Текст книги "Спор на любовь (СИ)"

Автор книги: Nastya Hutcherson

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)

Медленно перевожу свой взгляд с Института Художеств сначала на тёмный горизонт, а потом налево, где также горят небоскрёбы, только уже тёплым жёлтым светом. Один из светящихся небоскрёбов имеет довольно странную форму: все стены разной высоты, а крыша имеет крутой спуск и сделана она в форме ромба. Довольно необычное сочетание, однако смотрится это красиво. Мой взгляд перемещается на Театр Харрис. Здесь показывают балет, оперу, а также танцевальные представления и представления мирового уровня. Какой-то дизайнер смоделировал открытую концертную площадку, которая по праву считается лучшей в своём роде во всей Америке. Над сценой установлена крыша в виде развивающихся тканей, изготовленных из нержавеющего металла. Очень красиво. Недалеко от музыкальной сцены стоит оригинальный пешеходный мост, который извивается.

Я поднимаю свой взгляд на озеро Мичиган, которое в темноте отдаёт чернотой. Кажется, что само озеро темнее неба. На берегу горят фонари, и это придаёт некий шарм пейзажу. Когда мне надоедает смотреть на озеро, я смотрю вниз, где под мостом по тропинкам ходят люди. Я сразу примечаю одного парня, который кажется мне знакомым. Зик. Он идёт по тротуару и разговаривает с кем-то по телефону, отпуская шуточки.

Чьи-то тёплые руки накрывают мои ладони. Улыбка расцветает на моём лице, и я спешу положить свои руки на руки Тобиаса, но он убирает их и завязывает мои глаза плотной тканью.

– Не подсматривай, – говорит он. Его голос кажется мне очень странным, каким-то металлическим. Будто это и не он говорит, а робот.

Тобиас берёт меня за плечи и куда-то ведёт. Я не вытягиваю руки вперёд, так как полностью доверяю ему. Я лишь знаю, что мы спустились с моста. И больше ничего. Ни куда он меня ведёт, ни зачем – ничего. Я должна думать, что это странно, но я так не думаю, так как давно привыкла к странностям Тобиаса. А он привык к моим.

Когда Тобиас меня останавливает, я спешу убрать повязку с глаз, однако он перехватывает мои запястья и тянет их вниз. Это не Тобиас. Это не он. Мне становится страшно. Дрожь берёт начало с кончиков пальцев, а затем переходит и к остальным частям тела.

– Всё хорошо, – вновь говорит он и разворачивает меня к себе. Меня настораживает не сколько повязка, сколько его голос.

Он снова берёт меня за плечи и ещё ближе придвигает к себе. Он касается моих губ своими губами. И этой доли секунды достаточно, чтобы я поняла, что это не Тобиас. Я знаю его губы, у них совсем другой вкус, у них другая форма. Я отталкиваю человека, ударив ладонями в грудь, и моментально срываю повязку. Питер?

Мне становится трудно дышать, к глазам подступают слёзы. Я оглядываюсь по сторонам и понимаю, что Питер привёл меня под огромную крышу музыкальной сцены. Вдалеке стоит мужской силуэт. Тобиас. Он видел это. Я поджимаю губы, чтобы не заплакать, но слёзы всё равно скатываются из глаз.

– Я… я ненавижу тебя, Питер, – дрожащим голосом говорю я, не стесняясь плакать. А он стоит, скрестив руки на груди и самодовольно улыбаясь. Ему недостаточно было того, что он выставил меня перед Тобиасом в другом виде. Теперь, когда он поцеловал меня, мы с Тобиасом вообще расстанемся. Отличный подарок на День рождения.

Я влепляю ему пощёчину и убегаю к Тобиасу, который уходит из парка, опустив голову вниз. Мне нужно объяснить ему, что я здесь не при чём. Только вот вряд ли он поверит мне. Я догоняю его и встаю перед ним, загородив ему путь.

– Ещё больнее хочешь сделать? – с обидой и злостью спрашивает он ледяным тоном. Он со мной так ещё никогда не разговаривал.

– Я вообще не думала, что там Питер. Я думала, что там ты! – я пытаюсь говорить спокойно, но вскоре мой голос срывается на крик. – Я слышала твой голос!

– Хватит оправдываться, Трис, – его тон нисколько не меняется, даже наоборот, ухудшается. Это конец.

– Но я и правда слышала тебя! Почему ты не веришь мне?

Во мне начинает закипать злость и ярость на саму себя, ведь я унижаюсь перед ним, доказывая свою невиновность. Но одновременно я злюсь и на Тобиаса, ведь он не верит мне. До слёз обидно.

– То есть, это я теперь виноват? – кричит он. Хорошо, что мы здесь одни, и нас никто не слышит. – Так давай расстанемся, если я такой плохой?

– Да с радостью! – шиплю я в ответ и чувствую, как по щеке скатывается слеза, оставляя мокрую дорожку.

Тобиас закипает от ярости, это видно по его глазам, по тому, как сильно он сжал ладони в кулаки и как дёргаются его скулы. В таком состоянии я никогда ещё не видела его. Он разворачивается и быстро уходит из парка. Нужно зацепить его чем-нибудь.

– Знаешь, что самое обидное? – с разочарованием спрашиваю я, подавляя слёзы. Тобиас сразу оборачивается. Он бесстрастно смотрит на меня. От одного взгляда моё сердце пустеет, и в душе зарождается боль. Я вытираю слёзы и настраиваю свой голос на уверенный тон. – Ты знаешь, что я права, но ты отказываешься в это верить.

Я ещё недолго смотрю на него, а потом разворачиваюсь и быстро ухожу, гордо задрав голову вверх. Я не знаю, почему, мне хочется смеяться, а не плакать. Может, это такая защитная реакция моего организма на внезапно полученный стресс? Выдавив из себя улыбку, я гордо шагаю по парку. Оборачиваюсь, чтобы посмотреть, где сейчас Тобиас. Он далеко, причём очень. Вот и отлично.

Из моих уст сначала вырывается нервный смешок, а потом я начинаю громко смеяться. И смех этот больше похож на смех сумасшедшего, а не того, кто смеётся из-за какой-нибудь шутки. У меня уже болит живот, лёгкие горят от нехватки кислорода и скулы сводит от долгой улыбки, а я всё никак не могу остановиться. Это странно. Но лучше я сейчас посмеюсь, чем потом буду реветь. Хотя, некоторые утверждают, что если человек много смеётся, то потом он будет много плакать. Как ни крути, а слёз мне не избежать.

Я всё смеюсь, пока на моё плечо не ложится чья-то рука. Мне всё равно, кто это, пусть даже это будет Тобиас. Поворачиваюсь к этому человеку и вытираю пальцем выступающую от смеха слезу. Снова Зик. Какие люди! Его лицо выглядит настолько обеспокоенным, что я вообще удивляюсь, как он таким может быть, ведь я привыкла видеть Зика в весёлом расположении духа, потому что это Зик.

– Что случилось, Трис? – серьёзно спрашивает он, не убирая руку с моего плеча. – Я видел Четыре, но он не захотел мне ничего рассказывать.

– Мы расстались, – сквозь смех отвечаю я.

И только сейчас эти два слова доходят до моего мозга: мы расстались. Улыбка быстро сползает с моего лица, и теперь мне уже не хочется смеяться. В голове у меня прокручиваются всего два слова: мы расстались. Слёзы застилают мои глаза, и образ Зика становится расплывчатым.

– Мы расстались, – уже тише повторяю я слабым голосом. Я моргаю, и первая слеза катится по щеке.

Тупая боль начинает разъедать сердце, потом доходит до души. Не в силах выдержать этого, я начинаю плакать. Мне не стыдно перед Зиком, потому что он уже видел мои слёзы. Он подходит ближе ко мне и обнимает за плечи, и я обнимаю его в ответ, будто Зик – это соломинка, которая способна меня спасти. И он может мне помочь: он лучший друг Тобиаса.

При одном воспоминании о нём в моих глазах появляется ещё больше слёз. Я уже в голос рыдаю, всё так же держась за Зика. Слёзы скатываются вниз, к подбородку, и там они падают на рубашку Зика. Он аккуратно берёт меня за талию и сажает на скамейку, которая стоит рядом.

– В принципе, Тобиас хороший парень, только вот иногда ведёт себя, как идиот, – Зик пытается пошутить, но увидев мой взгляд, полный боли и слёз, замолкает, опустив голову вниз. Я не хочу слышать его имя. Не хочу слышать сейчас. Да я его вообще видеть не хочу, не то, что слышать.

– Не называй его по имени, ладно? – я подавляю в себе слёзы, хлюпая носом. – Можно мне поплакать? – я знаю, что этот вопрос неуместен сейчас, учитывая то, что я давно уже начала лить слёзы. Но Зик кивает.

Я отворачиваюсь от него и закидываю ноги на лавочку, обхватывая колени руками. Утыкаюсь в них лицом и тупо смотрю на какую-то точку, прокручивая в голове наш с Тобиасом последний разговор. Он не верит мне, и я вообще не понимаю, когда успела потерять его доверие, ведь я всегда была честна с ним. И только сейчас до меня доходит, что я сама виновата в нашем разрыве, ведь это я согласилась на его предложение расстаться. Я беззвучно плачу, всё так же смотря в одну точку. Слёзы просто катятся по щекам, и я не вытираю их. Я ненадолго закрываю глаза, и перед ними снова проносятся события этого вечера. И когда я вижу тот диалог, слёзы с ещё большей скоростью льются из глаз. Я сама виновата в этом.

Сейчас, когда прошло немного времени, я понимаю, что была в ярости в тот момент, вот и согласилась. Но ведь если бы я дала отрицательный ответ, то я бы просто-напросто унизилась бы перед ним, а такого мне не нужно было. И снова выступает моя гордость. А ведь гордость – это изъян сердца, и она есть во мне. Только вот к чему она привела? К тому, что я потеряла Тобиаса. Я теперь уже не прикоснусь к нему, не поцелую, не пошучу над ним. У нас уже никогда не повторится того, что случилось в Нью-Йорке. Да и где мы расстались – в Миллениум-парке! В том месте, где было самое первое проявление наших чувств – Тобиас подарил мне свою шапку, заботясь о том, чтобы я не замёрзла. От всех воспоминаний, связанных с ним, на моём лице появляется еле заметная улыбка, но вслед за ней приходят спутники моего вечера и спонсоры моего макияжа – слёзы. Я всхлипываю и подношу ладони к лицу, закрывая его. Чувствую лёгкое прикосновение Зика, он кладёт ладони на мои плечи. Зик – лучший друг Тобиаса. Благодаря ему и его желанию мы познакомились. Рыдание накрывает меня с новой силой, и никого не стесняясь, я плачу в голос.

Через некоторое время я более-менее успокаиваюсь. Мои глаза сухие, мне больше не хочется плакать. Я кладу свою голову на спинку скамейки и сижу так, снова обхватив колени руками, пока Зик не садится передо мной.

– Я понимаю, что тебе больно это вспоминать, – тихо говорит он, – но расскажи, почему вы расстались?

Я поднимаю свою голову на него и долго смотрю, будто раздумываю, сказать ему или нет. В полной уверенности, что я снова не расплачусь, я начинаю рассказывать.

– Он не поверил мне, понимаешь? Сегодня он прислал мне записку, в которой говорилось, чтобы я пришла сюда. Я пришла, и оказалось, что не к Тобиасу. Это был Питер.

Зик ухмыляется и чешет свою шею. Похоже, ему легко было догадаться, чьих рук это дело. Я мимолётом заглядываю в его глаза и вижу там жестокость. Сегодня прямо день потрясений. И Тобиаса, и Зика я вижу в таких состояниях, о которых раньше и не догадывалась.

– Но я слышала голос Тобиаса, его голос. А потом Питер поцеловал меня, и он это видел…

– А как ты слышала его голос, если его там не было?

Я пожимаю плечами и качаю головой, пытаясь найти ответ внутри себя. И тут я всё понимаю: как-то Питер мне говорил, что он очень хорош в технике. Теперь я поняла, откуда слышала металл в голосе Тобиаса! Это был не он, это Питер им говорил, подделав.

– Это всё Питер, – выпаливаю я, хватаясь за руку Зика. – Он в ладах с физикой.

– Что ж, покажем ему…

Впервые за этот вечер я улыбаюсь, впервые после расставания. Я переплетаю пальцы своих рук и снова кладу голову на спинку скамейки. Хочется вечность здесь сидеть, но завтра в школу, да и меня могут искать родители. Ещё чуть-чуть, и точно пойду домой. Зик складывает руки перед собой и начинает о чём-то думать, потому что между нами повисает тишина.

– Поверить не могу, что такая пара, как вы, распалась, – тихо говорит он. – Я шипперил вас с самого твоего появления.

– Что ты делал? – спрашиваю я, грустно улыбаясь. Вот тот Зик, который шутит, он снова возвращается.

– Ну, я представлял вас в виде пары, – поясняет он. – Я вас даже одним словом называл: Фортрис. Типа Четыре и Трис.

К горлу снова подступает ком, а к глазам – слёзы. Но я быстро смаргиваю их и выдавливаю из себя что-то наподобие улыбки. Воспоминания душат меня, но я не позволяю эмоциям брать верх надо мной.

– И замечать химию между вами было очень увлекательно, – продолжает Зик. – Когда я узнал, что Тобиас везёт тебя в Нью-Йорк, я понял, что выполнил свой долг Фортрис-шиппера.

Я ещё шире улыбаюсь ему, погружаясь в свои воспоминания относительно Нью-Йорка. Перевожу свой взгляд на кольцо и улыбаюсь, едва сдерживая слёзы. Теперь на любые воспоминания я буду так реагировать. Возможно, это пройдёт, только я не знаю, как скоро. Наверное, когда я разлюблю Тобиаса. А это значит, что никогда это не пройдёт.

– Надеюсь, ты не будешь его ругать за то, что он рассказал мне о том, что вы… стали ближе друг к другу, – осторожно произносит Зик, подёргивая бровями.

Мои щёки заливаются краской, и я смущённо отвожу взгляд. Зик тихонько хихикает и накрывает одну из моих ладоней своей рукой. Мы же договаривались с Тобиасом, что никому не скажем о той ночи. Я злюсь на него, за то, что он обманул меня.

– Трис, поверь мне, я никому не расскажу об этом, – с улыбкой говорит Зик. – Жаль, что тебя не было в тот момент. Ты бы видела, с какой любовью он говорил о тебе. Честно сказать, так за всю свою жизнь, пока я с ним дружу, я впервые его таким вижу. Таким влюблённым и окрылённым. Он прямо светится, когда ты рядом.

Затаив дыхание, я слушаю его, и предательские слёзы снова собираются в моих глазах. Мне сейчас совсем не нужно плакать, я не хочу этого. Мне кажется, что всё это доказывает, что я слишком сильно люблю Тобиаса, чтобы просто так отпустить его.

– И если с другими он Четыре – крутой, весь на понтах и всё такое, – смеётся он, – то, именно с тобой, он Тобиас. Именно тебе он открывает себя.

Я улыбаюсь ему, шумно вздыхая, и одинокая слеза катится по моей щеке. Я закрываю глаза и понимаю, что сейчас я плачу от счастья. Кто, кроме Зика, может мне рассказать о Тобиасе? Никто. Тобиас любит меня. Я и так знала это, но после слов Зика я будто открываю новую планету. И всё бы хорошо, но мы расстались. Мы не вместе, и это самое неприятное.

Я захожу в дом, чувствуя пустоту не только в душе, но и в сердце. Зик проводил меня до дома, всё время поддерживая шутками. Он – лучший друг из парней, которые у меня когда-либо были. У нас нет романтических чувств друг к другу, нам нужна только дружба. Сегодня вечером ему удалось спасти меня от депрессии, которая обязательно бы наступила. И теперь я одна должна буду быть всю ночь. А завтра… завтра я увижу Тобиаса, но не подойду к нему, ни за что.

Опускаю голову вниз, чтобы мама не видела моего опухшего лица. Она смотрит по телевизору какой-то сериал и одновременно читает какой-то журнал.

– Как всё прошло? – спрашивает она, убавляя звук на телевизоре и откладывая журнал.

– Отлично, – я поднимаю на неё взгляд и вижу, как она ахает, закрывая рот ладонью. Ещё бы: у меня под глазами чёрные разводы от туши. – Мам, я тебе завтра всё расскажу, ладно? Я хочу побыть одна.

Она кратко кивает, и я поднимаюсь в свою комнату. Первым делом я переименовываю Тобиаса в списке контактов на Четыре. Ведь если мы расстались, то я больше не могу называть его по имени. Да и хорошо, не будет открываться рана на сердце. Затем иду в душ и смываю с себя темноту под глазами и засохшие слёзы с шеи. Такое чувство, будто меня запрограммировали, и я подчиняюсь, будто я робот.

У меня есть странная привычка: если мне плохо, то я добиваю себя грустными песнями. Вот и сейчас я лежу в кровати и выбираю не только грустные песни, но и те, под которые мы с Тобиасом танцевали. Некоторые сочтут это за мазохизм, но мне после этого становится легче. И вот сейчас я надеюсь, что вместе со слезами из меня уйдёт хотя бы малая часть той боли, которая образовалась внутри меня.

========== Глава 28 ==========

Ellie Goulding ft. Calvin Harris – Outside

Первое, что я хотела сделать, когда собиралась пойти в клуб – это развеяться. Я не буду танцевать, просто посижу у бара и выпью коктейлей. Очень жаль, что нет алкогольных коктейлей, а им я была бы очень рада. Больше всего я хочу напиться, а потом прийти домой и завалиться спать. Естественно, чтобы родителей не было дома, иначе запретят мне ещё что-нибудь. Хотя, это произойдёт только в самом крайнем случае, ведь меня уже не от кого отгораживать, потому что мы с Тобиасом расстались. Как ни странно, но я уже почти не плачу из-за этого. Похоже, весь запас слёз я выплакала тем вечером. Окружающие говорят, что я замкнулась в себе. Об этом говорят и мои родители, и Кристина, и даже Зик. Но я не вижу этих изменений в себе, так что со мной всё нормально.

Мне всё равно, придёт сегодня Тобиас или нет, потому что я не мириться к нему пришла. Я просто послушаю музыку, которая будет играть, и буду наблюдать за другими ребятами из школы. Например, за Кристиной и Уиллом. И сама отвлекусь от своих проблем, и за подругу порадуюсь.

Я сажусь на высокий стул, что стоит возле барной стойки, кладу на её стеклянную поверхность руку и на ладонь кладу голову. Парень из параллельного класса, Майк, сегодня работает в баре, и поэтому сразу обращается ко мне, облокотившись на стойку. Этим вечером он просто потрясающе выглядит: белая рубашка, рукава которой он по локоть закатил, узкий чёрный галстук и чёрные джинсы. Его зелёные глаза, в которых горит озорной огонёк, изучают меня. Он двигает головой в такт музыке и улыбается.

– Хочешь чего-нибудь? – громко спрашивает он, показывая на стеллаж на своей спиной, где стоит множество бутылок с разными этикетками.

– Виски, – отвечаю я, и Майк смеётся. Здесь не продают алкоголь, а очень жаль. Но Майк, бывший прежде весёлым, быстро становится серьёзным и уходит куда-то, оставляя меня одну.

Я отворачиваюсь от бара и смотрю на входные двери. Люди входят и выходят, но я так и не вижу знакомых мне лиц. Я не знаю, жду ли я здесь Тобиаса, и хочу ли его видеть здесь. Однозначно, да, хочу и жду. Ну, придёт он, и что? Из-за своей гордости я всё равно не подойду к нему, да и он вряд ли пойдёт мириться. Я не знаю, что у него на уме, поэтому не смогу судить о его поведении. Я не знаю, переживал ли он из-за нашего разрыва, ведь у него всё происходит внутри, внешне он не показывает, что что-то случилось.

За эти три дня в школе мы вообще не пересекались, даже не здоровались. На следующий же день после событий того вечера в парке Зик и Тобиас не разговаривали друг с другом. И если я всё правильно понимаю, то это всё из-за меня. Тобиас даже пересел обратно за свою парту. Кристина очень хорошо поддержала меня, но больше всего я запомнила одну её фразу: «Четыре полный придурок, раз захотел потерять тебя». Я засмеялась в тот момент и поймала взгляд Тобиаса, который прожигал дырку во мне. В следующее мгновение улыбка быстро слетела с моего лица, и я посмотрела обратно на доску. Больше в присутствии Тобиаса мы с Кристиной ничего не обсуждали. Но стоило мне прийти из школы, как я заваливалась на кровать, не поев и не сделав уроки. Я засовывала наушники в уши и включала грустные песни, но уже не плакала, а вспоминала самые светлые моменты, связанные с Тобиасом. Ну, а когда текст песни идеально вписывался в само воспоминание, то слёзы уже сами катились из глаз, не спрашивая моего разрешения. И так продолжается и по сей день. Родители сильно беспокоятся за меня, мама даже хотела записать меня на приём к психологу. Но я на это отвечала, что полностью здорова, и у меня «небольшие» проблемы. Не думаю, что мама поверила в это, ведь только слепой не увидит моих переживаний.

Открывается входная дверь, и входит высокий парень в чёрной кожаной кутке. Он быстро осматривает помещение, пока не находит меня. Это Зик. Я улыбаюсь ему, как только наши взгляды сталкиваются. Вслед за ним входит Тобиас. Я быстро отвожу свой взгляд и чувствую, что он смотрит на меня. В баре снова появляется Майк с бутылкой в руках.

– За счёт заведения, – говорит он, наливая жидкость янтарного цвета в специальный стакан.

Майк реально принёс мне виски? Я ведь просто пошутила, но учитывая то, что вся школа знает о нашем с Тобиасом разрыве, я думаю, что Майк просто хочет мне помочь. Если честно, то я не люблю, когда меня жалеют, но когда мне приносят бутылку виски – это же совсем другое дело. Пока Майк наливает напиток в стакан, я успеваю рассмотреть название виски: «Jack Daniels». Где он взял такой дорогой виски? Да и ещё позволяет мне пить его бесплатно. У меня теперь почему-то пропадает всё желание напиться. Но если с другой стороны посмотреть, то гулять, так гулять. Тем более, виски ведь на халяву.

Майк кидает в стакан пару кубиков льда и ставит его передо мной. Я беру стакан в руки и смотрю на жидкость, прежде чем выпить. Бармен ставит рядом со мной блюдце с ломтиками лимона. Я закрываю глаза и выливаю себе в рот виски, а потом быстро проглатываю. Я никогда в жизни не пила виски или коньяк, поэтому мне не с чем сравнивать. Но всё-таки скажу одно: такой гадости я ещё никогда не пробовала. Я закусываю лимоном, и мне сразу становится лучше.

– Может, с колой смешать? – с улыбкой спрашивает Майк, и я киваю ему.

Он наливает чуть-чуть виски в стакан, а потом добавляет туда кока-колы. Снова ставит его передо мной, и я залпом выпиваю, будто пью водку. Мне кажется, или такие напитки нужно пить медленно, наслаждаясь вкусом? Но в любом случае, я пью не так, как надо. Надеюсь, что этого никто не видит, включая Тобиаса.

На стеклянную крышку кто-то ставит стеклянную бутылку и садится на стул рядом со мной. Я поворачиваю голову, чтобы посмотреть, кто это, и вижу перед собой Рут. Что ей нужно? Пришла позлорадствовать? Мне сейчас всё равно, потому что мой разум скоро затуманится алкоголем, и завтра я ничего не вспомню. Но пока я трезва и я понимаю, что говорю, я решаю первой заговорить.

– Мне и без твоих шуточек плохо, – говорю я, разворачивая свой корпус к ней. – Так что можешь идти.

– Да ладно тебе, не нужен мне твой Четыре. Выпить хочешь? – она разворачивает ко мне свою бутылку с коньяком.

Я забираю у Майка бутылку с виски и ставлю рядом с собой. На всякий случай ставлю ещё и стакан, так как я не уверена, что смогу пить прямо из горла. Особенно если учитывать то, что вокруг люди.

– Хочу.

Майк ставит ещё один стакан перед Рут, а потом наливает туда немного виски; то же самое проделывает с моим стаканом. Перед тем, как отдать его Рут, бармен долго смотрит на неё.

– А за себя плати, – говорит он. Он держит стакан в руке, но не отдаёт девушке. Неловко как-то: она принесла выпивку, а за это с неё ещё и деньги берут.

– Она сегодня со мной, – говорю я, хлопая перед Майком глазами.

– Меня Четыре убьёт за вашу дружбу, – отвечает он, пробегая по клубу глазами. Его взгляд на ком-то останавливается, и я сразу понимаю, на ком. Я разворачиваюсь и смотрю на Тобиаса как можно более равнодушным взглядом. В темноте вижу, что он отрицательно качает головой, будто говорит: «Не делай этого».

– Какое ему дело до того, что я делаю? – спрашиваю я, обратно поворачиваясь к Рут и Майку.

– Значит, есть дело, – парень лишь пожимает плечами.

Майк снова куда-то уходит, и мы остаёмся с Рут одни. Если бы не алкоголь, то я бы давно прогнала её, но сейчас я рада хоть какой-то компании. В мой затуманенный разум пробираются её слова, что ей не нужен Тобиас. Тогда зачем она здесь? Хочет споить меня, а потом заставить сделать что-то такое, отчего я потом всю жизнь буду ненавидеть себя? Но отказаться я уже не могу, потому что просто не могу. Да и хочу заставить Тобиаса понервничать. Я снова кидаю на него взгляд, а потом обращаю всё внимание на свою новую подругу. Хотя нет, рано причислять её к подругам, пусть заслужит это.

– Что ты имела в виду под «не нужен мне твой Четыре»? – наконец спрашиваю я, когда в динамиках заиграла песня. В такой обстановке нас никто не услышит, это можно гарантировать.

– Не думаю, что ты поверишь мне, но всё же скажу, – она отпивает немного виски из стакана и ставит его, перекатывая между рук. – Сначала я ненавидела тебя, потому что ты нравилась ему, а я нет. А когда я увидела, что вы действительно любите друг друга, то поняла, что ссорить вас нет смысла. Ведь сколько бы раз вы не ссорились, рано или поздно вы помиритесь.

Теперь я понимаю, почему Рут отстала от нас после Нового года. Я думала, что она просто переключилась на другого парня (хотя этот вариант я до сих пор не исключаю), но всё оказалось иначе. Она просто поняла, что своими глупыми поступками она ничего не добьётся, и просто потеряла интерес к этому делу. Зато Питер подошёл к нему с излишним энтузиазмом, результатом которого является сегодняшний вечер. Я выпиваю с бывшей девушкой своего бывшего парня. Похоже на ситуацию из фильма или сериала, где главная героиня ведёт себя точно так же. Одним словом – жизнь боль.

– Выпьем? – сдавленным голосом произношу я, взяв свой стакан в руки.

– За любовь, – улыбается Рут, и мы сталкиваем наши стаканы, чтобы стенки издали звон.

Я отпиваю чуть-чуть янтарной жидкости и уже не ощущаю той горечи во рту. Мне сейчас так хорошо, что все остальные мысли отходят на второй план. Всё, чего я сейчас хочу, так это допить эту бутылку. Чёрт, мне же ещё домой идти. Я вообще не знаю, как я буду оправдываться перед родителями, ведь они сразу заметят, что я пьяна. Тогда уже лучше было бы вообще не пить, чтобы не было никаких проблем. Но уже поздно: половины «Джек Дэниэлса» уже нет.

– Скажи, а ты любила его? – неожиданно задаю я вопрос. Не знаю, почему, но мне хочется это знать. Ведь не просто так она однажды сказала, что ей жаль про мечты со свадьбой. Тогда я думала, что она это сказала, чтобы позлить всех нас, но сейчас я думаю, что причина совсем в другом.

– Я поздно это поняла, – хмыкает Рут и ставит стакан на одну из крайних точек. – Трис, цени каждый момент, потому что скоро их уже может не быть. У меня их вообще не было. По крайней мере, с Четыре. – Она ненадолго замолкает. – Но сейчас у меня есть Дэниел, и у меня всё хорошо.

Я отпиваю немного виски из стакана и опускаю взгляд в пол, раздумывая над её словами. Рут любила Тобиаса. Возможно, она до сих пор его любит, именно поэтому и отпустила. Меня не покидает мысль, что я построила своё счастье на её несчастии. Раньше я думала, что правильно они сделали, что расстались, но сейчас я думаю, что же испытывала она тогда, когда видела нас с Тобиасом вместе. Я не буду у неё спрашивать, любит ли она его сейчас и рада ли, что мы с ним расстались. Но у неё есть парень – возможно, она нашла своего человека. А вот я своего потеряла.

OneRepublic – Secrets

Медленный танец сегодня начинается с проигрыша виолончели. С первых секунд я понимаю, что играет одна из моих самых любимых песен – «Secrets». И поют её Республиканцы, а это значит, что все будут ждать от нас с Тобиасом умопомрачительного танца. Я хочу танцевать, но не с ним. Но в то же время я не хочу ни с кем танцевать, кроме него. Я не могу пойти и пригласить его, потому что я на него слишком обижена, чтобы идти первой.

Все присутствующие здесь застыли на одном месте и смотрят то на меня, то на Тобиаса. От большого количества пристальных взглядов я отворачиваюсь к бару и смотрю на стеклянную крышку стойки. Чуть поднимаю голову, чтобы посмотреть, как отреагирует Тобиас. К нему подходят девушки, но он отказывается. Может, он тоже не хочет ни с кем танцевать, кроме меня? Согласна, на это глупо надеяться. Но когда пристальные взгляды других людей надоедают ему, он закатывает глаза и направляется к бару. А точнее, ко мне. Весь алкоголь мигом вылетает из моей головы, и сейчас я абсолютно трезва.

Я не знаю, что мне делать, потому что согласиться мне не позволяет моя гордость, но в то же время я не могу отказаться, потому что десятки взглядов теперь прикованы ко мне. Не люблю излишнее внимание. Очень скоро Тобиас преодолевает расстояние от окна к бару, и вот он стоит возле меня, протянув ладонь и задавая беззвучный вопрос: «Можно пригласить на танец?» Моё сердце стучит быстрее, я начинаю дышать чаще, сомневаясь в ответе. Ведь что бы я не выбрала, я всё равно уже открыла ту рану в сердце, которая не успела затянуться. Она покрылась очень тонкой плёнкой, которая была разорвана здесь и сейчас.

– Нет, – тихо отвечаю я, поджав губы. – Я хочу молча насладиться любимой песней.

Тобиас долго смотрит на меня, а потом и взгляды толпы переходят на меня. Не выдержав такого напряжения, я набираю побольше воздуха в лёгкие, вкладываю свою ладонь в ладонь Тобиаса и спускаюсь со стула. Он крепко держит мою руку, по которой начинают пробегать разряды электрического тока. Никогда ещё я так не волновалась. Ведь это просто танец, не более. Он ничего не значит для меня, и для Тобиаса тоже. Мы просто потанцуем, и всё.

Другие пары расступаются перед нами, освобождая место в центре танцпола. В моей голове сразу начинает всплывать тот вечер, когда мы танцевали под «All The Right Moves», когда мы помирились. Сейчас мы танцуем под «Secrets», только сейчас я уже не уверена, что мы помиримся. Это нужно мне, но я не думаю, что нужно ему. Может быть, нужно. Я теряюсь в догадках.

Я разворачиваюсь к Тобиасу и одной рукой обнимаю его за плечо. Чувствую, как он вздрагивает, как только я прикасаюсь к нему. Он обнимает меня за талию, и я сама невольно вздрагиваю. Сейчас во мне зарождается маленькая надежда на то, что мы помиримся. Тобиас притягивает меня к себе, и мы начинаем танцевать. Я делаю шаг вперёд, он шагает назад, затем наоборот. Моё ухо находится рядом с его ртом, так что я смогу услышать всё, что он будет говорить. Если он вообще будет что-то говорить, у нас ведь молчанка. Тобиас поднимает наши соединённые руки, и я понимаю, что должна пройти под ними, сделав оборот вокруг себя. Сейчас наш танец больше похож на вальс, а не на то, что мы танцевали в один из прошлых субботних вечеров. Тобиас снова обнимает меня за талию и притягивает к себе. Я обнимаю его за плечо и смотрю на плавные чёрные линии на шее. Я хочу прямо сейчас поцеловать его, но не могу. Идиотское чувство.

– Я смотрю, тебе лучше без меня, – бесстрастно говорит Тобиас мне на ухо.

Мне стало лучше? Хочется врезать ему посильнее, чтобы не говорил подобного бреда. Как и давно он обещал, он приходил ко мне каждую ночь… во сне. Он снился мне, и в каждом сне я видела одно: как мы расставались. В разных местах по разным причинам и обстоятельствам. Каждое утро я просыпалась в слезах, потом каждый вечер я плакала, зная, что он придёт ко мне во сне, и что на следующее утро я снова буду реветь. И сейчас он говорит, что мне лучше без него.

– Ты даже не представляешь, насколько, – язвлю я, сдерживая слёзы. Нельзя сейчас плакать. Не при нём.

Тобиас фальшиво улыбается и отворачивается от меня, будто говорит: «Этого и следовало ожидать». Моё сердце пропускает удар, прежде чем слёзы застилают глаза. Я смаргиваю их и продолжаю танцевать, крепче ухватившись за плечо Тобиаса. Я не хочу его отпускать, но он хочет отпустить меня. Я одновременно люблю его и ненавижу. Этот танец – последний мой танец с Тобиасом. Я больше не смогу ходить сюда, зная, что он будет здесь, что я буду обязана каждый медляк танцевать с ним. Лучше уж дома посижу за просмотром фильмов и сериалов. Или за подготовкой к экзаменам. Надоела эта фальшь. Этим вопросом Тобиас дал мне знать, что между нами всё кончено. И та надежда, которая была у меня в начале нашего танца – её уже нет, она исчезла, испарилась.