Текст книги "I wanna see you be brave (СИ)"
Автор книги: nastiel
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)
Я так и не придумала, что именно скажу ему. Попрошу сотрудничества? Притворюсь предателем? Или просто плюну на всё и, как только он перешагнёт порог дома, выстрелю ему в голову? Какой из вариантов я не выберу, итог будет один – я труп.
Дышу беззвучно и даже не шевелюсь – прислушиваюсь. Талия ушла несколькими часами ранее, оставив меня одну, но предупредила, что будет прятаться в соседнем доме вместе с другими старшими членами Альтруизма, включая Маркуса Итона. Но что они могут? Это не лихачи, способные и без оружия нанести немалый вред, это альтруисты, которые не обидят и мухи. К тому же, принимать помощь от отца Тобиаса мне совсем не хочется – это будет походить на предательство, а его за последние двадцать четыре часа у нас и так в избытке.
Я сразу слышу, когда дверь на первом этаже открывается. Бесшумно спрыгиваю с кровати и на цыпочках следую в коридор, перехватывая автомат в удобное для стрельбы положение.
Шаги внизу становятся громче. Там явно не один человек. Ловушка. Я слышу, как кто-то перезаряжает автомат, а затем поднимается по ступенькам в мою сторону. Проскальзываю во вторую комнату на верхнем этаже, дверь которой, – о, чудо! – оказывается открытой. Оставляю небольшую щёлку, чтобы было видно коридор, прижимаю автомат прикладом к плечу и готовлюсь открыть огонь. Как только человек, чьего лица я не вижу, оказывается в поле моего зрения, я выхожу обратно в коридор и прижимаю дуло к его спине.
– Стоять, – шёпотом говорю я. – Пикнешь хоть слово – разряжу в тебя весь магазин, и плевать, что меня саму потом убьют.
В полумраке практически ничего не видно. Человек хмыкает и поворачивает голову вполоборота.
– Понимаю, я не идеальный друг, но убивать меня за это уже будет лишним.
Четыре. Я опускаю автомат, парень поворачивается, и я обнимаю его.
– Что ты здесь делаешь?
– Неужели, ты действительно подумала, что я брошу тебя одну?
С первого этажа доносится чья-то ругань. Кто-то с грохотом что-то роняет.
– Кто с тобой? – интересуюсь я.
– Зик, Трис и Айзек, – отвечает он.
– Как вы миновали охрану?
Четыре молчит. Стоя так близко к нему, я различаю в темноте глубокую складку, пересекающую его лоб.
– Там нет никакой охраны, – на лице Четыре неподдельное удивление.
Я хочу было сказать, что они не могли пропустить лихачей, стоящих на крыше каждого дома альтруистов, когда меня прерывает громкая и оглушающая сирена, не несущая в себе ничего хорошего.
По крайней мере, для нас.
Комментарий к Глава 18
http://vk.com/club75865569
========== Глава 19 ==========
Скорость, с которой незваные гости заполняют маленький дом альтруиста, прямо пропорциональна стуку моего сердца, норовившего вот-вот выпрыгнуть из груди. Но я не вижу их – мы с Четыре продолжаем прятаться на втором этаже. Зато слышу грузные, тяжёлые шаги по девственно чистому бетонному полу. Четыре хватает меня за руку чуть выше кисти и тянет в комнату, из которой меньше минуты назад я целилась в его затылок, приняв друга за врага. Он медленно закрывает дверь и, так как внутри нет никакого замка, подпирает её ручку спинкой стула. Я встаю лицом к маленькому прямоугольному окну, расположенному под потолком. Четыре прижимается спиной ко мне и смотрит на дверь. Мы держим все возможные открытые для поражения участки комнаты под прицелом.
– Там ребята, – шепчу я, чуть повернув голову в сторону, но не сводя взгляд с окна.
– Он не убьёт их, – отвечает Четыре слишком уверенно.
Однако я чувствую напряжение в его мышцах. Спина – словно камень.
Внизу шаги перестают наполнять собой комнату, и я с трудом сглатываю.
– Вдова? – это Эрик. – Где ты? – по голосу трудно понять, в каком настроении находится лидер Лихости. – Я думал, ты хотела встретиться тет-а-тет.
Я молчу. Четыре за моей спиной снимает пистолет с предохранителя.
– В моём кармане, – шепчет он.
Я не задают лишних вопросов и лезу ему в карман штанов. Сначала мне кажется, что там запасные патроны, но когда я вытаскиваю их и разглядываю при тусклом освещении, то понимаю, что ошибалась.
– Дымовые шашки, – поясняет Четыре. – Они только-только прибыли на склады перед тем, как всё случилось. Дерек успел стащить несколько.
– Дерек – предатель, – я понижают голос. – Талия видела, как он пристрелил одного из альтруистов, не находясь при этом под сывороткой.
Я поворачиваюсь к Четыре всем корпусом. Его лица мне не видно, но по сгорбленным плечам понимаю, что он шокирован не меньше моего.
– Вдова, – снова зовёт Эрик. – Твои друзья не хотят рассказывать мне о цели вашего прихода, но я могу с лёгкостью развязать им язык.
Тишина. Настолько оглушительная, что поначалу мне кажется, будто заложило уши, как после взрыва. Её прерывает неожиданный звук выстрела и чьего-то тела, с грохотом падающего на пол.
Я и кидаюсь к двери, но Четыре успевает перехватить меня и крепко зажать в объятиях, словно в тисках.
– Он убьёт тебя, – шипит Четыре.
– Если я не выйду, он убьёт их, – шепчу я в ответ. Когда Четыре не отпускает меня даже после этого, добавляю: – Там Трис, Тобиас.
Спустя мгновение, его хватка слабеет, и мне удается вырваться.
– Ты знаешь, как они работают? – спрашиваю я, раскрывая ладонь, на которой лежат три дымовые шашки.
Четыре качает головой.
– Предлагаю узнать.
Я открываю дверь комнаты, пропускаю Четыре перед собой и, пока не надо никого держать на прицеле автомата, внимательно разглядываю шашки, похожие на толстые маленькие стальные гильзы, надпиленные ровно по центру. На одной из половинок написано «Соединить».
Я толкаю Четыре стволом автомата в спину, киваю головой в сторону, чтобы он отошёл прочь. Парень хмурит брови и непонимающе смотрит на меня. Я сжимаю шашки в руках так, что две половинки встречаются в центре. Что-то щелкает, я кидаю шашки вперёд, за угол. Звук того, как они прыгают по ступенькам, нарушает тишину. А затем раздаются выстрелы.
Мы бежим туда, куда улетели дымовые шашки. Ни лестницу, ни первый этаж не видно; лишь пороховые вспышки, сопровождаемые разлетающимися во все стороны пулями. Страх снова подбирается ко мне, я чувствую его горячее дыхание на шее и холодные пальцы на плече. Вздрагиваю и оборачиваюсь. Это Четыре.
– Живыми мы через первый этаж точно не пройдём.
– Но ребята…
– Они знают, что делать. Мы не настолько глупы, чтобы возвращаться без плана.
Я согласно киваю. Четыре ведёт меня обратно в комнату. Он тут же поднимает пистолет на вытянутой руке и стреляет по окну. Стекло разбивается вдребезги, позволяя тусклому свету фонарей забраться в комнату. Ответный пулевой град обрушивается на нас практически сразу же. Мы с Четыре кидаемся к боковой стене и стоим, прижавшись к ней спинами до тех пор, пока пули в магазине стреляющего не заканчиваются. Тогда Четыре встаёт на стол, расположенный прямо под окном, и стреляет в ответ. Потолки в домах альтруистов невысокие, поэтому Четыре, сидящему на пятках, для удобства приходится нагнуть голову в сторону.
– Один готов, – сообщает Четыре. Он отклоняется, чтобы из окна его не было видно, и просит: – Прикрой меня. Двое на крыше на два часа, один на десять.
Четыре помогает мне подняться на стол, и когда я, упираясь локтями в подоконник, беру лихачей на крыше на прицел автомата, он свешивается с подоконника, переворачивается, хватается за верхнюю часть окна и встаёт на ноги. Я поражаю пулями каждое движение, не вникая в то, человек там или просто ветер. Слева от меня Четыре уже подтягивается на руках и полностью исчезает на крыше. Кто-то стреляет. Пуля проносится в сантиметрах от моего лица и ударяет в стену дома. Я тут же открываю ответный огонь. Блондинка-лихачка падает замертво.
– Джесс! – Четыре свешивается с крыши и протягивает мне одну руку. Второй он успевает выстрелить в ещё одного лихача на крыше, но промахивается. – Скорее!
Со второго раза он всё-таки попадает. Я перекидываю автомат за спину, сажусь на подоконник спиной к земле и хватаю ладонь Четыре. Его пальцы действительно очень холодные. Второй рукой цепляюсь за край крыши, когда Четыре удаётся немного подтянуть меня вверх. Парень поджимает губы в тонкую полоску, на его лбу проступает испарина. Когда я уже почти переваливаюсь через край крыши, глаза Четыре вдруг округляются, словно он видит призрака. Кричит что-то неразборчивое, а затем кидает пистолет на землю, хватает меня за кофту, собирая всю ткань у себя в кулаке и оголяя мою спину, и с силой тянет меня на себя. Я царапаюсь голым животом о каменные расколы в крыше и падаю прямо на Четыре. В ту же секунду, когда мой подбородок справа от головы Тобиаса больно ударяется о бетон, над нами с невероятным грохотом обрушивается очередной пулевой град.
– Ты в порядке? – спрашиваю я, не поднимая головы. Провожу языком по зубам; вроде, все на месте. Но во рту всё равно чувствуется металлический привкус. Наверное, прикусила щёку, когда стукнулась подбородком.
– А ты? – вопросом на вопрос отвечает Тобиас.
Пули продолжают свистеть над нами, и я благодарю Бога за то, что крыши у домов альтруистов имеют дополнительные полуметровые бордюры.
– Надо вставать, – мычит Четыре.
Я киваю и осторожно перекатываюсь на спину. Небо над нами уже не чёрное. Теперь это, скорее, цвет черники или чернил. Я переворачиваюсь на бок и осторожно подпинываю Тобиасу его пистолет. Когда тот оказывается у него в руках, снимаю свой автомат с плеча. Мы одновременно поднимаем корпус и тут же открываем огонь. Я понимаю, почему сначала Четыре был так напуган: на одной крыше собралось сразу трое лихачей. Я стреляю по коленями, пули Четыре поражают руки, из которых тут же выпадают пистолеты.
Где-то совсем близко свистит пуля, но я не чувствую боли. Последний пистолет падает на землю, его владелец опускается на колени вслед за ним. Я оборачиваюсь на Четыре. Он смотрит на меня пустым взглядом и как-то странно кривит губы. Пистолет лежит у него на коленях, правая ладонь прижимается к плечу, там, где начинается ключичный сустав. Сквозь бледные пальцы пульсирует что-то тёмное и густое. Кровь.
– Четыре, – шепчу я.
– Всё нормально, – стиснув зубы, отвечает он. – Нет времени, нужно прикрыть остальных.
Я не сразу понимаю, что именно Четыре имеет в виду. На коленях он подползает к краю крыши и, держа пистолет здоровой рукой, целится в пустоту, прищурив левый глаз. Я встаю рядом с автоматом наперевес и жду.
Через несколько мгновений открывается дверь дома, на крыше которого мы стоим, и оттуда, громко откашливаясь, выбегают Зик и Трис, сопровождаемые не только звуками пуль, но и густым серым дымом. За ними кто-то кубарем катится по земле. Я ищу глазами Айзека, но его всё нет. Четыре через силу открывает огонь по лихачу, преследующему наших. Я присоединяюсь к нему, но теперь ничего не чувствую, когда попадаю врагу не в ногу, а в шею. Он тут же падает и больше не встаёт. Я убила его.
– Твой отец в грузовике за первым кварталом отсюда. Мы договорились, что если что-то пойдёт не так – выжившие должны будут уехать, не возвращаясь за другими.
Выжившие. Это слово режет слух не хуже ножа, рассекающего плоть. Четыре завёл меня на крышу, чтобы мы смогли прикрыть спины друзей, пока они побегут в сторону грузовика. В их основной план включалось моё спасение, но теперь в игре запасной, в котором единственный пункт – спасение хоть кого-нибудь.
Я поджимаю губы и снова спускаю курок, когда один из лихачей с земли разворачивается и целится в нашу сторону.
У нас преимущество – мы стреляем с высоты. Здесь отличный обзор всего, что происходит на земле, а так же прекрасное укрытие от встречной атаки.
Наконец из собственного дома выходит Айзек. Он ранен – подволакивает ногу сильнее обычного. Когда я стреляю, чтобы помешать ещё одному лихачу, Айзек поднимает глаза на крышу и замирает, увидев нас. Я машу ему рукой, мол, беги, спасайся, пока не поздно, но он словно в землю в рос – не шевелится. Его взгляд скользит по мне, по собственному дому и останавливается на входе, порог которого он перешагнул буквально несколько секунд назад. Я не успеваю крикнуть ему, чтобы уходил за Трис и Зиком, как Айзек кидается обратно.
– Он покойник, – говорю я Четыре.
Он не отвечает, лишь смотрит на меня как-то странно: моргает медленно, словно вот-вот закроет глаза и уснёт. Я хватаю его лицо в ладони, когда он вдруг роняет пистолет вниз и слабо опускается на землю, прислоняясь спиной к бордюру крыши.
– Не закрывай глаза, Тобиас… – шепчу я.
Хватаю друга за плечи и слегка встряхиваю. Тобиас никогда раньше не казался таким лёгким – он словно потерял весь вес тела разом.
– Не закрывай глаза, слышишь меня? – я не узнаю свой голос. Я кричу, пытаясь позвать Тобиаса, но вместо этого слышу слабый хрип, больше похожий на стон отчаяния.
Прижимаю обе ладони к ране на его плече. Тёплая вязкая кровь струится по моим пальцам. Я не могу потерять ещё одного друга. Не могу потерять единственного, кто всё ещё остался на моей стороне.
– Четыре… – я наклоняюсь к нему ближе и прижимаюсь губами к его лбу. Кожа слишком холодная. – ЕСЛИ ТЫ УМРЁШЬ, Я УБЬЮ ТЕБЯ, ТОБИАС ИТОН!
Снизу доносятся звуки возобновившейся стрельбы. Скольких лихачей-предателей нам удалось убить? Сколько их всего было с Эриком? И где сам лидер Лихости? Жив ли Айзек? Успели ли Зик и Трис добраться до грузовика? Что со Стайлзом? Предатель ли Дерек?
Я понимаю, почему Тобиасу больше не хочется бороться. Слишком много вопросов, ответов на которые у нас нет. Это невыносимо. И это убивает не хуже пули, застревающей в лёгком.
– Джесс, – мямлит Тобиас. Я отстраняюсь и заглядываю ему в глаза. – Я плохой друг… Прости меня.
Я отрицательно качаю головой.
– Нет. Я не могу и мечтать о друге лучшем, чем ты. Ты мой брат, Тобиас, – его голубые глаза в полумраке отливают серебряным блеском. – И я не дам тебе умереть, слышишь? Потому что боевые братья погибают вместе, а я ещё не собираюсь на тот свет.
Губы Четыре растягиваются в слабой кривоватой улыбке.
Краем глаза замечаю движение с правой от нас стороны и, схватит автомат, тут же прицеливаюсь. Сначала я вижу две руки, схватившиеся за край крыши, а затем тело в чёрном, подтягивающее себя наверх. Готовлюсь спустить курок, но наконец различаю лицо – то самое, которое я меньше всего хочу сейчас видеть.
Дерек.
– Уходи прочь, Дерек, – сквозь зубы произношу я, оставляя его голову на прицеле. – И тогда мне не придётся стрелять.
Дерек переваливается на крышу, выпрямляется и тут же поднимает руки в воздух. На его плече болтается автомат, на поясе – пистолет и запасные магазины. Он во всеоружии, поэтому у меня будет только одна попытка.
– Вы в порядке? – обеспокоенно спрашивает Дерек.
Он спрашивает о нас, а глядит на меня, причём в упор. Его взгляд не скользит на моему лицу – он неотрывно смотрит только в глаза.
– Не твоё дело, предатель, – я не хочу плакать, но слёзы сами скатываются по щекам без моего согласия.
– Джессика, пожалуйста, дай мне объяснить…
– Нет. Амар погиб у меня на руках. Мой брат чуть не застрелил отца на моих глазах. Четыре… – я на мгновение перевожу взгляд на Тобиаса, – умирает. Это твоя вина, Дерек. С тех самых пор, как ты перешёл черту и встал на одну сторону с Эриком. С тех самых пор, как ты на глазах у собственной матери убил невинного альтруиста, в каждой смерти наших друзей виноват ты, Дерек. Я ненавижу тебя, – мне приходится сделать паузу, чтобы не задохнуться от слёз, вставших в горле огромным комом. – Я так сильно тебя ненавижу.
– Джесс, прошу…
Я обрываю его предупредительным выстрелом в воздух.
– Сколько вас пришло? – мой голос холоден.
– Десять, включая меня и Эрика. Макса убили ваши люди в штаб-квартире Лихости, когда он помогал Джанин…
Я не даю ему договорить:
– Мне это не интересно. Сколько живых?
Дерек опускает взгляд в землю.
– Двое сбежало, когда вы выпустили дымовую шашку. Ещё нескольких в слепой перестрелке зацепило. Кем-то, я так понимаю, вы занялись. Кое-кого пришлось взять на себя.
– Сколько?
– Никого. Все мертвы, кроме Эрика. Я вырубил его.
– Я тебе не верю.
Дерек открывает рот, чтобы что-то сказать, когда откуда-то снизу донесся громкий крик:
– Джессика! Ты в порядке?
Айзек. Видимо, он поднялся на второй этаж в комнату. Если ему удалось сделать это так просто, значит, все действительно мертвы.
– А ты? – спрашиваю я.
– Могло бы быть и лучше. Вы сможете слезть оттуда самостоятельно?
– Не знаю, Четыре ранен…
– Вот чёрт, сильно?
– Я помогу, – подаёт голос Дерек и делает шаг к нам навстречу.
Я тут же снова поднимаю автомат в воздух.
– Сделай хоть один шаг, и я открою огонь на поражение.
– Джессика? Кто там с вами? – в голосе Айзека слышится волнение. Говорит он с паузами, словно после каждого слова делает передышку и набирается сил для того, чтобы произнести следующее.
– Это Дерек.
Молчание, напоминающее затишье перед бурей. А затем голос человека, ещё секунду назад слабо ворочающего языком, взрывается невероятно громким воплем:
– Этот ублюдок позволил Эрику прострелить мне ногу! Только тронь Джессику, и я оторву тебе голову!
Айзек орёт, потому что понимает, что не сможет подняться на крышу.
– Я не враг. У меня был план, – Дерек дёргается в мою сторону.
Раздается выстрел, но я не чувствую отдачу от автомата, потому что не нажимала курок. Дерек выглядит таким же растерянным, как и я.
– Айзек? – зову я, но ответа не поступает. – Айзек?
– Айзек временно недоступен, – отвечает скрипучий голос, принадлежащий Эрику. – Теперь-то мы можем поговорить?
Автомат падает у меня из рук. Я оседаю рядом с Четыре, который уже давно не подаёт каких-либо признаков жизни, притягиваю колени к груди и впериваю взгляд в одну точку.
– Ты же говорил, что вырубил его, – шепчу я.
– Так и есть…
Шаги Дерека бесшумны. Краем глаза я вижу, как он подходит ближе и приседает рядом с Четыре.
– Пульс слабый, но он есть. Ты в порядке?
Я не отвечаю. Тогда Дерек вдруг разворачивается и идёт обратно к краю крыши. Я поднимаю голову. Дерек встаёт на бордюр, повернувшись спиной к земле, приседает, хватается пальцами за край крыши, отталкивается и пропадает вне поля моего зрения. Я подрываюсь, ожидая увидеть его на земле, но там пусто. И снова выстрелы. Видимо, Дерек проник обратно в комнату тем же способом, каким оттуда выбрался.
– Айзек? Дерек?
Никто не отвечает. Я хочу оказаться в комнате и узнать, что происходит, но не могу бросить Четыре одного.
– Кто-нибудь? Вы живы?
Дерек выглядывает из окна спустя какое-то время. Поднимает голову на меня и спрашивает, смогу ли я одна подтащить Четыре к краю, чтобы он перехватил его и втащил в дом. Я оборачиваюсь на Тобиаса. Он крупнее меня и наверняка тяжелее, но я ни за что не оставлю его.
С трудом, но мне удаётся переместить Четыре и даже спустить его ноги с крыши, поддерживая за подмышки. Дерек вылезает из окна и подхватывает его за талию, затем втаскивает внутрь. То же самое проделываю и я, но без чьей-либо помощи. В комнате, со связанными за спиной руками и без сознания, лежит Эрик. По его виску течёт кровь, а еще у него пулевое ранение в плече, но он жив – я вижу, как поднимается и опускается его грудь на выдохах и вдохах.
Второй человек без сознания – Айзек. Он полусидит, упершись спиной в ножку стола, и мне кажется, словно он хочет встать с пола. Но Айзек не шевелится. Я подхожу ближе и замечаю огромное тёмно-алое пятно на его рубашке в районе живота. Прижимаю ладонь ко рту, чтобы не закричать, падаю на колени, подползаю к Айзеку и замираю, коснувшись пальцами его прохладной щеки.
– Айзек… Пожалуйста, Айзек.
Мне не отвечают. Я прислоняюсь ухом к его груди, но не слышу ответа ни в сердце, ни в легких.
– Ты не можешь меня оставить, если я тебе действительно нравлюсь! Ты не имеешь право! Айзек!
Я хватаю его лицо в ладони и целую его холодные сухие губы – те, которых когда-то так мечтала коснуться.
– Джессика, – зовет Дерек. Мне кажется, или его голос дрожит? – Нужно идти, если мы хотим спасти Четыре.
Я отстраняюсь от Айзека в надежде на то, чтоб увижу его яркие голубые глаза. Но веки парня плотно закрыты.
– Я не могу его бросить.
– Мне двоих не унести.
– Что тебе не понятно во фразе «Я не могу его бросить», Дерек?
Он не отвечает.
– В квартале отсюда стоит грузовик. Именно туда убежали Зик и Трис. Четыре сказал, что они договорились никого не ждать, но я знаю – они ждут. Отнеси Четыре туда и попроси Зика вернуться и помочь мне дотащить тело Айзека.
– Я сам могу вернуться…
– Нет! – тут же обрываю я. – Только не ты.
Дерек вжимает голову плечи. Он подхватывает Четыре, перекидывая одну его руку через свою голову, и идет к выходу.
– Ты должна кое-что знать, – говорит он перед тем, как уйти. – Когда я вырубил Эрика, Айзек был еще жив. Он просил тебе передать, что не выбрал Товарищество лишь потому, что тебя там уже не было.
Комментарий к Глава 19
http://vk.com/club75865569
========== Глава 20 ==========
Сначала я выкрикиваю имя Айзека, и лишь потом открываю глаза. В комнате слишком много солнечного света; я натягиваю одеяло на голову, но и это не помогает. Заворачиваюсь в мягкую ткань, словно в кокон, в надежде на то, что смогу раствориться в нём, уменьшиться до состояния бактерии и исчезнуть с лица земли.
Всю ночь мне снился вчерашний день – один из худших в моей жизни. Только во сне все перемешалось: папа под руководством Джанин атакует альтруистов, Стайлз умирает у меня на руках, а Айзек оказывается предателем, подорвавшимся на собственной бомбе.
Реальность выглядит не лучше. Я закрываю глаза. Всё вокруг пахнет металлом: руки, одежда, постельное бельё. Не помню, как мы доехали до Товарищества, не помню, как погружали тело Айзека в грузовик, не помню, как сама добралась до кровати и провалилась в сон, сменив один кошмар на другой.
Скрипит входная дверь, и комнату заполняет аромат свежеиспеченного хлеба. Я не двигаюсь и даже не дышу в надежде на то, что пришедший человек примет меня за спящую и уйдёт. Но он не уходит. Моя кровать прогибается под его телом.
– Джессика, – шепчет знакомый голос.
Я тут же распахиваю глаза. Папа. Живой и невредимый.
Сажусь в кровати и набрасываюсь на него с объятиями. Папины большие ладони ложатся мне на спину, оставляя после себя горячие следы.
– Слава Богу, ты жив, – я сжимаю в кулаках его жёлтую рубашку.
– Это мои слова! – грустно усмехается папа.
Он отстраняется от меня и целует в лоб.
– Как Дженим? Что с ним?
– Он в порядке. Сыворотка подчинения окончательно вымылась из крови. Рана в плече не сложная, пуля прошла навылет. Правда…
Папа запинается. Он переводит взгляд на свои сцепленные в замок руки.
– Что? – уточняю я.
– Все решили, что лучше будет оставить его в отдельной комнате под надзором до окончания войны. Всё-таки, он работал на врага.
– Но пап, – я встают с кровати. На мне вчерашняя одежда, покрытая грязью и чужой кровью. – Он же был под сывороткой! Не в своём уме! Он не понимал, что творит, в отличие от…
Имя Дерека застревает комом в горле. Я откашливаюсь и вместо него произношу:
– В отличие от остальных предателей. В штабе Эрудиции таких было полно.
– Я знаю, – соглашается папа.– Но правила Товарищества велят мне, как одному из главнейших членов, позволить людям самим выбрать судьбу каждого преступника.
– Дженим не преступник, – протестую я.
– Ты знаешь, что я имею в виду, – отвечает папа.
Он тоже встаёт с кровати. Только сейчас я замечаю, что на нем жёлтая рубашка Товарищества и серые штаны Альтруизма.
– Я принёс тебе перекусить, – говорит он и указывает на тарелку, стоящую на прикроватной тумбочке.
Хлеб и фрукты. Я благодарно киваю.
– Пап? – окликаю я, прежде чем он уходит. – Ведь фракций больше нет, да?
Он ничего не отвечает; лишь пожимает плечами, мол, кто знает, но я уверена – он согласен. Иначе он бы не надел штаны альтруистов.
Как только папа покидает комнату, я тут же стягиваю с себя всю одежду и постельное бельё с кровати. Скидываю все в одну кучу, переодеваюсь в чистое, найденное в шкафу, и выхожу в коридор. Проходящие мимо люди с интересом смотрят на меня и на вещи в моих руках, но я впериваю взгляд перед собой и двигаюсь в сторону улицы. Теплый осенний воздух тут же бьёт в лицо; я и забыла, как тепло в Чикаго в это время года.
Ускоряю шаг, когда заканчивается дом и начинаются сады. Стараюсь всеми силами не привлекать к себе внимание, но это выходит с трудом: кое-кому удаётся остановить меня и спросить, как я чувствую себя после всего пережитого. Мне хочется сорваться. Накричать на первого же попавшегося человека о том, что ещё ничего не кончено и о том, что всё ещё только впереди, но я сдерживаюсь, и лишь поджимаю губы, когда очередной бывший товарищ бесцеремонно хватает меня за локоть и обнимает, что-то бормоча мне за спину.
Когда все люди остаются позади, а я – одна среди низкорослых яблонь, я двигаюсь дальше до того поля, где растут ромашки. Там скидываю на землю принесённое бельё, достаю из кармана найденные в шкафу спички и поджигаю. Когда огонь полностью охватывает когда-то белые простыни и когда-то чистую одежду, я опускаюсь на пятки, обхватываю голову руками и просто сижу, пытаясь ни о чём не думать. Но стоит только закрыть глаза, как в голове появляется лицо Айзека, а в ушах звенят его последние сказанные слова, так расточительно оставленные мне на память.
Мы даже не поговорили. Я хотела спросить его о найденном под столом дневнике, хотела узнать, нет ли у него девушки в Альтруизме. У него даже могла быть невеста – там, насколько мне известно, они довольно рано выходят замуж. Я бы многое отдала, чтобы снова услышать, как он смеётся, слова почувствовать его солоноватый запах кожи, когда он обнимает меня, снова съязвить, и чтобы он что-то такое же колкое сказал в ответ.
Айзек мне нравился. Очень. Я не достойна продолжать жить, когда он мёртв.
Он должен был спастись и не бежать за мной. Он, вместе с Зиком, Трис и Четыре, должен был остаться здесь, в Товариществе, как мы и договаривались.
Зачем он это сделал?
Я поднимаю глаза в небо, где, как назло нет ни единой тучки, и лишь тонкая струйка дыма от сделанного мною костра хоть как-то его омрачает, и то ненадолго.
– Джессика?
Голос словно зовёт откуда-то издалека, но когда я оборачиваюсь, то обнаруживаю Скотта буквально в шаге от меня.
– Чего тебе, Скотт? – отворачиваясь обратно, спрашиваю я. – Если ты пришёл поинтересоваться, как у меня дела, то я в порядке. И передай всем, кто ещё захочет об этом спросить, чтобы шли в задницу.
– Вообще-то, нет.
Скотт подходит ближе и останавливается рядом со мной. Присаживается на землю, вторит моей позе, и я только сейчас замечаю в его руках какую-то тряпку.
– Что это?
– Тогда, в штаб-квартире Эрудиции, – начинает парень, – я убил его. Убил невинного человека.
– Нет, Скотт, ты ошибаешься, – поправляю его я. – Там не было невинных людей. Каждый из них несёт в себе вину за то, что творится сейчас с нами и городом.
Я смотрю на парня с оливковой кожей и каштановыми волосами, а он смотрит на огонь и щурится. В его глазах тот отблескивает тёмным золотом.
– На моей рубашке его кровь, – произносит Скотт и демонстрирует мне алые засохшие пятна на красной ткани.
– Это не твоя вина.
Я смотрю на парня, которого ещё каких-то несколько недель назад учила стрелять из пистолета, и не понимаю, когда именно он успел так вырасти. Ему всего шестнадцать, а пистолет в его руках уже успел прервать чью-то жизнь. Я осторожно кладу ладонь Скотту на плечо, слегка сжимаю и повторяю:
– Это не твоя вина, поверь мне. Чья угодно, только не твоя.
Скотт поджимает губы, а затем кидает свою рубашку в разведённый мною костёр из пыли, пота и чужой крови.
Теперь этот костёр наш.
– Они не выпускают Стайлза, – вдруг произносит Скотт.
– Я знаю, – произношу на выдохе.
– Но это нечестно! Он был под сывороткой! – в голосе Скотта столько недовольства, что его с горкой хватит на нас двоих.
Я удивлённо таращусь на молодого лихача.
– Ты не винишь Стайлза в том, что он сделал?
– Конечно нет! Он бы никогда не поступил так по своей воле! Стайлз скорее бы умер, я это точно знаю.
Скотт срывает растущий рядом цветок ромашки и обрывает ему лепестки, один за одним, а стебель кидает в костёр.
– Ты абсолютно прав, – соглашаюсь я. – В отличие от тех, кто остался на стороне Эрика и помогал ему не зависимо от того, что пришлось воевать против собственной семьи и друзей.
Я жду, что Скотт согласиться со мной, но парень почему-то молчит.
– Ты так не думаешь? – уточняю я, когда пауза затягивается.
– Я не уверен, – честно отвечает Скотт. – Многие остались потому, что Эрик угрожал убить их семьи. Из всех лихачей, только малая доля пошла за ним по собственной воле. У многих просто не было выбора.
– Что ты имеешь в виду?
– Стайлз… Несмотря на то, что он был под сывороткой, он всё помнит. Я был у него сегодня – приносил ему завтрак. Он сказал мне, что многих запугивали расправами. Юрайа остался, потому что его мать не успела сбежать. Прямо при нас Эрик ранил сестру парня по имени Бойд. Дерек…
– Что Дерек?
– Эрик говорил, что найдёт тебя и убьёт, если тот не встанет на его сторону.
Живот скручивает с такой силой, словно меня сейчас стошнит. Я набираю в лёгкие побольше воздуха, перемешанного с дымом, и долго выдыхаю.
– Но почему тогда Стайлзу ввели сыворотку? Неужели, угрозы на него не подействовали?
Скотт замолкает. Он поворачивается на меня и смотрит так, словно ответ лежит прямо перед носом, но я ещё его не достойна.
– Он сказал Эрику, что ты сможешь пережить его смерть, но вот с предательством не свыкнешься никогда. Он, кажется, так боялся тебя разочаровать, что готов был умереть.
Я накрываю пылающие щеки ладонями. Типичный Дженим. Я так хорошо представляю выражение его лица во время того, как он выплёвывает эти слова Эрику, что кажется, будто бы я сама была свидетелем этой сцены.
– Мне кажется, они пропустят тебя, если ты захочешь его увидеть, – продолжает Скотт. – Сегодня, кстати, будет повторное собрание в связи с твоим возвращением. Товарищи считают, что будет справедливо выслушать и твоё мнение относительно Стайлза и остальных предателей.
– Остальных? – переспрашиваю я.
– Ну да. Стайлз, Дерек и Уилл, которого мы схватили в штаб-квартире Эрудиции. А теперь ещё и Эрик.
Я решаю не посещать Стайлза до собрания. После разговора со Скоттом, я возвращаюсь в свою комнату и долгое время просто лежу на голом матрасе и смотрю в потолок. Из головы не выходят слова, сказанные Скоттом о том, что у предателей не было выбора, и поначалу это кажется мне бредом, ведь выбор есть всегда, но затем я вспоминаю Бойда. Он бы действительно пошёл даже на предательство, если бы под угрозу поставили его младшую сестру. Я её знала. У них с Бойдом была разница в возрасте чуть больше года, но они были совсем не похожи друг на друга, разве что одинаковый тёмный цвет кожи и вечно усталый взгляд.
