Текст книги "Кружево и сталь (СИ)"

Автор книги: outlines

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

Отстранившись, Арей уселся на ближайший стул, поглаживая бороду и разглядывая пятно на платье жены.

– Его уже не отстирать, – расстроенно произнесла девушка, безрезультатно протирая испорченную ткань.

Барон мрака жестом подозвал её к себе. Она встала между его широко расставленных ног, и мужчина провел ладонью вдоль подола, а когда отнял руку, платье стало как новое. Пелька восхищенно улыбнулась.

– Спасибо. Оно мне дорого, я бы хотела сохранить его.

Арей притянул её к себе:

– Наряд прекрасный. Но сейчас я хочу наслаждаться не его великолепием, а красотой моей супруги.

С этими словами он уткнулся лицом в её живот, и его горячее дыхание заставило кожу девушки покрыться мурашками. Она ощущала, как его огрубевшие ладони сминают подол платья, задирая его вверх, и Пелька только тогда поняла, насколько сильно жаждала близости с ним. Обхватив могучую шею руками, она поцеловала мужа в макушку, и как ни странно, этот невинный жест лишил Арея самообладания. Он поднял голову, уставившись на жену хмельным взглядом. Она была в белом платье, а он был немного пьян. И в погрузившейся во тьму комнате лишь яркий диск луны освещал двоих любовников.

Воздух вокруг них загудел от напряжения, когда барон мрака подхватил Пельку на руки и отнес её на кровать. Она уперлась ногами ему в грудь, откинув голову и мечтательно наблюдая, как он нарочито медленно стаскивает с неё панталоны. Девушка потянулась к нему, вовлекая в поцелуй, и разочарованно вздохнула, когда он оторвался от её губ, чтобы раздеться самому. Заметив это, она прошептала:

– Разве не я должна снимать с мужа сапоги в нашу первую ночь?

Арей замер, уже коснувшись обуви.

– Если ты этого хочешь.

Пелька с готовностью поднялась, толкнув его самого на постель. Мужчина усмехнулся, подставляя ей ногу. Бережно разув его, девушка не торопилась подниматься с колен. Медленно, так, чтобы он видел, она стала расстегивать длинный ряд крючков на платье. Арей смотрел, приоткрыв рот, на её пальцы, всё больше обнажавшие дразняще мелькающую в открытом вороте грудь. Наблюдая за ним, Пелька потянула ткань, и та свободно соскользнула с плеч, обнажая её по пояс.

Мечник протянул ладонь и нежно сжал правое полушарие. Он прекрасно видел в темноте, от него ничто не могло укрыться, даже когда он пребывал в таком состоянии. А потому румянец запоздалого смущения, окрасивший щеки Пельки, не удивил его. Барон мрака уже понял, что его жена являла собой сгусток противоречий. Со вздохом потянув её на себя, он тут же перевернулся, глядя на распластанную под ним девушку.

– Ты прекрасна, – отрывисто произнес он, снова касаясь её груди, слегка царапая болезненно-чувствительный сосок. – Никто никогда не волновал меня так, как ты. Я хотел тебя, именно тебя, всю свою мучительную, бесконечную жизнь.

Дыхание Пельки замерло. Она не знала, что было интимнее всего в этот момент – его ласки, его слова или его взгляд? А может, всё вместе, сплетаясь, вызывало в ней острое покалывающее наслаждение.

Девушка вжалась в него всем телом, голым животом ощущая каменно-твердую плоть, скрытую грубой тканью штанов.

– Сними с себя всё, – прошептала она, стискивая ворот его рубахи. – Скорее…

Ему не нужно было повторять дважды. Сглотнув, Арей отстранился, быстро раздевшись и стянув с жены платье, болтавшееся на бедрах. А затем снова опустился сверху, подрагивающими руками удерживая себя на весу, чтобы не раздавить её.

Они были близки уже не единожды, но принять его внутрь каждый раз было непросто. Разница в росте и сложении доставляла в постели много неудобств, и Пелька закусила губу, пока её тело плотно сжималось вокруг его длины.

Казалось, воздух комнаты дрогнул, когда мужчина осторожно задвигался, скользя вперед и назад, пристально вглядываясь в огромные глаза девушки. Она любовалась им в эти моменты. Когда он был уязвим, когда он подрагивал от удовольствия в её объятиях.

Остановившись на мгновение, мечник закинул одну её ногу себе на плечо, и их ложе снова начало сотрясаться от его неспешных толчков. Ощущения Пельки теперь были другими, почти на пределе между удовольствием и болью, однако сейчас гораздо больше наслаждения ей доставляло единение их душ. Слезы блаженства застилали ей глаза, но она боялась их сморгнуть, не желая отрывать взгляда от лица мужа, пока он, судорожно задыхаясь, двигался в ней, что-то шепча, теряя голову от любви.

– Арей, Арей… – она могла выдавить из себя только его имя, охваченная безумием их общей страсти.

Он прижался к её лицу, ловя губами каждый надорванный выдох, и их сердца оглушительно стучали друг напротив друга. Когда Пелька ощутила зарождение знакомой пульсации, она ещё крепче притянула мечника к себе, целуя его плечи, сминая тонкими пальчиками его ягодицы.

– Пожалуйста, пожалуйста, будь со мной, – взмолилась девушка, дрожа под ним, обессиленная сладостью ощущений. – Я хочу, чтобы мы вместе…

Она не договорила, захлебнувшись жгучей смесью желания и нетерпения.

– Что ты делаешь со мной, Пелька… – задохнулся Арей, поняв невнятные мольбы жены, и задвигался быстрее, подтолкнув её к краю блаженства, не позволяя себе расслабиться до тех пор, пока её стоны не превратились в беспомощные всхлипы.

И тогда мир вокруг взорвался красками и светом. Мужчина вскрикнул, когда больше не смог сдерживать себя, кружась в вихре мучительного удовольствия. В эту минуту он ясно понимал, что никакой Эдем не сможет подарить ему такого же кристального, неподдельного наслаждения. Только она.

Когда барон мрака поднял голову, Пелька открыла глаза и посмотрела на него, потрясенная, онемевшая. Он понимал, о чём она думает – как они могли такое сотворить друг с другом? Как может быть так смертельно хорошо?..

Слегка двинувшись, отерев со лба пот, Арей ласково коснулся губ девушки, заживляя болезненные уколы страсти. А затем переплел их правые руки, так, что кольца тихо звякнули друг о друга.

Это всё, что им было нужно. Быть вместе, пережить горести и напасти. Каждый день просыпаться рядом, делить хлеб, кров и постель. И любить друг друга.

========== 15. Любовь, смерть и жизнь ==========

Вот строжайший секрет, и никто его больше не знает

это небо небес, почка почек и корень корней

того дерева жизни, которое вырастает

выше, чем достигают душа или разум людей,

оттого не сжигаются звезды взаимным огнем,

я несу твое сердце с собой. Твоё сердце – в моём.

О боги, как прекрасна трепетная весенняя пора! Как она беззаботна и легка, будто недавно вылупившаяся бабочка, парящая на тонких крыльях. Эта задорная лихорадка, словно болезнь, охватывает всё живое, разливаясь в воздухе сладкой истомой, кружа голову ласковым бредом и обещанием долгого, жаркого лета.

И как восхитительно быть в эту пору влюбленным! Целовать взахлеб, до краев наполняясь нежностью. Каждое дерево в лесу, каждый проулок в городе оказываются заражены этой слабостью, и тогда для того, чтобы потерять голову, достаточно одного лишь пронзительного, жгучего взгляда, тонкой щиколотки, выглянувшей из-под платья. Словно весь круговорот жизни замыкается в этот миг, и ты понимаешь – вот оно, свершилось. И колесо вновь начинает вращаться, когда восходит плод любви, продолжая бесконечный цикл жизни.

Арей и Пелька в тот душный май были олицетворением всего того, что представляет собой сложный клубок из душевной привязанности, страсти и весенней беспечности. Влюбленные до безумия, каждую ночь открывающие друг друга заново, они смотрели в будущее с робкой надеждой и верой в лучшее.

Эта чудесная пора началась на другое утро после свадьбы с небольшого бочонка мёда и специально натопленной для молодоженов бани, в которой Пелька побывала впервые в жизни. А после они сидели, раскрасневшиеся и разомлевшие, в своей комнате, поглощая остатки свадебного пиршества и смеясь над историями Олафа, который пришел их навестить.

С того дня мечник и его жена почти не расставались. Теперь, когда у них появился ещё один союзник, могучий волкодлак, Арею тратил меньше усилий и времени на поддержание их безопасности. Олаф помогал в отслеживании и уничтожении разведчиков, надоедливых комиссионеров и некоторых особо упорных наёмников. Да и обстановка вокруг становилась несколько спокойнее, что барон мрака счёл бы подозрительным, не будь он так поглощен невероятными переменами, произошедшими в его жизни.

Но в ту пору это был не тот Арей, которого все знали. Нет, он был всё так же суров и беспощаден к врагам, и его знаменитый страшный клинок ни разу не дрогнул, поражая противника, пока где-то там в ночной тиши мирно спала его юная жена. Всё так же его тёмные глаза подергивались пеленой грусти, когда он вдруг замирал, задумавшись о чём-то. Однако он стал… уязвимым. Любовь смягчила не только его тяжелый характер, но и притупила отшлифованное годами войны чувство опасности. Мечник больше не жил в постоянном напряжении, подозрительный к каждому шороху, каждому взгляду. Он стал бесстрашнее, чем прежде, и – парадокс – слабее. Много, много лет спустя он с горечью скажет своему молодому длинноволосому ученику о том, как беззащитны влюбленные, как легко их уничтожить. Но тогда цветущий май нашептывал ему, что их с Пелькой любовь могущественнее всего, что есть и будет. Ведь именно о любви вещал им когда-то Тот, Кто Всё Сотворил. О любви и её бесконечной силе.

А потому дни молодоженов проходили в расслабленной неге, среди распускающихся бутонов, под тяжелыми еловыми ветвями в лесах у подножия Лысой Горы, на тонких простынях под крышей трактира Могуты. В дурмане, что, подобно хмелю, гулял по крови. Они исследовали всю местность в округе на коне, подаренном мечником Пельке. Она назвала красавца-аргамака Светозар, и Арей только головой качал, глядя, как лихо она скачет на гордом животном. Спустя несколько дней после свадьбы барон мрака купил седло с уздечкой, и конные прогулки стали для пары любимым времяпровождением. Во время одной из таких вылазок они случайно обнаружили небольшую живописную площадку на западном склоне горы. Это было уединенное и тихое место, с потрясающим видом на окружные земли. А какие там были закаты! И когда второй месяц их брака подходил к концу, молодожены практически все свои дни проводили в этом маленьком персональном раю.

Вот и этим утром, встав пораньше, Пелька заранее приготовила небольшую корзинку с провизией, а через несколько часов она и Арей уже валялись на мягком ковре и щурились от яркого солнца. Вернее, щурилась Пелька. Мечник на солнце вообще старался не смотреть. Перекатившись на живот, девушка взглянула на мужа и поинтересовалась:

– Почему ты не смотришь вверх, когда стоит ясная погода?

Во рту у мечника была веточка какого-то растения, которую он перекатывал туда-сюда. Эта странная привычка появилась у него совсем недавно, однако останется с ним до конца его дней. Каждую весну барон мрака будет переноситься в горы и подолгу сидеть там, стараясь унять потревоженные воспоминания.

– Потому что я не могу смотреть на солнце, – ответил он, движением губ перегоняя веточку в другой угол рта.

Пелька перевела взгляд на линию горизонта, туда, где соединялось земное и небесное.

– Ты жалеешь? О том, что выбрал не тот путь?

– Нет. Жалось – это вязкая тина, которая засасывает тебя на дно. Жалостью ничем и никому не поможешь, запомни это. Но я… раскаиваюсь.

– Разве это не одно и то же? – заметила девушка.

– Не совсем… то есть, нет. Наверное, я просто придаю этим словам такое разное значение. Понимаешь, – он вынул веточку изо рта и уселся, положив локти на колени, – для меня жалеть значит попусту сокрушаться о чём-то, канючить и утирать сопли. То есть, признавая факт ошибки, ничего не делать. А раскаиваться – это, сознавая неправильность поступка, сделать какие-то выводы, чему-то научиться.

Пелька задумчиво перебирала руками бахрому коврика, на котором они сидели. Оторвавшись от этого занятия, она внимательно посмотрела на мужчину.

– Это всё демагогия, Арей. Потому что я знаю – ты жалеешь. Просто любишь прятаться за витиеватыми словами, чтобы не показаться окружающим или самому себе ничтожным. Но со мной-то тебе зачем притворяться? Да, смысл в твоих утверждениях есть, вот только они не про тебя.

Арей резко повернулся к ней. Был ветреный день, и легкие порывы воздуха трепали распущенные волосы его жены. После свадьбы, несмотря на его заверения в брачную ночь, Пелька стала прятать волосы под косынку. Но здесь её никто не видел, а потому она позволила локонам свободно рассыпаться вдоль плеч. Мечник тронул тонкий завиток. Он любил эту девушку. Боги, как он её любил! Она смогла, пусть на время, разогнать мрак в его сердце, вернуть дар надежды, умение видеть чудо в обыденном и повседневном. Она заполнила его собою до краев, так, что он находил счастье в том, чтобы быть для неё источником радости. Рядом с ним – хотя этого Пелька не могла знать – её эйдос сиял ярчайшим светом. Будь всё иначе, барон мрака не позволил бы всему зайти так далеко. И вот теперь он ясно видел ещё и то, что девушка понимала и чувствовала его едва ли не лучше, чем он сам.

– Да, – голос Арея надломился, и он отвернулся, выпустив прядь её волос. – Да, я жалею. Я и раньше жалел, но никогда так сильно, как теперь.

Пелька протянула руку, желая дотронуться до него, но передумала. Ей пришло в голову, что мечник может счесть этот жест проявлением той же жалости. Как же трудно ей было с этим мужчиной…

– Думаешь, ты сможешь вернуться к свету? – спросила она еле слышно. – Думаешь, Он простит тебя?

– Думаю, что нет, – так же тихо ответил Арей.

Девушка всё же решилась придвинуться к нему поближе и положить ладонь ему на плечо. Мечник напрягся, но руку её не сбросил.

– Знаешь, – произнесла Пелька, – в ночь после нашей свадьбы, когда Аида пришла ко мне, то не просто подарила мне тот гребень. Она сказала, что я благословлена высшими силами женской природы. Что я смогу помочь тому, кого люблю.

Арей повернул к ней голову, обхватил грубой рукой её подбородок. Его темные, безжалостные глаза смотрели на девушку, не мигая. Неужели обладателя таких зрачков можно вытянуть из омута мрака?..

– Пелька, – начал он, стараясь, чтобы голос звучал как можно мягче, – я никогда не скрывал от тебя, кем являюсь. Я люблю тебя, и для тебя я хочу стать лучше. Но даже мне не под силу стать чем-то или кем-то совершенно иным. Моя природа – смерть, боль и страх. Я – Тьма, я -Война. Я творил безжалостные и беспощадные вещи. Как бы мне хотелось отрешиться от содеянного, однако это будет бесчестьем. Я делал это, и делал осознанно. И пусть твоя любовь сможет залечить мои раны, она не сможет изменить мою природу и очистить меня от тартарианской гнили.

Рука мечника упала, и он снова отвернулся. Глаза девушки начали медленно наполняться слезами, но усилием воли она заставила себя успокоиться и твердо возразить:

– Но ведь ты неплохой человек. Ты делал много хорошего и – я знаю это – ещё не раз совершишь благородный поступок.

– Я не человек, – глухо ответил Арей.

Он не сказал этого вслух, но его в очередной раз поразила вера Пельки. Вера в него, в силу любви и света. А ещё он не признался ей, что с каждым днём дарх на его груди причинял ему всё больше страданий. Он колол и жалил хозяина, корчась от голода. Дарх, порождение Тартара, чувствовал, как ослабевает его власть над стражем. В последние месяцы время, на которое Арей снимал с себя тартарианскую сосульку, всё увеличивалось. Он давно уже не ложился в постель с ненавистной цепью на шее, а эти несколько недель после свадьбы даже был способен проводить без дарха по несколько часов, однако удалиться от него на большое расстояние мечник всё же не смел.

– Я вижу то, чего не видишь ты, – спокойный голос жены вывел Арея из состояния задумчивости, а эти слова чем-то смутно знакомым щекотнули его память. – Я точно знаю: однажды ты отдашь за кого-то свою жизнь, и поступишь по собственному желанию, вопреки воле мрака. И твоя жертва не будет напрасной.

На долю секунды мечнику показалось, что эти слова будто вспыхнули золотом, вплелись в историю мироздания, став пророческими, но это ощущение тут же исчезло. Мужчина покачал головой, усмехнулся и, резко развернувшись, повалил Пельку на ковер. Та взвизгнула от неожиданности, обхватив его шею, рассмеялась звонким и радостным смехом счастливой женщины. Однако губы Арея заставили её замолчать, и тишину округи вновь нарушало только пение птиц да стрекот насекомых в высокой траве.

***

Так, в мире и гармонии, протекли летние месяцы. На Арея снизошел долгожданный покой. Слепящий свет эйдоса его маленькой жены исцелял сурового мечника, и он на всё смотрел другими глазами. Впервые за много столетий барон мрака использовал собственные способности для того, чтобы подарить кому-то незабываемые впечатления, а не запугать. Много раз за это удивительное лето они спускались к подножию Лысой Горы и оттуда телепортировали в самые поразительные уголки мира.

Арей показал Пельке дикие джунгли, заснеженные ледники и бурные горные реки, большие города и уютные деревушки на другом конце света. Неделя сменяла другую, и страх постепенно исчезал из их сердец, широко распахнувшихся навстречу новой жизни. Влюбленные забыли прошлое – каждый своё, – равно как окружающий их мир. Всё померкло, растворилось в сиянии дорогих глаз, перед которыми проносились одинаковые картины будущего. Непростого, полного трудностей и опасностей, но всё же до боли счастливого.

И когда первые ночные ветра стали завывать в трубах на постоялом дворе Могуты, а листва на деревьях стала медленно терять краски, жизнь Арея и Пельки уже вошла в спокойную и привычную колею. Вестники приближающейся осени наполняли душу давно позабытым уютом, и в девушке проснулся исконно женский инстинкт хозяйки очага. Тогда-то она и предложила Арею съехать, наконец, из шумного трактира. Мечник вначале воспринял эту идею в штыки, как бывало всегда. Но, тщательно всё обдумав, пришел к выводу, что она не так уж плоха. При мысли о переезде застарелые опасения ненадолго всколыхнулись в нём, однако хватило одного прикосновения ласковой женской руки, её спокойного убеждения, и барон мрака окончательно сдался.

Решив сначала посоветоваться с Олафом, поздним вечером в последних числах августа Арей навестил товарища в его жилище. Варяг обитал на южной окраине городка, в неприметной низенькой избе.

– Уехать решили, стало быть? – проворчал он, разогревая на огне огромную миску с похлебкой.

– Нет, мы остаёмся на Лысой Горе, – возразил мечник. – Просто у Могуты слишком шумно, а Пелька в последнее время очень устает и много спит. Да и, как никак, семья у нас теперь.

Олаф, сопя, придвинул к мечнику кружку с мёдом.

– Есть одна идейка, конечно, – задумчиво произнес он. – Мне тут заданьице очередное дали, чуть ли не на другой стороне света. Отправлюсь я в середине будущего месяца, и не знаю, как долго буду отсутствовать. Вы можете пока у меня поселиться.

Арей отхлебнул мёда и прищурился.

– Что же это за задание, что ты так надолго уезжаешь?

– Непростое, – варяг уклонился от ответа, и Арей решил, что большего уже не узнает. Однако Олаф неожиданно продолжил: – Лигул собирает новый отряд

Мечник с грохотом опустил кружку на стол и нахмурился.

– Вот как. Быстро он, однако… И что же, снова будет шайка любителей-энтузиастов?

Бородач покачал головой.

– На этот раз всё куда серьезнее. Никто толком не знает, куда мы отправляемся и зачем. Ходят слухи, что тот волхв – ну, про которого ты рассказывал, – объявился где-то на Востоке. И частица с ним. Но это всё только догадки. Да и отряд будте куда крепче – с нами выступает Черная Дюжина. Слышал о них?

Арей кивнул, припомнив, как Лигул хвастал своими новыми бойцами. Беспощадные убийцы из Нижнего Тартара, которых он ещё не успел проверить в деле. Таких обычно выставляют как козыри в самых страшных битвах.

– Знаешь, что самое странное во всём этом? – мечника отвлек голос Олафа.

– То, что меня нет в списке тех, кто отправляется с вами, – размеренно проговорил барон мрака.

Волкодлак наклонился вперед:

– Именно. Это дурной знак, Арей. В поход идут все те, кто мало-мальски связан с тобой, понимаешь? Ты остаешься один.

Мечник встал, прошелся по комнате. Как всегда, в минуты напряженной мыслительной деятельности, он не мог усидеть на месте. Пока Олаф шевелил поленья в большом камине, Арей принял решение. Вернувшись за стол, он поскрёб заросшую густой бородой щёку и сказал:

– Мы останемся здесь, в твоём доме. Куда и зачем нам сейчас бежать? Пока у меня ещё есть союзники, и Яраат поможет, если что.

Выражение лица варяга ясно говорило о том, что он не согласен с последним утверждением.

– Брось, Арей. Как ты можешь ему доверять? Да ещё и самое ценное, что у тебя есть.

– Олаф, – мечник остановил его движением руки. – Перед тобой давно уже не юнец, меня обмануть непросто. Я просто знаю его и то, что ему нужно. Если ты не веришь ему, верь мне – даже Яраат не знает всего.

Всё ещё неуверенный, волкодлак хотел было что-то возразить, но передумал.

– Как знаешь, – вздохнул он.

Повисла напряженная тишина. Она ввинчивалась в мозг Арея, вновь воскрешая тревогу. Чтобы как-то разрядить обстановку, он хмыкнул:

– Скотина-то у тебя есть? Ежели что, я коз доить не умею.

Олаф рассмеялся, хлопнул по столу ладонью и встал, провожая гостя.

– Нет, ни коз, ни кур. Да и грязновато у меня тут, если по чести.

– На этот счет не волнуйся. Жена у меня хорошая хозяйка, – усмехнулся мечник.

Он уже накинул на голову капюшон и толкнул дверь, когда на плечо ему легла тяжелая рука.

– Арей, берегись. И девчонку свою тоже храни, как зеницу ока, – при этих словах голос Олафа потеплел. – Девчонка эта твоя – особенная.

Мечник кивнул, и спустя мгновение его высокую фигуру поглотил сумрак, расстилавшийся вокруг.

***

Даже много лет спустя, прибывая на Лысую Гору, Арея будет заворожён неповторимым многообразием местной жизни. Здесь так причудливо переплетались свет и мрак, а магия так глубоко вошла в каждый камень и травинку, что трудно было не попасть под очарование этого места.

Вот и сейчас барон мрака шёл по каменной мостовой, наблюдая за постепенным угасанием летнего веселья. Старый пыльный плащ шуршал по плитам, полностью скрывая хозяина, и только чёрные глаза мужчины загадочно поблескивали из-под капюшона. В прохладном вечернем воздухе медленно проплыл, кружась, первый осенний лист. Он упал на землю, а в следующее мгновение был раздавлен подошвой тяжелого сапога. Мечник тяжело вздохнул.

Завернув в переулок, в конце которого стоял трактир Могуты, Арей вдруг услышал странный звук. Не звук даже, скорее… звон. Мужчина остановился.

– А я всё ждал, когда ты, наконец, объявишься. Признаться, даже забеспокоился, – спокойно произнес он.

Из-под небольшого навеса раздался сухонький смех, а затем показалась тонкая сморщенная ручка, держащая пыльную бутыль, полную чего-то явно горячительного. Оглянувшись на огни постоялого двора, Арей во второй раз вздохнул и нырнул под навес.

– Как жизнь молодая, женатая? – поинтересовалась Аида Плаховна. Она сидела на узкой скамье, подвернув под себя одну ногу и всё ещё протягивая ему питьё

Отхлебнув глоток, мужчина слегка поморщился.

– Однако, – прокряхтел он, возвращая бутыль обратно и усаживаясь рядом.

Старушка не обиделась, только хмыкнула и в свою очередь сделала большой глоток, в отличии от Арея, даже не изменившись в лице. Только промокнув платочком губы, и то, скорее, ради приличия.

– Так что молчишь, милок? Со старым другом не хочешь поделиться, а?

Арей посмотрел на Аиду тяжёлым взглядом, однако ту не так легко было пронять.

– Зря, – пожала она плечами. – Я, может, подсказала бы чего.

– Тебе-то откуда про семейную жизнь известно? – не выдержал барон мрака.

На этот раз ему удалось задеть старушку.

– Ишь ты какой! Я, может, побольше твоего знаю! А ну как у меня тоже муж был когда-то?

– И куда ж ты его задевала? Получила на беднягу разнарядку? – расхохотался Арей.

Мамзелькина пробурчала что-то невнятное, однако барон мрака понял, что был недалек от истины, судя по тому, как старушка демонстративно отвернулась от него, снова приложившись к бутыли.

– Ну, будет, – уже мягче произнес мечник. – Всё у меня хорошо, твоими молитвами, видать. И если никто из наших не вмешается, будет ещё лучше.

Аида быстро обернулась и внимательно оглядела его с ног до головы.

– Вот в этом-то и кроется главная проблема, – изрекла она.

– В чём? – не понял Арей.

– Никто из наших. Пока ты считаешь мрак своим, путь, который тебе предстоит пройти, останется тупиковым.

– Конечно, я считаю мрак своим! – разозлился мечник. – А к кому мне прикажешь себя причислять? До света я если и доберусь, то ещё не скоро!

Старушка зацокала языком.

– У тебя нет этих лет, и, думаю, ты это понимаешь. А причислять себя ни к кому не нужно. Ты – это ты, один такой в своём роде. Хотя скоро, возможно, появится кое-кто ещё, – задумчиво закончила она. И тут же, не дожидаясь, пока Арей начнет вдаваться в подробности, перевела тему: – Так что женушка твоя, за домом хорошо следит?

– У нас и дома-то пока нет, – задумчиво ответил барон мрака. – Но Пелька справляется. И да, спасибо тебе за подаренный ей гребень. Она его очень любит.

Щёчки Мамзелькиной зарумянились от удовольствия.

– Ну и славно, славно, – заулыбалась она. – У меня ведь и для тебя, голубь мой, есть подарок.

Отвернувшись, старушка начала деловито шарить в холщовом заплечном мешке, который всюду таскала с собой. Когда она снова повернулась лицом к мужчине, в кулаке у неё было что-то зажато. Арей подозрительно приподнял бровь.

– Что? Думаешь, я тебе ерунду какую-то подсуну? – оскорбилась Плаховна.

– Признаться честно, я думал, что это будет медовуха, – усмехнулся мечник.

– Вот ещё! Свадебный подарок должен быть особенный. К тому же, медовуху я предпочитаю не дарить, а получать. А это… это я достала с большим трудом. Смотри, используй правильно.

Аида разжала ладонь. На ней стояла маленькая фигурка из толстого стекла. Наклонившись, Арей пригляделся и вздрогнул. В руке у старушки была его крошечная стеклянная копия. Та же широкоплечая, грузная фигура, держащая огромный клинок.

– Знаешь, что это? – лукаво поблескивая глазками, спросила Мамзелькина.

Барон мрака выпрямился и кивнул, продолжая мрачно вглядываться в гладкие стеклянные грани.

– На что она мне? – сипло поинтересовался он.

– А на то, милый мой, что воспоминания бесценны. Особенно радостные. Ты ведь всё понимаешь, мой друг, – внезапно голос Аиды стал печальным. – Скоро тебя ждет большое счастье, такое, какого тебе уже никогда в жизни не испытать. Сохрани эти мгновения навечно.

Арей шумно выдохнул и уставился на старуху.

– Что? – непонимающе прорычал он. – Почему не буду счастливей?

– Ничто не длится вечно, тебе ли не знать. Абсолютное счастье, как и беспощадное горе, всегда имеют конец.

Мечник молчал, потерянно глядя перед собой, забыв про Аиду. Когда же вспомнил и повернулся, чтобы задать мучивший его вопрос, старушка уже исчезла. После неё в воздухе остался лишь негромкий звон – только не привычный металлический, а дразнящий, хрустальный. Опустив глаза, Арей увидел, что возле него на скамье одиноко стоит крохотная фигурка стеклянного стража.

***

Жизнь полна чудес. Неважно, верим мы в них или нет, однако они приходят, неожиданно и непрошено, раскрашивая мир вокруг переливчатыми цветами. Таких чудес много, и каждое из них придаёт обыденным вещам глубину и смысл. Заставляет нас верить, что эта несовершенная вселенная была сотворена кем-то или чем-то свыше не просто так.

Чудом становится человек, потерявший способность ходить, а потом вдруг снова встающий на ноги. Крохотная ель, которая вопреки всему смогла пробиться к свету посреди мрака и сырости. Любовь, родившаяся немыслимо, там, где ни при каких обстоятельствах не могла возникнуть. И крохотный зачаток новой жизни, появившийся от дерева, которое уже давно не плодоносило.

Арей размышлял над этим как-то вечером, развалившись на кровати, пока в другом углу комнаты Пелька купалась в большом чане. Неделя минула со встречи Арея и Олафа. Мечник рассказал жене о предложении варяга, и та с радостью согласилась переехать в маленькую хижину на окраине Лысой Горы. Однако Арей ни словом не обмолвился о том, что в тот вечер он повстречал кое-кого ещё. И теперь изнанку его плаща жгла крохотная стеклянная фигурка, а совесть – осознание того, что он утаивает от Пельки слова Аиды. Однако им было так невообразимо хорошо сейчас, так восхитительно спокойно, что он боялся своим признанием возродить прежние страхи – жены и свои собственные. Поэтому решил подождать ещё немного и посмотреть, как всё будет складываться, когда они покинут шумный постоялый двор и останутся наедине.

Барон мрака на мгновение прикрыл глаза. Сейчас, оборачиваясь назад, он едва мог вспомнить, чем жил все эти бесконечные годы. Без Пельки они были наполнены однообразием бессмысленного бега в никуда. Это казалось немыслимым – один-единственный человек, крохотная светящаяся песчинка в безбрежном океане вечности – и сколь многое изменилось. Арей не мог даже подумать о том, чтобы лишиться этого нового, незнакомого прежде ощущения. Он не способен был… даже дышать без той, кого полюбил. Пелька возрождала к жизни всё лучшее в нём, направляя его по дороге к свету. И вот теперь, спустя сотни жизней, у него, наконец, появился призрачный шанс, что когда-нибудь высокие небесные врата вновь распахнутся – уже перед ними обоими.

Открыв глаза, Арей поднялся с кровати и снял с шеи тяжелую цепь дарха, положив её на обшарпанный стол. Сосулька жадно извернлуась, ткнув его острым концом в руку. Арей сцепил зубы и, несмотря на мгновенно вспыхнувшую боль, отошел в другой угол комнаты, туда, где Пелька, прикрыв глаза, мыла свои длинные волосы. Бесшумно скинув одежду, мечник присел на корточки у чана, так, чтобы его лицо оказалось на одном уровне с лицом жены.

Начало сентября было ещё тёплым и солнечным, однако по ночам сквозь прикрытые ставни в комнату просачивалась прохлада, постепенно впитывающаяся в каменные стены. Но здесь, у очага, было тепло и уютно, а над поверхностью купального чана поднимался горячий пар. Протянув руку, мужчина потрогал воду у ног Пельки. Услышав плеск, девушка протерла глаза и повернула голову, удивленно улыбаясь. Заметив, что он обнажен, она потупила взгляд, но затем снова смело взглянула на мужа.

– Позволишь присоединиться к тебе? – тихо спросил он.

Она кивнула, залившись краской смущения и предвкушения. Арей осторожно скользнул в чан, выпрямив ноги, а затем потянул Пельку на себя, так, что она оказалась между его широко разведенных бедер. Откинув голову ему на плечо, девушка тихо вздохнула. Внезапно снизу раздался грохот и шум перепалки. Барон мрака недовольно поморщился, и в следующее мгновение всё стихло. Первые минуты этой неестественной тишины сопровождались для Пельки немного неприятными ощущениями. Казалось, будто в уши напихали кучу ваты, но затем она привыкала и наслаждалась отсутствием посторонних звуков в их маленьком мирке.