Текст книги "Спор на любовь (СИ)"
Автор книги: Nastya Hutcherson
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 23 страниц)
– Немедленно поставь на землю! – воплю я и хлопаю руками по его спине. Тобиас лишь смеётся. На нас оглядываются прохожие, и мне становится немного стыдно от того, что я в платье, и у меня может быть всё на виду. Но Тобиас, будто прочитав мои мысли, натягивает низ моего платья, а потом снова обхватывает мои ноги.
Он подходит к машине, открывает дверь пассажирского сидения. Его руки поднимаются к моей талии, и я не успеваю опомниться, как оказываюсь на мягком сидении. Тобиас быстро закрывает дверь, так что я не успеваю выбраться. Он обходит машину и садится на своё место. Я отворачиваюсь от него всем телом и скрещиваю руки на груди, как бы закрываясь от любых контактов.
– Пристегнись, – говорит Тобиас, заводя двигатель. Я молча сижу, не двигаясь. Вскоре он сам тянется ко мне и пристёгивает ремень. – Что бы с тобой было, если бы я тебя не забрал?
– Мне всё равно, – равнодушно отвечаю я, не поворачиваясь к Тобиасу. Смотрю на стекло и чёрную панель в салоне. Мало того, что он забросил меня к себе на плечо, так он без моего разрешения усадил меня в свою машину! Наглец, каких я ещё не видела.
– А если бы пристал кто?
– Мне всё равно.
– А если маньяк?
– Мне всё равно. И по-моему, я тебе сказала, что тебя не должна волновать моя жизнь.
– Ты такая смешная, когда дуешься. Можно тебя сфотографировать?
– Мне всё равно.
Тобиас останавливается на перекрёстке, и пока горит красный, он достаёт телефон и направляет на меня камеру. Я хочу закрыть её рукой, но вовремя подавляю это желание и отворачиваюсь к окну. Мы снова едем по Восток Гранд авеню, и только сейчас я понимаю, что никогда здесь не была. Здесь столько небоскрёбов, но я видела лишь их вершины. Мы так и едем в тишине: я рассматриваю улицу, а Тобиас ведёт машину, думая о своём.
Когда он останавливается у моего дома, я благодарю его за то, что подвёз. Мы недолго сидим в тишине, пока Тобиас сам не наклоняется ко мне, чтобы поцеловать. Я и сама уже готова помириться с ним, только вот уже не уверена в том, что у нас всё будет так, как было раньше. Я закрываю глаза, приготовившись ощутить поцелуй на своих губах.
– Мы не вместе, Четыре, – неожиданно для себя говорю я. – Нет.
Я открываю дверь и быстро выхожу из автомобиля, сжав руки в кулаки. Я полностью отдаю себе отчёт о том, что я делаю. Только сейчас я не уверена, что сделала правильно.
Воспользовавшись тем, что в доме я никого не обнаружила, я поднимаюсь в свою комнату. Как только я пересекаю её порог, сразу вспоминаю о записке, которая так и осталась лежать на полу. Поднимаю её и разворачиваю.
«Прости ребят, но они не придут сегодня. Я заеду за тобой. 4»
В душе образуется какая-то пустота, и внезапно я понимаю, что заполнить эту пустоту может только один человек. Тобиас. Я беру телефон в руки и ищу его номер в списке контактов, однако вспоминаю также и о том, что у меня есть одно непрочитанное сообщение.
«С Днём рождения, Трис»
И это сообщение от Тобиаса. Он поздравил меня, причём раньше всех, даже раньше родителей. Этого достаточно, чтобы слёзы образовались в моих глазах. Я поднимаюсь с пола и плюхаюсь на кровать, утыкаясь лицом в одеяло. Только сейчас до меня доходит, что я сделала. Я разрушила своё счастье своими же руками.
У меня была прекрасная возможность помириться с Тобиасом, но я её упустила. И теперь я потеряла его уже навсегда. Потому что я уже не уверена, что Тобиас будет добиваться меня после отказа. Вероятно, он думает, что раз я отказываю, значит, ничего к нему не чувствую. Он был прав, когда сказал, что я сама не хочу мириться. А я хочу это сделать, даже очень. Сейчас я не знаю, как мне объясниться с ним. Именно сегодняшним вечером, когда он понёс меня в машину, обстановка между нами начала меняться, она начала теплеть. Хоть я и обижалась на него, я понимала, что он просто заботится обо мне. И ещё тот кулон Тиффани… Я смотрю на своё кольцо, и слёзы ещё больше начинают застилать глаза. Я закрываю их, и одновременно две слезы катятся по моим щекам, оставляя мокрые дорожки. Рыдания вырываются из меня, и я утыкаюсь в подушку, чтобы заглушить свой голос.
Не знаю, сколько я проплакала, но сейчас я лежу на кровати в полной апатии. Мне вообще ничего не хочется. Я хочу ничего не чувствовать, чтобы не страдать. Но боль – это след от воспоминаний и осознание того, что этого больше не повторится. Возможно, что никогда. Дверь в мою комнату приоткрывается, и в неширокой полоске я вижу мамин силуэт.
– Беатрис, тебе передали кое-что, – ласково шепчет она, поставив что-то на прикроватную тумбочку. Она знает о том, что произошло сегодня вечером. Она сказала, что у меня всё ещё впереди. Не знаю, имела ли она в виду то, что мы с Тобиасом ещё помиримся, или же она имела в виду то, что у меня ещё будут другие отношения. Но ведь мне не нужны другие отношения, мне нужен Тобиас.
– Спасибо, – еле слышно хриплю я и кладу руку под голову. Мама тихо выходит из комнаты, и я остаюсь в кромешной тьме, которая в последнее время стала для меня подругой.
Я тяну руку к подарку, что поставила мама, и мои пальцы нащупывают атласную ленту и твёрдый картон. Беру предмет в руку и понимаю, что это та самая коробочка с кулоном, что мне хотел подарить Тобиас. Я улыбаюсь по неизвестной мне причине и тут же поджимаю губы, стараясь не заплакать. Но слёзы всё равно скатываются из глаз, и я бессильна перед ними. С каждой слезой я понимаю, что уже не исправлю той ошибки, которую сегодня допустила. Я загадала желание о примирении с Тобиасом, и сегодня оно начало исполняться. Но я всё испортила.
Я крепко зажимаю коробочку в руках и подношу её к своему сердцу, будто это последняя вещь от Тобиаса. И я так и засыпаю: с мокрым лицом и не смытым макияжем, а также с разрушенным счастьем и слезами. Отличное завершение Дня рождения.
========== Глава 31 ==========
Противный сигнал будильника на телефоне вырывает меня из сна, и я довольно быстро просыпаюсь. Думаю, правильным решением было поставить на будильник какой-нибудь дурацкий рингтон, чтобы появилось желание поскорее его выключить. А чтобы его выключить, нужно проснуться и отключить звуковой сигнал.
Сегодня очень важный день. Сегодня свадьба Джеймса и моя последняя попытка помириться с Трис. Ведь что может быть лучше такого романтичного праздника? И хоть мы туда идём не вместе, мы будем видеть друг друга. С нашего расставания уже прошло полтора месяца, и так опустошённо я никогда себя не чувствовал. Когда на следующий день Трис пришла в школу, я не смог узнать её: растрёпанная причёска, опухшие и красные глаза. Она плакала всю ночь. И плакала из-за меня. Мне так и хотелось подойти к ней, прижать к себе и говорить, что всё будет хорошо, но она обязательно бы оттолкнула меня. И я до сих пор жалею, что не сделал этого.
Я встаю с кровати и выхожу из комнаты. В гостиной уже стоят мама и Джеймс. Он всю неделю ходил на нервах и срывал свою злость на всех, и я прекрасно его понимаю. Такое событие, как свадьба бывает один раз в жизни. Ну, у некоторых бывает и больше, но у него эта свадьба будет единственной, потому что именно так хочет мой брат. Я и сам переживал из-за этого события, потому что сегодняшний вечер – последний шанс быть с Трис.
– Если мы из-за тебя опоздаем, то я сам тебя убью, – грозно говорит Джеймс, застёгивая белоснежную рубашку.
– Не опоздаем, не переживай ты так, – спокойно отвечает мама, выбирая нужный галстук. – Тобиас, твой смокинг в шкафу.
– Спасибо, – говорю я и захожу в ванную комнату.
Чтобы лишний раз не нервировать Джеймса, я довольно быстро принимаю душ. Затем бреюсь, стараясь сбрить как можно больше щетины. Иначе если Джеймсу не понравится какая-нибудь мелочь, то он обязательно взорвётся. А мне проблемы не нужны, и так сыт по горло. Напоследок кинув мимолётный взгляд в зеркало, выхожу из ванной и иду в свою комнату. Джеймса нигде не видно, а мама стоит перед зеркалом и делает себе причёску. Она улыбается, когда в отражении видит меня.
Из небольшого, но вместительного шкафа-купе я достаю чёрный классический костюм. Пока надеваю его, вспоминаю, что Трис очень хотела видеть меня в нём. В тот вечер, когда мы пошли в кино, я приревновал её к актёру, изображение которого было на стенде. Мне было обидно за то, что… Даже сам не знаю, за что. Я до сих пор виню себя в том, что сразу не сказал Трис о том, что не хотел идти на тот фильм, потому что я не люблю все эти сопливые мелодрамы, да и отзывы о фильме в интернете были очень спорными. Наверное, я положился на мнение какого-то человека, раз сам посчитал этот фильм плохим. Но больше всего мне было обидно не за те двадцать долларов, которые я впустую потратил за билет, а за то, что мы с Трис поругались из-за этой ерунды. И ей, как и мне, мешала гордость, чтобы подойти и помириться. Как и сейчас.
Воспоминание о кинотеатре и той ссоре порождает и воспоминания о том апрельском вечере, когда мы расстались. В школе я получил от неё записку, чтобы мы встретились у музыкальной сцены. Я и пришёл в назначенное время, только Трис была не одна. Её целовал Питер, она целовалась с ним. Боль и огромная обида заполнили всё пространство в моей душе и сердце, поэтому я и не поверил ей, хотя знал, что всё, что говорила Трис – правда. Я отрицал это в душе или просто не хотел в это верить, но я знал, что она права. В порыве злости я предложил ей расстаться, и она согласилась, чего я никак не ожидал. Я думал, что расставание для неё – это что-то из ряда вон выходящее, но глубоко ошибся, когда она произнесла то самое «да с радостью!». Она сказала это без радости, но со слезами на глазах. Я видел всю ту боль и обиду, перемешанную с любовью в её глазах. Трис по-настоящему любит меня, а я не поверил ей, чем и совершил одну из глупейших ошибок своей жизни. Можно считать, что тот разговор был самой главной ошибкой в моей жизни. А что было бы, если бы я не предложил ей расстаться, а она бы не согласилась? Мы бы просто крупно поссорились, но всё также были бы вместе. И могли бы помириться под её любимую песню субботним вечером, который я также считаю одним из худших.
Я пошёл туда, потому что знал, что Трис тоже будет там. Я хотел с ней помириться, пригласить её на танец, но не под пристальными взглядами окружающих. Я быстро нашёл Трис – она сидела у бара и разговаривала с барменом, которому я сказал не давать ей алкоголь ни под каким предлогом, ещё до того, как мы начали встречаться. Я видел, как она запивала свою боль элитным виски. Алкоголь не избавляет от бед, он только увеличивает их количество. Не очень-то приятно было видеть Трис в таком состоянии, особенно тогда, когда к ней подсела Рут. Они будто бы сдружились тем вечером и наверняка обсуждали все мои тёмные стороны. Я не совсем уверен в этом, однако в фильмах делают именно так. Вообще, я никогда не мог представить, что Трис и Рут будут спокойно сидеть и ладить друг с другом. Раньше это казалось мне чем-то из разряда фантастики, но когда я увидел их, мирно разговаривающих, я просто не поверил своим глазам.
Я сам хотел пригласить её на танец, пока никто не смотрит. Но не тогда, когда все пристально смотрят, создавая ощущение, что я просто обязан позвать Трис на танец, и всем всё равно, что мы расстались. Хотите – не хотите, но танцевать вы должны. Не в такой обстановке я хотел извиниться, когда она думала, что я танцую с ней только из-за того, что этого хочет вся школа. Я понимаю, почему в первый раз она отказалась, она не хотела танцевать по той же самой причине.
Наш разговор тем вечером – это та часть, которую я не в силах был контролировать. Я прекрасно понимал, что любое моё слово относительно нашего разрыва ранит её, но продолжал причинять боль. Наверное, тогда Трис казалась мне непроницаемой, и я думал, что мои слова её нисколько не заденут. Но потом я понял, что её ответ на мою фразу о том, что ей стало лучше после нашего расставания, был защитной реакцией, чтобы не выдавать своих истинных чувств. В этом вся Трис – она бросит фразу с сарказмом, чтобы защитить себя. В тот момент, когда она выбежала из клуба, я готов был убить себя за те слова, за то, что она снова будет плакать из-за меня.
Я много разговаривал с Зиком на эту тему, который поддерживал не только Трис, но и меня. В первые дни после разрыва мы с ним вообще не общались, потому что он устроил мне хорошую взбучку. Иногда мне казалось, что Зик – старший брат Трис, который заступается за свою сестрёнку, которой сделали больно. Он действительно переживает за неё и наши с ней отношения гораздо больше, чем мы сами. Не понимаю, чем это вызвано, но мне нравится то, как он заботится о Трис. Именно Зик предложил мне свозить Трис на Нэви Пиер, к колесу обозрения. Я знал, что она хотела попасть на него, и поэтому именно на день её рождения мы оказались там.
Поздравить Трис с этим праздником я решил рано утром, раньше всех. Я знаю, во сколько она обычно просыпается, так что выбрать подходящее время для сообщения не было проблемой. Не знаю, прочитала ли она его, потому что ответа я так и не получил. Я не знаю, почему я не поздравил её в школе, потому что именно моё поздравление, а точнее, его отсутствие могло сыграть роль на реакции Трис на тот недо-поцелуй.
Трудно было попросить Кристину присоединиться к Зику, чтобы я сам ехал к Трис. Кристина не доверяла мне после нашего с Трис расставания. Как она мне сказала, что если я к ней поеду, то обязательно до слёз доведу, как и в субботу. Но Зик сказал ей, что всё будет хорошо, и девушка вроде бы поверила, но согласилась. Я понимаю её заботу о Трис – она защищает её, как защищает Зик.
Позже я полностью осознал правоту Трис насчёт того, что она слышала мой голос. Зик рассказал мне, что она сказала ему, и мы сопоставили факты. Я получил мнимую записку от Трис – она получила мнимую записку от меня. Причём на обеих было разное время. Ладно, это я ещё знаю, как сделать. Но вот как можно подделать мой голос – уму непостижимо, если учесть то, что с Питером я особо не разговаривал. Но он всё-таки каким-то неизвестным мне образом подделал мой голос, что в него даже поверила Трис. Но ей не поверил я, за что и виню себя и по сей день.
Тот кулон от Тиффани я купил ещё тогда, когда мы были в Нью-Йорке, и я знал, что Трис он обязательно понравится. Я помню, с каким счастьем она открывала мой подарок на Новый год, и я видел, с каким любопытством она открывала мой подарок на её День рождения. На мгновение я увидел счастье на её лице от того, что она увидела кулон. Но потом это счастье сменилось грустью и болью, с которыми она возвратила мой подарок. Ей трудно было отказаться от этого, но она сделала это, объяснив тем, что «знакомым таких подарков не дарят». Какие из нас с ней знакомые? Да, мы не друзья, но точно и не знакомые. Мы – влюблённые друг в друга подростки, которые боятся переступить свою гордость и попросить прощения.
Больше всего мне было обидно не сколько за то, что она отвергла подарок, сколько за то, что она отвергла меня. Тем более, она называла меня как Четыре, а это значит, что она сильно обиделась на меня, и сердце её холодно по отношению ко мне. Самое глупое, что я думал, что ситуация начала налаживаться, когда я усадил её к себе в машину. У Трис снова проснулась гордость, которая и позволила ей одной отправиться домой. Словами уговорить её нельзя было, поэтому я и решил силой усадить её. А лучшего способа, кроме как закинуть её к себе на плечо, я не придумал. Она так по-детски сложила руки на груди и надулась, что и правда вызвала смех у меня, добрый смех. Её фотография до сих пор хранится у меня на телефоне и ждёт того момента, когда Трис сама попросит меня удалить её, смущённо смеясь. До самого её дома я видел, как меняется Трис в лице, как по нему скользит мимолётная улыбка, и глаза загораются счастьем. Возможно, всё было бы хорошо, если бы я не наклонился к ней за поцелуем. Тем отказом она окончательно дала мне понять, что мы действительно расстались, а не поссорились. Что между нами всё кончено. Если бы я не поторопился, то потихоньку, но мы могли бы помириться. Если бы…
Дома мне пришлось отвечать за разбитую вазу для цветов и сломанный пульт, а также некоторые другие предметы, которые не обошла стороной моя злость. Я не верил, да и до сих пор не верю в то, что потерял Трис. Пусть даже на время, но ведь потерял. Думаю, единственным светлым моментом, когда Трис проявила свою любовь, был тогда, когда она взяла меня за руку, когда мы были на колесе обозрения. Её тёплая ладонь помогла мне справиться со своим страхом и слушать то, как она пела. У неё чудесный голос, она прекрасно поёт. Только жаль, что я не услышал песню в её исполнении после второго куплета.
Моё отражение в зеркале напоминает мне о том, что я практически готов, осталось лишь завязать галстук. А я завязывать галстук не умею, поэтому попрошу маму. Из ящика комода извлекаю узкий чёрный галстук, который хорошо впишется в костюм. Моей татуировки не видно, если что только сзади. За всё время нашего с Трис разрыва мне ни разу в голову не приходила мысль о том, чтобы свести тату. Даже если бы и пришла, то я бы всё равно этого не сделал – во-первых, это дорого, во-вторых, больно, а в-третьих, мне слишком лень идти в тату-салон, сидеть там несколько часов и ждать, когда сведут рисунок. Интересно, а Трис свела свою татуировку? В школе я не видел её птиц, потому что у нас с ней не было нормального разговора, да и она носит блузки, которые закрывают ключицы. Но как сказала мне Кристина: «Трис не свела татуировку и даже не собирается этого делать». В моей душе поселилась лёгкость, что она оставит то воспоминание о Нью-Йорке, сколько бы грусти оно не приносило.
Мама снова стоит перед зеркалом и надевает серьги. На ней платье изумрудного цвета, очень подходит к её глазам. Она видит меня в отражении и разворачивается. Я указываю ей на галстук, находящийся у меня в руке, и подхожу к ней. Её ловкие пальцы сразу же принимаются за дело, а взгляд фокусируется на галстуке. Пара минут – и вот я уже стою полностью собранный. Из другой комнаты выходит Джеймс, одетый в серый костюм с серым широким галстуком.
– Джеймс, подойди сюда, – говорит мама, и брат послушно встаёт рядом со мной. Мама долго смотрит на нас, а потом её глаза начинают блестеть от слёз.
– Что такое? – тихо говорит Джеймс и подходит к маме.
– Вы уже такие взрослые… Ты уже сегодня женишься. Да и Тобиас скоро уже…
– Мам, мы с Трис вроде бы расстались.
– Ещё не вечер, – мягко улыбается она, подходит ко мне и проводит руками по моим плечам, стряхивая мусор. Она подходит к Джеймсу и задерживается возле него. – Я до сих пор не могу свыкнуться с той мыслью, что вы уже выросли, что у вас скоро будут свои семьи. Ведь совсем недавно вы были детьми, которые всё время обзываются и не могут что-то поделить. Хотя, вы и сейчас недалеко ушли.
– Детство в нашей заднице будет вечно, – смеётся Джеймс, и затем улыбка снова озаряет лицо мамы.
– Так, всё, езжайте к озеру, – говорит мама, вытирая щёки. – Мы с отцом приедем позже.
Я забираю ключи от машины и выхожу на улицу, чтобы выгнать её. Вскоре приходит Джеймс с небольшим свадебным букетом в руках. Он так сильно волнуется, что слишком крепко схватился за стебли цветов. И хоть на лице это не отражается, он переживает внутренне, как и я. Он садится в салон, и я завожу двигатель. И как только я собираюсь нажать на педаль газа, Джеймс хватает меня за руку.
– Поставь сегодня эту песню, – он протягивает мне маленький предмет чёрного цвета. Флешка.
– Для вас с Маргарет?
– Ты идиот что ли? Для Трис. Мы успеем ещё потанцевать. Я же вижу, что вы оба хотите помириться, но не можете этого сделать из-за своей тупости.
Я хмурю брови, переваривая информацию. Зачем мне ставить песню для Трис? Зачем Джеймс мне помогает? Но брат закатывает глаза, поймав мой вопросительный взгляд.
– Алё, гараж, на связи Джеймс. Ты точно идиот, – небрежно произносит он и снова закатывает глаза. – Она не сможет отказаться от танца, потому что там будут её родители и наши. Она просто обязана будет потанцевать с тобой. Ну, а дальше ты сам всё знаешь.
– Почему ты мне помогаешь?
– Я не хочу, чтобы на моём празднике ты ходил с кислой рожей. Так что давай, мирись с ней.
Вот он, самый настоящий брат. И поддержать сможет, и помочь. Завидую сам себе.
Забираю флешку из рук брата и кладу её на панель. Хмыкаю от мысли, что Джеймс хочет помочь мне сойтись с Трис. Раньше он никогда не проявлял ко мне братских чувств, но сегодня я вижу его таким не впервые: он отпустил меня четырнадцатого февраля на свидание с Трис и потом ещё поддерживал после нашего разрыва.
Стараясь держать все свои эмоции под контролем, я прохожу мимо родителей в свою комнату. Надеюсь, одним своим видом я не показал, что творится внутри. А там целая буря, состоящая из злости и ярости. Поверить не могу, что мы с Трис расстались. Вроде бы, у нас всё было хорошо, а этот разрыв – как гром среди ясного неба. Сейчас я отчётливо понимаю, что Трис на самом деле права. А я поверил своим глазам, а не чувствам. Мне проще было поверить в то, что она не любит меня, чем в то, что всё это может быть обычным представлением для Питера. Нужно было мне сразу догадаться, что он не отойдёт от своего после нашей драки, что он будет идти напролом, лишь бы поссорить нас. И сегодня ему это удалось.
– Ромео, ты не спишь ещё? – в дверном проёме показывается голова Джеймса. Его голос звучит обеспокоенно.
– У меня никогда не было привычки засыпать в девять вечера, если ты не знаешь.
– А привычка засыпать в час ночи у тебя есть?
Я снимаю телефон с блокировки и замечаю, что сейчас на самом деле ночь. Понятия не имею, как так быстро пролетело время. Наверное, я ненадолго вздремнул, а Джеймс меня разбудил.
– Идём со мной, – он кивает в сторону кухни.
– Зачем?
– Пошли, пока я добрый.
Я убираю телефон в карман штанов, встаю с кровати и иду за Джеймсом, по пути тру глаза, чтобы прогнать сонливость. Тихо закрываю за собой дверь и иду на кухню. Брат из подвесного шкафчика достаёт бутылку коньяка и ставит на стол. Затем садится на один из стульев и взглядом приглашает меня. Я закрываю дверь изнутри и приглушаю свет, затем сажусь напротив Джеймса. Он открывает бутылку коньяка и протягивает её мне. Я делаю два глотка, и алкоголь, горький, как яд, жалит моё горло. Он проходит в пищевод, и блаженное тепло разливается по моему телу.
– Рассказывай давай, – требует Джеймс, забирая у меня бутылку. Он делает несколько глотков, а потом отдаёт коньяк обратно мне.
– Что рассказывать?
– Понятно, – он поджимает губы. – Ещё пей.
Я бросаю ему злобный взгляд, но всё-таки прикладываюсь к бутылке. В этот раз я пью намного больше. Сейчас мне кажется, что алкоголь уберёт все мои проблемы, и я смогу забыть своё расставание с Трис. Но раз Джеймс хочет, чтобы я ему рассказал, то мне придётся это сделать, хочу я этого или нет. Когда я чувствую себя расслабленным, я легко начинаю говорить:
– Мы расстались, – выпаливаю я и снова прикладываюсь к бутылке. – Я не поверил ей, понимаешь?
– Всегда знал, что ты идиот, – бурчит Джеймс, а потом с силой забирает стеклянный сосуд. – Тебе уже хватит, а то мама заметит, что ты пил, и попадёт мне, как всегда.
– Она целовалась со своим бывшим. И пригласила меня на это посмотреть, – слова льются из меня, и я не могу остановить этот процесс. С помощью алкоголя я могу сказать то, чего никогда не скажу в трезвом состоянии; алкоголь раскрепощает меня. – А потом я предложил ей расстаться. Я сказал – я сделал, – я сжимаю руку в кулак и бью по столу. Но силу я не рассчитал, поэтому сейчас сижу и тру больное место. – Мне было так больно, Джеймс. Как сейчас вот, – я протягиваю ему свою руку и демонстрирую внешнюю сторону. Брат кривится и убирает мою ладонь.
– Мне кажется, что Трис с тобой так никогда бы не поступила. Она слишком любит тебя, чтобы быть с кем-то другим. Она не такая. И я думаю, что тот её бывший хотел вас просто поссорить, – серьёзным голосом говорит Джеймс. Сейчас я не хочу размышлять над его словами, мне лень это делать.
Я достаю из кармана телефон и набираю номер Трис. Алкоголь придал мне некую храбрость, и сейчас я могу хоть горы свернуть, хоть первым позвонить ей. Слышу серию гудков, а потом набираю побольше воздуха в лёгкие и придумываю речь для девушки.
– Да, – сонным голосом отвечает Трис на другом конце провода.
– Трис, я тебя так люблю, ты даже не представляешь, – слишком ленивым и расслабленным голосом говорю я. – Прости, если разбудил, но я должен был тебе это сказать.
– Ты что, пьяный? – её голос меняется на раздражённый, но я слышу её обеспокоенность.
– Нет, я не пьяный.
– Ладно. А за что ты там пьёшь?
– За любовь к тебе, я же сказал.
– И ты звонишь мне в час ночи, только чтобы сказать это? – с раздражением спрашивает она. Не понимаю, что её так разозлило.
– Ну да, а что тебе не нравится?
– Тобиас, мне приятно знать, что ты меня любишь, но мы с тобой вроде бы расстались. А теперь прости, я хочу спать.
– Спокойной ночи, и я жду тебя завтра в школе.
А на следующее утро я просыпаюсь с жуткой головной болью. Мне сразу становится стыдно за то сообщение, которое я отправил Трис, но уже ничего не могу сделать, чтобы как-нибудь удалить его.
Хоть он редко бывает сентиментальным, я рад, что у меня есть такой брат, как Джеймс. А теперь я должен нажать на педаль газа и ехать к месту назначения, то есть, на берег озера Мичиган, где пройдёт сама церемония бракосочетания. И я надеюсь на то, что увижу там Трис.
========== Глава 32 ==========
Самое трудное за сегодняшний день – быть близко к Тобиасу, но не иметь возможности поговорить с ним. За то время, которое прошло после моего отказа на день моего рождения, я твёрдо для себя решила, что должна помириться с ним. Почему-то лучшей возможности, чем свадьба, я не придумала. Может быть, это потому, что ни я, ни он не ходим на дискотеки по субботам.
За этот месяц с лишним наши отношения не сдвинулись с той мёртвой точки, которую я же и поставила. Мы вообще не общались, и всё из-за меня. Я уже давно свыклась с мыслью, что вместе с тем поцелуем, которого у нас не было, я потеряла Тобиаса. И сегодняшний вечер – единственный шанс, чтобы вернуться к нему.
Сегодняшний день – очень насыщенный: с самого утра я стояла возле зеркала и делала себе причёску с макияжем, а потом долго выбирала подходящее платье. Мой выбор остановился на коктейльном платье двух цветов: чёрного и цвета морской волны. Корсетный лиф чёрного цвета, ниже линии груди идёт чёрное кружево. Юбка платья цвета морской волны, из фатина, немного пышная. Само платье без рукавов, держится на груди. В качестве обуви я выбрала чёрные туфли на высоком каблуке. Понимаю, для ног и спины это вредно, но эти туфли – единственные, которые подходят к платью. Не знаю, для чего, но я взяла с собой клатч такого же цвета, как и юбка платья: зелёно-голубого с серебристой цепочкой. У меня там ничего нет, кроме телефона, который я чёрт знает зачем с собой взяла. Также я надела украшения Тиффани, чтобы они сочетались с цепочкой на сумке. И браслет, который подарили мне родители, и кольцо с кулоном, которые подарил мне Тобиас. Свою татуировку я замазала особым кремом, который сливается с цветом моей кожи и маскирует птиц. Мама сказала, что эта татуировка не идёт к платью, и я не стала с ней спорить, так как сама это видела.
Сама свадебная церемония на берегу озера Мичиган. Невеста Джеймса, Маргарет, очень милая и приятная девушка. Я познакомилась с ней, когда они с Джеймсом приезжали отдать приглашение на свадьбу. Сегодня на Маргарет было не слишком пышное белое платье, на талии перевязанное серой лентой, в тон костюму жениха. Причёска у девушки также потрясающая: тёмные волосы собраны внизу, они же закрепляются гребнем с фатой, а сверху сделан начёс. Смотрится очень красиво, но в то же время, не слишком вызывающе.
Банкет проходит в ресторане «Sixteen», который находится на шестнадцатом этаже Международного отеля и башни Трампа Чикаго. Он довольно просторный: на эту свадьбу выделили один из маленьких банкетных залов, хотя у меня даже язык не повернётся назвать его маленьким. Везде всё украшено в соответствии с торжеством, все стулья в нужных чехлах – просто потрясающе. Пол выложен из белой плитки, на которой, думаю, будет удобно танцевать. А вид из окна просто великолепный. Родители Тобиаса постарались на славу. Здесь даже музыка живая.
Жених с невестой сидят за большим столом, украшенным с одной цветовой гамме с залом: бело-розовые цвета. Таких счастливых людей, как Джеймс и Маргарет, я ещё нигде не видела. Весь сегодняшний день они не спускали влюблённых взглядов друг с друга, всё время были вместе и держались за руки. В то время, когда я смотрела на них, я забывала о своей напряжённой обстановке с Тобиасом. Я хочу свою свадьбу, чтобы на меня тоже кто-нибудь так смотрел. Мечтать об этом пока рано, потому что у меня нет ещё жениха. Хотя об этом думать тоже рано, потому что мне всего семнадцать лет. Но разве это волновало меня, когда я встречалась с Тобиасом? Нет, конечно. И это не будет волновать меня, если мы снова будем вместе.
Вместо разговоров у нас с Тобиасом были взгляды, которыми мы прожигали друг друга. Я – потому что он в великолепном чёрном костюме. Я ведь обещала ему, что буду так же пристально смотреть на него, если он наденет костюм. И вот он его надел, и я сдерживаю своё обещание. А Тобиас пристально смотрел на меня, потому что я в платье. Многие мне сегодня говорили о том, что оно красивое, но я хочу услышать это лично от него. Здесь много девушек либо моего возраста, либо младше меня, которые всё время клеились к Тобиасу, пытаясь завязать с ним разговор или пригласить на танец. С большой улыбкой на лице я наблюдала за тем, как он отказывает им, а они разочарованными возвращаются к своим подругам. Думаю, многим он понравился из-за своей татуировки на шее, которую хорошо видно из-за воротника пиджака.
Тобиас сидит за столом со своими родителями и что-то им рассказывает, широко улыбаясь. Эвелин то и дело кидает на меня взгляды, а потом что-то говорит Тобиасу. Интересно, что же они там обсуждают? Затем Тобиас встаёт, подходит к музыкантам и начинает с ними разговаривать. Внутри меня всё начинает трепетать, потому что именно сейчас мы можем помириться.
OneRepublic – All This Time (Final Version)
Через некоторое время музыканты начинают играть. И играют они одну из моих самых любимых песен. Я улыбаюсь и отвожу взгляд в сторону, где сидят жених с невестой. Краем глаза замечаю, как пятнадцатилетняя девочка (хотя я бы её девочкой не назвала) подходит к Тобиасу и о чём-то у него спрашивает. Он качает головой и направляется в мою сторону. Я резко опускаю взгляд и чувствую, как мои щёки краснеют, а сердце начинает учащённо биться. И я понимаю, что я боюсь.
