела в смущении.

– Эми, – наконец успокоился он, – мне без разницы. Давай лучше в ванную иди.

Не избавившись от смущения, Эмили улыбнулась и ушла, а вскоре послышался звук льющейся воды. Николас проводил ее взглядом, докурил тлеющую сигарету и затушил ее в фарфоровом блюдце, служившем подставкой под горшок для одного из многочисленных цветков на деревянном подоконнике. Открыл окно и прикрыл глаза, с наслаждением вдыхая бодрящий ночной воздух. Думать ни о чем не хотелось. Там, в ее старом доме на окраине Чикаго, он чувствовал себя слишком далеким от всех дел и проблем. Ему будто подарили безмятежную свободу, которой особенно не хватало в последние дни, когда слишком назойливые мысли лишили его сна.

Он слишком отвлекся на забытое чувство, что не услышал, как больше не был слышен шум воды, а дверь тихонько закрылась.

– Ты хочешь нас заморозить? – улыбнулась Эми и подошла к шкафу в углу спальни, доставая чистое постельное белье, одетая в пижаму с милыми шортиками, которые приглянулись Нику уже давно.

– Ты снова хочешь меня соблазнить? – с ухмылкой вопросом на вопрос ответил он, но окно все же закрыл: в комнате стало действительно слишком прохладно.

– Боюсь, это слишком для меня. Пойдешь в ванную? Я там оставила для тебя чистое полотенце.

– Да, пожалуй.

Ванная была такой девчачьей с множеством различных баночек с шампунями, масками, кремами, которые едва ли не валились на Ника с полок. На небольшом зеркале над раковиной была прикреплена желтая бумажка с наставлением «Будь сильной». Самовнушение казалось ему крайне бесполезным занятием, но Эми, видимо, не только была другого мнения, но еще и преуспела в этом, сильной морально она уж точно была.