Текст книги "Кружево и сталь (СИ)"

Автор книги: outlines

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

«В тёмных водах, в глухих чащах

Девы милые резвятся.

Добрый путник, добрый странник,

Не зови нас показаться,

Ты не слушай наши песни,

Ты не жди нас у водицы,

Мы – жестокая погибель,

Правда, славные сестрицы?

Озорство и баловство

Нам прощает царь речной,

И счастливой станет дева,

Нареченная женой.

Жди ты в страхе, похититель,

Гнева нашего царя.

Он ударит этой ночью

В небо цвета янтаря.

Ну а как вернет домой,

В затхлый и холодный бор,

Среди ила и камней

Быть одной из нас женой.

Снова будем веселиться,

Оглашая песней реки,

И на дно вместе с собою

Станем забирать навеки!».

Когда последние трели зависли во влажном мартовском воздухе, никто не спешил расходиться. Наоборот, все плотно столпились у самого края телеги, протягивая руки, стараясь дотянуться до русалок. Их томный, с поволокой взгляд гипнотизировал и подчинял. Сладкий, дремотный морок сковывал всех вокруг.

Пленительные чары разрушил старый ведьмак, хозяин телеги. Щелкнув длинной плетью, он прикрикнул на толпу:

– Вы слушайте, да не заслушивайтесь! Будто не знаете этих мегер! Чаво ручонки протянули? Хотите, чтобы защекотали вас, дурни? Тьфу!

Сплюнув на землю, он ещё раз прищелкнул кнутом. В этот момент Пелька почувствовала, как кто-то коснулся её локтя. Обернувшись, она увидела Арея.

– Насмотрелась? – иронично поинтересовался он.

– Они такие красивые, – прошептала девушка. – А их голоса… их песня… Это прекрасно.

Ухмыльнувшись, барон мрака взял её за локоть, потянул за собой, выбираясь из скопища народу и, обогнув площадь, нырнул в уже хорошо знакомый Пельке переулок. Искоса поглядывая на мечника, она боролась с искушением расспросить об увиденном подробнее. Он же, в который раз угадав её мысли, произнес:

– Русалки действительно прелестны, и в этом их сила. Своею пригожестью и дивными песнями они заманивают к себе мужчин, а потом губят их, утаскивая с собой на дно.

Девушка слушала, нахмурив брови: ей трудно было поверить, что такая невероятная красота может быть столь разрушительна. Однако игриво-мрачные слова песни всё ещё звучали в голове, подтверждая тёмную натуру речных дев.

– Они водные духи?

– И да, и нет, – Арей замедлил шаг. – Когда-то русалки были человеческими девушками. И все погибли от неразделенной любви и предательства, бросившись с обрыва. Вода приняла их, и речной царь нарек утопленниц своими невестами. С тех пор они мстят людям, которые своей жестокостью привели их к смерти, но больше всего мстят они неверным, порочным мужчинам. Не всякого ждет гибель в тёмном омуте, в объятиях русалки.

Пелька жадно внимала истории, затаив дыхание. Кое-что в рассказе Арея не сходилось.

– Если они такие хитрые и опасные, как ведьмак смог их похитить? – недоуменно спросила девушка.

– Порой русалки выбираются на мшистый берег, чтобы расчесать свои волосы. Ушлые флибустьеры наловчились расставлять на них ловушки в виде сетей. Видишь ли, русалочьи волосы, слезы и чешуя с хвостов стоят невероятных денег.

Пелька понимающе кивнула. Жестокость речных богинь, конечно, пугала, но всё же ей было жаль дев, чьи загубленные души не нашли покоя и даже после смерти вынуждены были страдать. Пельке вдруг подумалось, что прекрасные русалки олицетворяли собой беспощадность женской красоты, перед которой безоружен любой, и стар, и млад.

Почти весь оставшийся путь до трактира Пелька провела в задумчивости, под впечатлением от мистической истории. Однако, когда они уже подходили к каменным стенам постоялого двора, девушка вдруг заметила, как вдалеке, на самом краю горизонта, стали сгущаться тяжелые тучи. Небо окрасилось оранжево-золотыми тонами, и Пельке вспомнилась русалочья песня.

– Он ударит этой ночью в небо цвета янтаря, – тихонько пропела она.

Арей вгляделся в её лицо, но ничего не сказал. Лишь в глазах его на краткий миг вспыхнул странный огонек. Вспыхнул – и тут же погас, однако за это мгновение можно было разглядеть в глубине этого пламени яркий всполох надежды и затаенного ожидания.

И так же внезапно этот взгляд, обращенный внутрь себя, сменился на холодный настороженный прищур, когда дорогу им перегородила маленькая высохшая ведьма, одетая в грязное тряпье. Из-под перелатанной рубахи показалась морщинистая рука, покрытая старческими пигментными пятнами, и потянулась к Пельке. Девушка резко отпрянула.

– Вечер добрый, красавица, – скрипучий голос ведьмы неприятно ввинчивался в уши. – Позволь, погадаю тебе, пригожая? Всё расскажу, будущее твоё раскрою, мне его тайны доступны.

Арей грозно выступил вперед, заслоняя собой Пельку.

– Пойди прочь, старая, – отрезал он. – Ей это ни к чему.

Ведьма даже не вздрогнула, не поспешила убраться с дороги, как обычно делали при виде мечника другие. Напротив, подняла на него хитро прищуренные, неожиданно яркие глаза, осмотрела с ног до головы, зацокала языком.

– Ишь какой, – захихикала она. Смех у старушки был дребезжащий, глухой, будто кто-то встряхивал кошелем с монетами. – Негоже за девицу решать. Так что, милая? Погадать тебе? Нынче русалочья ночь, самое время в судьбу свою заглянуть!

Однако Арей уже схватил Пельку за плечо, довольно грубо вталкивая на постоялый двор и бросая на ведьму странный взгляд. Девушке вдруг пришло в голову, что так смотрят на старого, не в меру разошедшегося приятеля. Однако додумать эту мысль она не успела, так быстро барон мрака захлопнул тяжелые ворота, отрезая их от шумной улицы. Вслед им ещё какое-то время несся сухонький смех старушки, однако, взглянув Арею в лицо, Пелька поняла, что расспрашивать его об этом не стоит.

Оказавшись наверху, в комнате, девушка тут же распахнула окно, впуская свежий воздух. Ей всё ещё было немного не по себе из-за неожиданного столкновения с ведьмой, а потому, чтобы отвлечься, она подошла к столу и вывалила на потертую столешницу свои сегодняшние покупки. Первым делом она развернула хрусткую бумагу со сластями и взяла небольшой кусочек, обсыпанный сахарной пудрой. Откусив немного, девушка подняла на мечника светящееся лицо.

– Арей, это так вкусно! Попробуй!

И, не слушая его, запихнула липкое лакомство в рот мечника. Тот жевал, силясь не кривиться – он ненавидел сладости. Наконец, с трудом пропихнув приторную массу по гортани, барон мрака улыбнулся и чмокнул Пельку в нос.

– Очень вкусно.

– Хочешь ещё? – восторженно предложила девушка, протягивая ему второй кусочек.

– Нет, – поспешно ответил Арей. И тут же добавил: – Будет несправедливо, если я съем сласти, которые купил тебе в подарок.

– А как они называются? – спросила Пелька с набитым ртом, расправляя на кровати отрез ткани, купленной на площади.

Мечник подошел к окну, заложив руки за спину.

– Лукум. Его делают османские пекари из крахмала и сахара. Этот лукум не очень хороший, в следующий раз я добуду тебе его с орехами и сухими фруктами в ягодном сиропе.

Девушка с восторгом поглощала квадратные пластинки, представляя, каким же должен быть обещанный орехово-фруктовый лукум, раз самый обычный так божественен на вкус. Одновременно с дегустацией десерта она размышляла, как поступить с отрезом ткани. Взгляд её упал на старый, потрепанный пояс Арея. К нему он пристегивал оружие, и этот же пояс удерживал брюки мечника. Решение сшить для барона мрака красивый кушак пришло к девушке мгновенно, и она быстро сложила ткань валиком и засунула под тюфяк, пока мужчина не обернулся.

Следом настал черед позолоченных серег. В противоположном углу комнаты, у чана, стояло небольшое мутное зеркало. Пелька встала перед ним, вынув украшение из шкатулки. Уши её были проколоты, сколько девушка себя помнила, и, хотя она не носила серег прежде, никогда не зарастали. Поэтому тонко изогнутый металл легко проскользнул в крохотный прокол, Пелька осторожно застегнула изящный замочек и отступила на шаг, залюбовавшись. Щедрые лучи заходящего солнца проникали через окно, скользя по витиеватым восточным узорам, преломляясь на гранях, и серьги сияли и переливались десятками драгоценных камней. Это зрелище завораживало.

Арей бесшумно приблизился к Пельке, положил тяжелые ладони ей на плечи.

– И почему холодные и безмолвные камни имеют на женщину такое влияние? – задумчиво произнес он.

Девушка подняла на мечника очарованный взгляд:

– Потому что они красноречивее любых медоточивых слов.

Украшение так поразило Пельку, что веер, украшенный павлиньими перьями, и крохотная бутылочка с пахучей жидкостью почти не произвели на неё впечатления.

Аккуратно сложив все свои сокровища в небольшую шкатулку, девушка скинула обувь и, осторожно ступая по студеному полу, подошла к окну. Тяжелые свинцовые облака, до этого лениво наползавшие из-за горизонта, теперь заполняли половину небосвода, мрачно нависая над городком.

– Будет гроза, – послышался из-за спины голос Арея.

– Но ведь ещё только март! – Пелька изумленно обернулась. – В марте не бывает гроз.

– Это ведь Лысая Гора, – улыбнулся мечник. – Здесь бывает всё.

Сверкнувшая за окном молния подтвердила его слова. Девушка поражённо всматривалась в невероятный пейзаж. Сочетание золотисто-медовых небес, на которые медленно накидывали сизое покрывало туч, ещё неоттаявших до конца сугробов снега и тускло блестевших кое-где луж, освещенных резкой вспышкой – всё это не поддавалось описанию, это нужно было видеть.

– Русалки женятся, – шепот барона мрака, неожиданно возникшего рядом, заставил Пельку вздрогнуть.

Она растерянно мотнула головой, околдованная разгулом природы, а в следующую секунду по булыжной мостовой застучали крупные капли. Дождь хлынул с такой неистовой силой, что сомневаться не приходилось – он послан чьей-то сверхъестественной волей. Тугая пелена не позволяла разглядеть ничего уже на расстоянии нескольких метров, однако заметно было, что волшебный коньячный закат полностью скрылся за грозовыми облаками.

Пелька обернулась к Арею. Её глаза лучились нежностью.

– Значит, кто-то из них сегодня воссоединился со своим возлюбленным, – так же шепотом ответила девушка, принимая мужчину в крепкие объятия, прильнув к его горячим губам своими. И тут же отпрянула, потупилась, водя тонким пальчиком по каменному подоконнику.

Мечник коснулся носом её затылка, глубоко вдохнул запах девичьих волос, посылая вниз по позвоночнику волну мурашек. А в голове его пойманной птицей билась одна-единственная мысль. Та, что уже давно не давала покоя. Та, что который месяц зрела на плодородной почве его чувств и, наконец, дала всходы. Мысль, рожденная вопреки доводам разума, взлелеянная сердцем, вылилась в решение, принятое наперекор опыту. Наперекор всему.

– Мне нужно ненадолго уйти, Пелька, – его губы по-прежнему накрывали макушку девушки, из-за чего голос прозвучал глухо. – Не волнуйся, спокойно поужинай, натешься своими подарками. Я вернусь ещё до того, как ты ляжешь спать.

Девушка ничего не ответила, лишь прикрыла на мгновение веки, выражая понимание. Мерный шум дождя за окном и потрескивания дров в очаге нарушил едва слышный шорох, возвещая уход мечника.

Простояв у окна ещё какое-то время, Пелька отошла вглубь комнаты, присела на грубо сколоченный стул. В ней зрело какое-то смутное беспокойство. Не тревога, не ожидание чего-то плохого – наоборот, нетерпеливое сладостное предвкушение окрашивало щеки привычным уже румянцем. Она сама себя не узнавала. Где прежняя Пелька? Та самая пугливая, нагловатая и задиристая особа, которую практически невозможно было отличить от мальчишки? Та Пелька носила шаровары, коротко стригла волосы и не расставалась с любимым ножом. Она никому не доверяла, была сама по себе и не нуждалась ни в чьей помощи.

Что же теперь? Волосы, прежде свисавшие на лоб грязным комом, теперь аккуратно струились вдоль шеи и уже достигали плеч. Спокойным, почти изящным движением задрав платье, Пелька дотронулась до кожаного ремня на бедре – вот и он, её неизменный острый спутник, ждёт своего часа и встречи с врагом. И былая несгибаемость при ней, и беспардонная напористость. Всё так, как прежде – но при этом иначе.

И только потому лишь, что она полюбила. А влюбленная женщина слаба, таковой её делает мужчина, которому она вручила своё сердце, вместе с последним вверив и жизнь, и судьбу.

Эта слабость пугала Пельку, вместе с тем рождая в душе тихое умиротворение. Оно бархатным оцепенением накрывало сердце, которое билось всё сильнее от ласковой чуткости и невероятного, всепоглощающего обожания.

Пелька любила Арея всем своим безрассудным нутром, любила больше себя и больше жизни. Больше всего, что у неё было, есть и будет. С ним рядом её не пугала ни мрачная перспектива будущего, ни жуткое прошлое мечника. Ей нравилось слушать его рассказы о жизни, о свете, об истории человечества – он открыл ей столько нового и неизведанного. Он многому её научил, благодаря этому мужчине Пелька стала образованнее и раскованнее. Ей впервые в жизни захотелось увидеть мир, лежащий за пределами той безопасной зоны, в которой девушка долгие годы вынуждена была обитать.

И хотя все прежние опасения и страхи были при ней, их заглушала любовь такой невероятной силы, что от осознания её девушке порой делалось дурно. Никогда прежде не знала она в себе такой глубины чувств, не знала, что ей доведется подобное испытать. И трепет, и теплую ласку, и мягкую привязанность, и страсть, будоражащую кровь.

Пелька нагнулась над столом, спрятала пылающее лицо в ладонях. Вот до чего её способны довести одни только мысли о возлюбленном! Сказал бы кто раньше о таком, она бы его засмеяла.

Между тем дождь за окном не прекращался, и даже толстые стены трактира вздрагивали от громовых раскатов, а молния то и дело освещала сырые углы. Забывшись думами, девушка не заметила, сколько прошло времени. Уже стемнело, и по комнате гуляли холодные порывы ветра. Она поднялась, натянула поскорее сапоги и прикрыла ставни. Подойдя к очагу, протянула к огню озябшие руки. Веселые всполохи оранжевого цвета вдруг напомнили ей сегодняшний заход солнца. Красивый, медовый закат цвета…

– Янтаря, – вслух пробормотала Пелька, и в её голове снова заиграла печально-игривая мелодия. – Среди ила и камней быть одной из нас женой, – задумчиво напевала девушка, разглядывая свои тонкие пальцы, когда вдруг очередной раскат грома прервал её, вспышкой выхватив воспоминание.

«Нынче русалочья ночь, самое время в судьбу свою заглянуть!». Ведьма-гадалка!

Пелька в волнении отступила назад, огляделась. На полке над кроватью стоял небольшой огарок в железной кружке. Схватив его, девушка зажгла фитиль, а после, зачерпнув ковшом воды из стоявшего рядом чана, выплеснула воду в очаг. Громкое шипение и поднявший чад заставили Пельку отпрянуть. В глазах защипало, и, бросившись к окну, она снова распахнула его. Комнату, охваченную дымом, теперь заполнил ещё и шум ливня.

Однако девушке было не до этого. Подняв повыше зажженную свечу, она медленно приблизилась к старому зеркалу в тяжелой раме. Это было единственное гадание, о котором Пелька знала хоть что-то. В сумраке мрачных стен одинокая фигурка со свечей в руке выглядела жутковато.

– Суженый мой, – хриплым от волнения голосом завела она древние слова гадания, – покажись мне.

Стук дождевых капель слышался все отчетливее, и все пристальнее вглядывалась Пелька в зеркальный мир отражения. Текли минуты, от напряжения у неё заслезились глаза, рука, державшая огарок, затекла и заныла. Но девушка продолжала упорно всматриваться в холодную гладь. Вдруг позади неё что-то тихо скрипнуло, новый раскат грома, казалось, оглушил, и в сверкнувшей прорези молнии в отражении позади девушки из тьмы выступила массивная фигура. А затем Пелька различила знакомый взгляд суровых черных глаз, и вскрикнула, зажав рот ладошкой. Упавшая с грохотом свеча погасла, погружая комнату в кромешную тьму.

========== 13. Обручённые ==========

У семи ключей кто тебя учил,

Кто чего сказал.

У семи дорог кто тебя женил,

С кем тебя венчал.

– Стань моей супругой.

Это было сказано просто, тихим голосом, но твердым тоном, без ужимок и ненужной театральности. К чему колебания и пафос, когда он уже решился? Решился не вчера и даже не месяц назад. Где-то внутри Арей всё понял для себя в тот самый момент, когда увидел огромные испуганные глаза под мостом в Запретных землях. А время… время ему было необходимо, чтобы принять крутой поворот судьбы.

Теперь же принять происходящее осталось всем остальным, и вот здесь дела обстояли куда сложнее. Что доказала реакция Яраата, ведь именно к нему на встречу под проливным русалочьим дождем отправился мечник той ночью, когда Пелька гадала на суженого.

Сначала оборотень улыбнулся, словно не веря своим ушам, потом расхохотался. И только когда по лицу Арея он понял, что тот не шутит, обрушился на барона мрака с руганью и порицаниями.

– Ты сошел с ума? – кричал Яраат. – Совсем повернулся на своей девчонке? Ну нравится тебе спать с ней, так спи! Нет, мало ему, свататься решил! Не староват ты для жениха-то, а?

Мечник спокойно выслушал эту отповедь, не дрогнув лицом, только кустистые брови его сошлись на переносице.

– Тебе какое дело, Яраат? Ну сошел, так сошел. Женюсь, я сказал. А ты меня знаешь – раз сказал, значит, этому быть.

Оборотень посмотрел на Арея, будто окончательно разуверившись в его трезвом рассудке.

– Женишься, значит? Ну, мрак с тобой. Только знаешь ли, чем всё кончится? А я тебе скажу! Девчонка твоя помрет, ты сам сгубишь её, а тебя, как предателя и отступника, ждет казнь! Вот и сказочке конец!

Не выдержав, барон мрака двинулся на друга, низко рыча:

– Не будет этого, слышишь? Я знаю себя много веков, и ты меня знаешь, Яраат! Да только с ней я другой. Я смогу защитить её, а она…

Не договорив, Арей махнул рукой, присел устало на шаткий стул. Жадно следивший за ним глазами оборотень старался не пропустить ни единой эмоции, мелькавшей на лице мечника. В конце концов, вздохнув, Яраат произнес:

– Дело твоё, брат. Я тебя только предупредил, дальше уж тебе выбор делать. Если решился, да будет так.

Арей вскинул на него глаза:

– Выходит, поможешь?

Оборотень растянул губы в холодной улыбке:

– Помогу, конечно. Дай мне только немного времени, через несколько недель будешь женатым.

И вот теперь барон мрака стоял перед своей нареченной на склоне пологого холма. Погожий красавец-апрель едва вступил в свои права, и погода на Лысой Горе стояла чарующая, свежая. В воздухе звенели ласковые ожидания, трепетная нега сковывала всё живое, заражая вирусом любви. И Арей волновался, как мальчишка, задавая самый главный вопрос в своей жизни.

Пелька молчала, только её ореховые глаза подернулись зеркальной пеленой слёз. Сердце девушки пропустило удар, потом ещё один.. и застучало с неистовой силой, трепыхаясь в тесной тюрьме рёбер. Вот оно. То, чего она, сама того не ведая, так ждала всё это время, то, что тревожным пульсом билось под тонкой кожей. Пелька протянула возлюбленному руки, падая в его объятия и пряча лицо у него на груди. И когда робко-счастливое «Да» вырвалось из самых глубин её души, Арей нашел ртом дрожащие губы девушки, целуя, выпивая её счастье, делясь своим. А звонкий, поющий апрель накрыл их своим благоуханием, когда они вдвоем упали в высокую, влажную ещё траву.

***

Оставшиеся до свадьбы недели прошли для Пельки, словно в сказочном дурмане. Арей всё взял на себя, не позволив ей ничего делать, объясняя это тем, что у него уже есть помощник и что обряд пройдет в тайне и потребует тщательной подготовки. Девушка надолго оставалась одна, когда мечник отлучался на очередную встречу, что в последние дни случалось особенно часто. Порой, выглянув из окна во двор, она видела, как барона мрака о чём-то жарко спорил с Могутой и его помощником. В конечном итоге, посвящённых в происходящее лиц можно было сосчитать по пальцам одной руки.

Единственное, на чём девушка смогла настоять, так это на личном создании своего свадебного наряда.

– Позволь мне хотя бы в этом решить самой, – ласково попросила она, и мечник сдался.

Он терпеливо провожал её на площадь, стоял со скучающим видом у палаток, на которых высились отрезы ткани и рулоны кружев, в то время как Пелька о чём-то жарко спорила с торговками. И шила она только тогда, когда Арей в очередной раз отлучался.

Владеть иголкой и ниткой Пельку обучила мама, и когда-то девочка могла не только поставить крепкую заплатку, но даже смастерить добротную рубаху и штаны. А ещё она чудесно вышивала. Однако, приступая к шитью подвенечного платья, девушка медлила, с опаской занося над тканью руку. Последние годы она больше владела ножом, а не рукодельными принадлежностями, и теперь опасалась, что позабыла все навыки. Но когда на тонком льне проступил первый стежок, её опасения развеялись. Она ничего не забыла, и спустя час тонкие пальцы уже легко и привычно порхали над материей. А Пелька ощущала странный прилив тепла и спокойствия – странно, но заниматься этим исконно женским занятием ей нравилось ничуть не меньше, чем изучать навыки боя холодным оружием.

И когда последний кружевной лоскут был надежно пришит к подолу, она разложила готовый наряд на постели, любуясь. Был теплый вечер накануне обряда, о недавно отступившей зиме не напоминало ничего, кроме прохладного ещё ветерка и не прогретого камня стен.

Волнуясь, девушка ещё раз взглянула на платье, а также на лежавший рядом вышитый красно-золотой кушак. Его она приготовила Арею в качестве свадебного подарка, сшив из отреза материи, купленного на базаре несколько недель назад. Осторожно сложив вещи, Пелька убрала их в сундук до завтрашнего утра.

В круглом чане возле очага благодаря чарам всегда стояла тёплая вода. Развязав грубый пояс и скинув рубаху, девушка блаженно опустилась на дно, прикрывая глаза. Ну вот, всего несколько часов осталось ей ходить по земле незамужней девушкой. При мысли об этом Пелька испытывала смешанные чувства, не покидавшие её уже который месяц: она предвидела много трудностей и бед на их с Ареем жизненном пути, но в сердце её при этом разливалась безмятежность. Как будто наконец должно было исполниться то, к чему её вело провидение.

Она задремала с этой мыслью, и проснулась от лёгкого толчка, когда сильные мужские руки подняли её из воды. Арей прижал девушку к себе, целуя. Пелька слабо отбивалась, растерянная, ослабевшая со сна.

– Ну что ты, намочишься ведь, – смеялась она, шутливо отворачивая лицо от его настойчивых губ.

Обернув её простыней, мечник отнес Пельку на кровать. Накрыл одеялом, прилег рядышком, поперев ладонью щеку. Его глаза ласково смотрели на Пельку из-под густых бровей. И во взгляде этом было столько любви, что она переливалась через край, топила рассудок и волю, переплетаясь с надеждой и страстью.

– Жених мой, – прошептала Пелька, протягивая руку и оглаживая его заросшую щетиной щеку. – Мой наречённый.

Она придвинулась к мужчине, вовлекая в поцелуй – как всегда, горячий и жадный, – однако скопившая усталость тяжелила ей веки. Арей видел это, поэтому осторожно отстранил от себя девушку, ещё выше подтягивая одеяло на худое тело.

– Уже поздно, – тихо сказал он, проведя рукой по её волосам. – А завтра важный день. Тебе нужно поспать.

Пелька хотела было возразить, но язык не слушался, а мысли кружились в неистовом танце, путаясь и перемешиваясь. Однако один вопрос настойчиво пробивался сквозь этот шум.

– Ты ведь даже не сказал мне, как всё будет. Что мне делать? Где всё пройдёт?

– Об этом не волнуйся, – Арей сделал небрежное движение рукой, и свет очага стал глуше и мягче, погружая комнату в приятный сумрак. – Утром тебе всё скажут.

Девушка, уже проваливавшаяся в сон, насторожилась:

– Скажут?

Арей улыбнулся. Даже доверившись ему, казалось, полностью, Пелька всё равно оставалась собой, желая всё досконально знать и во всём принимать непосредственное участие.

– Шшш, любовь моя, завтра ты всё узнаешь. Ничего не бойся и доверься мне. Хорошо?

Ответом ему послужила лёгкая улыбка, а спустя мгновение Пелька уже крепко спала, прижимая к щеке его ладонь. До самого утра умиротворяющую тишину каморки нарушали лишь спокойное дыхание девушки и треск поленьев. В этом безмолвии барон мрака провел всю ночь, ни разу не пошевелившись и так и не отняв своей руки.

***

В эту по-апрельски ясную, но всё ещё по-мартовски прохладную ночь двое влюбленных строили планы на совместную жизнь. А двое других – не влюблённых, нет, но страстно ненавидящих друг друга стражей – обдумывали план куда более страшный и жестокий.

– ЧТО?!

Этот вопрос, заданный громовым голосом, сотряс стены подземелья. Наиболее пугливые комиссионеры и суккубы запрятались в самые глубокие расщелины Тартара. Бледные канцеляристы впервые за несколько столетий подняли головы от бесконечных пергаментных свитков и застыли. Однако сидевший напротив Лигула Яраат даже бровью не повел.

– Он хочет жениться на ней, – повторил оборотень.

Лицо горбуна исказилось, он прикрыл глаза в попытке успокоиться, однако Яраат успел заметить, как стремительно они налились кровью. По просторному каменному залу поплыл запах серы.

Прошло несколько минут, прежде чем Лигул поднял веки и заговорил:

– Жениться, значит, захотел. Выходит, так сильно влюбился… Что ты предлагаешь? – он резко повернулся к оборотню.

Тот снял с пояса кинжал, закинул одну ногу на другую и стал тщательно и не торопясь вычищать грязь из-под жёлтых ногтей. У следившего за ним горбуна задергалась щека. Наконец, Яраат понял глаза и произнес нараспев:

– Я предлагаю подождать.

– Ждать? – визгливо поинтересовался Лигул. – Чего, скажи на милость? Пока мой лучший боец примеряет на себя роль влюблённого идиота? Мешкать, наблюдая, как он предает мрак, и опасаться, что эта информация дойдёт до кого-то ещё? Пойми одно: если в Эдеме узнают об этом, они сделают всё, чтобы подарить этому болвану шанс на искупление. Я этого не допущу!

Соскочив со своего троноподобного кресла, Лигул зашагал вдоль стола, время от времени в бессильном гневе ударяя по нему кулаком.

– Мерзкий выродок! Он всегда был таким, всегда! Ведь он первый оставил нас после того, как мы пережили изгнание. Бросил нас и ушёл! Сам обрезал крылья, отказался спускаться в Тартар! И я знал, что он обязательно воспользуется шансом вернуться к свету! Но знаешь что? – горбун внезапно замер, уставившись в пространство невидящим взглядом. – Я не позволю этому случиться. Я скорее сгною его заживо вместе с девчонкой.

Яраату надоело это представление, и он с характерным скрежетом задвинул кинжал в ножны, привлекая внимание главы мрака.

– Всё это ни к чему, – спокойно заметил оборотень, подаваясь вперёд, его бесцветные выпуклые глаза не мигали. – Ты ничего не получишь, уничтожив их. Во-первых, как ты сам справедливо заметил, Арей лучший мечник мрака, чтобы одержать над ним победу, тебе придется распрощаться со многими славными воинами. В итоге, ряды избранных бойцов Тартара заметно поредеют. Скрыть такую войну своих со своими уже не представится возможным, что ослабит мрак, и свет не преминет этим воспользоваться. Ну и что в конце? Ты развяжешь напрасную резню, испортишь свою репутацию прагматичного и спокойного правителя, потеряешь оплот своей армии и одного из главных союзников. Поспешив, ты проиграешь.

Лигул во время этого монолога успел вернуться в кресло и теперь сосредоточенно слушал, нетерпеливо перебирая длинными пальцами.

– Ну хорошо, допустим. А что мне даст ожидание?

Яраат откинулся на спинку стула, ухмыляясь. Улыбка у него обладала странным эффектом, одновременно чаруя и напрягая.

– Всё. Ты только подумай: женившись, Арей привяжется к девчонке навсегда. Она станет для него всем. И тогда я смогу подстроить её гибель так, что он никогда не подумает на тебя. А это горе, – улыбка оборотня стала ещё шире, сочась садизмом, будто он уже предвкушал скорбь чужой потери, – сломает его, и он окончательно свяжет себя с мраком.

Глава мрака недоверчиво наблюдал за ним.

– А что, если он решит покончить с собой после всего этого? Или совсем озвереет и выйдет из-под контроля?

В ответ на это Яраат расхохотался, откинув голову.

– Вот уж что-то, а сводить счёты с жизнью Арей не станет, – отсмеявшись, прокряхтел оборотень. – Он может обманывать себя, но я знаю точно: мечнику нет пути назад. Он соткан из тьмы, и это временное любовное помешательство не изменит сути. Ему нравится эта девчонка, нравится проводить с ней время в постели и мнить себя её защитником, но ему чужды самопожертвование и отказ от собственных чаяний.

Горбун медленно кивал, соглашаясь. Пожалуй, в этом сумасшедший охотник за артефактами прав.

– Арей слишком любит себя, – подытожил Яраат. – О нет, он будет жить, поверь. И главным смыслом его существования станет месть, свирепая и беспощадная.

– Позволь полюбопытствовать, зачем это нужно тебе? – прервал его Лигул.

Оборотень мигнул, и глаза его на миг заволокло пеленой безумия.

– А вот это уже моё дело, – усмехнулся он. – Всё, что от меня требуется, я сделаю, а взамен получу мешок с тридцатью драконьими глазами и первоклассного врага. Такой выгодной сделки у меня не было за всю жизнь.

При упоминании о плате горбун поморщился. Расставаться с драгоценными глазами совсем не хотелось, однако в голове его уже зрел собственный план. И, глядя на то, как Яраат снова поигрывает вытащенным из-за пазухи кинжалом, Лигул мысленно посмеивался. Что ж, этот оборотень слишком много о себе мнит, и это хорошо. Тщеславие – одна из добродетелей мрака, и здесь оно как никогда на руку. Арей, закаленный боец, прошедший тысячи кровопролитных войн и дуэлей, узнав о предательстве, просто-напросто зарубит этого никчёмного дурака. И тогда он, Лигул, получит назад своего лучшего наёмника и единомышленника, избавится от неуловимого вора и мошенника, давно уже бывшего проблемой, и сохранит у себя плату, положенную ему.

Воистину, терпение – ключ, открывающий все двери. И, хлопнув рукой по столу, горбун провозгласил:

– Быть посему. Когда свадьба?

Едкая ухмылка тронула тонкие, бескровные губы Яраата:

– Завтра.

***

Едва открыв глаза, Пелька осознала, что сегодняшний день не будет обычным. Потому что своим природным чутьём сразу определила, что проспала она часов до одиннадцати, не меньше. Ей хватило одного беглого взгляда в раскрытое окно, чтобы убедиться в своей правоте – солнце за ним уже стремительно приближалось к самой высокой точке.

Коснувшись босыми ногами нагретых каменных плит, девушка подошла к столу, чтобы налить себе воды из кувшина. Взгляд её зацепился за клочок пергамента, лежавший рядом. На нём незнакомым почерком были выведены несколько предложений. Пелька сразу поняла, от кого записка, и, попивая студеную воду, приступила к чтению:

«Сегодня около трёх часов дня за тобой придёт человек. Он назовёт тебе моё имя, а ты спроси, знает ли он твоё, после чего отправляйся за ним. Ничего не бойся. Я буду ждать тебя в лесу у подножия Лысой Горы. Записку сожги после прочтения».