Текст книги "Кружево и сталь (СИ)"

Автор книги: outlines

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

Вот и сейчас девушка благодарно потерлась о широкую грудь мечника, а затем внезапно рассмеялась.

– Что? – лениво поинтересовался Арей, однако она лишь покачала головой, продолжая улыбаться.

Ей вдруг вспомнилось, как раньше, во время их с мечником близости, она боялась шуметь. Пелька приходила в стыдливую робость при мысли о том, что кто-то может услышать их. Звуки их страсти. И поэтому она прилагала все усилия для того, чтобы соблюдать тишину. Пока заметивший её старания Арей со смехом не пояснил, что позаботился об этом – они никому не помешают, и никто не помешает им. С тех пор девушка больше не сдерживала себя во время занятий любовью и видела, что мужу это нравится. Эта мысль перебила прежнюю.

Заниматься любовью. Когда-то Пелька не понимала сочетания этих слов. За время своих скитаний по Запретным землям она много повидала и многому научилась. Ей пришлось рано повзрослеть, защищая не только свою жизнь, но и свою честь, на которую не раз посягали. Однако порой она видела влюбленные пары, где женщина добровольно отдавалась мужчине. Иногда она слышала их, чувствуя, как эти звуки отдаются где-то глубоко в груди. И вот теперь она сама поняла, что это значит.

Пелька оторвалась от раздумий, почувствовав ладонь Арея на своём плече. Оттуда его пальцы скользнули вниз, как по клавишам, пробежавшись по её ребрам.

– Такая хрупкая, – пробормотал мечник, уткнувшись носом в шею девушки.

Тогда она ощутила первые признаки того, что вскоре перерастет в дрожь нетерпения. Но сейчас Пелька хотела просто нежиться в ванной, целоваться и ласкать друг друга с неторопливой леностью людей, которые никуда не спешат. Она томно потянулась, спиной ощущая жесткие волосы на груди мужчины. Поймав его руку, девушка переплела их пальцы.

– Я люблю тебя, – тихонько произнесла она. – Так сильно…

Арей задержал дыхание. Каждый раз эти простые слова разрывали ему сердце.

– Взаимно, – ответил он глухо, прижимаясь губами к затылку жены. – И меня это пугает.

– Тебя пугает любовь? – нахмурилась Пелька.

– Не любовь… Нет. Скорее, то, что она способна сотворить. Любовь столь же прекрасна, сколь беспощадна. Она лишает тебя уверенности в том, кто ты есть, в завтрашнем дне, и порой даже собственной личности. Я никогда не знал такой любви, и поэтому… да, она меня пугает.

Оба замолчали на какое-то время, обдумывая сказанное.

– А что насчет тебя? Ты боишься чего-то так же сильно? – спросил мечник.

– Я боюсь вечности, – призналась девушка.

– Вечности? – удивился мужчина. – Ты поразительна. Бояться того, за что многие продали бы душу… Хотя, в этом случае вечности им как раз не видать.

Пелька покачала головой.

– Ты не понял. Я, так же, как и ты, боюсь не самой вечности, а её разрушительной силы, – пояснила Пелька, глядя на их сплетенные пальцы. – Я помню твои рассказы о том, каким ты был прежде. И вижу, что бесконечная жизнь сделала с тобой. Любовь способна подарить высшую вечность добра и света. Вечность же сама по себе не может дать ничего, кроме одиночества.

Почувствовав, как напряглось его тело, девушка развернулась в горячей воде, коснулась щеки мужа, вглядываясь в него своими невероятными глазами цвета ореховой скорлупы. Губы мужчины тронула горькая усмешка.

– Моя юная жена, которая младше меня на черт знает сколько столетий, вновь оказалась права, – невесело подтвердил он. – Бессмертие – это, в первую очередь, бесконечная усталость, Пелька. И не важно, под чьим знаменем ты выступаешь, несешь ли ты в этот мир свет или мрак – ты всегда одинок и потерян.

У девушки внутри всё перевернулось от печали, прозвучавшей в его голосе. Она крепче сжала шершавую ладонь.

– Но, творя благие дела, ты, по крайней мере, будешь знать, что созидаешь. Если ты несешь свет, наполняя покоем души людей – разве это не скрасит твою нескончаемую жизнь? Если бы мне досталась вечность, я бы хотела прожить её только так, – уверенно произнесла Пелька.

Арей изумленно покачал головой, подушечкой пальца проведя по нижней губе жены. Какими бы разными они ни были, он всегда будет благодарен судьбе за то, что она подарила ему возможность быть с этой удивительной женщиной. Любить её. Гореть ею.

Его женщина. Он впервые подумал о Пельке именно так, не отдавая себя отчета, почему. Но это была правда – она его женщина. И если измученной душе мечника жена дарила покой и тепло, то его тело она наполняла жаром и исступлением.

Арей медленно выдохнул, прежде чем ворваться в её рот, дразня и лаская, раздражая нежную кожу девушки жесткой бородой. Он целовал неистово, грубо – почти эгоистично. Однако протяжный стон Пельки доказал, что это приносит обоюдное удовольствие, и мужчина стиснул тонкое тело сильнее, ещё больше распаленный откликом возлюбленной.

Оторвавшись на время от истерзанных губ, барон мрака склонился к её уху, рассказывая о том, что желал бы сделать с нею. Пелька прижала свободную руку ко рту, тихонько охнув. Ей хотелось потребовать, чтобы он немедленно замолчал, перестал говорить все эти грубые вещи. Однако всё, что она могла – лишь краснеть, не в силах понять, от чего больше: то ли от его бесстыдных обещаний, то ли от того, что хотела испытать это в реальности.

– Арей, – пролепетала девушка. – Хватит, прекрати…

Барон мрака рассмеялся низко, гортанно, зарываясь лицом в её волосы.

– Со мною ты постепенно теряешь и стыд, и свою скромность, – прошептал он охрипшим голосом. – И мне это нравится.

В этот раз он взял её грубо, без подготовки, заглушая поцелуем жалобный вскрик. Пелька вцепилась в его плечи, царапая, возвращая ему свою боль. По позвоночнику мужчины прошлась колючая волна нестерпимого наслаждения, когда жена стала подаваться навстречу его жадным глубоким толчкам. От их движений вода выплескивалась за бортики чана, заливая пол вокруг.

Наступающее удовольствие скрутило все внутренности, свело судорогой пальцы рук и ног. И когда восхитительное облегчение накрыло обоих, Пелька не отрывала взгляда от лица мечника. В минуты их любви даже он – даже безжалостный, жестокий человек с жуткими глазами-провалами – отпускал себя. И в эти краткие мгновения он был обезоруживающе красив. Эта неожиданная мысль ошеломила девушку и подтолкнула её к самому краю, она закусила губу, силясь сдержать рвущийся наружу крик. Среди их протяжных стонов и неразборчивого шепота вспыхнули слова, произнесенные глубоким мужским голосом: «О любовь моя, любовь моя!..». Вспыхнули – и тут же погасли, однако шлейф их ещё висел в воздухе, пока двое, обессиленные, переводили дыхание в объятиях друг друга.

Пелька сонно улыбалась и думала о том, что из всех сценариев собственной жизни, которые она порой рисовала в своём воображении, не было ни одного, хотя бы примерно похожего на этот. Сценария, в котором беспощадный мечник мрака Арей назовет её своей любовью.

Пошевелившись, девушка ощутила, что одна нога неприятно покалывает, зажатая между каменной стенкой и бедром Арея. Подняв голову, Пелька улыбнулась в ответ на вопросительный взгляд мужа и покачала голова. После их бурной страсти она нередко чувствовала себя опустошенной и жаждущей отдыха, однако сейчас её недомогание было несколько иным. Прикрыв глаза, девушка поморщилась, когда в её желудке что-то неприятно свело коликой.

– Пелька? – мечник обеспокоенно приподнялся на руках.

Та снова помотала головой и попыталась вылезти из чана, однако в этот момент неприятный спазм сжал её горло. Голова закружилась, и Пелька едва успела перевесить голову через бортик, когда её стошнило на пол. Арей придерживал длинные волосы жены, осторожно поглаживал узкую спину. Когда всё закончилось, девушка откинулась на его плечо, разревевшись от обиды и унижения.

Барон мрака прижал её к себе, успокаивая.

– Перестань, Пелька, слышишь меня?

Она всхлипнула в ответ.

– И в болезни… Мы ведь клялись, ты забыла? – мягко напомнил он.

– Я не понимала почти ничего из того, что говорил этот старик! – хлюпая носом, воскликнула девушка.

Арей усмехнулся, подхватывая её на руки. Однако, когда он отнес жену в постель и укрыл теплым покрывалом, его лоб прорезала глубокая складка.

– Наверное, ты что-то съела, – он вздохнул, посмотрев в сторону стола, на котором стоял давно остывший ужин. – С этого момента я сам буду тебе готовить. И никакой трактирной еды.

– Раньше я питалась тем, что росло на болотах, или объедками, которые пускали на корм скотине, и ничего, – прошептала Пелька. – А теперь вот… это уже третий раз за последние две недели.

Мечник резко повернулся к ней.

– Почему ты молчала?

– Я знала, что ты начнешь беспокоиться. А мне нужно было сперва убедиться… Я сама до конца не была уверена, думала, мне всё кажется, и я выдаю желаемое за действительное.

Арей непонимающе уставился на неё, но когда глаза девушки наполнились слезами, его прошиб холодный пот.

– Пелька, что такое?

Она покачала головой и слабо улыбнулась.

– Это… случилось нечто особенное. Мы с тобой сотворили чудо, Арей.

Секунды падали в бесконечность, пока до барона мрака доходило сказанное. А потом в один миг истина открылась и обрушилась на него, неподготовленного. Мечник отшатнулся, вскочив с постели и метнувшись к окну.

– Что?! Этого не может быть, ты же знаешь! Я не могу… мы не можем. У стражей мрака не бывает…

Его сбивчивый монолог затих, в то время как перед мысленным взором возник облик прелестной рыжеволосой Магеммы, а в ушах зазвучал её нежный голосок: «Твоя дочь будет похожа на неё. Слушай пророчицу внимательно…», а затем в певучие слова вплелся другой голос, высокий и сиплый, в котором угадывалось старушечье жеманство: «Скоро появится кое-кто ещё… Тебя ждет большое счастье, такое, какого тебе уже никогда не испытать».

И оно действительно пришло, накатило, смело высокой волной, оглушая и давя на плечи. Многие думают, что сгибаются только под тяжестью горя – однако благодать бывает порой так же невыносима. Ноги больше не слушались Арея, и он рухнул на колени, закрыв лицо руками. Барон мрака плакал второй раз в жизни – и первый раз от абсолютного, невыносимого, искрящегося счастья.

========== 16. Октябрь и апрель ==========

Рядом ты была, берегла крыла, было невдомек,

Я не доглядел,

Косы расплела, по воду ушла,

Стынет поцелуй.

Ему снова снились полеты. Как он метался между небом и землей, то взмывая на огромную высоту, то камнем кидаясь к земле. Арей проснулся в поту, дико озираясь по сторонам, а после долго лежал, уставившись в потолок немигающим взглядом.

В конце концов, не выдержав, он тяжело поднялся с постели. Пелька спала, подложив ладони под щёку. Какое-то время мечник разглядывал её со слабой улыбкой, затем плотнее укутал жену одеялом и отошел к столу. Звякнула цепь дарха, когда барон мрака надел её на шею. Натянув штаны и обувшись, он умылся никогда не исчезающей из чана водой и уселся на расшатанный стул. В руке у мечника возникла запыленная бутыль. Последние недели он начинал свой день именно так – с крепкого вина на голодный желудок.

С того момента, как мужчина узнал, что Пелька ждет ребенка, мир для него навсегда перевернулся. Больше не было прежнего Арея – и никогда уже не будет. Мрак по-прежнему злокачественной опухолью пульсировал у него в груди, но теперь его теснило чувство, равного которому мир не знает. Арей и сам не знал, пока ему не выпало счастье испытать это – он будет отцом.

Каждую минуту каждого дня после сделанного ими открытия влюбленные пребывали в состоянии неверия и эйфории. Когда твоя радость настолько безоблачна, ты понимаешь, что она вот-вот развеется. Потому что всё подлинное и незамутнённое – скоротечно. Но день сменял другой, а их чувство не остывало ни на секунду. Оно было настолько бесценным и горело так ярко, что его хотелось законсервировать, запечатать в глухую бочку и потом зачерпывать понемногу в горестную пору.

Пелька, разумеется, была поражена случившимся. Но для неё это было всё же более естественно и понятно, нежели для Арея. Беременность жены оказалась для него ударом, пусть и в хорошем смысле. Эта пока ещё крохотная песчинка жизни поставила под сомнение всё, чем он жил и во что верил. Любовь к женщине и последующую женитьбу ещё можно было худо-бедно списать на низменные страстишки. Но то, что они смогли зачать ребенка, не говорило даже, – кричало – о том ярком свете, истинном, изначальном свете, который всё ещё жил глубоко внутри беспощадного барона мрака.

Оглянувшись на тихонько сопящую во сне Пельку, Арей снова улыбнулся. Беспомощно, растерянно. Так, будто сам себя не узнавал. Неужели это я, будто спрашивал он? Неужели человек, несколько недель назад подползший на коленях к кровати и уткнувшийся в ноги женщины – это тот самый человек, который ещё год назад жил в башне Приграничья, в одиночестве, без малейшей надежды на шанс и прощение? Сейчас прошлая жизнь – все бесконечные столетия – слились в одно серое пятно. Для Арея этот год с Пелькой оказался самым настоящим, самым ценным из всего, что ему довелось пережить. Его маленькая жена отказывалась сомневаться в нём, она возвратила мечнику веру в силу света, подарила лучшие минуты в его жизни. И вот теперь она носит под сердцем его дитя.

Не выдержав, барон мрака вскочил со стула и бросился к постели. Он стал покрывать всё лицо и руки девушки быстрыми, частыми поцелуями. Пелька сонно вздохнула и с улыбкой распахнула глаза.

– Арей? – её голос был удивленным и слегка охрипшим спросонья.

– Люблю, – прошептал мужчина, прижимаясь лбом к пока ещё плоскому животу.

Пелька улыбнулась, перевернулась на спину, поглаживая голову мужа, и буквально сразу вновь погрузилась в сон. Теперь это было основным её занятием, что казалось мечнику одновременно смешным и трогательным.

Слушая спокойное дыхание жены, барон мрака продолжил размышлять об их дальнейшей судьбе. Он понимал, что обеспечить безопасность женщины и ребёнка будет ещё тяжелее, и прежней помощью ему не обойтись. Нет, нужно было найти нечто, имеющее значительную силу, способное создать тихое и стабильное существование. На это явно не был способен ни маг, ни страж, ни даже какое-то заклинание. Тут требовалось, скорее, некое особое оружие, предмет…

Арей резко вскинул голову. Убедившись, что он не разбудил Пельку, мечник прошел к столу, на ходу натягивая рубаху. Ну конечно! Когда стражу или магу не хватает собственных сил, он обращается за помощью к дополнительному вместилищу могущества. Артефакту. По миру они разбросаны в неимоверном количестве, все разной мощности и воздействия. Среди них непременно найдётся то, что поможет Арею сохранить семью. И он знал только одного человека, который разбирался во всех существующих артефактах. Накинув плащ и ещё раз бросив взгляд на спящую девушку, барон мрака тихо выскользнул за дверь. Через минуту его широкоплечая фигура уже мелькала в соседнем переулке среди рассветных лучей.

***

Пельку разбудил грохот и хриплая ругань. Она приподнялась на локтях, пытаясь сфокусировать взгляд. В противоположном конце комнаты, у гигантского очага, копошился Арей, собирая что-то с пола. Обернувшись, он напоролся на недоумевающий взгляд жены.

– Ну вот, разбудил, – проворчал мечник, ссыпая осколки разбитой тарелки в огонь.

Девушка потянулась и соскочила с постели, босиком прошлепав к столу, за котором уместилось бы не меньше дюжины человек. В жилище Олафа всё было впечатляющих размеров, что не являлось сюрпризом для того, кому хоть раз доводилось видеть могучего варяга.

Минуло уже несколько недель с тех пор, как дождливым сентябрьским вечером Арей и Пелька тихо простились с маленькой комнаткой под самой крышей, в которой они провели столько счастливых часов, и покинули постоялый двор Могуты. Той же ночью Олаф отбыл на задание, порученное Лигулом.

– Прощай, – барон мрака обнял варяга на прощание.

Тот покачал головой, в густой бороде мелькнула тень улыбки.

– Свидимся ещё, – ответил он, растворяясь в чернильной тьме, и эхо его слов пророчески повисло в воздухе.

И вот теперь Арей со своей юной женой привыкали к новому жилищу. Вернее, мужчина привык сразу – кочевой образ жизни и годами воспитанная привычка не привязываться к конкретному месту жительства позволяли мечнику считать домом любое место, где ему довелось переночевать больше двух дней подряд. Пелька же, особенно с наступлением беременности, заразилась гнездованием. Каждый день Арей терпеливо ходил с ней на городскую площадь, а потом тащился обратно, навьюченный тюками с ковриками, одеялами, посудой и другими предметами быта. Когда девушка не гуляла на свежем воздухе, то с усердием начищала все видимые поверхности в доме, чем доводила до отчаяния мужа, считавшего, что она слишком сильно перенапрягается и этим может навредить ребенку.

Однако в целом будни пары проходили довольно спокойно и лениво. Пелька много спала, и даже барон мрака пару раз поддавался дремоте в дневное время. Однажды, перебирая вещи в своём сундуке, девушка наткнулась на тончайший лён своего подвенечного платья. Она провела пальцем по маленьким стежкам, вспоминая, сколько радости доставляло ей когда-то шитьё этого наряда. После этого Пелька коротала вечера, сидя в кресле у огня с очередным рукоделием в руках.

С того момента, как она осознала своё новое положение, девушкой овладела странная меланхолия. Казалось бы, беременность должна была усложнить положение дел, но для Пельки, напротив, всё будто встало на свои места. Всё стало проще. Теперь девушка проводила долгие часы, размышляя о том, как незамысловато устроена жизнь и как люди сами наполняют её мусором ненужных проблем. Она сидела, уставившись перед собой и поглаживая ещё едва заметный живот, чувствуя, как сверху снисходит покой, обволакивая, погружая в кокон её саму и ещё народившееся дитя.

Ленивое оцепенение, в котором с недавнего времени пребывала девушка, её лёгкая отстраненность поначалу пугали мечника. Он не понимал, куда делась кипучая энергия его жены, фонтан идей и стремлений. Всё будто увяло, сузившись до крохотной точки в её чреве. Однако, по мере того, как текли месяцы, Арей понемногу успокаивался. Он понимал, что сейчас все силы Пельки должны уходить на поддержание не одной, а целых двух жизней. «Когда родится ребенок, – думал он, – она вновь станет прежней».

Сразу же после того, как барон мрака узнал о счастливой новости, он запретил жене седлать Светозара. Мечник думал, что даже это решение Пелька по привычке будет оспаривать, но она вновь удивила его, ни словом не возразив. И всё же девушка любила своего коня, и в ночь переезда они ушли с постоялого двора, ведя под уздцы гнедого красавца. Изба Олафа не имела никаких дополнительных пристроек, кроме небольшого навеса сбоку от входа, где поначалу и разместили животное. Последующие же недели Арей потратил на то, чтобы пристроить к дому хорошую конюшню, где Светозар сможет в комфорте пережить зиму. И к моменту первых серьезных заморозков небольшое, но крепкое жилище из камня было готово.

Вот так и протекали те неспешные осенние дни. В непривычных, но таких уютных заботах, в приготовлениях и повседневных хлопотах. Тогда Арей и Пелька не знали, что это их предпоследняя счастливая осень. А если бы им сказали об этом, стали бы они больше дорожить каждой секундой, проведенной подле друг друга, и драгоценной благодатью? Скорее всего, нет. Ведь невозможно быть счастливее, чем они в ту спокойную, добрую пору. И они очередной раз в этом убедились когда одним не по-октябрьски тёплым вечером барон мрака оглядел свою работу, присев на ступеньки у чёрного входа. Светозар топтался вокруг конюшни, обнюхивая её и не решаясь войти внутрь, туда, где царили непривычные пока запахи.

– Ну и чего ты? – проворчал Арей. – Давай-ка, не тушуйся. Будешь теперь здесь жить.

Животное посмотрело мечнику в глаза, тряхнув гривой.

– Ты ещё скажи, что здесь хуже, чем в конюшнях Могуты! – воскликнул мечник.

Светозар фыркнул и осторожно ступил в денник, где уже стояла поилка и лежало свежее сено. Какое-то время оттуда ещё раздавалось пофыркивание, а затем Арей услышал шуршание сена и довольное ржание.

– Ну вот и славно, – мужчина с облегчением расслабил плечи, обратив внимание на свои ладони. От тяжелой работы они ещё больше огрубели, покрылись царапинами и ссадинами, которые оставили острые камни.

Вскинув голову, барон мрака сощурился, оглядывая долину, вид на которую открывался с их холма. Вся окутанная золотыми лучами, она поглощала исчезающий за горизонтом круглый диск солнца. В последних числах октября оно исчезало рано и уже почти не грело, однако сегодняшний день был непривычно долгим и теплым и подарил под конец совершенно шальной закат.

– Ну как он, устроился? – мягкий голос жены раздался над самым плечом Арея. – По нраву ему новое место?

Пелька опустилась рядом с мечником, держа в руках две кружки с молоком. Одну она протянула мужу.

– Ещё бы было иначе, – усмехнулся мужчина, – его конюшня размером с половину нашего дома.

Девушка засмеялась, но тут же умолкла. Глотнула подогретого молока, оставившего белый след над верхней губой. Заходящее солнце окрасило её лицо оранжевыми бликами. Арей любовался ею. Беременность немного смягчила угловатые черты лица Пельки, оно утратило прежнюю резкость, став более нежным. А былой огонь в глазах сменился на спокойное, ровное пламя.

Мечник подался к жене, зарываясь носом в тонкие пряди на виске. Даже её запах стал иным. Прежде он сводил с ума своей юной свежестью и едкой терпкостью, в которой угадывались ароматы дыма и крови. Теперь же Пелька благоухала чем-то трудноопределимым, но тёплым и притягательным. Так пахнет женщина, понял Арей. Ребёнок, которого она носит под сердцем, сделал её тело ещё более желанным.

– Вот-вот ударят заморозки, – глухо произнес мечник, всё ещё прижимаясь губами к мягким волосам.

– Ты думаешь? – Пелька пошевелилась, плотнее прижимаясь к мужчине. – Так и не скажешь. Сегодня было очень тепло, а закат какой… Будто весна.

– И она настанет, – улыбнулся барон мрака. – В своё время.

– Я так люблю весну, – продолжала девушка, будто не расслышав его слов. – Ну почему она не может длиться подольше?

– Потому что всему и всегда приходит конец.

Пелька слегка отстранилась, заглядывая ему в глаза.

– И нам тоже? – задумчиво произнесла она.

Арей серьезно посмотрел на неё, пытаясь подобрать слова. Он мог бы солгать, однако знал, что девушка почувствует ложь.

– Да, и «мы» когда-нибудь тоже закончимся, – осторожно ответил мечник. Пелька ничего не сказала на это, и он продолжил: – Но не наша любовь. Любовь не может закончиться, потому что она не имеет материального воплощения. Она вечна.

– Значит, мы будем любить друг друга всегда? Даже когда умрём?

Мужчина покачал головой:

– Не совсем. После смерти я, Арей, мечник мрака, перестану существовать. Но то, что является моей сущностью, что зажигает живой эйдос светом – то будет жить всегда. Моя суть бессмертна, и её квинтэссенцией является любовь. Любовь к тебе, Пелька.

Его слова пронзили девушку насквозь, наполнив глаза солёной влагой. Она порывисто притянула мужа к себе, и выпавшие из их рук кружки покатились по каменным плитам. Арей отвечал на поцелуй, чувствуя, буквально кожей осязая, как сквозь несколько тонких оболочек между ними двумя бьется третье сердце. Он поднял жену на руки и понес в дом, а позади них догорал пламенеющий закат.

***

Пелька второй раз наблюдала, как снег огромным мягким покрывалом застилает Лысую Гору. Год назад в это же самое время она была растерянной, опьяненной и бесстрашной девочкой, которая решилась разделить судьбу с беспощадным адептом мрака. О небо, сколько всего случилось за этот год, вместивший в себя несколько жизней!

И вот теперь Пелька сидит у окна, поглаживая уже немаленький живот. Она переносила беременность на удивление легко, её не мутило, не ломило кости, даже спина почти не болела. Арея же беспокоило всё – и в первую очередь то, что девушка почти не прибавляла в весе. Её руки и ноги оставались такими же тонкими, грудь едва заметно набухла, перестав напоминать подростковую, а выпирающие кости таза не было видно лишь потому, что их закрывал живот. Казалось, плод – это единственное в ней, что продолжает расти и меняться.

К беспокойству Арея за жену примешивалось также и то, что поиски нужного артефакта затягивались. Он много времени провёл с Яраатом, изучая старые свитки, дотошно разбирая слухи и рассказы о тех или иных магических предметах. Их было неисчислимое множество, однако большую часть составляло оружие. Среди же инструментов, способных влиять на судьбу, не нашлось ни одного, обладавшего достаточной силой, чтобы помочь им. Эти бесплодные искания длились до тех пор, пока однажды утром мечник не столкнулся с Яраатом прямо на рыночной площади.

До этого оборотень никогда не появлялся на людях посреди дня. Пелька, медленно вышагивавшая среди рядов с целебными травами, первой заметила Яраата. Она сразу же напряглась, повернулась к мужу и что-то шепнула ему на ухо. Барон мрака тут же перевел взгляд на плешивого мужчину в затасканном сером плаще и едва заметно кивнул ему, повернувшись к жене. Когда же он снова бросил взгляд в ту сторону, оборотня уже след простыл. Крепко взяв Пельку за локоть, Арей повел её к выходу с площади.

– Ты опять оставляешь меня, даже не объясняя, что у тебя с ним за дела? – девушка уже не пыталась скрыть своего недовольства и волнения.

За последние месяцы мечник слишком часто отсутствовал, не называя причины, и она знала лишь, что в это время он находился с Яраатом. Этот человек не нравился Пельке с самого первого дня их встречи, когда тот проводил её к алтарю из высоких елей.

Арей ничего не отвечал, продолжая сжимать её руку и направляя среди толпы людей. Девушка попыталась вырваться, но он лишь стиснул её крепче, вырвав у Пельки короткий писк. Ослабив хватку, мужчина вывел их в проулок, по которому пролегала самая короткая дорога к их дому. Убедившись, что народу вокруг стало меньше, он негромко произнес:

– Яраат помогает мне в одном важном деле. Если оно выйдет так, как я задумал, то после рождения ребенка нам уже не нужно будет бояться за своё будущее.

Девушка глянула на мужа со смесью недоверия и волнения:

– Что ты задумал, Арей?

Однако мечник так и не ответил. До самого конца дороги он смотрел прямо перед собой, больше не проронив ни слова. Перед изгородью, за которой виднелась их засыпанная снегом избушка, барон мрака остановился, выпустив, наконец, руку жены.

– Вернусь я, вероятнее всего, ночью. Ложись и не жди меня.

Не дожидаясь её ответа, Арей развернулся в том направлении, откуда они пришли. Пелька смотрела ему вслед, глотая злые слёзы. Её расстроило его грубое поведение, но больше всего то, что мечник будто вновь перестал ей доверять. Она знала, что не ляжет спать, пока не дождется мужа.

– Не плачь, девонька, они того не стоят, – раздался рядом красивый звонкий голос.

Пелька удивленно повернула голову. Перед ней стояла красавица-цыганка, совсем не по погоде одетая в лёгкое цветастое платье и короткие красные сапожки. Её плечи укрывала широкая шаль – она же была единственным, что защищало цыганку от разыгравшейся метели.

Когда незнакомка подошла поближе, Пелька заметила, что это была не девушка, как ей показалось вначале, а женщина, причем уже немолодая. Тонкая сеточка морщинок расходилась от больших миндалевидных глаз к щекам, бороздами пролегала по шее и груди. Однако задорный блеск в глазах, пышная грива волос, в которой не было видно ни одного седого, и какая-то невероятная, картинная красота скрадывали немаленький возраст цыганки.

Завороженная этой картиной, Пелька не сразу сообразила, что женщина оказалась слишком близко. Она ступала вкрадчиво и бесшумно, будто кружила вокруг. Девушка попятилась. Когда-то ей доводилось сталкиваться с представителями этого народа, и ничем хорошим эти встречи, как правило, не заканчивались. Заметив её враждебную настороженность, цыганка хрипло рассеялась:

– Не бойся меня, дитя. Я тебя не обижу. Всего лишь хочу посмотреть твою руку.

Пелька нахмурилась. Эти слова, произнесенные с легким заморским акцентом, нисколько её не успокоили, скорее, наоборот.

– Я вас не боюсь, – твердо ответила девушка. – И в предсказаниях не нуждаюсь.

С этими словами она развернулась и двинулась к дому, надеясь как можно скорее укрыться в его надежных стенах. Однако её догнали слова:

– Зря ты так думаешь, красавица. Я ведь могу рассказать всё про дочку твою.

Пораженная услышанным, Пелька резко обернулась и вздрогнула, когда женщина в одну секунду оказалась рядом с ней.

– Вы сказали «дочь»? У меня будет девочка?

Цыганка хитро улыбнулась и потянулась к ладони девушка, однако та отдернула руку. Черноволосая красавица вздохнула.

– А говорила, что не боишься. Я ведь не просто так к тебе подошла. Я вижу… Понимаешь? С тех, кто так ярко сияет, я денег никогда не беру.

– Вы колдунья? – тихо спросила Пелька.

– Нет, – расхохоталась та. – Разве только колдуньи могут видеть?

С этими словами она опять коснулась руки девушки. На этот раз Пелька не возразила, наблюдая, как цыганка потянула перчатку и стала внимательно изучать чёткие линии на замерзшей ладони. На какое-то время завывания ветра поглотили все звуки вокруг, а затем женщина вскинула на Пельку глаза. Девушка нахмурилась.

– Что там?

Цыганка покачала головой:

– Твоя жизнь яркая, но тяжелая и короткая, девочка, – грустно произнесла она.

У Пельки перехватило дыхание. На краткое мгновение мир вокруг поглотила чернота, но потом девушка моргнула, тщетно пытаясь унять испуганное биение сердца.

– Мой ребенок. Моя дочь, – резко сказала она. – Что ждёт её?

Женщина приблизилась к ней вплотную, заглядывая в глаза:

– Я никогда не лгу, даже если вижу плохое. На твоей ладони отпечаток смерти. Ты потеряешь всех, кого любила, и погибнешь сама. Однако пройдет время – много времени, – сменится больше десяти тысяч лун, и вы воссоединитесь.

Пелька вдруг поняла, что цыганка постепенно отдаляется от неё, хотя её ноги не двигались. Она будто плыла по воздуху.

– Стой! – крикнула Пелька. Её голос сорвался, глаза застилали слёзы, мешая разглядеть сквозь порывы ветра удаляющуюся пророчицу. – Подожди! Когда? Когда мы снова будем вместе?

Образ цыганки почти растворился в усиливающейся метели, однако до девушки долетели последние слова:

– Когда родится новый наследник, и все долги будут отданы.

Пелька осталась одна посреди бушующей непогоды, и соленые дорожки мерзли на её щеках. Она инстинктивно прижала руки к животу, только сейчас заметив, что одна её кисть озябла больше другой. Из пары перчаток, подбитых шерстью, которые ей подарил Арей, осталась только одна. Сорвав её с руки, девушка уткнулась лицом в мягкую кожу и разрыдалась.