Текст книги "Кружево и сталь (СИ)"

Автор книги: outlines

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

– Я тебя понимаю, она хороша. Юна и невинна. Слишком худая, правда, но на вкус и цвет, как говорится.

Барон мрака гневно шагнул вперед, но Яраат скользяще увернулся, вскинув руки в примирительном жесте:

– Не горячись! Я пришел с миром.

– Кто ещё знает? – хрипло проговорил мечник.

– Только я, – успокоил его оборотень. Снова достав свой кинжал, он стал поигрывать им, ловко пропуская между пальцами. – Но ты же понимаешь, что, раз узнал я, узнают и другие?

Арей устало опустился на жалобно скрипнувший стул, стоящий напротив. Автоматически провел рукой по волосам.

– Понимаю, – выдохнул он.

Если бы в этот момент барон мрака поднял голову, то заметил бы, как жадно наблюдает за ним Яраат. Как его сероватая кожа будто пошла рябью от конвульсивных волн. Он пил потоки безысходности, льющиеся из Арея, жадно и быстро. В конце концов, справившись с собой, оборотень отвел взгляд. Лишь рот его по-прежнему слегка вздрагивал.

– Послушай, – Яраат наклонился вперед, и лицо его осветилось поддержкой и пониманием. – Зачем тебе из-за неё скрываться? Такие игрушки периодически появляются у каждого из нас, это не запрещено. А вот излишняя таинственность может привлечь ненужное внимание. Ведь если прячешься, значит, есть что скрывать. Развлекайся с ней, сколько хочешь, главное, помни: не пойман – не вор!

Арей сцепил пальцы рук, размышляя о том, как теперь быть. Он знал, что такое мрак, лучше многих, и потому не питал на этот счет иллюзий. Но даже среди слуг тьмы есть те немногие, на кого ещё можно положиться. Мечник знал Яраата очень давно, они плечом к плечу сражались за самые важные артефакты мрака и не раз прикрывали друг друга. А ещё он понимал, что рано или поздно ему пришлось бы найти того, кому можно довериться, потому что долго прятать Пельку Арей бы в одиночку не смог.

Наконец, решившись, он произнес:

– В том-то и дело, что я уже вор.

Оборотень притворно, но очень убедительно изобразил недоумение:

– Будет тебе! Мы все через это проходили – они лишь временные безделушки. Красивые, но хрупкие сосуды, вместилища великой силы. Главное, не привязываться, не позволить свету их эйдосов затмить твой разум, отняв у них это незаслуженное сокровище.

– Уже поздно, – отрывисто перебил его мечник.

Яраат откинул голову, всматриваясь в него, и всё понял. Его блеклые зрачки расширились.

– Она моя, – добавил Арей. – Я не могу отказаться от неё.

Яраат вскочил с места в притворном волнении. На самом деле, он не хотел, чтобы мечник заметил выражение его глаз. В них плескалось злобное торжество, и оборотень в садистском предвкушении кривил губы. Арей и его девчонка уже в ловушке, главное, не дать понять птичке, что она попалась в клетку.

Обернувшись, он задумчиво сказал:

– Вы не сможете скрываться вечно. Тебя разыскивают, а у мрака и без того везде глаза и уши.

– Как будто я этого не знаю! – раздраженно отозвался мечник, вновь ероша пятерней волосы. – Думаю, будет разумным перебраться в человеческий мир. Там мы хотя бы сможем затеряться, а здесь слишком явное место для укрытия.

– За несколько дней до вашего прибытия здесь уже побывали наёмники из Верхнего Тартара, – отрезал Яраат. – Они оставили дозорного и в ближайшее время сюда не сунутся. Пока вам безопасней оставаться на Лысой Горе. Однако, я бы советовал тебе всё же встретиться с Лигулом. Твоя скрытность наводит горбуна на нехорошие мысли. Явись к нему и скажи, что хочешь на время отойти от дел – ведь так уже было, когда ты поселился в Приграничье.

Мечник медленно кивнул, соглашаясь:

– Думаю, ты прав. Так я хотя бы смогу выиграть время. Да, дозорным я тоже займусь.

– И не только им – комиссионеры рыщут по всей округе. Хотя, мне тебя учить не нужно, – усмехнулся оборотень, – ты столько лет таился и жил вблизи опасности.

– Правда, – ответил Арей, вставая. И добавил про себя: «Но тогда я был один».

Напоследок мечник крепко пожал руку предателю, пристально глядя ему в глаза:

– Я доверился тебе, Яраат. Смотри, не подведи меня.

– Такого ещё не было, Арей, – Яраат ответил на рукопожатие. – И я собираюсь продолжать в том же духе.

После ухода барона мрака оборотень ещё долго стоял у низенького грязного оконца. Его выпуклые, в красных прожилках глаза неотрывно следили за невесть откуда взявшейся в ноябре мухой, угодившей в пыльную паутину. Муха дергалась, мелко-мелко перебирала лапками, но липкие сети держали крепко.

Приблизив лицо к насекомому, Яраат улыбнулся. Это была страшная улыбка безумца.

– Вот ты и попался, мечник Арей, – свистящим шепотом произнес он, и через несколько мгновений изба опустела.

Лишь несчастная муха продолжала из последних сил биться в роковой ловушке.

========== 11. Признание ==========

Там, где ты проходил, замерзали деревья,

Тебя колдуном называли в поверьях,

Но я знаю, ты вспомнил, кто ты и свой дом,

Замерзая во льдах, окутанный сном.

Когда раннее утро плавно перетекло в новый день, Арей вернулся на постоялый двор. Кабацкие девки уже убрали зал и сдвинули столы на место. Могута скользнул по мечнику спокойным взглядом, будто и не он ещё несколько часов назад предупреждал Арея о смертельной опасности.

В несколько прыжков преодолев рассохшиеся ступени, барон мрака взлетел на второй этаж. Слоило ему распахнуть дверь, как Пелька обрушилась на него, всхлипывая в истерике.

– Я испугалась, что ты оставил меня! – рыдания сотрясали худое тело, которое Арей крепко сжимал в объятиях.

Он улыбался – глупо, удивленно. Растерянно поглаживал спутанные темные волосы. А когда девушка подняла к нему заплаканное лицо, улыбка стала ещё шире.

– Никогда, – шепнул он, и странная нежность в его взгляде досказала ей остальное.

***

С того дня для Арея и Пельки началось счастливое время, наполненное относительным покоем. Если не считать нескольких вылазок, мечник почти всё время проводил рядом с девушкой. На дело он выходил в основном ночью, когда сон Пельки, усиленный магией, становился крепок и безмятежен.

О своей встрече с оборотнем Арей рассказал ей немного, передав лишь часть беседы. Хотя Пелька по-прежнему дичилась посторонних, Арею она доверяла полностью. А он, в свою очередь, убедил её, что Яраат надежный союзник. Правда, о том, что ему необходимо встретиться с Лигулом, барон мрака умолчал. Так же, как и о наемниках, что рыскали в поисках барона мрака. Мечнику хотелось оберегать девушку от всех тревог и опасностей. Чувство, доселе ему незнакомое.

Хотя слова Яраата и поселили в душе Арея некое подобие извращенной надежды, у него полегчало на сердце, когда он расправился с дозорным, подосланным бойцами из Верхнего Тартара. А в одну из морозных ночей, поцеловав в лоб спящую Пельку, он отправился на встречу с Лигулом.

Горбун встретил его не особо приветливо. Однако на теплый прием мечник и не рассчитывал.

– Арей, мой старый товарищ! Подойди, дай взглянуть на тебя, – подозвал его Лигул.

Он сидел, по обыкновению развалившись в своём роскошном, подозрительно похожем на трон кресле. Стол перед ним был завален бесконечными свитками и заставлен чернильницами с кровью.

Барон мрака приблизился к горбуну, чьи глубоко посаженные глазки внимательно бегали по мужчине.

– Лигул, – Арей слегка склонил голову в знак приветствия.

– Мдаа, мдаа… Однако, – прокряхтел Лигул, – затворничество не пошло тебе на пользу. Ты погрузнел. Ну да, надо думать, на твоём умении владеть двуручником это не сказалось?

– Я по-прежнему неплохой боец, – осторожно ответил мечник.

– Не скромничай, – скривился горбун, поудобнее усаживаясь в кресле. – Ты лучший. Ты прошел столько войн, сражаясь наравне со смертными. Даже приобрел у них статус бога!

Арей вздрогнул, услышав последнее слово. Заметив это, горбун противно и понимающе заулыбался, закивал несуразно большой головой.

– Всё ещё надеешься на Его прощение? Брось, старина, мы Ему не нужны. У Него ведь есть человек – создание куда более парадоксальное и завораживающее.

Застарелая обида и злоба вспыхнули в темных глазах Лигула. Однако Арей, помня, зачем пришел сюда, решил повернуть разговор в нужное русло.

– Зачем ты искал меня? – спросил он, даже не подозревая, что дословно повторяет слова, произнесенные Яраатом в этой самой комнате всего несколько недель назад.

– Поход в Запретные земли оказался неудачным. Мои люди сразу сообщили о трагедии в горах, но тебя среди убитых не оказалось.

– Только не говори, что ты беспокоился обо мне, – усмехнулся Арей.

Лигул тоже мелко, неприятно захихикал в ответ:

– Нет, старина, не о тебе. Я беспокоился об артефакте.

– Если твои люди заметили несколько трупов, разбросанных по всему каньону, то гигантскую воронку они пропустить не могли. Камень-голова исчез.

Лигул сцепил в замок руки с неожиданно длинными пальцами и поверх них поглядывал на мечника.

– Об этом я, как ты понимаешь, и сам догадался, – медленно проговорил он. – Но мне хотелось бы знать, куда.

Арей без приглашения уселся в кресло напротив. Его сердце от волнения билось сильнее, чем обычно. Ещё не хватало ему бояться этого подлеца и проныру! Однако барон мрака осознавал, что боится он вовсе не Лигула. Он понял: нужно любым способом отвлечь внимание горбуна от своей персоны хотя бы на время.

– Знаешь, пожалуй, есть кое-что, чего твои наемники тебе не донесли. Артефакт исчез не просто так. Некий волхв попытался отколоть от него частицу. И первоматерия ответила взрывом.

Лигул подался вперед, его глазки-бусинки жадно расширились:

– Кто этот волхв?

– Его имя Мировуд. Он встретился мне на пути к трактиру «Топор и плаха». После того, как произошел взрыв, я его не видел.

– А частица?

– Осталась у него.

Горбун откинулся на спинку кресла. Лицо у него пошло красными пятнами, зрачки в сеточке красных сосудов бегали, и до Арея долетали обрывки сиплых фраз:

– Значит, это возможно… столько лет поисков… Он нужен мне.

Наконец, Лигул будто опомнился и враждебно посмотрел на мечника:

– Это точно всё?

– Всё.

– Почему ты не сообщил мне сразу?

– Хотел попробовать сам его отыскать, – Арей понимал, как опасно говорить такое. Зато подобная подлость вполне в духе стражей мрака и не вызовет подозрений.

Лигул нахмурился, потом усмехнулся и шутливо погрозил ему пальцем:

– Смотри у меня, Арей. Ну-с, куда теперь направишься?

– Ты не пошлешь меня на поиски артефакта? – фальшиво удивился мечник.

– После твоих слов о том, что ты намеревался захватить вещь, за которой я охочусь не первое столетие? Ну уж нет. К тому же, наверняка за время отшельничества ты всё-таки подрастерял былую форму, что объясняет провал операции, – заносчиво ответил горбун. – У меня теперь есть команда первоклассных убийц, и они нуждаются в проверке. Стражи из Нижнего Тартара. Я назвал их отряд Чёрная Дюжина.

– Весьма поэтично, – с иронией отозвался Арей.

Лигул недовольно сморщился.

– Ты так и не ответил, – напомнил он. – Куда намерен отправиться? Не хочу вновь искать тебя, когда ты мне понадобишься.

Арей думал лишь долю секунды:

– На Лысую Гору. Давненько я как следует не кутил. Старых товарищей повидаю, отдохну.

Он решил, что врать про это не стоит. Лигул в любом случае прикажет шпионить за ним, а Яраат был прав: лишняя скрытность только прибавит подозрительности.

Горбун закивал:

– Вот, это другой разговор. Хорошенько гульнуть – милое дело.

Арей уже подошел к высоким двустворчатым дверям и положил ладонь на медную ручку, когда внезапная мысль заставила его остановиться:

– Послушай, Лигул, – обернулся он. – Один вопрос: почему именно Яраат?

Глава мрака оторвал голову от заляпанного кровью пергамента, который начал изучать, и усмехнулся:

– О, это весьма просто, старина – я знал, что только он один способен отыскать тебя и только на его зов ты явишься. Он твой единственный друг, это всем известно.

***

Белое безмолвие окутало Лысую Гору. Снегопад не прекращался много дней, и на городок опустилась сонливость. Стёрлись в серебряной пурге очертания улиц, пропали жители, согнулись под порывами ветра высокие сосны – всё исчезло, преклоняясь перед неистовством природы.

Наконец, спустя какое-то время, снегопад перестал, и ударили морозы. Булыжные мостовые и переулки покрылись коркой льда. Изморозь распространялась по стенам внутри каменных домов, окна разукрасили узоры инея.

В первый день холодов ярко светило солнце. Пелька сидела у окна, завернувшись в комковатое одеяло, и оставляла на заиндевевшем стекле отпечатки своих пальцев. Прижимая к нему теплую подушечку, она выжидала несколько секунд, а потом резко отдергивала, любуясь на цепочку овальных следов.

Их жизнь на Лысой Горе вот уже третью неделю текла размеренно и лениво. Они спали до обеда, завтракали в своей комнате, а потом шли гулять. Поначалу Арей был категорически против этой затеи, но Пелька сумела убедить его, что сидеть до бесконечности в четырех стенах у них не выйдет. Выражение лица мечника говорило о том, что, будь его воля, именно так бы он и поступил. Но, в конце концов, ему пришлось сдаться, признавая, что девушке нужен свежий воздух.

Первые их прогулки напоминали опасливые вылазки на вражескую территорию. В декабре, едва наступили холода, Арей купил для Пельки теплую меховую накидку с капюшоном. И теперь, отправляясь в город, девушка низко надвигала этот капюшон на лицо – он не только спасал от щиплющего щеки мороза, но и скрывал её от любопытных глаз.

Если же не считать настороженной бдительности барона мрака, то эти прогулки дарили Пельке много радости. Как прекрасно было выйти из протопленного трактира на стылый воздух, и дальше, за ворота, нырнув в узкий переулок, ступать по скользким камням, слушая, как дробно стучит подошва об лёд. И наблюдать за жителями и гостями этих мест, плотно укутанными в теплые одежды. Дойти до самого центра, до большой круглой площади, где даже в лютые морозы шумела толпа.

То тут, то там раздавались взрывы заливистого хохота, румяные ведьмочки и юные феи строили глазки молодым вампирам и магам, а затем они все пестрой кучкой усаживались в огромные сани и уносились вдаль. Пелька очень любила катание на санях, но заманить в них Арея ей ещё ни разу не удалось.

Чуть поодаль, за небольшой ледяной стеной, играли в зачарованные снежки. Кто-то делал ставки, кто-то просто глазел, или, не выдержав, с азартом поддавался эйфории веселья и присоединялся к игре.

Те, кто не принимали участие в развлечениях, грелись в чьих-то объятиях. Или более подручными средствами – ведь в небольших палатках то тут, то там продавали теплое вино и сбитень. А после обеда на площадь приходили музыканты, и тогда в ранних зимних сумерках раздавались протяжные трели волынки и радостные звуки гуслей.

Как приятно было вдыхать студеный воздух, а выдыхая, наблюдать, как растворяется над носом облачко пара. Смотреть на кипящую вокруг жизнь, ощущать, как в пространстве потрескивает магия, превращающая всё происходящее в сюрреалистичную сказку. Цепляться за руку сурового мужчины, пробираясь между скопищем обитателей Лысой Горы, и знать, что за его могучей спиной ничего не страшно.

Когда Пелька, взбудораженная гомоном и новыми впечатлениями, указывала мечнику на что-то, что привлекало её внимание, возбужденно тараторя и жестикулируя, лицо его озаряла внезапная теплая улыбка. Однако, будто испуганная своей смелостью, она быстро пряталась в черной с проседью бороде, чтобы спустя какое-то время появиться снова. И постепенно эта робкая улыбка стала его неотъемлемой частью – Арей, барон мрака, бог войны, жестокий и наводящий ужас воин теперь улыбался чаще, чем вспоминал про свой страшный меч.

Эти недели пробежали, как краткий, волшебный сон. Они гуляли по засыпанному снегом городку, заходя в местные лавочки, откуда Арей никогда не выходил без подарка для Пельки. Он баловал девушку, исполняя каждую прихоть, и растворялся в её искренней радости и неподдельной благодарности. Каждый его сюрприз она встречала сияющими глазами, и за одни только эти искорки мечник готов был бросить весь мир к её ногам.

А порой, замерзнув так, что руки и ноги переставали слушаться, они заскакивали в старый уютный кабачок, коих здесь было немерено. И там, в духоте, под низким темным потолком, Арей веселил Пельку рассказами о своих приключениях в этом самом заведении. Каждый угол и камень на Лысой Горе дышал историей, и барон мрака был её частью. Не было такого места, где бы он не побывал. И про каждое он имел в запасе собственный рассказ, приправленный шутками и сплетнями.

Их прогулки всегда заканчивались поздно вечером, у потрескивающего очага, в их комнатке на самом верху трактира. Там Арей раздевал девушку, стаскивал с её ног отсыревшие башмаки, а затем медленно тянул шерстяной чулок, высвобождая сначала одну, а потом другую замерзшую ножку.

В тот день, после ударивших морозов, они окоченели больше обычного, и узкие ступни Пельки в его широких ладонях были совсем ледяными. Не отрывая от неё взгляда, мечник нагнулся и коснулся губами маленьких пальчиков. Растирая и согревая их дыханием, он добился того, что девушка, ещё несколько минут назад дрожавшая от холода, покрылась мурашками, но природа их была уже иной.

Близость с Ареем вызывала в Пельке лавину ощущений, настолько сильных, что она грозила погрести под собой рассудок и стыд. Весь остальной мир вдруг выцветал и становился незначительным, стоило мужским рукам накрыть её плечи.

Вот и сейчас, когда Арей вскинул голову и она заметила лихорадочный блеск его глаз, сердце её пропустило удар. Шершавая, обветренная ладонь мечника скользнула вверх по тонкой щиколотке и выше, теряясь в складках юбки. Он не говорил ни слова, не спускал с девушки пристального взгляда, и это придавало происходящему особую остроту, довершая работу его умелых пальцев.

Когда дыхание Пельки окончательно сбилось, она потянулась к губам мужчины. Ей казалось, будто с каждым поцелуем она отдаёт Арею часть себя, таким неистовым и жадным он был. Из её груди вырвалось низкое мычание, и барон мрака уже знал, что это мольба.

Он брал её томительно медленно, растягивая каждый сладкий момент. Будто смаковал её, поглаживая мягкие волосы девушки, наблюдая за тем, как трепещут её длинные ресницы, как она слегка приоткрывает рот в беззвучном крике. Он тяжело и неровно дышал, давил стоны, застревавшие в сухом горле, утыкаясь в шею Пельки и останавливаясь на мгновение. А потом, прикоснувшись своим лбом ко лбу девушки, возобновлял неспешные толчки, с трудом удерживаясь, чтобы не сорваться в яростный ритм. Пока, наконец, Пелька сама жалобно не попросила его об этом.

Их тела содрогнулись почти одновременно, взяв верх в погоне за наслаждением. Стоны облегчения от нахлынувшего блаженства на мгновение оглушили девушку. Тело не слушалось её, руки и ноги дрожали, и в затуманенном сознании мелькнула мысль о том, что от удовольствия можно сойти с ума. Арей откатился в сторону, прижав Пельку к своему боку, и обоих накрыло сонное оцепенение.

Ничто на свете не заставило бы девушку пошевелится, однако жажда, настойчиво царапавшая гортань и вызвавшая кашель, вынудила её мягко высвободиться из объятий мечника. Она попыталась встать, но слабость сковала онемевшие конечности и заставила Пельку рухнуть обратно на постель. Рядом послышался тихий, гортанный смех Арея. Девушка ткнула его в плечо твердым кулачком, но мечник, продолжая смеяться, ласково поцеловал её в кончик носа и поднялся, чтобы принести воды.

Пелька всё ещё немного стеснялась наготы – своей и его, – и поэтому вид массивного, обнаженного мужского тела заставил её зардеться и опустить глаза, одновременно натягивая на себя сбившуюся в ноги простыню. Арей вернулся назад с деревянной кружкой, по дороге споткнувшись обо что-то и расплескав половину содержимого. Пробормотав сквозь зубы ругательство, он протянул воду девушке, которую та выпила несколькими жадными глотками.

Мечник улегся на прежнее место, а Пелька, отставив кружку, обратила внимание на дорожную сумку, послужившую препятствием. Из-под льняной ткани выглядывала узорчатая деревянная крышка. Нагнувшись, девушка вытянула странный предмет, мгновенно узнав его. Это был тот самый ларец, что Арей забрал из своей башни в день, когда они отправились на Лысую Гору.

Пелька подняла взгляд на мечника, однако тот не пытался её остановить. Она провела пальцами по резным стенкам. Ларчик, искусно украшенный странными, непонятными узорами, был сделан из добротного дерева, но при этом, казалось, ничего не весил.

– Можно? – спросила девушка, взявшись за крышку.

Арей ничего не ответил, но она почему-то знала, что ей позволено заглянуть туда, и бесшумно открыла ларец. Внутри оказалась простая пастушья флейта. Пелька насчитала шесть круглых отверстий посередине и ещё одно, более продолговатое, у основания. Инструмент был затертым, явно очень старым. Ощутив под пальцами шероховатость, девушка пригляделась и поняла, что это трещина. Когда-то флейта была расколота, но затем каким-то образом склеена вновь.

А в следующее мгновение Пелька забыла и про флейту, и про Арея, и даже про то, где она находится. Её вдруг ослепило сияние – краткое, но чистое, ясное, как первый луч солнца после дождливой ночи. На дне ларца лежали крылья. Всего пять пар – крохотные, похожие на амулеты, но выглядевшие, как настоящие. Их свечение то тускнело, то вновь набирало силу, однако это мерцание завораживало так же сильно, как блестящие грани дарха. Только свет крыльев был животворящим, теплым, надежным. От него невозможно было оторваться.

Пелька потрясенно взглянула на барона мрака. Горечь и тоска на его лице впервые проступили так явственно, так четко. Не сокрытые больше за маской иронии и тьмы, они разливались, выходя из берегов, пока, наконец, не затронули глаза, блеснувшие опасной влагой.

Девушка по-прежнему молча смотрела на него, ожидая ответов на незаданные вопросы, и он заговорил, с трудом прочистив горло:

– Это крылья стражей света. Мои трофеи. По приказу Лигула их нужно доставлять в Тартар, чтобы они хранились там без возможности возврата. Но я… я не смог. Я не отдал их свету и не передал мраку. Я оставил их у себя, сам не знаю зачем. Ведь я не могу коснуться их, не могу использовать их силу. Даже…

Мечник протянул пальцы, указывая на крылья, лежавшие в стороне от прочих. Они были золотыми, как и остальные, но их сияние почти угасло.

– Это мои.

Пелька затаила дыхание и не шевелилась, боясь спугнуть неожиданное откровение его души. Однако Арей замолчал, и тогда, отставив ларец в сторону, девушка придвинулась к нему, не замечая, как спала простыня, укрывавшая её тело. Дотронувшись до его щеки, она шепнула:

– Расскажи мне. Поделись со мной – пусть это будет нашим общим.

Барон мрака покачал головой:

– Ты не поймешь. Не сможешь понять, ведь даже я сам до конца не могу.

– Нет, – её пальцы надавили сильнее, вынуждая его повернуть голову и взглянуть ей в глаза. – Нет, я не пойму всего, ты прав. Но я смогу разделить с тобой эту тяжесть. Я хочу этого, позволь мне, Арей.

Тихий, нежный шепот Пельки убаюкивал, давал надежду. Будто сам Творец раскрывал ему врата райского сада, в котором усталый путник смог бы, наконец, отдохнуть от тягот отверженности и одиночества.

И мечник заговорил. Он рассказал ей всё, всю историю с самого начала. О Сотворении, о том, как они любили и почитали того, кто создал всё, служа его благим идеалам. Как совершенны были небесные своды, раскинувшиеся где-то там, за границей облаков, и насколько прекрасна была необъятность безликой вселенной.

Он поведал ей, как появился человек, и как дарованная ему вечность в виде яркой песчинки разрушила безмятежное существование. Раскол, прошедший между стражами света, привел к краху, и небеса разверзлись, изгоняя падших стражей на землю. Скорбь пропитывала каждое слово рассказчика, когда он заговорил о страшных изменениях, коснувшихся его товарищей; о том, как жестокость породила первых убийц, и как начал меняться мир под влиянием распространявшейся тьмы. Как, в конце концов, изуродованные и проклинающие всё и вся, они спустились в расщелину под землей и назвали её Тартаром.

– Я не пошел с ними, – усталый, осипший голос Арея звучал едва слышно. – Я остался наверху и в тот же день обрубил свои крылья. Зная, что произойдет с ними вскоре, я не хотел ждать и видеть их смерть. Ларец, в котором они хранятся, я изготовил ещё в Эдеме и, когда нас изгнали, забрал с собой. Флейта тоже моя. Когда-то в порыве гнева и злости я перерубил её мечом, но затем склеил вновь. Я ни разу не играл на ней с тех пор, как… Вот и всё.

Тишина, наступившая после его слов, была такой плотной, что её можно было резать ножом. Подавленная и притихшая, Пелька сидела в углу кровати, обняв руками колени. За окном, не прикрытым ставнями, всё ещё плескалась темнота, однако самый краешек горизонта едва заметно порозовел, возвещая наступление нового дня. Целая ночь вместила в себя рассказ о бессмертной жизни.

Девушка плакала, не в силах сдержать рвущуюся наружу боль. Арей не пытался успокоить её или утешить. Он просто смотрел, как худые ладошки трут глаза. Наконец, тонко вздохнув, Пелька бережно сложила флейту в ларчик и аккуратно отодвинула его в изножье. А затем придвинулась к мечнику, обхватывая ладонями его лицо, заглядывая в глаза, в самую суть его изорванной души.

– Теперь я понимаю, – тихо сказала она. – Теперь я знаю твою историю и понимаю, почему ты боялся привязываться. Ты не можешь отпустить себя и не хочешь повторения страданий. Ты не захочешь полюбить меня, – закончила она, и её ореховый взгляд снова затуманился от набежавших слез.

Она заморгала в попытке удержать их. Арей покачал головой, крепко сжал губы, не в силах справиться с собой.

– Пелька, – прошептал он в конце концов, – слишком поздно. Как я могу не любить тебя?

Он притянул её к себе в неуклюжем и отчаянном поцелуе, и соленые капли текли по их соединенным губам. Девушка цеплялась за его плечи, жалась к нему, боясь отпустить.

Когда они отстранились друг от друга, мечник запустил пальцы в её темные волосы, прижимая Пельку к своей груди. Они лежали так, пока слезы на щеках девушки не высохли и скопившаяся усталость не сомкнула её веки. А барон мрака пролежал всё утро без сна, оберегая возлюбленную, слушая её мерное дыхание.

Он вспомнил, когда последний раз был так спокоен и счастлив.

Много-много столетий назад.

До того, как лишился крыльев.

В Эдеме.

========== 12. Янтарный закат ==========

Тлеет утренний свет, и с холодных небес

Льется вниз моя тоска.

Я ловлю её след, но и след уж исчез,

Как весенняя гроза.

В низинах у Лысой Горы началось половодье. Пролетел незаметно январь, за ним февраль, и март стремительно и смело потеснил их, вскрывая толстую корку льда, зазывая обратно домой перелетных птиц. Он, как озорной мальчишка, промчался по земле, возвращая к жизни замерзшие почки, постучался в окна домов робкой капелью.

Магия этого места все сезоны делала карикатурно-идеальными, и сменяли они друг друга без опозданий. А потому уже в первых неделях марта солнце начало светить дольше и сильнее, пробуждая от зимней спячки городок и его жителей. Стылая земля напитывалась соками разлившихся рек, и вскоре из-под неё вылезли, как подснежники, первые мертвяки. Пройдет ещё немного времени, и они запрудят улицы Лысой Горы. Снова на каждом углу расположатся торговцы со своими нехитрыми товарами в виде сушеных глаз великанов или ногтей леших. Мавки неприятными кучами тряпья опять начнут ползать по камням мостовых в поисках того, чьей энергией можно полакомиться.

Но пока весна ещё только вступала в свои права, и дразняще-радостный звон, казалось, висел в воздухе, а послеполуденное солнце заливало каждый уголок окрестностей. Один из тысяч его лучей проник сквозь полуоткрытые ставни старого трактира, пробежал по каменному полу, коснулся кровати и скользнул по лицу темноволосой девушки. Её щёки раскрасил нежный румянец сна, грудь спокойно поднималась и опускалась. Луч на мгновение дернулся в сторону, а потом вернулся к девичьему лицу и пролег по нему золотистым пятном. Его не спугнула даже внушительная тень, нависшая над спящей.

Арей ласково разглядывал Пельку. Во время дремоты её и без того юные черты становились совсем детскими и наивными. Протянув руку, мечник дотронулся до волос девушки, перебирая их и поглаживая голову.

– Пелька, – его тихий хриплый голос раздался над самым её ухом. – Вставай, моё сокровище.

Длинные ресницы дрогнули, приоткрывая недоуменный ореховый взгляд. Девушка сладко потянулась в объятиях барона мрака, скользнула теплыми со сна губами по его колючей щеке.

– Ты помнишь о прогулке? – поинтересовался Арей.

Глаза Пельки радостно вспыхнули, а через мгновение она ураганом стала носиться по комнате, торопливо собираясь. Мечник только хохотал, глядя на неё.

Через полчаса они уже двигались по запруженным улицам по направлению к центру. Пелька, подобрав юбки, бесстрашно шлепала прямо по лужам. Со стороны центральной площади раздавались гвалт и гомон, которые не могли перекрыть даже звуки музыки. За последние месяцы площадь стала излюбленным местом прогулок Арея и Пельки. Легко растворяясь в толпе, они переходили от одного развлечения к другому, угощались разными лакомствами и наблюдали за лысегорцами. Здесь всегда было шумно и весело, и каждый день дарил новые впечатления.

Вот и теперь, пробираясь сквозь толпу, девушка восторженно поглядывала вокруг. В руках она сжимала льняную сумку, которую уже успела набить всяким добром: в палатках, торговавших заморскими безделицами, Пелька приобрела какие-то невиданные сладости, привезенные из Османского государства. Там же ей приглянулись изумительной красоты серьги, небольшой отрез красно-золотой ткани, экзотический веер и богато изукрашенная бутыль с каким-то маслом.

Арей ни в чём не отказывал возлюбленной, и она скупала всё, на что падал глаз. Правда, стоит заметить, что за покупки мечник всегда расплачивался сам, но девушка никогда не видела, как и чем.

Они свернули к навесу, под которым разливали мёд, когда внимание Пельки привлек странный шум, а слуха коснулись нежные, пронзительные звуки песни. Пела девушка, её голос завораживал, окутывал пеленой дурмана, опутывал морскими сетями. Пелька пошла на него, прокладывая себе путь через сборище народу, и вышла к открытому пространству в самом конце площади.

Там, в большом каменном резервуаре, стоявшем на крепкой телеге, плавали русалки. Их бледно-зеленая кожа слегка переливалась, на бедрах постепенно переходя в чешую, а длинные волосы колыхались в мутной воде. Пелька замерла, пораженная красотой речных дев – их идеально-совершенные лица взирали на толпу зевак огромными влажными глазами. Но гораздо больше, чем эта невероятная красота, окружающих околдовывала печальная мелодия, что русалки тянули хриплыми, мелодичными голосами: