Текст книги "Кружево и сталь (СИ)"

Автор книги: outlines

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

***

Арей недоверчиво смотрел на сидевшего напротив мужчину.

– Свиток желаний? Ты серьёзно?

– Более чем, – кивнул Яраат.

Мечник провел рукой по бороде.

– Я думал, это только сказки.

– Арей, все легенды об артефактах – сказки, ты это знаешь не хуже меня. Другое дело, что один в них сомневается, а другой верит, ищет и находит.

Барон мрака хмыкнул:

– И то правда. В сущности… выбор у меня невелик. Когда и как предлагаешь начать поиски?

Лицо оборотня дернулось от нервного тика.

– Думаю, перво-наперво стоит наведаться в Скаредо, – хмыкнул Яраат.

– Это ещё зачем? Школа пуста, как и её окрестности.

– Первые свитки были созданы Бругусом именно там – это всё, что мне известно более-менее точно. Посетить это место стоит в любом случае.

Арей поднялся и прошелся по комнате. Оборотень следил за ним своими водянистыми глазами, проигрывая перстнем, который украшал крупный красный камень.

– Как ты, кстати, вообще вышел на этот артефакт? – внезапно поинтересовался мечник.

Он не мог знать, что несколько дней назад Яраат в очередной раз посетил Нижний Тартар, где Лигул бросил перед ним на стол старый свиток, заляпанный грязью. Криво выведенные буквы на нём рассказывали историю мага Бругуса, создавшего несколько столетий назад мощный артефакт, названный Свитком желаний. Перед смертью Бругус отправил его странствовать по миру, и конкретное местонахождение артефакта было неизвестно.

– Встретился со старым знакомым, он мне и поведал эту историю, – ответил Яраат, при этом даже не соврав.

– Этот старый знакомый тоже его ищет? – вскользь спросил барон мрака.

– Разумеется. Но не волнуйся, мы в любом случае окажемся первыми.

– Не волнуюсь, – спокойно ответил Арей, посмотрев оборотню в глаза. – Даже если нет, Свиток будет моим.

При этих словах за его спиной на мгновение полыхнули ножны меча. Яраат сощурил глаза.

– А ты, как я погляжу, далеко готов зайти ради счастья со своей девчонкой.

Арей нахмурился и приблизился к мужчине. От него исходили волны нетерпения и гнева, которые оборотень жадно поглощал.

– Я пойду до конца. До самого упора, и дальше. Если не для себя, то для неё я счастье вырву.

– Не сомневаюсь, – проговорил Яраат, и на мгновение барону мрака показалось, что слова эти прозвучали зловеще.

К тому моменту, как был разработан план и обговорены детали, было уже действительно поздно. Выйдя на заметенную снегом улицу, Арей глубоко вдохнул морозный воздух. Последнее время он стал замечать, что в обществе оборотня ему почему-то с трудом дышится. Мечник не лгал Олафу – он действительно не доверял Яраату на сто процентов, однако понимал, что в одиночку не справился бы. Ему нужен был напарник, опытный и надежный – по крайней мере, настолько, насколько последнее слово вообще было применимо к стражам мрака. Яраат же был проверен множеством испытаний, когда-то им даже довелось сражаться бок о бок, спина к спине. И тем не менее… тем не менее, что-то беспокоило Арея.

Метель немного улеглась, облака разошлись, и ясная звёздная ночь накрыла Лысую Гору. Несмотря на все переживания, сегодня, впервые за последние месяцы, мечник смог расслабиться. Надежда вновь вспыхнула в его сердце. Когда же он переступил порог дома и увидел, что Пелька ещё не ложилась, нежность затопила его до краёв. Стряхнув с сапог снег, мужчина скинул плащ и опустился на корточки у ног жены. Она сидела в огромном кресле, покрытом волчьей шкурой, и по обыкновению поглаживала живот.

Арею хватило одного белого взгляда, чтобы заметить тень, омрачающую лицо возлюбленной. Он примирительно коснулся её руки, однако девушка отдернула ладонь, будто обжегшись. В глазах её который раз за день блеснули слёзы.

– Прости меня, – тихо произнес барон мрака. Эти естественные слова по-прежнему давались ему с трудом, вставая поперек горла, но видеть жену такой расстроенной было ещё тяжелее. – Я не хочу оставлять тебя, но у меня есть дела, требующие решения. Это всё на благо, тебя и малыша.

Он говорил, стараясь поймать взгляд девушки, однако она прятала лицо.

– Пелька, посмотри на меня, – мечник ухватил её за подбородок. – Это серьезно. Я не рассказываю тебе ничего не от недоверия, а просто потому, что знаю – это станет причиной твоих переживаний. А этого я хочу меньше всего на свете.

Девушка, отстраненно глядевшая в одну точку, наконец перевела на него взгляд и нарушила молчание:

– Ты не думал, что своими недомолвками доставляешь мне куда больше волнений, чем если бы я знала правду?

– Не в этот раз, – его тон был непререкаем.

Раздраженно вздохнув, Пелька высвободилась из его захвата, поднялась из кресла, рукой придерживая поясницу, и остановилась напротив окна. Оно до половины было запорошено снегом, но даже без этого разглядеть что-либо в чернильной зимней ночи было невозможно.

Арей приблизился к жене, приобняв её за плечи.

– Пелька, пожалуйста. Я знаю, что тебе сейчас непросто. Но я всеми силами пытаюсь найти выход, который обеспечил бы нам и нашему сыну…

– Это девочка, – внезапно перебила Пелька, развернувшись к нему лицом, пытаясь понять его мысли по этому поводу.

Мечник ошарашенно моргнул.

– Откуда ты?..

– Я просто знаю, – отрезала она. – Разочарован?

– Я… нет, нет, не разочарован. Просто… растерян. Я был уверен, что это сын. Я всегда хотел сына. Но дочь…

Девушка напряженно ждала, что же он скажет дальше, однако у мужчины будто кончились слова. Он потряс головой, приходя в себя.

– Дочь – это прекрасно, – наконец прошептал Арей, поглаживая большими пальцами лицо жены. – Особенно если она будет похожа на тебя, любовь моя.

Пелька улыбнулась и спрятала лицо у него на груди, вдыхая родной и знакомый запах. Она так и не сказала ему о встрече с цыганкой и сделанном пророчестве – ни в тот вечер, ни позже. Ведь оно, как показала судьба, оказалось не так важно, в отличии от чуда, что они с Ареем являли собой. И это чудо действительно оказалось безвременным.

***

Март, сменивший лютую зиму, оказался ненамного теплее. Снег лежал до самых последних чисел, раздражая всех, как засидевшийся гость. Однако первые же дни апреля огласили округу звоном капели и ярким солнцем. Лысая Гора расцветала, отогреваясь под благодатными лучами, а её жители вновь массово наводнили улицы.

Именно в один из этих радостных дней и решила появиться на свет дочь Арея и Пельки. Однако в то утро её будущие родители ещё ни о чём не подозревали, поглощенные рутинными хлопотами. Вернее, хлопотал Арей – Пелька же раздавала ему указания, так как двигаться она могла уже с трудом. Поэтому девушка, переваливаясь, следовала за ним из дома во двора, со двора на конюшню, попутно перечисляя, что нужно сделать.

Выглядела Пелька странно – её точеное лицо было цветущим и ясным, однако скрытая под просторным платьем фигура удручала – тощая, как щепка, с непомерно большим животом. Если бы не здоровый румянец щёк и блеск в глазах, девушка казалась бы очень истощенной беременностью, на деле же, если не считать ноющей из-за тяжести плода поясницы, она никогда ещё не чувствовала себя так хорошо.

Хозяйство влюбленных к тому моменту несколько разрослось, пополнившись громкоголосым петухом, парочкой кур и маленькой чёрной козочкой, которую Пелька назвала Гроза. В доме же появилось несколько кресел и шкафов, а в глубине комнаты – простая, добротно сколоченная люлька, укрытая вышитым пологом. Каждый стежок на нём был сделан руками Пельки, как и всё прочее приданое для малышки. Ни одной распашонки девушка не купила на базаре, а все ткани после шитья выстирала несколько раз.

Но самыми важными приготовлениями к предстоящим родам стали поиски повитухи. Пелька разговаривала с женщинами на главной площади в базарные дни, ходила к местным колдуньям и целителям, однако всё впустую. Посоветованные повивальные бабки оказывались неприятными, малограмотными в вопросе родов старухами с устаревшими или даже опасными методами. Пелька уже отчаялась, мысленно настраиваясь на то, что придется обращаться к одной из них, когда однажды в конце зимы Арей переступил порог избы со словами:

– Я нашел тебе повитуху.

Девушка, ахнув, оторвалась от льняного лоскута, который она покрывала тонким цветочным узором:

– Как? Кого же это?

Мечник загадочно улыбался, пока наливал себе вино и устраивался у огня, а затем ответил:

– Отыскал её в горах Валахии.

Заметив, как от удивления расширились и без того огромные глаза жены, он не выдержал и расхохотался:

– Она больше знахарка, чем повитуха. Ведьма, конечно, притом потомственная. Не начинай возражать раньше времени, – подняв руку, остановил её Арей, – сначала встреться с ней и поговори. Уверен, после этого у тебя не останется предубеждений.

Барон мрака оказался прав. Повитуха оказалась немолодой, но приятной женщиной с удивительно цепкими и сильными руками. Спину она держала так прямо, будто сзади к ней крепилась палка. Говорила с сильным акцентом, иногда мешая русские слова со своим наречием. Но самое главное – она обладала опытом и знаниями десятков поколений женщин, которые делали женщину мудрой, терпеливой и спокойной. Её звали Эйш, и Пельке она чем-то напоминала красавицу Магемму.

После знакомства с Эйш девушка заметно успокоилась. Лишь однажды, во время первого осмотра в ней возродились былые страхи и неуверенность, когда знахарка заявила, что девушке не родить самой из-за хрупкого сложения и узких бедер. Поначалу Пелька рассвирепела, однако, взяв себя в руки, попыталась переубедить Эйш.

– Я только кажусь слабой, физически я очень выносливая. Мне много лет приходилось в одиночку выживать в тяжелых условиях, и я справилась. Произвести на свет собственного ребёнка я точно смогу, и сделаю это сама.

Повитуха покачала головой, однако спорить дальше не стала, и к этой теме они больше не возвращались.

День родов приближался всё стремительнее, но Пельку это уже не пугало, так как самые важные приготовления были завершены. Детские одеяльца аккуратными стопками высились на полках, колыбель была застелена чистыми простынями, Эйш на время пребывания в городке остановилась у Могуты – оставалось лишь дождаться часа, когда малышка решит появиться на свет.

И этот час настал, когда погожий апрельский полдень начал лениво перетекать в вечер. Хотя Пелька готовила себя к долгожданному событию на протяжении всех последних месяцев, резкая боль в пояснице застала её врасплох. Плошка с кашей выпала из мгновенно ослабевших пальцев, и прибежавший на шум Арей сразу всё понял.

Он мгновенно начертил у порога руну вызова, и спустя несколько секунд перед ним возникла Эйш с объемной торбой в руках.

– Чего же ты застыл столбом? – мягко спросила она, проходя в дом.

Пелька стояла на том же месте, сжимая столешницу, бледная, как полотно. При виде повитухи она будто выдохнула с облегчением. Эйш приблизилась к ней, взяла за руку и аккуратно повела вглубь комнаты, к кровати.

– Ну, полно, что ты вдруг вся скукожилась? Смелая девчонка ведь!

– Я просто растерялась, – пролепетала Пелька, ложась на постель.

– А и не надо теряться. Сейчас мы всё устроим, – с этими словами знахарка откинула подол платья девушка, спиной загораживая её от Арея. – Рано ты меня вызвал, хозяин, – её голос раздавался невнятно. – Нескоро ещё.

– Как это – нескоро? – нервно переспросил мечник.

– Это дело долгое, – объяснила Эйш, опуская подол и раскрывая свою торбу. – А ты пока приготовь бадью побольше, нагрей воды и принеси мне тряпок чистых.

Затем она ласково коснулась прохладного лба Пельки:

– Не бойся, дитя. К утру ближе родишь.

Однако этого не случилось ни к утру, ни даже к обеду следующего дня. Когда крики петухов возвестили о том, что ночь подошла к концу, девушка лежала на кровати, и её бескровное лицо искажала судорога боли.

За окном ещё плескалась темнота, и в душной комнате, помимо очага, горели десятки свечей, отбрасывая колеблющиеся тени на роженицу, склонившуюся над ней повитуху и мужчину, стоящего на коленях перед ложем. Смотреть на страдания жены для Арея было настоящим кошмаром. Он ничего не мог поделать, лишь наблюдал, как Пелька, выбиваясь из сил, старается дать жизнь их ребенку.

Со злостью глянув на Эйш, барон мрака процедил сквозь зубы:

– Почему ты ничего не делаешь? Разве не видишь, как ей плохо?

Женщина спокойно выдержала его взгляд и приподняла голову Пельки, чтобы дать ей выпить настой из трав.

– Я делаю всё, что в моих силах. Этот напиток облегчает боль, а иначе девочка твоя уже давно лежала бы без сознания.

Очередная судорога сотрясла тело Пельки, и она закусила губу, стараясь не закричать. Не выдержав, мечник вскочил и отозвал повитуху в сторону.

– Что происходит с моей женой? – Арей был растерян и подавлен. Впервые в жизни он столкнулся с проблемой, которую не решить посредством силы, не разрубить собственным страшным клинком.

– Я предупреждала её, что роды будут непростыми. Предлагала вытащить ребёнка, чтобы избежать последствий для неё и плода. Однако твоя жена отказалась, решив справиться своими силами. И вот что из этого вышло.

Арей закрыл лицо руками.

– Что теперь? – глухо произнес он.

Эйш вздохнула.

– Твоя девочка слишком мала, а ребёнок крупный. Однако она сильная и выносливая, справится. Нам нужно только помочь.

Барон мрака больше не задал ни одного вопроса, только кивнул и вернулся к Пельке, которая тут же вцепилась в него, сотрясаемая новой волной боли. Когда та спала, девушка откинулась на подушки и хрипло прошептала:

– Когда это закончится?

– Скоро, дитя, – ответила подошедшая знахарка, прикладывая ко лбу роженицы холодный компресс. – Не разговаривай, береги силы и терпи. А если сил больше нет, кричи, не сдерживай себя.

И Пелька кричала, надрывно, срывая голос. За окном расцвело утро, потом пришел полдень, а она всё лежала среди мокрых простыней, напрягая все силы, чувствуя, будто каждая кость в её теле трещит и ломается. Она ощущала, как сильные руки мужа периодически приподнимают её голову. Он поил её водой и травами, обтирал покрытую испариной кожу, убирал растепавшиеся волосы, липнувшие к лицу. Рядом всё время раздавался его шёпот, но девушка не разбирала слов. Перед глазами у неё всё плыло и кружилось, смешиваясь в одно сплошное кровавое пятно.

Сознание Пельки прояснилось на время только тогда, когда она услышала крики Эйш. Что-то изменилось. Девушка ощутила, что тело её больше не распадается на куски, а, будто подхваченное неведомой силой, стремится куда-то. Напрягая последние силы, она сжала зубы и мгновение спустя вдруг ощутила, как дикое давление внизу исчезло. Пелька сфокусировала взгляд, различая, как Эйш на вытянутых руках приподняла что-то, показывая ей и Арею. А через один удар сердца девушка поняла, что этот окровавленный комочек – их дочь.

Пелька думала, что тут же потеряет сознание, но нет, она видела и слышала всё. Как барон мрака неверяще выдохнул, сжав её руку. Как ребёнка омыли в заранее приготовленной лохани. Как девочка впервые закричала, требовательно и громогласно, не оставляя никаких сомнений – это дочь Арея, барона и лучшего мечника мрака.

Эйш, улыбаясь, ходила по дому и задувала свечи. За окнами медленно занимался рассвет, когда Арей приблизился к Пельке, сжимая в руках маленький сверток. Аккуратно приложив его к груди жены, мужчина опустился на колени возле двух самых дорогих ему существ.

После долгих месяцев ожиданий, на вторые сутки после начала изматывающих родов девушка наконец встретилась со своей дочерью. Малышка же, будто что-то почувствовав, причмокнула и распахнула глаза. Они оказались невероятного цвета золотистого песка. Но куда больше впечатлял её эйдос – в груди девочки он бился слепящим сгустком света.

Комментарий к 16. Октябрь и апрель

Вам, самым преданным.

Спасибо за поддержку и терпение.

========== 17. Плоть от плоти ==========

Ты – огонь, я – зола, ты живешь, я – жила,

Позади – блеск костра, впереди – сладость ран.

Тьмы верней, мха нежней

Круг сомкнет твой приход.

Весна. Тяжёлые почки на деревьях распустились первыми клейкими листьями. Студёная вода озёр и ручьёв разбавилась талым снегом, вспаханная почва вздымалась гребнями чернозёма. В эту волшебную пору и распустился цветок новой жизни – дочь Арея и Пельки, названная Мирославой.

Девочка с первых же недель дала понять родителям, что непростым характером она пошла в них обоих. Беспокойная, громкоголосая, требующая постоянного внимания, но при этом совершенно очаровательная, милая и смышленая, Мира уже самим своим существованием привязала к себе сердца матери и отца.

Пелька, ещё не до конца отошедшая от тяжелейших родов, сразу же с головой погрузилась в новые обязанности. Подчас у неё просто не было времени и сил задуматься над изменениями, произошедшими в ней с приходом материнства – девушка лишь знала, что Мирослава была её жизнью и счастьем. Арея же ошеломили те чувства, что он испытывал, став отцом. Барон мрака дышал воздухом, который выдыхала дочь, целовал её крохотные пальчики и сам себя не узнавал. Такой любви, такого растворения всех прочих проявлений жизни в одном крохотном существе он доселе не знал.

Мечник часами просиживал у колыбели, наблюдая за тем, как Мира во сне смешно морщит личико и сладко причмокивает. Чувство ответственности, пришедшее в его жизнь вместе с Пелькой, после рождения дочери окончательно накрыло мужчину своей тяжестью. Оно, будто могильная плита, давило на грудь, мешая сделать вдох, лишая ощущения реальности.

– Какая судьба её ждёт? – произнес Арей однажды вечером, обращаясь к Пельке.

Минул месяц со дня родов. Барон мрака, по обыкновению, покачивал деревянную люльку, в то время как жена развешивала возле очага выстиранную одежду. Обернувшись, она приложила палец к губам, призывая быть потише. Ещё одно изменение, к которому мечнику трудно было привыкнуть.

Закончив дела, Пелька приблизилась к мужу и опустилась на кровать рядом с ним. Выглядела девушка неважно. Если вплоть до последнего дня беременности она сохраняла цветущий вид, то теперь её кожа приобрела землистый оттенок, щёки ввалились, а фигура стала напоминать скелет. Арею страшно было видеть возлюбленную такой, и успокаивали его лишь слова Эйш: «Она выздоровеет, дай ей время. Поддерживай, не взваливай все заботы о ребёнке на жену, и через полгода твоя красавица будет прежней».

И мечник изо всех сил старался помочь жене придти в себя. По утрам, после того, как девушка заканчивала кормить малышку, он укутывал дочь в одеяльце и выходил с ней подышать свежим воздухом, давая Пельке возможность ещё немного поспать. Следил за тем, чтобы утром и вечером она пила отвары из трав, оставленные Эйш. Не разрешал перенапрягаться. Благодаря его способностям быт молодой мамы был в разы проще, облегчая уборку, стирку и приготовление пищи.

Всё это, естественно, способствовало более скорому выздоровлению девушки, однако в первые месяцы после родов она была ещё очень слаба и мало походила на саму себя годом ранее.

Придвинувшись ближе к мужу и заглядывая в колыбель, Пелька вымученно улыбнулась.

– Думаю, с такими родителями глупо полагать, что простая. Однако я верю, что она унаследовала от нас не только способность влипать в неприятности, но и умение стойко бороться с невзгодами.

– У нас неприятности? – пошутил Арей.

– Да, – в тон ему ответила девушка. – Мы с тобой вдвоём – одна большая неприятность, которая теперь стала ещё больше.

Барон мрака, не выдержав, рассмеялся. Постоянное общение с ним сказалось на чувстве юмора Пельки, в речи которой теперь частенько проскальзывал сарказм.

– Я о другом, – внезапно посерьезнев, сказал мечник и повернулся к жене. – Думаешь, она поймет меня, когда вырастет? Сможет принять то, что я есть?

Девушка ответила не сразу. Какое-то время она внимательно смотрела ему в глаза, после чего прошептала:

– Арей, она продолжение нас – тебя и меня. Раз тьма есть в тебе, то в нашей дочери будет если не часть её, то хотя бы осознание и принятие этой стороны жизни.

– Твоя правда, молодка, – высокий скрипучий голос, внезапно раздавшийся позади, напугал обоих.

Пелька вскочила, закрывая собой мирно спящую дочь. Арей же выступил вперед, заслоняя жену. В руках у него возник меч – однако тут же исчез. Он слегка сдвинулся в сторону, и из-за его спины девушка смогла разглядеть незваного гостя. Вернее, гостью – ведь напротив них, закинув ноги на подлокотник кресла, восседала Мамзелькина. Одной рукой она сжимала очередную бутыль, другой – кусок зажаренной курицы, и с улыбкой наблюдала за переполошившимися хозяевами.

– Что вам нужно? – Пелька первой пришла в себя и враждебно уставилась на старуху.

Та моргнула, глотнула из бутылки и обратилась к Арею:

– Чаго же ты хозяйку свою не воспитываешь, родной? Разве так с гостями можно? Да к тому же с пожилыми, – притворно заохала Плаховна.

Мечник не поддался на провокацию и сурово отрезал:

– Сколько я тебя знаю, ты всегда была пожилой, однако это не мешает тебе косить всё так же исправно. Зачем пожаловала, Аида?

– Так ведь работа такая, милок, сам знаешь. Значит, кормить-поить не будете? Ну и ладно. Я ж и не к вам вовсе пришла. Хотела с малюткой вашей встретиться, – с этими словами Мамзелькина на удивление резво поднялась из кресла и шагнула к люльке.

Тогда одновременно произошли две вещи: в руках Арея вновь возник его страшный клинок, однако не успел он до конца материализоваться, когда Пелька что есть силы оттолкнула приблизившуюся к ребёнку Аиду. Девушка даже не задумалась над тем, что сделала – она знала лишь, что не не позволит приблизиться к Мирославе той, кто забирает жизни.

Мамзелькина даже не пошатнулась, однако бутыль и курица исчезли из её сухих морщинистых ручонок, а глаза заволокло странной белесой пеленой.

– Не смей, Аида! – послышался грозный окрик барона мрака.

Но его поглотил жуткий, пронзительный звон. Он заполнял голову, вливался через ноздри и рот, разрываясь внутри дребезжанием и криками. Не в силах выносить этого, Пелька зажала уши и зажмурилась, а затем всё прекратилось.

Открыв глаза, девушка обнаружила, что стоит, покачиваясь, поддерживаемая мужем. Мирослава, несмотря на шум, по-прежнему сладко спала. Мамзелькина находилась на том же самом месте, однако больше не предпринимала попыток приблизиться к ребёнку и смотрела прямо на Пельку.

– Вот она, сила материнской любви, – проскрежетала старуха. – Кинулась против Смерти, гляди-ка ты. Зря так, девонька, ты ведь должница моя.

Девушка непонимающе уставилась на Аиду, почувствовав, как напрягся Арей.

– В родах-то могли тебя не спасти. Ни тебя, ни малютку вашу, да я всё не шла, оттягивала момент, ждала. А потом вы глядь, да исчезли из списка моего. Ну, думаю, надо сходить, проведать, как там мои голубки не подстреленные, не всякий день имена из этого списка пропадают. А вы меня вон как привечаете, – с обидой проговорила Мамзелькина.

Пелька рассказом старухи не впечатлилась. Она прекрасно понимала, что ничем Аиде не обязана – по доброй воле Смерть ещё никого не отпускала. То, что они с дочерью выжили, не заслуга Мамзелькиной, которая любила покорчить из себя слабую сторону. Так часто бывает с теми, в чьих руках сосредоточена огромная власть – а что может быть выше власти над жизнью?

– Благодарить вас я не стану, но прощения попрошу, – холодно сказала девушка. – У меня не было желания вас оскорбить или обидеть, однако видеть вас рядом со своим ребенком я не желаю.

Аида Плаховна оглядела Пельку быстрым и цепким взглядом, отчего у той по коже пробежал мороз, а затем перевела взгляд на Арея, который всё это время молчал, не выпуская жену из кольца рук.

– Смелая она у тебя, голубь мой сизокрылый, – с уважением сказала старушка.

За много сотен лет своего бесконечного существования Смерти довелось повстречать лишь двух таких женщин – Пельку из Средневековья и московскую девушку из далёкого пока ещё двадцать первого века.

– Ну, коль хозяева сегодня не в духе, пойду я, – засобиралась Мамзелькина. – Дел ещё невпроворот. Не серчай, хозяйка, – взвалив на плечо свою неизменную походную сумку, Аида отвесила им шутливый полупоклон. – И ты здрав будь, хозяин. Ещё свидимся.

С этими словами она пропала, – без дыма, хлопков и прочей бутафории – просто растворилась в воздухе. Арей, наконец, разжал руки, но тут же схватил жену за плечи и затряс.

– О чём ты думала? – в ярости воскликнул он. – Ты хоть понимаешь, что могла наделать?

Пелька попыталась вырваться из жестокого захвата, но мужчина был силен и очень зол. Тогда девушка упрямо взглянула ему в глаза, и что-то в них заставило мечника разжать руки и отступить назад.

– Я защищала свою дочь. Так поступают любящие родители, – твёрдо сказала она, хотя голос её дрожал от волнения и обиды.

Барон мрака прикрыл веки и провел ладонью по лицу.

– Она бы ничего не сделала малышке, Пелька. А ты напрасно рисковала вашими жизнями. Аида…

– Она – Смерть, Арей! – не выдержав, в ярости выкрикнула девушка. – Я не хочу, чтобы рядом с Мирой было хоть что-то от мрака, что-то, способное заразить её этой скверной, отравить её мысли, сделать жестокой, эгоистичной…

Пелька замерла на полуслове, когда муж в два шага сократил расстояние между ними и навис на ней. Его зрачки вдруг сузились, превратившись в зияющую пропасть. В воздухе удушающе запахло серой. Мирослава, которую до этого не разбудили ни незваная гостья, ни шум, ни крики, вдруг захныкала в колыбели.

– Хочешь, значит, уберечь её от мрака? – свистящим шёпотом произнес Арей. – А кто её отец, не позабыла случаем? Как же «она часть тебя и меня»?

Девушка потрясенно смотрела на него, будто не узнавая.

– Я никогда не скрывал от тебя, чем являюсь, – продолжал мечник. – И ты знала, на что шла, когда согласилась быть со мной.

С этими словами он развернулся, накинул на плечи запыленный плащ и вышел, хлопнув дверью избы. Пелька кинулась к люльке, осторожно взяла дочь на руки и дала волю слезам. Они стекали безостановочным потоком по щекам, шее, заливались в открытый ворот платья, и девушка не пыталась их сдержать.

Арей был прав, она всегда знала, кого полюбила. Но так же точно Пелька знала и то, что в нём по-прежнему горели остатки света – жалкие и ничтожные, но как ярко они бились пульсирующим сиянием. Она знала, что барона мрака ещё можно спасти.

Однако в те бесконечные секунды, когда он стоял над ней, и сосущая пустота его зрачков грозила затянуть в Тартар, прежние убеждения девушки на миг дрогнули. Это были глаза бессердечного создания, существа, не способного на сострадание и любовь. Глаза зверя. Одно лишь воспоминание о них исторгало из груди Пельки новый приступ мучительных рыданий.

Когда девушка, наконец, успокоилась, за окном уже была глубокая ночь. Сытая и довольная Мирослава вновь тихонько посапывала в своей колыбели, а её молодая мать стояла у окна, судорожно пытаясь рассмотреть хоть что-то в неспокойной апрельской тьме. Беспокойство Пельки всё росло по мере того, как текли часы, а мечник всё не возвращался. Она в волнении вертела в руках русалочий гребень, который получила от Мамзелькиной год назад в качестве свадебного подарка. Мысли о той далёкой ночи напомнили ей, что старушка, по рассказам Арея и по тому, что видела сама Пелька, в сущности, никогда не желала им зла и не причинила бы намеренных страданий. А если быть совсем откровенной, подумала девушка, Аида действительно помогла им, и не раз.

Теперь, успокоившись, Пелька сама не могла понять, почему так отреагировала на визит Мамзелькиной. Не до конца поправленное после родов здоровье – в том числе душевное – разумеется, давало о себе знать, но было кое-что ещё. Скорее всего, подспудный страх перед сущностью мрака всё же сидел в ней, и это осознание подтолкнуло к другой мысли – выходит, что где-то в глубине души она боялась и собственного мужа. Того, что жило в нём, того, что могло забрать его, уничтожив их любовь.

Неожиданный треск, раздавшийся в тишине комнаты, напугал девушку, заставив её вскрикнуть. Опустив глаза, она увидела, что гребень в её руках раскололся на две равные части, разорвав узор деревянных кружев. Несколько секунд Пелька смотрела на испорченную вещь, а потом в отчаянии заплакала, закрыв лицо руками.

Она ощущала такое горе за потерянный гребень, что не сразу почувствовала, как чьи-то грубые пальцы коснулись её, разводя ладони, заглядывая в зарёванное, раскрасневшееся лицо. Перед ней на корточках сидел Арей. Увидев его, девушка рванулась вперёд, обхватив мужа за шею, цепляясь за могучие плечи. Она позабыла и простила ему безрассудную ярость, упрёки и причинённую боль – он был здесь, рядом, и его сердце оглушительно билось напротив, доказывая, что оно по-прежнему принадлежит ей.

– Прости меня, моя любовь, – прошептал Арей, поглаживая волосы жены. – Я был слишком слаб, чтобы признать, как мне страшно. И в итоге сорвался.

Мужчина отстранился, заглядывая в глаза жены, удивительный оттенок которых унаследовала их дочь.

– Я напуган, Пелька, – его голос звучал по-прежнему тихо, будто он боялся, что их услышит кто-то ещё. – Я, тот, кто прежде сам наводил страх. С этим непросто справиться. А ещё сложнее – с тем, что я не знаю, как теперь быть.

Блуждающий взгляд барона мрака зацепился за сломанный гребень.

– Ты была так зла на меня, что в расход пошли вещи? – попытался пошутить Арей.

Пелька помотала головой и выдавила слабую улыбку, которая тут же превратилась в гримасу плача.

– Нет, – всхлипнула девушка, – он треснул. Это значит, что я не выполню предначертанное мне как женщине. Значит, я не смогу тебя спасти.

Последние слова утонули в горьких слезах. Пелька понимала, что за весь последний год не плакала столько, сколько за этот вечер, но ничего не могла с собой поделать. Напряжение, в котором она жила с момента родов, вдруг разом прорвалось океаном солёной влаги.

Арей растерянно смотрел на жену, явно пытаясь соотнести свой проступок, сломанный гребень, слёзы жены и собственное спасение.

– В ночь после нашей свадьбы, – взяв себя в руки, начала Пелька, – Аида подарила мне этот гребень, сказав, что он благословлён русалками и является символом женской силы. Это значит, что та, кому он вручен, способна изменить судьбу полюбившего её мужчины. А теперь он сломался…

В уголках глаз мечника образовались лучики морщинок, как было всегда, когда он улыбался.

– И ты решила, что это знаменует конец нашей любви? Пелька, любовь не заканчивается под воздействием колдовства, проклятий или наговоров. Её не разрушить дурным словом или случаем. Истинная любовь существует вне времени и пространства, даже вне наших с тобой тел. Она связала наши души, и она вечна.

Пелька хотела сказать, что для неё расколотый гребень означает нечто иное, но не решилась. Лишь приникла головой к широкой груди мужа, когда он притянул её к себе. В сердце девушки, несмотря ни на что, ещё жила вера. В мужчину, которого она любила больше жизни, и в тот изначальный свет, что зажёг в нём когда-то Творец.